Текст книги "(Не)Мой (Не)Моя (СИ)"
Автор книги: Оливия Лейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
Глава 19
Яна
Каминский сбросил мне геолокацию и написал, что ждет. Я только закончила пары: неужели у него было мое расписание? Подготовленный. В любом случае, я поехала: это что-то вроде вызова самой себе…
Я припарковалась на Петроградской стороне и осмотрелась. Артема не видела. Уже достала телефон, но неожиданно громкий сигнал автомобиля заставил подпрыгнуть. На противоположной стороне стоял матово-черный гелендваген. Каминский.
– Не буду шутить про машину и размеры, – села на переднее сиденье. Кто джентльмен? А никто! Точно не Артем Владимирович!
– И не надо, – расслабленно курил, выпуская сизые струи в окно. – Теория взаимокомпенсаций несостоятельна и не имеет никакого научного обоснования, – повернулся ко мне. – Кстати, о членах: ты когда в последний раз была в магазинах для взрослых? – и кивнул на вывеску «Розовый кролик».
Я переводила взгляд с секс-шопа на Каминского и обратно. Если честно, никогда не заходила. Я и заказать «игрушку» осмелилась в первый раз только недавно.
– Ну-у-у… – протянула.
– Вообще никогда? – вздернул бровь.
Я промолчала, но достаточно красноречиво. Да, меня смущали подобные магазины! Уверена, восемьдесят процентов женщин тоже нечастые гости в таких местах. Причем не потому, что неинтересно, но как же неловко…
– Иди и купи что-нибудь, – велел на полном серьезе.
– В смысле? – нервно передернула плечами.
– Без смыслов. Просто зайди в магазин и оторвись от души.
– Может, мы сначала поговорим? Разве я не должна начать испытывать доверие к тебе как к специалисту?
Артем потянулся через меня, случайно задевая мои колени в чулках, а нос пощекотал резкий запах парфюма, смешанный с острым ароматом сигарет. Я смутилась: мне не нравилось, но почему-то я была взволнована. Стресс? Адреналин? Воздержание?
– Вперед, – открыл дверь. Я бросила на него недовольный взгляд, но все-таки вышла. Подходить к магазину было неловко: казалось, все смотрели на меня, хотя людей в закутке с вывеской было объективно немного.
Я схватилась за ручку, но нажать не могла. Стояла и смотрела… Яна, не будь трусихой!
– Заходите? – услышала сзади. Да блин! Передо мной стоял худощавый парень из так называемого поколения зуммеров. Пасовать я не стала, пришлось войти.
Парень направился прямиком к стойке менеджера – он что, продавец?! Я резко развернулась, хотела выйти, но представила, как Каминский скривится, поэтому схватила обычную смазку с витрины популярных недорогих товаров и двинулась штурмовать кассу.
Парень пробил без вопросов. Он вообще не реагировал, словно бы по периметру не стояли фаллосы всех цветов и размеров.
– Что купила? – деловито поинтересовался Артем. Я молча положила на подлокотник смазку. Он снова потянулся к двери, открыл и посмотрел мне прямо в глаза:
– На выход.
Я только сцепила зубы и вышла. Каминский предупреждал, что спорить с ним – можно сразу уходить. Он уговаривать не будет и нянчиться тоже.
Молодой парень взглянул на меня, когда услышал цоканье каблуков. Я сделала вид, что впервые вижу его. На этот раз решила осмотреться. В магазине несколько залов, а один был ну очень милым: мягкие игрушки-кролики всех оттенков розового, плюшевые пижамы и симпатичные штучки, которые сложно представить, как применять.
Я взяла увесистую игрушку и услышала, как что-то упало. Это были наручники с розовым мехом на кольцах – почему бы и нет?
Парень пробил покупки с равнодушным лицом. Прекрасный продавец!
– Яна-а-а… – Артем стукнул себя по лицу. – Это сюда, – бросил кролика на заднее сиденье, – а наручники неплохо, – и снова: – Иди.
– Что ты от меня хочешь? – воскликнула я. – Что я должна сделать?!
– Перестать бояться, Яна, – ответил спокойно, но строго. – Стыдиться. Смущаться.
