Текст книги "Сердце Ёксамдона (СИ)"

Автор книги: Ольга Толстова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Такой хороший нож? – тихо спросил Мун.

– Мамин…

Её голос задрожал. Мир снова стал мутнеть – глаза застилали слёзы.

– И очень хороший, верно, – она всхлипнула. – Такого теперь не найдёшь.

– Думаешь, больше у тебя ничего не осталось?

Из её горла вырвался стон. Тело содрогнулось.

– Я одна!

Она почти закричала.

«Я всегда была одна».

Мун вздохнул:

– Нет, у тебя есть семья.

– Эти люди мне не семья! – Одна мысль о них добавила к отчаянью привкус злости.

– А я и не про них.

И всё будто накрыло куполом: стихли машины, хотя продолжали скользить совсем рядом, замер ветер, умолкли остальные звуки, испугавшись чего-то.

Юнха увидела: на холме тянутся вверх деревья, их усилие бесконечно, это движение бесконечно – и бесконечно земная гравитация заставляет их оставаться на месте. И деревья увидели, что она смотрит на них, что она заметила их, и тогда они тоже стали смотреть на неё.

С неподдельным любопытством.

Она тоже оглядела себя, насколько смогла: вокруг неё вились нити. Слабые и посильнее, несколько – очень крепких, тянулись в разные стороны: туда, куда ушли Чиён и Санъмин, например.

Если думать о них, то приходят чужие эмоции: сожаление, горечь… забота. Светлое тепло, немного грусти, немного радости, надежда.

Вот оно дёрнулось и… исчезло. Вернулся шум.

Слёзы продолжали течь, но рыдания уже не разрывали грудь изнутри.

Пусть видение погасло, но Юнха подумала: вряд ли она видит эти нити в последний раз.

– Открой сумку, – сказал Мун.

Она послушалась.

Быстро и ловко он перекинул нож из рюкзака в её сумку.

– Вот так, – заключил Мун. – Семью можно выбрать. Можно обрести заново. Если уж не сложилось с первой.

– Не думала, что ты такое скажешь, – проговорила она.

– Я? – Он задумался. – Пожалуй, от кого-то, вроде меня, такое услышать неожиданно. И всё же не отказываюсь от своих слов: связи важнее всего, и сродство может спасти… или погубить – таковы правила волшебства. Но люди всегда могли выбирать, с кем быть связанными.

Юнха застегнула сумку. Нож был тяжёлым, он ощущался якорем, но больше не тянул на дно. Память, а не последняя и гаснущая искра в ночи одиночества.

– Здесь правда раньше жили драконы? – спросила Юнха.

Он не удивился ни капли:

– Кто тебе сказал, что больше не живут?

– Расскажешь мне, кто ты?

– Разве ты уже не догадалась?

Юнха не ответила сразу.

Перечислять то, что она заметила, смысла не имело. Тень-трещинка на стене в самый первый раз, когда они встретились. То, что сперва показалось ей навязчивой манией – его стремление записывать все происшествия с жильцами. Нет, не стремление… Наверное, обязанность.

Его способность возникать как будто из ниоткуда или угадывать какие-то вещи, которые он не мог знать.

Даже раздражение, которое он вызывал в ней поначалу – потому что часть связанных с ним событий выбивалась из схемы обыденного.

Он был в палате той ночью, потому что Юнха нуждалась в утешении.

Он был здесь, потому что знал, что ей понадобится помощь.

Но всё это не говорило о том, кто он такой. Нет. «Протоколы о столкновениях» – да, вмешательство в жизнь арендаторов – возможно. То, что случилось в сером доме… Определённо.

– Я знаю, кем ты не являешься, – наконец осторожно произнесла она. – Возможно, я понимаю, кто ты. Я не до конца уверена в твоей роли. И я точно не догадалась ещё, зачем ты дал мне именно такую работу.

Мун кивнул, принимая ответ.

– Я расскажу тебе всё, когда и если захочешь. Но сегодня неподходящий день. Тебе ещё нужно пережить своё горе… первую его волну.

– Ладно, – неохотно согласилась она.

Мун вдруг хмыкнул и указал рукой за её спину. Юнха обернулась.

Чиён и Санъмин возвращались. Скорее всего, они даже до входа в парк не дошли, развернулись. Слов их беседы слышно отсюда, разумеется, не было, но пантомима выходила очень живой.

