Текст книги "Стать настоящим (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

  – Вот они – псы на договорной основе! – прошептал в ухо Кире Валера, та молча кивнула.

  – У вас действительно были эти болезни? – не моргнув глазом, продолжил допрос Арбоканов.

  – Да наверняка! Обследований я, конечно, сами понимаете, не проходил, но однажды так поплохело, что прямо с улицы в больницу увезли, а когда через несколько дней выписали, сказали, было внутреннее кровотечение. Предупредили, что печень больная и пить нельзя – помру... я, правда, потом всё равно пил... ну, пока дружок этот в меня не вселился.

  – И что же вы дружку ответили?

  – Сказал, что подумаю, а он тогда что-то такое сделал, что я упал прямо плашмя и отключился. Церковнослужители сказали, у меня пульса не было. Хотели 'скорую' вызвать, да там что-то с телефоном случилось, а тут я уже в себя пришёл.

  – Это ровно то, что рассказывал мне майор Устриков! – шепнула Кира напарнику. – Они тогда перед ним всей стаей так бухнулись.

  – Не понимаю, – вздёрнул брови Арбоканов. – Если он может вот так просто вас отключать, то почему бы ему силой не завладеть вашим телом? Зачем спрашивать разрешения?

  – Не знаю, – пожал плечами Кузов. – Наверное, всё, что он может без моего согласия, это лечить или вот так вырубать? Даже если у него получится заставить моё тело двигаться бессмысленной куклой – ему это, видимо, неинтересно. Он хочет владеть телом, словно оно его собственное, а для этого я должен отодвинуться и временно пустить его на своё место.

  – И как же вы это делаете?

  – Ну, я мысленно открываю ему дверь в собственное нутро.

  – Не понял!

  – Просто представляю себе избушку, где сижу за столом. Он стучит снаружи. Я встаю, прохожу к двери и открываю. Волк проходит внутрь и садится за стол на моё место, а я ложусь на кровать, ставлю будильник на заранее оговоренное время и засыпаю. Всё.

  – Так просто?

  – Да. Знаете, людям с хорошим воображением это вообще раз плюнуть. А мне вот тренироваться пришлось...

  – Охренеть! – еле слышным шёпотом прокомментировала Кира. – Неужели такое возможно?

  – Почему бы и нет? – так же тихо ответил Валера. – Сознание не терпит пустоты, поэтому мозг всегда находит подходящие образы для чего угодно... Ты вспомни ту сторону, Смотрителя...

  – И вы не помните, что делали, когда вашим телом управлял подселенец? – спросил меж тем Арбоканов.

  – Не-а, – протянул Кузов. – Сам волк, или будильник просто будит меня, я сажусь за стол, подселенец выходит за дверь, и вуаля – я снова в себе.

  – А зачем вы на это соглашаетесь? Боитесь злокачественную опухоль правого яичка снова заполучить или падать плашмя замертво больше не хочется? – полковник усмехнулся.

  – Первый раз – да... Согласился, потому что боялся... и мы тогда на полчаса всего сговорились, – совершенно серьёзно ответил Борис Васильевич. – А потом я уже и сам хотел.

  – Сам? Почему?

  – Всё дело в том, что когда я там, в избушке засыпаю, то попадаю прямиком в такое место, откуда уходить очень не хочется. У меня там свой дворец, слуги, сад изумительный, пруд с карасями, все меня любят, и за что только не возьмусь – ну, вот прямо всё что угодно получается! Захотелось тут на днях картины писать, так лучше, чем у Левитана выходит, честное слово. Но это так, ерунда, главное, я там женщину встретил... такую женщину! – Кузов расплылся в блаженной улыбке. – Предложение вот сделал, и она сразу же согласилась...

  – Стоп, стоп! – решительно прервал его Арбоканов и, подсмотрев имя-отчество в своих записях, продолжил: – Вы, Борис Васильевич, не забыли, что на самом деле в это время волком по лесу бегали?

  – Тело бегало, да! – ничуть не смутившись, согласился Кузов. – Однако тело, тем более волчье, это вовсе не я. А я, – для пущей убедительности он ткнул себя пальцем в лоб, – на самом деле был совсем в другом месте.

