Текст книги "95-й. Сны о будущем прошлом (СИ)"
Автор книги: Ольга Войлошникова
Соавторы: Владимир Войлошников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
04. ВОСКРЕСЕНЬЕ
А, НЕТ, ЧЕТВЕРГ…
Прошлое будущее. Год 2021, ноябрь.
Проснулась в двадцать первом. Две тыщи двадцать первом, конечно. Помните, я мужа на работу проводила и спать захотела?
Вот. Четыре часа прошло, десять аж утра, давно пора с Васькой заниматься, а то не разбудишь её вовремя – тоже дрыхнет, как сурок, а вечером потом куролесит. Что у нас там с домашними заданиями?
Может, тут тоже надо дневничок вести, чтоб мысли не путались?
Я поделала домашние дела, записала свои похождения – двадцать тыщ знаков сразу получилось, между прочим!
Поразмышляла на тему: а может, на этом моя история скакания по веткам событийных вероятностей закончится, но по зрелом размышлении решила сильно на это не рассчитывать.
Залезла в интернет, почитала истории этих, которые двумя жизнями жили. Задумалась.
Да ну, фигня какая-то. С хера ли я должна жизни себя лишить? Я, как минимум, счастлива здесь. И муж меня поддерживает. А если уж я ещё и вдобавок стану счастливой там – это ж ваще зашибенски!
К тому же мало кому удаётся совершить рестарт с момента молодости. Например, не стесняться и начать писательствовать прям с разбегу. Патамушта девяностые у нас – что? Правильно, бум фентези. А вслед за ним сразу второй, в начале двухтысячных – начнут массово писать про попаданцев. В принципе, темы мне не чуждые. Опять же, детское-развивающее что-нибудь могу предложить.
Однако же, здесь мы упираемся в большое и жирное НО.
Чтобы писать и предлагать в издательство, нужен комп, снова здоро́во. Или хотя бы печатная машинка – но это удар надо набивать, а я привыкла к мягкой компьютерной клаве, к возможности добавления в уже написанное да и вообще редактирования, к масштабированию экрана, в конце концов. Да и смысл в этой бандуре, если мне всё равно нужен комп?
Кста-а-ати! А чего же я туплю? Надо хоть прикинуть, что у нас по телефонам-компьютерам, интернет мне в помощь. О, и про интернет тоже узнать!
Интернет меня порадовал тем, что примерно через год он-таки начнёт работать. То есть, где-то в сентябре девяносто шестого. Толку с этого, правда… Я зашла на «замороженные» ретро-сайты (типа как музей, что ли) подивилась. Ну, понятно, скорости на первых порах очень относительные. Да и вообще… объёмы информации не те. Но как же там всё примитивно…
Приличные и недорогие мобильники появятся и того позже, а первые будут стоить столько, что только ах…
Зато комп, более-менее похожий на настоящий, уже можно купить! Он потянет, например, уже существующий ДООМ. Можно поставить винду и офис – что, собственно, мне нужно в первую очередь, чтобы работать. На счёт графических редакторов я не уверена, с памятью и скоростью пока печально (с компьютерными памятью и скоростью, а не с моими, хех), но фотошоп уже точно есть. А вот ценник… Большинство форумов-воспоминаний сходились на том, что приличный комп стоил в среднем штуку баксов. А ну, считаем: тыща, умноженная на 4500 ₽ по обменному курсу лета девяносто пятого… Четыре с половиной ляма рубасов! Едрид-мадрид… Пока я накоплю, ценник вырастет до шести… Это полтора года ничего не есть, не пить, только копить! С другой стороны, я же сразу в баксы буду переводить, правильно? Где бы их только взять…
Я побродила по сайтам и прочим форумам воспоминаний. Да-а, на чём только люди не зарабатывали. Сильнее всего меня поразил бизнес-план (натурально, с цифрами в руках!), описывающий, как подняться на продаже пирожков из гнилых овощей – отходах капусты и картошки, собранных на помойках рядом с овощебазами… Ё* твою мать…
Так, надо базар фильтровать. Я ж теперь девочка. А девочка Оля лет до тридцати таких слов даже в мыслях не произносила. Или даже до тридцати пяти.
Ладно.