Чиён пыталась уговорить Санъмина не возвращаться так быстро, он ожесточённо шёл вперёд, односложно ей отвечая. Её гипнотизирующая скороговорка на него не действовала, слишком давно Санъмин знал Чиён.

– Не возвращайся в мансарду, – услышала Юнха голос Муна над ухом, – Хан Чиён наверняка и сама предложит, но если что – напросись, переночуй у неё. Не будь сегодня одна.

– Ты сейчас с нами обратно за реку не поедешь, так ведь?

– У меня есть работа… всегда.

Юнха неслышно хмыкнула:

– И мне давно кажется, что не только в Ёксамдоне.

– Не только, – согласился Мун.

Голос его как будто отдалился.

Юнха обернулась: Мун отступил от неё на шаг, вроде как соблюдая приличия. Но после случившихся за последние недели событий это было нелепо.

– Но ты всё равно не можешь быть везде в одно и то же время? – спросила Юнха слегка недовольно.

Мун улыбнулся, прекрасно понимая, что она не просто так его расспрашивает. Пытается узнать что-то, чтобы подтвердить или опровергнуть свои догадки.

– Повезло, что мне и не требуется, – ответил он.

Чиён даже не предлагала, просто сказала, что пока Юнха будет жить у неё. День, два – неделю. Как дело пойдёт.

Они заехали в мансарду за вещами, и Юнха колебалась только насчёт одного: взять нож для шинковки с собой или спрятать где-нибудь в мансарде?

Наконец, оставила его лежать в сумке, а дома у Чиён, когда никто не видел, положила на кухне в ящик, в который, как ей казалось, заглядывали нечасто.

Она сама не объяснила бы, что ею двигало.

Нож был воспоминанием о временах, когда мама была рядом. Когда ей хватало сил готовить для дочери. И рассказывать в это время волшебные сказки.

Ночью Юнха проснулась в слезах и разбудила Чиён. Подруга сонно подкатилась к ней, прижала к себе и что-то шептала, пока Юнха снова не начала засыпать.

Она не вспомнила на утро, сон то уже был или в самом деле она в полудрёме что-то сказала Чиён. Что-то про тех, кто связаны нитями и обязательно встретятся. Про прошлое, что прилипает сырыми комьями грязи, и иногда нужно дать ему засохнуть, потерять цепкость и липкость, и тогда избавиться от него будет проще.

И что-то про Ким Санъмина. Но здесь Юнха даже суть мысли вспомнить уже не смогла.

В четверг Юнха спала долго; и Чиён, и её родители давно ушли на работу, Чиун отправился на занятия, и Юнха проснулась в пустой квартире.

Но даже когда никого из семьи Чиён не было дома, он не становился холоднее и темнее. Тогда как мансарда, в которой Юнха не то чтобы жила, а скорее временно существовала, была холодной всегда.

Приготовив поздний завтрак и поев, Юнха снова открыла ящик и посмотрела на нож. Да, здесь ему будет лучшего всего, уверилась она. Он хранит тёплые воспоминания и теперь снова оказался в тепле. Пусть так и будет.

Мысль о том, что она что-то наболтала ночью, слегка тревожила. Не говорить о безнадёжной влюблённости Чиён было их негласным уговором. Они продержались восемь лет, а тут… Может быть, Чиён просто ничего не запомнила?

Или Юнха всё приснилось?

Спрашивать у Чиён об этом было страшновато.

Промотавшись ещё час по дому, Юнха поняла, что хочет вернуться в офис «Доходных домов Чонъчжин». Так вот это и значит – любить свою работу?

Она сама себя рассмешила.

Горе не исчезло и не утихло – было слишком рано для этого. Но снова улыбаться оказалось приятно.

Офис был пуст и тих. Юнха спросила у несгораемых шкафов:

– Скучали по мне?

Они ответили согласно тихим шорохом.

В этот раз появление Муна – под конец рабочего дня, разумеется – она прекрасно расслышала, даже копаясь в очередной шуршащей бумагами коробке.

В комнату он заглянул с недовольным выражением на лице: явно считал, что Юнха не стоило сегодня работать, но только проворчал:

– Добрый вечер.

– Добрый вечер, начальник Ок, – ответила она.

– Не называй меня так больше! – крикнул он, уже скрывшись в соседней комнате.

Она только усмехнулась.

