Текст книги "Стать настоящим (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

  – Она меня бросила, – отодвигая чашку, ответил Котов. – Ушла... Оставила одного!.. С этого-то все мои беды и начались! Когда я понял, что стал ей не нужен, я решил не искать тело, а просто тихо умереть, дождавшись распада...

  Внезапно встряхнувшись, словно старый какаду, который топорщит облезлый хохол, пытаясь придать себе молодцеватый и бойцовский вид, Пернатый сдвинул брови, подобрался и стал рассказывать, как встретил Деда Мороза.

10. Ворона-проводница

  Пернатый сидел в старом доме, в комнате с башенкой, дожидаясь смерти. Распад уже начинался, когда снизу вдруг потянуло свежим ветром и на лестнице послышались негромкие лёгкие шаги. Птичнику вдруг почудилось дыхание иномирья, и душа сразу встрепенулась, но он, усилием воли, стряхнул наваждение – ведь этого никак не могло быть! Нечеловеческий слух не ошибался: шаги точно принадлежали не волку, тигру или другой форме, когда родственная птичнику сущность активна, – нет, ступал точно обычный человек, а значит, иномирья чувствоваться не должно – это всего лишь фантазия. Зачем бы гость ни пришёл, увидеть Пернатого человеческим зрением он не сможет – просто походит чуток и уйдёт... здесь ведь нет ничего интересного...

  Однако когда шаги добрались до самого верха, Пернатый всё же развернулся спиной к окну и открыл глаза посмотреть на гостя, да так и замер, обалдело глядя на существо, никогда доселе не виданное.

  Внешне оно действительно походило на человека, но тонкое, разлитое под кожей серебро явно принадлежало иномирью. Едва зайдя в комнату, существо остановилось прямо напротив Пернатого – в руках оно держало шарф и шляпу, белые, с красивым синеватым оттенком, волосы искрились, словно покрытые инеем, глаза скрывали большие солнцезащитные очки.

  Покинув свой пост у круглого окошка, Птичник, движимый идущим из самой глубины естества желанием непременно дотронуться до необыкновенного пришельца, стал медленно приближаться к нему, теряя по дороге частицы-перья – они завивались принесёнными гостем потоками воздуха и кружили по комнате, будто снежинки.

  – Ты – ангел? – спросил гость, и между губ его просочилось лёгкое сияние с едва заметным красноватым оттенком.

  – Нет, – прошелестел в ответ Пернатый. – Я птичник.

  – Птичник? – не понял гость.– Что это значит?

  Он снял очки: брови были так же белы и искристы, как волосы, а глаза светились, словно две маленькие серебряные луны.

  – Уже не важно... – выдохнул Пернатый.

  Он наконец подобрался к пришельцу достаточно близко, чтобы дотронуться, и протянул руку, но тот вдруг сам перехватил его ладонь и коротко сжал.

  – Ты болен? – сложив и сунув очки в карман, удивился гость. Он отпустил руку птичника и поймал несколько кружившихся в воздухе перьев. – Ангел – болен?!

  Пернатый не стал повторять, что он – птичник, просто устало опустился на пол, сказав:

  – Я умираю.

  – Боже мой, – гость отбросил в сторону шляпу с шарфом и, встав рядом с 'ангелом' на колени, крепко обнял его, прижимая к своей груди. – Любовь! – спустя некоторое время заключил он. – Ты потерял любовь...

  – Я не терял, она сама... меня бросила... намеренно...

  Пернатый закрыл глаза, впитывая родную, из самого сердца иномирья, силу, добытую лично им вместе с вероломной Хищницей. Омываемый живым, исцеляющим потоком, он чувствовал каждой ещё не распавшейся частицей своей сущности те могущество любви и жажду свободы, что когда-то сумели открыть проход в мир, где две любящие души мечтали стать настоящими. Невероятно, но теперь эта чудесная сила была в госте: пронизывала его, как солнечные лучи – мелкую речку, доставая до самого дна, где обитала чистая, прозрачная, беззаветная любовь старика, притягивая и преумножая свет этих лучей.

  – Господи... лучезар! – тихо бормотал 'ангел', чувствуя, как живительное тепло впитывается в его сущность и распад останавливается. – Я нашёл лучезар...

  – Я не расслышал, что ты нашёл? – аккуратно отстраняясь, но продолжая держать птичника за плечи, спросил пришелец.

