Текст книги "(Не)Мой (Не)Моя (СИ)"
Автор книги: Оливия Лейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
Глава 30
Мирослав
Не думал, что дочь убедит меня, но я все-таки приехал в Ленинградскую область в питомник декоративных собачек. Они красивые, милые, плюшевые, вроде не линяют и вообще как кошки гадят на салфетку или в лоток. Дети пищали, но я кремень, который пытался не поддаваться очарованию, а смотреть на ситуацию здраво и объективно.
– Мне этот нравится! – воскликнул Рома, тиская персикового щенка.
– А мне эта, – Николь зацеловывала беленькую девочку.
– Щенок будет один, – и про себя: если будет. – Уважаемый, – подошел к заводчику, – а они всегда такие дорогие?
Я не жадный и не бедный, но это собака. Просто собака. Я не понимал, почему пес стоит триста пятьдесят тысяч, а со всеми обязательными нужностями для щенка выйдет все пятьсот.
– Этой породы даже в реестре кинологической ассоциации нет. Почему? – мне правда интересно.
– Я понимаю, что у вас есть вопросы, и готов ответить. Щенки Мальтипу F1 – это дизайнерская порода. Скрещивают мальтийскую болонку и мини той-пуделя. Пойдемте, познакомлю с родителями.
– Дети, я быстро. Щенков не залюбите до смерти.
– Многое зависит от родителей: наши собаки проходят все плановые проверки, прививки, лучший корм. У них есть документы, там информация до пятого колена. Это чистокровные породы, призеры ассоциации. Щенков мы учим ходить в туалет, они уже привиты, корм для них специализированный. Вот, – показал симпатичную болонку мальтезе, – это Гвинет – мама щенков, а это Джаред – папа. Для Гвинет это уже третий помет, еще один и все. Мы не можем рисковать, больше четырех раз беременеть может быть опасно, – тяжело вздохнул. – Хорошие щенки – большие затраты, поэтому такая цена. Но берут, у нас не задерживаются мальтипушки. Но если что, есть щенки мини той-пуделя: они дешевле и тоже милые. Посмотрим?
– Нет. Пусть будет пятьсот, – вздохнул, смиряясь. – Тем более дети хотят, – это же дети, как им возразить. Хозяин кивнул с пониманием. У него наверняка тоже есть любимые спиногрызы.
Мы вернулись к загончику с щенками: такие маленькие, с мою ладонь примерно. Не собаки, а так – игрушки.
– Пап, а какого возьмем? – хором спросили дети.
Я осмотрел щенков – оба хорошенькие, но нам нужен один.
– День рождения у Ромы, поэтому берем мальчика.
Николь тяжело вздохнула и отпустила белый клубочек.
– Этот тоже хорошенький, – погладила кобелька.
– Папа, а он будет жить со мной? – поинтересовался Ромчик. А вот это проблема. Я бы с радостью подарил ему щеночка на ПМЖ, но это вопрос гораздо сложнее, чем тискать мягонькую собачку. Это выгуливать, кормить, поить и убирать. Кто это будет делать? Пятилетний мальчик? Нет. Сын у меня прекрасный, но это нереально. Своих детей я знал, как облупленных.
К Яне с этим вопросом даже звонить не хотел: после ситуации в больнице мы начали более-менее сносно общаться, но спихивать на нее еще одно дитё – это уже перебор. Она сказала, что если какой-то форс-мажор, то можно к ней обращаться, но зачем злоупотреблять?!
– Ромчик, ты же понимаешь, что щенку нужен уход, выгул, к ветеринару возить?
Он сразу поник. Да блин!
– Сынок, я бы с радостью, но твоя мама работает, чтобы этим заниматься.
– Но ты ведь тоже работаешь, – весомо заявил. Мой ты аналитик!
– Так у нас Николь не работает! – парировал в шутку и посмотрел на дочь: – Это твоя ответственность, Ники. Мне третий ребенок не нужен. Пока Рома с мамой, ты заботишься о собачке. А у нас будете вместе играть, убирать и кормить, – я поднялся. – Пойду разберусь с документами, а вы придумайте щенку имя.
