Текст книги "Сердце Ёксамдона (СИ)"

Автор книги: Ольга Толстова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Поучать в таких условиях Ок Муна было тяжело, но сперва Юнха всё же попыталась:

– Вы жестокий, – повторила она. – И холодный. И… – тут ей пришлось задуматься. – И нельзя так с людьми.

– Поэтому я позвал вас, – ответил он, правда, его слова были очень тихими, и Юнха даже не могла сказать наверняка, не померещилось ли ей.

На этом разговор увял. Юнха считала повороты и перекрёстки до дома, а Ок Мун оставался задумчивым, не замечая ничего вокруг. Например, того, как Юнха всё больше бросает в жар от его крепкой хватки.

Наконец, Ок Мун поставил Юнха прямо перед её домом и сказал:

– Заходите. Я посмотрю.

– Ладно… Спокойной ночи?

Он кивнул.

Юнха немного растерянно обошла угол и открыла решётчатую дверь на лестницу. Обернулась.

Ок Мун смотрел на неё, не отрываясь, чёрные глаза в сумраке были похожи на два провала.

Юнха стала подниматься. Ей казалось, спину жжёт его взгляд, но когда она обернулась, то уже не увидела Ок Муна.

На крыше перед дверью мансарды сидел Ким Китхэ.

– Почему ты так поздно? – зло спросил он. И потом:

– Ты что, пила?

– Что тебе нужно? – Юнха попятилась, её сердце подпрыгнуло и застучало в горле. Мгновенно стал холодно, несмотря на душную ночь.

– С кем ты пила? – Китхэ сделал шаг к ней. Она увидела, что его кулаки сжались.

– С Хан Чиён.

Это его успокоило, но совсем чуть-чуть.

– Ты сменила код.

Юнха подумала и кивнула: действительно сменила. В тот день, когда её перевели в отдел сопровождения. А почему? Неужели предчувствовала, что с Ким Китхэ станется вот так заявиться к ней?

Иногда он действительно не знал границ. Не понимал, где нужно остановиться. Иногда говорил слишком резко или сгоряча.

Всё это промелькнуло в голове Юнха. И ещё какое-то нечёткое сейчас воспоминание о его поступках, от которого осталось тревожное, даже страшное ощущение. Почти не думая, Юнха развернулась и стала спускаться по лестнице.

Для него это вышло неожиданно, так что Китхэ не сразу бросился в погоню.

Но он, конечно же, нагнал Юнха в самом низу, она уже соскочила со ступенек и попыталась броситься прочь, как Китхэ схватил её за плечо и резко развернул к себе.

– Что ты, по-твоему, делаешь? – сквозь зубы прошипел он.

Но в следующий момент выпустил её плечо – или его руку будто оторвало от плеча Юнха – и полетел в стену.

– А ты что, по-твоему, делаешь? – спросил голос, полный глубочайшей зимней стужи.

Ок Мун стоял рядом с ней и чуть-чуть впереди, как будто готовый в миг заслонить Юнха от кого угодно. В нём было ещё больше пугающего холода, чем днём, сейчас он почти не походил на человека.

Китхэ что-то прошипел и сделал попытку шагнуть к Юнха, и Ок Мун и впрямь тотчас загородил её собой.

– Убирайся, – произнёс он так же холодно и спокойно. – Тебе со мной не справиться.

И чувствовалось, что это вовсе не угроза, лишь факт.

Поколебавшись, прихрамывая и держась за плечо, которым влетел в стену, Ким Китхэ исчез в темноте без единого слова.

– Ты должна написать заявление в полицию, – Ок Мун обернулся к Юнха. – Или он вернётся.

– Он и тогда может вернуться.

– Может. Но заявление – первый шаг к защите.

– Я… – Юнха устало прикрыла глаза. Качнула головой. – Если он что-то сделает снова…

– Ты можешь пострадать. Тебе жаль его?

– Я…

– Жалость, – он подбирал слова, – иногда ведёт к ухудшению ситуации. Иногда отринуть жалость – единственный способ сделать лучше для всех.

Юнха вдруг поняла: он говорит о том, что случилось днём. Её неловкая попытка отчитать его всё-таки коснулась сердца Ок Муна. Ему не всё равно, что она говорит и что думает о нём.