  Сила продолжала течь из его ладоней, отгоняя смерть Пернатого.

  – Кто... ты?.. – вместо ответа выдохнул он.

  – Дед Мороз, – серьёзным тоном ответил гость, а потом улыбнулся: – Смотри, твои перья больше не выпадают! Кажется, ты уже не умираешь?

  – Я перестал умирать, потому что должен ещё кое-что сделать!

  – Конечно! Ты должен проводить меня на тот свет, к Мане. Ты ведь тут для этого, Ангел? Меня ждал?

  – Я... – начал было птичник, но замолчал, потому что к этому времени распад полностью остановился, и он в один миг понял, что знает о 'Деде Морозе' всё, – информация попала к нему так же, как во время схватки с выдрами.

  'Я не ангел и не могу проводить тебя на тот свет, наоборот, я должен забрать у тебя лучезар и закрыть проход', – собирался сказать он, но любовь, верность и всеобъемлющее одиночество старика так поразили Пернатого, что язык просто не повернулся. Он смотрел на Ивана Григорьевича, застыв в немом изумлении: тот, кто сумел вобрать в себя силу сердца всего иномирья, оказался вовсе не существом из невиданного измерения, а обычным человеком! Как такое возможно?! 'Ангел' смотрел на него не в силах вымолвить ни слова, и видел, что в этих сиявших серебром глазах нет ни капли сомнения, поиска выгоды или жалости к себе, а только любовь, вера и искреннее ожидание чуда. Птичник и не подозревал, что простые люди, прожившие трудную земную жизнь, способны хранить в себе то, что он сейчас видел! Внезапно он понял, что вот именно таким, как этот старик, настоящим и хотел всегда стать...

  – Вставай! – 'Дед Мороз' поднялся с колен и протянул 'ангелу' руку. – Пора идти.

  – Ты хочешь, чтобы я проводил тебя в лучший из миров?

  – Пожалуй, – улыбнулся старик. – Тот мир, где мы с Маней будем вместе, наверняка и есть самый лучший.

  – Послушай... – ухватившись за руку Ивана Григорьевича, птичник встал. – Не знаю, как бы тебе объяснить... ну, да ладно... уж как есть! В общем, чтобы отправить тебя в лучший из миров, я должен вселиться в твоё тело и заменить твою душу своей, однако сейчас это совершенно невозможно сделать, потому что в тебе лучезар.

  – Лучезар?.. – старик чуть склонил голову на бок, размышляя. – А-а, так это ты про Манечкин подарок! Лучезар – лучезарный шар, ну, конечно! Она прислала мне его, чтобы я смог с ней встретиться...

  – Видишь ли... – вздохнул Пернатый – он понял, что придётся выложить старику всё, как есть, пусть даже это и разрушит его представление о происходящем, но иначе нельзя, ибо врать такому прекрасному существу, как Иван Григорьевич, никак невозможно. – Наверное, это слишком сложно для человеческого разумения, но я всё же попробую...

  И он рассказал старику про дусимов, выдр, рождение подобных птичнику самостоятельных единиц бытия, как был открыт проход и что с ним сделалось.

  – Так что всё совсем не так, как ты думаешь, а лучезар, который в тебя проник, – не подарок умершей жены, а вещь, способная закрыть проход... – грустно закончил Пернатый. – Ты, наверное, в шоке?

  С минуту или две 'Дед Мороз' молчал, глядя на 'ангела', а потом улыбнулся – тепло и искренне:

  – Знаешь, даже за свою, микроскопическую с позиций вечности, жизнь я много раз сталкивался с тем, что одни и те же события каждый видит настолько по-своему, будто речь идёт о разных вещах.

  – Но то, что я тебе рассказал, – вовсе не моё личное видение, а чистая правда! – поразился такой реакции птичник.

  – Конечно правда! Я в этом нисколько не сомневаюсь, поверь! Просто... я очень давно живу и всегда подозревал, что Вселенная устроена гораздо сложнее, чем учит нас наука или религия, и теперь получил полное тому подтверждение. Истина многолика, и к каждому поворачивается тем лицом, которое именно он сможет увидеть и постичь, понимаешь? О, слушай! я вдруг вспомнил притчу о слоне и слепых мудрецах, каждый из которых составил собственное мнение, на что он похож. Один схватился за хвост и решил, что слон – верёвка, другой ощупал ногу и заявил – это дерево, третий, возле хобота, подумал, что трогает большую неядовитую змею, ну и так далее – их там человек пять, по-моему, было...