Домой мы ехали с полным багажником всего самого необходимого для собаки. Дети спорили над именем. Чувствую, ночка будет еще та! Мне сказали, что пока пеленку для продуктов жизнедеятельности нужно чуть ли не во всех углах постелить и даже у моей кровати. Что щенок маленький и будет вести себя как младенец. Ребенок, ёб-то! И кто ночами его нянчить будет? Кажется, я… Как жаль, что все это сказали уже после покупки.
Щенка назвали Губик. Губик! Вот такой у детей компромисс вышел. Я не стал лезть. Это их решение, хотя я подумал бы еще. Самое интересное, что ночью этот самый Губик скулил у моей двери, а двое хозяев спали беспробудным сном. Сегодня вторник, и Рома остался у меня на ночь. Да, теперь мы и такое практиковали. Я не пошел в жесткую оппозицию, но если считал, что Роме лучше остаться на ночь, то предупреждал Яну. Она реагировала сносно.
– Ну и что тебе? – взял щенка на руки. Он скулил и облизывал мое лицо. Пришлось отнести в постель. Этого мне только не хватало, но жалость взяла свое. – Устраивайся, – позволил Губику лечь рядом, но уснуть уже не получалось.
В голове много мыслей, и о женщине тоже. Неужели Яна реально все годы нашего брака думала, что я не хотел общих детей? Что ждал Лику? Я вздохнул тяжело, а Губик прижался к моему боку. Прямо жизнь не жил, все о бывшей мечтал. Ну бред же!
Самая большая проблема Яны – молчать. Все в себе держит, а если мы все же доходили до претензий, то очень аккуратно, максимально уважительно, без соплей и истерик. Так всегда было. Это хорошо, но иногда нужно поорать: редко, но метко. Чтобы потом вот такие заявления не вылезали через много лет. Я ведь и не догадывался, что Яна об этом думала, да еще так долго, с обидой и отчаянием.
У нее были проблемы со здоровьем, да и сейчас есть – увы, это хроническое, руку на пульсе держать нужно всегда. Я консультировался с врачами относительно беременности: мнения были спорные. Хотел ли я подвергать жену опасности ради второго ребенка? Нет. Это эгоистично, согласен, но мне она важнее, чем гипотетический малыш. Да и сама Яна не просила заняться этим вопросом прямо немедленно. Когда она сняла спираль и озвучила, что хочет общего ребенка, – честно, испугался. Исключительно за нее! В остальном я калач тертый!
У нас ведь не было материальных трудностей, да и я не из тех, кто считал, что женщина должна все сама делать: няня, домработница, кухарка – вообще без проблем! Да, у меня была дочь от первого брака, но я не заставлял жену заниматься ей круглосуточно! Яна работала, и я не запрещал, мол, сиди с моей Николь, не нужен нам второй ребенок! Такого не было! Я просто боялся, что мы можем усугубить хроническую болезнь. Когда беременность случилась, пошел думать и по врачам.
Яна хотела родить, а кардиологи вместе с акушерами клялись мне, что, если что, будут спасать именно женщину. Я согласился. Было ли легко? Нет. Беременность тяжелая. Я весь на нервах, постоянно в стрессе, страх перманентный, непроходящий.
Сколько раз ее по скорой увозили? Сколько ставили угрозу выкидыша? Сердце тяжело справлялось с двойной нагрузкой, доходило до прямых рекомендаций прервать беременность. Удивительно, что я к херам не поседел во всех местах, а Яна ничего: спокойная, выдержанная, уверенная, как танк. Чего у нее не отнять, так это поразительного самоконтроля и непрошибаемого упрямства, если задалась какой-то целью.
Я очень люблю Рому, но, каюсь, полюбил его, когда увидел уже, на руки взял, погладил красную щечку и услышал богатырский крик во все горло. Тогда нежность затопила, а жена была уже вне опасности. Кесарево прошло идеально. Я смотрел через стекло, контролировал. Мне нужно было знать, что все идет по плану, а бригада лучших кардиохирургов страны на подхвате.
Не думал, что мои переживания Яна воспринимала как нечто неискреннее, а любовь к сыну – посредственное. Что она могла закончиться только потому, что мы с его матерью разошлись. Очень надеюсь, что Яна услышала меня и больше так не думает. Это большая глупость, а еще большая – молчать о своих страхах долгие годы. Я тоже хорош! Слепец. Почему не заметил, что жену гложут дурные мысли? Вроде бы мы так хорошо с Яной жили: я всегда был в этом уверен, мне ее не в чем упрекнуть, но неужели хорошо было только мне? Я любил ее не так, как ей хотелось бы – так Яна сказала. А как нужно? Объяснила бы, дураку, раз сам додуматься не смог! Я делал это, как сердце подсказывало, а ей, получается, не хватало моей любви. Какой-то замкнутый круг.
