Текст книги "Стать настоящим (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

  Поблагодарив Раздольского-старшего за ценные сведения, оперативники выяснили, что счёт, оплаченный Марком, был выставлен за покупку оснащения для химической лаборатории, расходных материалов, и техники, которая, как сказали просмотревшие спецификации научники, наводит на мысль о самостоятельной сборке и изготовлении энергетических установок.

  ОКОП сразу же ухватился за эту инфу в надежде, что она приведёт к месту, где сейчас обитает сменивший тело Тигр. Однако не всё оказалось так просто. Оборудование забрали самовывозом со склада, документы о получении товара были подписаны человеком с доверенностью от Марка и несуществующими паспортными данными, записи, куда и на каком транспорте отвезли груз, отсутствовали. Тигр снова постарался отрубить все ведущие к нему ниточки, но это могло уже не иметь большого значения, если получится закрыть проход в иномирье, ведь тогда красноглаз станет обычным человеком и уже не сможет предпринять ничего катастрофического, какую бы аппаратуру ни закупил.

  Решающий день наступил сегодня. Подходы к старому дому уже не просто перекрыли сигнальными лентами, а оцепили – мышь не проскочит. Вечно хмурый Вьюшко под неусыпным присмотром Арбоканова, Валера с Кирой и Котов с Ладмировым – все давно были на месте.

  Полковник на этот раз остался во дворе следить за действиями гипнолога, а Кира поднялась на самый верх, где Котов давал наставления Ивану Григорьевичу, уверяя, что лучезар из него выйдет, как только он пройдёт лабиринт. В 'зоосаде' имелся старый дисковый аппарат, его сохранили ещё с совсем давних времён, ибо порой по нему можно было позвонить, даже когда иномирные проявления выводили из строя другую технику. Получалось не всегда, всё зависело от конкретного случая, такого, как, например, с Ладмировым, – он смог связаться с дочерью, поговорить с ней и внуком, возможно, в последний раз. Сказать им правду, ему, конечно, не позволили, но зато времени предоставили достаточно, чтобы, не торопясь, пообщаться и попрощаться. Никто ведь не знал, чем закончится его поход в лабиринт... Серебристое сияние к этому времени полностью стянулось к центру груди старика, лицо и руки приобрели нормальный цвет, только в глазах ещё таился холодный, синеватый огонёк, да брови и волосы остались снежно-белыми, хотя инеем уже не сверкали.

  Вскоре подъехали Алиса Шашкова и Димка Мамонтов, которого Арбоканов сразу отправил наверх, Кире в помощь.

  – Как в старые добрые времена, Коса! – пробасил Мамонт, вдруг с чувством приобняв бывшую напарницу за плечо.

  'Нет, не так!' – подумала Кира, вспомнив, как он, и Алиса, и вообще все остальные выжившие выдры отказались от плановых и уж тем более форсированных исследований. Мамонт, к тому же, теперь женат на Виоле, которая скоро родит, и это тоже, как и неспособность перекинуться и даже просто почувствовать иномирье, налагало на него большие ограничения... Так что всё было не как в прежние времена. Однако говорить этого Кира не стала: пусть Димка и перестал быть выдрой, он всё равно остался хорошим, искренним парнем, готовым помочь всем, чем сможет.

  Поэтому она улыбнулась и похлопала его по руке:

  – Да, Мамонт, я тоже очень рада тебя видеть! Как там Виола?

  – Нормально! – он расплылся в улыбке. – А ты? Я слышал про Лунную рысь... – в его глазах мелькнула на секунду то ли тоска, то ли боль, и тут же взгляд снова стал тёплым и радостным.

  – И что?

  – Ну, так... – Димка замялся. – Как оно... вообще?

  – Да как обычно, Мамонт, – пожала плечами Кира.

  Он хотел ей ответить, но в комнату с башенкой заглянул дежуривший на лестнице Капцев и сообщил о минутной готовности: несмотря на внешние изменения Ивана Григорьевича, он продолжал воздействовать на технику и связь, поэтому команды Арбоканова передавали лично.

  – Всё, потом поболтаем, – сказала Кира, и они разошлись по местам: Мамонт встал у выхода на лестницу, Кира – прямо напротив Ладмирова с Котовым.

  – Начинаем, – повторил Мамонт переданную Капцевым команду.

