Текст книги "Сердце Ёксамдона (СИ)"

Автор книги: Ольга Толстова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Снова вы, – буркнул он. – Ну хоть только вдвоём, а не всей семейкой…

И пошёл по своим делам, демонстративно повернувшись спиной.

Мун завертел головой, пытаясь понять, а кто второй-то, и увидел шестого брата, нерешительно мнущегося на самом краю поля.

– Откуда ты здесь, хёнъ? – спросил Мун.

Шестой брат виновато пожал плечами:

– Я услышал, как ты вернулся с земли людей… и пошёл за тобой.

– Остальным-то, поди, всё равно, – скрывая горечь, пробормотал Мун.

Шестой брат отвёл глаза:

– Я и сам их почти не вижу.

Казалось, каждый раз, как Мун возвращался, мир духов менялся к худшему. И всё быстрее.

– Зачем ты здесь, на поляне? Опять нужно кому-то волшебство? – спросил шестой брат. – Я могу тебе помочь?

– Не знаю, можешь ли. Я ищу душу одного человека.

– Покойного?

– Нет, но и не сказать, что живого. Пойдёшь со мной?

Шестой брат явно обрадовался:

– Да, пойду.

Хотя помочь брат не мог, потому что не знал Ким Санъмина, идти про бесконечному, одинаковому, куда ни кинь взгляд, цветочному полю вдвоём было приятнее. Вот что оно умело, так это внушать одиночество – и человеку, и духу.

И душам, что застряли здесь, ожидая дальнейшей судьбы. Кто-то не мог двинуться дальше из-за случившегося при жизни, другие всё ещё обдумывали выбор, для третьих это было наказание, четвёртые будто надеялись на что-то, что-то не могли отпустить. И были и те, кто, как и Ким Санъмин, зависли между жизнью и смертью. Хотя, пожалуй, причина и обстоятельства у него были уникальным.

Мун шёл, держась той едва заметной нити, которой не давала порваться только воля Юнха. Его собственная связь с Ким Санъмином была, разумеется, никакой – не выстроишь же её из клочка когда-то испытанной ревности и сочувствия пусть искреннего, но малознакомому человеку.

Нить петляла, почти терялась меж цветочных бутонов на высоких стеблях, но наконец привела к стоящей неподвижно полупрозрачной тени.

Ким Санъмин не ответил, когда Мун позвал его.

Не ответил и во второй раз.

Но в третий всё же чуть приподнял голову, хотя смотрел всё равно в ничто, в прозрачный, навсегда утренний воздух над цветочным полем.

– Помнишь, что случилось с тобой недавно? – спросил Мун, стараясь говорить спокойно и не спугнуть тень.

Ким Санъмин наклонил голову, потом кивнул.

– Ко мне кто-то уже приходил, – прошелестело в воздухе едва разборчиво.

– Кто-то?

– Такой, как ты.

– Имеешь в виду, кто-то из Фантасмагории? Чосынъ сачжа? Или какой-то другой дух?

– Он сказал… – тень задумалась. – Что мы уже встречались – на земле. И теперь я принадлежу ему.

– Тот, кто напал на тебя… – понял Мун. Холодная ярость вспыхнула в нём – обжигающе ледяной шар, что заставляет забыть человеческое. Мун с трудом подавил её, иначе, выйдя наружу, она уничтожила бы не только цветы вокруг, но, возможно, и эту едва держащуюся тень.

– Ты знаешь его? – хрипло спросил Мун. – Он назвал имя?

– Нет. Но он пытался…

– Что?

– Разорвать меня.

– Наверное, его связи с миром людей, – тихо подал голос шестой брат, замерший неподалёку. Он сумел разобрать последние слова тени, пусть она и говорила тихо.

– Да, именно так, – согласился Мун.

Он отступил от тени, которая тут же склонила голову, уставившись на цветы под ногами.

Кто-то пытался уничтожить связь Ким Санъмина с миром людей, чтобы наверняка низвергнуть его в посмертие. Бессмысленное действие, если только само существование Ким Санъмина – именно этого человека в именно этом перерождении, именно с этими воспоминаниями – не угрожало каким-то образом напавшему.