Мы мерились взглядами минуты две – это долго. Потом я тряхнула волосами и решилась. Я же плохая девочка, мать вашу! Пойду и куплю себе большой черный толстый член!
Я уверенно зашла в магазин, встретилась взглядом с продавцом и пошла в зал по-настоящему взрослых товаров. В этот раз я не торопилась, мне стало любопытно.
Я рассматривала кольца для пениса, виброяйца и анальные пробки. Поражалась натуральности дилдо: вены, головка, ствол. Честно говоря, талантливо сделано.
– Ой! – взяла пульт и включила выставочный образец. Член имитировал фрикции! Обещал оргазм и даже сквирт! Правда, надо бы погуглить, что такое сквирт. Я догадывалась, но это не точно.
Меня настолько увлекло изучение «товара», что я забыла про смущение. Действительно, никакой крамолы не происходило: покупателей было мало, и каждый занимался своим делом.
– Бог ты мой… – наткнулась на некую часть женщины: с парой отверстий сзади и сочным алым ртом. Особа женского пола в миниатюре, ничего лишнего. Я ткнула в «ягодицу» пальцем – липкая… Но, вероятно, это должно быть приятно. Хорошая вещь, надо брать…
В третий раз я пришла на кассу с большим черным «жезлом» и куском женской плоти. Парнишка смотрел на меня с уважением.
– Это, – кивнула на половинку женщины, – в подарочную упаковку. Странно, но я абсолютно не чувствовала больше неловкости. Я хозяйка своей жизни: хочу купить дилдо, пойду и куплю, и никто не вправе стыдить и шептаться за моей спиной! В том числе и мой самый главный критик – я сама.
– Это тебе, – протянула коробку, упакованную в черную мягкую бумагу с красным бантом. – А это мне, – достала настоящий африканский член. К нему осталось только пристегнуть мужчину.
– Одобряю, – кивнул Артем и потянул за ленту, через полминуты он держал в руках анал-орал-вагинальное проникновение. Я мило хлопала глазами: а что такого? – В хозяйстве пригодится, – заметил веско и, засунув презент обратно, перекинул коробку на заднее сиденье. – Теперь поехали собирать анамнез…
На этаже было тихо, хотя всего пять вечера, даже секретаря уже не было. Я сняла пальто и присела на одно из кресел в форме мягкого шезлонга. Их было два, и смотрели они в стеклянную стену: крыши домов, сизое небо и острый размах крыльев у стремительных чаек.
– Кофе будешь? – предложил Каминский, снимая короткую куртку и закатывая рукава серой рубашки.
– Буду.
– Пойди, приготовь, – бросил по-барски. Я только хохотнула коротко и легла на шезлонг. Вот еще!
Каминский хмыкнул и вышел, через минут пять нос пощекотал запах острой горчинки.
– Прислуживать ты не привыкла и приказов не слушаешься, – сел рядом. – Значит, комплекса Золушки у тебя нет.
– Ну я тоже вышла за принца, – ответила меланхолично.
– Золушка помимо этого прислуживала всем и даже своему принцу. Ты, Яна, нет.
Да, это так. Мирослав не из тех, кто стремился загнобить женщину. Общество, к которому он относился, имело солидные банковские счета и не нуждалось в труде женщины в поте лица. Понятно, что в обычных семьях, таких как моя, к примеру, это часто необходимость, а в обеспеченных – средство манипуляции: я не люблю чужих людей в доме, поэтому готовь на всю семью первое, второе и компот три раза на дню; зачем клининг, если убрать трехэтажный дворец не так уж и тяжело, зато есть чем заняться; няня – ты мать, тем более не работаешь. Ты женщина, и нужна мне в своей женской ипостаси! У таких мужчин были деньги, но они хотели, чтобы жена была максимально в мыле. Таких мужиков немного среди моих знакомых: там, где я была женой Мирослава Нагорного. Но были.
– Когда это началось? – Артем лег на соседний шезлонг и заложил руки за голову. Почему-то я сразу поняла, о чем он, без уточнений.