Окромя прекрасной стези писательства, надо бы подумать, что нас может накормить прям вот щас, чтоб сразу. Начнём от противного. Попаданцем-прогрессором я быть не хотела. Не чувствовала в себе призвания – раз. Опасалась вывернуть реальность в какую-нибудь очередную задницу – это два. А накосячить я могу с большой лёгкостью, это прям стопроцентная гарантия.
Что я умею?
Я могу преподавать, для дошкольников. Подготовка к школе, рисование, лепка и прочее. Лет через пять будет бешено востребовано. Точно помню, что в две тысячи копеечном (втором-третьем, что ли?) Я вышла воспитателем в детский сад (полная рабочая неделя) и параллельно в этом же саду вела кружок лепки из солёного теста (два раза в неделю по три часа). Так вот воспитательская зарплата у меня, практически без стажа и с небольшой категорией, была что-то в районе трёх тысяч в месяц. А за кружок – минимум шестнадцать, такие дела. Это уже с учётом отчислений в мошну детского сада. Правда, место оказалось удачным. Из минусов – лето пустое. И с налоговой отношения надо как-то оформлять.
Могу, кстати, какие-нибудь танцы вести, да хоть те же восточные. Сколько лет я отзанималась… А в те махровые годы мой уровень будет прямо-таки мастерским. Да по ходу дела ещё поднатаскаюсь.
Могу шить. Практически всё, хотя сложное в последнее время ленюсь. Все знакомые портнихи, кстати, весьма неплохо в то время зарабатывали.
Из художественных ремёсел много чего знаю и умею, но… Но. Это хорошо тем, кто вблизи активных туристических потоков живёт, зарабатывает на рушниках, тканых половиках, расписных досках и прочем. У нас тут это если только как случайный заработок прокатит. А нам надо такое, чтоб на поток.
Самогон ещё могу гнать, кхм. Очень качественный. Но в то время, по-моему, противозаконное это дело. Да и сейчас – только для своих. И заморочно. И перегонные кубы где-то искать…
А вот для шитья всё есть. Кста-а-ати, в девяносто шестом мы с мамой ездили на новоленинские базы, оптом бязь покупать для постельного, вроде бы сильно дешевле выходило, чем готовое покупать. И по ходу дела, они там уже давно сидели. На Горького ещё во дворах оптовка была. Ткани-фурнитура. Проверить надо. Посмотреть ценники. Вообще по тканевым отделам пробежаться, посмотреть, какой набор. И по ателье – цены узнать. О, кстати, Таня же, сестра моя двоюродная, шьёт на дому. Шила в девяностых. К ней зайду, выспрошу. И объявления можно развесить по шитью, тогда все столбы были сплошь облеплены, никто не боролся за чистоту и культурный вид города. Эх, жаль, выпускные уже прошли…
Настроила я таких грандиозных планов и спать легла. А провал, прикиньте, не произошёл! Не случилось перехода ни этой ночью, ни следующей, ни через одну.
Никаких вам прыжков в прошлое, даже завалящих.
И я как-то подуспокоилась. Порадовалась за то, что догадалась сделать записи в дневнике. Как там у них сложилось, интересно? Мы пару раз даже обсуждали возможные ситуации с мужем, хихикали и строили предположения. Он уверял меня, что спёр бы из актового зала здоровенный кактус по кличке, извините, «Х*й», заслуженной им за характерную форму, образовавшуюся после сложных жизненных коллизий.
Аргументировал Вова тем, что жалко ему было, видите ли, этого кактуса – курсанты тайком курили рядом и совали кактусу в горшок окурки. И от этого он чах. А был такой красивый и даже регулярно цвёл здоровенными белыми цветами. Я ржала и справедливо вопрошала: и куда бы мы с этим кактусом попёрлись? И голосовала за гранат.
Гранат Вовку удивил, хотя сейчас он мне частенько именно фрукты красиво вместо цветов дарит. Или шоколадки. Выбора-то у мужика нет. А! Тортики иногда на заказ или ещё какие вкусняшки. Уважаю. А цветы – они невкусные.
Так вот, если не кактус, то меня мог ожидать букет из конфет, тогда они только вошли в моду и продавались повсеместно. Но это уже вопрос, скорее, гипотетический.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Пятница и суббота у мужа выходные дни, и мы, наконец, можем больше времени провести вместе. Погулять. Посмотреть что-нибудь хорошее, хотя в последнее время столько «правозащитной повестки» прёт из фильмов, что для сохранения нервов и экономии душевных сил мы выбираем что-нибудь старенькое. Недавно вот у нас была эпопея Шерлока Холмса. Пересмотрели, наверное, в пяти разных вариациях, сравнивали, балдели от любимых моментов.