  Поражённые его рассказом, Кира с Валерой переглянулись.

  – Но это же просто сон, иллюзия, наведённая подселенцем! – возразил Арбоканов.

  – Нет, всё не так, потому что... чёрт! – Борис Васильевич умолк и потёр глаза, причём с такой яростью, словно прямо сейчас видел это 'другое место' и хотел сам себе доказать, что это не иллюзия, потом снова заговорил: – Ну, вот был у нас среди бомжей один бывший профессор физики, так он, как выпьет, философию развести любил: мозги всем лечил про квантовые состояния и бесконечное число миров, в которых случается всё, что может случиться. И во всех этих мирах мы тоже, типа, есть... в общем, пересказать нормально не могу – не шарю в физике, да и подселенец, по-моему, тоже ни хрена своих действий не понимает – у них, по ходу, всё делается само собой, по наитию. Вот так же он и меня в лучший из миров отправляет, но одно я могу сказать совершенно точно: если бы сами в том мире побывали, то поняли, что там всё абсолютно реально... Может быть, даже ещё реальнее, чем здесь! – заявил Борис Васильевич с возмущением человека, которого пытаются убедить, что он всю жизнь ходит на руках, а ноги ему всего лишь привиделись.

  Кира задумчиво покачала головой, Валера молча покусывал губы, о чём-то напряжённо размышляя.

  – Ладно, – посмотрев на допрашиваемого долгим взглядом, смирился полковник. – Оставим пока вопросы веры. Значит, вы планировали отправиться в лучший из миров, навсегда передав тело подселенцу, так?

  – Да! – ответил Кузов. – Я должен был сегодня туда уйти, но перед тем, ещё вчера, поехал с батюшкой попрощаться, спасибо ему сказать... Хороший он человек и в других хорошее видеть умеет... крестик вот хотел ему вернуть – волку-то он зачем? – ну да батюшка не взял: подарок это, говорит, носи до конца жизни, в нём пусть и похоронят... – Он провёл рукой по груди, прощупывая под футболкой висевший на шее крест. – Вот, пришлось оставить – не мог же я объяснить, что тело-то своё в полное использование волку отдать собираюсь!

  – А что вы ему сказали?

  – Ну, поблагодарил за всё, что он для меня сделал, сказал, что уезжаю из этих краёв – типа, работу по контракту нашёл, так что не увидимся, наверное, больше.

  – Работу по контракту? – изумился Арбоканов. – И что, батюшка поверил?

  – Что уезжаю, поверил, а так... бог его знает, – улыбнулся Кузов. – Приехал я к вечерней службе, пока отстоял, пока помог с уборкой и прочим, уже и ночь наступила. Я, с батюшкиного позволения, остался и переночевал в подсобке при храме, где раньше жил. А на следующий день, уже после утренней службы, часов в одиннадцать, он на дорожку меня перекрестил и счастливого пути пожелал. На том и расстались. Я в стаю поехал, а там... мамочки! Мёртвые волки лежат! Закоченевшие уже... Подселенец это увидел и говорит: давай пока окончательный переход отложим, непонятно тут ничего, отступи, я волком след взять попытаюсь. А как чего узнаю, разбужу, и там уж видно будет...

  В этот момент у Арбоканова запиликал телефон. Взглянув на сообщение, он встал и жестом позвал за собой оперативников.

  Они прошли в комнату для персонала, и начальник, закрыв дверь, сказал:

  – Каверова убита – это врач, работала здесь, в 'зоосаде'. Тело обнаружили только что, недалеко отсюда, в лесу. Загрызена, как предполагает эксперт, хищником, который крупнее и сильнее волка – возможно, тигром. Ушла на обед и не вернулась, прихватив с собой, как позже обнаружилось, контейнер с несколькими дозами нейротоксина. Руководство приняло решение возобновить работу ОКОПа. Я назначен командиром, и теперь мы занимаемся только борьбой с иномирьем, так что прямо сейчас выезжайте на место, пока там все следы не затоптали, и выясните всё, что сможете.

