Текст книги "Стать настоящим (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

  – Справлюсь, – кивнул врач. – Идите быстрее, пока этот неоПернатый не развязался и не удрал!

* * *

  'НеоПернатый' не удрал. Он пришёл в себя, только когда его уже спустили с крыши башни, и теперь связанный и зажатый оперативниками, трясся в микроавтобусе по дороге в 'зоосад', мрачно глядя перед собой и поражаясь собственному невезению. Умудриться нарваться на молнию, это ж надо! Уму непостижимо... какая-то, ну, просто невероятная глупость, да и сколько накопленной силы потерял!

  А ведь ещё пару часов назад всё так неплохо складывалось! Он даже удивлялся, как так получилось, что преследовавшие его сплошные проблемы и неудачи вдруг обернулись новыми захватывающими возможностями. А началось всё с выдранных перьев...

  Пернатый вспомнил, как устал после длинного перелёта к лесопарку и, раненый, даже не смог с первого раза перекинуться в человека... Как потом, всё же став Николаем Котовым, долго думал, как быть дальше, но понял только, что не стоит пока идти к Тигру... Окончательно лишившись сил, он вообще никуда не пошёл, а так и провёл первую ночь: прямо под деревом, то задрёмывая, то приходя в себя от холода и боли в потихоньку заживающих ранах.

  Следующий день он тоже оставался в лесу, где, перекинувшись в звероптицу, много ловил и ел мышей, птиц и белок, чтобы согреться, поддержать силы и ускорить процесс выздоровления. К вечеру Пернатый жутко утомился, но превращаться в Котова, который наверняка уже объявлен в розыск, и не просто полицией, а ФСБ, и идти куда-то под камеры, совсем не хотелось. Поэтому он забился в дупло, где так и уснул в животном облике.

  Приснилось, что он – не птичник, а Ангел. Самый настоящий ангел, с огромными белыми крыльями и похожим на человеческое, но несравнимо более нежным и красивым лицом – в общем, таким, каким представлял его себе 'Дед Мороз'.

* * *

  Ангел летел над Землёй, невидимой тенью осеняя людей, как вдруг воздух разверзся, открыв чёрную пустоту. Это была ловушка – её расставил красноглазый демон, чтобы вытащить из Ангела силу и присвоить её себе. Такое уже случалось: война между красноглазыми и пернатыми шла извечно, поэтому и те и другие давно научились менять своё истинное обличье на боевое, становясь похожими на зверей. Ангел перекинулся в крылатого белого волка и сцепился в схватке с демоном, превратившимся в красноглазого тигра – огромного, клыкастого, злого! Он непременно разорвал бы волка и выпил его жизнь, если бы не крылья, которые помогли выбраться из ловушки и сбежать. Волк был так сильно ранен, что не имел сил обратиться обратно в Ангела и стать невидимой для людей благодатной тенью, он сумел лишь добраться до чердака, где укрылся, чтобы заживить раны.

  'Так значит, ты – Ангел?' – выслушав рассказ бывшего 'лебедя с зубами', удивлённо выдохнул человек.

  'Да, – нежно глядя на него прекрасными неземными глазами, ответил тот. – Я – Ангел, попавший в беду, но встретивший хорошего человека – как тебя зовут?'

  'Борис Михайлович... Овчинников. Только чем же я хороший, ведь я ничем не помог тебе, только зря спугнул! Да ещё и перья вырвал...'

  'Не всегда всё обстоит так, как кажется... особенно людям! Вселенная устроена гораздо сложнее, чем ты думаешь. Будь на твоём месте плохой человек, он бы меня просто не увидел'.

  'Петька тоже тебя видел', – вспомнил Борис Михайлович.

  'Лишь для того, чтобы не подумал, что его наставник – сумасшедший, – пояснило прекрасное создание. – А ты дотошный! Небось, и перья мои пытался исследовать?'

  'Я вчера показал их другу, чтобы проверить на радиоактивность'.

  'Радиоактивность?! – поразился Ангел. – Как ты вообще мог такое подумать?!'

  'Да я и не думал... – смутился Борис Михайлович. – Так просто... на всякий случай'.

  'И что же?'