Память снова подбросила образы того дня: кофточка сползла, полная грудь так и просилась в ладони, податливые губы, мягкие, сочные, вкусные. Я был зол и просто хотел привести Яну в чувства. Не думал, что ответит на поцелуй, что будет хотеть и ждать моих ласк. Шальная, манящая, желанная. После ночи на складе, кровотечения у сына и жуткой ссоры в больнице таким пустым и бесчувственным себя ощутил. Все пропало с радаров. Это странное и пугающее чувство. Момент общей с Яной слабости вернул все на места. Мог ли я тогда переспать с ней? Да. Такие вещи считывались безошибочно. Хотел ли? Конечно! Красивая желанная женщина, которая долго была моей, которая вопреки моим стараниям до сих пор владела здоровенным куском моего сердца. Которая была родной от макушки до изящных пальчиков на ногах. Удержаться в границах было чертовски сложно.
Были причины, по которым не воспользовался моментом: первое, пока не попросит сама, это мое условие. Мое личное желание. Второе, у нее другой мужик. Я не знал, что между ними точно и в подробностях, но третьим быть не намерен. Это очень погано. Возможно, и Яна сейчас примерно на моем месте: когда штормит и не понимаешь, что именно тебе нужно. Ей необходимо понять это самой. Я сам не так давно маялся и плыл по течению, в итоге принял решение женщины – получилось откровенно хуево. Яне я такого не желал…
– Пап, а можно Губика взять с собой к маме?
Как я понял, Лика сама позвонила Николь и пригласила остаться у нее. Это было редкостью. Обычно их встречи заканчивались походом в кафе после школы, затем я отправлял за дочерью водителя, а дома ее встречала Валентина Григорьевна – не то чтобы няня, скорее присматривавшая за Ники, пока я не приеду. Если мне нужно, то и на ночь оставалась.
– Возьми, покажи, но щенка я потом домой заберу. На ночь не нужно. Он только начал привыкать к пеленке дома, там в принципе все обоcсыт. Хотя было бы неплохо. К Лике у меня появилась стойкая неприязнь: если равнодушное отношение к дочери и своим обязанностям матери для меня секретом не было, то цинично оставить детей в беде – это выше любой безалаберности. Это ноль эмпатии и минимального чувства человечности.
– Ты меня отвезешь? – удивилась Ники, но какой-то особой радости в голосе не слышалось. Мне кажется, Николь поняла, что я не стал счастливее, когда мы с Ликой съехались, и не хотела этого больше.
– Мне нужно переговорить с твоей матерью, – коротко ответил. Пояснительную беседу провести: как можно и как нельзя себя вести.
Я сам сел за руль, а дочка сзади возилась с Губиком. Салон кожаный, поэтому пописы, если что, будет легко вытирать, главное быстро, пока не впиталось, кожа натуральная вообще-то.
– Мама, смотри, у нас теперь собака! – похвасталась Николь, когда дверь открылась.
– Собака?! – удивленно вздернула бровь Лика.
– Это подарок нам с Ромиком. У него скоро день рождения. Собачка его, но живет у нас.
– Мирик?! – воскликнула Лика, когда я вышел на свет, так сказать. Интерес к Губику, как и к Ники, был потерян сразу. – Проходи, – широко распахнула дверь и начала кусать губы, чтобы придать им цвет. Я только сейчас понял, что без косметики ее не видел особо. У нее всегда что-то на лице, тот самый образ сериальной блондинки, который стал ее вторым я.
– Я хотела с тобой поговорить, – начала мурлыкать.
– Я тоже, – и посмотрел на дочь: – Ники, иди к себе в комнату, поиграй с Губиком, – сам сделал приглашающий жест, чтобы Лика следовала за мной, прикрыл дверь и посмотрел на нее.
– Я понимаю, что тебе плевать на моего сына, но ты оставила Ники в беде. Так сложно было жопу поднять и приехать?
