Текст книги "Стать настоящим (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

  – В резонанс? – не понял полковник.

  – Ну, у них в это время сердца бьются так точно в такт, словно оно одно на двоих...

  – А-а, – задрав голову, Арбоканов некоторое время следил, как Валера парит на такой огромной высоте, что для постороннего наблюдателя выглядит птицей обычного размера, потом повернулся к Сергею: – Я понимаю, что зрение ястреба намного острее человеческого, но как он увидит этих чёртовых волков, если всё закрывают деревья?

  – В просветы? Да и листвы-то пока ещё почти нет, – пожал плечами научник. – К тому же у него есть напарница! У ястреба – зрение и слух, у рыси – слух и обоняние. И ещё у обоих есть то, что отличает их от обычных земных животных, – особая, заработанная ещё в бытность выдрами, чуйка не только на иномирные проявления, но даже на оставшиеся от них следы... В общем, как конкретно они ищут, я не знаю, но одно могу сказать наверняка: сейчас их возможности намного превосходят человеческие, поэтому будем надеяться, они хоть что-нибудь, да найдут!

  – Пора двигать к машине! – следя по планшету за двумя точками, обозначавшими передатчики напарников, – сказал Арбоканов. – Надо же, как стремительно они перемещаются!

  – Они гораздо чувствительнее, сильнее и быстрее, чем натуральные рысь или ястреб-тетеревятник, не говоря уж о людях, – захлопывая и подхватывая чемоданы, сообщил Сергей. – Нам лучше поторопиться!

  Езда на машине с отслеживанием дорог, ближе всего подходивших к лесу, где в данный момент находилась Лунная рысь, продолжалась часа два, напарники преодолели много километров, и за всё это время связь ни разу не отказала, что говорило об отсутствии поблизости иномирных сущностей. Арбоканов уже подумывал о том, что пора с этим бестолковым кружением по Подмосковью заканчивать, как вдруг точка, обозначавшая на планшете движение рыси, замерла на одном месте.

  Чёрный внедорожник спецслужбы, вот уже минут пятнадцать подскакивавший на ухабах старой заброшенной грунтовки, остановился.

  – Они что-то нашли! – с восторгом наткнувшегося на золотую жилу старателя, воскликнул Сергей, увидев, как к первой точки присоединилась вторая – ястреб спустился с неба на землю.

  – Выдвигаемся! – не разделяя его оптимизма, ибо связь так и не прервалась, спокойно скомандовал Арбоканов и вышел из машины.

  Сергей буквально вывалился со своими чемоданами наружу и, ни секунды не медля, бросился в лес. Прибежав первым, он выдал напарникам одежду, так что к приходу Арбоканова они уже ждали его в человеческом облике.

  – Задание выполнено, товарищ полковник, – доложил Валера.

  – Мы нашли их, Пал Михалыч, – добавила Кира. – Здесь, правда, не все. Устриков – ну, тот полицейский, что задерживал Ксенофонтова, говорил, что видел семерых.

  – Тут только четверо, – констатировал начальник, мрачно глядя на волков.

  Они неподвижно лежали на земле и были мертвы – загадка, почему связь и техника продолжали исправно работать, разрешилась.

  – Где же остальные? – Арбоканов посмотрел на Валеру. – Вы можете взять их след?

  – Боюсь, что нет, – покачал головой подчинённый. – Мы сюда, к мертвякам, вышли, потому что эти волки по окрестному лесу не один день моталась, сто раз здесь были, вот мы в конце концов и обнаружили место, где они наследили особенно крепко... Но мы всё же не волки, и не имеем иномирных подселенцев... а след тех двоих, что ушли, сливается с тем, что оставила вся стая, – нам не отделить!

  – А вы вообще точно уверены, что это оборотни, а не обычные волки? – вдруг усомнился Арбоканов.

  – Вы думаете, мы могли перепутать след? – нахмурился Валера.

  – Нет! – решительно сказала Кира. – Ничего мы не перепутали, я уверена! Да они и внешне отличаются – крупнее, да и вообще, ну, неужели здесь, в ближайшем Подмосковье, могут вот так бродить стаями, ещё и драться между собой, обычные дикие волки?..

  – Ладно, принял, – кивнул Аркан. – Одного только не пойму: если это были, как ты Крюков, выразился, псы на договорной основе, то почему они в волчьем облике?