  'Счётчик Гейгера рядом с перьями не работает. Как и телефоны, компьютеры, и разная другая аппаратура'.

  'Ну, разумеется, – улыбнулся крылатый красавец. – Это же перья Ангела, людям не дано их исследовать! Зря ты вообще их показывал'.

  'Прости... я же не знал!.. Я, наверное, должен вернуть их тебе?'

  'Да, – чуть подумав, согласился Ангел. – Но не сейчас, а чуть позже... если ты, конечно, не против ещё какое-то время со мной общаться. Я бы хотел попросить у тебя помощи, а без перьев ты меня не услышишь'.

  'Разве может обычный человек помочь Ангелу?' – удивился Борис Михайлович.

  'Иногда, – загадочно улыбнулся его необычный собеседник. – Вселенная устроена с одной стороны сложнее, чем догадываются люди, а с другой – проще, поэтому найти в ней связи и точки соприкосновения легче, чем кажется... Где сейчас мои перья?'

  'У меня! Они так красиво сияют... я рассматривал их только что, держал в руках... и, кажется, так и уснул?!'

  'Это не обычный сон, это связь со мной через перья'.

  'Так чем же я могу помочь тебе, Ангел?'

  'Держи перья в постоянном соприкосновении с телом, чтобы я всегда мог с тобой связаться, и чуть позже я скажу тебе, что делать!'

* * *

  Пернатый вздрогнул и открыл глаза. Уже наступило утро. Всё тело затекло, в дупле было неудобно. Поясницу по-прежнему тянуло, а в голове прокручивался только что увиденный сон. Вернее, не сон, конечно, – это было нечто другое, удивительное и при этом крайне полезное! Оно открывало возможности, о которых Пернатый и не подозревал: вероятно, сказывались неожиданные последствия пребывания в лаборатории Тигра – тот усилил его способности взаимодействовать с телами людей, заражённых иномирьем. Ладмиров был захвачен влиянием лучезара, а Овчинников – перьями, которые были частицами сущности самого Пернатого, что усугубляло и обостряло связь человека и иномирца.

  Как чудесно! Он приободрился, мгновенно осознав, что появился реальный шанс стать незаметным и переждать, пока расстановка сил окончательно прояснится.

  Вьюшко в ОКОПе наверняка расколют, – прикидывал Пернатый, размышляя над планом своих дальнейших действий, – и гипнолог выложит всё, что знает о Тигре и лаборатории. Вопрос в том, как быстро, используя полученную инфу, спецслужба найдёт красноглаза – тот ведь тоже не промах, хорошо умеет скрываться и маскироваться. Он будет продолжать подготовку переброса и, если успеет раньше, чем его выявит ОКОП, то передел мира будет уже не остановить! В этом случае, Пернатый явится к Тигру с повинной, объяснив, что был сильно ранен и не мог добраться до лаборатории раньше... или что-нибудь ещё наврёт убедительное, время подумать теперь есть! Ну, а если вдруг ОКОПовские опера ловчее окажутся, так, закрыв канал, получат мёртвое тело Николая Котова и на этом успокоятся, подумав, что Пернатого больше нет...

  Этот день и следующий он провёл в охоте, а ночами залезал в дупло в обличье звероптицы и, засыпая, видел себя Ангелом, говорящим с Овчинниковым.

* * *

  Проснувшись сегодня утром, Пернатый наконец почувствовал себя намного лучше, чем раньше. Запив сытный завтрак из двух птиц и трёх мышей водой из лужи, он поймал себя на мысли, что выбор Кузова и его приятелей, возжелавших бегать по лесу волками, не так уж и плох. Форма животного легко освобождала как от многих житейских проблем, так и от моральных мучений, вроде чувства вины или стыда.

  Может, зря он не пошёл по такому простому и прямому пути? Возможно, вот только... Вот только любовь к Хищнице не оставила ему выбора. Без этой любви они бы не смогли открыть на Землю проход, и из-за неё же стали неспособными на существование в нормальной звериной форме... Хищница вообще отдала столько сил, что никак не могла интегрироваться ни с каким местным телом, а сам Пернатый мог, как выяснилось, обращаться только в 'лебедя с зубами', который вряд ли сумел бы затеряться и спокойно жить на этой планете. Нет! Стать настоящими в этом прекрасном трёхмерном мире они с Хищницей должны были в человеческом обличье – такими делала их сила взаимного чувства...