А в воскресенье он опять пошёл на смену, а я осталась дрыхнуть, обложившись подушками. И надо же было кому-то позвонить! Я долго тупила, соображая, где мой телефон и почему он орёт таким странным голосом.
В дальнем углу письменного стола – чтобы сразу не выключить, а сперва обязательно встать, – стратегически задвинутый за банку с карандашами и магнитофон, пищал будильник.
Так.
Судя по всему, провалы совершаются нелинейно. Нет, линейно, но несинхронно! В теориях распределения временны́х потоков я всё равно не сильна, так что даже голову себе забивать не буду. Судя по всему, тут прошла одна ночь, с субботы на воскресенье.
Блин, надо маячок какой-нибудь придумать, что ли, на случай непредвиденной подмены сознания. Что-нибудь неочевидное, но такое, чтоб если в теле очнусь не я, это обязательно потревожили. Я тогда хоть в дате буду уверена.
Я перебрала в голове возможные варианты. Ну, например, дверь у меня в комнате закрывается на смешной поворотный шпингалетик. Поставить внутри какой-нибудь… стаканчик пластмассовый на выходе? А сверху положить бумажку с датой. Вряд ли местная Оля станет повторять мои манёвры, если вернётся. Я гений, прочь сомненья!
На будильнике было семь тридцать утра. Вот почему-то, куда бы я ни собиралась, мне всегда нужен ровно час. Если я рассчитываю с запасом – включается какая-то фигня, типа – ой, ещё уйма времени… И я обязательно опоздаю! Меньше часа тоже не хватает. Так что, ровно час! И час, чтоб добраться. Автобусы, насколько я помню, ходят ужас как. А маршрутки? Вроде, были уже, но в четыре раза дороже.
О, кстати, там на полочке часы мои лежали. Аккуратненькие дамские, жёлтого металла. Идут нормально, я вчера засекла. Надо их надеть. Или одеть? Фубля, ещё я в филологические диспуты сама с собой не вступала!
Так, красота прежде всего! Я пошлёпала в ванную. Заметила на полочке три флакончика с духами. Решила, что двадцать лет ждать тоже не буду – и выкинула все три в мусорку. Да, был период, хотелось «красивой жизни», хотя бы в деталях. А спустя какое-то время я поняла: ну не люблю я, когда от меня пахнет химозой. Аж до желудочных болей. Максимум – ароматные смеси, которые я сама делала, одно время нравилось экспериментировать с коктейлями эфирных масел. И то – так… А мужчина всё равно лучше всего реагирует на естественный запах женщины. Если она не засранка, конечно, ха.
Хотя, Наполеон вон, говорят, наоборот, возвращаясь из походов, к Жозефине специального гонца засылал, чтоб она не мылась подольше. Фубля.
Короче, я исполнила всякие гигиенические процедуры, о которых не буду особо распространяться, надела свои алые паруса (ладно-ладно, не паруса, кружевной минимализм), неприличное синее платье, серьги-ожерелья, часы. Пока распутывала бигуди (удобные, между прочим, бигуди, они у меня до сих пор живы, мягкие такие, длинненькие, из чего-то среднего между туристическим ковриком и поролоном) и наводила вавилоны, столько времени прошло, как-то я не рассчитала, поэтому с чайником заморачиваться не стала, взяла яблоко из вчера купленных. Сумочку решила другую прихватить, поменьше. А чего, собственно? Ключи, платочек, студенческий (на всякий случай) и кошелёк. Часть денег вытащила, сунула в свой дневник. А то помню я, какие ушлые карманники в общественном транспорте и всяких парках-рынках работали. И главное – сколько их было! Так что оставила пятьдесят тысяч – на проезды и, мало ли, на мелочь.
И, кстати, о чём совсем забыла вам сказать! Очки! Очки перестали быть нужны. Не знаю уж, от стресса или ещё от чего это произошло. Не могу также утверждать, что зрение восстановилось полностью. Может, стало минус один-два против прежних минус шести. Но то, что без очков глаза работали лучше, чем в очках – это однозначно.
