Текст книги "95-й. Сны о будущем прошлом (СИ)"
Автор книги: Ольга Войлошникова
Соавторы: Владимир Войлошников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
– Оля, вы точно на дачу не приедете? – вот даже не знаю, сожалеет она или перестраховывается.
– Нет, мам, никак не получится. Фотки потом покажешь.
Помнится, соседи к ним придут, так что тихонько скучать вдвоём им точно не придётся.
Чётко к оговорённому времени (немецкий орднунг как-никак!) подошла Аня с дорожной сумкой, и мы понеслись!
Устроились мы в клубе по-богатому (это слово надо произносить с южнорусским «ғы»): поверх линолеума, не скреплённого пока ничем, раскатали куски ковролина, накидали туристических ковриков, спальников, подушек и прочего – так что комнаты приобрели некоторый оттенок востока в его походном варианте. Это всё мы с Аней, потому как Вовка затащил холодос и сразу умчался на свои курсы.
Аня тоже хотела бежать в институт, но потом вспомнила, что первое же мая! Поржали мы с ней и сели учиться (она – учиться, а я – учить) сканировать, в фоторедактор переносить, распечатывать. А ещё желательно всё это уметь хоть немножко настраивать. Короче, заняты были основательно.
Я думала, никто сегодня с фотками не придёт, но люди потихоньку шли, на них мы и практиковались. Время потянуло к обеду, и мы решили хоть куриный супчик сварить на скорую руку. В комнате вкусно запахло морковно-луковой обжаркой – компьютер-то наш в большой кухне же стоит! Такое несколько сюрреалистическое сочетание офиса-типографии и пова́рни.
38. ЕСЛИ НАДО – СДЕЛАЕМ!
СПОРТЗАЛ И МЕДИЦИНА
В косяк солидно постучались.
– Ой, здравствуйте! – обрадовалась я.
Нет, правда, я им реально обрадовалась. Какое-то это было совершенно иррациональное чувство. Память о спасении от налётчиков?
А вот Аня, по-моему, немножко испугалась.
В дверном проёме стоял тот здоровый дядька со сломанными ушами. Только пиджак был уже не малиновый, а тёмно-серый, в узкую благородную полоску. У папы в магазине, поди, брал. Какой-нибудь «Армани», они так хорошо на любых фигурах сидят. И вместо цепи в два пальца толщиной – галстук с элегантным золотым зажимом. А в нагрудном кармане, похоже, «паркер». Растут ребята. Сзади толпилась «бригада». Тоже все такие… джентльменского вида.
– Алексан Иваныч сказал, к девятому мая типа… – старший сделал неопределённый жест пальцами, невольно напомнив мне анекдот про хаотическую распальцовку, – … торжество в городе будет. Чтобы, значит, помянуть дедов как следует.
– Всё правильно, будет! Да вы проходите, присаживайтесь. Ребята, в той комнате ещё стулья есть, берите. Хотите чаю?
– Не, чаю не надо, – старший сел напротив меня, сцепив руки на столе, от чего его фигура сделалась совершенно горообразной, – Давай по порядку, чё там, как.
Только я собралась излагать…
– Извините, здесь фотографию ветерана увеличить можно? – в дверях стоял наш знакомый Склифосовский и внимательно смотрел на посетителей.
– Да, конечно! – оживилась Аня, – Идите сюда, я отсканирую, пока Ольга рассказывает.
– А можно, я тоже послушаю? – доктор прислонился к косяку и широко, доброжелательно улыбнулся.
'Среднего роста,
Плечистый и крепкий,
Ходит он в белой футболке и кепке
Знак ГТО на груди у него,
Больше не знаем о нём ничего…'
Натурально, это было про него. «Начальник спортзала» внимательно оценивающе посмотрел на «доктора», сделал какие-то выводы, скупо усмехнулся. А вы думали – типовой громила из комиксов, что ли? Борцы – они весьма даже интеллектуальные товарищи. Тем более те, кто умудрился выжить в девяностые.
– Давай, Ольга, рассказывай. Фотки мы сами напечатаем, нам конкретно по делу.
Конкретно по делу получилось довольно быстро. Это вам не перед педагогами выступать.
Борцы переглянулись, покивали, выпячивая вперёд подбородки.
– Здравая тема. Придём.
