Текст книги "(Не)Мой (Не)Моя (СИ)"
Автор книги: Оливия Лейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
– Мир, ты реально трусы на меня натянешь? – я весело и звонко рассмеялась. Картина маслом!
– Реально, – поднялся и, взяв меня за руку, по-хозяйски подтолкнул в уборную.
– С ума сошел?! – мы оказались в кабинке, которую Нагорный тут же запер. Ни слова не говоря, достал трусы из кармана и опустился мне в ноги. Я ошеломленно наблюдала, как главный человек этого вечера, меценат всея Петербурга, надевал на меня белье!
Мирослав задрал мне юбку и остановился ровно сантиметров за пять до места назначения. Он стеклянным взглядом гипнотизировал мой лобок, а пальцы усиливали давление на бедрах. Его кадык дернулся, и Мирослав довел дело, точнее, трусы, до конца.
– Доволен? – вздернула бровь. Ситуация абсолютно ненормальная, абсурдная для разведенных людей, которые отпустили друг друга, но мы стояли рядом, дышали близко, думали шумно.
Мирослав неожиданно снова опустился мне в ноги: пальцы нырнули под платье и содрали трусы с треском рвущейся тонкой бретельки. Поднялся, сжимая их в одной ладони, другой коснулся ложбинки груди, повел вверх и обхватил пальцами горло. Я только вздернула подбородок и улыбнулась. Его страсть, похоть, вожделение – только его проблемы.
– Иди, Яна, – отпустил меня и лбом со стоном уперся в стену.
– Я бы не советовала, – намекнула на санитарию. – Гигиена.
– Иди, не доводи, блядь, до греха! – глухо ругался.
Я погладила его по плечу и поцеловала в щеку:
– Оставь их себе. Можешь даже использовать для мастурбации… – и вышла.
Да, Мирослав Константинович, я больше не удобная женщина: куда подвинул, там и стою. Я НЕУДОБНАЯ. Поэтому от меня максимум – ношенные трусики.
– Эй! – взбрыкнула, когда меня затащили назад, а дверь туалета снова с силой захлопнулась. Мирослав прижимался ко мне сзади, вдавливая в мои ягодицы возбужденный член. – Не смей… – сглотнула, через шелк платья ощущая его пальцы на своих нижних губах. – Мир… – он развел их, скользя и надавливая. Тягучей влагой моих собственных соков измазались бедра, а низ живота наливался знакомой тяжестью. Это не секс, но бывший муж очень успешно его имитировал.
– Я себе обещал, что тебе в трусики не полезу, – хрипло на ухо, – но ты же без них, верно? Де-факто.
– А де-юре ты мудозвон! – поняла, что теряю контроль. – И вообще, у меня есть мужчина, который подарит мне охренительный оргазм, и это не ты! – выпалила в сердцах. Мирослав остановился так неожиданно и отошел настолько резко, лишая опоры, что я, покачнувшись, схватилась за ручку, удерживаясь от падения.
– Прошу, – распахнул передо мной дверь, – удачных оргазмов.
– Обиделся? – последнее слово будет за мной.
– Да пошла ты, – захлопнул дверь и снова закрыл замок. Я громко рассмеялась. Обиделся.
Вернулась в ложу не сразу, сначала успокоилась и избавилась от испарины над губой и в декольте: здесь не жарко, но дышать до сих пор сложно. Адреналин шпарил по коже, все вибрировало внутри, опера вообще больше не интересовала.
– Давай, – лениво протянул руку Каминский, – чтобы не было соблазна надеть.
– А нету, – тихо призналась и развела руками. – Забрали.
– В каком смысле? – сузил глаза.
– В прямом. Мои трусы не прошли фейс-контроль, – взяла бинокль и посмотрела в царскую ложу. Не вернулся. Захотелось смеяться. Каминский достал свой и проследил за траекторией моего взгляда.
– Ты возбуждена, Яна, – коснулся шеи сзади, там, где волосы на загривке поднимались. Я прикрыла глаза, ощущая эту невинную ласку напряжением во всем теле. Наверное, сегодня я должна быть очаровательной, обольстительной, сексуальной Яной Безтрусой, но мне дышать было сложно от тяжести в животе, давившей на нервные окончания.
– Я тебя хочу, – открыла глаза и повернула голову. Нас услышали. И плевать!