Тэкс. Ну вот и всё, восемь тридцать, почапали!
Дверь снаружи снова показалась дико хлипкой, на один пинок. Непривычно и неуютно. Надо с мамой как-то на эту тему поговорить.
День обещал быть умеренно жарким, облака вон бегут. На остановке народу почти не было, разве что подальше, на пятачке, кто-то начал копошиться. Зато стояла «двойка»! Я припустила бегом. Уедет сейчас автобус – другой хрен дождёшься! А сорок четвёртый, который до самого танка меня бы довёз, вообще неизвестно – в воскресенье придёт или нет. Так что я лучше пару остановок пройдусь, зато уже еду, с гарантией. Времени всё равно с запасом, даже если этот старенький лиазик сейчас поползёт улиточкой.
Бежала я, между прочим, зря. Автобус стоял ещё минут десять, и потом почерепашился еле-еле, стараясь собрать побольше народу.
Водитель курил в форточку. В салоне бодро орало что-то катастрофически попсовое, слащавый мальчик страдал, что у него что-то порва́лось (именно так, я из-за ударения и обратила внимание), Пучачёва восторгалась настоящим полковником, и кому-то было мало-мало-мало. Тут я озадачилась. До бузовских шыдевров ещё пилить и пилить, чё это? Прислушалась А-а-а… нет, не половин. Этой девочке было мало огня. И она тоже страдала, что она таки одна. Тренд такой: красивая, одинокая и катастрофически тупая, ничего не меняется. Потом от одиночества страдала Таня Буланова. Она так качественно надрывалась, прям караул. Немного спас ситуацию босоногий мальчик, но мне всё время хотелось подпеть «босоножки потерял»! Еле удержалась. И вообще, настроение было такое… бурлящее. Хотелось петь и бежать вприпрыжку. Гормональный коктейль, что ли, в голову ударил?
Я вышла на театре кукол (заплатила за проезд тыщу) и пошагала в сторону танка. Тут идти-то с километр, а времени ещё пятнадцать минут. Можно не торопиться.
МЕЖДУ ПРОЧИМ, НАСТОЯЩЕЕ СВИДАНИЕ!
Вовка стоял около танка и поглядывал на проезжающие автобусы-трамваи. В курсантской парадке. С букетом, блин! Я невольно ускорила шаг. А, нет, всё-таки с конфетным букетом, ф-фух! На груди какие-то значки, здоровенный крест белый, натурально как медаль. Увидел меня, заулыбался:
– Привет!
– Привет!
Я как-то задумалась и по привычке проскочила приличное пионерское расстояние, подошла сразу близко. В последний момент сообразила, что здесь мы едва знакомы, хорошо хоть обниматься не полезла! Внезапно получила поцелуй в щёку и поняла, что не только мужики остро реагируют на естественные запахи. Или это молодые гормоны заставляют всё воспринимать ярче? Как же он обалденно пах, о, Господи. Я почувствовала, что краснею. Вовка торжественно вручил мне букет.
– Это мне? – Глупый вопрос правда? А кому же ещё? – М-м, вишня в коньяке, моя любимая! Ну и как есть теперь его? Такой красивый. Жалко.
Он хмыкнул:
– А лежали бы они в красивой коробке, ты бы тоже её жалела?
– Ага, положила бы в сервант и три года любовалась. Куда пойдём?
И пошли мы куда глаза глядят – по Советской, мимо усадьбы Сукачёва, мимо старых домишек за крашеными деревянными заборами, мимо парка культуры имени отдыха, который ещё не вернул себе статус мемориального комплекса.
Потом по каким-то закоулочкам, смотрели на дом с драконом – была такая в Иркутске достопримечательность, плод больной фантазии местного художника с уклоном в некий шаманизм, что ли… – жутковатый он оказался, да и личины эти, по забору странные.
Потом выбрели на набережную, ели мороженое. Болтали про всякое. Я с любопытством расспрашивала его по детство, про семью, про сестру, про бабушку с дедом – вы не подумайте, мне реально было интересно и немного страшно: а вдруг здесь что-нибудь по-другому? Но история повторялась почти идеально.
Я съела одну конфетку (Вовка всё равно сладкое не очень), а остальные оторвала от стебельков и натолкала к себе в сумочку. Потом увидела в камышах напротив набережной утку с выводком утят и умилилась. А Вовка ткнул пальцем:
– Смотри, вон ещё. И вон. И вон. И вон там.