Может быть, Ким Санъмин видел что-то, что сейчас не может вспомнить. Может быть, он знает имя. Того, кто создал гнилой портал под Ёксамдоном.

Или может как-то привести к нему – создателю портала.

Мун стиснул кулаки.

– Ты можешь отомстить ему, – сказал он. – Понимаешь? Ты имеешь право на отмщение.

– Но я не хочу, – прошептала тень. – Ничего. Раньше… я хотел вернуться… к кому-то… я теперь не помню. Теперь – не хочу возвращаться.

– Если ты потребуешь права отмщения, судьба приведёт тебя к тому существу! – настаивал Мун с нарастающим отчаянием. И понимая, что слова его, конечно же, бесполезны.

Тень качнулась, отрицая всё, что не давало ей спокойно и бессмысленно пребывать на цветочном поле.

Шестой брат вдруг тихо охнул, но, когда Мун посмотрел на него, замотал головой.

Его взгляд был испуганным.

– Что, хёнъ? – спросил Мун. Брат снова качнул головой, глянул в ответ уже почти спокойно, но Мун знал, что тот притворяется.

Среди всех сыновей великого учёного шестой был самым тихим. Не только старшие братья могли им командовать, он всегда уступал и младшему, когда тот выдумывал очередную проказу. И наказание тоже получал на равных с младшим, хотя почти всегда был лишь робким соучастником.

Лишь однажды вышло иначе. В тот раз Мун отступил… уступил – подчинился решению братьев… Он не вспоминал об этом и никому не рассказывал, вот и сейчас отогнал мысль о том прочь.

Как бы то ни было… Они давно выросли, но Мун видел, что всё ещё может уговорить брата на что угодно. Нужно лишь чуть надавить, и тот признается, что же такое пришло ему в голову.

Муну даже не нужно было что-то говорить, он просто подошёл ближе и смотрел на брата вопрощающе и не мигая, пока тот не сдался:

– Я подумал, можно ли как-то выследить то существо с позволения… – неохотно начал шестой брат, но, спохватившись, совершенно по-детски закрыл себе рот ладонью.

Однако у Муна его слова вызвали смутную мысль. Он оглянулся на несчастную тень, которую даже в Западных землях не могли оставить в покое. И да, он сам в том числе.

Шестой брат запричитал, увидев выражение лица Муна:

– Ты тоже об этом подумал! Мун, не надо! Это же… помнишь, это такое бремя? Однажды мы уже едва себя не запятнали, если бы оно не сбежало, мы бы в самом деле… кем бы мы стали? Нам, да, нам повезло, что оно ушло само. Но ты помнишь, какое то было бремя?! Носить в себе такую судьбу! Бремя отмщения – куда оно тебя приведёт?

Мун медленно кивал, слушая его. Но пришедшая им обоим идея… могла бы принести плоды.

Он действительно слишком хорошо помнил, какое то бремя. Холодное, скользкое, будто носишь в себе шевелящийся отвратительный клубок вместо сердца. Бремя ускользнуло вместе с тем, что жило в пришлой госпоже. Оставило их, дало им шанс сохранить чистые души.

Но тогда он всё ещё был человеком… наполовину человеком, только-только вставшим на путь духа. Он не знал многого и почти ничего не умел.

Теперь, спустя человеческие века и безмерное время Фантасмагории, он может справиться с тем, что сейчас возьмёт взаймы.

Шестой брат пытался его остановить, но Мун сбросил руку брата с плеча и подошёл снова к тени.

– Ким Санъмин, – сказал Мун, – если ты согласишься отдать мне твою судьбу, твоё право на отмщение, я сам найду твоего обидчика. А ты… тебе, пожалуй, будет ещё спокойнее, чем сейчас. И когда ты вернёшься – когда мы вернём тебя, будет спокойнее тоже. Жажда отмщения – мучительное чувство, но я проживу его за тебя. Ты согласен?

Тень качалась, рассматривая цветы. Мун терпеливо ждал.

Но вот тень подняла глаза. Её взгляд впервые казался сосредоточенным.

Ким Санъмин рассматривал Муна, как будто наконец-то понял, кто перед ним и чего он просит. Потом кивнул в знак согласия.