Каминский подал мне руку, и мы вместе вышли из зала. Я помнила: десять сеансов, никаких отношений, не увидимся потом. Но в Артеме было нечто, что привлекало вопреки всем будущим возможным сердечным терзаниям. Это не сублимация: меня тянуло к нему, но это что-то совсем иное, отличное от испытанного с бывшим мужем. Там все слишком сложно. А я не хотела сейчас сложно.
Теперь отчасти понимала Мирослава: не всякой тяге можно сопротивляться. Это не оправдание его поступка, просто замечание. Ведь разница в том, что я свободна и могла не сопротивляться влечению, но контролировать ситуацию должна. Я надеялась, что не потеряю этот контроль.
– А ты? – произнесла вслух.
– Что я? – Артем как раз открывал мне дверь такси.
– Контролируешь себя? – тихо спросила. Что я хотела услышать?
– Да, – ответил сухо и правдиво, несмотря на жаркий поцелуй в шею, сопровождавший ответ. Ответ верный и… Неверный.
Машина плавно вливалась в поток, а я, бросив шальной взгляд в окно, неожиданно заметила девочку Соню. Она в своем вечернем платье плакала за одной из колонн…
Глава 26
Мирослав
– Сучка! – выругался сквозь зубы, прижавшись лбом к двери сортира. Эмоции били через край, ревность разъедала, а отпечаток ее губ все еще горел у меня на щеке. Тактильно. Это было даже больше, чем имитация секса и прикосновения через одежду. Это кожа к коже, чистый разряд молнии, без всякой защиты.
Я глубоко вздохнул, готовый выть волком в потолок: стоически пытался удержаться от рукоблудия в храме искусства. Дрочить в туалете театра – докатился! Но черт, яйца болели от тяжести, а член готов проткнуть ширинку.
Я достал блестящий шелк и приложил трусики к лицу. Запах женщины. Нет и не было ничего приятнее, чем аромат женственной сексуальности. Мед, мускус, эротика. И сирень. У Яны именно сирень.
Я дотронулся до саднящего неудовлетворенностью паха, просто хотел член поправить, но напряжение слишком сильное.
– Вот блядь… – тихо выругался, содрогаясь в конвульсиях оргазма. Позорище! Кончил в трусы, как желторотый юнец. Вот тебя и дядя тридцать восемь годиков. Хоть плачь! Еще и в мокрых трусах два акта сидеть.
– Ой! – услышал женское. Поднял голову. Соня.
– Ты почему здесь?
Бля, это же женский туалет. Удивительно, что она вообще одна здесь! Видимо, дамы не писали до антракта.
– Извини, – сухо бросил, подходя к раковине и включая воду, – перепутал, – вытер салфеткой руки, к выходу направился.
– Мирослав, – Соня окликнула. – Я видела тебя с женой. С бывшей женой.
– Следила? – сузил глаза. Мне этого не нужно. Яне – тем более. Ее имя не должны полоскать в кулуарах местные сплетницы. Пусть хоть сотню оргазмов с другим бросит мне в лицо. Это наше личное, и оно не должно стать достоянием общественности.
– Я просто…
– Ты просто вернешься в зал, – прервал строго, – и после оперы сразу отправишься домой.
– Мирослав… Я… Мир… – и она бросилась ко мне. Обнять, поцеловать пыталась. Да ёб!
– Ну-ка, – оторвал от себя. – Ты что устроила? – сжал худые плечи и встряхнул. Нет, мне такого счастья не надо!
– Вы такой красивый, – выдала с девичьей непосредственностью. – Я подумала, что раз пригласили, то тоже симпатична вам…
Я смотрел на этого вчерашнего ребенка и не понимал, где и когда так провинился перед Богом: почему он меня постоянно наказывает и испытывает? Меня никогда не интересовали девочки. Никогда. Она же мне в дочери годится! Двадцать лет разница!
– Так, в зал бегом. Предупреждаю сразу: мне придется поговорить с твоим отцом.
Мы с Русланом друзья, плюс моя безопасность – его работа. Между нами не должно быть недосказанности. Тем более такой! Мало ли, что эта малолетка наплетет Русу завтра: у меня самого дочь, знаю, как эти милые папины принцессы могли подставлять людей, невинно хлопая глазками.