Вышли, и каждый – каждый! – бросил на доктора внимательный взгляд. Доктор приветливо улыбался. Потом достал бумажник, очень натурально изобразил, что забыл дома фотографию и ушёл. Артист, блин!
ОБРАТНО СОВЕЩАНИЕ
Только мы хотели сесть пообедать – Вовка прилетел! Сказал: праздник, сокращённый день и вообще, военные преподаватели – тоже люди, и тоже хотят картоху посадить, так что до шестого числа – то есть до следующего понедельника! – он совершенно свободен! А-а-алилуйя!
И вот сели мы, не торопясь поели, чаю налили по второй кружке – и тут меня как по темечку ударило!
– Сколько времени⁈
Анна распахнула глаза:
– Ты чего? Полвторого.
Я подорвалась:
– Заседание же! Совещание! Тьфу, блин, как оно называется⁈ В комитете этом!
– Ну, и чего орать? – Вовка невозмутимо допивал чай, – Тут идти десять минут. Аня, ты с нами?
– Не, я подежурю.
И это правильно, что она осталась, потому что в обед пошёл невесть откуда взявшийся народ. А мы с Вовкой бодро потопали в администрацию.
Ну, что сказать? Приятно, когда работаешь с людьми, имеющими хороший опыт в конкретном деле. Очень здраво всё было продумало: кто во сколько подъезжает, кто идёт, откуда и как, в каких точках музыка стоит, а между ними, где вроде потише – дежурные с матюгальниками, которые по очереди кричат лозунги: «Да здравствует пятьдесят первая годовщина Великой Победы! Ура!» «Слава народу-победителю! Ура!» и тому подобные – про города-герои, про роды войск… – а люди, соответственно, – «Ур-р-ра-а-а-а!!!» Адреналин, восторг и слёзы на глазах. Не знаю, кто как, а я буду реветь – сто процентов.
Я ещё скромно так Александру Фёдоровичу намекнула, что нам бы знамя какое-нибудь. Ну, раз символ, правильно? Посмотрел он на меня как на вымогателя, но сказал: будет.
Пришли в клуб, Анна говорит:
– Первая пачка закончилась!
Нет, понятно, что фото-пачки небольшие, по сто листов всего – но это значит, уже сто! А мне ещё и на этом совете архивные фотографии наших земляков-героев Советского Союза выдали. Это сразу больше сотни человек! И пока наступило затишье, я решила ими заняться. Сразу сделать, чтоб капитально, как положено: с именем-фамилией, датами жизни, и пометкой «герой Советского Союза». Или дважды герой, таких у нас аж двое.
Когда я сегодня намекнула Александру Фёдорычу, что для наших фотографий ещё и рамки нужны, он только тяжко вздохнул. Сказал: «Будут вам рамки…» Ждём-с.
Я потом, кстати, фотки хочу в мультифоры упаковать – и в папку до следующего года. Будет время, сделаем уже постоянные мини-транспаранты, на длинных ручках. А фоторамки приспособим по стенам – я-то знаю, что никто их назад не попросит, это у них как расходный материал по отчётам проходит. Какую-нибудь красоту в них поместим.
А ещё передо мной стояла проблема жесточайшей экономии памяти. Ну, компьютерной. По тогдашним временам все эти фотографии – довольно тяжёлая штука. Так что приходилось сильно думать: актуальное в долговременной перспективе – записывать на диски. Неактуальное – стирать, с некоторым зубовным скрежетом – вроде как, плоды собственных усилий уничтожаешь…
ЗА ФОРМОЙ
2 мая 1996, четверг.
На входную дверь я пришпилила бумажку, что никого нет дома, будем к обеду. И пошла наша развесёлая компания на остановку.
Второе мая для массовой поездки за формой оказался довольно удачным. Город смотрелся пустоватым. Я вам ещё раз на полном серьёзе говорю, озабоченный проблемами выживания народ массово работал на садовых участках, да и значительная часть наших соклубников тоже после получения формы должны были разъехаться, как это тогда называлось, по фазендам. Память о «Рабыне Изауре» ещё была жива в наших сердцах. Для тех, кто не в курсе: это бразильский сериал такой. Его у нас одним из первых показали, сократив относительно полного объёма раз в пять. И то вышло около двадцати серий. И люди не верили, что кино такой длины в принципе возможно. Ха. Потом уж «богатые заплакали», не говоря уж о многолетней «Санта-Барбаре». Так вот, основное действие «Рабыни Изауры» происходило как раз на фазенде, где-то в южноамериканских пампасах. Кстати, музыкальную тему фильма до сих пор помню и даже могу напеть. Ну это я так, отвлеклась.