Уточек этих оказался целый дохренилион!
Догуляли до самого моего госа (госуниверситета) – до корпуса моего филологического факультета, где набережная в те времена благополучно и оканчивалась, и я предложила:
– Я, между прочим, целую кастрюлю борща наварила. Ты как на счёт борща?
– Отлич-чно.
– Поехали.
И мы пошли на остановку. На ближнюю, называвшуюся ещё по-советски – «Планетарий».
Внезапно со страшной силой порадовала полупустая девяносто пятая маршрутка, я и забыла, что они к нам ходили, думала, придётся с Болотной в гору чапать. А тут – считай, до порога! И маршрутка уже ГАЗель, что не могло не радовать. Те, что ходили перед этим, всякие корейские умирающие старушки и ещё хлеще – рафики, тесные и душные, это ж вообще ужас был.
И даже два места рядом есть!
Мы уселись на сдвоенное сиденье. Я забралась к окну, всё-таки там колесо, да и жарко Вовке, наверное, в своём парадном кителе. Зато у меня появилась возможность спокойно рассмотреть значки.
– А что это за крест?
– Памятный, ИВВАТУ. Специально для нас делали.
– А парашютик?
– За прыжки.
– Целых десять?
– На самом деле, восемнадцать. Следующая циферка двадцать должна быть.
– А-а, после определённого количества меняется?
– Ну да.
– Капец. Это жутко страшно, наверное? Или нет? Мне сложно представить, я высоты боюсь просто пипец как. Или надо сказать «глубины»?
Я поймала себя на том, что начинаю болтать. Паника, что ли? Спокойне́е, граждане, спокойне́е…
Задала пару наводящих вопросов, и стала слушать про прыжки. Интересно же. И вообще, мне ещё статью про курсантов писать, надо всё повыспросить.
05. С ЭТОГО МЕСТА ТОЧНО ВСЕ ПО-ДРУГОМУ
МОЙ
Мы выгрузились на «Областной». Хотела достать деньги за проезд – посмотрел на меня строго. Блин, я же знаю, что курсанты с копейки на копейку перебиваются…
Ладно, замнём.
– Пойдём, до пятачка дойдём? Надо хлеба купить свежего. А то у меня булка неделю уж лежит, только на сухари.
– Пошли.
В хлебный киоск стояла небольшая очередь. Дока! В смысле, фирма такая, «Дока-хлеб». Они потом ещё «Дока-пиццу» будут делать. «Дока-пицца, нельзя не соблазниться!» А потом куда-то исчезнут. Но пока хлеб есть, вкусный. Белый и чуть более тёмный, вроде как второй сорт. Свежий три с половиной тысячи, вчерашний – две. Очередь, как оказалось, стояла за вчерашним, а тех, кто хотел свежего, пропускали без очереди, типа элитный клиент, мда.
Слегка почувствовала себя буржуинкой.
Честно говоря, я немножко очковала, что за время моих гуляний родственники приехали с дачи и встретят нас недоумёнными лицами. Но дома было тихо. Учитывая, что последние пятнадцать лет ко мне навстречу выбегали какие-нибудь собаки, а потом и кошки – непривычно было, шопипец.
Да и обуви нет, в коридоре полнейшая пустота.
Я заглянула в зал:
– По ходу дела, мои ещё на даче.
Поймала в зеркале Вовкин взгляд. Ну вот как у него так получается смотреть, что снизу начинают накатывать жаркие волны? Смутилась.
Блин. Ну, вот как?
Я поспешно скинула обувь, ткнула в двери:
– Тут туалет, тут ванная. Там кухня. Китель на вешалку повесить можно или в зале на стул. Милости прошу, – и заскочила в ванную. Критически осмотрела себя в зеркало. Нда. Если и дальше так дело пойдёт, я буду как Аврора розовоперстая, беспрерывно розоветь. В шафрановый пеплос только облачиться осталось.
Кстати, о музыке… Пока мой кавалер мыл руки, я сдвинула с рычагов телефонную трубку. А то знаем мы вас, в самый интересный момент обязательно кому-то понадоблюсь. А теперь – супчик разогревать. Микроволновки-то нет!
И чайник кипятить. И хлебушек резать.