  Однако всё вышло иначе, и назад уже не откатаешь, поэтому хватит ненужных дум и сожалений! Пернатый встряхнулся, отбрасывая прочь вдруг накатившую меланхолию, потом умылся и тщательно прополоскал пасть, смывая остатки мышиной крови: сегодня ему предстояла важная встреча, исход которой задавал дальнейшее направление всей его жизни! Перья сделали своё дело, постепенно подготовив Овчинникова к тому, что задумал Пернатый – прошлой ночью, в очередном сне об Ангеле, он в этом убедился, и теперь... дело близилось к развязке! Было отчего поволноваться...

  Обратившись в Николая Котова, Пернатый осторожно ощупал свой копчик – эта рана, в отличие от остальных поверждений, выглядела ничуть не лучше, чем раньше: там явно не хватало ткани, словно кто-то вырвал небольшой кусок плоти, оставив глубокую, незаживающую ссадину. Поморщившись от боли, Котов оделся.

  Встреча должна состояться прямо здесь, в лесопарке, но Пернатый не был уверен не только в её благоприятном исходе, но даже придёт ли Овчинников вообще – общение и договорённости, вполне ясные и конкретные во сне, наяву казалось такими зыбкими и ненадёжными! А вдруг, проснувшись сегодня, Борис Михайлович передумает? или расскажет кому-нибудь, а то и вовсе приведёт с собой свидетеля?!

  Оставшееся до встречи время Пернатый промаялся в ожидании, напрягаясь от каждого шороха, пока наконец не увидел, как зашевелились кусты, и на всякий случай прыгнул за толстое дерево, чтобы не попасться на глаза, если это пришёл не Овчинников.

  Но это был именно он. Пернатый осторожно выглянул из-за дерева как раз в тот момент, когда, отодвинув ветви кустов, Борис Михайлович остановился, растерянно озираясь вокруг. Сердце Пернатого радостно подпрыгнуло: Овчинников явно был один и на груди его, под одеждой, невидимый человеческому глазу, но доступный чутью иномирной сущности, цвёл бело-серебристым инеем круг. Сюда Борис Михайлович, по подсказке 'ангела', каждую ночь привязывал перья, и вот теперь они полностью ушли внутрь тела, подготовив почву для задуманного Пернатым.

  – Здравствуй, Борис, – сказал он, выходя из-за дерева.

  – Кто вы? – нахмурился Овчинников.

  – Ангел, который говорил с тобой во сне.

  – Ты совсем на него не похож! – Борис Михайлович попятился в кусты.

  – Да я это, я! – торопливо скидывая одежду, заверил Пернатый. – Вот, смотри!

  Обратившись в звероптицу, он двинулся к кустам: 'Вот, лебедь с зубами, видишь?' Но вместо слов раздался клёкот и, наверное, напугал замершего было в нерешительности Овчинникова – он отступил дальше, скрывшись в зарослях.

  'Чёрт!' – Пернатый вновь обратился в Котова, чтобы иметь возможность говорить:

  – Настоящее обличье Ангела можно видеть лишь во сне, Борис, а наяву я должен выглядеть обычным человеком!

  – Нет, я не верю тебе! – раздался из-за кустов голос Овчинникова. – У Ангела было другое лицо! – послышались быстрые шаги прочь.

  – Стой! – в панике крикнул Пернатый.

  Так мог бы кричать человек посреди реки на тонком льду, увидев, что спасительный вертолёт вдруг подобрал верёвку и улетает прочь.

  – Ты же обещал! Борис! Подожди!

  Он бросился за Овчинником, проломился через кусты и, споткнувшись обо что-то, упал. А едва поднявшись, обнаружил, что кто-то крепко обхватил его сзади и приставил к горлу нож.

  – Ангел предупреждал меня о таких, как ты, ушлых демонах! Он просил помощи, и я пришёл! Пусть ты можешь притвориться лебедем с зубами, но показать истинное обличье Ангела ты не в силах!