– Всегда было. У меня была операция в детстве, остался шрам… Сейчас уже не так заметно, но раньше…
Я в общих чертах рассказала о проблемах в юности. Они давно миновали, после замужества я вообще забыла об этом, но сейчас рядом не было родного и любимого мужа, а возможность новых отношений возвращала в прошлое. Я знала пары, в которых было много критиканства, и внешнего в том числе. Женщины злы. Мужчины жестоки. А ведь никто не совершенен.
– Когда случился твой первый сексуальный опыт? – тон Артема стал мягче, настраивая на откровенность.
– В девятнадцать лет.
– Тебе понравилось?
Диалог был настолько прост, без дипломатических уточнений и психологических крючков, что появились легкость и доверие. Только мягкий, обволакивающий голос и рубленые вопросы – противоречивые, но работало.
– Нет.
– Ты сказала ему?
– Нет.
– Умница, – в голосе плотный сарказм.
– Сам дурак, – огрызнулась. Неправа, да, но возвращаться в молодость не всегда приятно.
– Сколько у тебя всего было партнеров?
– Сексуальных? – не только ему меня дразнить.
– Нет, по игре в теннис, – нарочито раздраженно вздохнул.
– Откуда ты знаешь, что я играю в теннис? – приподнялась в шезлонге. – У меня развитые руки и координация? – предположила на манер профайлера.
– Неа, – лениво протянул, – крепкая задница, и из сумочки выпал талон на парковку у корта, – и достал его из кармана брюк.
– Ты смотришь на мою задницу? – в притворном изумлении распахнула глаза. – Это не этично, Артем Владимирович.
Господи, неужели я флиртую?!
– Сколько партнеров? – Каминский резко свернул тему и не ответил на кокетство.
– Три.
– Включая мужа?
– Да.
– Ты кончала с ним?
– Да, – об интимной жизни с бывшим говорить было не так легко. Он не абстракция, как два других, Мирослав существовал в моей реальности.
– Какие виды секса вы практиковали?
Я замялась и прикусила щеку. Это ведь просто слова. Теперь уж точно.
– Яна, в этом кабинете ты – пациент. Я никогда не использовал информацию против своих пациентов.
– Вагинальный, оральный, ну и Ему, – имени не решалась называть, хотя Каминский знал, за кем я была замужем, – нравилась моя грудь, и с помощью нее тоже…
– Анальный?
– Нет, – дернула плечом. – Должны же быть у девушки правила! – фыркнула. Данный способ точно не для меня. Если Мирослав польстился на возможность пихать в задний проход, ну… Его выбор, причем не самый чистоплотный. Не осуждаю, но для меня тема закрытая. Мне банально больно, а секс не должен приносить боль. Это уже какое-то насилие, получается.
– Инициатором секса всегда был муж?
Я задумалась, пытаясь охватить всю нашу жизнь. Мы совсем немного не дожили до девяти лет. Всякое было. Или… Нет?
– Он старше. Красив, богат и разведен, а у меня два партнера и пальцы, – тихо посмеялась над собой, хотя настроение с грустинкой накатило. – Я хотела быть активной, более раскрепощенной, когда мы вступили в интимные отношения, но, думаю, Ми… Он все понял и взял инициативу полностью в свои руки. Сказал, чтобы я расслабилась. Он все сделает. Он делал все…
– И ты расслабилась на… – приподнялся, чтобы взглянуть на меня. – Сколько вы там были женаты?
– Все психологи так по-хамски задают вопросы?
– Не все, но я лучший.
– Полных восемь.
Артем больше не комментировал и вопросов не задавал. Молчал, но очень громко. Казалось, я слышала, как он силой мысли раздвигал мне волосы и забирался в голову. Очень странное чувство. В этот момент я почему-то смотрела на его руки: они лежали неподвижно под головой, но я видела каждую крупную вену на жилистых ладонях. Что-то во всем этом было. В самом Каминском что-то было. Я его не понимала, мужчина-загадка, совершенно не мое даже внешне, но… Как крепко его руки умели прижимать к себе? А самое главное, почему этот вопрос в принципе меня взволновал?
– Яна, ты была когда-нибудь на быстрых свидания вслепую? – неожиданно повернулся, ложась набок и улыбаясь весело и белозубо.
– Ты же знаешь, что нет.
Я даже через приложения никогда знакомилась!