  – Да они – настоящие олухи, а не мудрецы! – у Пернатого аж перья вздыбились от возмущения.

  – Ну, это же просто философская притча! – добродушно расхохотался Иван Григорьевич. – Не стоит понимать её буквально.

  – Да чего тут понимать-то! – пробурчал птичник. – Если ты – слепой, позови зрячего, а не выдумывай разные глупости!

  – А если нет зрячих или вокруг тьма кромешная, тогда что?

  – Тогда... – Пернатый почесал нос, – тогда надо просто найти места, где соприкасаются исследованные зоны, и объединить свои знания.

  – Точно! – обрадовался 'Дед Мороз'. – Какая прекрасная мысль! Давай так и сделаем, дорогой мой Ангел! Найдём точки соприкосновения и объединимся.

  – Что ты имеешь в виду? – не проходящее изумление от старика, с тех пор, как тот остановил распад, стало постоянным спутником этого разговора, и на 'ангела' птичник уже не обращал внимания.

  – У меня внутри лучезар, которым ты хочешь закрыть проход, а мне надо пройти по нему на тот свет, вот и давай, покажи, куда мне идти!

  – Но это проход не на тот свет, как ты думаешь, а в иномирье, да к тому же он изуродован, и я понятия не имею, что случится, если ты туда войдёшь.

  – Зато твой лучезар окажется там, где надо, – пожал плечами Иван Григорьевич.

   Пернатый скользнул взглядом по стоявшему перед ним существу: ещё недавно он был обычным человеком, а теперь волосы и кожа его искрились 'инеем', а глаза серебрились лунным блеском, из-за чего от старика веяло настоящим волшебством.

  – Может, и правда стоит попробовать? – неуверенно произнёс птичник.

  – Конечно стоит! – уверенно сказал 'Дед Мороз'. – Давай веди! – зря, что ли, я тебя вылечил? – он улыбнулся.

  Пернатый улыбнулся в ответ и двинулся к дальней стене маленькой пыльной комнатки, старик шёл за ним, тихо поскрипывая половыми досками.

  В самом тёмном углу Ангел почувствовал дыхание холодного камня и повернулся лицом к Деду Морозу:

  – Это здесь.

  – Спасибо, – кивнул серебристый силуэт, уже увидев вместо досок проход.

  – В человеческом теле туда не пройти! – предупредил 'Ангел'.

  – Моё тело уж не человеческое, я – Дед Мороз! – заверил старик, делая шаг вперёд.

  – Я пойду с тобой! – неожиданно для себя вдруг заявил иномирец, выскакивая вперёд Ивана Григорьевича. – Посмотрим, что из этого выйдет.

  И он вступил в лабиринт. 'Дед Мороз' поспешил за ним.

  Холод и тьма живо напомнили Пернатому, как он шёл здесь, сражаясь и умирая, но не теряя надежды вынести в новый мир любовь всей своей жизни – Хищницу, прекрасную и спокойную, как спящая красавица, и на глаза навернулись слёзы. Он зажмурился, загоняя их назад, а когда снова открыл глаза, вскрикнул от изумления: каменные стены пещер и туннелей заливал похожий на лунный, только стократ ярче, серебристый свет. Это шагнул в лабиринт старик.

  Там, снаружи, сияние было почти незаметным, но здесь, в нутре изуродованного прохода, Иван Григорьевич оказался подобен рассвету, озарявшему каждый уголок холодного каменного мира. 'Ангел' и 'Дед Мороз' шли вперёд, и яркий день – птичник почувствовал это всеми фибрами души – наступил повсюду, во всех закутках и направлениях, достигнув входа, откуда в своё время начал путешествие Пернатый. Не затухая и не прерываясь, лучи распространялись по лабиринту так, словно он состоял не из каменных переходов и полостей, а из оптоволокна, переносящего свет при любых изгибах и поворотах. Стремительно убегавшая прочь темнота больше не скрывала тех, кто прятался, слившись со стенами, и Пернатый с удивлением увидел иномирцев, о существовании которых он раньше и не подозревал.

