Текст книги "Проводники света (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

  Василий Карпенков, самый старший из «осьминогов», после смерти жены от рака, один воспитывал сына Виктора, других родственников у них не было. Витя окончил школу с отличием и уехал учиться в Москву, в университет. Сам Василий трудился простым рабочим на заводе, лишних денег не имел и очень гордился, что сын сумел поступить на бюджетное место в высшем учебном заведении, как вдруг первокурсника арестовали за хранение и распространение наркотиков. Отец был в ужасе, пришлось срочно ехать в Москву, где он выяснил, что сын на самом деле был не виноват – новые крутые «друзья» подставили, спасая собственные шкуры. Их родители принадлежали к элите и мажоров своих отмазали, а сына Василия «утопили», свалив на него всю вину. Тягаться деньгами и связями у простого рабочего, возможности, конечно же, не было, и Виктора осудили. Несмотря на угрозы со стороны родственников «друзей» сына, отец всеми силами пытался вывести их на чистую воду и добиться правды, пока не узнал, что Витя повесился в камере. Василий тогда свалился с инфарктом, а в больнице горемычного отца, судя по всему, присмотрели чернопёрые и устроили перевод во «Вторую жизнь» на реабилитацию.

  Второй «осьминог» – Игорь Старобогатько, долго жил один, а в сорок лет женился на девушке Марине, много младше него, и овдовел спустя всего год после свадьбы. Они с Мариной как раз планировали завести ребёнка, когда её насмерть сбила машина. За рулём находился высокопоставленный полицейский, который в итоге ушёл от ответственности. Мужу заявили, что жена его была пьяна и сама виновата, но он точно знал: это не так, анализы подменили или подделали, но доказать так ничего и не смог. Поток угроз, травля и невозможность добиться правды довели Игоря до нервного срыва, в результате которого он, явно стараниями чернопёрых, тоже попал во «Вторую жизнь».

  Третьим, из потерявших после обработки в пансионате память и речь, был молодой парень Ян Калиновский. Он жил вместе с матерью, Софией Борисовной, которую очень любил, слушался и почитал. Других родственников у них не было, близких друзей застенчивый парень тоже не заводил. В общем, типичный такой «маменькин сынок». Окончил школу и учился в колледже, когда Софья Борисовна неожиданно умерла. Беда случилась в праздничные дни, матери стало плохо, она хрипела и задыхалась, попала в больницу, где ей дали таблетки, а уже спустя пару часов, когда женщине полегчало, выписали домой. Через час после того, как София Борисовна добралась до квартиры, она потеряла сознание, сын снова вызвал скорую, и женщина оказалась в реанимации. Врачи сказали Яну, что у неё, скорее всего, необратимые повреждения мозга и в себя она уже не придёт. Спустя пару суток её отключили от аппаратуры для поддержания жизни, но сыну объявили об этом только на следующий день, сказав, что лечащего врача в праздники не было, а дежурные не сообщают. Врачебную ошибку, по которой её выписали из больницы, никто не признал, про отключение от аппаратов жизнеобеспечения сказали, что, если умер мозг, это и есть биологическая смерть, а потому никакого согласия родственников не требуется.

  По этому поводу Ян много писал в соцсетях, где делился своими проблемами и советовался с народом, можно ли привлечь к ответственности врачей. Но, судя по всему, у него так ничего и не выгорело, в то время как душевное состояние парня с каждым днём ухудшалось, и в комментах к его записям многие советовали обратиться за помощью к соответствующим специалистам. Поэтому, когда он написал, что один неравнодушный человек предлагает ему поехать на выходные в пансионат «Вторая жизнь» для бесплатных консультаций психолога и знающих юристов, френды встретили этот пост Яна с большим одобрением.

  – В общем, все три истории очень похожи: люди как люди, жили тихо, закрыто, ни связей, ни больших денег не имели, у каждого был только один-единственный близкий человек, внезапная смерть которого стала ужасной трагедией, а виновные в том так и не были наказаны, – заканчивая свой доклад, подытожила Вера. – Все три «осьминога» пытались добиться правды, но не смогли, и эта жуткая несправедливость окончательно разбила им сердце, сделав глубоко несчастными и злыми на жизнь. Тут-то чернопёрые их и приняли. – Она покосилась на Десятова-старшего.