– Сходишь. Я устрою. Но! – сделал паузу. – Ты пойдешь не как Яна Нагорная, бывшая жена Нагорного, светская леди и педагог. Выбери себе имя, образ, характер. Медсестра, стюардесса, да хоть проститутка, – закончил с улыбкой. – Попробуй себя другую. Это ведь Яне страшно и стыдно, а… – щелкнул пальцами. – Афине нет…
Я думала о новом задании или вызове для себя, даже после того, как закупилась продуктами и, приехав домой, припарковалась. Я никогда не примеряла на себя другие роли: не надевала сексуальных костюмчиков (красивое белье не в счет), не брала в руки плетку, не пользовалась наручниками. Было такое, что Мир использовал свой галстук не по назначению и связывал мне руки, когда я полностью научилась доверять ему в интимном плане, но это его инициатива, не моя.
– А это моя? – спросила вслух и достала своего нового черного друга. Я же сама его выбрала!
– Девушка, – мне постучали в окно. Я с испуга засунула дилдо в бумажный пакет с продуктами и опустила стекло. – Машину с гостевой парковки нужно бы переставить сюда, – и указал на черный БМВ Мирослава, который нужно перегнать на другую сторону. – Красить будем.
– Хорошо. Я займусь. Спасибо, – поблагодарила дежурного по парковке и, собрав пакеты, закрыла машину. Чтобы подняться с подземки, нужно было снова приложить ключ к двери, но я не успела его даже достать: она открылась, и мы с бывшим столкнулись нос к носу. Я не видела Мирослава с того самого вечера, когда он приехал меня спасать. Теперь Мир в точности выполнял договоренности, обозначенные в мировом соглашении.
– Привет.
– Привет… – каким-то быстрым лихорадочным взглядом пробежался по моему лицу и потянулся к пакетам. – Давай, помогу.
– Не нужно… – пыталась возразить, но он уже забрал и открывал мне дверь, пропуская вперед.
– Как дела? – смотрел на меня слишком жадно и пристально, особенно с учетом новостей о его женитьбе в мае. Сама не читала, но «добрые анонимные люди» скинули статью. Мне-то что! Я не искала подтверждения или опровержения, мне не интересно.
– Хорошо, – ответила, повернувшись к нему. Мирослав нахмуренно смотрел вниз, в пакет. Затем потянулся и достал черный член, который я впопыхах засунула туда.
– Я рад, что у тебя все хорошо, – медленно поговорил, разглядывая изделие. Я бы даже сказала, произведение искусства из супер нежной резины. – Похоже на французский багет, – Мирослав оценил длину. – Только черный.
– В Париже много африканцев, – ровно ответила я. Лифт неожиданно остановился на пятом этаже: Мир резко спрятал фаллос под пальто, а я натянуто улыбнулась. Соседка поднималась на мой этаж вместе с песиком – там была небольшая игровая для карликовых собачек.
– Здравствуйте, – поздоровались хором, затем ехали молча. Я задумалась о комичности ситуации: бывший муж прятал за пазухой член, купленный бывшей женой! Когда выходила из лифта, зацепилась шпилькой за стык в ковровом покрытии. – Ой! – щиколотку коротко прострелило.
– Нога? – Мирослав ловко перебросил пакеты, а затем легко подхватил меня.
– Все нормально, – пыталась отнекиваться, но он уже позвонил, и нам открыла няня.
– Что случилось?! – ахнула Аня. Мирослав передал ей пакеты и усадил меня на пуфик.
– Ногу подвернула, ничего страшного, – отмахнулась, пока бывший снимал с меня уличную обувь.
– Мама пр-ришла, – выбежал Рома, – и папа вер-рнулся, – у него начал получаться звук «р». – Пап, оставайся, будем спать вместе.
Мы с Мирославом переглянулись: он тосковал, я чувствовала. По сыну, по семье, а может, обо мне. Не знаю, было ли ему хорошо там, но явно хуже, чем было с нами. Слишком господин Нагорный напряжен, раньше он таким не был. Его энергетика изменилась, словно потерял что-то важное, да так и не смог найти. Мы ведь были с ним по-настоящему близки, такое не терялось бесследно. Мне тоже было тяжело, но я решила искать себя, а Мир, видимо, пытался найти что-то в ком-то, да так и не смог.