  Потерявшие маскировку сущности шевелились, отделяясь от стен и открывая глаза: то там, то здесь вспыхивали красные отсветы. Их тёмный облик, когти, звериные фигуры и горящие взоры совсем не походили на ломанувшихся в проход сородичей кошатницы и птичника. Да, эти иномирцы тоже были самостоятельными частицами бытия, однако совсем другими: скрытная, хитрая и явно бесчеловечная стая, а значит, причиной их отделения были явно не люди. Тёмных красноглазов поблизости оказалось три, но сколько ещё их скрывалось в глубине лабиринта?

  – Кто это? – поравнявшись с Пернатым, спросил старик. – Что они делают?

  – Стой! – прошептал тот.

  Времени на разговоры уже не было, поэтому птичник просто выдвинулся вперёд, заслонив собой Ивана Григорьевича. И тут же стоявший ближе всех красноглаз бросился вперёд. Взмахнув лапой с острыми когтями, он попытался полоснуть по горлу Пернатого, но тот пригнулся и, проскочив под лапой нападавшего, ударил его кулаком в живот. Красноглаз согнулся, и птичник, сцепив руки в замок, обрушил его на тёмную голову, заставив врага повалиться ничком на землю. На помощь поверженному красноглазу бросились остальные.

  И одновременно все почувствовали, как в туннеле поднимается ветер.

  Пернатый словно провалился в прошлое: в то время, когда рубил тут, в лабиринте, воздушных змеев, и немало не задумавшись о том, что делает, отточенным, вошедшим в автоматизм движением потянулся к двойным ножнам на спине, и – о чудо! – они снова были там! Выхватив из них два длинных, остро заточенных пера, Пернатый закружился на месте, нанося удары тёмным сущностям. Краем глаза он успел заметить, что старик тоже сцепился с красноглазом. Пользуясь тем, что исходящее от него сияние слепит тёмного иномирца, 'Дед Мороз', увёртываясь от ударов врага, что есть сил лупил его кулаками и пинал ногами.

  А ветер меж тем крепчал, холодел, обретая хорошо знакомую Пернатому плотность, и вот уже первые змеи пронеслись вдоль стен, вцепляясь в тех красноглазых, что спешили на помощь дравшимся собратьям.

  – Назад! – заорал птичник старику. – Назад!!

  Отбив атаку тёмных иномирцев, он едва успел перерубить обрушившегося сверху на Ивана Григорьевича змея, пока другие твари кусали и рвали красноглаза, вынужденного отстать от старика и переключить всё внимание на новых, куда как более шустрых врагов. Один из змеев вцепился старику в ногу, и тот чуть не упал, но всё же сумел отодрать тварь и наступить на неё каблуком, раздавив голову. Из ноги хлынула кровь, щедро поливая каменный пол.

  – Назад, скорее! Отступаем!!! – пятясь, Пернатый сунул в руку Ивана Григорьевича перо-нож.

  Развернувшись, старик принялся полосовать ножом налетавших отовсюду тварей – по быстроте реакции он, конечно же, не мог сравниться с птичником, однако и тут выручало сияние, заставляя летучих гадов промахиваться. Нападения красноглазов можно было больше не опасаться: все они были облеплены летучими змеями, сражаясь за собственные жизни. Кровь брызгала на стены, красноглазы падали и их, обессилевших и потерявших способность сопротивляться, твари волокли к входу, чтобы, отняв самостоятельность, навсегда выбросить обратно в пустоту. Никто из красноглазов не умирал так, как в своё время Пернатый, – стоя, до последнего вздоха не сдаваясь змеям, – у тёмных иномирцев просто не хватало на это духу, и все они были ещё живы, когда отдавались на милость тварям.

  Окутанные светом, 'Ангел' и 'Дед Мороз', спина к спине, под шлепки замертво падавших на каменный пол летучих гадов, медленно продвигались к выходу. К счастью, они не успели уйти далеко вглубь лабиринта, и вскоре старик увидел впереди ободранные деревянные доски пола. Обрадовавшись, он хотел крикнуть, что осталось чуть-чуть, но Пернатый вдруг громко охнул, и старик спиной почувствовал, как его боевой товарищ стремительно скользнул вниз.

  – Нет! – Иван Григорьевич развернулся.

  Птичник лежал на полу, выронив нож и пытаясь руками отодрать змея – тварь обвилась вокруг головы, полностью перекрыв обзор, а тем временем ещё два воздушных гада вонзили зубы ему в ноги: один – в правое колено, а другой – в левую лодыжку.

  – Прочь! – завопил Дед Мороз и, подобрав второй нож, принялся орудовать двумя руками, быстро освобождая Ангела от змеев.