  Кира замерла, глядя на стену, где, по уверению Николая, был проход из иномирья. Иван Григорьевич подтвердил его слова. Он едва-едва, но ещё видел проход и помнил, что именно отсюда они с Ангелом зашли в лабиринт, где, если верить его рассказу, разоблачили лучезаром всех маскировавшихся в стенах красноглазов, после чего их покусали и безвозвратно вытурили на ту сторону воздушные змеи. Дело вроде бы было понятным, нюансы отработаны, Котов, Ладмиров и Вьюшко – с тех пор, как начали заниматься подготовкой, – не покидали 'зоосада' и находились под круглосуточным наблюдением, однако Киру всё равно не покидала тревога. Не волнение перед важным заданием, а именно, как она про себя называла это ощущение, 'тревога о нехорошем' – интуитивное чувство, что случится нечто непредсказуемое, плохое, то, чего никто не предвидел. Арбоканов, похоже, также не верил, что сегодня всё вот так просто закончится, а потому здесь сегодня присутствовал почти весь возрождённый ОКОП...

  Однако это был шанс избавиться от иномирья, а тревога могла нападать из-за того, что даже изучавшие многие годы иномирные проявления научники очень мало знали об их природе и не могли контролировать. Как следить за тем, что выводит из строя любую аппаратуру? Поэтому да, процесс оставался непознаваемым, но чем чёрт не шутит? Возможно, всё получится и уже скоро проход будет закрыт. Глупо не попытаться!..

  Все эти мысли за секунду пронеслись у Киры в голове и мгновенно исчезли, словно их смахнули крылья влетевшей в башенку вороны, – из хвоста у неё смешно торчало неприбранное перо, будто это самая обычная городская птица, а не крупная, красивая проводница с блестящими крыльями, как рассказывал Иван Григорьевич. Птица пересекла комнату и влетела прямо в стену. Ладмиров шагнул за ней, Котов взмахнул руками, оборачиваясь белой звероптицей. Кира, не удержавшись, посмотрела на Мамонта – как ему такое? – но взгляд тут же вернулся назад, потому что, поворачивая голову, она что-то заметила в окне, уловила краем глаза... что-то неправильное!.. Ворона! – Кира теперь уже специально посмотрела в окно: птица спокойно сидела на ветке и – нет, не может быть! – из хвоста её торчало неприбранное перо, то самое!.. Как же?..

  И ещё раньше, чем она поняла, что происходит, Кира попыталась перекинуться. Это был глубинный, внутренний порыв, но внезапно он встретил сопротивление, словно кто-то мешал, топил звериную форму, заставляя остаться человеком. Кира хрипло вскрикнула, прилагая больше усилий и теперь уже осознанно меняя человеческую форму на иную. Противодействие рухнуло, и Лунная рысь одним прыжком преодолела пару метров, отделявших её от звероптицы. Другая форма – другое восприятие! Взорвалась навязанная декорация, обнажив то, что происходит на самом деле: тёмный куль лежавшего на полу Ладмирова, глухую стену и Пернатого, вылетавшего в окно с ярким сиянием в когтях.

  Лунная рысь обрушилась на него сзади, вцепилась когтями в спину, рванула вниз. Голова Пернатого уже была на улице, он не видел Кириной метаморфозы и потому совершенно не ожидал нападения. Сдавленно крякнув, звероптица, задев ногами оконную раму, повалилась назад, на пол. Выбитый из когтей лучезар чуть не ухнул на улицу, лишь по счастливой случайности отскочив от рамы обратно в комнату. Лунная рысь попыталась отбросить его задней ногой подальше, но опомнившийся Пернатый не дал ей это сделать, вцепившись узкой длинной пастью прямо в ляжку. 'Мамонт, помоги!' – вместо слов из горла вырвался рык, но не в этом была проблема! Бывший напарник не мог сменить восприятие и потому всё ещё находился во власти наведённого миража. Он не видел лучезара, не понимал, что здесь творится, что было у него сейчас перед глазами – неизвестно...