  – Такова была задача, и для её решения Кафтырёв использовал целую сеть агентов, которые занимались поиском одиноких и депрессивных, – спокойно констатировал он. – Соцсети, службы доверия, кабинеты психологов... да весь наш пансионат «Вторая жизнь» с его широкой рекламой и сарафанным радио...

  – Вы, кажется, до сих пор этим гордитесь?

  – Что было, то было, – пожал плечами Илья. – Я не собираюсь врать или делать вид, будто ничего не понимал. Да, изначально они с Лявис меня опоили, но иначе я загремел бы в тюрягу, то есть я всё равно катился уже по наклонной... Сам виноват, никто меня насильно не заставлял так себя вести... и полностью отдаваться работе на стороне Крылатой тьмы. Но она давала мне полную свободу, и всё дело было отлично организовано, а это всегда вызывает уважение. К тому же попутно мы помогли стольким людям – огромному количеству! Пансионат реально избавил их от депрессии, вернув радость жизни и способность трудиться!

  – Да вы прям святые! – мрачно хмыкнула Вера.

  – Хочешь меня пристыдить? – усмехнулся Илья. – Думаешь, ты достаточно знаешь жизнь, девочка, чтобы кого-то судить? Увы! В мире по-настоящему больших дел нет ни чёрного ни белого! Думаешь, те олигархи, что регулярно отваливают огромные суммы на благотворительность, чем-то лучше Кафтырёва и никому не сделали зла?

  – Хватит! – решительно возопил Костя. – Про что вы, на фиг, вообще?! Меня скоро сосудом тупым эта чёртова каракатица сделает, чтобы через Катины провода устроить пипец всему человечеству, а они тут за жизнь втирают! Очнитесь уже, блин!.. – Он устало потёр руками лицо.

  На некоторое время воцарилось молчание, потом Вера достала из кармана смартфон и первой нарушила тишину.

  – Кос прав, – хмурясь, признала она. – Надо вернуться к делу. Серёжа прислал мне фотки Вити, Марины и Софьи Борисовны – это умершие родные «осьминогов», но я не могу смотреть в экраны, так что придётся сделать это вам, Илья Валентинович, – она протянула телефон Илье, – а я потом считаю образы из вашего светака.

  – А вот и ни фига! – возразил Костя. – Я, когда мегалампочкой был, мог как угодно зрение перестраивать, экраны, не экраны – всё это полная хрень, вообще не вопрос для тебя будет!

  – Если уровень способностей поднимется то тогдашнего твоего, то – да, – согласилась Вера. – Но кто сказал, что искр для этого хватит?!

  – Чтобы сделать то, что ты хочешь, в пузыре с «осьминогами», уровень способностей должен быть ого-го! – заметил Илья.

  Прямо возле двери в комнату, где они сидели, возник Полуверица.

  – Так давайте же, блин, проверим! – вытянув в его сторону руку, предложил Десятов-младший.

  – Что именно? – изогнув бровь, поинтересовался хранитель кладов – он полностью восстановился и выглядел превосходно: на голове волосок к волоску, в балахоне иголочка к иголочке, рога гладкие и чистые, зрачки, в окружении чёрных озёр радужек, ярко сияют золотом.

  – Насколько поднимутся Веркины способности от собранных в городе искр, – пояснил Костя.

  Полуверица прошёл к установке и, посмотрев на Лесавку, прошелестел:

  – Чувствую, она скоро очнётся.

  – Разумеется! – буркнул Илья, окинув всех взглядом, в котором ясно читалось возмущение, что кто-то может сомневаться в его компетенции.

  – Хорошо, – рогатый Дух растянул губы в тонкой улыбке, извлёк из складок балахона закрытый берестяной короб и обратился к Вере: – В тебе уже есть искры, поэтому загнать золотой вихрь сейчас будет легче, чем в прошлый раз, однако растворённый в Косте ключ всё равно будет оттягивать его на себя, так что нам снова понадобятся щит из крови и открытая рана.

  – Я готова, уважаемый Полуверица! – поклонилась ему девушка. Затем она повернулась к Десятову-старшему: – Илья Валентинович, у вас есть острый нож?

* * *

  Приехавших из Москвы людей вышли встречать сразу все.