  Пока старик полосовал тварей, птичник обмяк, потеряв сознание, лицо его было сплошь залито кровью. Иван Григорьевич подхватил Пернатого под мышки и, хромая на раненую ногу, потащил к выходу. В спину тут же, сразу в двух местах, воткнулись острые клыки, при этом один чуть было не достал до позвоночника. Но 'Дед Мороз' не остановился, а, взревев от боли, последним чудовищным усилием преодолел оставшиеся пару метров и вывалился, наконец, в комнату. Он упал навзничь, и спина беспрепятственно стукнулась о деревянные доски: близость чужого мира заставила змеев в последний миг отцепиться и улететь в родную стихию, не дожидаясь пересечения границы. Сверху, прямо на животе Ивана Григорьевича, лежал рухнувший вместе с ним Пернатый, но тяжесть его больше не чувствовалась: здесь, в Земном мире, он всё ещё был бестелесным.

  Спустя несколько минут старик отдышался и сел на полу.

  – Как ты, Ангел? – спросил он, прижимая Пернатого к себе, в надежде, что растворённый в нём свет снова вылечит боевого товарища.

  – Гораздо лучше, – едва слышно пробормотал птичник. – А ты?

  – Нога вроде больше не болит.

  – Хорошо, что ты сразу согласился отступить!

  – Как же я мог не согласиться, если там всё кишмя кишело разными тварями? – удивился старик.

  – Ну, ты был так уверен, что проход ведёт к твоей Мане... мог спорить и всё равно пытаться прорваться, а потом стало бы поздно!

  – Да я и сейчас уверен, что это дорога к Мане, только я же не идиот!.. Как валяющийся в лабиринте труп может до неё дойти?

  – Ну, э-э-э, – протянул Пернатый, в последний момент решив всё же не говорить, что умирал в лабиринте много раз, пока дошёл до конца. – Ты прав, конечно, что трупы ходить не умеют...

  – Вот-вот! – вздохнул Иван Григорьевич. – Хорошо ты дал мне нож – за это огромное тебе спасибо, Ангел!

  – Да за что? Это же всё равно не спасло ситуацию.

  – Ситуацию, может, и нет, а меня – точно спасло! И вообще, на твоём месте далеко не каждый поделился бы оружием: с двумя-то ножами тебя бы так не порвали!

  – Ладно, – улыбнулся 'ангел'. – Давай-ка лучше рану твою посмотрим! – он спорхнул с ног 'Деда Мороза' и встряхнулся.

  – Ты ещё не совсем восстановился, – заметил Иван Григорьевич, ловя закружившиеся в воздухе пёрышки.

  – Ерунда, – отмахнулся Пернатый, внимательно разглядывая повреждённую икру – на месте раны сиял серебром короткий толстый шрам. – Крови нет: лучезар своё дело знает...

  – Посмотри ещё спину, там тоже здорово потрепали.

  – Ого! Да тут ещё хуже... но тоже затягивается... надо немного подождать.

  – А мы не израсходуем этим всю силу лучезара, – обеспокоился Иван Григорьевич. – Ведь она же, наверное, не бесконечна?

  – Думаю, пока проход открыт, об этом можно не волноваться, – успокоил его птичник, не вдаваясь в подробные объяснения, ибо старик всё равно верил только в собственную, связанную с его любимой Манечкой, версию происходящего. – Меня больше беспокоят эти красноглазые монстры, они ведь явно собирались сюда, на Землю переться, и сидели, маскируясь до поры до времени, явно чего-то ожидая. Хотел бы я понять, чего именно...

  – А я бы для начала хотел понять, кто они и кто эти летучие кусаки.

  – Кусаки – воздушные змеи – появились из-за того, что проход был изуродован – это как судороги избитого, смятого нутра. Я уже с ними сталкивался, когда шёл сюда, только я не думал, что они набросятся на того, кто с лучезаром. Мне казалось, лучезар должен просто запечатать проход и совсем не ожидал, что придётся сражаться, да ещё и с двумя видами врагов сразу! Эти красноглазые такие сильные, тёмные и опасные!

  – Так кто же они – эти монстры?! – нетерпеливо воскликнул Иван Григорьевич.

  – На ум приходит только одно: это такие же, как я и мои сородичи, самостоятельные частицы бытия, только образовавшиеся не благодаря тесному взаимодействию с человеком, а из-за чего-то другого.