  Извернувшись, Кира атаковала Пернатого, метя в шею, но он успел отпрянуть, и зубы прошли вскользь, процарапав звероптице грудь. В воздухе закружились перья, Пернатый взмыл под потолок, мелькнул его красный от крови живот, и тут же он резко спикировал вниз, вытянув лапы, чтобы схватить лучезар. Лунная рысь прыгнула навстречу, но из-за раны вышло недостаточно высоко. Она не достала Пернатого, но сбила с курса, заставив снова отпрянуть вверх, чтобы не лишиться лап. Взревев от боли в прокушенном бедре, рысь, закрывая собой лучезар, скалилась и рычала, клацая зубами и стараясь передними лапами дотянуться до Пернатого, а тот с шипением кружил над ней, пытаясь то вонзить когти в глаза, то ухватить шар. Наконец, улучив момент, когда рысь, в стремлении добраться до звероптицы, почти встала на задние лапы, открыв лучезар, Пернатый со всей возможной скоростью ринулся вниз и, уже схватив сияющий шар, понял, что не взлетит: это был обманный ход, ловушка! Рысь специально подпустила его к лучезару, чтобы, когда он окажется у земли, вцепиться сверху в крыло. Вышло не в крыло, а в спину, но и этого хватило, чтобы звероптица снова выронила сияющую добычу. Прорвав зубами шкуру у рыси на боку, Пернатый нацелился когтями ей в живот, но она уже крепко приложила его об пол, лишив свободы манёвра. Слившись в шипящий и рычащий клубок, звероптица и рысь покатились по комнате, заливая старое бурое пятно свежей алой кровью.

  Яростная схватка вышла короткой: Пернатому чудом удалось вырваться и взлететь, прокусив до кости вторую заднюю ногу рыси – теперь она не могла ни прыгнуть, ни даже приподняться, чтобы нанести удар передней лапой. Взмахнув крыльями, он развернулся в воздухе, чтобы схватить лучезар, но вместо вожделенной добычи вдруг увидел Ивана Григорьевича. Он лежал на полу ничком, закрывая собой шар – из-под живота сочилось серебристое сияние. Пернатый хотел было перекатить старика, но понял, что не успеет.

  – Хватайте его! – раздался вопль наконец-то сообразившего, что происходит, Мамонта.

  Он бросился к истекавшей кровью Кире, но его призыв не остался без ответа: в комнату ворвался Капцев и ринулся к звероптице. Той ничего не оставалось, как броситься в окно.

  Арбоканов уже всё понял и стоял, приставив к голове Вьюшко пистолет. Проносившийся над двором Пернатый увидел, как Валера вышел из лунатического состояния и, хотя он не смог сразу собраться, чтобы мгновенно перекинуться, было ясно, что времени у звероптицы не много. Опасность подхлестнула Пернатого и, уже не глядя на бывшую выдру, отринув боль от глубоких ран на спине и животе, он рванул что есть сил прочь, пугая и взметая ворон – тех, что, по призыву Валеры, недавно кружили вокруг него коконом, а теперь отдыхали на окрестных деревьях.

  Едва Чёрный ястреб поднялся в воздух, как был атакован целой стаей напуганных птиц. С карканьем налетев со всех сторон, они били его клювами и лупили крыльями, заодно размывая и путая след Пернатого. Будь Валера до сих пор настоящей выдрой, он мог бы справиться с птицами, не прекращая полёта и почти не сбившись с курса, но сейчас...

  Сейчас кишка тонка! – думал его бывший Дус, отрываясь от погони. Да, наверное, Валера мог победить Пернатого, если б сумел схватить его, как эта чёртова рысь! Дралась, зараза, как дикий зверь! Чуть было не перекусила ему плечо! Пернатый, хоть и мужик, и сильнее её, а едва спасся! Сука бешеная!.. Сломала бы крыло – тогда всё, конец! Но нет, повезло! чудом вырвался...

  Счастье, что над чужим бывшим подселенцем у неё нет такой власти, как над своим! А вот, если Чёрный ястреб догонит Пернатого, то, когда они оба в зверином обличье, запросто может всколыхнуть, натянуть заново старую связь, и тогда...

  Нет, не догонит!

  Промчавшись над сквером, звероптица подняла в воздух всех местных воробьёв и синиц, целыми тучами бросая их назад, навстречу преследователю. Гулявшие на детской площадке люди задрали вверх головы: среди переполошившихся мелких птах мелькнула в небе большая белая птица и быстро унеслась прочь – никто не успел рассмотреть.