– Пожалуйста, не нужно! Пожалуйста! – Соня реально испугалась, но у меня прививка от женских манипуляций слезами и чувством вины. Хоть за что-то Лике можно сказать спасибо. – Он меня убьет!
– Тебе повезло, дура! – психанул я. – Не факт, что другой дядька не выеб… – вовремя осекся. – Не сделал бы с тобой плохого. Отец вправит тебе мозги.
Соня расплакалась и, оттолкнув меня с дороги, выбежала. Я не бросился за ней. Хватит. Больше я не спасаю дам в беде. Это не приносит ничего хорошего.
Я вышел и увидел, что девочка выбежала на улицу: спустился и попросил охранника присмотреть за ней. Сам позвонил ее отцу. Нужно решить все сейчас, пока это еще решаемо.
– Рус, тут такое дело…
Не думал, что придется с другом о таком говорить. Он же отец Сони. Я сам папа дочери!
– В общем, Сонька твоя мне тут в любви объяснялась, – не знаю я, как о таком говорить!
– Не понял, – у Руслана бычка автоматически пошла.
– Рус, я бы никогда. Она же ребенок! Я видел, как она росла! Не знаю, что на нее нашло. Тебе говорю, потому что ты мой друг, – и протянул ему руку. Между нами должно сохраниться доверие, иначе работать вместе мы больше не сможем, как и дружить.
– Я знаю, – он крепко пожал мне руку. – Где она?
– На улицу пошла. За ней охрана присматривает.
Руслан убежал вниз по лестнице, я вернулся в зал: взял бинокль и посмотрел в сторону наверх – Яна ушла. Ушла вместе с Каминским. Очевидно, за своими оргазмами, да еще и без трусов. Тоже дура! Не май месяц на улице! Бля.
Следующую неделю мы плотно работали в связке с Москвой и лично Артуром, чтобы пресечь все слухи о слабости Петербурга. Нужна прилюдная «казнь», чтобы укрепиться на троне. Бред, конечно. По современным меркам – чисто средневековье, но законы стаи обязывали.
С Русланом тему его дочери не поднимали, но я знал, что он отправил ее в отпуск с матерью. Сказал, что должны поговорить по-женски. Может, удастся понять, откуда эти внезапные чувства. Ко мне?! Да я не встречался с ней пару лет точно! Обо мне, правда, пишут в газетах, но в основном в бизнес-сводках. Героем светской хроники долгое время был Святослав, пока личную жизнь не привел в порядок. А вот мне после развода стало прилетать: то Лика со своей свадьбой, теперь театр этот.
Я достал печатный экземпляр одного журнальчика с душком желтой прессы. На обложке был я. Один. Но название статьи говорящее…
Любовные многоугольники некогда порядочного семьянина.
Я аж слезу вытер. Плачущего смайлика не хватало. В статье много снимков: мы с Соней, когда передавал ей ножницы, а у нее взгляд, словно я сало, которое нужно съесть кошке. Мы в ложе, но я почему-то смотрю не на сцену, а на бывшую жену. Журналюги даже траекторию моего взгляда проложили. Проныры. Но вишенка на торте, как я Яну подталкиваю к женскому туалету, и она тоже улыбается. Ухватили момент, блин.
Я снова пустился в чтение, выхватывая самые абсурдные моменты:
Мирослав Нагорный появился на закрытой премьере в компании юной балерины Мариинского театра Софии Загоевой.
Как папа с дочкой, но это несомненно лучше, чем дедушка с внучкой.
Роман между ними продлился ровно до появления бывшей жены Нагорного – Яны Нагорной. Напомним, что пара развелась в прошлом году и совместно воспитывает сына.
Ждет ли нас счастливое воссоединение, или госпожа Нагорная будет в ожидании предложения руки и сердца, как первая жена Мирослава Константиновича – Лика Полянская? Обещанного ведь три года ждут!
Я закрыл журнал и выбросил в мусор. Читала ли это Яна? Понятия не имею. Мы не виделись и не общались уже неделю. Я забирал Рому из садика, а передавал на руки няне.
В эту субботу было так же: я забрал сына, и мы втроем решили провести вечер перед телевизором с пиццей, картошкой фри и вишневым соком из тетрапака. Это наш любимый. В нем много сахара, но вкус бесподобный, хоть и вредный. Почему-то дети не любили свежевыжатый сок и всякие смузи. В общем, решили пошалить, пока никто не видел. Они худые и здоровые, а я спортом занимался, и пока еще ни одна пицца на животе не отложилась, а картошка фри не торчала из ушей жесткой волосней, ну и сок из неправильных мест не сочился.