  – Из-за чего?

  – Не знаю... Но не это самое печальное! Хуже всего, что эти порождения оказались явно сильнее и умнее тех, кто получился от людей.

  – Таких, как ты.

  – Ага, – согласился Пернатый и, пристально посмотрев на Ивана Григорьевича, прищурился: – А ты как будто не веришь мне, что ли?

  – Да нет, почему же? Верю! Просто, как я уже говорил, истина многолика и каждый видит своё...

  – Ну, и что же видишь ты? – птичник вытянул шею и наклонил голову, сверля собеседника таким взглядом, словно хотел провинтить дырку в черепе, чтобы посмотреть, как работает мозг.

  – О, – улыбнулся старик, – моё представление совсем простое: ангелы, как ты, – это божественные посланники, а тёмные красноглазы – демоны. Они ненавидят любовь, ибо это самое светлое, что есть во Вселенной, а они – порождения тьмы. Бог есть любовь, поэтому для дьявола она нестерпима, вот он и бросает в бой своих слуг – демонов. В общем, обычное противостояние, что тут скажешь.

  – Я же тебе рассказывал, что проход изуродовали именно такие, как я, что же они тогда за ангелы?! А та, которую я люблю, с которой мы вместе открыли проход, предала меня и бросила распадаться.

  – Ну, дело в том, что всегда оставаться настоящим ангелом очень трудно, а перейти на тёмную сторону – раз плюнуть! Дьявол тоже был когда-то прекрасным ангелом, а потом скатился во тьму и теперь – падший ангел. Если твоя любимая предала тебя, значит, она тоже перешла на сторону демонов... ну, а те, кто изуродовали проход, – не знаю, они ведь, я так понял, сделали это не нарочно, просто поторопились... В общем, я думаю, всё зависит от того, что они сейчас делают, возможно, что они до сих пор ангелы.

  – Четверых убили, – огорошил Ивана Григорьевича Пернатый. – А где остальные – не знаю, но с ними тоже что-то не то, я это там, в лесу, очень ясно почувствовал.

  – Ты мне ничего об этом не рассказывал!

  – Всё сразу рассказать невозможно... – и птичник в подробностях поведал старику, как отправился искать стаю, чтобы предупредить об опасности и забрать лучезар, а нашёл волков мёртвыми.

  – Так их же загрызли демоны! – вскричал Иван Григорьевич. – Такие же, как те красноглазые, неужели ты не понял?! – это ведь очевидно!

  – Тогда непонятно, почему одни красноглазы вышли и уже бесчинствуют здесь, а другие всё ещё сидят в лабиринте, от змеев темнотой маскируются и чего-то ждут.

  – Вероятно, те, что уже здесь, – передовой отряд, который должен разведать обстановку и подготовить выход остальных, – предположил старик. – Это логично.

  – Да, – согласился Пернатый, – вот только... маскировка маскировкой, но как они сумели так быстро найти выход из лабиринта?.. Ведь, судя по всему, передовой отряд давно уже здесь, раз сумел разыскать волчью стаю, напасть на них и четверых убить!.. Получается, он вышел прямо вслед за мной...

  – А ты-то, Ангел? Ты сам? – вскинул брови Иван Григорьевич. – Как ты нашёл выход?

  – Я шёл за Вороной-проводницей, если бы не она, то я бы никогда... – о, нет!.. – вдруг перебил сам себя птичник и, вытаращив глаза, уставился на старика. – Так вот как они могли найти выход! Они просто шли за мной – прятались за спиной и шли!.. а когда она улетала, сливались в темноте со стенами...

  – Ворона?! – Иван Григорьевич подался вперёд, словно ответ был написан мелким шрифтом прямо на выпученных глазах Пернатого, и требовалось немедля его прочитать. – Ты шёл за Вороной-проводницей?

  – Да, Дед Мороз! – 'ангел' моргнул и, когда глаза встали на место, поведал старику полную историю прохождения лабиринта.

  – Стало быть, эта Ворона может и сейчас помочь нам пройти лабиринт?! – теперь настал черёд Ивана Григорьевича дико таращиться на собеседника.

  – Могла бы, наверное, – пожал плечами птичник, – только где её взять-то?.. А чего это ты, Дед Мороз, так странно на меня смотришь?

  – Да потому что я, Ангел, кажется, знаю, где взять эту Ворону!