  – Ну, значит, расторгли договор, – развёл руками Валера.

  – Получается, перед тем, как погибнуть, сущности выпихнули человеческие души вон из тела, – сказала Кира. – Как делали раньше. Псы, которых мы убивали в ОКОПе, тоже в человеческий облик не возвращались.

  – Но и в аморфную массу они превращаться не собираются! – заметил Арбоканов. – Они же не только что были убиты?

  – Нет! – отозвался осматривавший трупы Сергей. – Это точно случилось ещё вчера.

  – Тогда почему они до сих пор целы? Если человеческая душа ушла, а иномирная сущность вернулась в канал, то что же заставляет тело сохранять форму волка?

  – Ну, выходит, не вернулась! – заявил Сергей, оторвавшись от изучения волков и подходя к Арбоканову. – Эти сущности в канал не вернулись.

  – Как это? – не понял начальник. – Куда же они тогда делись?

  – А никуда! – воскликнул пронзённый догадкой Валера. – Они все просто погибли. Умерли, находясь в этих волчьих телах!

  – Похоже на то, – согласился Сергей.

  – Убить иномирную сущность?! – брови Аркана полезли вверх. – Что за ерунда! Такое ни одному ОКОПовцу не удавалось! Не представляю, как это вообще возможно...

  – Может, эти сущности отличаются от тех, что выходили в метро, мы же не знаем! – возразил Валера. – И кто их убил, тоже неизвестно!

  – Могу сказать только, что волки кем-то загрызены, – сообщил Сергей. – Посмотрите, как тут всё примято и испачкано кровью, на мордах у них тоже кровь – похоже, тут шёл самый настоящий бой. Волки сражались насмерть и были побеждены.

  – Кем? – сдвинул брови Аркан.

  – Может, другими волками-оборотнями, – пожал плечами научник, – а может, какими-то ещё хищниками... определить затрудняюсь, но убиты они точно не оружием, а зубами и когтями, стало быть, дрались эти волки с животными, скорее всего, превосходившими их силой, раз лежат тут убитые. – Он снова склонился к мёртвым телам. – Похоже, клыки нападавших были мощнее, чем у волков, – но сказать наверняка сейчас не могу – надо забрать их в лабораторию, чтобы там изучить раны.

  – Хорошо! – кивнул Арбоканов, доставая свой смартфон. – Сейчас я позвоню... что за чёрт?.. Не работает, нет связи! – Он выхватил пистолет.

  Оперативники тоже достали оружие. Одновременно с деревьев вокруг вспорхнули птицы.

  – Волк! – тут же доложил Валера. – Метров пятнадцать на два часа, бежит сюда. Один.

  Стволы повернулись в указанную сторону.

  – Десять метров. Перекинулся в человека!

  – Кто здесь? – зычно гаркнул Арбоканов. – Выходите с поднятыми руками!

  – Не стреляйте! – крикнул испуганный голос. – Пожалуйста, не стреляйте! Я сдаюсь, сдаюсь!

  Раздался шорох, кусты раздвинулись, и показался невысокий голый мужчина. Сделав несколько шагов вперёд, он замер.

  – Медленно идите сюда, – скомандовал Аркан. – Если вздумаете перекинуться, мы вас сразу пристрелим, понятно?

  – Да, – ответил незнакомец.

  – Крюков, наручники!

  Мужчина, лет за пятьдесят на вид, был давно не стрижен и бородат. Приблизившись, он покорно протянул руки, и Валера защёлкнул на нём браслеты. Кира и её начальник продолжали держать пришельца на мушке.

  – Мне бы хоть трусы, – смиренно попросил он, глядя прямо в дуло пистолета Арбоканова.

  – Где ваша одежда? – спросил Валера.

  – Там, – он махнул рукой в сторону леса, откуда пришёл, – в кустах недалеко от остановки на шоссе.

  – Далековато, – протянул Сергей, глядя в планшет, оставленный Арбокановым на его чемодане. – Лучше пойти к машине: там есть пижама зоосадовская – я взял на всякий случай. Техника, кстати, снова работает.