– Так, дети, – хлопнул в ладоши, – десять часов. Пора спать.
– Пап, ну давай еще поваляемся! – принялась канючить Ники. Они с братом лежали на пушистом ковре и с переменным успехом играли в шашки, периодически отвлекаясь на мультики.
– Ром, давай в душ, – велел сыну. – Ники, купаться.
Они оба уже взрослые, но Ромке пойду помогу воду настроить, а так он уже сам все умел. Ники так вообще невеста! Ее детскую мы решили переоборудовать в маленькую библиотеку, а для нее – одна из гостевых спален с собственной ванной комнатой. Она скоро девушкой станет, ей нужна приватность. Я нанял дизайнера и позволил дочери самой выбрать стиль. Она довольна. Когда Рома подрастет, и для него так сделаем.
Я сидел, тупил в телефон и ждал сына с полотенцем, пока он набесится под душем, когда мне позвонил Руслан Загоев.
– Он у нас, – коротко и отрывисто. – Приезжай.
– Черт, я с детьми, – сжал кулак, раздумывая.
– Мир, ты нужен. Ты же знаешь.
Да, это так. Без меня эта акция будет бессмысленной. На часах пол-одиннадцатого, няню уже не вызвать. Да блин!
– Ники, – постучался к дочери, – помощь твоя нужна.
– Что, пап? – она уже лежала под одеялом, но я видел, что телефон светится под подушкой.
– Мне нужно отъехать на часик. Можно я Рому к тебе положу? – и подтолкнул сына вперед.
– Ну папа! – скривилась, но позволила брату залезть на кровать.
– Я быстро. Ложитесь спать. Завтра у нас насыщенный день.
Я переоделся в черную толстовку и такие же штаны, накинул кожаную куртку и схватил ключи от машины. Я знал, где меня ждали – заброшенный агрозавод в промышленной зоне. Дороги пустые, и доехать получилось быстро.
– Что тут у вас? – вошел в тускло освещенный пустой склад. Здесь было несколько наших ребят и три московских гастролера, которые решили мутить у нас воду. Дестабилизаторы, мать его, обстановки. Артур Самойлов тоже здесь.
Трое мужчин сидели, привязанные к стульям и порядком избитые. Наши бойцы и сейчас старались над ними.
– Как Москва? – поинтересовался у Артура.
– Без осадков, – улыбнулся, потянув носом воздух. Да, пахло кровью.
Руслан стоял возле железной бочки, на которой лежали инструменты: молоток, пила, несколько ножей для разделки мяса. Никаких пистолетов, только холодное оружие. Меню сегодня абсолютно мясное.
Мы втроем совершенно равнодушно наблюдали за чужими страданиями, отражавшимися в глухих стонах или сдавленных криках. Меня это не трогало, но и удовольствия от крови я не получал. Я не любил всего этого, но иногда невозможно без грубой силы.
Я подошел к Загоеву, взял в руки молоток и ножовку.
– Мир, может, мне? – тихо предложил Рус. Я взглядом показал, что больше не боялся запачкаться.
– Ну, здравствуй, крыса, – подошел к главному в этой троице. – Оскорбительная кличка, не находишь?
– Мы все поняли, – он выплюнул сгусток крови вместе с зубами. – Дайте нам уехать. Будем по бизнесу решать. Мужики, – обвел всех взглядом, – мы же не звери.
– Не звери, – согласился я. – Водители наших фур тоже люди: с женами и детьми, а вы их убили. Плохо, очень плохо.
Я взвесил в руке молоток и ударил по пальцам. Один, два, три – методично и безжалостно, пока все пять не превратились в кровавое месиво. Ни одной кости, кисть потеряна. Мы со Святом оба прошли суровую школу жизни на улице – так нужно было, но мне это никогда не доставляло кровавой радости.
– Я бил по левой руке, – произнес, когда крики стихли, превратившись в скулеж, – она никогда не сможет больше тебе служить. Отгрызи ее, и тогда я сохраню тебе жизнь. Плоть за плоть. Кровь за кровь.