  – Да я не демон! – в отчаянии воскликнул Пернатый. – Посмотри на мой копчик – там незаживающий след от выдранных тобой перьев!

  Но Борис Михайлович не собирался попадаться на эту удочку и ослаблять захват.

  – Что ты с ним сделал?! – взревел он 'демону' прямо в ухо. – Что ты сделал с моим Ангелом?

  Птичник почувствовал, как острое лезвие впилось ему в шею и ноздри заполнил запах крови, как тогда, в заброшенном доме, когда он перерезал горло Тигру. Только теперь ровно то же происходило с самим Пернатым! Безумие! Нет!!

  – Нет!!! – вскричал он и рванулся вниз, одновременно снова перекидываясь в звероптицу.

  Как если бы тот человек на тонком льду, от которого улетел спасательный вертолёт, побежал к берегу, оставляя за собой сеть быстро расширявшихся трещин с чёрной ледяной водой – пан или пропал!

  Всё, время на уговоры и волнение вышло – или Пернатый прямо сейчас сумеет сделать то, что запланировал, или всё полетит к чертям!

  Лезвие процарапало вытянувшееся в узкую морду лицо, тело уменьшилось, змеёй выскальзывая из захвата, крылья рванулись в стороны и ударили Овчинникова снизу вверх по рукам. Нож вылетел, Пернатый толкнулся лапами от земли и, подпрыгнув, снова хлестнул противника – теперь уже внутренней стороной крыла – прямо по лицу наотмашь. Удар получился мощным: крылья, поднимавшие тело в воздух, были намного сильнее человеческих рук. Овчинников упал и подняться уже не успел: звероптица налетела сверху, врезала по глазам, опрокинула навзничь, рванула когтями рубаху, обнажая грудь и серебристо-инистое пятно.

  Борис Михайлович вскрикнул, забился в конвульсиях. Пернатый прижал его к земле, крыльями удерживая руки, накрыл человеческое тело своим. Судороги прекратились, и из-под перьев пробился, похожий на лунный, свет.

  Спустя три минуты свет погас, и всё замерло. Звероптица и человек лежали, не двигаясь, сверху на пернатую спину беззвучно падали почечные чешуи – деревья в лесу только начинали раскрывать первые листья.

* * *

  На ветку огромного старого дуба, под которым произошла короткая, но бурная схватка, приземлились две вороны, одна из которых немедленно опорожнила свой кишечник, попав густой каплей прямо по лбу Борису Михайловичу. Тот открыл глаза и, вытащив из-под крыла звероптицы руку, стёр жижу со лба и, посмотрев на свои пальцы, громко выругался. Вытерев их о землю, он столкнул с себя обмякшее тело крылатого существа и встал. Вороны с карканьем прыснули прочь. Слегка пошатываясь, Овчинников оглядел собственные ноги, потом сделав пару шагов, остановился и резко распахнул полы рубахи с нитками, торчавшими на месте оторванных пуговиц. Над солнечным сплетением была обычная гладкая кожа – серебристо-инистое пятно исчезло. Борис Михайлович громко рассмеялся и тут же поморщился от боли: на челюсти и скуле наливались крупные синяки.

  Он прислушался: вокруг было тихо – сюда, в самый глухой угол лесопарка, люди, наверное, вообще никогда не забредали. Никто ничего не слышал и не видел – это хорошо!..

  Однако, если он хочет, чтобы труп в ближайшее время нашли, его надо будет перетащить поближе к домам. Птичник замер, глядя на звероптицу: так странно было видеть это белое, с узкой длинной пастью и перьями, как из свалявшейся подушки, тело! Серебряное сияние после смерти исчезло, и теперь на земле лежало просто дохлое животное, из которого ушла душа.

  'Почему оно не меняется? – вдруг озаботился Пернатый, – я ведь из него ушёл, а тело принадлежало Котову, которого я ещё раньше отправил в лучший из миров, а значит...'

  И тут, словно в ответ на его мысли, звероптица вздрогнула, словно была жива. Колыхнулись перья, дёрнулся хвост, Пернатый вытянул шею, впившись в труп взглядом, но в лицо внезапно ударил резкий порыв ветра, заставив непроизвольно зажмуриться, а уже секундой позже открывшиеся вновь глаза Овчинникова увидели на земле мёртвого Николая Котова.