* * *

  Уцепившись ногами за ветку большого, раскидистого дуба, Пернатый сел в сквере неподалёку от старого дома с башенкой, куда они с Хищницей вернулись после схватки с выдрами, и откуда он улетел искать и предупреждать стаю. Его колотило и трясло так, что он пока просто не мог возвратиться к Хищнице, хотел сперва прийти в себя и успокоиться.

   Они были мертвы – о Боже! – волки были мертвы! Загрызены, и сделали это не выдры, а кто-то, о ком птичник не имел ни малейшего представления – настоящий кошмар! Вот не зря! не зря он так хотел быстрее закрыть проход – убийцы наверняка пришли именно оттуда, и если бы он раньше нашёл лучезар, беды бы не случилось. Но он не нашёл – ни раньше, ни сейчас! Пока бестелесный, можно попасть куда угодно и увидеть абсолютно всё – ни стен, ни преград – но что от этого толку, если не знаешь, куда проникать и где смотреть?! Он был так уверен, что лучезар забрали волки... но теперь выходит, его унесли те, кто убил волков? А потом они ушли, и след оборвался у шоссе, как теперь их найти, где смотреть, за всё оставшееся до распада время и миллионной доли этого мира не успеешь пересмотреть! Пернатый понятия не имел, кто убийцы и как выглядят... Возможно, их станут искать выдры, но следить за выдрами – себе дороже, один раз они с Хищницей уже вляпались в неприятности... Да и зачем искать этих убийц: если лучезар у них, то хрен они его отдадут птичнику... и вообще, сюда, похоже, уже проникли все, кто хотел, чего теперь закрывать! Господи, как же это глупо, и что делать, совсем не понятно!.. Пернатый принялся раскачиваться из стороны в сторону, стараясь ритмом победить навалившуюся панику.

  Медленно всходившее над крышами солнце вдруг выстрелило лучом птичнику прямо в глаза. Чёрт! – очнулся Пернатый. – Уже давно утро! Скоро в лес явятся выдры, а там их ждёт сюрприз!..

  Птичник перестал качаться и встряхнулся, приводя себя в порядок. Пора было возвращаться к Хищнице. Солнце уже заливало ярким светом весь сквер. Пернатый вдруг вспомнил то ощущение чуда, что испытал, когда впервые открыл глаза в старом доме с башенкой, и горько усмехнулся: сегодня солнечные лучи совсем не радовали...

  Уже собравшийся с духом, но всё ещё проникнутый глубокой печалью, он влетел в круглое окошко и бросился в объятия Хищницы. Уткнувшись ей в шею, птичник сбивчиво рассказывал о мёртвых волках, а она слушала, гладя его по спине – рука медленно ходила от шеи к пояснице и ни разу не сбилась с ритма. На миг даже показалось, что его гладит не любимая, а кем-то подсунутый вместо неё автомат, и Пернатый отпрянул.

  – Что с тобой? – из болотного цвета глаз смотрело его собственное лицо.

  – Я... мне...

  Он моргнул, и острый блеск её глаз пропал, сменившись бархатной глубиной, – отражение птичника исчезло, утонув и растворившись в зелёной пучине.

  – Ты очень устал, – мягко сказала Хищница, целуя его сначала в одну щёку, потом в другую, – и слишком впечатлён своим неприятным открытием. – Она тихонько подтолкнула Пернатого, опрокидывая на пол: – Приляг, отдохни.

  Он послушно улёгся, пристроив голову у неё на коленях.

  – Вот так, молодец, – голос кошатницы звучал красиво и нежно. – Немного времени у нас есть, постарайся ни о чём не думать – это избавит тебя от воспоминаний о мертвецах.

  Она склонилась к нему, и её длинные волосы упали вокруг лица Пернатого, тёмной занавеской отгораживая его от всего мира. В чёрных прядях поблёскивали серебряные искры. Словно звёзды на ночном небе, подумал птичник и закрыл глаза.

  Очнувшись, он сразу увидел, что Хищницы рядом нет. От неожиданности он так резко подлетел вверх, что прошил головой потолок. Спешно опустившись обратно, птичник прокрутился вокруг своей оси. Комната была пуста.

  Он ринулся вниз по лестнице, потом на улицу. Трижды облетев дом, с каждым разом расширяя круги, он растеряно опустился на первое попавшееся дерево. Все мысли куда-то испарились, в голове бился только один вопрос: куда делась Хищница и почему он не чувствует её присутствия нигде поблизости?