Сметанка у меня была заготовлена со вчера, зелень я тоже купила. Понятно, что своя с дачи будет, но тут, знаете ли – за один раз не обеднею, в конце концов, а вот шанс второй раз произвести впечатление вряд ли представится. Кулинарных шедевров это тоже касается.
А ещё я вчера купила большую суповую тарелку. Потому как из тех крошечных пиалок, что маманя в шкаф наставила, мужика кормить – только кур смешить. И к плите я никак не привыкну, большие цифры у неё наоборот… И долго как всё, блин! Долго закипает, долго согревается.
Вовка остановился в дверях кухни:
– Помочь?
– Садись, куда уж в такой парадной рубахе помогать, – ой, божечки, если всё сложится, надо будет ему у отца взять хоть пару футболок, они возили здоровенные размеры, как раз защитного цвета… – Чайник вон карауль, чтоб не взорвался.
– А он должен?
– Надеюсь, что нет, – я проверила, насколько согрелся суп, и снова с сомнением посмотрела на его рубаху, – Ты знаешь, мне очень неловко тебе это предлагать, но отстирывать даже маленькие свекольные пятнышки – очень неприятный вариант.
Вовка усмехнулся и ушёл в зал. Вернулся в одних брюках:
– Так лучше?
– Ой, так – ваще суперски! – вид, и правда, радовал глаз, – Садись, вот тебе полотенце, аристократически полотняных салфеток не имеем. Давай, хлеб режь! И зеленушку.
Я вручила ему нож, хлеб и зелень. Пока он резал, наполнила тарелки, выставила на стол, добавила сметаны.
– Зелень сыпь. На добавку оставь маленько.
– Слушай, какая красота! А пахнет – м-м-м…
– Скажу без ложной скромности, я – мастер борщей. Пробуй.
Муж (Боже, я надеюсь, что муж, иначе в этой ветке реальности мне останется только прекратить столь бессмысленную линию жизни), зачерпнул ложку. Попробовал.
– Обалдеть.
– А я что говорю! – понятное дело, что курсант всегда голодный, и тем не менее, – Ешь, там ещё добавка есть. Ой, конфеты же! – я сбегала в коридор, вытрясла из сумочки конфеты и насыпала в вазочку. Подумала, и сунула в холодильник. А то три часа в тепле.
Я накормила Вовку борщом (с добавкой!), потом мы попили чай с холодными конфетами и маленькими хрустящими ангарскими сушками.
Потом я решила сразу вымыть тарелки, и уже составляя их на сушилку почувствовала, что он стоит сзади, совсем близко. По ногам снизу вверх хлынула горячая волна. И тут он поцеловал меня в шею – и всё, я поплыла. Как тарелки не разбила, не знаю.
Мы целовались в кухне, потом каким-то образом очутились в моей комнате, а толстое пушистое покрывало – на полу. И подушки… В какой-то момент я вспомнила, что надо бы бояться, потому как здесь у меня мужчин пока не было… и сразу забыла, провалилась в этот жар, в захлёстывающее головокружение, в стоны, в водоворот, накрывающий с головой…
Он лежал рядом, и кожа его была влажной и слегка прохладной. Я погладила его по плечу. Лень было даже глаза открывать. И немножко больно всё-таки, сейчас дошло…
Он спросил:
– Ещё?
Вот теперь я точно глаза не открою. Я почувствовала, что снова краснею.
– Ты знаешь, я не уверена, что смогу так сразу сейчас. Ну… Сразу после…
Ой, блин… я мастер дипломатии…
Он приподнялся на локте:
– У тебя первый раз, что ли? – не поверил, кажись. Ещё бы.
Я перекатилась и уткнулась носом ему в подмышку:
– Не спрашивай, я стесняюсь, – я принюхалась к своему мужчине, – Боже, как же ты обалденно пахнешь, – вот тут он, кажется, удивился.
– Я потный…
– Пофиг! Обалденно… – Я поцеловала его в плечо. Да, с закрытыми глазами, – А хочешь, пойдём в душ? Не так жарко будет?
И потом, на счёт «стандартной формы межполового взаимодействия» я сегодня, конечно, сомневаюсь. Но есть же и другие способы? Пилинг для коленок, опять же…
Из душа я выглядывала аккуратно. Мало ли, вдруг родня припылила, а тут мы такие красивые. Но нет, в Багдаде всё спокойно.