  

Часть вторая. Кошки в засаде

6. Бестелесная хищница

  Отдел контроля особых посещений снова открыт – звучало, конечно, солидно, однако если учесть, сколько выдр, включая 'тяжёлую артиллерию' в лице сухарей, погибло, новый ОКОП был лишь блёклым подобием старого.

  От семи полноценных подразделений остались только: надзиратели из Первого, ибо все они были обычными людьми; региональные командиры, кто, подобно Арбоканову, несмотря на способности, предпочёл оставаться человеком, да несколько молодых выдр, кто служил в конторе меньше десяти лет. Жалкая кучка оперативников не нуждалось в таком количестве начальников, поэтому новым ОКОПом командовал один Арбоканов, под присмотром, разумеется, двух бывших надзирателей из Первого, которые сейчас занимались изучением возможности привлечь, в случае необходимости, всех выживших выдр к оперативной работе.

  После того, как канал был закрыт и иномирные сущности перестали являться в метро, всех выживших оперативников распределили по новым местам работы, и большинство предпочло забыть, чем занималось до этого. Участвовать в плановых исследованиях 'зоосада', например, согласились только Кира и Валера, все остальные отказались насиловать свой мозг, заставляя его вспомнить выдриный статус с сомнительной перспективой обрести суперспособности и риском 'закоротить' что-нибудь в голове, навсегда утратив человеческую соображалку.

  Служивший в одном подразделении с Кирой Дмитрий Мамонтов, которого уже через два года службы в ОКОПе угораздило загреметь в 'зоосад', вообще, после расформирования не пошёл в ФСБ, а предпочёл вкалывать в обычной полиции. Его напарница Виола, едва выжившая после того, как не стала стрелять в перекинувшегося Димку из боевого пистолета, а бегала от него по метро, всаживая в обезумевшего пса усыпляющие дротики, тоже отнюдь не пылала желанием возвращаться к старому. Став обычными людьми, Виола с Мамонтом поженились, а когда, год спустя, она забеременела, то вообще ушла с работы, решив полностью посвятить себя семейным заботам.

  Похожая ситуация имела место и в других подразделениях, поэтому пока надзирателям удалось выявить только трёх бывших молодых выдр, готовых возобновить службу в новом ОКОПе.

  Штаб возрождённой организации обосновался в 'зоосаде' – он территориально находился ближе к местам главных событий: убийств четырёх членов волчьей стаи и укравшего нейротоксин врача, там же была и лаборатория, сохранившая деятельность по иномирному направлению, и спецы, что работали на старый ОКОП.

  Тут же, в 'зоосаде' располагалась и спецзона с камерами-вольерами, в одной из которых, благодаря дальновидности Арбоканова, когда он не стал ждать официального разрешения, а на свой страх и риск форсировал исследования, уже сидел новый волк-оборотень Кузов.

  Отправив Киру с Валерой выяснять обстоятельства убийства Каверовой и пропажи нейротоксина, Арбоканов вернулся к камере-вольеру продолжать допрос.

  – Вы сказали, что, когда увидели мёртвых волков, то перекинулись, чтобы попытаться взять след убийц! – напомнил Борису Валентиновичу полковник. – Узнали, кто это?

  – Он говорит, что не узнал.

  – Он говорит?! – Арбоканов подался вперёд. – В смысле, сам говорит прямо сейчас?

  – Ну да. Я слышу его в своей голове – я ж вам рассказывал!

  – Тогда пусть немедля ответит мне, кто он такой и как уничтожить канал, через который он явился!

  – Он клянётся, что не знает... А можно я буду просто повторять за ним, так ведь проще? – спросил Кузов и в ответ на быстрый кивок полковника продолжил: – Итак, он говорит: мы даже не знаем, кто и как открыл проход. Мы просто увидели его и сразу бросились туда всей толпой. Это нашествие смяло канал и испортило путь так, что многие погибли. Проскочить успели только первые семеро, включая меня. И очнулись мы уже на Земле, даже не понимая толком, что произошло. А потом обнаружили, что проход изувечен, и все остальные, кто вошёл одновременно с нами, погибли. Мы не знаем, ни как открыть, ни как закрыть канал, мы всего лишь воспользовались проходом: он был так привлекателен, что мы рванулись в него, как ваши земные насекомые – на свет, при этом большая часть толпы 'сгорела'!