* * *

  Проснувшись, Иван Григорьевич с изумлением обнаружил, что весь хлеб заплесневел, полностью покрывшись белым и бирюзовым налётом, а кефир в открытом пакете в холодильнике сильно закомковался и приобрёл странный запах. Что за продукты стали нынче производить! – вздохнул старик, выбросив в помойное ведро хлеб и вытряхивая в туалет бывшую когда-то кефиром субстанцию. То ли дело – раньше... – мысль оборвалась и больше не вернулась, в голове царила странная пустота. В холодильнике были яйца и масло – оно почему-то тоже успело покрыться лёгким жёлтым налётом, но на вкус и запах вроде осталось нормальным. Пока готовились яйца, Иван Григорьевич заварил чаю и достал из тумбочки пачку галет.

  От завтрака его оторвал звонок городского телефона – древнего, ещё с диском, – хозяин наотрез отказывался менять его на новый с радиотрубкой, потому что советский аппарат работал, даже когда свет отключали, и слышно по нему всегда было преотлично. В последнее время, правда, по городу звонили исключительно с рекламой или подозрительными предложениями, но старик всё равно всегда снимал трубку – а вдруг это из диспетчерской ЖЭКа или ещё что-нибудь важное... И вот сегодня его тактика впервые себя оправдала: на проводе оказалась дочь!

  – Леночка? – удивился Иван Григорьевич. – Привет!

  – Господи, папа! – всхлипнула она. – Папочка! Слава богу! Я неделю тебе дозвониться не могу, сотовый у тебя всегда отключён, городской тоже не отвечает – да я и номер его вспомнить не могла, два дня искала! потом уже и номер соседа нашла – в дверь тебе звонил – никто не открывает! Послезавтра в Москву собралась лететь, почти уже всё оформила, папа! Алло, папа!!

  – Да здесь я, здесь! – поспешил прервать истерику Иван Григорьевич. – Со мной всё в порядке...

  – А с мобильником твоим что? Потерял?.. Украли?!

  – Подожди, – Иван Григорьевич положил на стол трубку городского телефона, прошёл в спальню и, разыскав в ящике мобильник, вернулся на кухню. – Вот он, экран чёрный, не работает. Я, наверное, зарядить забыл.

  – Ох, папа! – с укоризной, но и с явным облегчением, протянула дочь. – Ну, мы ж с тобой договаривались!

  – Ну, прости, Леночка, недоглядел. Впредь буду внимательнее, обещаю! – уверил старик, раздумывая, почему не слышал звонков – может, он гулять в это время ходил? Неужели все дни так совпадало? И он ведь всегда заряжал мобильник, как только тот начинал пищать, что пора. Вроде делал это совсем недавно – позавчера, кажется... Странно...

  – А какое сегодня число? – спросил Иван Григорьевич.

  – Да семнадцатое уже! – дочь вздохнула. – Ну и напугал ты меня, папа!.. к городскому-то чего не подходил?

  – Да это... – ошарашенный датой, старик не сразу собрался с мыслями. – ...По нему, знаешь, одни мошенники звонят и ещё эти... как их...

  – Спамеры?

  – Ага, да, вот они как надоедят, так я и перестаю отвечать, – соврал Иван Григорьевич, продолжая таращиться на настенный календарь. Семнадцатое число! Разница с датой, охваченной передвижным красным квадратиком и правда составляла целую неделю...

  – Ну, так вот поэтому я тебе и купила сотовый, – меж тем с нажимом внушала дочь, – тем чтобы ты всегда видел, кто тебе звонит, и был со мной на связи!..

  Она ещё долго про это говорила – он слушал и поддакивал, потом подробно расспрашивала, как он себя чувствует, какое давление и т. п., Иван Григорьевич терпеливо отвечал, что с ним всё в полном порядке. Потом расспросил, как там внук и зять, даже ухо от жёсткой пластмассы занемело. Наконец дочь окончательно успокоилась и, выдав последнюю порцию наставлений, попрощалась. Старик с облегчением повесил трубку на рычаги и потопал в спальню. Нет, он, конечно же, очень любил Леночку и радовался, слыша её голос, но сейчас ему очень надо было посидеть одному в тишине и подумать.