Я поднялся, ожидая решения. Это очень сложный выбор, а человек устроен так, что практически никто не способен причинить себе боль умышленно. Но мы сегодня звери, а лисица могла отгрызть себе лапу, чтобы спастись из капкана.
– Я не могу! – крыса захныкал. – Не могу зубами. Дай мне пилу!
Артур подошел ко мне ближе и брезгливо сплюнул, осматривая трех мужчин.
– Слабаки, – презрительно скривился. Я повернулся, и мой кулак точно попал ему под челюсть. Самойлов упал и потерял сознание. У меня есть с ним личный резон потолковать, да и свидетели нам не нужны.
– Заканчивайте с ними, – снял кожаные перчатки, давая отмашку. Когда Артур очнулся, никого на складе не было. Все прибрали.
– У тебя рука тяжелая, – проговорил, ощупывая челюсть. – И голова болит.
– Прости, что соломку не подстелил, – взял стул и сел напротив. – Артурио, мы же оба поняли, что с Петербургом нужно продолжать считаться? Или… – ножовка все еще была у меня руках. Молоток для него, это… слишком по-человечески, практически благо.
– Только не член! – рассмеялся Артур. – Я понял, Мирослав, – стал серьезным. – Думаю, – осмотрелся: следы крови сейчас смывали из шланга, – мы все поняли.
– Еще одно: моя бывшая жена под запретом.
Яна сейчас в некотором смысле в уязвимом положении: не моя жена, которая была под непреложной защитой. Артур в курсе, что Яна много значила для меня, и мог попытаться использовать ее в своих целях. Самойлов в принципе опасный спутник, не должен он быть возле нормальной женщины. Он же псих, рациональный, расчетливый, но все-таки социопат. Я дорожил Яной всегда. Дорожил детьми. Моя семья максимально не вовлечена в бизнес семьи Нагорных. Потом, да. Ромка вырастет, и ему придется пройти нелегкий путь, но я постараюсь сделать так, чтобы будущее стало спокойным, а его руки никогда не окрасятся чужой кровью. Но пока опасность могла подстерегать Яну. Я обязан ее уберечь. Артур мог только погубить ее.
– Какая именно? – Самойлов пытался выкобеливаться. Я резанул его по плечу, рассекая до крови, несмотря на одежду. – Да блядь! – выругался. – Что вы, Нагорные, такие резкие!
– Мы поняли друг друга? – сделал неглубокий порез, кровь заалела на ладони, и я протянул ему ее. Артур протянул свою. Я нанес ему такой же. Мы пожали руки. Если кто-то из нас нарушит договоренности о партнерстве, его можно будет загнать до смерти. Без обид.
Я достал телефон и подсветил экран. Черт, сколько пропущенных! Дочка звонила. Яна звонила! СМС тоже было. Очень красноречивое…
Мудрёна : Где тебя носит?! Как ты мог оставить Рому! Сволочь ты безответственная!
Яна никогда не опускалась до оскорблений. Что-то случилось. Что-то серьезное, черт!
Глава 27
Яна
– Ты так и не сказал, куда мы едем?
Суббота, ночь, пустая дорога за город. Артем никогда не пил алкоголь, по крайней мере при мне, и всегда был за рулем лично. Я ведь тоже потихоньку пыталась распознать его: Каминский доверял только себе. Это тоже маркер, но чего? Мысли были, но слишком мало деталей у этого пазла, сложно собрать точный рисунок.
– Варианты есть? – спросил, не отрывая взгляда от дороги. Хорошо, потеплело, но за городом дождь накрапывал, и дорога капризничала.
– Хм… – задумалась. Артем мне снова прислал платье. Черное, гладкое, шелковое. Длина в пол, рукава широкие, декольте глубоким клином, но не пошлое. Очень изящное, королевское даже, только разрез на ноге намекал на игривость. У меня был роскошный гардероб, положение обязывало, но Артем почему-то сам выбирал наряды для некоторых выходов, но не для всех. Например, в оперу образ мой, а сейчас Каминский даже волосы попросил собрать.
– Я так понимаю, в этом заведении дресс-код?