И продолжала разбирать шкафы, пока не почувствовала наконец усталость.

Только тогда Юнха взглянула на часы: рабочий день давно закончился. Но, удивительно, Мун был всё ещё в офисе, раньше он никогда не оставался здесь сверхурочно.

Потянувшись, чтобы немного сбросить усталость, она вернулась в комнату со столами, достала из шкафа со стеклянными дверцами папку, которую не перепутала бы с другими уже никогда, и раскрыла её ровно там, где прятался «список на выселение».

Мун, оторвавшись от смартфона, наблюдал за её действиями с любопытством.

Юнха положила список перед ним на стол.

– Не нужен больше? – поинтересовался Мун.

– У меня давно есть копия.

– Точно, – согласился он, снова утыкаясь в смартфон. – Ну, мне он тоже не нужен, я и так всех помню. Пожалуй, положи его обратно. Он мне там не мешает.

Юнха послушалась.

– Кто его написал? – спросила она, убирая папку в шкаф. – Почерк не твой.

– Попросил соседку.

– Я думала, она тебя не любит.

– Да кто ж любит своего домовладельца? – удивился Мун. – Но двери она передо мной не захлопывает.

– Зачем ты засунул список в папку?

Юнха вернулась за свой стол. Мун отложил смартфон, посмотрел на неё:

– Ответ же и так очевиден?

– Зачем так сложно?

Мун ответил не сразу:

– Чтобы подтолкнуть тебя узнать больше – самостоятельно. И, может быть, поверить в кое-какие вещи. Мои прошлые помощники были как я, они и так знали, чем я тут занимаюсь. Но мне… – он запнулся, как будто недовольный чем-то, – мне, наверное, теперь нужна помощь человека, который отличит обычное от намеренного. Ты умеешь не просто смотреть, но и видеть. Интуитивно находишь среди хаоса событий и вещей связи. Не отбрасываешь то, что не имеет объяснения, но и не пытаешься любыми силами втиснуть в придуманную схему.

– Ты меня захвалил, – произнесла Юнха, хотя ей было очень приятно слышать такое.

– И ещё… Я сказал «человека», потому что мне нужен был именно… человек. – Крохотная пауза выглядела странно, но Мун уже продолжил:

– Я имею дело с людьми, но не так уж хорошо понимаю их теперь, слишком давно сам был человеком.

Она кивнула.

Он признал это вслух впервые, хотя уже вчерашний разговор можно было считать в какой-то мере признанием. Она думала, что, когда услышат такое, будет шокирована или даже испугается. Надеялась, что сможет с собой совладать.

Но даже не дрогнула. Всё было таким простым и естественным, будто всю жизнь Юнха знала: однажды это случится.

Кто-то скажет ей: даже если некто похож на человека, он не обязательно человек.

В мире есть и другая сторона.

– Общая беда всех духов и существ, – продолжил Мун, вздохнув. – Нам всё нужно говорить прямо.

– Это беда всех мужчин, – вырвалось у Юнха прежде, чем она прикусила язык. Вот теперь сердце пропустило удар: что она несёт?

В эту область точно заходить не стоит.

Губы Муна медленно растянулись в ухмылке, он смотрел на Юнха не отрываясь, так что у неё уже мурашки побежали по спине. Потом заговорил:

– Возьми трубку, это твой…

Она действительно услышала гудение смартфона.

– Он не мой парень, – сказала она, уверенная, что речь о Ким Санъмине. Так Мун говорил только о нём.

Но одновременно с ней Мун произнёс:

– …друг детства.

Юнха фыркнула и потянулась за смартфоном.

Голос Санъмина звучал слишком тихо, и она не сразу разобрала, что он встревожен.

– Ты у Хан Чиён? – спросил Санъмин.

– Нет, оппа, – ответила она, – я в офисе начальника Ока.

Следующий вопрос Санъмин задал после короткой паузы:

– И он тоже там?

– Да. Но скоро мы уже закончим работу.

– Вы можете дождаться меня?

– Дождаться?..

– Да. И ты, и этот человек... начальник Ок.

Юнха посмотрела на Муна. Неясно было, слышал ли он слова Ким Санъмина или о чём-то догадался, но Мун кивнул.

– Да. Наверное.

– Я приду... Час или меньше. То… Вещи, о которых я упоминал…

Ей мгновенно стало страшно.