  Достав из ящика зарядное устройство, старик подключил мобильник к сети и потом долго тыкал в экран, пытаясь заставить аппарат нормально работать, но так ничего и не добился.

  – Сломался гад, вот же зараза новомодная! – отчаявшись сладить с устройством, бормотал Иван Григорьевич. – Теперь куда-то в починку нести придётся, только этого не хватало... Знать бы ещё, где эти телефонные мастерские расположены!

  С досадой положив смартфон на тумбочку, старик вернулся на кухню.

  Чай давно остыл, масло на галете растаяло, но есть уже не хотелось – факты складывалась в голове в весьма неприятную картину. Нет, ошибки быть не могло: каждое утро, заходя на кухню, Иван Григорьевич передвигал красный квадратик на настенном календаре – это давным-давно вошло у него в привычку, да он и сегодня его передвинул перед тем, как чайник включить! Правда, сейчас было далеко не утро, судя по тому, как потемнело за окном, пока он разговаривал с Леной и возился с телефоном. Вон уже и фонари зажглись! Ну, оно и правильно, утром-то Лена вряд ли стала бы звонить, ведь в Америке в это время – ночь! Получалось, все эти дни Иван Григорьевич провёл в странном беспамятстве, без еды, ничего не слыша и не видя... Он что, лежал без сознания?..

  Нет, – выпив залпом холодный чай, понял старик – не без сознания. Он спал! Странная пустота в голове понемногу отступала. Да, он спал, и ему снилась Маня... она что-то говорила... ладно, об этом потом. Для начала надо вспомнить, как и когда он лёг спать, если сейчас уже вечер... Иван Григорьевич вдруг осознал, что проснулся одетым, значит, так и лёг. Вошёл в квартиру и упал на кровать, а до этого... тут в голове его что-то звонко хлопнуло, словно лопнула плёнка, стягивавшая воспоминания, и они валом обрушились в сознание так, что даже дыхание перехватило. Иван Григорьевич мигом вспомнил сразу всё: заброшенный дом, Манин подарок с коридором и светом внутри, парня-лунатика с вороной... он проследил за ним, узнал адрес, потом ему стало плохо, он чуть не потерял шар, приехал домой и отключился... Шар!!!

  Старик бегом припустил в спальню и сдёрнул с постели мятое покрывало, обшарил одеяло с матрасом, скинул подушку, заглянул под кровать – Маниного подарка нигде не было! Выпрямившись, Иван Григорьевич методично обыскал шкаф и тумбочку, хотя уже понимал: ничего он там не найдёт, потому что точно помнил, как засыпая, прижимал чудо-шар к животу.

  А теперь он исчез!

* * *

  Умник облизнулся, вспоминая вкус крови. Он впервые испытал, каково это – используя материальную форму, рвать глотки. Ощущение ему понравилось: свежо, ново, возбуждает и мобилизует как тело, так и разум. Приятно чувствовать себя хозяином положения, альфой, что стоит выше всех и может быстро расправиться с кем пожелает.

  Перспектива просто бегать волком по лесу, как первые пришедшие, его совершенно не прельщала. Становиться обычным человеком, как собирались Птичник и Хищница, ему тоже было неинтересно. Нет, это всё варианты для тупых! Тому, кто обладает могучим интеллектом, нужно совсем иное, чтобы стать настоящим. Ибо он понимает под этим термином не примитивную материальность, а нечто гораздо большее, чем все, скопом вывалившиеся сюда, идиоты. Из ниоткуда пришли и туда же хотят уйти, прожив какую-то нелепую, жалкую и скучную жизнь земного существа, – ну, что за дурость, в самом деле?! Нет, они все слишком бестолковы, чтобы их жалеть, ибо дураки всё равно обречены на вымирание, а так они хоть сделали это с пользой – отдали свою силу тому, кто умнее.

  'Неплохо получилось! – подал голос Опер. – Я, знаешь, до последнего сомневался, сумеем ли мы вселиться, поглотив сразу и человека и иномирца, думал – мощи не хватит!'