  Птичник замер, таращась на голое человеческое тело: ведь это материальное пристанище стало для иномирца первым и, как он ещё недавно полагал, последним! Жалкая нагота Котова была птичнику так неприятна, что он пошёл собирать сброшенную впопыхах одежду, чтобы одеть труп, пока тот не закоченел.

  Вселяясь в Котова, Пернатый был абсолютно уверен, что такие, как он, Хищница и первые прибывшие волки – в общем, все те, кто заразился человеком, могут вселиться в материальное тело только один раз. И это действительно оставалось непоколебимой истиной, пока предательство Хищницы не перевернуло всё с ног на голову...

  Натягивая на мёртвое тело штаны, он вспоминал, как тогда, в заброшенном доме, возжелал смерти, однако умереть ему не дал Дед Мороз, а потом ещё и Тигр, готовя птичника к походу в ОКОП за лучезаром, расширил его возможности, а попутно, скорее всего сам того не ведая, научил менять тела. А ведь Хищница стала предательницей именно ради этого умения, но получил его в итоге тот, кого она бросила... Она жаждала бессмертия, а Пернатый – смерти, но вышло всё наоборот. Такие вот... гримасы судьбы!

  Закончив наряжать труп, птичник легко поднял его с земли: новое тело оказалось гораздо сильнее предыдущего. Причём различие весовых категорий Овчинникова и Котова играло тут самую незначительную роль.

  Пернатый понёс тело к посещаемым местам лесопарка, но слишком близко подходить не стал: а то вдруг кто-то случайно заметит – зачем рисковать? В крайнем случае, если труп быстро не обнаружат, можно вернуться глубокой ночью и переложить его прямо людям под нос, думал Пернатый, держа курс на толстую липу с обломанной макушкой, что росла метрах в трёхстах от спортплощадки – он приметил это место загодя, когда исследовал окрестности, готовясь к встрече с Овчинниковым.

  Остановившись под липой, птичник положил мёртвое тело на землю и вдруг понял: вместе с Котовым умерла и его вера, что Тигр может вернуть Хищницу. Красноглаз врал! Врал, чтобы заставить птичника украсть лучезар, ведь ясно же как день!.. Сейчас Пернатый был так в этом уверен, что сам поражался. И откуда только это уверенность вдруг взялась? Неужели из-за того, что сменил тело?..

  Нет, тело тут ни при чём – всё дело в душе! Этот Овчинников... птичник ведь не отправил его в лучший из миров, о нет, он просто поглотил его! Поглотил так же, как глотал чужие души Тигр. Вот почему птичник стал сильнее, и не только физически!.. Поглощение душ добавляет не только мощи, но и трезвого восприятия, изгоняя ненужные сожаления и пустые иллюзии... И теперь цинизм Тигра уже не казался таким чудовищным, как раньше. Поглоти Пернатый не одну, а столько же душ, сколько Тигр, он, вероятно, стал бы ещё хуже красноглаза, ибо заразившийся человеком не приемлет жёсткой дисциплины Привратника.

  Птичник усмехнулся. Пожалуй, нарастив ещё силы, можно было бы вступить с Тигром в противоборство и победить. Наверное, для этого ему даже не надо ровно столько же душ, сколько красноглазу... Но вот ещё штук пять точно пригодились бы... Стоп!

  Он что, серьёзно?!

  Пернатый замер, слушая поднимавшееся в груди волнение. Неужели ему и вправду хочется пожрать ещё несколько душ, чтобы померяться силами с Тигром?..

  Убить его и завладеть установкой!.. Нет! Если Пернатый просто прикончит красноглаза, то как он разберётся в работе столь сложного оборудования? Как начнёт переброс?! Никак. А значит?.. А значит – Тигра надо не убить, а поглотить! Тогда все его знания перейдут к Пернатому. Станут доступны так же, как сейчас – память Овчинникова...

  И – да, он это серьёзно! Он даже знает, с чего, вернее с кого, надо начать. И кем закончить. Вполне достаточно, чтобы прямо сейчас взяться за дело, остальные детали прояснятся позже.