…Шестой брат был прав – тьма, что он забрал у другого, оказалась ужасна. Мун думал, что всё помнит, но нет – забыл, что это такое, забыл – иначе бы никогда не решился.

Так что – хорошо, что забыл.

Он старался сосредоточиться на другом – на ярости духа, которому мешают выполнять его работу, на тепле, которое снова научилась испытывать его человеческая часть. На женщине, которая ждала его возвращения, особенной, прекрасной женщине, которую сам он, казалось теперь, тоже ждал – много веков.

Но скользкая шевелящаяся тьма всё равно нет-нет, да давала о себе знать.

10. Незваный гость

Бездна раззявила пасть утром в пятницу: в сети и эфире будто схлестнулись две волны. Наверное, сил у «КР Групп» имелось побольше, но люди всегда были готовы поверить в преступления корпораций, так что у версии прокуратуры поддержка появлялась сама собой.

Следующие три дня эфирных сражений для Юнха были мешаниной новостей, отрывков ток-шоу, комментариев, роликов и вкрапления обыденных дел, и эти два плана реальности сосуществовали, но не пересекались.

Официальные заявления от прокуратуры. Пикеты у «Азем Тауэр» в новостях – причём ни Юнха, ни Чиён не смогли разобрать толком, чего именно требуют собравшиеся и на чьей они стороне. Возможно, там сошлись люди разных мнений, для которых оказаться плечом к плечу в толпе было важнее, чем чего-то добиться.

Это всё точно было в пятницу.

Тогда же ей стали приходить сообщения от коллег – не от всех, конечно, очевидно, послушались указаний только некоторые. Эти люди писали ей что-то про рабочую этику, предательство, требовали извинений, особенно рьяные добавляли от себя ругательства, но всегда выходило без огонька – дежурные оскорбления.

Она отключила сим-карту и уведомления в мессенджере до вечера и потом обнаружила, что за это время стали приходить и сообщения от незнакомцев.

Вечером же ей позвонила домовладелица, передала жалобы соседей на каких-то странных людей возле дома и добавила, что уже несколько часов пытается дозвониться. И что ей всё это не нравится. Юнха объяснила, что готова освободить мансарду. Что, фактически, уже выехала и хочет назад чонсе. На этом домовладелица слегка смутилась и сказала, что нужно всё обсудить – «потом». Видимо, когда точно станет ясно, осудило общество Чо Юнха или превознесло.

Юнха снова отключила связь и включила только днём в субботу, но сообщений уже почти не было. Может быть, у наёмных преследователей тоже начались выходные.

Отговорив Юнха выходить пока на улицу, Мун открыл из дома дверь в мансарду и понемногу перенёс её оставшиеся вещи.

В пятницу же началась осень: температура наконец-то стала падать, и неестественная жара отступила. Это ощущалось как поворот к развязке, как будто скоро случится что-то – событие, после которого всё станет определённым и непоправимым. Это чувство заставляло Юнха вглядываться в ники комментаторов, искать в постах намёки на что-то – на что? Она не смогла бы сказать.

На то, что скоро случится?

Мун с грустью смотрел, как она не отлипает от смартфона, листает бездумно всё подряд, почти не видя, но выхватывая всё же самые ужасные комментарии. Он не пытался ей помешать, только уговаривал поесть и мягко забрал смартфон вечером, когда пришло время ложиться спать. Юнха всё же пыталась сопротивляться, но слишком устала – и чтобы спорить, и чтобы по-настоящему заснуть. Ей снилась всё та же бесконечная лента злобы, подозрений, взаимной ругани… И холод.

Она замерзала, а утром не смогла понять почему: ночь наконец-то выдалась свежей, но до настоящих холодов было далеко. Юнха раскопала из общей кучи пока неразобранных вещей носки, потому что пальцы на ногах были просто ледяными. А потом принялась раскладывать и развешивать остальное, но так и не закончила, отвлёкшись сперва на тревожные мысли, затем снова на ленту новостей.