Поражённая, Юнха замерла. Потом выдохнула и кое-как произнесла:

– Я… подумаю… над этим. Но мне сейчас пора спать… И я не очень хорошо сейчас соображаю…

– Наверное, это правда, – чуть-чуть усмехнулся он, становясь больше похожим на человека, которого она успела узнать. – Иди спать, госпожа Чо Юнха, встретимся с тобою в следующее рабочее утро.

03. Петля и повороты

«О, духи, зачем было так напиваться?»

Сожаления мучили Юнха все выходные. Ладно, напилась вдрызг – что позволяла себе крайне редко, но ведь пошла потом отчитывать пусть временное, но всё же начальство.

И что-то ему сказала.

Что именно, она не могла вспомнить точно.

Зато в памяти чёткими стоп-кадрами осталась сцена у дома. Взбешённый Ким Китхэ, холодный, будто кусок вечной мерзлоты, Ок Мун, и тени, едва заметные ночью, но – вроде бы как – расползающиеся трещинами по стенам междомового проулка.

Тени, конечно, померещились, но ведь остальное же было правдой, да?

Мысли о Китхэ тревожили, но Юнха загнала их подальше. В конце концов, она даже не могла бы его заблокировать, он был её начальником – и будет снова, спустя два месяца и три недели.

Она просто тихо надеялась, что начальник Ким оставит её в покое. О чём ещё говорить с ним, кроме уже сказанного? Юнха не хотела с ним отношений. Вряд ли её слова можно было понять иначе.

Она загнала тревогу подальше и села у окна с видом на сомнительный магазинчик. Снова зарядил дождь, Юнха чувствовала сонливость и усталость после наполовину бессонной ночи, и даже на то, чтобы убить время за думскроллингом, сил не хватало.

Она, уподобившись кошке, лениво следила за движением прохожих внизу. Хотя эта узкая улица лежала в стороне от широких русел человеческих рек, она не была малолюдной. Из забегаловки с первого этажа в доме Юнха тянуло то разогретым острым соусом, то скворчащей на гриле свининой. Дверь магазинчика напротив то и дело открывалась и закрывалась. Раз показался даже владелец, господин Ын, с которым Юнха давно здоровалась и про жизнь которого даже кое-что знала – про его двух сыновей и про внуков, про ноющие во время чанъма суставы. Он рассказывал это всем, кто был готов слушать. Господин Ын вытащил новый рекламный щитёнок, теперь с улыбающейся Ким Сечжонъ, насколько Юнха смогла разглядеть.

Она как будто моргнула, раз другой… а потом увидела, что дождь внезапно закончился, потянулась и поняла с удивлением – она, на самом деле, заснула у окна и вот только что проснулась.

День закончился вместе с дождём, она просто-напросто проспала субботу. В панике она позвонила маме, но поняла: та даже не знала, какой сегодня день, пока Юнха сама этого не сказала.

От этого Юнха стало очень грустно – сердце заболело от мысли, что с каждым днём мама, кажется, угасает всё больше. Юнха снова села у окна, уставилась пустым взглядом в узкую ленту неба и вдруг припомнила сон, что только что снился ей.

Там качались огромные деревья, украшенные синими, красными и жёлтыми лентами, и пела о чём-то затерявшаяся среди ветвей птица.

По полям и над крошечными, старыми домами скользили узорчатые тени, будто кто-то то и дело накрывал небо куском полотна.

И нигде не было людей, только рисунок их следов, прочесть который не сможет никто даже в царстве духов, потому что давным-давно не являлось на свет щин, способных такие узоры читать.

В воскресенье она навестила маму и рассказала ей новости: очень цензурированную версию. О новом проекте – но не о временном понижении, о странном начальнике с горой бумаг – но не про госпожу Пэк с её привязанностью к дому мёртвого человека, и не о том, что начальник Ким заявился к Юнха ночью с явно не лучшими намерениями.

В понедельник, обрадованная, что с утра Ок Муна снова нет в «Чонъчжин» – и не надо сгорать от стыда, не смея смотреть ему в глаза, Юнха подступила к несгораемым шкафам.

Не считая коробки с надписью «Уехавшие после», которую Юнха наполнила сама, бумаги в остальных были написаны не почерком Ок Муна.