А может, дело в том, что Святослав уехал из Петербурга, и теперь рулить этой машиной Мирослав будет в одиночку? Лично я в его способностях не сомневалась: в бизнесе, в отличие от женщин, он разбирался.
– Ромчик, найдите с Аней мне аптечку, там эластичный бинт, – Мир снова подхватил меня на руки и отнес в спальню, устраивая на кресле у окна. – Можно? – взял ступню, нежно ощупывая щиколотку.
– Ты теперь врач-травматолог? – меня не смущали его прикосновения и близость, наоборот, внутри ощущался странный будоражащий азарт.
– Я в футбол играл, умею первую помощь оказывать. Не больно? – чуть нажал.
– Немного, – откинула волосы назад.
– Папа, держи, – сын влетел в комнату с аптечкой.
– Спасибо, Ромчик, – забрал ее. – Проводи Аню и приходи, хорошо? – сын убежал, а Мирослав перевел на меня тяжелый взгляд. – Нужно снять чулок и зафиксировать…
– Сними… – ответила полушепотом и поставила ступню ему на колено, чуть разведя ноги, чтобы узкая юбка поползла вверх. Вот как, значит, это работает? Пара томных фраз и стройных ножек, светануть трусиками и смотреть из-под ресниц. Я не слишком часто практиковалась в соблазнении мужчин.
Я слышала, как Мирослав сглотнул и крепкими руками, стараясь сдерживать порывистость движений, скатал чулок. Его пальцы буквально вибрировали на моей коже, правда, щиколотку все же зафиксировал профессионально.
– Яна… – во взгляде голод, ощутимый и плотский. Рука поползла по моей ноге, оставляя искры за собой, все-таки и я давно на бесчленовой диете. Я его не остановила, пока не погладил внутреннюю сторону оголенного бедра. У Мирослава стоял, заметно даже невооруженным глазом.
– Лежать, дружок, – толкнула его в грудь носком ступни и звонко рассмеялась, наблюдая, как вожделение уступало место недоумению. – И верни моего большого черного друга, – протянула руку.
Мирослав поднялся во весь свой немаленький рост и посмотрел куда-то в потолок. Я знала, какие он носил трусы, лично покупала самые удобные из коллекций «Армани»: они хорошо поддерживали, но когда стоял настолько крепко, то даже болты на брюках трещали.
Можно было поддеть, что ему Лика плохо давать начала, но я снова рассмеялась и любовно прижала к себе фаллос, когда Мир вернул его с ревнивым взглядом собственника.
– Жестокая ты, Яна, – не стесняясь, поправил в паху. Бедный-несчастный мальчик, тянет, видать. – Но тебе идет, – обронил и взял меня за подбородок, сжимая крепче, чем я привыкла. Другой рукой забрал из моих рук член и провел по нижней губе, надавливая. Я прихватила самый кончик, но смотрела только в грозные глаза напротив. Пусть видит, что сегодня это игрушка, а завтра уже будет мужчина, и этот мужчина – не он. Не Мирослав, мой бывший муж. Мы теперь абсолютно чужие. – Что ты со мной делаешь, Яна… – хрипло проговорил.
Я поднялась и встала к нему вплотную. Его пах давил мне в живот.
– Лика так тебя соблазняла, а, бывший муж?
Глава 20
Мирослав
Яна хотела отстраниться, но я обхватил изящную талию и прижал к себе: нельзя, но тяжело сдержаться. Налет запретной сексуальности ароматным облаком окутывал ее. Запретной, потому что нельзя. Мне ее нельзя. Я себе дал слово, что пока не попросит, принуждать не буду. Женщину ведь тоже можно соблазнить, уговорить, взять. Только потом можно услышать: я не хотела; я тебя ненавижу.
Яна вообще какая-то другая. Сейчас ее реакции предсказать сложнее. Вроде бы не изменилась внешне, но что-то иное окружало ее, находя отражение в уверенном взгляде. Взгляде женщины, которая может все, знает себе цену и… способна на безумства. И это все пришло к ней без меня. Этой женщине хорошо без меня.