– Оппа, что случилось? —голос Юнха дрогнул.

– Пока ничего… и надеюсь, мы сможем сделать так, что не случится. Но я должен рассказать тебе, чтобы ты знала, что происходит. И… не хочу, чтобы ты ходила одна по улицам ночью… Да и от этого человека может быть польза.

Он признал последнее с такой неохотой, что Юнха вздрогнула: видимо, доверить её тому, кого Санъмин, сознательно или нет, считал соперником, было жестом отчаянья. Всё намного хуже, чем он показывает.

– Да, мы дождёмся, – едва выговорила она. – Ты знаешь адрес?

– Да, из дела.

– Тогда хорошо…

Звонок прервался. Юнха медленно опустила руку со смартфоном.

– «КР Групп»? – коротко спросил Мун.

– Наверное… видимо. Он ничего толком не сказал.

– Скажет, когда придёт.

Мун встал из-за стола и подошёл к ней.

– Честно говоря, – нехотя признался он, – я боялся, что такой поворот будет неизбежен.

– Ты знаешь… в чём дело?

Он качнул головой:

– Я могу только догадываться. Проект, из-за которого ты здесь, хуже, чем выглядит. Но я не знаю сути. В таких вещах я тоже разбираюсь не то чтобы хорошо. Это не моя работа, – он явно помрачнел.

– А есть тот, кто разбирается? – спросила Юнха наугад.

Мун едва кивнул, его одолела та самая странная задумчивость.

– Я спрошу, – медленно произнёс он, – если не будет другого выхода.

Но, видимо, лучшего этого не делать, поняла Юнха.

Её тревога от этой догадки ничуть не уменьшилась.

Но пока Юнха могла только дождаться Санъмина и выслушать то, что он собирался им рассказать.

***

Он начинает уставать: почти бежал всю дорогу. Юнха права: что-то не так с маршрутами в Ёксамдоне, вот почему сюда, например, проще всего добраться пешком? И сколько ещё до этого проклятого офиса?

Все дома вокруг одинаковые, и уже полностью стемнело.

Слева, освещённая слабыми лампами, мелькает витрина крошечной забегаловки с жареной курицей. И в его голове всплывает воспоминание: Юнха говорила об этом месте.

Облегчение ощутимо физически – даже прибавляется сил. Куриная забегаловка с пошлым названием совсем рядом с тем офисом. Осталось недолго.

Он пробегает забегаловку, открывшийся после неё заезд для парковки, и дальше, за стеной, отгораживающей друг от другу территории соседних домов, что-то есть.

Оно делает шаг вперёд и оказывается каким-то человеком, но от света фонаря, стоящего чуть дальше по улице, его всё ещё заслоняет угол дома.

В этой фигуре есть что-то очень знакомое, так что он невольно притормаживает, и потом, когда раздаётся голос, неуверенно переспрашивает:

– Начальник… начальник Ким?!

Сейчас он даже не может сообразить, плохо это или хорошо, потому что ещё наверняка не выяснил, в какой степени замешан во всём начальник Ким. Но это точно странно. Что начальнику Киму делать здесь, в темноте, в узком проходе к подъездам чужого дома, в квартале от офиса «Доходных домов Чонъчжин»?

Нечего.

И потому ничего хорошего его появление не несёт.

Но тут же он думает, что даже если так, нужно узнать наверняка. Это место не назвать безлюдным, да и хоть и стемнело уже, время-то не особо позднее. Представить, что начальник Ким затащит его в этот проход, где наверняка есть камеры, и пырнёт там ножом – нелепо.

Начальник Ким, меж тем, продолжает бормотать. Хотя его голос довольно громок, слов не разобрать. Они вроде звучат, но в них нет смысла.

– Вы пьяны? – предполагает он обоснованно. Его второй раз за короткое время настигает облегчение: конечно, этот человек просто напился до лохматых чертей, и здесь он потому, что пытается отыскать Юнха. Просить прощения или опять устроить скандал – кто знает, что в голове у пьяного?

В подтверждении догадки фигура начальника Кима дёргается, вроде бы в судороге, он хрипит, качается. Хватается за стену-ограждение между домами.

– Не надо вам её видеть, – решительно говорит он начальнику Киму. – Уж точно не в таком состоянии.