Ни один не походил и на почерк на листке со «списком на выселение».

Записи отличались и по стилю: кто-то из прошлых домовладельцев оставлял очень подробные «протоколы», кто-то был столь же лаконичен (или ленив), как и Ок Мун.

Вскоре Юнха поняла, что объём работы здесь огромен. С ней не справиться ни за оставшиеся три недели, ни, возможно, за три месяца.

Она убила день на попытку разгрести первый шкаф: не то чтобы перенести его данные в базу архива, которую Юнха создала, но хотя бы рассортировать бумаги толком. И только под вечер поняла: если она хочет не просто разобрать бесконечный архив «Доходных домов Чонъчжин», а отыскать какие-то доказательства, подтверждения… ниточки, нужно рыться повсюду.

Наплевать на желание Ок Муна получить базу данных – с учётом объёма архива работа это не для одного человека, и для начала просто искать. Наугад, надеяться на удачу, внимательность и интуицию.

И понять наконец, почему «Доходные дома Чонъчжин» и порученная работа вызывают в Юнха столько беспокойства.

Под вечер она не смогла вспомнить, обедала или нет (судя по ноющему желудку – второе) и заходил ли в офис сегодня начальник Ок.

Кажется – она не была в этом уверена – смутно Юнха припомнила, что он появлялся в комнате с несгораемыми шкафами, стоял какое-то время на пороге и смотрел, как Юнха возится с коробками. Смотрел застывшим, задумчивым взглядом.

Два дня Юнха вытаскивала каждую коробку с полок каждого шкафа и запускала руку в шуршащие, всё ещё белые, желтоватые и уже совсем пожелтевшие бумаги. Она выуживала улов и записывала адреса и имена. В ноутбуке Ок Муна, действительно не было никакой информации, кроме реестра уехавших и реестра должников. И первый, и второй начинались всё тем же 2010-м, как будто всё случившееся ранее не считалось.

Но оно считалось, Юнха поняла это быстро. Она легко натыкалась на лавины бед, постигших кого-то: постоянные повторы имён в «протоколах о столкновениях». Поскольку выбирала бумаги почти наугад, не была уверена, показалось или нет: где-то лет семь назад «протоколы» резко выросли в числе, а переезжать люди стали чаще. Но точно знала: с июня этого года Мун пересилил уже две семьи, на два месяца это было очень много. Ведь на прошлый год пришёлся всего один случай, а на первые шесть месяцев этого – ни одного.

Без доступа сейчас к внутренним ресурсам «КР Групп», Юнха была вынуждена полагаться только на содержимое несгораемых шкафов. Она очень жалела, что не может зарыться в базы данных корпоративной сети. Посылать запросы в государственные реестры не было смысла: ответа пришлось бы ждать слишком долго. Так что лишь благодаря коробкам Юнха составила ещё один реестр: собственности, которой «Доходные дома Чонъчжин» владели со дня основания – а было это в конце 50-х, сразу после Войны; точнее, в 50-е появилось общество, которому «Чонъчжин» со временем наследовала.

Сперва во владении предшественницы и самой «Чонъчжин» были дома по всему Сеулу – от старого центра и, с годами, в новых районах, от первых трёх домов до более трёх десятков. Но с конца семидесятых что-то стало меняться: «Чонъчжин» избавлялась постепенно от собственности к северу от реки, а потом покупала дома в Ёксамдоне.

Вечером в среду Юнха смотрела на нарисованную от руки схему: тут не было ничего нового, о текущей собственности Ок Муна Юнха узнала ещё из дела, составленного «КР Групп». Но лишь теперь Юнха удосужилась глянуть, где конкретно находятся эти дома на карте.

Стоило сделать так сразу, конечно.

Они выстроились в почти правильное кольцо. Да, неровное, все же речь шла о домах, а не камешках, вдавленных в песок. Рисунок города искажал закругление линии, но всё равно это было кольцо.

И ещё несколько домов, разбросанных тут и там внутри него. В одном из них Юнха находилась прямо сейчас.

Два участка, которые стремилась приобрести «КР Групп», лежали на окружности, а уже подготовленный к проекту кусок земли, получается, внутри.