  Хотя нет, кое-что требует немедленного разрешения! Пернатый должен понять, какой теперь стала его звериная форма: она ведь наверняка изменилась! Он побежал обратно в глубину леса, где, выбрав место попросторнее, стал раздеваться, аккуратно развешивая на ветках одежду. Птичник и Кошатница всегда были особенными, потому он, когда получил тело, перекидывался в белую звероптицу, а она, к сожалению, так и не успела узнать своё истинное звериное воплощение. Тот замученный леопард в заброшенном доме был всего лишь временной – и не исключено, что навязанной переселявшим её из тела в тело Тигром, – формой без интеграции. Интересно, как бы она выглядела в зверином обличье, получив постоянное тело? Наверное, красиво и уж точно необычно! Впрочем, какой смысл гадать? Если он отберёт у Тигра власть и окажется, что вернуть Хищницу всё же возможно, то Пернатый узнает точно, какой она станет, а если нет... что ж, есть и другие интересные цели, помимо возрождения кошатницы! Но всё это потом, а прямо сейчас гораздо любопытнее увидеть, кто теперь сам Пернатый – крылатый волк? летучая обезьяна? или, вообще, какой-нибудь жуткий крокодил с крыльями?!

  По телу Пернатого прошла дрожь, сквозь кожу выстрелили перья, и ноги вытянулись большими жёлтыми лапами с крупными острыми когтями. Скосив глаза к носу, он увидел, как челюсть вытягивается, загибаясь мощным синевато-бурым клювом! Значит, конец гибридной форме: Пернатый стал хищной птицей! Наверное, поглощённая им душа Овчинникова притянула эту, чисто земную, форму серебристо-белого, с лёгким тёмным флёром, окраса.

  Проклятье – вдруг обеспокоился новоиспечённый оборотень, – да неужели он теперь тоже ястреб, как и его чёртов бывший хозяин-выдра, только Крюков – чёрный, а Пернатый – белый?!

  Он поднял и развёл в стороны крылья – острые, а не тупые, как у ястреба, и заметно длиннее. Нет, звериная форма птичника, хоть и была тоже птичьей, по виду сильно отличалась от обличья Крюкова! Крылья-то не ястребиные, а соколиные! Пернатый не мог бы внятно объяснить, почему быть соколом настолько радостнее, чем ястребом, просто чувствовал, что это делает его сильнее бывшего хозяина.

  Взмахнув крыльями, птичник рванулся вверх, метя в просвет между деревьями – да, он мог без проблем взлетать вот прямо так: не по спирали, как ястреб, а вертикально! Поносившись немного над лесом, Пернатый спустился на землю и почистил перья: не такие снежно-белые, как у звероптицы, они будто запылились, приобретя светло-дымчатый цвет. Он перекинулся в человека, и как только это случилось, в голове вдруг чётко всплыло: 'Кречет'. Название пришло само, без всяких усилий: может, Борис Михайлович интересовался хищными птицами, а может, слово считалось откуда-то из общего инфополя Земли, – Пернатый не об этом не задумывался, он просто понял, что отныне его животная форма – кречет.

  Одевшись, он вспоминал, как тёмные тени сменяют блики, когда его новые перья вдруг вспыхивают неярким серебром, словно что-то воздушное, ненастоящее, эфемерное...

  Призрачный кречет! Вот его полное название.

  Пернатый оправил одежду и поспешил на дорогу, к выходу из лесопарка. Там он зашёл в таксофон на углу и позвонил старому другу Овчинникова – Пешкину.

  – Тошка, привет! А это я.

  – Борька? – удивился Антон Сергеевич незнакомому номеру. – Ты откуда звонишь?

  – Я тут... слушай, ты помнишь перья, что я тебе на днях показывал?

  – Ну?

  – Мне удалось узнать, кому они принадлежат!

  – В смысле, кто их сделал? – спросил Пешкин, совершенно уверенный, что эти якобы перья, рядом с которыми никакая аппаратура не работает, не могут принадлежать реальному существу.

  – Да типа того, только... знаешь, по телефону мне тут объяснять неудобно, можно я к тебе заеду?