  – Вы сказали, вас явилось семеро, значит, действительно, исчезли двое. Где же они?

  – Понятия не имею, кроме того, что эти двое ушедших – уже не волки!

  – Как так – не волки? – вскинул брови Арбоканов. – А кто?

  – Не понимаю, в том то и дело! След – другой, чем от волков, но и не человеческий, вроде как из нашего мира, но при этом странный какой-то... не знаю, не могу определить! А потом он и вовсе потерялся возле шоссе – там они, скорее всего, на машине уехали. Пытался я ещё что-то вынюхать, крутился по окрестному лесу, долго крутился, но так и не разобрался, кто же напал на стаю, как они смогли убить четверых волков и в кого превратили ещё двоих. Они, эти двое, ведь ещё не были полновластными хозяевами тел, с людьми их делили. Поэтому с ними вообще... неизвестно что!..

  – То есть те волки, что исчезли, были как вы: и подселенец и человек в одном теле, я правильно понимаю? – уточнил полковник.

  – Да. Просто каждому человеку, чтобы решиться уйти в лучший мир, разное время требуется. В тех четверых, кого загрызли, людей уже не было: они по собственной воле оставили подселенцам тела и ушли в лучший из миров, как и рассказывал вам Борис Валентинович. А я и двое других к этому только готовились и ждали – мы же не воевать пришли, мы договориться хотели и потом мирно тут жить...

  – Мирно? Сомнительное утверждение, если вспомнить, как ваша волчица парня по фамилии Ксенофонтов искусала!

  – О, это вышло ненамеренно, поверьте! Она ведь тогда первый раз телом овладела, ну и опьянела от плоти, не смогла себя сразу контролировать, так бывает... Именно поэтому для превращения мы приводим людей в лес, где никого нет, особенно если это впервые. Вашему парню просто не повезло, он рядом случайно оказался, это – несчастный случай! Полицейских мы не тронули. И вообще ни до того, ни после, мы ни разу никого не кусали, да вы же сами, наверняка, в курсе, что никто из людей больше не пострадал.

  – Ну да, на небеса только отправились, – мрачно напомнил Арбоканов.

  – Это их выбор! Мы предоставили такую возможность, они согласились, по-моему, всё честно.

  – Что ж вы сами в эти лучшие из миров не отправляетесь, если всё честно?

  – Да мы бы с удовольствием, вот только сначала надо в материи воплотиться и с формой срастись. Для этого нам и нужны тела людей – чтобы изменить суть своего существования, понимаете?

  – Нет, – немного подумав, честно признался полковник.

  – Ладно, я попробую объяснить... как-нибудь попроще... вот вы же знакомы с дусимами – так называли этих созданий ваши выдры? Расскажите, что вы о них помните, чтоб мне было от чего оттолкнуться.

  – Ну, хорошо, – кивнул Арбоканов. – Дусимы – существа, две тысячи лет назад расставшиеся со своей материальной формой, но позабывшие выключить своего ИскИна, который заведовал входом-выходом в материальные тела. В результате ИскИн – его звали Привратник – стал действовать по своему разумению и научился получать от дусимов отклики-ярлыки и внедрять их в тела людей, чтобы вернуть дусимам материальное существование. Получались тупые кровожадные псы. Потом наши выдры сумели попасть в ваше измерение, уничтожили Привратника и закрыли канал, связывавший дусимов и Землю. Это, вкратце, вся история.

  – А вот и не вся! – устами Кузова возразил подселенец. – Хоть мы и не помним рассказанных вами подробностей, но... вы думали о том, что, например, произошло с теми откликами-ярлыками, которые находились здесь, на Земле, в телах выдр?

  – Так что думать, я видел, как они потеряли силу, и выдры сделались обычными людьми. Кто долго жил с подселенцем, сразу погибли. А те, у кого подселенец был меньше десяти лет, немного постарели, но оклемались.