Юнха сидела на полу, уставившись в лежащую перед ней схему, в окружении раскрытых шкафов и коробок, так что места в комнате почти не осталось.

Кусая губы, Юнха вертела в голове цветные кубики, каждый из них был идеей: «лавина бед и выселяемые люди», «собственность в Ёксамдоне», «список на выселение», «происшествия с госпожой Пэк», «проект офистеля не то, чем кажется», «Ок Мун тоже не тот, кем кажется»…

Если сложить кубики правильно, протянуть между ними связи…

Была ещё одна мысль среди прочих, не кубик, а противотанковый ёж с чёрно-белых фотографий середины века: если за «Доходными домами Чонъчжин» водятся грешки, их можно использовать как аргумент в переговорах. Ненастоящий шантаж, так, лёгкие намёки, чтобы…

Юнха стало стыдно под взглядом несгораемых шкафов, их открытые пасти скривились в гримасе разочарования. Но разве это не часть моей работы, сказала она им в ответ, разве все мы не должны заботиться о собственной эффективности? В конце концов… И тут она не смогла придумать, что именно «в конце концов». Все слова, которые шли на ум, принадлежали не ей, поняла она вдруг, это были цитаты из начальника Кима.

Он много говорил о карьере, всегда. То была его любимая тема.

Щёлкнула входная дверь, и Юнха услышала шаги Ок Муна – она могла узнать их, когда он не подкрадывался, чтобы заглянуть ей через плечо. Быстро спрятав схему и немного сдвинув коробки, Юнха успела подняться и встретить временного начальника с лёгким поклоном и дежурной улыбкой на лице.

Ок Мун, удивлённый, застыл на пороге. Оглядев разруху в комнате с архивом, он спросил:

– Откуда внезапная почтительность? С понедельника ты меня почти не замечаешь.

– Прошу прощений, начальник Ок, – Юнха снова поклонилась, чувствуя, как щёки потихоньку заливает краска стыда. Да что на неё в самом деле нашло? Она и сама не знала, но остановиться не могла. – Особенно за своё фамильярное поведение той… той ночью.

Он издал звук, который мог быть и хмыканьем, и коротким рыком, и ответил как-то задушено:

– Извинения принимаются.

Юнха подняла голову и встретилась взглядом с Ок Муном: тот едва сдерживал смех.

Смартфон Юнха, потерявшийся где-то среди коробок, зазвонил, так что она вздрогнула.

– Возьми поскорее, – любезно предложил Ок Мун, – это твой парень.

– Он не мой парень… – машинально ответила Юнха, разыскивая телефон, но Ок Мун только снова хмыкнул и вернулся в комнату со столами.

Звонил действительно Ким Санъмин.

– Хевон соскучилась по тебе, – сказал он, – и ещё упросила меня сводить её и Кона сегодня вечером в собачье кафе. Так что это будет что-то вроде свидания за чашкой кофе и в окружении толпы собак.

Юнха издала смешок:

– Конечно, оппа. Буду рада видеть Хевон, Кона, ну и тебя тоже.

Санъмин явно был доволен её ответом – сильнее, чем она ожидала.

Он прислал адрес кафе, и снова туда было проще добраться пешком, к тому же так Юнха как раз подгадала бы к нужному времени. Но ей всё равно подумалось – как случалось уже не единожды, что из всех частей Канънама Ёксамдонъ – самый проклятый духами общественного транспорта.

Старые узкие улицы исключали нормальную сетку движения автобусов. Было проще из Ёксамдона выехать, чем внутри него перемещаться.

Редкий случай: когда Юнха покидала офис, Ок Мун был на своём месте. Едва оторвался от чата с очередной проблемой, или что-то там ещё он рассматривал так раздражённо и внимательно, и попрощался с Юнха:

– Ступай осторожно и не задерживайся на свидании со своим парнем.

– Он не… – начала Юнха, но вместо окончания фразы улыбнулась, поклонилась и ответила:

– Разумеется, как скажете, господин Ок Мун.

Кажется, он закатил глаза в ответ, но Юнха уже поспешила прочь из офиса.

Шла она к месту встречи нога за ногу, потому что торопиться смысла не было, да и дождь наконец-то оставил людей в покое. Правда, на его место тут же пришла жара, совсем не августовская.