Лика удивленно хлопнула большими глазами. Да, я задолбался быть тактичным: ну не доходит до нее человеческим языком!
– Почему я должна спасать чужого ребенка? Я не жена тебе и не мачеха ему. Тем более когда ты лишил меня средств! Я с Николь хотела поговорить об этом!
Лика уже выдавала мне фидбек о том, что перестал заниматься ее финансовыми вопросами. Я слушать не стал и просто сбросил вызов. Сейчас тоже не хотелось этот тупой визг в уши.
– Ники остается у меня, но где алименты, Мирослав? Я на что ее кормить должна?
– Ты мне скажи: ты в голову только ешь? Или там и другая информация помещается?
– Что?!
– По закону ты должна мне алименты: дочь живет со мной.
– Но…
– Скажи спасибо, что я не подал на тебя в суд и в принудительном порядке не опустошил твои счета за несколько лет твоего «материнства», – показал кавычки.
Лика долго смотрела на меня, меняясь на глазах, прежде чем произнести снова то, что развело нас когда-то. Что поставило точку в нашем браке.
– Я тебе ничего не должна. Я родила тебе. За тобой должок на всю жизнь.
После развода я простил эти слова: думал, может, депрессия или еще какая штука сломалась в ее психике, но теперь понимал, что эта женщина просто не способна быть матерью. Нет материнского инстинкта. Да, моя вина была в том, что не распознал этого сразу. Уверен был, что пройдет. Нет, Лика не любит детей. Она даже дочь не любит…
– Я ничего тебе не должен. Больше нет.
– Как же, – окончательно превратилась в ту злую невротичку, которая орала, что ненавидит меня и ребенка, – ты заставил меня родить! Я не хотела! Я никогда не хотела детей! Если бы не Николь, мы бы прекрасно жили!
– Замолчи! – шикнул на нее. Лика начала кричать. Ники могла услышать.
– Она испортила наш брак! Я ее не хотела… Никогда не хотела… Ты меня использовал… Заставил… – начала говорить, словно дыхания не хватало, срываясь в неконтролируемую истерику, тихую и более опасную. В такие моменты Лика была непредсказуема.
Да, так вышло, что она забеременела. Я был рад, влюблен и счастлив. Но Лика настаивала на аборте: вроде как рано, и она не готова менять жизнь. Я не позволил. Беременность была легкой, но с психикой у Лики появились проблемы: она постоянно злилась по мере изменений в своем теле. После рождения Ники стало лучше. Лика пришла в форму быстро, но к дочери была невнимательна и равнодушна.
Она ударилась в карьеру; я работал и старался быть отцом маленькой крошке. Наш брак треснул, и два года я просто пытался его склеить – не вышло. При разводе Лика настояла, что дочь должна остаться с ней. Я не препятствовал, надеялся на материнские чувства, но, кажется, все было куда проще и прозаичней– деньги. С Ники она получила от меня жирный кусок, а когда я забрал дочь – кусок стал еще жирнее. Сначала я злился на нее, потом Лика плакала и объясняла, что ей морально сложно дались роды, но она любит меня и дочь. Я тогда уже познакомился с Яной и обратно возвращаться не имел желания, но мы с Ликой поговорили и остались в терпимых отношениях. Мне казалось, что она начала выздоравливать. Как иначе! Ведь была Яна, которая к чужому ребенку испытывала нежность, дарила ласку и заботу. Мать тем более должна любить. Они ведь обе женщины!
Иногда Лика забирала дочь на выходные в Москву и проводила с ней каникулы за границей. Николь была довольна и какой-то нелюбви матери не чувствовала. Я правда думал, что у Лики прошли обида и то навязчивое состояние. Свою ошибку понял уже после развода с Яной.
– Покажись врачу, – схватил за плечи и встряхнул.
Лика сжала голову руками, очевидно, пытаясь справиться с кризисом. Затем подошла к шкафу и достала таблетки.
– Антидепрессанты, – пояснила, когда выпила. – Давно на них сижу, – и повернулась: – Творческая личность.
– Зачем ты пригласила Ники сегодня? – ведь у этого должна быть причина.
– Денег хотела. Ты все обрубил. Думала, через нее повлиять на тебя. Отец с матерью тоже слились, пенсия у них, видите ли.