«Вообще ни в каком», – добавляет он мысленно, понимая с сожалением, что Юнха и начальник Ким увидятся всё равно – на работе, не сразу в следующий понедельник, так позже. Но сейчас надо увести этого человека отсюда, сообщить Юнха, что сам он задерживается… потом – увидеться сегодня или уже завтра? Неважно, решит, когда разберётся с начальником Кимом.

– Давайте-ка… Я вам помогу, – говорит он, подступая к пьяному, согнувшемуся в судороге человеку. Того как будто тошнит – мерзкие звуки весьма похожи на рвотные позывы, и что-то с тихим шлепком падает на асфальт. Небольшое и на вид – даже в полутьме – неприятное.

Он брезгливо обходит комок, поддерживает начальника Кима за плечо – аккуратно, но крепко.

– Вот так, – говорит он с привычной интонацией псевдозаботы. Так все подчинённые обращаются к пьяному начальству, способному в этот момент только блевать и гадить. – Осторожно... Доведу вас до большой улицы… до Ёксамро, – он смутно припоминает, что этот проспект ближе всего, – поймаем такси…

Начальник Ким снова качается – немного вперёд, а потом с неожиданной скоростью и силой назад, в тёмный проход между домами.

Импульс этого движения огромен и тянет за собой не только тело начальника Кима, но и его.

Он понимает, что ошибся, слишком поздно, когда то, что он принял за рвотную массу, начинает двигаться. Когда ощущает, что под одеждой по руке начальника Кима что-то ползёт.

Когда его мысли вдруг разъедает нечто, врывается в них, чтобы обшарить каждый уголок. И отыскать там слабину, тонкое нежное место, в которое проще всего ударить.

***

Они вздрогнули одновременно, посмотрели друг на друга.

– Оно зашевелилось где-то рядом, – произнёс Мун.

Юнха ощутила другое: ужас, пробежавший по её телу, но не её собственный, а кого-то, кто был ей дорог.

Мун выскочил из офиса, и она бросилась следом, находу набирая номер Санъмина. Гудки шли до тех пор, пока звонок не прервался сам собою.

Мун раздражённо зыркнул на неё, видя, что она бежит следом, но возражать не пытался. И правильно, она бы не послушалась.

Так что он только процедил, чтобы она не отставала.

Его явно вело какое-то чутьё, он не выбирал направление и не сомневался, куда именно бежать. Правда, поворотов на их пути и не попалось – прямо по 74-й улице они пронеслись до места, где Юнха несколько раз ела жареную курицу.

Мун свернул неожиданно – за дом до забегаловки, и так же неожиданно остановился.

Юнха попыталась обойти его, а он – удержать её вытянутой рукой:

– Не подходи близко!

Но Юнха уже увидела в тусклом свете из полуоткрытого окна скрючившуюся на земле фигуру: свет падает прямо на лицо, искажённое удивлением и ужасом, рот Санъмина широко открыт, язык чуть дрожит, глаза неподвижны, грудь всё ещё движется, хотя медленно и очень неглубоко.

– Он жив, – прошептала Юнха. Но произнесённые вслух эти слова вдруг показались ложью.

– Как посмотреть, – ответил кто-то негромко и задумчиво.

Мун стиснул зубы, его рука опустилась, пальцы сжались в кулак.

Юнха обернулась: невесть откуда взявшийся человек стоял на границе света и тьмы, но всё же она, после нескольких мгновений неуверенности, узнала его. Тот же, что приходил к дому, где проводился кут. Смокинг человек сменил на светло-серые джинсы и белую футболку, как будто светящуюся в темноте. Так что явно не пытался остаться незамеченным.

Он подошёл ближе, встав в пятно света. Выражение лица у человека было спокойным, лишь лёгкий интерес отражался в глазах.

– Надо же что-то делать, ты же понимаешь? – спросил он, разглядывая тело Санъмина и качая головой с сожалением, возможно, непритворным. – Хёнъ, ты как думаешь?

Он посмотрел на Ок Муна и добавил:

– Медлить-то нельзя.

Мун замахнулся и толкнул его к стене. Вцепился в ворот футболки, так что тот затрещал, приподнял странного человека и прошипел:

– Вот это тебе с рук не сойдёт!

Мигнул свет, окно над ними погасло.

А вслед за ним – и другие, потом в соседнем доме, и в следующем.

Потом погасли и фонари.

06. Новое лицо

Свет разгорелся медленно, будто электричество возвращалось в провода неспешно, как вода в старое русло.