Так что Юнха перемещалась от тени к тени. Поскольку Ок Муна (и его раздражающей способности сбивать Юнха с толку) рядом не было, она снова подмечала забавные или странные мелочи, которых в городе всегда в избытке. Красный флажок с иероглифом «Счастье», уныло повисший на двери закрытого заведения. Судя по окнам, там шёл ремонт. Стайку старшеклассников, чуть ли не штурмом берущих лестницу в полуподвал, где размещались кабинки с караоке. Длинную терпеливую очередь, выстроившаяся к лотку с палочками, на которые были нанизаны по очереди мини-сосиски и токпокки. Желудок Юнха сообщил, что и он не против такого отведать, но очередь была слишком длинной и медленной, а в собачьем кафе обещали еду и для людей тоже.

Кафе «Да Дог» занимало дом на углу пятистороннего перекрёстка. Вытянутый клин участка при кафе был отдан под садик, в этот час полный собак всех пород и размеров. Людей было не меньше – на террасе и, наверное, в зале. Ещё с другой стороны улицы Юнха приметила высокую фигуру Санъмина, а рядом с ним его маленькую племянницу Хевон, дочь его младшей сестры, и прыгучий белый шарик – крошечного померанца, которого девочка любила называть полным именем, Ким Конъ. Юнха уже собиралась перейти улицу, как вдруг увидела Чиён, выходящую из здания кафе. Наверное, Санъмин позвонил ей сам, тоже по просьбе Хевон, обожавшей Чиён-онни даже больше Юнха-онни.

Юнха не смогла бы разглядеть этого чётко с такого расстояния, но то ли в самом деле увидела, то ли вообразила улыбку и тот взгляд, каким Чиён сейчас смотрела на Санъмина. По крайней мере, лицо её точно было повёрнуто в его сторону, и все движения как будто устремляли Чиён к нему.

«Ненавижу наш нелепый треугольник», – как-то сказала Хан Чиён в один из вечеров, похожий на прошлую пятницу. Но тот случился давно, ещё на первом курсе, когда Чиён познакомилась с Санъмином – другом детства Юнха. У Юнха тогда был парень, и у Санъмина была девушка, и Чиён вообще молчала о своих чувствах, пока они вдруг не пошли горлом, а потом, на следующий день, она либо не вспомнила, что проговорилась, либо предпочла сделать вид, что не помнит.

Юнха ей подыграла. Так было проще. И, наверное, добрее.

Она никогда не скрывала, что ей мог бы понравиться кто угодно, только не Ким Санъмин. Не потому, что в нём что-то было не так, а просто потому что так вышло. Он был хорошим, милым и добрым – старшим братом. И у неё никогда не получалось думать о нём как-то ещё.

В глазах же Чиён он был идеальным мужчиной.

А в глазах Санъмина Юнха со времён университета видела подавленные чувства к ней самой и не знала, почему оппа так держится за неё – за ту, кто никогда не ответит ему взаимностью.

И не знала, что с этим делать.

Но она хотя бы могла не мешать Чиён прямо сейчас.

Юнха отступила подальше и спряталась за чью-то машину, безобразно припаркованную почти на тротуаре.

Написав Санъмину сообщение, что не сможет прийти, она ещё немного понаблюдала за другом, подругой, девочкой и крошечным псом. По правде, Юнха не отказалась бы провести этот вечер с теми, с кем рядом ей тепло. Но иногда лучше отступить, если это даст кому-то лучик надежды.

Совсем поздно вечером начальник Ли прислал сообщение с просьбой завтра с утра появиться в офисе и отчитаться устно об успехах: близился конец второй недели, можно сказать, половина командировки позади.

Юнха недоумевала: по словам Ок Муна, обо всём уже договорено; что начальнику Ли в таком случае могло от неё понадобиться? Но задавать вопросы и тем более спорить смысла, конечно, не было. Она лишь написала Ок Муну, что с утра будет в «Азем Тауэр», на что он ответил загадочно: «Я тоже».

Юнха минуту раздумывала, нужно ли спрашивать зачем, и решила, что Ок Мун разозлится больше, если она не спросит.

С раннего утра начальник Ли уже был полон усталости и выслушивал Юнха отрешённо, копаясь на столе, заваленным распечатками: подобно многим людям его возраста, он не до конца привык читать с монитора.