Днём Юнха не замечала почти ничего, поглощённая миром по другую сторону экрана, а вокруг, меж тем, было тихо. Дом Муна никто не сумел бы найти, он обещал ей это сразу: здесь её никто не тронет.

Иногда она всё же отрывалась от чтения кошмара и как будто оглядывалась, вспоминая, где она и что она не одна.

Но в пятницу Мун исчезал: его работа никуда не делась, наоборот, он обмолвился, что тёмные реки под Ёксамдоном пошли гнилой пеной и бурунами. Беспокойство людей резонировало с ними, закручивалась дурная спираль – человеческие эмоции будоражили реки, а тёмная вода отравляла людей.

Он появился в обед, чтобы накормить Юнха, и снова исчез. И тогда единственный раз она отложила смартфон на несколько часов и спустилась в офис «Доходных домов «Чонъчжин». К шкафам, которые ждали её и встретили радостно и дали немного покоя. Она утонула в бумагах, мерно перенося их содержимое в базу данных, и это было похоже на медитацию.

Она заметила краем сознания, что лучше понимает, что здесь написано, видит, как связаны разные происшествия. Теперь замечать это не требовало усилий, всё получалось само.

Ей представлялись тёмные волны, захлёстывающие вдруг какую-то семью (или одного человека) и низводящие их жизнь до череды бед и взаимного отчуждения.

В этом была не просто система, а злая воля, что ищет брешь в ограждении. Ищет, где проложить дальше русло, где разлиться, как широкая река по весне.

Юнха рассказала об этом Муну, когда он вернулся вечером. И Мун кивнул чуть отстранённо и снова повторил: это то, чего я не могу увидеть, но что очевидно тебе.

Прокурор Им тоже не смог ей дозвониться, он позвонил Чиён, а та Муну. Адвокаты «КР Групп» начали действовать – и вот у кого не было выходных.

Но прокурор не сомневался: как бы дальше ни повернулись события, а никаких обвинений Чо Юнха эти люди предъявить не смогут и доказать ничего тоже. Они уже и не пытаются, у них появились заботы серьёзнее. Слухи про неё скоро стихнут.

Она начала приходить в себя к концу второго дня. Даже у ужаса и опустошённости есть предел. И тогда, почувствовав, что возвращается, Юнха наконец заметила, каким погружённым в мысли стал Мун. Он и раньше периодически так «тонул», прислушиваясь к тому, что говорили ему его маленькие частички в человеческих домах, к тому, как вели себя гнилые реки, и к тому, что доносилось до него из Фантасмагории. Но теперь он чаще пребывал в этой задумчивости, чем вне её. И когда смотрел на Юнха и слушал её – почти не отвечая – она видела в его взгляде грусть. Будто он знал о чём-то неизбежном и боялся сказать.

Грусть – и холод, от которого у Юнха на миг замерзало сердце.

К концу выходных сражения в сети начали терять остроту: тем, кого история не задела слишком сильно, тема поднадоела. Из комментариев стали исчезать повторения – а повторения есть верный признак ботов на зарплате, и уменьшилось число перепостов. Юнха поняла, что теперь видит систему и связи и здесь – в море человеческих слов и реакций, не только в «протоколах» духов. Всё, что могло содержать связи, стало для неё яснее.

Она написала Кыну, но в ответ получила только точку. Маленькую и такую же наглую, как и он сам: мол, не тревожь меня, но если что, я жив.

Может быть, он до сих пор переживал, что из-за самонадеянности угодил в ловушку. Сейчас он прятался от всех и как Ли Кын, и как Ким Санъмин. Одному было стыдно, другой – по легенде – не желал показываться, пока не наступит определённость.

В понедельник всё притихло ещё больше, и официальные сообщения «КР Групп» ощутимо изменились: из них пропали упоминания о «недобросовестных сотрудниках», «предавших рабочую семью».

Во вторник ни «КР Групп», ни прокуратура не подавали признаков, что дело вообще существует. А в среду утром прозвучало новое имя – чётко, без расплывчатого «сотрудник такого-то отдела» или фамилии без должности.

«КР Групп» назвала того, кого выбрала козлом отпущения, и обвинила его во всём: от намеренного саботажа проектов до клеветы на невиновных коллег. Особенно помогло то, что в этих заявлениях была немалая доля правды.