  'Тут не столько мощь, сколько расчёт: двое в одном теле не понимают толком, как его делят, – усмехнулся Умник. – Поэтому сломить их намного легче, чем того, кто полностью владеет всеми ресурсами и может бросить их на защиту убежища. Тем более если обладаешь недюжинным интеллектом и знаешь, как устроить засаду, чтобы потом наброситься на врага, когда он этого совсем не ждёт. Быстрота и натиск – эти недоделанные волколюди и опомниться не успели, не то что определиться, кто из двух хозяев чем заведует. Следовало бы им сделать это заранее, однако сама возможность войны никем даже не рассматривалась'.

  'Большая ошибка, – расплылся в ответной улыбке Опер. – Поглотив волколюдей, мы сразу стали двое сильнее'.

  'Втрое, – вздохнув, поправил его Умник. – Ты сам плюс два хозяина – считать умеешь?'

  'Точно! – стукнул себя по лбу его спутник. – Поэтому мы и справились так легко с четырьмя оставшимися волками!'

  'И не забудь, что убийство первого из них ещё прибавило силы'.

  'То есть у двух последних вообще шансов не было'.

  'Пожалуй', – Умник с удовлетворением ощутил внутреннюю мощь, буквально распиравшую человеческое тело.

  'Слушай, а я и не думал, что словлю такой кайф!'

  'От того, что впитал в себя силу четырёх существ?'

  'Нет, от того, что снова стал человеком!' – Опер поднял руки, разглядывая пальцы, потом сжал их с таким видом, будто собирался проломить кулаком бетонную стену.

  'Но ты – не человек! – нахмурился Умник – подельник, хоть и был во многом особенным, постоянно тупил, выводя из себя. – Человек – это слишком мелко!'

  'А мне нравится!'

  'Ну и глупо', – буркнул Умник – если бы не спецпрокачка и сохранившаяся память этого урода...

  'Ты просто никогда не жил человеком, потому и не понимаешь! А я был!'

  'И что, сильно нравилось?'

  'Ещё как!'

  'А чего ж тогда под поезд бросился?' – прищурился Умник: приятно было уловить замешательство подельника.

  'Это... – Опер задохнулся. – Откуда ты знаешь?'

  'Пришло вместе с другими знаниями', – пожал плечами Умник.

  'А что ещё из моей жизни ты знаешь?'

  'Что ты был выдрой – только сам факт, как и самоубийство, и договор с Истином, подробности были ни к чему... и вообще, ты мне зубы-то не заговаривай, я, между прочим, конкретный вопрос тебе задал'.

  'Под поезд я бросился не потому, что мне человеком быть не нравилось, просто жизнь так сложилась'.

  'Разве самоубийство могло сложить твою жизнь по-другому?'

  'Нет... – мрачно признал Опер. – Я сделал это от безысходности – хотел прекратить мучения'.

  'То есть, живя человеком, ты мучился'.

  'Да, но ведь моя жизнь человеком могла быть совсем иной!'

  'С чего бы, интересно?'

  'Я мог поступать иначе, не пойти в выдры...'

  'Но для этого ты должен был иметь другую личность. Твой выбор обусловлен тем, кто ты есть!'

  'К чему ты, чёрт возьми, клонишь?! – взъярился Опер. – Чего тебе от меня надо-то?'

  'Просто показываю, что в твоих словах нет никакой логики, – пожал плечами Умник. – Зачем хотеть быть человеком, если при этом мучаешься?'

  'Да я о чувствах говорил, дубина, при чём тут твоя чёртова логика?' – огрызнулся Опер.

  'При том, что надо голову включать, чтобы желать большего, а не бросаться на первое попавшееся мелкое удовольствие. Это как обходиться объедками со столов в ресторане, когда есть возможность завладеть его кухней. Люди глупы, смертны и легко управляемы – зачем нам это? Чтобы кто-то мог заставить нас плясать под свою дудку, как мы собираемся заставить эту Каверову?'

  'Ну, это вряд ли!' – ухмыльнулся Опер, и лицо его на секунду изменилось, сверкнув тигриным оскалом с мощными клыками.

  'Осторожней, приятель! – предостерёг его Умник. – Сейчас на шоссе выйдем, так что держи нутро внутри, не то весь план запорешь'.

  'Да ладно тебе, даже если кто увидит, подумает – померещилось'.