Юнха закончила короткий рассказ о том, насколько однообразна её работа в «Доходных домах Чонъчжин», и о том, что господин Ок Мун в принципе выразил согласие на сделку, хоть и собирается поторговаться.

– Кажется, – добавила она, – господин Ок Мун хорошо представляет себе и рыночные цены, и дополнительную ценность участка в наших глазах.

Начальник Ли рассеянно кивнул:

– Я тоже так подумал, – поделился он, – когда общался с ним… А то, что он придумал взвалить на тебя разбор бумаг… – начальник Ли поморщился и перестал копаться на столе. – Это ещё не худшее, что я видел на этой работе.

В его тоне что-то изменилось. В немногие их встречи Юнха видела в начальнике Ли и слышала в его голосе то усталость, то желание побыстрее разобраться с причудами людей, которым приходилось угождать. Ну и, привычное для всех встреченных ею когда-либо начальников, желание не разозлить их собственное начальство.

Сейчас он заговорил не как начальник Ли, а как… человек. Человек, обращающийся к другому человеку.

– Я много чего видел, – продолжал он делиться, вроде бы спокойно, но в его глазах мелькнуло накопившееся за годы раздражение. – Ты к нам ненадолго, глядишь, только с этим делом разбираться и будешь. Сперва бумаги эти, потом вернёшься сюда – будет сопровождать сделку, это дело небыстрое. Не хлебнёшь больше ничего.

Юнха неуверенно кивнула.

– Так что, стоит ли задачу менять?

Начальник Ли смотрел на неё пытливо.

– Менять? – переспросила Юнха. – Зачем?

Теперь неуверенность появилась уже в голосе начальника Ли:

– Тут за тебя… заступились, – произнёс он. – Ты не знала?

– Что? – вырвалось из неё изумлённое и совсем невежливое. Так с начальством не разговаривают.

Но начальник Ли не разозлился. Он откинулся на спинку видавшего вида кресла, жалобно скрипнувшего при том, и повторил:

– Начальник твоего отдела… в который ты вернёшься. Попросил задачу тебе поменять, мол, на этой уж больно клиент трудный.

– Это… неправда.

Начальник Ли кивнул. Подумал.

И произнёс чуть тише и очень веско:

– Лучше разберись с ним, или это будет влиять на твою карьеру.

Юнха залилась краской: по голосу начальника Ли стало ясно, что он либо и так что-то знал об её отношениях с Ким Китхэ, либо только что-то стал догадываться.

За вечной усталостью и внешней небрежностью начальника Ли прятался всё ещё проницательный и внимательный человек. И, кажется, начальник для своих подчинённых он тоже был лучше, чем Юнха сперва подумала.

Она почти не удивилась, когда, покинув кабинет начальника Ли, увидела Китхэ, сидящего неподалёку в одолженном у кого-то кресле. Прямая спина, расправленные плечи, взгляд устремлён в окно напротив, на лице – сплошь суровость. Такой вид Ким Китхэ принимал на совещаниях, когда хотел нагнать на подчинённых тревоги. Сейчас беспокойство испытывали сотрудники отдела сопровождения, не понимающие, что здесь потребовалось чужому начальству и чем им это грозит.

– Доброе утро, начальник Ким, – поздоровалась Юнха, пряча подступившие вдруг к горлу гнев и обиду.

– Здравствуй, – кивнул он, поднимаясь. – Сменили тебе задачу?

– Нет.

Едва она ответила, взгляд Китхэ потемнел, а брови поползли к переносице.

– Я попросила этого не делать, – Юнха сдержала в себе желание отступить хотя бы на шаг или, ещё лучше, куда-нибудь спрятаться. – Меня устраивает текущая задача, я хорошо с ней справляюсь.

Начальник Ким должен был понимать подтекст её слов, как и она поняла подтекст его поступка. Но давать заднюю Китхэ не собирался тоже.

– Я поговорю с начальником Ли, – бросил он, делая шаг к кабинету. – Давай, заходи.

Будто почуяв, что Юнха нужна помощь, зазвонил смартфон. Она ответила не глядя, и голос её всё-таки дрогнул, хотя она так старалась оставаться хладнокровной.