Странный человек, прижатый к стене, не был ничуть напуган, скорее, смущён:

– Простите за свет, – произнёс он, слегка кашлянув. – Вышло не нарочно, ты меня напугал.

Он попытался извернуться, но Мун только крепче сжал кулак. Ткань футболки уже трещала под мышками, и тот человек, видимо, начал беспокоиться:

– Это не я с ним сделал! Когда я так делала вообще? – запротестовал он.

– Но ты им не помешал.

Голос Ок Муна мог бы заморозить знойную пустыню.

Юнха замерла, не зная, что ей делать. Одна её часть не переставая думала о Ким Санъмине, лежащем на земле, может быть, умирающем, он нуждался в помощи, но другая часть сознания Юнха откуда-то понимала: звонить 119 бесполезно, человеческая наука не имеет отношения к тому, что здесь недавно произошло, и не сможет помочь.

– Я честно пришёл сюда после вас! Хёнъ! Я следил совсем издали!

Оправдания человека едва ли производили на Муна впечатление, но он всё же выпустил ворот футболки, и человек снова коснулся ногами земли. Раздражённо он поправил одежду и продолжил с претензией в голосе:

– Если бы я мог помочь, так и бы сделал, мне бы это зачлось. Я для этого и держусь поближе к твоей обители.

Мун фыркнул. Он всё ещё загораживал человеку выход из тупичка и заслонял собою тело Санъмина, будто охраняя его.

– Он один из твоих братьев? – осторожно спросила Юнха. Хотя Мун говорил про старших братьев, но мало ли есть ещё? Она смотрела то на Муна с незнакомцем, то на Санъмина, чутко отмечая, не изменилось ли что-нибудь в его состоянии.

– Ещё чего, – проворчал Мун.

– Привет! – человек выглянул из-за Муна и слабо махнул Юнха. – Я Ли Кын, я…

– Убирайся, – прервал его Мун.

– Я могу помочь! – тут же вскинулся Ли Кын. – Медлить нельзя, время-то уходит.

– И что ты сделаешь?

– Я могу изгнать их, – уверенно заявил Ли Кын. – И занять их место, чтобы вылечить его тело и сохранить. Чтоб душе было куда вернуться.

– Что́ он сказал? – Юнха думала, что выкрикнет это в ужасе, но вышел только хриплый шёпот. Она дёрнулась к Санъмину, но Мун опять поднял руку предупреждающе.

Сам он сделал шаг к Санъмину, но близко не подошёл. Вгляделся в свете из окна в скрюченное, едва дышащее тело.

– Его душу исторгли, – произнёс он тяжело и неохотно. – И заполнили тело вот этим.

Он указал на что-то, и Юнха напрягла зрение.

Это что-то было уже почти целиком в тени, так что заметить его можно было, только вглядываясь специально.

Оно походило на червя. Очень большого и толстого. В сумраке его тело было серым, перетяжки сидели на нём глубоко, кажется, на одном его конце, чуть толще второго, было что-то… что-то особенно неуместное.

Если Юнха не обманулась, оно напоминало крошечное лицо.

Она отвернулась с отвращением.

– Что они такое?

– Чей-то инструмент, – подал голос Ли Кын. – Ничего выдающегося, но эффективный. Твой друг сопротивляется. Непохоже, что им удалось легко прорыть ход в его сердце. Но они смогут рано или поздно, поэтому вам нужна моя помощь.

– Разве ты не можешь ему помочь? – она обращалась к Муну. Тот дёрнулся, опустил голову и плечи и ответил глухо:

– Нет. Если бы мог – не стал бы разговаривать с Кыном.

От этих слов Ли Кын явно приободрился.

– Либо он умрёт, либо черви займут его тело, – он отодвинулся от стены, осторожно обошёл Ок Муна и бесстрашно встал рядом с Санъмином. В глазах Ли Кына наконец-то мелькнуло что-то, кроме любопытства. – Так мне приступать?

– Ты просто хочешь выслужиться.

Ли Кын посмотрела на Муна, пожал плечами и ответил спокойно:

– Пусть даже и так, разве я не прав? Лучше уж я помогу ему сейчас, подлечу его и займу его место на время. Помогу вам с тем, чем вы тут занимаетесь… или пытаетесь. Чем ты отправишься под Западные небеса искать его перепуганную душу, а потом потащишь обратно, чтобы запихнуть в искалеченное тело. И даже если обернёшься быстро, продержится ли он?