Съездили мы неплохо. Тарщ прапорщик, конечно, слегка был подавляем жабой, но выдал всё, что нужно. Несколько удивился, что столько девушек. Зато сэкономил на сапогах!
ДЛИННЫХ МАЙСКИХ ВЫХОДНЫХ ЕЩЁ НЕ ПРИДУМАЛИ
Весь остаток дня мы с Анной и парой оставшихся девчонок попеременно сканировали архивные фотки, зато всё закончили. Вот эту информацию я записала на диск (ну, в смысле, не на жёсткий, а на вот этот блестящий кружок, которыми сейчас почти никто не пользуется). Даже две копии сделала: для себя и для города. Мало ли.
Третьего приехали посыльные из администрации – как бы рабочий день же. Он, этот рабочий день, был такой… слегка фиктивный, что ли. Все кто мог – подменялся или отпрашивался. Ну реально: два выходных, потом один непонятный рабочий (ещё и пятница!) – и снова два выходных, что за фигня? Кто не мог отпроситься, тот кагбэ болел. И только вот такие бедолаги, которым совсем не повезло, честно выполняли свой трудовой долг. Ладно, надеюсь, у них зряплата приличная.
Привезли нам рамочки. Заносили их увязанными в пачки штук по двенадцать. Ставили в ряд всё в той же кухне-офисе, в ряд под окнами. Целая китайская стена получилась! С какой-то стороны хорошо, что у нас мебели почти нет. Свободно.
Я страшно порадовалась, что у нас опять «добровольцы» толклись, кого домовой не любит. А то почти полторы сотни фоток в рамки упаковать – отогнуть скрепочки, вынуть картонку, вставить фотку, вставить картонку, загнуть скрепочки – мамадалагая…
Следом пришли мужики плитку долепливать, в последнем туалете, с условным кодовым обозначением «Жо». И Вова с ними пошёл. А потом сказал, что начнёт своё делать. В смысле – наше. И как-то так внезапно вышло, что пошёл он не один, а вместе со всей уже их бригадой. Ну, раз такое дело – кормить же работников надо, правильно? Пошла я кашеварить. И вообще, чувствую я, надо где-то кастрюлю искать побольше, чем моя пятилитровая.
И КЛУБНЫЙ ДЕНЬ, И ЛЮДИ ИДУТ…
4 мая 1996, суббота.
Честно говоря, я забыла, что это суббота, просто потерялась в днях с этими праздниками. Но с утра пошёл народ. Суббота же объявлена большим тусовочным клубным днём! Шли со всяким.
По девятому мая.
По дню города – развесёлая компания, которая задумала из проволоки и халявного тюля смастерить карету-тыкву, в которой будет сидеть типа Золушка. У меня, правда, было такое подспудное подозрение, что получится у них не тыква, а «кукуруза – царица полей», но вслух я энтузиазм обламывать не стала, отправила их вместе со всем их хламом в малый зал, путь творчества искать.
Несколько человек явились со связками книг. О, Господи, это что – у меня реально будет тут бублиотека? Это, кстати, не опечатка. Это моя бабушка-татарка так говорит. Но, главное, ставить-то пока эти книги куда??? Мебели-то нет…
Пришли две девочки, которые помогали вчера с фотографиями, и неожиданно освободили меня от рутинного компьютерного дежурства.
Целая группа товарищей жаждала ещё какой-нибудь полезной деятельности, и Анна увела их куда-то в недра клуба. Вестимо, последствия ремонта ликвидировать. После укладки плитки окончательно всё отмыть, малярный скотч отклеить (окон-то у нас до фига), ну и прочее, что на глаза попадётся.
Плиточники-отделочники явились Вовке помогать. Молодцы какие!
Я всерьёз задумалась: надо бы хоть как-то, чем-то народ в обед накормить… И тут – а-а-алилуйя! – явился светлый ангел в лице парня с большим пакетом картохи и двумя трёхлитровыми банками солёных огурцов!