  Лесавка и Полуверица исчезли из машины, едва только Илья вырулил за пределы мегаполиса. До этого два Духа и человеческая девушка втроём теснились на заднем сидении, что было не слишком приятно и правильно, хотя Лесавка, похоже, особых неудобств от этого не испытывала. Устроившись между хранителем кладов и Верой, внучка лесного Деда всю дорогу любовалась сложенными в коробку подарками для сестёр: шарфики, бантики, заколки и палочки для волос. Десятов-старший сдержал своё обещание, и Лесавка, одетая в новенькое платье с красочным цветочным принтом, много смеялась, предвкушая завистливые взгляды испугавшихся ехать в Москву сестричек.

  Теперь лесная девушка первой выбежала гостям навстречу, за ней шли Лесовик с Полуверицей, а следом топал, слегка сотрясая землю, Водовик в окружении Бродниц. Перед ними бежал, резво подпрыгивая и почёсывая зелёное сено на голове, Ичетик, а над всей этой толпой носились, оседлав ветерок, маленькие мохнатые Хухи. Колткам, как обычно, привезли хлеб с молоком, и они уже всё это лопали – в два рта каждый.

  Не забыли люди и про верного Крука: ворон-часовой до отвала натрескался самого лучшего кошачьего корма и тут же вернулся на свою любимую, самую высокую в округе, осину – следить за подступами к капищу.

  Жарков с Десятовыми поздоровался за руку, а Веру тепло, по-отечески, обнял, уже зная, что всё у них с искрами получилось – девушка видела это из его светака, знала, что ведун, без всяких слов, едва прикоснувшись к ней, уже понял-почувствовал, насколько прибавилось у неё способностей.

  – Надеюсь, этого хватит, – сказала она Борису Андреевичу уже возле капища, готовясь восславить Велеса и принести Богу в дар: мёд, чай, орехи и большой каравай – всё это было закуплено в Москве специально для треб водчему.

  Илья внимательно следил за подготовкой, но участия не принимал, опасаясь напортить что-нибудь по незнанию и ещё раз прокручивая в голове обсуждённый и одобренный на общем собрании людей и Духов план действий по исцелению Мирового Древа и освобождении Кости, а заодно и всего человечества, от золотой каракатицы.

  Эффект от установки настолько снизился, что сыну это больше не помогало: тварь сумела окончательно преодолеть воздействие и почти прорвала оборону. Если бы не героически добытые Лесавкой и Полуверицей искры, лежать бы сейчас Косте недвижным овощем, пока каракатица стремительно завершает перестройку его организма, но, к счастью, не вышло. Дополнительный золотой вихрь так усилил суперлампочные способности, что Вера сумела укрепить заслонку, выиграв немного дополнительного времени.

  Однако это, конечно же, не решало проблему: заслонка хоть и не давала каракатице полностью перехватить контроль над телом и душой Кости, но при этом, как любое искусственное образование, нарушала нормальную жизнедеятельность организма. Дальнейшее укрепление Вериной блокады нанесло бы уже столько вреда, что фактически убило бы парня.

  Глядя на своего бледного, осунувшегося, родного мальчика, Илья вынужден был с горечью констатировать, что смерть (чисто физическая или, если победит каракатица, ментальная – особой разницы нет!) подкрадывается к сыну со всех сторон...

  За грудиной кольнуло, Десятов-старший глубоко вдохнул и медленно выдохнул, стараясь успокоиться, наблюдая за Верой. Он сделал всё, что мог, и жизнь парня теперь была в руках этой молодой, но странно, не по годам, рассудительной и удивительно храброй девчонки.

  Илья не мог оценить, достигли ли Верины способности уровня, которым, пару месяцев назад, владел Кос, но зато точно знал, что чёрной крови, когда-то препятствовавшей проникновению в его светак, больше нет, а значит, девушка может считать там всё, что угодно, в том числе и как действуют Катины «провода». Десятов-старший гордился, что сумел с ними разобраться и продумать возможные способы использования этого нового знания. Теперь оно стало доступно Вере, и должно было послужить освобождению сына.

  Призвав Духов в свидетели, Жарков начал обряд славления Велеса и возложения Богу треб.

  Отцу оставалось только ждать. Надеяться. И верить.