– Где ты сейчас? – спросил Ок Мун.

– В отделе сопровождения… Девятнадцатый этаж.

Ким Китхэ следил за ней, мрачнее всё больше.

– Хорошо, туда я и иду. Мне вчера звонит этот Ли, туманно предупреждал, что мне хотят сменить сотрудника. Лифт у вас медленный. Так что пока поговори со мной.

– Вы единственный человек, у которого ловит связь в нашем лифте, – пробормотала Юнха.

– Рядом со мной один тип в чёрных очках треплется по трубе об отпуске в Бангкоке. Уже пятнадцатый проехали.

– Отдел сопровождения налево от лифтов, – сказала Юнха, отворачиваясь от начальника Кима. – Давайте я вас встречу.

– Очень хорошая мысль, помощница Чо.

Начальник Ким сделал шаг к ней, явно размышляя, что ему делать. Но при всех помешать ей общаться с клиентом было бы скандальным поступком. Репутация в компании для начальника Кима значила слишком много, чтобы поставить на ней жирное пятно таким нелепым образом.

Юнха вышла в коридор и добрела до лифтов, всё ещё держа смартфон около уха, хотя ни она, ни Ок Мун больше не произносили ни слова. Но звонок пока не прервался, и даже фоновый шум звучал для Юнха успокаивающе.

Только теперь она поняла, как сильно бьётся сердце: как будто попытка начальника Кима управлять её рабочими задачами равнялась… покушению на убийство.

Юнха стала задыхаться, пространство перед ней сузилось, сделавшись тропкой в темноте, Юнха схватилась за стену свободной рукой. Она осознала, что её состояние похоже на паническую атаку, но не могла ничего сделать. Она не умела с этим справляться, раньше такого не случалось.

Теперь с каждой попыткой вздохнуть – казалось, воздух никак не может ни попасть в её лёгкие, ни выйти из них, но при этом она всё ещё держалась на ногах, значит, всё же дышала? – с каждой попыткой, с каждым движением рёбер, в её памяти всплывало что-то, что раньше она задвигала подальше.

Китхэ впервые встретил её в коридорах университета, тогда он пришёл на какое-то мероприятие, бывший выпускник, и двигался ей навстречу, но увидев Юнха, тут же развернулся и зашагал рядом. Тогда ей это показалось… надёжным. Он умел принимать решения и следовать им. В её жизни было мало уверенности хоть в чём-то. Образование зависело от возможности получать стипендию на обучение, и отличная успеваемость требовала времени и многих усилий, подработка тоже требовала времени; тот парень с первого курса отправил Юнха в бан за нежелание ходить с ним по клубам вместо учёбы; мама теперь не покидала стационара; и среди бушующего моря проблем Юнха была почти одинока. Санъмин и Чиён не могли бы её от тех проблем избавить, хоть и давали эмоциональную опору.

Китхэ начал принимал решения за неё: ему не требовалось объяснять важность учёбы или вечную нехватку времени, он сам находил возможности для встреч, помогал с подготовкой к экзаменам, устроил стажировку в «КР Групп», он был рядом и не требовал ничего особенного.

Просто следовать за ним – повторять изгибы его жизненного пути.

Это было так просто.

И это было такой же узкой тропкой в темноте. По правде…

Юнха наконец-то смогла вздохнуть. Выпрямиться, всё ещё чувствуя дрожь во всём теле.

По правде, в их отношениях она приняла решение сама ровно один раз. Почти две недели назад, у скульптуры из колец. То желание, что она когда-то написала на бумажке и воткнула в кольцо, было лживым. Юнха писала одно, а думала о другом. Она думала, что кольцо цепляется за кольцо, и так свивается цепь, и что нужно один-единственный раз оставить между кольцами зазор, и цепь развалится. Прервётся дурная связь обстоятельств.

Возразить один раз.

Она сказала Китхэ: «Давай расстанемся», – и это было самым искренним и единственным самостоятельным решением Юнха за всё время их отношений.

Она попыталась сделать шаг, споткнулась, и чьи-то руки тут же удержали её от падения.

– Господин Ок Мун, – прошептала Юнха, не сомневаясь, что это он. Паническая атака длилась едва ли минуту, раз он только что пришёл. А казалось, что ливень из воспоминаний шёл не меньше часа и промочил Юнха насквозь.