– У нас картошки, – говорит, – много осталось, не съели за зиму, а уже начинает расти потихоньку. Надо съедать.
– Золотой мой человек! – возопила я, – Всю вашу ненужную картошку – к нам! Тем более с такими дивными огурцами! Видел, сколько тут голодных ртов? Ничего и никуда вырасти не успеет.
Сперва была мысль пожарить. Однако, сковороды большой не было, а маленькими порциями… Я представила себе, как это всё будет остывать, потом придётся греть… Или по мере готовки людей кормить?.. А хотелось бы всё-таки как-то вместе, еда объединяет, и всё такое…
По некотором размышлении посадила я четверых добровольцев картошку чистить, а сама хотела дойти до соседнего магазина – пятьдесят метров, поди не похитят меня – а потом подумала, сидят эти наблюдатели снаружи, увидят, что я одна шарашусь – Вовку же за это, наверное, ругать будут? И не пошла. Засланцев отправила, чтоб купили четыре банки тушёнки (бурятской, хорошей!) и на остальное – пряников. Выдала денег с две студенческих стипендии, считайте. Смешно прям.
Пока ждала, пристроила на плите кастрюли с водой. Пока разгонятся да закипят! Две у нас есть. Большая и чуть поменьше. Я планировала наварить прямо обе. Картоха с тушняком – пища туристов и рулевиков. Самое оно. Учитывая, что половина пришедших сегодня – бедные студенты, для которых пачка китайской лапши считалась полноценной едой, то обед и вовсе начинал играть королевскими красками.
Но плитка вот эта меня всё-таки напрягает. Одно дело на пять человек сварить. Да даже на десять. Но на тридцать! И кастрюльки эти как матрёшки, мал мала меньше… Нормальная посудина нужна, большая. Литров на пятнадцать. И плита большая, типа как для садиков, например, чтоб вот это всё не ёрзало.
А такая плита по-любому дороже бытовой раза в три-четыре. К тому же я хотела сразу чтоб с большой духовкой. Блин, опять деньги, деньги… Вечно их меньше, чем хотелось бы. Хотя, завтра вот у меня недельный расчёт с парикмахерской и с папиным магазином, да и в сберкассу наведаться надо, забыла я про свою консультантскую зарплату – глядишь, и скоробчу хоть на что-то. Держать эти разноцветные бумажки с длинными нулями у себя я уж точно смысла не видела – инфляция двигалась, что называется медленно, но верно. Да и не так уж медленно, если совсем честно. Хлеб прошлым летом был три тыщи за булку (ну, в смысле, за буханку, но в Сибири принято говорить «булка хлеба»), а нынче уже почти четыре. И вообще, если по прейскурантам две тысячи двадцать первого года идти как по ориентирам, то в девяносто пятом цены были в среднем в шестьдесят раз выше, а в мае девяносто шестого – уже почти в семьдесят и тихонько ползли вверх.
С такими разнообразными мыслями я дождалась засланцев из магазина с добычей: четырьмя банками улан-удэнской тушёнки (лучшей из всех возможных тогдашних вариантов и в те годы реально неплохой) и тремя с чем-то кило пряников на развес. На всю сдачу, ха.
Наварили мы с девками две бадьи тушёной картошки, позвали народ.
Ещё, слушайте, меня несколько раздражала наша разносортица в посуде – натащили же, кто чего мог. И теперь всё это вместе смотрелось люто.
И за старыми письменными столами обедать… так себе. Нет, хорошо, что они вообще есть! Но…
Хочу чтоб красиво.
Ладно, всё будет, дайте только срок.
Беседа, как это бывает за столом, рассы́палась на несколько ручейков, периодически пересекающихся и переплетающихся.
Посреди застолья явился худой вьюнош в толстых очках – ну, тот, который мне комп с периферией дружицца заставлял. Был наделён миской с картохой и ложкой, поначалу несколько настороженно прислушивался к обрывкам бесед, а потом я с некоторым удивлением услышала расширяющийся вокруг него компьютерный диспут. Платы, карты, матери и прочий для меня дикий лес. Полезное дело, а как же…
Периодически подходили люди, и кто-нибудь из нас, четверых девчонок, дружных со сканером, бежал обрабатывать фотографии.