***

И вот теперь они повернулись против него, вот и верь после этого людям!

Его мысли насмешливы: он бы и сам поступил так же, будь у него шанс. Но он не успел забраться высоко, туда, где люди обретают неприкосновенность. В пирамиде он был где-то чуть ниже середины, и сидящая на самом верху шакалица решила бросить его под колёса грузовика.

Но у него достаточно отросли клыки за это время, чтобы он мог укусить в ответ.

Нужно лишь где-то переждать. Затаиться и правильно рассчитать, когда, где и за что кусать.

Он понимает, почему они так сделали, но не значит, что прощает их. Нет, это смешно. Прощение придумали те…

…его пронзает боль. Кости будто разрываются изнутри, что-то ползёт вдоль их оси, прогрызая каналы в мозговой ткани. Что-то не даёт думать, обвивает и сжимает мозг под черепом, другое проросло сквозь кишки, постоянно проедает в них новые норы, а третье вызывает безумную боль в ногах, так что иногда он и шагу не может сделать. Под кожей то и дело шевелятся белёсые нити, в лёгких шуршит то, чего там быть не должно, жевать он почти не может, когда в зубах просыпается спящее там многотелое нечто, и даже в глазах то и дело всплывают тени, которых раньше он никогда не видел.

Сперва лишь изредка он чувствовал это – оно просыпалось и уходило, оставляя ему намерения, о которых он и помыслить не мог. Не потому, что они были против его совести, а потому, что слишком смелы.

Со временем он понял, что всегда должен был действовать так. Теперь в нём нет сомнений.

Но и боль становится всё сильнее, приходит всё чаще. Он ощущает их всех разом – тех, кто с ним навсегда. Они отправятся вместе и туда, где кончается жизнь человека. Они обещали.

Те, кто шепчут ему о том, чего он действительно достоин. Те, кто научили его не бояться.

И не цепляться за вещи, придуманные слабаками, чтобы сдерживать достойных.

Вещи смешные… он почти уж и не помнит, о чём они были раньше. Что-то…

…прощение придумали те, кто лишён амбиций и целей. Он не таков.

Пусть у него исчезают из памяти имена – была какая-то женщина, были какие-то старики, давно, ничего не осталось. Он помнит главное: где лежит то, что поможет скинуть шакалицу с верхушки. И когда место освободится, он сам прогрызёт шакалице живот и вырвет кишки.

И только потом сломает ей шею.

Они посмели обвинить во всём его! Того, чьё имя он раньше носил. «Ким Китхэ», – вспоминает он, но это уже мало значит. Просто нужно откликаться на эти звуки, чтобы люди не заподозрили, что с ним что-то не так.

…посмели! Как они посмели! Он старался служить им – до того, как изменился, но и после тоже прислушивался, просто взял больше ответственности на себя. Делал то, на что они не решились бы, слишком медлили. Он поймал в ловушку притворщика в теле другого Кима, как там его имя? Он избавился от Чо Юнха – вот имя её что-то будит в нём, но не слишком многое, отголосок злости и желания присвоить, смять, уничтожить, перестроить под себя. Он мог бы добраться до её нового дружка… Но те, кто стоят в пирамиде повыше, всё провалили.

…снова боль. Иногда ему кажется, что он скоро умрёт. Нет, он иногда знает точно – какой-то едва живой и перепуганной частью он знает: считай, он уже мёртв. Он почти помнит, как они вползли в его тело, как прогрызли его сердце, чтобы освободить себе место, и теперь их комок сжимается и разжимается и качает его кровь, и когда они покинут его тело, он отправится в ад.

Но они обещали быть там рядом с ним.

И без них он не был бы собой.

Был бы жалким слабаком. Даже он, точнее его предыдущая версия, раньше всё же был довольно жалким, хоть и стремился стать и лучше, и сильнее. Но его всё ещё сдерживало что-то… что-то… он не может вспомнить сло́ва, которым это обозначают.

И какая разница – теперь той штуки в нём нет.

Он прячется. Он выжидает.