  Торопливо поднявшись, старик подобрал валявшиеся на полу шляпу и шарф и достал из кармана солнцезащитные очки.

* * *

  Раскрыв старую, разлохматившуюся от времени книжечку, опоясанную резинкой с засунутым под неё огрызком карандаша, Иван Григорьевич нашёл в ней нужную запись и, показав Пернатому, куда идёт, вышел из старого дома на улицу. Там уже рассвело. Получалось, он провел с Ангелом всю ночь! – поразился старик, но потом, поразмыслив, решил, что в этом, в общем-то, нет ничего удивительного, если вспомнить, что в старый дом он пришёл уже совсем поздно вечером. Сколько он лечил это странное пернатое существо, похожее одновременно и на человека и на птицу, разговаривал с ним, потом они ещё незнамо сколько дрались в лабиринте, а после долго лежали, восстанавливая силы, и снова разговаривали – Ангел в несколько приёмов всю свою жизнь рассказал...

  Ладно, думал 'Дед Мороз', торопливо преодолевая квартал за кварталом, у меня есть ещё шанс застать юношу, пока он не ушёл из дома. Время было раннее – он, наверное, только встал.

  Однако, как старик ни торопился, парня-лунатика дома не оказалось. Пока Иван Григорьевич упорно жал на дверной звонок, из квартиры напротив выскочила любопытная соседка:

  – Здрасьте, а вы к кому? – пожилая, но весьма бодрая на вид, женщина прищурилась.

  Ответа у Ивана Григорьевича на этот вопрос не было, ибо, кроме адреса, он ничего о молодом человеке не знал: ни имени, ни фамилии, ни чем тот занимается.

  – Я... мне очень надо с ним поговорить! – старик указал пальцем на закрытую дверь.

  – А Валера уже ушёл... – соседка аж привстала на цыпочки, желая рассмотреть, кто там, под шляпой и шпионским очками, скрывается. – До вечера точно не придет, он днём никогда дома не появляется.

  – Ясно, спасибо, – Иван Григорьевич втянул голову в плечи и, развернувшись, размашисто зашагал к лестнице. – 'Валера – вот, стало быть, как его звать...'

  – А вы ему кто? – соседка выбежала на площадку и остановилась, придерживая дверь, – если бы она не грозила захлопнуться, оставив ключи в квартире, женщина бы, наверное, погналась за странным типом до самого выхода из подъезда.

  – Я попозже приду! – крикнул стремительно ускользавший от бдительного ока гость уже с нижней площадки.

  – А что передать? Кто приходил?! – не сдавалась женщина.

  'Что ж ты так орёшь?' – неслышно бормотал себе под нос Иван Григорьевич, спеша преодолеть оставшиеся лестничные пролёты.

  Наконец он вывалился на улицу, с облегчением вдыхая свежий, согретый шарфом воздух. Мельком глянув на окна, заметил женский силуэт: соседка уже вернулась в свою квартиру и следила за уходившим гостем через стекло. Ну и ну, вот так ГубЧК в юбке! Из тех, что целый день обозревают подступы к подъезду, а потом сидят возле двери, прислушиваясь, кто, когда и к кому пришёл, – мышь мимо них не проскочит! Хорошо хоть дежурства не круглосуточные – отдыхать-то иногда надо... – поёжился Иван Григорьевич, вспомнив, как ночью следил за лунатиком и потом уснул прямо в подъезде, чуть не потеряв чудо-шар, – повезло, что быстро очнулся и с лестницы убрался, не то быть бы этой бдительной соседкой застуканным...

  В животе неожиданно громко, протяжно забурчало, и старик вспомнил, что последний раз ел вчера днём, да и то только пару яиц с галетами и чаем, при этом не спал всю ночь, да к тому же сражался! Ему надо срочно подкрепится, иначе живот к позвоночнику прилипнет. Иван Григорьевич порылся в карманах и наскрёб в общей сложности полторы тысячи, – много он с собой никогда не носил, чтоб не ограбили, а банковскую карту, куда приходила пенсия, оставил дома. Ну да ничего – пожрать хватит! Оглядевшись, он увидел неподалёку павильончик, в котором делали и продавали блины. Сглотнув мгновенно наполнившую рот слюну, старик поспешил к окошку.