Попили чаю, и плиточники-отделочники объявили, что сиди-не сиди, а оно само себя не налепит – и ушли. Остальные, для кого серьёзной работы не осталось, выделили мне двоих дежурных «по столовой» и пошли сообща кукурузу – тьфу, тыкву! – доделывать. Из правого крыла по коридорам периодически доносился их гомерический хохот. Творцы-креативщики, едрён-батон!
КАК НАШ САДИК ЧИСТ И ЗЕЛЕН…
Я вытерла столы и уставилась в окно под плюханье воды и побрякивание посуды. Бывает у вас такое – залипнешь в одну точку и подвисаешь в какой-то прострации, пока головой не потрясёшь или перед лицом кто не помашет?
Вот и я – таращилась на чахлые кусты, весело зеленеющие крохотными листочками. Мысли текли плавные, как медузы. Всё радуется жизни и весне, даже такие вот задохлики. Хорошо бы цветочков посадить и вообще как-то подумать на предмет облагораживания нашего мини-скверика…
– Ты чего? – в поле зрения появилась Анна.
Затупёж мгновенно прошёл, словно пелену сдёрнули.
Я облокотилась о широкий подоконник:
– Да вот, думаю: цветов посадить, что ли?
Аня повторила моё движение и тоже уставилась в окно.
– Ну я не знаю… Как тут перекапывать-то? Ломами долбить? – выдала она после минутного созерцания.
Земля вокруг кустиков была утоптана до состояния почти бетона. И старательно выскоблена. Именно выскоблена, а не выметена. Я вам клянусь. На грустной утрамбованно-серой почве явственно виднелись следы прутьев от берёзовой метлы. Принято тогда так было, понимаете – вычищать всё до упора. Вот листья опавшие, например. Как их под деревьями оставить? Ветер дунет – они же полетят. Непорядок. Тем более – улица центральная. Поэтому дворники здесь работали тщательно даже в самые смутные времена. А чтоб листья создавали меньше мусора, выскабливали всё в ноль. Вместе с частью полезного слоя. И, подозреваю, с частью корневищ травы, потому как газоном эти залысины можно было назвать разве что условно.
– В горзеленхоз, что ли, позвонить? – вслух подумала я, – Сейчас самое время озеленения. Пусть пришлют нам пару бортов хорошей земли да рассады?
Насколько я помню, такое практиковалось.
– А-а, чтоб не копать, а так, сверху разровнять?
– Ну да. Заборчик бы маломальский сварганить, чтоб никто по газонам не шарился, а то ведь опять утопчут всё.
– Ты сперва землю выпроси, потом будешь заборчики придумывать.
– Тоже верно…
39. АВРАЛ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
ТИХИЙ ВЕЧЕР
В шесть часов мы решили, что трудовой подвиг на сегодня закончен и сели пить чай с остатками пряников. В субботу вечером существовал изрядный риск не уехать домой позже восьми, так что через часок народ потихоньку потянулся по домам. А к Анне – вот сюрприз! – наоборот явился Дима. И пошли они гулять. А мы с Вовкой не пошли. Во-первых, он с этой плиткой устал по самое не могу, а во-вторых, надо было на ужин что-то сообразить существенное, а то ведь чай с пряниками – это так, баловство. А ещё нам тут сколько книг притащили! Часть я даже и не читала, между прочим. А по честному – и не слышала про таких авторов.
Так что мы тушили мясо с овощами, обложившись книжками. А потом неторопливо и вкусно кушали, опять же обложившись книжками и иногда обсуждая интересные места. Идиллия, можно сказать.
ПОТОКИ РЕАЛЬНОСТИ
Их, наверное, по-разному можно назвать. Зеркала. Вероятности. У Пратчетта, помнится, были даже штанины времени – типа, место, где реальность разветвляется. Теперь я видела их в каждый переход.
Ныряешь в сон – а там эти ленты реальностей. Потоки. Магистрали. Всё чётче и чётче.
Их было множество. Десятка три, пожалуй, только в том пучке вероятностей, в котором присутствовали мы. А где-то там, в окружающем трудноосознаваемом нечто, ощущались ещё. Другие версии событий. Отклонившиеся от нашего сюжета где-то раньше. И было сильнейшее искушение найти их – более ранние ответвления. Заглянуть. Узнать – как оно там? Очень любопытно, правда. Что там? А если СССР не распался? А глубже копнуть – если товарищ Сталин не остановился в Берлине, а дошёл-таки до Атлантики? А если индейцы не поверили белым пришельцам с больших кораблей? Или вообще, например, Колумб не доплыл до Америки, а помер где-нибудь на полпути от какой-нибудь лихорадки? Как оно тогда сложилось?
