Текст книги "Букет полыни (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

– Иди ко мне, не мёрзни.

Стефания покорно легла, позволив герцогу уложить её на себя. Вновь поцеловав, Лагиш попытался выяснить истинную причину перемены отношения виконтессы к Ивару, но та не желала говорить, отделавшись общими фразами. Потом не выдержала, уткнулась ему в шею и прошептала: 'Я не могу, Ваша светлость. Ложусь в постель с Иваром – а представляю вас'. Было безумно стыдно, но ему хотелось говорить только правду.

Лагиш принялся успокаивать Стефанию, в чём заметно преуспел: под его ласками она перестала всхлипывать, думать о своём падении. Почувствовав, что может снова, а виконтесса тоже непрочь заняться любовью, герцог попросил её встать на колени и овладел снова, входя глубже и под другим углом.

Волосы Стефании водопадом ниспадали на грудь. Запрокинув голову, виконтесса с готовностью подавалась навстречу мужскому достоинству. Одной рукой она опиралась о смятые простыни, другой сжимала локоть любовника в такт движения его члена. Лодыжки сплелись вокруг икр герцога.

Лагиш придерживал её за живот, временами останавливаясь, целуя в шею и лаская грудь, потом продолжал, любуясь выражением лица Стефании и теша самолюбие её стонами.

Опустошённая виконтесса заснула, уткнувшись носом в плечо герцога, но проснулась раньше него. Глянула на спящего Лагиша и, вскочив, принялась одеваться.

Растрёпанная, прижимая к себе остатки наряда, Стефания пробралась к себе и юркнула в постель, моля бога, чтобы горничная не догадалась о ночной отлучке. Сон, разумеется, не шёл, зато у виконтессы было время для того, чтобы немного успокоиться и выработать стратегию поведения.

Ничего не было, абсолютно ничего! Минутная слабость, о которой виконтесса теперь сожалела. Она решила потерпеть неделю, чтобы не вызывать кривотолков, и вернуться в Каварду. И если Стефания позволит кому-то целовать себя, то только Ивару. Она заберёт кольцо, вернёт маркизу и объяснит, что пока не станет его носить, найдёт слова, чтобы не обидеть. А весной, весной от помутнения рассудка не останется следа, и либо любовь к Ивару вернётся, либо она возвратит ему слово и постарается не встать на пути семьи Дартуа.

Когда в спальню заглянула горничная, Стефания притворилась спящей и разыграла пробуждение. Служанка, кажется, ни о чём не догадывалась, только попеняла госпоже, что та мучилась сама, расшнуровывая корсет, а не позвала её. Виконтесса не удостоила её ответом и велела сделать успокаивающую ванну.

К завтраку Стефания вышла с маской спокойствия на лице, хотя и не смогла заставить себя улыбнуться Ивару. Тот сразу заметил, что на ней нет кольца. Виконтесса коротко пояснила, что временно отдала его на хранение герцогу:

– Помолвка неофициальная, милорд, поэтому я решила: так лучше.

Маркиз попробовал спорить – Лагиш удержал его:

– Миледи абсолютно права: это не тот случай, когда следует носить такие говорящие кольца. Когда сделаешь всё по правилам, сможешь чего-то требовать.

Ивар что-то недовольно пробурчал в ответ, пообещав переубедить Стефанию.

За весь завтрак виконтесса ни разу не взглянула на герцога и едва перемолвилась с ним парой слов. На его просьбу задержаться, она ответила вежливым отказом, выдумав несуществующее срочное дело.

Всю неделю Стефания старалась держаться ближе к Ивару, гуляла с ним, ездила на прогулки, а когда он уезжал по делам, запиралась у себя, ссылаясь на женские недомогания.

Как-то раз Лагишу удалось подловить её после обеда, но виконтесса, как девочка, убежала. Лагиша, впрочем, это не остановило, и неприятный разговор состоялся.

– Миледи, что с вами происходит? Совсем недавно вы вели себя иначе, – подпирая плечом косяк двери, герцог с укором смотрел на стоявшую к нему спиной, у окна, Стефанию.

– Ничего, просто Ваша светлость проявляет ко мне слишком много внимания. Поверьте, я польщена, но не желаю быть очередным развлечением, – виконтесса старалась говорить спокойно, медленно, радуясь, что не видит его лица. – Я невеста вашего сына, и то, чего вы желаете, противоречит законам божьим.

– Значит, вы, миледи, этого не хотите? – с сомнением переспросил Лагиш.

– Я не продажная женщина, даже если один раз оступилась. Прошу, оставьте меня в покое, Ваша светлость.

Герцог ушёл, ничего не ответив, а виконтесса ещё долго стояла у окна, глядя на полоску моря.

Свиток 22

Стефания только и делала, что думала, и горько улыбалась насмешке господа, пославшего вместо одного двоих мужчин. Хлоя, наверное, посмеялась бы над ней, игриво шепнув, что много – всегда лучше, чем ничего, но виконтесса смотрела вещи в ином свете.