  – Про людей всё правильно, что же касается откликов-ярлыков, то они, потеряв, как вы сказали, силу здесь, на Земле, назад уже не вернулись. Пребывание в человеческих телах изменило их, позволив стать самостоятельными частицами бытия. Они, как бы это выразиться... заразились человеком и в результате зажили собственной жизнью.

  – Вы хотите сказать, что вы и ваша стая – это такие, заразившиеся человеком, отклики?

  – Мы теперь уже никакие не отклики и не ярлыки, мы – самостоятельные частицы бытия! Пусть и порождены дусимами, как вы их называете. И тогда если сравнивать с чем-то вам понятным, то можно сказать, что дусим – костёр, а я – вылетевшая из него искра, которая хоть и не собирается возвращаться в костёр, но и гаснуть тоже не желает.

  – И для этого вам нужны человеческие тела? Чтобы не 'гаснуть'?

  – Да. Воплощение в материальном теле и достаточно долгое им обладание позволит нам изменить самую суть нашего существования – мы сможем прожить нормальную жизнь, чтобы потом уйти в лучший из миров. Если я прямо сейчас покину тело, то просто растворюсь, как капля молока в океане, бесследно и безвозвратно.

  – Ну и сколько же вам надо времени, чтобы срастись и не раствориться?

  – Думаю, жизни волка хватит, ведь не зря же нам здесь даётся только эта форма! Не знаю, сколько именно мне понадобится лет, чтобы измениться, но я точно почувствую, когда это произойдёт.

  – И на эти годы люди просто должны уступить вам место?

  – Люди, о которых вы говорите, – изгои в вашем обществе. Они были глубоко несчастны и одиноки – именно это, кстати, и позволило нам в них вселиться. И в итоге сделать их счастливыми, а самим мирно бегать по лесу волками, пока не придёт срок уйти на небеса. Я уже сто раз вам повторял, что люди сами сделали выбор и добровольно отдали нам свои тела! Мы никому не причинили вреда – Ксенофонтов не в счёт, это просто невезение, да к тому же он ведь не умер и уже выздоровел!

  У Кузова аж волосы встали дыбом, наэлектризованные бунтующим подеселенцем, а телефон Арбоканова перестал работать.

  – Не знаю, как вас называть, – обратился к подселенцу Арбоканов, заметив потерю связи. – Но лучше держитесь внутри!

  – Можете называть меня Волком, – ответил чужак.

  Шевелюра Кузова опустилась на место, телефон снова заработал.

  – Туговато у вас с фантазией, – заметил Арбоканов.

  – Послушайте, полковник, – проигнорировав последнее замечание, сказал Волк. – Мне кажется, мы с вами ходим по кругу, и разговор постоянно сворачивает не туда! Вы всё пытаетесь призвать к ответу мою стаю, но ведь она – погибла! Погибла!! я остался один! Четыре волка мертвы, двоих изуродовали – даже не представляю как именно, но они изменились и точно перестали быть членами стаи! Поэтому стаи больше нет, все умерли! Я выжил, только потому что уехал – а их в это время убили! И те, кто это сделали, – очень, очень опасны! Я не могу им противостоять в одиночку – я их боюсь! Вот зачем я вам сдался – хочу сотрудничать, чтобы мы вместе остановили убийц!

* * *

  Умник ввалился в открытый проём и бухнулся прямо на пол в недостроенном доме на окраине деревеньки Котарёво – здесь они с Опером нашли себе временное пристанище. Дом был деревянным, серым от дождей, без окон, но с крышей и частично застеленным полом. Видно, несколько лет назад кто-то начал строительство, да так и не завершил – может, умер, а может, просто деньги кончились. Но подселенцев это вполне устраивало: осеннего холода они, в связи с привнесёнными иномирьем особенностями организмов, не боялись, а задерживаться тут надолго причин не было – так, дня три перекантоваться, и Котарёво очень для этого подходило. С одной стороны, если идти напрямую, через лес, до железнодорожной станции было рукой подать, а с другой – деревня находилась неподалёку от шикарного особняка Раздольского – очень богатого человека с большими связями. Как говорится, владельца заводов, газет, пароходов.