Но отправляться в такую даль я опасалась по целому ряду причин. Для начала – тупо боялась потеряться. Не такой уж я мастер хождения между мирами. А кроме этого – боялась залипнуть, приклеиться к какому-нибудь ещё персонажу, да и остаться там…
Нужные мне вероятностные линии отыскивались интуитивно, почти автоматически. Наверное, так бессознательный младенец узнаёт мать по запаху, по голосу – по совокупности ощущений, так скажем. Остальные, чужие, тоже воспринимались чётче, но приближаться к ним я опасалась ещё сильнее – ведь скорее всего, там есть другие я, мои личные зеркала, смотреться в которые, я чувствовала, было вдвойне чревато «умножением сущностей».
ЗАРАБАТЫВАЮ. И ТРАЧУ!
Воскресенье было почти точным зеркалом субботы, за исключением того, что с утра за мной заехал папа, и мы быстренько пронеслись-порешали всякие совместные и не очень дела. Как я и ожидала, по итогу у меня на руках оказалась некоторая кучка денежек. Кое-что можно и прикупить.
По дороге обратно я попросила:
– Пап, а мы с тобой не сможем завтра-послезавтра в одно место съездить, тут, недалеко от Иркутска?
– Что за место?
– Исправительное, так скажем.
Папа посмотрел на меня в зеркало с величайшим удивлением.
– Туда-то тебе зачем?
– Мебель они делают. Как раз такую, как мне надо. И недорого.
– Ну, раз надо… съездим.
6 мая 1996, понедельник.
Понедельник был снова суровым рабочим буднем, так что Вовка ушёл на курсы, Аня – в институт, за формой желающие поехали уже без меня (нашлись организаторы-активисты), а я осталась на боевом дежурстве. Вот когда народ повалил, скажу я вам! Проснулись школы, ехали учителя с целыми пачками фоток и в столовой у меня сидела аж очередь.
К обеду прибежала Аня, сменила меня, и мы с папой помчались в логово ФСИН.
В место не столь отдалённое я позвонила заранее, так что нас ждали. Не скажу вам, куда мы поехали и вообще, вдруг это официально нельзя. Но как-то ребята эти вопросы решали, во всяком случае, столярный цех в те годы работал вполне активно. Я (в прошлой жизни) для работы несколько раз рамки под картины у них заказывала, но делали умельцы абсолютно всё, вплоть до самых фендибоберных гарнитуров, если хотите – и с выжиганием, и с резьбой, насколько фантазии хватит – только давайте чёткий эскиз с размерами. Что самое примечательное, ценник был раза в четыре ниже, чем в магазинах. Приятный, тысызыть, бонус.
Заказала я пока шесть столов – тупо шесть одинаковых, максимально простых, а-ля «старая таверна». И как я люблю, чтоб «фирма Собакевич» –монументально и неубиваемо. И к ним двенадцать лавок такого же формата. Ценник оказался даже сильно интереснее, чем я предполагала. Не буду излагать свои экономические соображения, мда. Нам же, во всяком случае, лучше. Денег, что особенно приятно, не взяли. Сказали: только после изготовления. Дней через десять.
И так, товарищи, меня воодушевила оставшаяся кучка денег на руках, что я предложила папе – раз уж катаемся – до баз проехать. Хочу печку, аж кушать не могу. Есть у нас одна контора, которая торгует всяким для общепита, садиков и школ – такое.
Печки предлагались разнообразные. Некоторые такие огромаднищие, что аж страшновато как-то было. Я выбрала одну из самых скромных, хотя по бытовым меркам она, конечно, тоже смотрелась здоровенной. Всё как я хотела, с духовкой. А кроме печки – ещё и здоровенную такую бандуру, типа преогромного термоса с подогревом и крантиком. У него было длинное и многосуставчатое название, но по сути – это тот же титан, какие в междугородных поездах в каждом вагоне стоят, только там встроенные. Так что пусть так и будет – титан. И плюсом к этому великолепию – две кастрюли, на пятнадцать и на двадцать литров. Я прошлась по торговому залу, оформленному скорее как склад. А что? Вот уеду в деревню, заведу коз и буду в этих бачках сыр варить.