  Вере больше не надо было «ухать с горы вниз», чтобы перевести своё восприятие в светак, она словно находилась там постоянно, однако и обычное человеческое зрение при этом не пропадало. Она теперь видела сразу всё, и проход в пузырь представал перед ней, как только ей этого хотелось. Тащиться втроём сто лет через лес, плавно переходивший в древесный туннель, никакой необходимости уже не было: до Костиного светака Вера теперь могла дотянуться откуда угодно, а уж Велес, когда лопнет пузырь, и в Правь и в Навь из любого места пройдёт.

  Проблемы с экранами тоже исчезли, и перед тем, как отправиться к «осьминогам», она села на пенёк рядом с капищем и ещё раз внимательно посмотрела фотографии Вити Карпенкова, Марины Скоробогатько и Софьи Борисовны Калиновской.

  А потом Вера положила смартфон в карман и, увидев проход, шагнула прямо в пузырь. Её физическое тело при этом так и осталось сидеть на пеньке, а та, что появилась из заполненной багровым туманом щели, сразу же нырнула в кисель и пропала.

  Зато неподалёку от стрелы Перуна, на равном от неё расстоянии, из «подземных» глубин выступили, словно поднимаясь по скрытой киселём лестнице, сразу три человека: две женщины, молодая и пожилая, и парень, по виду – студент-первокурсник.

  Оперённое струящейся чернотой древко оказалось в центре образованного людьми треугольника, и они двинулись к нему с трёх сторон, ступая медленно и осторожно, будто по узеньким мостикам, перекинутым над бездонной пропастью. Шаг, второй, третий...

  На половине пути до стрелы кисель перед каждым гостем вздыбился, извергая из себя «осьминога». Люди остановились, без страха глядя прямо в ревущие, искажённые яростью человеческие лица чудовищ. Взгляды встретились, отражения человеческих фигур задрожали в зрачках «осьминогов», уже занесённые для удара щупальца замерли. Гости улыбнулись и, протянули к чудовищам руки.

  – Папа, это я!

  – Привет, любимый, я вернулась!

  – Сынок, милый, я снова с тобой!

  Они коснулись острых когтей и те дёрнулись, процарапывая человеческие ладони и пальцы, но гости не отступили и лишь плотнее обхватили концы щупалец, бесстрашно глядя в глаза «осьминогов», где, в тёмном озере поглотившей память тьмы, продолжали жить отражения любимых когда-то людей.

  На мгновение всё застыло в напряжённом бездействии, а потом по рукам пришельцев побежали тонкие ручейки света, тихонько перетекая в тела чудовищ. Незаметно пробравшись под чёрными перьями, они поднялись к лицам, пронизали светящимися капиллярами щёки, и отражения людей ярко вспыхнули в глазах «осьминогов».

  Щупальца пали, из глаз покатились слёзы, губы каждого прошептали своё:

  – Мамочка!

  – Мариночка, милая!

  – Витюша, сынок!

  Люди широко развели руки, и чудовища бросились к ним в объятья, а чёрные пернатые тела стали меняться, приобретая человеческие пропорции.

  Спустя минуту, пары, держась за руки, с тёх сторон подошли вплотную к стреле и коснулись клубившегося чёрным дымом оперения.

  Вспыхнул яркий свет, растворяя слепленные из киселя тела, когда сознания бывших «осьминогов» обрели целостность и устремились туда, где их уже ждали души умерших близких.

  Дыхание перехватило, в глазах на миг потемнело, а потом Вера увидела Мировое Древо. Словами оно было неописуемо, но так прекрасно, что всё её существо охватил восторг.

  Велес великий ступил из Яви в Правь, а Костя остался стоять на пороге, ибо ни одному живому человеку нет хода в царство Богов. Девушка видела, как яростно бьётся у парня сердце, и как пульсирует в нём разросшаяся в густую сеть рыбка-подвеска. Видела она и свою совсем истончившуюся заслонку, и Катины провода, и даже саму каракатицу.

  – Ты видишь всё, – прошептала та. – Ты можешь получить могущество и власть над всем вашим миром, если...

  – Я уничтожу тебя! – перебила её мегалампочка, увидев, как из Прави вырвался ослепительный свет.

  – Сила! – золотая тварь мягко засмеялась. – Стань ею! Будь единственной, стань нами...

  – Тебе конец! – Вера сорвала остатки заслонки, давая дорогу свету Богов.

  Он потоком обрушился на Костин светак и пронизал его насквозь, сметая влияние иномирного артефакта и восстанавливая нормальную жизнь потоков. Сеть распалась на отдельные искры, они стремительным золотым вихрем вылетели наружу и ударили в Верин светак. Девушка и глазом моргнуть не успела, как её потоки сами жадно поглотили дополнительную силу.