Я только покачал головой. Деньги. Везде одни деньги.
– Ты ее совсем не любишь? – мне важно было это знать. Какой смысл моей дочери общаться с матерью, для которой она никто на духовном уровне.
– Люблю. Сейчас люблю, – прикрыла глаза. Таблетки начали действовать. – Ники моя дочь, но я не могу с ней долго… Она меня раздражала маленькой, сейчас полегче, но… Это так сложно. Я хочу быть с тобой, но ты постоянно в этих детях. Давай уедем вдвоем, ты не пожалеешь, – шагнула ко мне. – Тогда я буду лучшей женой, клянусь.
Я не позволил ей прильнуть ко мне. Развернулся и пошел за дочерью. Я заберу Ники отсюда. Откровения ее матери не внушали доверия. Все-таки Лика не такая уж плохая актриса… Ловко разыграла раскаявшуюся мать, но играть всю жизнь ей слишком сложно. Любить дочь тоже слишком сложно…
– Ники! – позвал. – Ники! – в комнате ее не было. Губик тоже не отзывался. Я рванул в прихожую и увидел, что куртки, обуви и переноски тоже нет. Да черт! Неужели она услышала…
Глава 31
Яна
– Ты одна у парадной?! – я изумилась и возмутилась. Как Николь там оказалась? А вдруг что-то произойдет? Ребенок без взрослых! Стоп. Вдохнула и вспомнила, что ей не пять лет, у нас хороший район, а двор закрытый: она как-то попала внутрь, значит, можно волноваться чуть меньше. Чужих у нас не бывает, кроме курьеров.
Бросила взгляд на часы – Аня только забрала Рому из сада, сейчас дома никого.
– А твоей папа где? Я позвоню ему.
– Не нужно, – поспешно воскликнула Николь. – Я хотела с тобой поговорить, а потом уже с папой…
– Ладно, – схватила сумку, – я еду, но раньше чем через полчаса не доберусь. Жди на лавочке во дворе, никуда не уходи. Если увидишь Аню с Ромой, поднимайся с ними, – проинструктировала. Они должны приехать раньше. – Но с твоим отцом свяжусь, – предупредила. – Я обязана.
Мирославу позвонила уже из машины. Вроде пробок не особо, доеду быстро. Аня вообще уже практически на районе – их тоже предупредила.
– Яна? – голос отрывистый и взволнованный. – Извини, сейчас, черт… Ники пропала и отключила геолокацию…
– Она звонила, – осторожно перебила. – Хочет со мной поговорить. Я ему домой. Приезжай.
– Спасибо, еду. Спасибо, Яна.
Через десять минут мне отзвонилась няня и сказала, что забрала Николь и щенка. Рома рассказал, что у них с сестрой теперь есть мальчик мальтипу по имени Губик. Сын был очень счастлив, но хотел, чтобы щенок жил с нами. Я отказалась от такого счастья.
Во-первых, у меня аллергия на шерсть; во-вторых, кто гулять с ним будет? Слишком много забот, я не готова. У Мирослава большой дом и двор – там Губику будет лучше, а Рома сейчас проводил с отцом достаточно времени. Порой даже больше, чем со мной. Мы с Мирославом не обостряли больше: он предупреждал, когда планировал оставить Рому с ночевкой, а я не препятствовала. Сын тянулся туда, домой, а теперь еще и собачка у папы.
– Я дома! – крикнула, влетев в квартиру и сразу услышала лай. Очень тоненький голосок.
– Мама, смотри! – Рома нес в руках милейшее создание. Щенок совсем кроха, на моих ладонях помещался. – Это Губик! Он наш, – и я увидела Николь, несмело показавшуюся в коридоре. Она ведь ко мне пришла…
– Здравствуй, Ники, – произнесла и погладила Губика. – Очаровательный малыш и ты тоже, – чмокнула сына. – Голодные?
Я сбросила верхнюю одежду и прошла на кухню. Сначала покормить детей, затем уже поговорим.
– Ань, привет, – няня уже разогревала ужин. Я готовила примерно на два дня, иногда заказывала доставку. Свеженьким у нас был только салатик, а сейчас суп с фрикадельками и печеный картофель с куриным шницелем – вкусно и просто. – Чем щенка кормить, не знаешь?