Он снова слышит голос того, кто говорит с ним последние недели. Того, кто прислал ему в помощь их – тех, что живут в костях, голове, животе, ногах, в лёгких, под кожей, в зубах и глазах.

Только это существо он готов признать выше себя. Оно советует ему обождать. Скоро будет возможность отомстить – не одним, так другим. Важнее расправы с шакалицей и её прихвостнями – возможность уменьшить число врагов, которые действительно опасны. Опасны для них обоих.

Так что он засыпает, он ждёт. Он вздрагивает во сне, когда очередной кусочек его тела исчезает в глотках червей.

***

На следующий день Юнха с утра позвонил начальник Ли, и впервые его голос звучал бодро.

– Меня отрядили к тебе на переговоры, – заявил начальник Ли, возможно, слишком весело с учётом обстоятельств. – Менеджер Чо, они хотят, чтобы ты рассказала общественности: мол, в компании тебя больше не обижают.

Ещё бы: за сутки мнение сетевых аналитиков и любителей оскорблять друг друга в комментариях развернулось градусов на девяносто – это если в среднем, слилось в одно бурное течение. И это течение принялось подтачивать ноги колосса «КР Групп». Например, перед «Азем Тауэр» снова появились пикеты, но теперь было легко понять, чего люди требуют: справедливости для обиженных, наказания для виноватых.

Начальник Ли назвал тех, кто хочет с ней поговорить, и Юнха отметила: всё это были руководители среднего звена, и ни одного из их имён не было в её списке. Уж она-то могла знать наверняка: эти люди не были причастны и сами стали жертвой чужой продажности.

В конце концов, «КР Групп» состояла не только и не столько из преступников, и сохранить что-то, рабочие места для себя и других, например, стало целью тех, кто внезапно обнаружил правду.

На «переговоры» Юнха отправилась вместе с Чиён – в качестве группы поддержки. Мун, который выглядел уже не задумчивым, а измотанным, снова исчез: даже Юнха начинала чувствовать вибрации, идущие от земли. Движение внутри города, потоки, прорывающиеся из мира духов в мир людей. И несущие в себе гниль и отчуждение.

Юнха впервые попала в одну из переговорных двадцать второго этажа как гостья. С ней говорили вежливо и осторожно, и это тоже было в новинку. Но в итоге менеджер Чо Юнха и «КР Групп» заключили перемирие.

Она честно сказала, что не знает ещё, хочет ли по-прежнему работать здесь. Но, по крайней мере, если её будут спрашивать, она расскажет правду: в конце «КР Групп» пыталась поступить с ней по совести.

А «КР Групп» в лице двух директоров и начальника Ли обещала ей, что выплатит всё причитающееся и компенсацию за моральный ущерб и принесёт официальные извинения – не только ей, но и Ким Санъмину. «И кстати, вы знаете, где он?» – спросил один из директоров, и она честно ответила, что нет. И что она никак не может заставить его показаться, но наверняка он появится, как только поймёт, что угрозы для него больше нет. Так что официальные извинения точно должны помочь.

Выйдя из переговорной, Юнха чётко поняла: на самом деле, она не хочет возвращаться сюда. Будто переступив порог «КР Групп» сегодня, она наконец осознала, насколько чужим стало для неё здесь всё.

Она снова написала Ли Кыну, спрашивая, когда же он вернётся и вообще требуя, чтобы он уже нормально отвечал на сообщения.

Но получила только короткое предложение: «Скоро, нужно закончить дело 🙄». И будто наяву услышала, как неохотно Кын разразился этими несколькими слогами. Следом пришёл стикер с кукурузой, превращающейся в мороженое. Что бы это ни значило.

Когда Юнха спросила Чиён, связывался ли Ким Санъмин с ней, та неловко пожала плечами. И явно дала знать, что не хочет об этом говорить.

Она тоже была странной, как и Мун, как и поведение Кына, и Юнха показалось, что нечто происходит за её спиной, нечто, что вряд ли ей понравится.

И что всё её близкие разом вдруг решили что-то от неё скрывать. И нужно было это исправлять. Но с кого из них начать и как к ним подступиться, она ещё не придумала.