– Оставайся здесь, я с ними поговорю. – От него уже веяло холодом, с каждым словом всё больше.

Юнха прислонилась к стене и кивнула.

Она не слышала голосов, но будто чувствовала холод, просачивающийся сквозь стены. Человек, способный так переключаться – отключать эмоции и почти всё человеческое – мог бы и без жалости и сожалений обрушивать на людей лавину бед. Ради смутных целей, которые Юнха не могла пока понять.

Ей было тошно и горько: сейчас он снова защищал её, а она думала о том, что его совесть, возможно, вовсе не чиста. Но Юнха не могла поступить иначе, всё проснулось, всё вышло наружу, и невозможность мириться с несправедливостью – тоже, и уже окончательно.

– И ни с кем больше я работать не буду, – услышала она голос Ок Муна, открывшего дверь блока. С порога господин домовладелец продолжал выговаривать отделу сопровождения. – Либо помощница Чо, либо сделки не будет.

– Не беспокойтесь, господин Ок, – ответил ему на удивление спокойный голос начальника Ли. – Чо Юнха будет помогать вам и дальше, как мы и договаривались.

– Надеюсь, – Ок Мун подбавил ещё холода, хотя, казалось бы, куда больше. – Всего доброго.

Ему ответил нестройный хор сотрудников отдела.

– Можешь идти? – спросил Ок Мун, подходя к ней. Юнха молча кивнула, избегая смотреть ему в глаза.

– Тогда идём на работу.

Она плелась следом, сверля спину Ок Муна взглядом. В лифте господин Ок встал рядом, и Юнха уставилась на двери. Потом снова отстала на шаг, не желая видеть его лицо. Естественная благодарность боролась в ней с внезапно проросшим гневом: Ок Мун ничуть не лучше Ким Китхэ, оба что-то решают за неё.

Так, цепочкой, они вдвоём огибали «Азем Тауэр», пройдя мимо нескольких скульптур, и вдруг Ок Мун остановился у небольшой статуи лучника, целящегося в небо. Возможно, он собирался сбить лишние солнца, или же его просто внезапно пронзила поясничная боль. Лучник был вылеплен так, будто скульптур для референса выложил фигуру из пакетов с мусором, и вышли сплошь бугры.

Ок Мун заговорил, и Юнха в первый миг подумала, что с ней. Но тут он повернул немного голову, и она увидела: наушник от смартфона всё ещё у него в ухе.

Да и слова Ок Муна вряд ли могли быть предназначены для неё:

– Откуда ты здесь вообще… Нет, не надо являться… Нет… Да не твоё это дело-то! Мне плевать на твой сбор очков, попроси кого-то ещё… Нет… Потому что не хочу иметь с тобой дела.

Раздражённо Ок Мун выдернул наушник и уставился на лучника. Хмыкнул.

Юнха как будто тоже это увидела: стрела качнулась, наводясь на цель.

Ок Мун обернулся к Юнха.

В его взгляде снова была та задумчивость, из-за которой он казался отсутствующим. Если сейчас заговорить с Ок Муном, он ответит с едва заметной паузой.

Они оба молчали, и Юнха думала о том, что в реестре уехавших у многих указаны новые адреса. Ок Мун сам помогал им находить новые дома, как будто заглаживал вину. Она могла бы поговорить с теми, кто переехал не так давно, наверняка они всё ещё там, по тем адресам. Могла бы спросить, что с ними случилось. Почему они рассказывали об одержимости и призраках.

На безоблачном небе почти мгновенно сгустились тучи, будто лучник незаметно выстрелил и попал-таки в солнце. Узорчатая тень проползла по лучнику, по лицу Ок Муна и, наверное, по самой Юнха.

Весь мир задвигался вслед тени, и лучник снова натянул стрелу потуже, снова прицелился получше… но так и не выстрелил.

– Сегодня можешь идти домой, – заговорил Ок Мун, – или куда захочешь, по своим делам. В офис приходи уже завтра.

Ок Мун ушёл, и Юнха, будто избегая взгляда лучника, хотя тот смотрел только в небо, отвернулась от статуи и почти украдкой достала смартфон.