– Яна Николаевна, таких только специальным кормом, иначе… – показала, что может произойти каюк. – Нам этого не простят.
Мы посмеялись, хотя это, конечно, не смешно. Губик очень миленький, а Рома его полюбил. Не дай бог с ним что-то произойдет!
– Яна, можно с тобой поговорить? – услышала робкое.
Я повернулась: Николь была смущена, но в глазах решимость. Если честно, я вообще не понимала, чего ждать от этого разговора. После выходки в школе сложно было ей доверять: разные мысли в голову лезли – может, это снова какая-то провокация? Ничего дурного больше не повторялось, и Рома про сестру плохого не говорил, но доверие – штука хрупкая: потерять легко, вернуть крайне сложно.
– Поужинаем для начала? – предложила ей.
– Папа наверняка будет скоро…
Это верно. Если это что-то конфиденциальное, то лучше поторопиться. Может, это только между нами, девочками?
Я взглядом попросила нашу няню выйти и проследить, чтобы нас не беспокоили. Затем присела за стол и пригласила Ники сделать то же самое. По-взрослому, на равных. Я ей не мать, не мачеха и даже не подружка ее отца. Но я мама ее родного брата: когда-то мне казалось это важным, сейчас сложно сказать. Но что это значит для самой Николь?
– Я хочу извиниться перед тобой, – жевала губу. Так всегда делала, когда нервничала. – Прости, Яна, – подняла на меня глаза. – Я думала, папа будет счастлив с… – замялась и плотно сжала губы, – с мамой, – все же выдавила. – Мне казалось, что так правильно. Я глупая. Нет, я тупая! – ломала пальцы.
Я решила прекратить это самобичевание: уже ни к чему.
– Принято, – произнесла честно. – Это все уже в прошлом. Но я рада, что ты осознала это. Между взрослыми всегда все слишком сложно, поэтому пусть они уж сами разбираются, а у детей должны быть детские проблемы.
– Спасибо, – Николь опустила голову, потом подняла и выпалила: – Это я тебя оговорила, меня не заставляла мать. Я так боялась разочаровать папу, что соврала. Прости меня.
Я только вздохнула. Ну я это и так знала. Даже про Лику догадывалась: Николь обманула в моменте, порыв, страх. Смягчающее ли это обстоятельство? Нет. Плохо, когда единственным выходом виделась ложь против другого человека. Против близкого…
– Я тебя простила, – что еще сказать? Поучать или наставлять не моя задача. У нее есть родители. Я изначально слишком много на себя взяла и дорого за это поплатилась. Я была тем самым «злым» полицейским, а нужно было? Не знаю, наверное, наблюдателем, который предлагает, а не заставляет: есть, спать, уроки – не нужно было брать это на себя. Будет мне уроком. – Я тоже должна извиниться, – серьезно произнесла. – Я подумала о тебе плохо, когда у Ромы кровь пошла. Я подозревала и винила тебя в этом. Я ошиблась. Извини меня, Николь. Ты молодец. Ты сориентировалась и помогла брату.
Ники должна увидеть, что даже взрослые могли быть не правы и готовы принести извинения. Это нормально. Это не стыдно.
– Спасибо. Я очень испугалась за Рому, – я верила ей. Я много работала с детьми, а эту девочку знала слишком хорошо. Сейчас она не лгала и не притворялась.
– А ты как вообще одна здесь оказалась? От папы сбежала?
Мирослав вроде как-то так выразился.
– От нее… от мамы… – буквально проталкивала буквы через зубы. – Такси вызвала.
– Одна на такси?!
Николь кивнула. Таксисты реально сажают детей одних?! Я недовольно покачала головой. Раз она здесь, значит, лишних вопросов ей не задавали. Ох, чую, аннулирует Мирослав ее карту с карманными деньгами!
– Они ругались, – тем временем делилась Ники. – Я услышала. Папа высказывал ей, что она не приехала, когда у Ромы кровь пошла. Я ведь ей позвонила, думала… – посмотрела на меня растерянно. – Она сказала, что ей все равно… – сглотнула слишком громко. – Сегодня я услышала, что и на меня все равно. Мама не хотела меня рожать. Ее папа заставил, – делилась со мной откровенно. Я испытала шок от признания. Многое могла подумать, но не это.