  – Ну давай.

  – Тош, а ты дома один?

  – Один, – всё больше поражаясь странному поведению друга, ответил Антон Сергеевич. – А что?

  – Да мне бы показать тебе ещё кое-что интересное... но чтоб никто об этом не знал... понимаешь?

  – Ох, Борька, темнишь ты что-то! Не пойму...

  – Я всё объясню на месте!

  – Ладно, жду.

  Выйдя из таксофона, Овчинников поймал такси и назвал водителю адрес Пешкина.

* * *

  'Вот тебе и великий Призрачный кречет с планом 'Барбаросса'! – думал Пернатый, трясясь в ОКОПовском микроавтобусе и с горечью вспоминая, как по-дурацки попался в лапы спецслужбы, когда приехал к Пешкину на квартиру, совершенно не ожидая, что его местонахождение смогут, да ещё так быстро, вычислить. – Собирался проглотить самого Тигра, а в итоге одного Овчинникова только и сожрал, Пешкина успел лишь загрызть, выпить – времени не хватило! А ещё хотел, дурак, с красноглазом, который глотает души за секунды, соревноваться...' Он тяжко вздохнул, ежась под накинутым сверху одеялом – верёвки больно впивались в тело. 'Рассчитывал, что ОКОП поведётся на труп Котова, а его и обнаружить-то даже не успели! Самому пришлось сообщить, где тело оставил, – как глупо!..'

  Что-то теперь будет?..

  Сидящий справа Крюков источал такую ненависть, что даже дышать было трудно... Он начал пытать Пернатого, как только тот очнулся: требовал сказать, где лаборатория Тигра, бил по лицу...

  От мощного удара током птичник слишком ослабел, чтобы запираться, да и бессмысленно это было – Крюков всё равно добился бы своего: по глазам видно, истязал бы, пока не выбил нужную инфу. Поэтому Пернатый почти сразу назвал место, куда собирался принести лучезар, но это не помогло!

  'Это старый адрес! – орал Крюков. – Где Тигр сейчас? Отвечай! Где?!' Старый?! Пернатый ничего не понимал: он клялся, что знает только один адрес, но Крюков тряс его и лупил, пока другой опер – Мамонт вроде его звали – не сказал: 'Хватит, Бластер! Я понимаю, эта мразь Косу покалечила, но сейчас он, похоже, не врёт и ничего уже не соображает – всё-таки молнией долбануло... Давай довезём его до 'зоосада', покажем спецам, и уж потом снова допросим'. Тогда только Крюков отстал... Надолго ли?

  Что они, вообще, сделают с ним теперь? – Пернатый не представлял: будущее скрывал тёмный туман отчаяния.

14. Чёрный ястреб

  Пернатого трясли так, что уже спустя всего несколько часов он выложил всё, что ему известно о Тигре, его интересах и планах, в том числе и о лучезаре.

  Нового адреса красноглаза – теперь уже в этом сомнений не было – птичник действительно не знал, но его заставили подробно описать внешность Тигра, после того, как тот сменил тело Марка Раздольского.

  На составленном фотороботе оказалось лицо того самого водителя, что в своё время забирал лабораторное оборудование, а потом, отогнав грузовик, пропал. Система распознавания лиц выдала точки на карте города, где он появлялся перед тем, как Тигр, сообразив, что Вьюшко и Пернатого разоблачили, снова сменил тело и переехал. Пытаясь выявить куда, опера изучали в этих районах сведения об аренде помещений, шерстили заявления о пропавших, в надежде определить, в кого Тигр переселился на этот раз. Работа была долгой, нудной и никто не брался предсказать, даст ли она результат и когда.

  А время шло, и опасность, что красноглаза не успеют найти до того, как он запустит свою установку, с каждым днём возрастала. Пернатый подтвердил слова Вьюшко о том, что Тигр сможет осуществить свой план и без лучезара, для этого ему понадобится лишь дополнительное время. Сколько именно, Пернатый сказать не мог – знал только, что придётся серьёзно перестраивать и дорабатывать установку, однако результат неизбежно будет. Тигр с задачей справится и, рано или поздно, всё равно начнёт процесс переброса.