  – Сюда! – смех иномирного создания стал громче.

  Оглушённая и опьянённая новой мощью девушка рванулась за светом, посланным Богами из Прави. Смех каракатицы оборвался, и Верин светак всосал новый золотой вихрь, стократ больше предыдущего.

  Ещё!

  Она просканировала пространство и засекла ещё одну каракатицу поблизости: только что проглоченная соплеменница призвала её для наладки поставок обработанного человеческого «сока», который вот-вот должен был политься сплошным потоком. Вера направила к ней божеский свет и поглотила новый, чудовищно огромный, золотой вихрь.

  Ещё!!

  Следующая оказалась чуть дальше и попыталась скрыться, но не успела.

  После поглощения трёх каракатиц свет из Прави иссяк, полностью истратив весь свой ресурс, но Вера уже не нуждалась в его помощи.

  «Стань Богиней, стань выше всех ваших богов, стань Единственной!» – шептала и пела в ней неслыханная и невиданная ранее сила.

  Хрустнули, расправляясь за спиной огромными полотнищами, золотые крылья, и Вера взмыла в немыслимую высь, оглядывая переплетение пространств. После бесславного распада своих собратьев, остальные каракатицы, не будь дураками, скрылись в многомерных просторах Вселенной. Поиск их требовал методичности и долгих постоянных усилий – ни на то, ни на другое терпения у Веры сейчас не было. Её свежая колоссальная мощь требовала немедленного выхода, применения, и то, что было когда-то девушкой, устремилось к Мировому Древу.

  Разрушить?.. Подчинить?.. Переделать?.. Идеи роились во множестве – она могла сделать всё, что угодно, и...

  Мировое Древо раскинулось перед ней во всём своём великолепии, могучее и прекрасное, со светлой Правью и сумрачной Навью – двумя равновесными полюсами – хранителями мира Яви, мира живых людей и природных Духов, – он покоился между ними, связанный бессчётным количеством «ветвей» и «корней».

  Невероятное единое целое.

  И оно было доступно! Осознание этого просто взрывало разум изнутри, и всё её новое существо жаждало немедленного подтверждения собственного могущества.

  «Такие способности неизбежно уничтожают человеческую природу... – эти слова Костиного отца сами, без всякого с её стороны желания, вдруг ясно прозвучали в сознании. – ...Мораль, сострадание, любовь к ближнему – в общем, всё то, что делает нас людьми, кажется ерундой и сущей мелочью!»

  Вера смахнула их, словно досадно звеневшую возле уха мошку.

  – Остановись! – Всё воинство Богов выдвинулось из Прави, преградив путь существу с безумием в ярко сверкавших глазах и необъятными золотыми крыльями за спиной.

  Во главе был Перун – Вера ухмыльнулась, вспомнив явившегося Деяне огромного среброголового, златоусого мужа на коне с огненной гривой, на поясе всадника была секира и громовая палица, в руках – лук и стрела золотая...

  На самом деле Бог вовсе не походил на человека и выглядел сейчас совсем по-другому: просто некая сила, что пыталась оградить Мировое Древо от вмешательства агрессивного сверхсущества. Вера могла одним махом смести всех этих смешных Богов со своего пути так же легко, как ветер сдувает семена с созревшего одуванчика, тем более что они изрядно ослабели, дробя потребителей человеческого «сока» на искры.

  «Будь Единственной! Стань нами!» – смысл этих слов вдруг встал в полный рост, и она поняла, почему каракатица не боялась распада и смеялась, превращаясь в золотой вихрь. На том уровне, где находилась сейчас Вера, смерти, как таковой, уже не существовало, и, поглотив искры, Вера действительно стала...

  Ей вдруг снова вспомнилось, как Десятов-старший говорил про мегаспособности. Про их власть. Власть над разумом. Что это не ты используешь их, а они – тебя. Бывшее девушкой существо чуть отступило, придержав свою, уже готовую выплеснуться и сокрушить любую преграду, мощь. Боги замерли, внимательно следя за каждым её движением, а Вера в это время нашла Илью взглядом: он пытался утешить сына – тот стоял на коленях возле бездыханного тела, рядом столпились Лесавки в бисерных браслетах-фенечках и ярких платочках. Костин светак был затоплен болью – ничего не осталось другого, одно только безмерное чувство утраты любимого человека... Парень плакал над лежавшим возле пня телом, Веры в нём давно уже не было – слёзы капали на пустую человеческую скорлупку...