—

Кын смотрел на смартфон с грустью. В иные времена его, Кына, никогда бы не достали, он бы улетел куда подальше, спрятался бы за каким-нибудь водопадом и проспал бы пару лет, пока события не рассосутся сами собою.

В иные времена никто бы и не попытался его доставать. Не стал бы о нём беспокоиться.

Реакции человеческого тела подсказывали, что, на самом деле, он даже рад: его подруге не наплевать, что с ним происходит. Но как дать ей толковый ответ, Кын понятия не имел. Тут человеческое тело подсказать не могло, а ему самому в голову не шло ничего.

Многое пришлось бы рассказать, и Чо Юнха жутко бы разозлилась, узнав, как неловко он подкатывал к её подруге и как ужасно всё закончилось.

Она бы разозлилась, расскажи он ей подробности о той ловушке, в которую угодил, Юнха явно ещё не всё знала, иначе бы уже отчитывала его в сообщениях.

И она бы очень-очень сильно разозлилась, узнай, что Кын планирует делать теперь. А если бы узнал Мунщин, то порвал бы Кына на клочки и так бы и оставил.

Ли Кыну не хватало последней капли. Даже сейчас, после того, как он ловко придумал с видео и наведался в сны некоторых людей, напоминая им о давних событиях и мучая, аки совесть.

Этого всё ещё было недостаточно – недостаточно добрых дел.

И теперь даже не получалось представить прекрасную чашу, гордо стоящую среди горных снегов. Потому что всегда в голове Кына тут же звучал голос йонънё, полный презрения. И Кын проникался сомнениями: может быть, и правда, может быть… он что-то не понимает или понимает не до конца?

Он собирался доказать Хан Чиён, что она не права, доказать ей… просто всё.

Что он научился отличать добро от зла, пусть и ушла на это первая половина его почти тысячи лет. Что он не бросает слов на ветер. Что не слаб и не глуп и что умеет исправлять свои ошибки. Потом бы он обязательно попросил прощения и так, чтобы она обязательно простила бы.

Обязательно.

И первым пунктом для достижения всего этого Ли Кын выбрал поимку клубка червей, которые сохраняли форму Ким Китхэ. От самого человека к этому времени там вряд ли что-то оставалось.

Кын решил расставить собственную ловушку. Очень простую, так чтобы издали было видно, что это она.

Но простая и очевидная, не значит неудачная.

В контактах у Ким Санъмина был номер бывшего начальника Юнха. Уже некоторое время Кын обдумывал, что написать туда. Нечто, что черви не смогут проигнорировать.

Например, что он собирается предать Мунщина. Это звучало правдоподобно: трикстерам и притворщикам верить нельзя.

Но достаточно ли, чтобы соблазнить червей на встречу? Хотя бы ради любопытства: в чём же подвох? Или всё чистая правда, и помощник Ок Муна оказался достаточно глуп, чтобы предать одного из самых могущественных щин?

И ещё требовалось, чтобы они поверили: Ли Кын очень ослаб. В конце концов, его вместилище духа сильно пострадало и осталось в руках червей. Так что он собирался попросить в обмен на предательство, чтобы ему вернули его драгоценное вместилище. Это тоже звучало правдоподобно.

Но нужно было ещё отточить формулировки. И подкопить сил. Но и медлить слишком было нельзя.

Кын вздохнул, тапнул дважды по экрану, посмотрел на время. Он подумает немного ещё. Совсем чуть-чуть.

И потом выползет из своей норы и выманит из его норы начальника Кима.

—

Мун пропадал весь четверг, только прислал сообщение, что очень занят. Юнха слонялась по его дому одна, затеяла ненужную уборку, бросила на половине. Попыталась приготовить еду, потом сдалась и заказала доставку. Полистала ленту, любуясь снова на перепосты официальных извинений от «КР Групп». Позвонила Чиён. Потом день закончился, и она, промаявшись немного от недостатка усталости, всё же уснула.

И проснулась до восхода, должно быть, в начале седьмого. Предрассветная серая муть проникала в спальню через окно, на котором Юнха забыла опустить штору. Мун сидел рядом, на полу, и смотрел на медленно светлеющее небо. Услышав, что Юнха проснулась, он повернулся к ней.