Юнха слушала его, и слёзы наворачивались у неё на глазах. Заболело сердце, будто от него пытались оторвать что-то, вросшее давным-давно, необходимое.

– Он говорит правду? – с трудом спросила она.

Мун кивнул коротко.

– Лучше уж его вариант, – признал он. – Но Ли Кын – не тот, кому следует слепо доверять.

– Эй! – возмутился Ли Кын, но Юнха уже заговорила:

– Тогда пусть делает, что умеет.

Ли Кын бросил взгляд на Ок Муна, убедился, что возражений нет, и осклабился.

Свет снова мигнул, всего на мгновение, но за крошечный миг темноты Ли Кын выцвел и потерял чёткость. Он сделался серебряным туманом, что извивался толстой змеёй в воздухе, свивался в кольца и скользил, и потом опустился на тело Санъмина.

Оно затряслось. Юнха вскрикнула рефлекторно, и Мун, сделав большой шаг, схватил её за плечо и подтянул к себе.

Прижимая её голову к своей груди, он шепнул:

– Теперь нельзя мешать.

Юнха перестала видеть, что происходит, но она слышала глухие удары, шорох, с которым одежда тёрлась об асфальт, потом – склизкие звуки падения чего-то – один за другим, и хрипы.

Она вцепилась в футболку Ок Муна что есть силы и замотала головой, отгоняя эти звуки.

И не сразу заметила, как они стихли.

Когда Юнха осмелилась обернуться, она ещё успела увидеть тающие бесшумно куски чего-то чёрного и серого.

Тело исчезло, в тупике осталась лишь человеческая фигура, стоящая в тени. Вот человек сделал шаг, входя в пятно света, и Юнха увидела лицо Санъмина.

Она могла бы обмануться, что это и в самом деле он, если бы не знала его с детства. Всё было очень похожим, очень знакомым… и недостаточно. Крохотная доля процента отличий – ей этого хватило, чтобы испытать ужас, от которого зашевелились волосы и гусиной кожей покрылось тело.

– Ты не он, – прошептала Юнха, содрогаясь.

– Конечно, – кивнул «Санъмин». Он чуть наклонил голову, рассматривая Юнха, потом будто прислушался к чему-то и поморщился:

– Ему не нравится, что я похож на него. Он думает, тебя это будет пугать. Я могу сделать так, что ты увидишь меня, а не его.

– А остальные?

– Не каждый может увидеть правду, даже если я сам захочу её показать. Но ты сможешь. Так?..

Она кивнула.

По телу «Санъмина» пробежала рябь – и его рост, фигура, черты лица стёрлись и соткались в воздухе заново, но иными. Теперь Ли Кын был снова собою, только одежду он оставил ту же, что носил Ким Санъмин.

– Всё это иллюзия, – произнесла Юнха, одновременно зачарованно и с лёгким отвращением.

– Скорее, её развенчание, – хмыкнул Ли Кын.

Он снова сморщился и пожаловался:

– У него в мыслях сплошной хаос. Мне нужно время, чтобы покопаться в этом и лучше изображать Ким Санъмина.

– Он помнит, кто на него напал? – спросил Мун. Он всё ещё держал Юнха за плечо, будто забыв об этом.

– Последним он видел того, кого называл начальником Кимом, – подумав, поделился Ли Кын. – Но нападение червей в его памяти не осталось… и хорошо, – заключил он. – Зато тут много о том, что он собирался вам рассказать. Я изучу это к утру.

Голос его зазвучал деловито. Ли Кын ранее явно не врал: собирался по уши влезть в их дела.

Юнха почувствовала, как напряглось тело Муна. Ему не нравился энтузиазм этого... нет, не человека, так его не стоит называть. Существа.

– Не перенапрягись, – бросил Мун.

Он расслабился, вздохнул и наконец выпустил Юнха. Странным образом, теперь ей стало как-то неуютно. Как будто прикосновение Муна мгновенно превратилось в привычку, и без него мир уже не тот, каким был задуман.

Юнха отступила на шаг: глупые мысли, сейчас особенно неуместные.

– Я провожу тебя к Хан Чиён, – сказал Мун.

– Я с вами, – мгновенно добавил Ли Кын.

– Ты можешь подождать в «Чонъчжин», – ответил ему Ок Мун холодно.