Так, стоп! Я резко остановилась. Не. Смешивать. Две. Разные. Реальности!!!
Что-то аж пот холодный прошиб. Только психических расстройств мне не хватало! И как их, кстати, назвать? Не шизофрения же? «Расстройство восприятия пространственно-временного континуума»?
Да уж…
Здесь деньги взяли сразу, выдали кучу бумаг, доставку печки и титана назначили на пятницу. Ну, так даже и лучше – уже спокойнее будет. А кастрюли мы сразу забрали, чего их курьерами возить.
И пока папа кастрюли в машину складывал, я успела в соседний павильон с китайской пересортицей заскочить, купила большой термопот (чайник-термос такой, с кнопочкой для наливания) и обычный скоростной трёхминутный. Сильно я люблю чай пить по поводу и без, а кипячение воды на плитке меня уж притомило. И поскорее прыгнула в машину, а то папа начал уже на часы поглядывать – столько времени прокатались, а дела-то ждут!
ВОПРОСЫ ХЛЕБА НАСУЩНОГО
Прилетела я в клуб счастливая – с кастрюлями и чайниками, чисто кухонная фея. Сменила Аню, у которой, по-моему, глаза уже сделались квадратными.
– Слушай, прикольно! – оценила она мои покупки, – Помыть?
– Кастрюли – однозначно.
Кастрюли, я думаю, при всей своей харизме ей не удастся сломать? Хотя, мы же помним судьбу металлического чайника… После трёх посетителей образовался перерыв, я (лично, ха) помыла чайники и поставила кипятиться. По мере нагревания начал проявляться характерный пластмассовый запашок.
– Что-то пахнет не очень, – дипломатично высказалась Аня.
– Так их и надо раза четыре вскипятить да слить, потом только пить.
– М-гм. Может, пока в кастрюльке вскипятить? Пока людей нет? Чай попьём.
– Ты хоть обедала сегодня?
– Ну, так. А ты?
– А я – нет.
– А чё сидим тогда?
– Макароны с тушняком? – предложила я первое максимально скоростное, что пришло мне в голову из еды. Быстрее разве что какой-нибудь вариант яичницы. Но яичницу мы обычно по-быстрому жарили на завтрак.
– Давай две кастрюльки воды поставим? – предложила Аня, – Пока закипит, мы как раз до магазина сбегать успеем.
Не знаю, что уж ей сказал Вова (или кто ещё?), но одну она меня никуда и никак не отпускала. Ненавязчиво так шла вместе со мной. Может, ей сказали, что у меня в любой момент отвал башки может случиться? А Анна у нас – человек ответственный, дисциплинированный, не то что я… Короче, заперли мы дверь на буратинский ключ и поскакали в магазин (ну соседний дом же!).
ПОКУПАТЕЛЬ Я ТОТ ЕЩЁ
Вот как у меня так получается? Идешь за банкой тушёнки, а назад – с полной сумкой. Нету у меня тормозов. Тушёнки я взяла три (чтоб два раза не вставать, как говорится), две пачки молока, печенек каких-то, килограмм яблок (внезапно захотелось), банку майонеза, бутылку кетчупа, банку солёных огурцов, банку острого перца (Вовка любит, пусть ест), две пачки творога, пол-литра сметаны и килограмм сахара на развес, в полиэтиленовом пакетике. За всем этим чуть не забыла про макароны!
Ой, товарищи, макароны были отдельной моей душевной болью… «Макфа» где-то там вроде бы существовала, но до модернизации и красивого выхода на рынок ещё года два, а прочие за ней потянутся и того позже. Основным предложением иркутских магазинов тогда были дивные макароны местного иркутского же цеха. Если обобщить, то макарон было два вида: просто и яичные. Просто это которые были белые-белые. А те, что яичные – слегка желтоватые. Но и те, и другие совершенно чудно разваривались и разваливались, слипаясь в комок, напоминающий потрёпанных жизнью анемонов.
«Вкус, знакомый с детства».
Ужас.
Продавщица, заценив моё «выраженье на лице», предложила нам спагетти в картонной коробочке. Но предупредила:
– Только они дороже. И тут полкило всего.