Она чувствовала, что он всё ещё холоден – от духа в нём сейчас было больше, чем от человека. Где бы он ни пропадал, там ему пришлось прибегнуть к волшебству.

– Прости, что говорю это так и в это время, – начал он. И замолчал, провалившись на миг в мысли. – Но мне кажется, что медлить уже нельзя.

– Хорошо, – Юнха села, поёжилась от утренней прохлады, натянула обратно одеяло. – Медлить с чем? С… твоей работой?

– Да, с моим долгом, – согласился Мун. – То, о чём я говорил раньше… Последняя работа, последняя просьба…

– Я обещала помочь тебе и сделаю это, – кивнула Юнха. Он был отстранённым и как будто специально держался на расстоянии. Что происходит с Муном?

Ему наверняка непросто удерживать в узде проклятый портал. Наверное, каждое движение гнилых вод отзывается в хранителях дома – может быть, даже болью.

Юнха захотелось обнять его, но вряд ли сейчас бы он это принял.

– Теперь, когда всё немного стихло… с этой историей с «КР Групп»…

– Да, – снова кивнула Юнха. – Теперь мне лучше. Я справлюсь, не тревожься.

– Я дам тебе… всё, что там есть. Мой собственный доступ. Не только к отчётам других духов, наблюдающих за миром людей. Но и к внутренним документами Фантасмагории… – Мун нахмурился. – Не всё в архивах доступно и мне, но очень многое. Ищи… всё. Ищи систему. С того дня, как это началось, с осени семьдесят седьмого… Что-то случилось тогда.

– Ты просишь… м-м, переработать гору информации, – Юнха качнула головой. – А я не нейросеть. Я не справлюсь. Или буду возиться слишком долго.

– Не надо её «перерабатывать»… – возразил Мун. – Пусть этим занимаются ваши программы в самом деле…. А ты просто смотрит на то, что произошло. Не старайся понять. Просто смотри. Скользи по записям, по их… необъятности… – Он замолчал. Потом его лицо исказилось – на мгновение, будто от боли. Глаза загорелись и потухли, он дёрнул рукой, словно собирался протянуть её и дотронуться до Юнха, но почему-то не посмел.

– И не переходи границу, – вместо спокойствия в его голове прозвучала искренняя тревога. – Ни за что. Даже если почувствуешь, что иначе не можешь помочь мне. Обещаешь?

– Обещаю, – кивнула Юнха. Она тоже так и не посмела обнять его. Обождав несколько секунд, Мун кивнул и поднялся.

– Я открою портал и сниму ограничения, – голос его снова был спокоен. – И приготовлю завтрак. И потом мне нужно будет уйти. Прости, что я не буду рядом с тобой… но я… я всегда…

Он не договорил и сглотнул, будто что-то в горле мешало ему. Потом кивнул и вышел из комнаты.

—

Она начинает догадываться…

Нужно было использовать её раньше… всё равно сидела дома без дела…

Он ненавидел, что часть его начала думать так. «Использовать».

Эта часть не помнила сочувствия. Право на отмщение? Просто скользкое нечто, что пытается переделать носителя под себя.

Юнха не «начала догадываться». Она чувствует, что он изменился. И он это тоже чувствует.

Мун положил руку на грудь: внутри было холодно и как-то пусто. Будто чего-то не хватало.

Скользкий ком шевелился и старался прорасти, но его что-то удерживало. Мун думал, что справится с ним с помощью волшебства. Он много веков был духом Фантасмагории, стоящим очень высоко, обладающим силой и властью… но скользкому кому всё это было неинтересно. Все эти вещи не помогли бы справиться с ним.

Он боялся чего-то ещё.

Никто из щин не знает вещей, которых боится скользкий ком. Не все люди знают их. Мало кто может что-то поделать. Изгнать, исторгнуть из себя скользкую холодную отраву. Так что она прорастает. Прорастает…

Он не может это изменить.

Он жалок и слаб, и так было с самого начала. Когда Небесная владычица пришла к семи братьям, она задала вопрос: кем вы хотите быть?

Зачем вспоминать об этом сейчас?