  Суть его Кира с Валерой поняли, ещё когда были выдрами и отравились 'на ту сторону', чтобы закрыть канал, через который иномирные сущности попадали в Московское метро и вселялись в пассажиров. Каналом тогда управлял искусственный интеллект – Привратник, когда-то созданный внеземными высокоразвитыми существами. В ОКОПе их звали дусимами. Дусимы научились выходить из своих материальных тел и для контроля за этим процессом создали ИскИна Привратника. Без тел они могли путешествовать по всей Вселенной и изучать её без каких-либо ограничений. Это оказалось так удобно и увлекательно, что со временем дусимы полностью отвергли материальную форму, перейдя на качественно иной уровень существования. Находясь везде и нигде, они растворились во Вселенной и одновременно вместили всю её в себя, полностью лишившись любых свойственных материальным созданиям желаний и интересов.

  Привратник, в итоге, был просто брошен и забыт, никто не удосужился ни предупредить его, ни объяснить, что происходит. Две тысячи лет ИскИн варился в собственном соку, пытаясь связаться с хозяевами и вернуть их назад. За это время родные тела дусимов давным-давно истлели, и даже пыли от них не осталось, поэтому Привратник в качестве новых материальных носителей придумал использовать найденных им на просторах Вселенной людей. Однако когда ИскИн научился, наконец, получать от хозяев отклики, они оказались практически бессознательной реакцией дусимов, которую можно сравнить с тем, как человек, например, дёргает во сне рукой, отгоняя севшую муху. Привратника такое положение дел не устраивало – он хотел снова стать нужным и востребованным. И тогда он решил, что если сумеет перегнать в материю достаточно весомую часть сознания дусимов, то они уже не смогут это игнорировать. ИскИн столетиями работал над этим, совершенствуя отклики, пока выдры из ОКОПа не проникли в его вотчину. Там они уничтожили Привратника вместе с его 'кухней', навсегда, как они полагали, отрубив связь дусимов с нашим миром.

  Почти два года люди жили спокойно, пока иномирье вдруг снова не атаковало Землю. Только теперь это уже был не Привратник, а те самые, полученные от дусимов, отклики, часть которых 'заразилась' человеком, а часть – ИскИном. Став самостоятельными единицами бытия, все они опять явились в наш мир, чтобы обрести материальное воплощение.

  И теперь перегонкой весомой части дусимов в материю собирался заняться унаследовавший интеллект Привратника красноглаз. Он называл это перебросом, и результатом его, как объяснил Пернатый, будет богоподобный статус Тигра. Тем приближённым, кто ему хорошо послужит, он обеспечит королевское существование, а сам станет непотопляемым, неубиваемым, самым главным и вечным властелином в этом трёхмерном мире.

  Всё это Валера сегодня обсуждал и проговаривал на позднем совещании у Аркана, и теперь, когда пришёл домой и бухнулся на кровать, мысли об иномирье продолжали крутиться в голове, пока усталость не взяла своё, заставив провалиться в сон.

  Во сне к нему неожиданно явился Иван Григорьевич.

  Кожа старика снова отливала серебром, волосы и брови сверкали инеем, а если смотреть в глаза, то начинала кружиться голова, словно зрачки старика были входом в другое измерение.

  – Иван Григорьевич! – обрадовался во сне этой встрече Валера. – Как поживаете?

  – Я не он, – заявил старик. – Ты же знаешь: Ладмиров сейчас в лучшем из миров вместе со своей Маней.

  – Я не знаю, – растерялся Валера. – Я просто на это надеялся... хорошо, если это так и есть, но... кто же тогда ты?

  – Дед Мороз, – улыбнулся старик. – Это чтобы ты мог как-то меня называть, а по сути... По сути я – тоже реакция Бога на попытки нарушить Его прекрасное равновесное состояние.

  – Бога?!

  – Так считал Иван Григорьевич, – объяснил старик, – поэтому мне сподручней говорить 'Бог', а не 'дусимы', как вы, в ОКОПе, называете эти силы... Их можно именовать Высшим разумом или даже просто Вселенной, неважно, это ведь просто вопрос терминологии.