– Николь…
Что сказать? Не хотелось выглядеть чересчур правильной, хорошей, положительной на фоне хреновой Лики. Мне это не нужно. Я не собиралась никого тыкать носом в неправильный выбор, тем более Полянская – мать, какая-никакая, но мать. Сегодня они ругаются, а завтра могло произойти что угодно.
– Возможно, ты не так поняла? – я не защищала Лику, но даже мне не хотелось верить, что можно не любить родного ребенка.
– Ты вернешься к нам? – неожиданно сменила тему разговора Ники. – Папа любит тебя. Сейчас я это ясно вижу. Она… Ну… Мама. В общем, она сняла ваши свадебные фотографии, а папа снова повесил на стену, смотрит…
Я снова была поражена. Который раз за последние десять минут? Да и не любит меня ее папа… С чего вообще взяла? Фотографии… Разве это что-то значит…
Я максимально не отреагировала на уверенное заявление Ники. Оно взволновало меня, но не нужно ей снова вмешиваться в дела взрослых.
– Они с ней давно не живут вместе. Он ее не любит. Я сама слышала это, – рассказывала Ники.
– Николь, – начала осторожно, – дело не во мне, просто у твоих родителей уже не получалось. Они разошлись задолго до нашего знакомства с твоим папой. Чувства ко мне здесь абсолютно ни при чем. Если они вообще есть.
– Ты думаешь, нету? – спросила слишком по-взрослому.
– А это уже неважно. У каждого из нас своя жизнь…
В дверь позвонили, и мы обе повернулись к выходу. Наверняка, Мирослав.
– Извини, – поднялась и отправилась встречать.
– Яна, – Николь на секунду схватила меня за руку, – не говори папе про наш разговор. Ему не нравится, что я лезу в дела взрослых. Пожалуйста.
– Конечно, – поспешно кивнула. – Это девочкин секрет.
Рома с щенком, естественно, меня опередили.
– Папа, а у нас Губик и Ники!
Я улыбнулась, наблюдая исподволь, как щенок лизал Миру пальцы, все смеялись. Так по-домашнему. Он стоял у двери, не разувался, не проходил в дом. Теперь практически всегда. Я боялась и хотела, чтобы он вошел. Мир больше не перешагивал черту: ни эмоционально, ни физически.
– Привет, Яна, – заметил меня. – Где она? – совсем негромко.
– Привет. На кухне. Все только пришли, не ужинали… Может, покормить детей?
Можно сказать, что я так завуалированно приглашала и его к столу. Возможно, был смысл всем вместе поговорить? Чтобы Николь увидела, что мы с ее отцом отныне только родители, не больше. Мы действительно сейчас что-то меньшее, чем даже неделю назад.
– Мы поедем, – ответил Мир. – Нам с Ники нужно кое-что обсудить… – он выглядел морально измученным. Не весь, только глаза.
Наверняка, ссору с Ликой. Понятно, что мне об этом знать не положено. Он не будет делиться и просить совета. Ведь Николь не мой ребенок.
– Скоро ты станешь совсем большим, – на Рому посмотрел с улыбкой. – Такой праздник тебе закатим, ух! – и подмигнул мне. Да, мы обсуждали его вместе. Мирослав пусть и по-деловому, но спрашивал моего мнения. На мне была организация праздничного угощения и спокойной развлекательной части; с него картинг, адреналин, веселье. Оплата тоже. Для детей Мирослав и Луну с неба достанет.
– Пап, можно Губик со мной останется?
Мирослав на секунду растерялся и бросил на меня вопросительный взгляд. Но я даже ответить не успела…
– Завтра будешь с Губиком играть. Можешь даже в кровать взять. Пусть мама отдохнет после работы.
– Мам? – Рома повернулся ко мне. – Можно?
– Папа ведь сказал, – оспаривать авторитет друг друга – плохая идея. – Позови Ники, и посадите щенка в переноску.
Мы остались в тишине. Не потому, что были в ссоре или обижены, но, кажется, нам больше не о чем говорить. Вроде бы есть общие темы, но не было острых вопросов, нас связывавших. Я хотела спросить про Николь, но не чувствовала, что вправе лезть к бывшему мужу в душу. Теперь каждый жил своей жизнью. Он своей, я своей. Вроде бы это то, к чему я стремилась. Но почему-то все чаще хотелось сказать «но».