Надо бы, кстати, подумать об ужине, не всё же парня супом кормить. Мы снова сидели на кухне, только гораздо менее отягощённые одеждой. Я задумчиво смотрела в холодильник.
– Вов, а ты до скольки в увольнении?
Он притянул меня к себе, усаживая на колени:
– До семи утра. В семь, кровь из носу, должен быть в части.
– О! – обрадовалась я, – А давай ты мне мясо поможешь скрутить?
Он, по-моему, слегка удивился:
– Мясо?
– Ага. У меня есть мясо. Немного, свинина и говядина. И лук. Я хочу фарш сделать.
– Котлеты?
– Нет, гораздо, гораздо лучше. Я хочу перемячи, поверь мне, это дивная вещь!
Перемячи – это прекрасно. Во-первых, они из настоящего мяса. И это просто офигенно, потому что после того вычитанного бизнес-плана с гнилой капустой я никаким мясным продуктам этих лет не доверяю, хоть убейте. Во-вторых, вокруг этого мяса вкусное домашнее тесто, жареное в масле, а внутри ещё бульончик получается.
Перемячи – это открытые мясные пирожки. Татарского происхождения. Матушка у меня татарка, я разве не говорила?
Фарша получилось не сильно много, килограмма два. Это уже с яйцом, с солью, с чёрным перцем. Я условно разделила его на три неровных куска.
– Так. Вот это я оставлю на завтра, мои с дачи приедут, надо будет их кормить. Вот это мы в пирожки замотаем. А вот это – с макаронами съедим, пока ещё тесто дойдёт.
– Не вижу изъянов в плане.
– Вот и правильно. Ты жаришь фарш, потому что мясо у мужчин всегда лучше получается. Я варю макароны. И тесто мешу.
Потому что совместный труд – он объединяет. А фарш из хорошего мяса, обжаренный с мелко порубленным луком и тёртой морковкой – это песня. Перемешиваешь всё это с чем-нибудь макаронным (в нашем случае нашлись спагетти) – и наслаждаешься.
Пока занимались ужином и ели вкусняцкие макароны – подошло тесто. Потом жарили пирожки. Потом, совсем уже ночью, снова любили друг друга. В пять сорок я встала с трудом. Вскипятила чайник, разогрела на сковородке несколько пирожков. Потом подняла Вовку.
– Пятнадцать минут у тебя, поешь. В шесть пятнадцать первый сорок четвёртый должен быть, утром они нормально ходят, как раз успеешь к семи.
Написала на бумажке свой домашний номер:
– Держи, мало ли.
Он сложил листок в карман рубашки:
– Если всё нормально, в следующие выходные так же?
– А давай к десяти на ГЭС, до лесочка пройдёмся?
– Давай! В лес я тоже с удовольствием. Всё, я побежал.
– Я провожу тебя. А то буду психовать: уехал – не уехал.
Мы вынеслись из подъезда на остановку – прямо за домом у меня, кто не понял. Чтобы как раз увидеть подъезжающий красный лиаз.
– Всё, до воскресенья! – Вовка быстро поцеловал меня и побежал через дорогу.
– Я на ГЭСе на остановке буду ждать! – а то пляж большой, долго бродить можно.
Он услышал, махнул на бегу рукой:
– Хорошо!
Вот же громкоговоритель…
Автобус был древний, как говно мамонта. Лишь бы ехал, не ломался.
На остановке уже толпилось человек пятнадцать. Сейчас этот сорок четвёртый по Юбилейному пройдёт – на Мухиной вырулит уже полненький, как сытый бобик. А вот второй по расписанию битком набит с самой нашей конечной, на следующих остановках народ впихивается так, что можно со шпротами по плотности укладки соревноваться, только что не на головах друг у друга стоят.
ПОНЕДЕЛЬНИК – ДЕНЬ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ
Я вернулась домой и поняла, что уснуть уже не смогу. Не хватало ещё стать жаворонком! Всю жизнь же совой была. Хотя, есть ли смысл паниковать? Да и, в конце концов, человек ко всему приспосабливается. Главное – не стать дятлом. Или вечно уставшим гусём, ха.
Достала дневник. Записала события. Не так, что бы в подробностях, но конкретно. Спрятала.