  Перун заметил что-то в её глазах и отступил в сторону, пропуская вперёд Велеса.

  Она могла завязать водчего узлом или разорвать на отдельные молекулы и развеять их по Вселенной, но тот лишь улыбнулся, без страха взял её за руку, повернув к корням Древа.

  И тогда перед Верой вдруг простерлась, открывая своё сумрачное величие, Навь.

  Почти полтора десятка веков лысори объедали попадавшие в преддверье мира мёртвых людские души, отправляя пустые шкурки к Высшему Разуму Мироздания мимо Древа. Лысорей прогнали, а проходы остались запечатанными стрелой, изувеченной и отравленной этим тёмным многоголовым монстром, из-за чего ни Велес, ни запертые Боги не могли её вытащить. И даже когда чёрная кровь на Земле, в Яви, была нейтрализована радужной силой, та часть, что держала проходы, осталась цела из-за пузыря «осьминогов».

  Но теперь! Теперь всё было кончено!

  Блокированный ранее проход открылся, и копившиеся два года души смогли наконец-то перейти из преддверия дальше в Навь.

  Это был исход многих и многих душ. Не тронутые ни лысорями, ни каракатицами, они неторопливо плыли, каждая со своим скопленным за жизнь багажом, к Реке Забвения, за которой их ждал естественный, проложенный Высшим Разумом Мироздания путь. Большинство людей в итоге переродится и вернётся обратно в Явь, на следующую ступень развития. Некоторые – совсем уж отъявленные преступники и злодеи – станут на время чёрными навьями или даже нежитью, но Духи и Боги помогут им справиться с низшими проявлениями и, рано или поздно, они тоже исправятся, чтобы двигаться дальше. Есть и те, кто уже заслужил место в Прави, – они отправятся или прямо к Богам, или, если захотят, окажутся в Слави, среди таких же навьих Дедов, чтобы присматривать за потомками и помогать им делать правильный выбор. В памяти всплыл образ деда Паши, и что-то кольнуло в самой глубине существа, ведь он пожертвовал ради внучки всем, даже своей бессмертной душой, потому что верил...

  Дедушка так в неё верил!.. и что же она?..

  Кем стала теперь?.. Мега – уже нет, МЕТА! Она стала металампочкой!

  Но зачем?..

  Одиноко странствовать по многомерным просторам Вселенной, постичь все её тайны, но не испытать ни радости, ни скорби, существовать вечно, без цели и смысла?

  После трёх каракатиц Вера уже потеряла человеческую сущность, она ничего не чувствовала, и то, что вдруг проснулось сейчас... этот нечаянный всплеск, отблеск навсегда уходящей людской природы – он был точно последним, а потом...

  Она больше никогда не вспомнит ни деда Пашу, ни Костю – парень всё ещё плакал, сгорбившись возле её неподвижного тела...

  Она взглянула на Велеса, на других Богов – минуту назад она хотела сокрушить их всех и получить ещё больше могущества. Для чего?..

  Что делать ей с этой безумной, невообразимой силищей?!

  Мелькнули среди душ и обретшие целостность «осьминоги», и их близкие, и Женя Морозов, и Костина мама, и та девушка, отдавшая жизнь за... Вере вдруг показалось, что Катя подняла голову и, посмотрев ей прямо в глаза, шевельнула губами.

  Провода! Катя сказала: «Провода»! О Боже, это же так просто!

  Последний всплеск человеческих чувств затухал, но это уже не имело значения.

  Решение было принято, и она знала, что делать.

* * *

  Первый вдох дался особенно трудно. Глаза вылезали из орбит, адская боль затопила всё тело, Вера царапала горло, рыбой шлёпая губами, пока Лесавки изо всех сил растирали её тело, а Жарков сыпал на голову порошок из мешочка с рисунком медвежьей лапы и взывал к Велесу.

  А потом из леса выскочил огромный медведь и, в три прыжка оказавшись возле девушки, стукнул её по голове лапой с огромными острыми когтями. Хлынула кровь – и по лбу, и внутри, по сосудам, артериям, венам. Остывшие члены согрелись, запавшие ткани расправились, и всё тело наполнилось жизнью.