Артем кивнул. Я чуть улыбнулась. Не хотелось бы, чтобы мужчина навязывал мне свои вкусы, тем более, не мой мужчина. Мы вступили в интимные отношения, но близостью их не назвать. Она нам не нужна. Мы так решили. Он решил. Я приняла правила игры. Но Артем мне нравился. Даже сейчас моя ладонь дрожала от желания накрыть его и ехать, держась за руки. Мне хотелось тактильности, кошечкой на его руках лежать. Да, вот так. Это мне совсем не свойственно, но я вся вибрировала рядом с ним. Это влюбленность? Страсть? Что? Сложно ответить, и сложно будет это прекратить. Я уже это предчувствовала, но… Подумаю об этом «завтра», даже если будет очень больно.
– Судя по моему наряду, это что-то лакшери. Вечеринка для королей жизни?
– Достаточно близко. Мы, кстати, тоже, – я только заметила, что подъезжаем к таинственно освещенному особняку.
Артем остановился, но не близко. Ко мне повернулся и проинструктировал:
– Это «весенний сбор урожая», – голос ровный. – Ты здесь просто наблюдатель. Ты в этом участвовать не будешь.
– А ты?
Я не знала, что там за урожай, но звучало очень двусмысленно. И пугающе. Надеюсь, они тут не девственниц в жертву приносили…
– Я тоже. Я слишком здоровый или, наоборот, слишком больной. Как посмотреть.
Артем протянул мне коробку: я медленно открыла и увидела на дне черную шелковую с кристаллами по периметру маску. Очень красивая.
– Что там будет? – эта вечеринка не казалась игрой или забавой, как прежние задания. Мне было не по себе. – Зачем нам туда?
– Не поверишь, но я пишу диссертацию, и мне не хватает статистических данных в динамике. А ты… Я просто хочу, чтобы ты посмотрела на нас, мужчин, без иллюзий, – и тише добавил: – Иногда мы больше животные, нежели люди.
– Мне не понравится, что я увижу?
– Я в этом уверен. Ты желанна и прекрасна, но в тебе нет порочности. Я говорил, что работаю только с определенной категорией женщин в этой специальности. Я не исправляю кривое, я помогаю ровному получить недостающий объем, – и посмотрел на мою коробку. – Надень маску, – и достал для себя, только строгую, черную, без страз и прочих украшений.
Мы подъехали ближе и припарковались за старинным особняком: машин было немного, видимо, за руль никто садиться не планировал. На веранде с витиеватым обрамлением встречала охрана: Каминский протянул телефон и показал QR-код на экране.
Секьюрити достал какой-то предмет и поставил на руку крохотную печать. Мне тоже. Нам пришлось сдать телефоны, только потом пройти внутрь.
Свет был приглушен, музыка мягкая и тягучая, атмосфера… Словно жгли ладан и черный перец: дышалось тяжело, но это как будто завораживало и гипнотизировало.
Обстановка вокруг – помесь дворца и замка Дракулы: от первого – роскошь и кричащий шик с изогнутыми спинками диванов и итальянским шелком на изящных креслах расцветки короля Солнца; от второго – громоздкие золотые подсвечники, вязкий воск и опасность.
– В масках гости, – шепнул Каминский. – Они платят за банкет и танцуют музыку…
Да, мужчины были в масках, женщины тоже, но мало, а вот молодые девушки в узких корсетах, поясах и чулках ходили с открытыми лицами. Очень молодые и очень красивые. Мне странно было видеть их здесь. Ведь мужчины… За редким исключением были возрастными. Никакая маска не скроет седину, натруженный излишествами живот, морщинистые кисти и дряблый подбородок.
– Пойдем, осмотримся, – Артем взял бокал с шампанским и передал мне.
– Пойдем, – медленно проговорила. В воздухе фонило развратом, дышать сложно, но пока никаких непристойностей не происходило: люди пили, курили, общались. Девочки были просто частью обстановки, фон, их даже по заднице ни разу не хлопнули. Но мысли не скрыть. Это просто было.
– Здесь, – мы поднялись на один пролет вверх и попали в мини-амфитеатр, – спектакль. Смотреть можно бесплатно, – и действительно началось представление. Артем помог мне присесть. Явно эпоха восемнадцатого века, Петербург, царская Россия. Екатерина и граф Орлов. Наверное. Актеры как-то не представились. – Присоединиться тоже можно.
– В смысле?
Не поняла?!
– Это чья-то фантазия эротического характера. Можно выйти на сцену и позволить управлять собой.
– А кто платит?