– В общем, да, – произнес я. Какая разница, как меня соблазняли, если итог – потеря контроля. Ни один мужик никогда не сможет правдиво ответить, почему он это сделал. Изменил, предал, повелся. Почему-то. Вот самый достоверный ответ. Что-то думал, чего-то гадал, в итоге обосрался. Есть счастливые мужчины, ушедшие к другой женщине, не спорю, но есть и такие, как я. Жалел ли я? Да. Изменил бы что-то? Эгоистичная часть меня кричала – конечно! Но я смотрел на Яну и понимал, что последний год нашего брака она погасла со мной. Она страдала. Сейчас расцвела, красота буквально сияла, энергия женщины била наотмашь в самые стратегические объекты моего тела и стреляла контрольным в голову. У Яны глаза смеялись. Когда Лика вернулась в мою жизнь, они стали грустными.
– Как же легко тебя соблазнить, – оттолкнула, взглядом велела убрать руки. Да таким, что сложно не подчиниться. Характер у моей бывшей жены всегда был, но раньше она любила меня и была мягкой, сейчас как струна, тонкая, звонкая, упругая, но не переломить и не порвать, только пальцы изрежешь.
– Ты правда так думаешь? – решил уточнить. – За годы нашего брака это многие пытались сделать. Не вышло.
– Ну, молодец, можешь взять с полки пирожок, – дернула плечом и отошла, пряча этот чертов нигерский писюн в прикроватную тумбу.
– Да я уже взял, – сухо ответил, проводя аналогию, – невкусно.
– Я думала, ты любишь пирожки.
– Не со всеми начинками.
Я мог бы сказать, что никогда не изменял нашему браку, семье и клятвам, данным именно ей, Яне. Но споткнулся на Лике и пошел за чем-то, что мне было совсем не нужно. Зачем? Что искал? Что ощутить хотел? Воспоминания? Молодость? Давно пережитые эмоции? Отсутствие всякой ответственности и ветер в голове? Возможно, все и сразу.
Думал, удержусь, только одним глазком проверю, как оно: так же или иначе? Так же. Реально с Ликой так же. Только я уже не тот. Можно было бы рухнуть на колени и все это вывалить на мою прекрасную бывшую жену, просить шанс, надеяться или даже настаивать на возвращении. Но я чувствовал, что ей это не нужно. Сейчас точно нет, а дальше время рассудит.
– Мирослав, меня твои гурманские наклонности больше не интересуют. Do you understand?
– Yes, I do, – ответил нехотя и достал телефон. О, Ромчик звонил!
– Папа, – зашел довольный, продолжая говорить в трубку, – пойдем купаться и спать.
Я перевел взгляд на Яну. Она не в восторге от подобной идеи.
– Сегодня не получится, – пришлось выкручиваться. Яна не стала помогать. Объяснять, почему семьи больше нет – моя обязанность. Это произошло по большей части из-за меня. А по меньшей? Наверное, из-за нас обоих. Оглядываясь, не мог сказать, что мы оба все и всегда делали правильно. – Но, – улыбнулся, – я приготовил один сюрприз. Только пока тш-ш-ш!.. – приложил палец к губам.
– Круто! – шепотом ответил. Я подал ему руку, и Рома пожал. Мы пробуем быть мужиками. Оба.
– Не провожай, – тихо произнес, кивая на перемотанную ступню. – Приятного вечера, – не удержался и посмотрел на тумбу. Хорошо, что не мужик в шкафу. Это принять сложнее.
Дома я сейчас бывал крайне редко. Я вообще больше не чувствовал это место своим. Лика пыталась помириться, но я не хотел. Мне кажется, мы все друг другу сказали. Открыли истинные чувства и сбросили маски. Она пыталась надеть новую, но фальшь сквозила в каждом жесте. Лика Полянская реально далеко не лучшая актриса. Единственное, я реально не понимал, почему снова я? Деньги? Она не бедствовала, да и я финансами не обижал: алименты и приличное содержание. Статус? Не смогла стать звездой первой величины и решила вернуть титул жены Нагорного. В этом городе нет большей силы, чем мы. Но любила ли она когда-нибудь именно меня? Не скажу, что это сильно уж важно, но любопытно: неужели меня совсем не за что любить? Без денег и статуса совсем ничего не стою?