Птицы орали, и поднимающееся солнце било в окна из-за соседнего дома. Хотелось так же заорать и побежать куда-нибудь. Я представила себе эту картинку и подумала, что бдительные граждане, наверное, не поймут моего порыва. Усмехнулась. Блин, натурально, как пьяная. Это что, мы молодые – постоянно такие были? Волшебные дурностаи?
Кстати, Пратчетта когда переведут? Или перевели уже? Надо Вовке подкинуть будет.
Шесть утра. Время петь! Нашла в кассетах «Бони М», включила. «Сани!!!»
«Sunny, yesterday my life was filled with rain!»*
Солнце било в окна сквозь дырки в кроне тополя, который обрежут только через двадцать лет, а я скакала по комнате. И текст подходил мне – мне здешней – просто до опупения!
«Sunny, you smiled at me and really eased the pain!»
Как хорошо, что меня никто не видел!
'The dark days are gone, and the bright days are here,
My Sunny one shines so sincere.
Sunny one so true, I love you!'
*Вы хочите переводов? Их есть у меня!
Солнце, еще вчера моя жизнь
Была наполнена дождями.
Солнце, ты улыбнулся мне – и боль утихла.
Хмурые дни ушли, настали светлые дни.
Только моё Солнце светится такой искренностью.
Солнце, правда одно, я тебя люблю!
Солнце, спасибо за сияющий солнцем букет.
(этот милый букет)
Солнце, спасибо за любовь, которую я встретила.
Ты отдал мне всего себя и всё,
Теперь я чувствую себя всемогущей.
Солнце, правда одно, я тебя люблю!
…песня длинная, но главное в ней —
Я тебя люблю.
Я тебя люблю .
Я тебя люблю …
'Sunny one so true, I love you.
… I love you…
… I love you!..'
Я упала на диван и немножко поплакала от того, что до следующего воскресенья ещё целая неделя. Неделя, о, боги…
Продышалась. Взрослая часть меня пыталась справиться с бешеным гормональным коктейлем. Выходило плохо.
Кошмар.
Как же мы, молодые, выжили вообще…
Еда! Еда спасает! Чайник был ещё почти горячий, я заглянула под крышку и решила, что ещё можно включить без опаски получить пожары и взрывы.
Съела пирожок с крепким-крепким и горячим-горячим чаем с молоком.
Немножко полегчало.
Всё, возьми себя в руки, Оля. И не надо себя обманывать, что ты не можешь. Можешь! Иначе тебя бы здесь не было.
Я постояла посреди зала, уперев руки в бока и борясь с желанием прямо сейчас куда-нибудь побежать. Спокойно. Нам теперь тут как-то жить. Надо для начала хотя бы с этими бешеными деньгами разобраться, а то вид множества нулей приводит меня в некоторый ступор.
Подумала, достала ещё одну тетрадку, поприкидывала, разлиновала. Когда-то давно, чтобы проанализировать процентовку расходов на семью по статьям, я вела такую вот домашнюю булдахтерию. Несколько месяцев наблюдений – и сразу видно, где проседает, где лишние траты и так далее. Перспективы.
В моём нынешнем случае нескольких месяцев не требовалось, тут и за четыре дня статистика вырисовывалась. Перспективы были просто аховые. Я купила два с половиной килограмма мяса, кой-какие продукты по мелочи и совсем немножко бытовой химии. И на это – внимание! – ушло ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ ТЫСЯЧ рублей. От первоначальных капиталов осталось двести восемьдесят четыре тысячи. За четыре дня, Карл!
Какой тут, сука, компьютер! Тут без штанов бы не остаться!
Я начала бегать из угла в угол. Блин клинтон! Кроме шитья, никакого другого варианта не вижу. Постельное. Надо купить… хотя бы рулон бязи, на больше мне денег вряд ли хватит. И попробовать, что получится. Один я допру. Наверное. Они, вроде, в плёнке. Как-нибудь с передышками дотащу. И на пятьдесят пятом доеду почти до дома. С утра они тоже ходят. Если не получится продать, у меня хотя бы будет новое постельное бельё!
И так меня эта идея взбудоражила, что я стремительно собралась и почти выскочила из дома. Но тут приехали родственники.
С УТРА ПОРАНЬШЕ
Звонок радостно задребезжал, потом, не дожидаясь открытия, в замке заскреблось. Ой, а в комнате у меня что???