  Этого олигарха, а также его сына, Умник наметил как 'правильные тела' для вселения. Ради получения этих тел они с Опером и затеяли всю эту возню с Каверовой. И если бы всё было нормально, то уже сегодня могли бы приступить к выполнению следующей части плана.

  Умник лёг, растянувшись на жёстких досках и прикрыв глаза, вспомнил, как, прошуршав по земле, труп медленно, цепляясь за торчавшие по бокам ямы обрубки корней, сполз на дно. Копать без лопаты – дело не простое! Несколько раз Умник перекидывался в тигра, но рыть лапами – тоже было, не сказать, чтоб легко... Лучше, конечно, чем ножом или палкой, но времени и сил отнимало ужас сколько, поэтому пришлось торопиться, а то, не дай бог, кто-нибудь заметит! Здесь, в ближнем Подмосковье, глухих мест нет, особенно учитывая, что скоро начнут ездить на природу дачники и просто отдыхающие – до начала мая осталось несколько дней...

  Умник вздохнул – он очень устал и не был уверен, что поступил разумно: одному будет труднее... хотя, с другой стороны, постоянная тупость, дурь и неуправляемость Опера сводили на нет те преимущества, которые мог дать нормальный помощник! Пусть он и прибил подельника спонтанно, в порыве ярости, всё же и объективных причин для этого было достаточно.

  Взять хотя бы Каверову! Перекинуться и разорвать ей горло, когда они ещё даже не проверили, что в контейнере, – ведь это же чистой воды идиотизм! К тому же ничего ему не давало: ни силы, ни какой другой пользы – тупая жажда крови. Придурок! Не сдержался он, видите ли! Она, типа, вела себя вызывающе, угрожала, оскорбляла и т.п. – детский сад, в общем! Всё, хватит! больше этот дебил ему уже не нагадит, довыпендривался! Какого чёрта?! Умник и так долго терпел, потому что Опер помнил много полезных вещей, однако любому терпению есть предел.

  Он до сих пор диву давался, как смог сдержаться и не загрызть Опера сразу, когда он вдруг явился один, с контейнером подмышкой, весь в крови, без маски, так что заложница сразу поняла, что он сделал! Пришлось даже оглушить, чтобы не бесилась и не мычала, пока они вскрывали контейнер. Делать это пришлось подручными средствами, поскольку код Опер, разумеется, узнать у трупа не смог. Опасаясь, что контейнер, если его вскрывать неправильно, может взорваться, или каким-нибудь другим образом привести содержимое в негодность, или, к примеру, брызнуть краской на лицо и руки похитителя, ковыряться ножом в замке Умник заставил Опера. И правильно: дуракам везёт – контейнер оказался без сюрпризов, и в нём на самом деле находились ампулы, которые, по уверению Опера, выглядели в точности как те, что он видел, ещё когда служил в ОКОПе... Оставалось надеяться, что там действительно нейротоксин – времени подготовить фальшивку у Каверовой практически не было, да и вряд ли она стала бы так рисковать жизнями малолетнего сына и своей матери.

  Умник почувствовал, что начинает задрёмывать. Перед тем как провалиться в сон, он вспомнил, как выровнял мокрую от только стаявшего снега землю и набросал сверху прошлогодней жухлой листвы, сделав место захоронения практически незаметным. Да и кто станет искать, если это место за много километров от 'зоосада'... совсем в другой стороне, на электричке ехать надо...

  Эх, нагадил ему этот придурочный Опер, ну да чёрт с ним! Убив его, Умник, зато, получил ещё нехилую дополнительную силу, ведь в подельнике сидело уже пять поглоченных единиц бытия: четыре из волков и Каверова, да плюс он сам, итого шесть... В общем, выгода есть и ещё какая, хорошо, что Опер не сразу осознал, что происходит, и сопротивляться стал, когда было уже поздно, так глупо просрав свой перевес в силе на одну единицу бытия! Не ожидал, дурак, нападения – что ж, это всего лишь ещё одно доказательство его тупости и неумения распорядиться собственными ресурсами.