– Или лучше я пойду с вами.

Звериное упрямство отразилось на лице Ли Кына. Никто бы не заставил его сейчас ждать в офисе или заняться чем-то ещё. Он твёрдо был намерен идти вслед за ними.

Мун ничего ему не ответил, только поджал недовольно губы.

– Я умею пользоваться автобусом, – сообщил Ли Кын с гордостью. – Надо же на автобусе туда ехать, верно? У него в голове есть маршрут.

– Верно, – ответила Юнха, потому что Мун явно не собирался.

– Ладно, только без надобности рот не открывай, – раздражённо бросил Мун.

Ли Кын просиял.

Он действительно молчал – как и Юнха и Мун – весь путь до офиса, где Юнха забрала сумку, потом до остановки, и даже в автобусе разве что поклонился слегка водителю, с достоинством входя в салон.

Только у дома Чиён, задрав голову и рассматривая цифру на корпусе жилого квартала, Ли Кын обронил:

– Мне нравится цвет этого дома.

Ему никто не ответил.

Мун не стал подниматься, но велел позвонить или прислать сообщение, как только она войдёт в квартиру Чиён. Юнха кивнула. Но само «войти в квартиру Чиён» заняло неожиданно много времени: прямо перед дверью Юнха стала бить дрожь.

Всё, с момента, как они с Муном бросились прочь из офиса, что-то почуяв, и до этого мига – всё было сном.

Ничего не случилось с Ким Санъмином, не появилось странное существо, способное принимать чужой облик, не висела над ними загадка того, что нашёл Санъмин, чем хотел поделиться и кто сотворил с ним невозможное, даже немыслимое.

И теперь Юнха должна была войти в дом подруги и делать вид, что всё относительно хорошо. И потому она стояла, уставившись на панель замка, как будто забыла код и силилась его вспомнить. Пока дверь не отворилась сама и не выглянула из-за неё Чиён:

– Ты чего не входишь? – подозрительно спросила она. – Мне звонил господин Ок, спрашивал, пришла ты домой или ещё нет. Я даже испугалась на мгновение.

– Код забыла, – произнесла Юнха, хоть и не собиралась врать. Тут же стало совестно – мелкая ложь, но прикрывала она огромное умолчание.

– Давно надо твои отпечатки внести, – заметила Чиён, открывая дверь пошире. – Входи, я тебе ужин соберу.

—

Как только дверь подъезда закрылась за Юнха, Мун вцепился Кыну в горло.

– Мелкий гадёныш, – прошипел он, – решил выслужиться по такому поводу?!

Кын немедленно выскользнул из его рук, на долю мгновения сделавшись бесплотным. Теперь, заняв человеческое тело, он стал ещё способнее и от того наглее, чем раньше.

– Я хочу помочь, – заявил Кын. Хуже всего было то, что он не лгал. Он хотел помочь, потому что это помогло бы и ему самому.

И если он обнаружит в процессе, что может помочь себе как-то ещё, то бросит это дело не задумываясь.

Но Муну была нужна помощь – и у Кына было полно полезных качеств, чтобы разобраться с кое-какими вещами.

Тут Мун заметил, что Кын уставился на дверь подъезда и чуть ли не облизывается, и разозлился ещё больше:

– Даже не вздумай, – тяжело произнёс он, так что Кын вздрогнул. Потом улыбнулся, демонстрируя зубы:

– Я не про неё думаю.

– Другую тоже не трогай.

– Это ей решать, – серьёзно ответил Кын. Мун ругнулся мысленно, потому что сказанное было, увы, правдой.

– В общем теперь, хёнъ, я твой помощник, – Кын предпочёл перевести тему. – Я говорил, что так и будет в конце концов.

– Всё надеешься на возвышение? – спросил Мун, чтобы наверняка его уколоть. – Твоя цель недостижима. Знаешь, как говорят: имуги не становятся драконами, люди не…

– Да мне плевать, что ты думаешь, – огрызнулся, не дослушав, задетый за живое Ли Кын. – Мне три капли осталось. И имуги может стать драконом.

– На моей памяти ещё ни один не стал, – злорадно сообщил ему чистую правду Мун.

– Не дразни меня, – Кын насупился. – Мне осталось немного, а это – хорошее дело, так что я не сверну на полпути, не бойся. Я буду на твой стороне.