  Уже ни за что не догонит!

* * *

  Вьюшко сидел в допросной камере всё с тем же непроницаемо мрачным видом и молчал. Минут пять Валера честно пытался быть вежливым и не распускать руки, но, не дождавшись ни одного ответа, потихоньку зацепил ногой металлическую цепь под столом, за которым они с гипнотизёром сидели друг напротив друга. К этой цепи, выходившей через отверстие в центре стола, были пристёгнуты наручники Вьюшко.

  – Спрашиваю ещё раз, – медленно произнёс Валера. – Кто заставил вас обмануть наших следивших за ходом операции сотрудников?

  Вьюшко молча уставился ему в глаза, но Валера, не дожидаясь его попытки спутать собеседнику мысли, рванул ногой цепь так, что гипнолога резко дёрнуло за руки, заставив грудью удариться о край стола и сдавленно хрюкнуть.

  – Кто?

  Вьюшко молчал.

  – Отвечай, тварь! – прошипел, переходя на 'ты', Валера и, схватив гипнолога за большой палец, стал медленно его выворачивать.

  – А-а, вы мне палец сломаете! – выпучив глаза, заорал Вьюшко.

  – Да, и потом ещё девять, пока не ответишь, кто тебя завербовал и как нам его найти!

  – Я не знаю его настоящего имени, он представился мне как Тигр!!

  – Где вы встречались?

  – А-а-а, помогите! – завопил Вьюшко, сквозь пелену боли слыша, как хрустит кость в его большом пальце. – Я не знаю, клянусь, перестаньте, он надевал мне на голову мешок! А-а-а, помогите!!

  В комнату вошёл Арбоканов.

  – Помогите, прошу вас! – взмолился гипнолог, от его хмурой невозмутимости не осталось и следа.

  – Отвечай на вопрос! – прорычал Валера.

  – Я скажу! Скажу всё, что знаю, только уберите его! – выкрикнул гипнолог, глядя на Арбоканова.

  – Крюков, отпусти! – приказал начальник. – Я сказал, отпусти!

  Валера с досадой отбросил руку допрашиваемого.

  – Выйди!

  – Послушайте, товарищ полковник, я же ничего не сделал! – едва закрылась дверь за оперативником, забубнил Вьюшко, вмиг превратившись из мрачного крутого парня в маленького потного человечка с дрожавшими руками. – Я ввёл Крюкова в лунатическое состояние, как вы и хотели, я ни в чём не виноват, он не имел права...

  – Из-за вас его напарница и моя лучшая оперативница сейчас в реанимации и состояние её крайне тяжелое, Вьюшко, – перебил его Арбоканов, – так что не ждите от меня сочувствия или снисхождения! Но если расскажете всё, что знаете о вашем вербовщике, обещаю, останетесь невредимым.

  – Да не знаю я ничего!

  – Мне что, обратно Крюкова пригласить, а самому отойти на полчасика?

  – Нет, не надо! – на лицо Вьюшко вновь вернулось хмурая сосредоточенность, глаза под нависшими бровями потемнели, скрывая выражение, – словно змея затаилась в расщелине.

  – Тогда говорите.

  – Он убьёт меня! Тигр. Растерзает горло и выпьет душу! – совершенно серьёзно произнёс гипнолог.

  – Здесь, в нашем центре, вы в безопасности.

  – Ошибаетесь, – проронил Вьюшко. – Однажды он уже был и в вашем центре, и в конторе ФСБ, где вы сидели, собрал всю информацию, из которой, кстати, и обо мне узнал, а вы даже ничего не заметили...

  Арбоканов не стал объяснять гипнологу разницу между бестелесной сущностью, для которой весь трёхмерный мир открыт, и иномирцем в теле, видящем не больше обычного человека, а сказал:

  – Что ж, если ваш Тигр такой осведомлённый, то уже в курсе, что мы вас взяли. И больше на вас не рассчитывает. Вы для него – отработанный материал, Вьюшко, и что бы он вам ни посулил, это уже не имеет никакого значения! – полковник усмехнулся. – Вы же умный человек, должны понимать такие вещи.

  Гипнолог молчал, вновь превратившись в затаившуюся среди камней змею.