  А Умнику теперь надо просто быть вдвое осторожнее... а потом, когда он вселится в сыночка Раздольского – Марка и организует прибытие стаи, всё это вообще потеряет значение...

  А сейчас – внезапно посетившая Умника мысль была так интересна, что даже отогнала подступавший сон, – есть у него кое-кто, кого можно сделать соратником! Почему бы и нет? – Умник улыбнулся, обдумывая идею со всех сторон и отмечая, что она нравится ему всё больше и больше. Пожалуй, он не будет откладывать на потом то, что можно сделать сегодня, – только немного передохнёт и сразу в путь!

  Размышляя об этом, Умник начал задрёмывать, как вдруг почувствовал, что идея, которая так ему понравилась, уже сама собой воплотилась в жизнь. Он открыл глаза и повёл головой: человеческое зрение было бессильно, но иномирность, прятавшаяся внутри материального тела, прекрасно чувствовала присутствие такого же, как и он существа. Умник сел и широко улыбнулся:

  – Добро пожаловать в мою временную берлогу, девочка! Мне кажется, тут лучше, чем в старом доме в центре Москвы – здесь просторно, никого нет и воздух свежий.

  – Привет, Умник.

  – Здравствуй, дорогая. Признаюсь, я вот только-только думал о тебе.

  – Ты думал обо мне ещё там, в пустоте, когда мы с Пернатым открывали проход, я заметила это и хотела здесь, на Земле, с тобой встретиться.

  – Правда? – красный отсвет в глазах Умника загорелся ярче. – Что ж, я рад, что ты меня нашла. Интересно как? Я ведь уже вселился в тело и ушёл далеко от города – как ты сумела, в этом безумном калейдоскопе трёхмерного мира, так быстро понять, где я нахожусь?

  – На нас с птичником напали выдры. Мы с трудом отбились и сбежали, но зато потом поняли, что во время схватки нам передалось то, что знали они. Пернатый сразу рванул в стаю, предупредить, что их скоро могут найти выдры, а я осталась – думала, может, ты сам ко мне придёшь, ждала тебя... там, в доме...

  – Что ж, девочка, я был немного занят!

  – О да, я видела!

  – Видела? – поднял брови Умник. – Что именно?

  – Когда Пернатый вернулся и заявил, что волки убиты, я сразу поняла, чьих рук это дело. Сделала вид, что сильно переживаю, уговорила его отдохнуть, и пока он отключился, приводя своё потрясённое существо в порядок, улизнула: в меня когти проникли глубже, и напавшая выдра почти подчинила меня своей воле, так что я информации получила больше, чем Пернатый. В частности я узнала о 'зоосаде'. О нём выдры думали постоянно, поэтому я отлично сориентировалась и мгновенно оказалась неподалёку. И по дороге – видно, сама Вселенная хотела, чтобы я тебя нашла! – увидела, как ты едешь в машине с Опером, бабкой и дитём. Ну, я отдалилась – ровно настолько, чтобы не мешать вам телефонами пользоваться. Следить это мне не мешало: сам знаешь, пока ты без тела, можно и с большого расстояния видеть, что происходит, если точно знаешь, куда смотреть.

  Хищница улыбнулась и, откинув невидимые человеку чёрно-серебристые волосы, опустилась прямо напротив Умника, и он сразу почувствовал её лицо в нескольких сантиметрах от своего, хоть его человеческие глаза и видели только голые деревянные стены и не достеленный пол.

  – Так что, дорогой мой Тигр, я видела всё!

  – Почему же сразу не показалась?

  – Меня смущал Опер! Он такой идиот... Не хотелось при нём с тобой разговаривать, хотелось наедине... Я никак не могла улучить момент, а потом ты его убил – о, это было неожиданно... но мне на руку! Я подождала, пока ты его закопаешь, дала тебе немного отдохнуть, и вот я здесь – вуаля!

  – А как же твой птичник?

  – Я решила к нему больше не возвращаться.

  Умник ощутил, как её взгляд переместился на контейнер с нейротоксином и криво ухмыльнулся.

  – Значит, кошки Пернатого больше не прокатывают?