  'Когда ты так делаешь, ты не только страшные рожи корчишь, – стараясь не терять терпения, объяснил Умник. – Ты ещё и демаскируешь нашу иномирность – она лезет наружу, вырубает поблизости связь и не даёт работать цифровой технике'.

  'Да это же было всего полсекунды!'

  'И тем не менее это будет факт и он таковым останется. А нам не надо светиться раньше времени. Стой! – он оправил на бестолковом подельнике одежду и, критически осмотрев его, сказал: – Ладно, сойдёт, вылезаем'.

  Стараясь не запачкаться, они осторожно поднялись по земляному склону на шоссе.

  'Хорошо, никто из этих придурков одежду не выкинул, даже те, кто уже волками был, зачем-то её хранили. – Опер тряхнул набитой одеждой сумкой – разобравшись со стаей, они вытащили всё, что волки сложили в укромном месте под корнями старой, вывороченной из земли ели, прикрыв сверху ветками и старой листвой. – Какой-никакой, а всё же выбор'.

  'Ага, будто в помойном контейнере порылись', – отозвался Умник, вытягивая руку.

  'Ну а что ты хотел от несчастных и одиноких, двое вообще явно бомжами были, – вздохнул Опер и понюхал свою рубашку. – Удивительно, что не воняет... мылись они что ли? А может, оно просто долго лежало и выветрилось... Зачем мы вообще всё это барахло с собой тащим?'

  'Чтобы те, кто обнаружит трупы, не имели никаких подсказок', – с трудом подавляя раздражение, ответил Умник, продолжая голосовать.

  'А вдруг никто не остановится?' – внезапно обеспокоился Опер, наблюдая, как проносятся мимо машины.

  'Кто-нибудь да остановится!' – уверил его подельник, медленно закипая от постоянного словесного недержания собеседника.

  'Как думаешь, – не унимался тот. – Выдры нас найдут?'

  'Найдут разумеется! – гаркнул Умник, уже не сдерживая злости. – Только это очень плохо для них закончится, понятно?'

  'О, гляди, тормозит!..'

  Звонок телефона оторвал Умника от воспоминаний, как бесил его вчера подельник. Чёрт, хоть бы сегодня он ничего не напортил!

  – Всё в порядке, – прозвучал в трубке голос Опера. – Она здесь. Одна. С контейнером.

  – Что внутри, ты проверил?

  – Она говорит, что скажет код, только когда воссоединится со своими.

  – Веди её сюда.

  Умник нажал отбой и, сунув мобильник в карман, принялся ждать. Из запертой машины послышалась возня и раздалось мычание.

  – Цыц! – наклонившись к закрытому окну, сказал стоявший снаружи Умник. – Сиди смирно, скоро выпущу.

* * *

   Задержанный в лесу голый человек оказался бомжем пятидесяти четырёх лет от роду. Год назад он приехал в столицу на заработки, но хорошо устроиться не сумел, запил со случайными знакомыми, потерял паспорт и с тех пор бродяжничал. Возвращаться в свой родной город не собирался, потому что никто его там не ждал. Звали мужчину Кузов Борис Васильевич, и была у него когда-то жена, которая выгнала его из дома – по всей видимости за пьянство – и, как он выразился, 'путём грязных махинаций лишила жилплощади'.

  С тех пор Кузов бомжевал, прибившись к группе таких же бездомных, пока однажды, после очередной попойки не повздорил с 'семьёй'. Его выгнали из подвала и здорово поколотили, отбив что-то в боку. Целый день маялся он от боли, пока не обессилел настолько, что отключился на лавке в ближайшем сквере. А как очнулся, обнаружил, что кто-то не только обчистил его карманы, лишив последних рублей, но ещё и спёр ботинки! – потихоньку снял прямо с него, мирно спящего на лавочке! Голые ноги дико заиндевели, бок разболелся снова, очень хотелось жрать, а ещё сильнее выпить, в общем, плохо было Кузову – так плохо, как никогда в жизни, помирать уже собрался, как вдруг в груди внезапно полыхнуло огнём, будто молния ударила, а потом кто-то спросил:

  – Ну, как? Болит ещё твой бок?

  Борис Васильевич принялся озираться, пытаясь понять, откуда идёт звук, но, даже заглянув под лавку, никого не увидел.

  – Если ты ищешь меня, то я – внутри, – заявил голос.

  – Внутри чего? – не понял Кузов.