  – У вас теперь один выход: сотрудничать с нами. Помогите сломать планы Тигра, и тогда он вам ничего не сделает. – С минуту Арбоканов, прищурившись, разглядывал лицо продолжавшего безмолвствовать допрашиваемого, потом сказал: – Мы всё равно его остановим, Вьюшко, с вами или без вас, только во втором случае защищать вас никто не станет.

  – Вы и правда верите в то, что говорите, – тяжело произнёс гипнолог.

  – Решайте, Вьюшко, или будет поздно!

  – Ладно, – чуть подумав, кивнул он. – Я расскажу, но проблема в том, что я почти ничего не видел... – он мрачно уставился на свою руку с покрасневшим, припухшим пальцем. – Я действительно не знаю, ни как его зовут, ни где он находится, честное слово! Он позвонил мне дня за два до ФСБ...

  – Номер телефона, по которому он звонил, у вас сохранился?

  – Нет, он звонил на общий номер больницы, где я работаю, сказал, по личному делу, звонок перенаправили в мой кабинет. Я взял трубку, он сказал, что у него есть предложение, которое меня наверняка заинтересует. Намекнул, что оплата будет щедрой, и не только в плане денег... В общем, по голосу я понял, что он верит в то, что говорит, – ну вы же знаете мои способности! – потому заинтересовался... в конце концов, что мешает мне его выслушать – ну, не понравится предложение, откажусь...

  – Почему вы сразу же не доложили о звонке в ФСБ?

  – Так чего докладывать, если ещё ничего не известно? – пожал плечами Вьюшко. – Надо ж было понять, что там конкретно-то!.. Я договорился с ним о встрече...

  – Где?

  – У лесопарка, что недалеко от моего дома. Он сказал: 'Просто идите от своего подъезда к лесопарку, я вас сам найду'. И действительно, на подходе к лесопарку он меня нашёл: да так, что я и охнуть не успел, как оказался в машине с мешком на голове.

  – Что? – Арбоканов воззрился на Вьюшко так, словно он рассказывал, как шёл по Красной площади, и его прямо оттуда похитили инопланетяне, но никто ничего не заметил.

  – Вот вам крест! – нахмурившись и яростно звеня цепью, гипнолог попытался трижды перекреститься скованными руками, но полковник прервал это занятие.

  – Хватит! – рявкнул он. – Назовите номер машины!

  – Да говорю же вам, я не видел, даже не знаю, какой марки была эта машина, клянусь! – выплюнул сквозь сжатые зубы Вьюшко. – Меня будто смело с дорожки, накрыло голову мешком, и я оказался внутри. – Я вышел из дома в восемь, был вечер, темно, я ничего не успел рассмотреть...

  – Показывайте, где это было, – Арбоканов вызвал на планшет карту.

  – Здесь, – показал гипнолог. – Вот я тут так шёл, досюда где-то... и вот здесь примерно...

  Полковник сдвинул брови: если Вьюшко говорил правду, то чёртов красноглаз специально выбрал такое место, где поблизости не было ни одной камеры, которая могла бы заснять похищение.

  – Ехали мы долго, – меж тем продолжал гипнолог. – Час, наверное, а может, полтора, чёрт знает... всё это время я слышал приглушённый закрытыми окнами обычный шум города, часто сворачивали, так что, возможно, меня возили кругами, чтоб я думал, что куда-то далеко. Вывели меня тоже в этом мешке и сняли его уже в помещении. Снял человек, который был в маске тигра, так что лица его я не видел.

  – Что за помещение?

  – Мы спустились туда по лестнице, помещение просторное, не квартира явно, возможно, подвал жилого дома?

  – Угу, – Арбоканов в очередной раз черкнул что-то в блокноте и поднял глаза на Вьюшко: – Что увидели внутри?

  – Какая-то аппаратура мне не знакомая, многие приборы, как мне показалось, собраны самостоятельно из разобранного на части стандартного оборудования, химические реактивы и посуда в шкафах, в общем, это явно была лаборатория. Прямо посередине стояла странная установка, я такой никогда раньше не видел, вот её точно он сам сделал, это было видно, хоть я и не понимаю ничего ни в технике, ни в физике. Человек в маске тигра сказал, что эта установка изменит мир, и если я хочу получить в нём достойное место, то сделаю, что он мне поручит.

  – И вы поверили? – изогнул бровь полковник.