  – Мне нужно тело! – Хищница оскалилась. – Но тело особенное!

  – Согласен, – Умник произнёс это с мягкостью, удивившей даже его самого. – Одно особенное тело или сразу несколько обычных. Я могу научить тебя поглощать хозяев и менять тела, пока мы не подберём то, что тебе нужно. Средство для этого, как видишь, у меня имеется, – он провёл ладонью по контейнеру.

  – Так чего же мы тянем? – нахмурилась кошатница. – Я вот-вот начну распадаться! В этом чёртовом Котарёво есть какие-то люди?

  – Ох, не спеши так, дорогая! – Умник лёг на бок, подперев голову рукой. – Надо же о чём-то договориться, правильно? Объясни, какой мне прок тебе помогать?

  – Я отдала всё силы и чувства, открывая проход, которым ты потом воспользовался, – разве этого не достаточно?

  – Для того чтобы это сделать, вы с птичником использовали то, чего не было у других – вашу любовь, – ухмылка сползла с лица Умника. – Ты любишь его, а иначе ничего бы у вас не вышло!

  – Любила, – легко согласилась Хищница. – И что с того? Да, когда мы только заразились этими чёртовыми человеками, всё было через край, и мы, опьянённые эмоциями, неожиданно обретённой самостью и жаждой свободы, бросились открывать проход, чтобы стать настоящими. Но я, в отличие от Пернатого, этого действа не перенесла: потеряла сознание, и ему пришлось тащить меня, бесчувственную, через весь лабиринт. Как думаешь, отчего это произошло? Не от того ли, что мне не достало той самой любви, о которой ты говоришь? Ты знаешь, люди считают, что в любой паре только один по-настоящему любит, а второй лишь позволяет себя любить... Пернатый – хороший парень, но, знаешь, порой мечты, поначалу сиявшие как бриллианты, быстро выцветают до обычных стекляшек...

  – Особенно, если на пороге угроза распада, – вновь улыбнулся Умник.

  В противовес Хищнице, он чувствовал себя необычайно сильным, особенно, когда вспоминал, что уже успел поглотить и растворить целых десять единиц бытия, да плюс он сам, получается одиннадцать – вот сколько, после убийства Опера, сидело а нём силы!

  – Я не вернусь к Пернатому, – Хищница так приблизилась, что её бесплотные губы коснулись его материальных. – Я хочу кого-то другого... того, кто сильнее... – бестелесная фигура прижалась к человеческой плоти, – гораздо сильнее птичника. Тигр... – Её невидимый язык проник в рот собеседника. – Мне нужен Тигр!

  У Умника перехватило дыхание, когда их иномирные сущности соприкоснулись, и одновременно он почувствовал, как в человеческом теле вскипает кровь. Острое желание захлестнуло его с головой.

  – Хорошо, – хрипло выдохнул Тигр. – Сейчас найдём тело, и я покажу тебе, что с ним можно делать!

* * *

  Чудо-шар так и не нашёлся, что повергло Ивана Григорьевича в сильное расстройство, и он битый час просидел в кухне, пытаясь понять, где потерял такую важную драгоценность. Качая головой и бормоча 'Манечка, прости!', он и так и эдак прокручивал в памяти момент, когда пришёл домой и упал на кровать, и каждый раз словно бы снова ощущал упёршийся в солнечное сплетение твёрдый круглый бочок. Нет, чудо-шар точно был с ним, когда он вернулся от юноши-сомнамбулы...

  А может, – вдруг прожгла Иван Григорьевича мысль – он тоже, как этот лунатик, ходил во сне и тогда потерял шар?! Нет, поразмыслив, решил старик, такое вряд ли возможно: лунатизм – болезнь не заразная, да и не слышал он никогда, чтобы сомнамбулы во время приступов таскали с собой какие-нибудь предметы.

  Иван Григорьевич постарался воскресить в памяти момент пробуждения: видел ли он шар, когда открыл глаза, упирался ли круглый бок в живот? Ответом было – нет. Проснувшись, просто сел на кровати и, почувствовав, как в животе урчит от голода, встал и отправился на кухню.