Коробочку я узнала. Обрадовалась! Вот эти – нормальные, хрен с ними, что одна коробка стоит как два килограмма тех, зато есть можно.
– Дайте три. И курицы.
– Ножек вам?
Боже, ещё один ужас-ужас. И мы ведь это ели, едрид-мадрид! Диво-дивное американского пищепрома. Или агропрома, скорее. «Ножки Буша», короче. Во-первых, они были здоровыми. Не с смысле полезными, а огромадными, почти как индюшачьи. Во-вторых, на чём впоследствии сошлись несколько независимых расследований, а за ними (уже при ВВП) и государственная комиссия – вредными они были. Ну уж не полезными – точно. В США их вообще считали опасной частью бройлера, поскольку именно туда ставят уколы антибиотиков, гормонов роста и прочей дряни и, говорят, отправляли на уничтожение. Врут, может? Менее страшная версия утверждала, что они просто хранились глубоко замороженными в стратегическом резерве США больше тридцати лет, и ни одна порядочная страна по сроку годности их брать не хотела, не говоря уж о самих америкосах. Но пиндосское аграрное лобби продавило поставку в Россию через Ельцина, и несколько лет вся страна ела эту фигню, потому что в начале девяностых другой курицы почти не было. Подозреваю, что попутно была ещё и цель подломить наш птицепром, мда. Ну и в-третьих эти ножки Буша были тупо невкусными. Ну, вот как будто у вас курица пополам с ватой. Представили себе?
Нет, тогда нам, пережившим лютую перестроечную бескормицу, казалось, что всё вполне годно. А потом одна буква в определении поменялась. На «в». Особенно когда в Саянске новая куриная фабрика как следует разогналась.
Я со скепсисом уставилась на нездорово раздутые куриные ляхи. Ещё и желтоватые какие-то, фубля…
– А других вариантов нет?
– Есть цельные курочки.
– Это которые синие, пешком из Ангарска шли?
Расхожая местная шуточка. Была тогда. Ангарская птицефабрика одно время тоже загибалась и поставляла на прилавки почти исключительно престарелых несушек, совершенно синих и чудовищно жилистых. Я однажды такую четыре часа варила, и она всё равно осталась жёсткой…
Продавщица даже бровью не дрогнула. Судя по всему, ситуация была уже не столь печальной.
– Такие тоже есть, бульонные. Но есть и нежёсткие тушки. Цыплята. Дать?
Мы с Анной переглянулись, она слегка пожала плечами.
А! Чё мяться-то?
– Давайте.
Попробуем, раз уж других вариантов нет.
ДНИ ЗАВАЛА
Приволоклись с сумками в клуб – а под дверью уже человек стоит, ручку дёргает.
– Пять секунд, – говорю, – сейчас всё будет!
Зашли – на плите обе кастрюльки крышками брякают!
– Чур я чай завариваю, – сразу сузила возможность катастрофы я и кивнула посетителю, – Вы присаживайтесь, фотографию доставайте, глазом не успеете моргнуть, как мы вам всё оформим в лучшем виде!
Часам к шести пришёл Вовка, поел и объявил мне, что плитку в туалете пойдёт доклеивать, одна стенка осталась. Ну и правильно, а то что туалет, что ванная наполовину сделанные стоят. Хочу уже нормальной человеческой жизни, а не чапать через весь клуб в детский санузел, чтоб помыться (там есть кабинка с ванной, на случай всяких детских неожиданностей).
Весь вечер подходил народ, у нас часам к восьми центр города (очень торная улица Урицкого, например, окрестности Центрального рынка и Шанхайки) уже совсем пустеют, но сегодня с окрестных домов люди шли и шли. Не знаю, выйдут ли они на шествие или просто решили воспользоваться моментом (и, будем честны, халявой) и распечатать большие фотки своих дедов. Да и пусть хоть так, мне не жалко. Правда. Александра Фёдоровича вот только завтра с утра озадачить надо, а то у меня всего три пачки фотобумаги осталось.
Поразмыслив, я пришла к умозаключению, что завтра, скорее всего, готовка будет ещё более проблематичной. Тынденцыя (ну нравятся мне вот такие лингвистические приколы от Праттчетта, и не только от него) она прям невооружённым взглядом видна. Завтра будет много народу. А восьмого – вообще обвал. Значит, что? Значит, сварить надо с вечера, логично же!