  – Он показал мне. Подключил к своей установке, и я сразу же всё понял.

  – Как именно подключил, и что поняли?

  – На вид это была какая-то мягкая нашлёпка, блестевшая так же, как тот старый хрен, которого Котов обрабатывал. Тигр приложил эту нашлёпку мне ко лбу – ощущение такое, будто тысячи щупалец залезли мне в мозг и что-то там подкрутили, настроили, чтобы я мог увидеть и понять, что скоро он станет на Земле бессмертным богом и будет управлять нашим миром, как захочет. И для этого ему не хватает всего одной детали – той, что хранится в этом старом хрене... как его... Ладмиров, вот! И если я помогу ему достать эту штуку, то смогу навсегда забыть и про нужду, и про спецслужбу, жить стану, как король, и делать, что хочу. А если откажусь, то он просто сожрёт мою душу и дело с концом, – тут он обратился в настоящего тигра, отодвинул лапой маску и так зарычал мне в лицо, сверкая клыками, что я чуть не обоссался. Когда он снова закрыл лицо и стал человеком, то спросил, что я выбираю, и я сказал – жизнь как у короля.

  – Из страха быть сожранным?

  – Если бы я согласился только из-за этого, то предал бы его сразу, как только появилась возможность... нет, я хотел лучшей жизни!

  – Но с чего вы решили, что его обещания вам лучшей жизни – правда?! – удивился Арбоканов. – Почему не подумали, что он просто морочит вам голову? Ведь вы же сами умеете так делать: заставлять людей верить, во что захотите!

  – Боюсь, я не могу вам объяснить, поскольку это требует знаний, которых нет ни у вас, ни у меня, ни у местных учёных. Но именно потому, что я сам умею внушать людям чёрт знает что, я лучше других отличаю правду от лжи... Но тут дело даже не в этом... любой человек на моём месте не усомнился бы, что показанное Тигром осуществимо! И случится очень быстро, если у него появится лучезар.

  – А если не появится?

  – Тоже может случиться, только не сейчас. Значительно позже. Потому что тогда придётся ещё много чего делать и разрабатывать, а на это понадобится время. И, возможно, за это время вы действительно сумеете ему помешать.

* * *

  – Ну, как она? – подбежал к Сергею Валера.

  – Состояние стабильно, – ответил тот. – Она без сознания, но опасности для жизни уже нет, раны заживут...

  – Пусти меня к ней, Серёжа, я попробую что-нибудь сделать!

  – Но ведь ты уже пытался, ещё в доме, когда она была в сознании, и у тебя ничего не вышло.

  – Я плохо пытался! Вы мне не дали, я не успел!

  – Конечно не дали, у неё артерия на ноге была повреждена, ещё минута, и она бы умерла от потери крови.

  – Ты сказал, сейчас она стабильна, значит, я могу попробовать ещё!

  – Слушай, Валер, она ещё очень слаба, и если я сейчас заставлю её очнуться, а ты ещё дашь бешеную нагрузку, вынудив трансформироваться, её сердце не выдержит! Показатели зашкаливают, когда вы перекидываетесь, ты разве не знаешь?!

  Валера, конечно же, знал, он столько раз сам это чувствовал... огненная молния прошивает тело, сердце колотится неистовым молотом, дыхание перехватывает... Однако Кира уже долго – слишком долго – была рысью!

  С тех пор, как напарники научились перекидываться без подселенца, спецы получили возможность подключать к операм-оборотням любую аппаратуру, снимать видео, измерять показатели и т.п. – ведь иномирья, мешавшего работе оборудования, в них не было. Вот тогда и выяснилось, что звериная форма – коварная вещь! Оказалось, она очень нравится организму и, чем дольше он в ней пребывает, тем лучше себя чувствует. Самое долгое время, которое напарники провели в зверином обличье – когда искали волчью стаю – это два с половиной часа, после чего научники обнаружили массу тревожных знаков и изменений, которые свидетельствовали о стремлении тела вернуться в звериное состояние. Понадобилась чуть ли не целая неделя человеческого существования, чтобы изжить все последствия долгой трансформации.