  Набрав целый мешок еды, 'Дед Мороз' купил в соседнем магазинчике бутылку с обычной минеральной водой, так как напитки в блинной показались слишком дорогими. Не рискнув разматывать шарф при людях, он потопал в старый дом с башенкой. Там он собирался не только спокойно поесть, но ещё и поспать пару-тройку часиков, прежде чем возвращаться к жилищу лунатика. Караулить парня, видно, придётся на подступах, иначе бдительная дама из квартиры напротив покоя ему не даст.

* * *

  – Да уж, не повезло, – выслушав краткий отчёт о походе за Вороной-проводницей, заключил Пернатый. – А что это у тебя в пакете?

  – Еда! – старик стал торопливо доставать упаковки с блинами. – Жрать хочу, Ангел, прямо помираю!

  – А я никогда ещё материальную еду из этого мира не пробовал, – грустно отметил птичник.

  – Ангелам есть человеческую еду не положено.

  – А Дедам Морозам разве положено?

  – Как видишь, – неразборчиво промычал Иван Григорьевич, усиленно набивая рот блином с мясом.

  – Ну, и как это? Приятно? – подождав, пока собеседник запьёт водой очередную, извлечённую из упаковки и мгновенно умятую порцию, спросил птичник.

  – Ага, – утоливший голод старик отдышался. – Сто лет я в уличных забегаловках не ел, разве что в студенчестве... Манечка, знаешь, как прекрасно готовила?

  – Нет, – покачал головой Пернатый.

  – Умм... – мечтательно улыбнулся Иван Григорьевич. – Пальчики оближешь! Ничто не сравнится.

  – Но она же умерла три года назад! Не мог же ты всё это время ничего не есть?!

  – Да ел, конечно, – усмехнулся старик. – Покупал продукты в супермаркете и сам чего-то стряпал... ерунда и хрень, но мне после смерти Мани всё равно было, что жевать... ладно... – он зевнул: после еды разморило так, что всё тело расслабилось. Он сложил шарф в несколько раз и лёг прямо на доски, подложив его под голову. – Мне надо немного поспать, Ангел, ты не против?

  – Нет.

  – Разбуди меня часа через три – пойду лунатика караулить.

  – Хорошо... – Пернатый кивнул, напряжённо о чём-то размышляя, потом вдруг резко выпрямился, широко открыв глаза, как человек, осенённый внезапной догадкой: – Слушай, Дед Мороз, а как он выглядит?

  – Кто? – сонно спросил уже закрывший глаза Иван Григорьевич.

  – Лунатик!

  – Молодой парень, славянская внешность, худой... высокий... – он замолчал, и спустя секунду раздался сочный храп.

* * *

  Решив, что старику и правда требуется отдых, Пернатый не стал его будить. Удобно устроившись рядом, он вздохнул и снова задумался, откуда всё же мог взяться этот странный лунатик. Когда Дед Мороз сказал, что видел парня, отправлявшего ему на помощь ворону, птичник просто воспринял этот факт, как есть, не подвергая анализу: они тогда еле избежали смерти и слишком устали после побоища, к тому же предательство Хищницы так выбило его из колеи, что все мысли крутились лишь об этом... А сейчас Пернатого стали терзать смутные подозрения: ведь, высылая проводницу, парень, по словам Деда Мороза, находился в отключке, сам не понимая, что делает, стало быть, в сознании он может оказаться кем угодно! Парень повелевает воронами, а природа самого Пернатого тоже плотно связана не только с дусимами и людьми, но ещё и с птицами! Так не означает ли это – ему вдруг вспомнилась схватка с выдрами, когда они с Хищницей едва сумели отбиться и сбежать, – что в сознательном состоянии лунатик может превратиться из спасителя во врага? И тут Пернатый внезапно вспомнил, что напавший на него Чёрный ястреб показался тогда знакомым и как-то странно напомнил Ворону-проводницу, словно был её родственником, чуть ли не отцом! Чёрт, ну конечно! Чёрный ястреб запросто мог быть той выдрой – и как это Пернатый сразу не подумал?! Старик рассказал, что соседка назвала парня Валерой, а Чёрный ястреб... как его звали? Сведения о волках, что он получил от него тогда, во время схватки, лежали на самой поверхности – то, чем парень был в тот момент озабочен, а имя, ну, кто ж прицельно думает о своём имени?! И всё же... Пернатый сосредоточился, методично перебирая в уме всё, что запомнил, включая полупонятную, затуманенную и едва видимую информацию... Нет, он не был точно уверен, но, кажется, ту выдру всё-таки звали Валерой!..