– Дирижер. Он приказывает, и отказать нельзя.
– Ты имеешь в виду… – я снова посмотрела на сцену и услышала:
– Екатерина груба с вами, граф, – дирижера я не видела, только слышала, – возьмите плетку. Пусть ей будет больно. Очень больно, граф.
– Давай уйдем, – вцепилась в руку Каминского. Он подчинился просьбе без вопросов. Сегодня мы оба просто наблюдатели: никто никого не триггерил.
Мы вышли из амфитеатра. Что дальше? Это самое шокирующее, или будет что похлеще?
– Думаю, в подвал спускаться не будем?
– А там что? Логово инкуба?
– Да нет. Это наверху. В приватных комнатах. Внизу, хм, ты как к маркизу Де Саду?
– Только в качестве общего образования.
– «Сто двадцать дней содома?»
– Мерзость.
– Вот это происходит в подвале.
– И копрофилия? – меня замутило, когда он кивнул. Кажется, с меня хватит. – Ответь, пожалуйста, – мы вышли в большой зал с подиумом, и я резко обернулась, – ты ведь не видел здесь моего бывшего мужа?
– Это информация конфиденциальна, – Артем никак не среагировал, не подал ни единого невербального знака. – Но я скажу, просто потому что промолчать будет нечестно.
– Я не понимаю: что это значит?
– Мирослава Нагорного лично я здесь никогда не видел.
Я догадалась. Промолчать – это заронить сомнение и принизить в моих глазах бывшего мужа. Каминский к этому не стремился.
– Прошу прощения, – неожиданно налетела на мужчину. Я по привычке извинилась.
– Вы простите, королева, – и склонил передо мной голову.
– Это что такое? – поинтересовалась у своего спутника, крепко державшего меня за талию.
– В масках все короли и королевы. Хозяева жизни.
– Ясно, – снова осмотрелась: – А что здесь будет? Эротический показ мод?
– Аукцион.
– Они будут покупать девушек?! – шепотом воскликнула. – По-настоящему?
– Нет, это не рабство, если ты об этом. Они платят деньги за право первой ночи.
– Девственницы?! – ахнула я. – Так, – сжала губы, – это вообще законно? – может, полицию вызвать нужно? Я попыталась возмущенно подняться. Артем жестко пресек попытку, надавливая мне на плечи.
– Яна, не надо никого вызывать. Многие из представителей власти уже здесь.
Я поперхнулась шампанским.
– Просто прими, что пресечь это некому. Все, кто мог бы со стороны закона, в деле.
Я продолжала кашлять.
– Воды?
– Да, спасибо, – пыталась унять спазм и не привлечь лишнее внимание.
– Яна, меня не будет минуту. К тебе никто не посмеет подойти, но если появится желающий, подними руку и щелкни пальцами: стафф решит проблему. С королевами нельзя так.
Я осталась одна и принялась исподтишка рассматривать «королей». Лиц не видно, но подтянутые мужчины тоже были. Хорошие костюмы, дорогие часы, ботинки по миллиону за пару – их всех объединяли деньги, пресыщенность и порочность.
Я услышала кудахтающий смех и повернулась на звук знакомых интонаций. Немногие в моей жизни похрюкивали, смеясь. Грузный мужчина с проседью, раскрасневшаяся шея от возлияний, пошлые заигрывания с одной из «официанток». Это что, Каминский-старший?! Наш губернатор?! Он же год как женился на молоденькой красотке, едва разведясь с предыдущей. И этот престарелый сатир себе девственницу собирался покупать?! Какая мерзость…
– Вода, – Артем вернулся неожиданно быстро.
– Тём, – впервые назвала его уменьшительным, – пойдем отсюда, – мне не хотелось, чтобы он увидел папочку. – Я устала.
Каминский тут же взглянул в нужную сторону. Он увидел. Он понял.
– Я попал сюда в первый раз на четвертом курсе университета, – заговорил необычно спокойно. – Отца спалил сразу. Только тогда, – повернулся ко мне, сверкая глазами в прорезях маски, – он еще жил с моей матерью. Он уже тогда покупал девушек, девственниц, очень молодых, возраст согласия, но…
Это девочки, всего шестнадцать лет… Какой кошмар. Я никогда не обольщалась относительно сильных мира сего и их гибкой морали: чиновники, депутаты, прокуроры, олигархи – в основном мужчины, за очень редким исключением. Влиятельные и почти всемогущие. Да, на их счет обольщаться не стоит…
– Давай уйдем, – я настаивала. Артем согласился: он сегодня вообще необычайно покладист.