А Яна? За что она любила меня? Что любила, не сомневался, и явно не за деньги. Никогда не спрашивал ее об этом, просто знал. А сейчас, если бы имел об этом представление, о каких-то конкретных качествах, понял бы, куда шагать и что в себе развивать. Что нужно подавить, изменить, исправить – и так знал: не быть козлом, в этом много без всякой конкретики.
Приезжал я поздно, уезжал рано: с водителем отвозил дочь в школу, и на работу до позднего вечера. Святослав уехал, и у нас начались стычки и заварушки. Даже Эрику пришлось свадьбу переносить еще на месяц, бедняга. Так всегда бывало при переходе власти. Дед готовился к передаче больше года, сразу, как ощутил приближение конца. У меня был всего месяц, но я рад, что брат решил быть с семьей. Если захочет вернуться, в городе будет порядок. Мне денег хватало, а власть, как главная питающая сила, меня никогда не вставляла. Я за бизнес и сотрудничество, за развитие, а не за войну и деление сфер влияния, но… Иногда приходилось быть зверем в мире животных.
В этот раз было так же – снова возвращался в одиннадцатом часу. Меня показательно ждала Лика, а с ней и Николь, хотя последней давно пора спать.
С бывшей мы поговорили: точнее, я объяснял, она кричала и возмущалась. Мы попробовали, не получилось. Нужно как-то с этим решать. Апеллировать к нашей дочери стало бесполезно. Нет, полная семья это, конечно, хорошо, но мы втроем – не семья. Мы в принципе никогда не были семьей. Сейчас Николь воочию видела, как это было, когда мы расходились с ее матерью много лет назад. Дочь чувствовала: между нами не было мира и лада. Мы чужие и, кажется, всегда ими были. Даже кровь не сделала нас по-настоящему близкими и родными.
– Почему не спишь? – спросил у Николь, устало потрепав по голове. Лике только кивнул. Дочь очень быстро взглянула на мать, прежде чем ответить:
– Соскучилась. Ты поздно возвращаешься. Где ты был? – такой жирный намек в каждом слове. Мать науськала.
– На работе. Иди спать.
– Но, пап… – очень несмело.
– Спать, я сказал.
Николь поспешно поднялась с дивана и, чмокнув Лику в щеку, подошла ко мне, обняла крепко:
– Спокойной ночи.
Мы с Ликой остались одни. Дочь была буфером между нами, и, находясь в доме, мы должны были контролировать себя. Хотя бы ради нее.
Конкретно я поговорю с дочерью после своего дня рождения. У меня были на него планы, и, надеюсь, мы выкроим минутку поболтать, спокойно и искренне. Я уже утомился от всей этой псевдо жизни с бывшей. Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал…
– Ты решила? – сухо поинтересовался. Лика понимала, о чем я, и не нужно делать такие глаза. Мы не женаты, и я финансово ей ничего не должен, но должен нашей дочери. Она всю жизнь жила в этом доме, а для меня одного он действительно большой, унылый и слишком полон воспоминаний.
Лика заявила, что съезжать не будет. Да-да, именно так. Про любовь, про морковь и прочее-прочее. В этом исключительно моя вина: я вступил с ней в отношения во второй раз после первого фиаско, поддался соблазну и повелся на обещания яркого фейерверка. Я показал себя слабым перед ее передком, и она уверовала, что так будет всегда. Увы и ах, но ее перед, как и, собственно, зад, меня больше не интересовал.
Я дал ей выбор: если будет хорошей матерью Николь, то может оставаться в этом доме, а я уеду. Дочь жила здесь с рождения с небольшими перерывами. Это ее дом. Зачем переезжать в квартиру? Я хотел переписать его на Яну, но ей не нужно; Рома – мой единственный наследник мужского пола: он будет руководить всем бизнесом Нагорных вместе с наследниками Свята. Уверен, Ярина еще родит ему пацана, а, может, и парочку! В любом случае, у моего сына будет все, чтобы стартовать высоко, а дальше все в его руках. Все мужчины в нашей семье начинали работать на семью рано и в разных должностях, а дальше – как покажешь себя.