  Воздух со свистом ворвался в лёгкие, и Вера с громким хрипом открыла глаза. Она сидела на кровати, прижав руки к груди, и дышала так жадно, словно хотела поглотить весь кислород на планете.

  – Опять? – привстав на локте, спросил Костя.

  Вера в ответ только хмыкнула. Ночные кошмары о первом вдохе приходили всё реже, но оставались такими же яркими, как и в первую неделю после возвращения, когда они преследовали её каждую ночь.

  Сейчас минуло уже несколько месяцев, а они всё ещё не давали порой покоя.

  Вера коснулась рукой лба: он был мокрый, как и тогда, только уже не от крови.

  – Я принесу, – садясь на постели, сказал Костя. – Тебе сок или воду?

  – Воду, – ответила Вера, вытирая пот и краем глаза изучая светак парня.

  Нанесённая её временной смертью травма давным-давно ушла, ещё к концу первой недели её чудесного воскрешения, и смятые ужасной тёмной улиткой потоки полностью разгладились. Исчезли и затемнения, связанные с Десятовым-старшим. Костя так беспокоился, что отец долго не протянет, однако Вера оказалась права. Как бы по-дурацки пафосно это ни звучало, но искупление, смирение, самоотверженная помощь сыну, а заодно и всему человечеству! – действительно были способны излечить душу! Дыра в светаке Ильи, после восстановления нормальной связи между Явью, Навью и Правью, зримо уменьшилась, а Боги, благодарные за его вклад в исцеление Мирового Древа, постарались, совместными усилиями, закрыть её окончательно. Бесследно, конечно, повреждение не исчезло, но шанс полностью выправить светак оставался: всё зависело теперь только от самого Десятова-старшего – как станет он дальше жить. Но Костя на этот счёт больше не парился – он просто верил в отца, верил в то, что теперь папа всегда будет рядом.

  Молодые светаки эластичны, как вещал недавно какой-то учёный тип... по телеку вроде... или это был ролик в инете?.. да пофиг, какая разница! Светаки сейчас везде стали темой номер один. Изучают, освещают, поучают, болтают... религии даже какие-то новые придумывают, а зачем, если за человечеством снова Боги, Духи и навьи Деды присматривают? Высший Разум Мироздания, Господь наш, он ведь так далеко, а они – тут, рядышком, хоть и не покажутся никому... без особой на то причины.

  А «эксперты», вместо того, чтобы глаза разуть, такую дичь мелют!..

  – Жалеешь, что раздала свою метамощь всему человечеству? – заходя со стаканом воды, спросил Костя.

  Он, в отличие от подавляющего большинства людей, ставших, после разноса силы по Катиным проводам, слабенькими «лампочками», получил, как и сама Вера – а также Вика с Андреем и вообще все, кто имел такой опыт раньше, – чуть больше способностей, чем остальные, – они, хоть и увидели светаки, читать по ним пока не умели. Зато глаза ни у кого не болели, и люди по-прежнему могли таращиться в любые экраны.

  – Это был единственный способ, – пожала плечами Вера, принимая стакан.

  «Способ остаться со мной!» – хотелось сказать Косте, но это была бы неправда, и он промолчал. Может, «остаться человеком» звучало бы чуть ближе к истине, хотя всё равно не отражало сути того, что он знал, касаясь своим светаком Вериного.

  Осушив стакан, она весело рассмеялась:

  – Говоря метафорически, мы повесили её шкуру на нашу входную дверь! Ты понимаешь? Распяли каракатицу на самом видном месте, чтобы все ей подобные видели, что к людям соваться больше не стоит!

  «Говорят, в каждой паре один любит, а второй, – Костя кисло улыбнулся ей в ответ, – только позволяет себя любить...»

  – Брось, Кос, мы же счастливы!

  Она вскочила и обняла его крепко-крепко. Он зарылся лицом ей в шею, вдохнул знакомый аромат. Это правда. Он счастлив. Действительно.

  – И больше никакого вранья, – пробормотал он, когда их светаки снова соприкоснулись.

  «Скоро все так научатся». – «А они смогут?» – «Читать светаки-то? Конечно!» – «Я про без вранья».

  – Поживём – увидим! – вслух возгласила Вера и упала на кровать, увлекая за собой Костю.