Мы получили назад телефоны и вышли в ночь. Скоро май, а в воздухе еще дрожал холод. Я закуталась в длинное пальто и прильнула к своему доктору. Подняла губы и встретила его горячий поцелуй: он был как извинение за этот экскурс в мир мужской порочности.
– Извини, – с придыханием, с невозможностью оторваться. Телефон. Кто мог звонить так поздно? Рома с отцом. Мама спит давно. Папа вот приболел, но с ним семья.
– Николь?! – изумленно проговорила и ответила на звонок. – Николь? Что случилось?
Она отрывисто и суетливо просила приехать. С Ромой что-то. – Успокойся и расскажи… – удалось понять только про кровь из носа. – Еду!
Как так вышло?! Я набрала Мирослава. Он, как назло, не отвечал! Да блин!
– Мне нужно в город. Отвезешь? – повернулась к Артему. – К сыну.
– Конечно, что за вопросы.
Мы добрались максимально быстро. Я попросила Каминского подождать у ворот. Дети его не знали, а я не разобралась, что там точно произошло и как все это решать.
– Николь? – позвала ее, влетев в дом. – Что случилось? – в гостиной я увидела сына.
– Мы играли с конфетами M&M'S…
– Рома! – бросилась к нему. Он сидел на диване, приложив к лицу полотенце.
– Баловались, – я едва ее слушала.
– Мама, у меня носик болит уже… – плакал сын. Мой хороший, да как же так!
– Он засунул их в нос, мы начали доставать, и пошла кровь! – испуганно тараторила Николь. – Она не останавливается! Это уже второе полотенце!
– Давай посмотрим, – убрала от лица и наклонила его голову вперед. Мои руки дрожали, но я старалась не напугать сына. Он и так смотрел расширенными испуганными глазами. Кровь продолжала течь, сильно. – Сынок, зажми нос вот здесь, – показала место. – Где твой отец? – повернулась к Ники, спросила резко и порывисто.
– Он нас уложил и уехал. Ему нужно было. Я звонила, но папа не ответил.
– Взрослых что, вообще дома нет?! – я озверела. А где ее мать, если отец отсутствовал? Или они вместе уехали, оставив детей?!
– Нет, – тихо призналась.
– Надевай куртку и брату принеси, – велела я.
– Мам… – пискнул Рома, и его начало рвать кровью. Наглотался. Я гладила его голову, пока спазмы не прошли, затем взяла на руки и понесла в ванную умывать. Думала, прохладная вода и с носом поможет. Нет, алые капли активно разбивались о белую раковину.
– Зажми носик, сейчас к доктору поедем. Николь, помоги ему обуться, – мне миндальничать с ней некогда.
Сама нашла в кухонной подсобке рулон мягких полотенец и пакет, если рвота повторится.
– Поехали, – бросила отрывисто и подхватила сына на руки. – Нужно в больницу, – произнесла, когда мы втроем устроились на заднем сиденье. – Клиника «Возрождение», на Большой Конюшенной.
Артем молча кивнул и выехал на дорогу. Я помогала сыну, утешала и целовала. Он устал, ему больно и очень хотелось спать, и я никак не могла помочь ему облегчить состояние. Еще я злилась на бывшего, к Николь тоже были вопросы, куда и что они запихивали. После ее вранья относительно меня… Да, я ей не доверяла больше. Доверие – слишком хрупкая штука, мое эта девочка утратила.
– Пойдешь с нами? – неожиданно предложила Артему.
– Я здесь подожду, – отказался, но выйти из машины помог: с ребенком почти пяти лет это непросто. Каминский не обязан проявлять симпатию, знакомиться с ним или заботиться, но… Это еще одно напоминание, что у нас нет отношений, я не могла на него положиться в критических вопросах. Для меня таковых, а ему они – дела посторонние. Имеет право, но…
Нас встретили в дежурном приемном покое. Сумбурные объяснения, что-то там с документами, оплатами. Паспорт, полис, свидетельство о рождении. Голова вообще не варила, и я сделала то, что обязана была сказать для придачи ускорения сонным врачам.