  Два с половиной часа. А сейчас прошло уже четыре! и никто не знал, когда Лунная рысь пройдёт точку невозврата... возможно даже – она уже пройдена! Сергей надеялся, что нет, но утверждать наверняка не брался... Валера бегал туда-сюда перед уставленным аппаратурой боксом, где неподвижно лежала на койке рысь, и физически чувствовал, как время отбивает уходящие секунды – словно колотится в сухом ведре умирающая рыба.

  – Иди спроси Арбоканова, – предложил Сергей.

  – Это долго, и он... нет!.. Давай отойдём! – Валера практически силой отволок врача к окну в конце коридора. – Слушай, давай так: скажи, как привести её в сознание, и уходи – ты ничего не видел! Я обманул тебя и действовал на свой страх и риск, – тихо проговорил Валера.

  – Чтобы привести её в сознание, нужна инъекция.

  – Так дай мне шприц! если что, я скажу – украл! Пожалуйста, Серёжа, медлить нельзя, я нутром чувствую!

  – Если она умрёт, ты пойдёшь под трибунал! И мне тоже достанется.

  – Я не сдам тебя, клянусь! Всё возьму на себя, ты, максимум, строгий выговор получишь...

  – Она не выдержит...

  – Выдержит!.. А если нет... это лучше, чем она будет... как Кузов! – прошипел Валера, сжав плечо врача так, что тот охнул. – Ты его каждый день видишь!

  Сергей молча стоял, нахмурившись и кусая губы, – Валера пожирал его глазами.

  – Пусти! – дёрнув плечом, наконец сказал врач.

  – Нет!

  – Пусти, иначе как я тебе ампулу принесу, идиот?!

  – А-а, – Валера разжал пальцы.

  – Жди здесь, я сейчас.

  Спустя несколько минут Сергей вернулся к притоптывавшему от нетерпения Валере:

  – Ампула у меня в кармане халата, – он чуть повернулся, позволив взять лекарство. – Одноразовый шприц лежит слева, в ящике возле койки...

  Врач подробно объяснил, что и как надо делать.

  – Спасибо, – Валера пожал Сергею руку – она была мокрой от пота. – Я твой должник!

  – Иди, я буду рядом... с дефибриллятором наготове.

  Валера ринулся по коридору. Пробегая мимо уборочной тележки, схватил швабру и, заскочив в бокс, вставил её в ручку двери так, чтобы снаружи было не открыть.

  – Я вытащу тебя, Коса! – бормотал он, как заклинание, пока распечатывал шприц, набирал лекарство и вводил его в катетер на лапе. – Вытащу, вытащу, вытащу...

  Рысь шевельнулась и открыла глаза. Поведя вокруг мутным взглядом, она дёрнулась на койке.

  – Спокойно! – Валера схватил её за морду и повернул к себе. – Это я, вспомни, просто вспомни!

  Провыв жутким голосом, рысь заклацала пастью, пытаясь вырваться, но тело её с самого начала было надёжно пристёгнуто к койке – на случай худшего развития событий.

  – Смотри на меня! – Валера тряхнул её голову, заставляя посмотреть на себя, перехватил взгляд. – Это я, Кира, я, ты должна вспомнить, должна, постарайся!

  Зрачки её расширились, из глаз пропала муть.

  – Давай! – он ввинчивался взглядом в её зрачки. – Давай, вот так!

  В глазах рыси мелькнуло узнавание, и тут же их затопила боль. Она снова взвыла и забилась на койке, снаружи бокса раздался шум и голоса.

  – Это трудно, я знаю, и тебе очень больно, но мы справимся, Кира, я люблю тебя, милая, люблю!

  Рысь перестала биться и замерла, глядя ему в глаза – и Валера понял, почувствовал: она знала, кто он, человеческое сознание с трудом, но ещё просачивалось сквозь звериное восприятие!

  – Вот так, – он нежно погладил её по щекам. – Слушай ритм, и мы справимся.

  Одежда на нём трескалась и рвалась, но Валера не мог позволить себе тратить время на раздевание. Пять секунд – и Чёрный ястреб накрыл рысь крыльями, прижимаясь к ней, давая почувствовать ток своей крови, зацепиться за ритм, войти в унисон.

  Аппарат дико запищал, предупреждая о недопустимом изменении жизненных показателей, но Валера не обращал на это внимания, продолжая теперь уже беззвучный диалог с рысью.