  – Так болит ещё твой бок или нет? – недовольно осведомился голос. – Судя по тому, как ты тут только что вертелся, нет.

  – И что?! – Борису Васильевичу жутко не нравилось и пугало, что с ним разговаривает кто-то невидимый, и даже заживший бок тут уже не имел значения.

  – А то, что это я бок вылечил, а заодно ещё и целый букет твоих хронических болезней, включая блох и глистов. Будь благодарен!

  – Где ты находишься?! – в ужасе вскричал Кузов, хотя и сам давно уже догадался.

  – Внутри тебя, я же сказал, чего тупишь? Вот смотри, уже и ноги твои согрелись, ты теперь никогда не простудишься!

  – А-а-а! – схватившись за голову, заорал Борис Васильевич и, вскочив с лавочки, бросился, не разбирая дороги, через сквер, босиком по газонам и бордюрам, сам не зная куда.

  – Ты зря боишься! Это вовсе не сумасшествие, я хочу предложить тебе...

  – Заткнись! Замолчи! Заткнись же... о господи! – бормотал Кузов, явственно ощущая, что в нём действительно что-то есть... двигается!.. живёт!.. нечто чужое!!

  От этой мысли его резко затошнило, но тот, кто был внутри, быстро купировал рвоту, не дав даже, как следует, от души, проблеваться! А может, он боялся быть исторгнутым? – пронзила Бориса Васильевича догадка, и он остановился под деревом, яростно пихая пальцы в рот – бесполезно – проникшая внутрь тварь не давала рефлексу сработать!

  – В твоём желудке ничего нет – тебе поесть надо, а не пытаться вырвать! – укорил его подселенец.

  Кузов выпрямился и взгляд его пал на золотые купола и кресты. Церковь! Прямо напротив сквера! Он рванул туда, как ошпаренный.

  – Помогите! – вскричал он, ворвавшись в храм и бросившись к батюшке, как раз только отслужившему вечернюю службу.

  – Что случилось, сын мой?

  – В меня бес вселился!

* * *

  – И что, там вам провели обряд экзорцизма? – когда Кузов рассказал про церковь, спросил Арбоканов.

  Дело происходило в 'зоосаде', в лабораторном корпусе, на первом этаже, в специальной зоне, сохранившейся со времён работы ОКОПа. Задержанного поселили в одну из камер-вольеров, где раньше держали выдр, не сумевших обуздать перевёртыш. Арбоканов вёл допрос, усевшись на откидной стул, прикрученный с наружной стороны клетки, рядом с ним стояли Кира с Валерой.

  – Чего? – не понял вопроса Кузов.

  – Батюшка из вас беса изгонял?

  – А-а... нет, – покачал головой Борис Васильевич. – Он, как мне кажется, не очень-то и поверил... Но и не прогнал, даже жить разрешил в подсобке, подкармливал... Добрый такой человек, хороший, душевный!.. вот я как раз к нему-то и ходил проститься, когда нашу стаю... ну вот это всё... да вы сами видели!

  – Так, минуточку! Давайте-ка по порядку. Значит, вы поселились в храме.

  – Ну да. Жил там, убирать территорию помогал, а они кормили меня.

  – А бес?

  – Да он тогда как-то затих на время – понял, видать, что помолчать ему пока лучше. Но во снах всё равно он ко мне являлся и говорил, что не бес он никакой, а наоборот, целитель из другого мира и хочет жить здесь со мной по взаимному согласию. Просыпаясь, я и правда чувствовал себя преотлично – и энергии у меня прибавилось, и болячки все ушли, и напиваться как-то совсем пропало желание. Да и в церкви-то я без проблем мог сколько угодно находиться, и крестился, и службы все стоял, иконы целовал, крестик на верёвочке носил – батюшка опять же мне справил – ну, скажите, какой же бес всё бы это выдержал?..

  – То есть вы поняли, что это не бес!

  – Ну да... и вот как только я это понял, он снова заговорил со мной наяву. Сказал, что неплохо бы мне хоть на часок позволить ему воспользоваться моим телом в благодарность за то, что он меня вылечил и я тут, в церкви, так отлично устроился, а иначе он вернёт все мои болячки на место, включая цирроз печени и злокачественную опухоль правого яичка.