– Как дела? – все же поинтересовалась.
– Нормально. Как видишь… – устало потер переносицу.
– Может, зайдешь? Ты теперь всегда в дверях будешь стоять?
Мирослав перевел на меня стальной, но с нотками удивления взгляд. Вроде как держится в рамках, мной самой оговоренных, а я…
Как странно: я так упорно хотела, чтобы бывший муж отстал, исчез, не отсвечивал, но когда он сделал это максимально – довольна не была. Видимо, связь в девять лет не разорвать так просто. Мне, похоже, тоже не хватало нормального общения с Мирославом. Теплого и человеческого.
– Папа, я готова, – Николь вышла с переноской в руках: голова опущена, в глаза отцу не смотрела, шаг небыстрый. Очевидно, вину, что заставила его поволноваться, чувствовала. – Ой… – скривилась и схватилась за живот.
Игра, чтобы папа не ругал? Это Николь умела хорошо.
– Ты что, описалась? – за ней шел Рома и смотрел на джинсы сзади.
– Можно в туалет? – она резко опустила на пол переноску с Губиком и побежала в гостевую уборную. Кажется, я поняла.
– Будьте здесь, – велела мужчинам. Нечего им в женские дела лезть. – Ники, можно? – постучала и нажала на ручку.
– У меня кровь… – прошептала испуганно, закрываясь полотенцем.
– Это менструация. Ты стала почти взрослой, – вошла и закрыла за собой дверь. Я не лезла к ней в трусики, но если испачкались джинсы, значит, кровотечение обильное. – Так… – открыла шкафчик с гигиеническими средствами и личной аптечкой. Тампоны ей рано, по крайней мере моего размера. Нужно к гинекологу: он подберет подходящую марку для девочек. Прокладки, да, прокладки! – Вот, – подошла к ней. – Нужно на белье прикрепить. Могу помочь.
– Они в крови, – Ники брезгливо сморщилась. – Она долго будет так?
– Несколько дней. У тебя начался менструальный цикл, теперь так будет каждый месяц.
– Живот болит.
– Это нормально. Можно таблетку выпить. Сейчас, – достала обезболивающее и, дождавшись, когда Ники прикрепила прокладку, протянула таблетку и стакан воды. Из-под крана, но у меня везде фильтры. – Пойдем, твоего папу я проинструктирую.
– Что случилось? – Мирослав разулся и стоял вместе с Ромой под дверью. Оба с глазами по пять копеек! Даже щенок притих.
– Дети, займитесь Губиком, – велела, а бывшего поманила за собой в ванную. – У Николь пошли первые месячные.
– Ох… – вздохнул и присел на закрытый унитаз. – Так рано?
– Ей скоро тринадцать. Самое время.
– Ладно, – Мир поднялся, настроение боевое, – нужно что-то купить? Ну… подложить туда, правильно?
– Да, нужно, – я достала из кармана телефон и отправила сообщением несколько марок. – Еще нужно отвезти ее к детскому гинекологу. Проконсультироваться. Ну и, возможно, с близкой женщиной поговорить, – подняла на него глаза. – С матерью… Она должна успокоить, рассказать, объяснить.
– С Ольгой Сергеевной поговорит, – Мирослав сдержанно кивнул.
– Кто это? – не успела прикусить язык. Не мое дело потому что. Николь просвещать – тоже не моя обязанность, но… Меня, собственно, об этом и не просят.
– Ее психотерапевт. Мы сейчас работаем над проведением, – он начал набивать кому-то сообщение. – Внеочередной сеанс… – проговорил тихо вслух, но я услышала. Видимо, у них с психологом доверительные отношения. Что же, у меня с моим сексологом тоже вполне себе… – Спасибо, Яна. Правда, спасибо, – искренне улыбнулся, обжигая кончиками пальцев плечо. Вроде бы случайно и без подтекста, но меня словно током ударило.
Они ушли. Мирослав про Лику ничего не сказал: услышанное Николь не подтвердил, но и не опроверг, ведь не зря говорить с Ники будет психолог. Неужели ее мать реально не хотела рожать? Возможно ли, что совсем не любила дочь? Звучало странно, хотя быть могло всякое. Это жизнь, она похлеще любого фантастического фильма.