  'Молодец, вот так... а теперь я поведу тебя, любимая, не бойся, ты только доверься и слушай мой пульс, просто слушай мой пульс...'

  Из коридора раздавались крики, запертая дверь ходила ходуном – врачи дёргали за ручку, пытаясь открыть бокс.

  Сергей обхватил голову руками, застыв рядом со стеклянной стеной и в ужасе повторяя шёпотом:

  – О Боже, Боже, помоги! Боже...

  'Всё хорошо, всё будет хорошо! – Валера почувствовал, как вот-вот падёт сопротивление 'закостеневшей' рысиной формы: она, словно сухая корка, хрустела под натиском его души. – Ещё шаг, всего один шаг...'

  Раскачавшись в ритме, он снова двинулся вперёд, таща за собой Киру, и на этот раз – хрясть! – 'корка' сломалась, и они вместе вырвались из цепких объятий звериной формы, будто вода – из взорванной запруды.

  Кто-то нажал тревожную кнопку и к боксу уже бежали опера надзирателей – в руках у одного длинная палка с петлёй на конце, у другого револьвер со снотворными дротиками.

  – Нет! – Сергей бросился им наперерез. – Обездвиживать нельзя! Ни в коем случае! – Он повернулся к боксу и, увидев через стекло ровную линию на дисплее возле койки, заорал: – Дверь! У неё остановка сердца!! Ломайте дверь!!!

  Швабра отлетела в сторону, дверь распахнулась, в бокс ворвались врачи с дефибриллятором. Валеру грубо оттолкнули в сторону, так что он чуть не повредил крыло, успевшее лишь наполовину трансформироваться в руку. Но это было уже не важно: как прорвавшая плотину вода не может остановиться, пока не разольётся до конца, так и метаморфоза на койке завершилась сама и теперь там уже лежала не рысь, а смертельно бледная молодая женщина.

  – Все отошли! – приложив контакты дефибриллятора к её груди, скомандовал врач. – Разряд!

  'Она справится!'

  – Ты что творишь?! – орал опер надзирателей, выволакивая получеловека-полуястреба из бокса.

  – Она справится! – словно заклинание, произнёс мгновенно завершивший превращение Валера, сбрасывая остатки одежды.

  – Разряд!

  Секунда, две, три!.. Господи, помоги!! Валера замер, не сводя глаз с дисплея: вот сейчас, ну же, давай! сейчас!.. – но прямая оставалась прямой...

  – Разряд!

  Ровную линию смяли зубцы сердечного ритма.

  – Есть!

12. Лебедь с зубами

  Пернатый не хотел, чтобы снизу было видно, какого он на самом деле размера и как выглядит, поэтому старался лететь очень высоко. Это давалось нелегко: всё тело было в крови и болело, каждое движение стоило большого труда. Проклятая рысь! Вот надо же... и как только она сумела догадаться – может, Вьюшко там чего напортачил?! – нет, вряд ли, ведь если б его морок вдруг распался, то весь ОКОП бы на него кинулся!

   Но этого не случилось: опера поняли в чём дело, только когда Пернатый уже обезвредил рысь и мог бы, вообще, улететь с лучезаром, если бы не Дед Мороз, накрывший шар своим телом! Старый пердун, еле жив, а всё геройствует!.. – хотел было разъяриться птичник, но вдруг понял, что не может заставить себя злиться на Ивана Григорьевича... Сила веры и любви старика так оттенили собственную подлую слабость и предательство, что Пернатый почувствовал себя плохо и, постаравшись выкинуть Деда Мороза из головы, обратился мыслями к другим участникам сегодняшней операции.

  Вспомнилось, как вылетев в окно, птичник увидел, что Арбоканов стоит, приставив к голове Вьюшко пистолет – вот когда гипнолог перестал наводить на оперов глюки, и они бросились рыси на помощь. Быстро же этот главный выдриный гад сообразил, что к чему! – всегда, скотина, на стрёме и вечно всё примечает, пропади он пропадом! Перед мысленным взором всплыло, как Арбоканов стоит в старом доме, глядя на бурое пятно крови, – Пернатый тогда сделал вид, что ничего не заметил и смотрит в стену, а на самом деле пытался скрыть эмоции: он тогда был в обличье Николая Котова и боялся: вдруг у него всё на лице написано...