Перед Святославом стоял его отец, но он был пристрастен к алкоголю, ленив и имел склонность к девиантному поведению. Он пролетел мимо титула главы семьи. Жил на роскошное содержание, но ничего не решал и не имел своего.
– Нет, пока нет… – промямлила Лика, кусая губы.
Она, видите ли, решала: остаться в этом доме с Николь и воспитывать ее как положено матери, или снова стать той самой воскресной мамой, но из этого дома вылететь как пробка. Для себя я уже присмотрел квартиру, чтобы брать детей, и всем хватало места.
Если честно, я не знал, какой выбор Лики будет лучшим: ее воспитательные способности под большим сомнением, но Николь тянулась к матери. Я не мог наложить вето и лишить дочь общения с ней, даже вот такой откровенно хуевой.
– После моего дня рождения мне нужен будет ответ, или я сделаю выбор за тебя, – предупредил и пошел к лестнице. Устал жутко.
В пятницу мне тридцать восемь. Обычно устраивался грандиозный прием: это правило, это дань обычаю, это Нагорные. Но я устал от этого бесконечного пафоса. Мать звонила, хотела на себя взять организацию: Яны, которая контролировала агентство, больше не было, а Лику мать не считала способной устроить изысканный прием. Я объявил, что никакого грандиозного бала не будет, и у меня уже есть планы. Получил порцию нотаций от матери, мол, так не делается, но мне реально похрен, кто и что подумает.
Принял душ и завалился спать, даже есть не хотелось. Я теперь только завтракал здесь. Если бы не дочь, то вообще не возвращался бы. Мне даже дышалось в этом доме теперь тяжело.
В сон провалился моментально, и мне снился кошмар: Яна с этим чертовым черным огромным членом! Она лежала с широко разведенными ногами и вставляла его, извивалась и стонала. Ей было с ним хорошо. Лучше, чем со мной. Но это не отменяло того, что я ощущал возбуждение, а долгое отсутствие секса грозило взрывом прямо в трусы. Или не в трусы?
Меня выдернуло из сна, резко и совсем не вовремя. Я поднял голову и увидел, что мне сосут. Даже не понял сразу, что это не сон. Мне нужна была разрядка, и я мог бы использовать Лику, как рот для слива накопившегося. Я же свободный мужчина, никому ничего не должный. Но мне не нужно, чтобы эта женщина восприняла мой сексуальный голод, как голод именно по ней. Но даже хорошо, что она затеяла эту игру: теперь я точно знал, что бывшая жена больше не имела надо мной власти. Я мог бы трахнуть ее или какую-то другую женщину, и никакого эмоционального отклика не получил бы. Я и сейчас ничего не ощущал, голая механика.
– Вынь член изо рта и объясни, нахрена ты меня разбудила? – сонно произнес, закидывая руки за голову, широко сладко зевая.
Лика вздрогнула, я тоже: так и откусить можно! Убрала светлые волосы с лица и посмотрела на меня томным, многообещающим взглядом.
– Хочу помириться, Мирик. Мы же любим друг друга. Я была неправа… – терлась об меня. – Вспылила тогда. Я очень тебя ревную.
– Я не люблю, Лика. Любил когда-то. Это правда. Но давно нет.
– Но ты же ушел ко мне! Ты хотел меня!
– Больше не хочу, – ответил прямо и посмотрел на член. Без стимуляции он падал, потому что это не было то самое возбуждение, когда стоит до тех пор, пока не кончишь. – Мы ошиблись, Лика. Я – потому что решил, что прошлое лучше настоящего, а ты – в том, что до сих пор веришь, что мужчину можно удержать писей, – и покачал головой: – Нельзя.
Она встрепенулась, поджала губы, поднялась, запахивая кружевной халат на голом теле. Обижена и оскорблена.
– Я тебя услышала, – ответила, вздергивая подбородок, – но перед нашим расставанием я должна быть хозяйкой на празднике в честь твоего дня рождения. Дай мне уйти красиво.
Я тихо рассмеялся. Все-таки актриса! Наверное, хотела бы мне устроить драматичную сцену на дне рождения и уйти, гордо собирая жалость к несчастной женщине.
– Не будет никакого праздника. Поэтому прямо сейчас можешь уходить красиво, – и зевнул. – Спать хочу.