Она думала о герцоге, вспоминала ту ночь и корила себя за то, что пришла к нему. Не выдержав, даже сходила на исповедь, пытаясь облегчить совесть. Грех был неоспорим, это признал и священник: Стефания изменила жениху с его отцом, позволила плоти воцарить над разумом, легла с мужчиной, не будучи связана с ним узами брака, более того соблазнила его. Не веди виконтесса себя так бесстыдно, ничего бы не произошло. Видимо, обе сестры Эверин – шлюхи, потому что она, Стефания, теперь тоже шлюха. Ей надлежало блюсти честь, свою и Ивара, готовиться к свадьбе, а не изгибаться в руках герцога в день помолвки, вытворяя непотребства.

При мысли о том, что она наговорила Лагишу в постели, разоткровенничавшаяся от его ласк, том, как она кричала, будто мартовская кошка, щёки неизменно наливались краской. Радовало, что герцог оказался благороден и после короткого разговора в её спальне не пытался напоминать о той ночи.

Стефания молилась, укрепляла дух беседой со священником, узнав, что маркиз надолго уезжает, с энтузиазмом занялась сборами его в дорогу. Но стоило забыться, как в ушах звучал низкий бархатный голос, а губы вспоминали вкус поцелуев.

Она вновь носила кольцо с маками, стараясь чаще смотреть на него. Размышляя, решила, что Ивар лучше неизвестности. Кем Стефания может стать – любовницей на пару месяцев? А потом несмываемое пятно на всю жизнь, даже в Лагише её будут обходить стороной. И в Ородонию никогда не вернуться: королева ясно дала понять, что содержанке там не место. Но кто ж возьмёт женщину, родившую вне брака, и открыто спящую с мужчинами без заключения брачного союза? А ведь виконтесса может и понести от Лагиша… Повезёт, если тот выдаст её замуж, а если нет – то дальше путь по наклонной… И Августе нечего и надеяться на хорошего жениха: дочь шлюхи – тоже шлюха.

Нет, лучше маркиз. Пусть чувства к нему остыли, превратились в дружеские, зато Ивар любит её, пошёл ради неё наперекор отцу, долгу, традициям и здравому смыслу. Да и если сравнивать с Ноэлем Сибелгом – небо и земля. Маркиз никогда не ударит женщину, дважды спасал Стефанию, помогал при дворе и здесь, в Лагише, стремиться защитить от невзгод. Он хорош собой, благороден, честен, именит (даже граф Амати позавидует роду Дартуа), привязан к ней, верен…Любовь Ивара выдержала испытанием временем и жизненными невгодами. Ей непротивны его общество, прикосновения, а постель… Близость создана в первую очередь для удолетворения нужд и удовольствия мужчин – таков занон божий. Но ведь и Стефания не обделена ею, пусть и не получает постоянно. А то, что Ивар слишком горяч, лишь свидетельствует о желанности женщины, с которой он делит ложе. Многие жёны бы позавидовали.

Чувства… Чувства забываются, а жизнь остаётся. И, как бы Стефания ни упрекала Хлою, та поступала мудро: не раздумывая, вышла замуж за любящего мужчину, а удовлетворения добивалась с любовниками, не афишируя их наличие. Исключение – король, но там она стала фавориткой, а не подстилкой. Здесь же виконтесса сомневалась, что представляет какую-то ценность. Юное тело, зрелый мужчина… Банально.

Не хотелось совершить ошибку, отказаться от шанса, подаренного судьбой. И шанс этот Ивар Дартуа. А его отец…Будь она младше, поверила бы в сказку, но у неё уже дочь и неустроенная судьба с домокловым мечом совершённого убийства и любовницы принца.

Ивар, к слову, жутко обрадовался, когда невеста, вняв уговорам, вновь начала красоваться кольцом. Узнав, что Стефания собралась уехать в Каварду, он извинился, что не сможет сопровождать её, но выделил слуг. Куда собирался сам, отмалчивался, был сильно возбуждён, много тренировался с оружием, запирался и шептался о чём-то с отцом. Вечерами в его покоях собирались дворяне. Уходили поодиночке, далеко заполночь.

Виконтесса хотела проводить Ивара – не вышло. Он уехал, не попрощавшись, неожиданно, ночью. Никто из слуг толком ничего не знал, только конюх, который седлал коня, сообщил, что маркиз ускакал в сопровождении какого-то отряда. Все были одеты скромно, неприметно, хотя и принадлежали к дворянским семьям. С собой взяли только по одному дорожному мешку – то есть ехали налегке.

Стефания в недоумении смотрела герцога: может, он объяснит, в чём дело? К чему атмосфера строгой секретности?

Ивар оставил всё, что стараниями виконтессы приготовили в поездку…

– Так нужно, – коротко ответил за завтраком герцог. – Молитесь за него.

Испуганная Стефания замерла с ложкой в руке.

– Ваша светлость, прошу вас, скажите, что с ним!

– Пока ничего. Просто молитесь. И не изводите себя напрасными тревогами.

Помолчав, Лагиш решился задать вопрос из запретной темы. Смягчил его шутливым тоном:

– Рад, что вам не безразличен Ивар.

Стефания потупила глаза:

– Он мой жених… Прошу, не мучайте меня, Ваша светлость!

Герцог покачал головой:

– Никто не способен мучить человека больше него самого. Слышал, вы обращались к священнику, но я не вижу облегчения. Как и не вижу влюблённой невесты.

– Женщина – слабое существо, – вздохнула виконтесса. – Порой слишком слабая. Негоже пользоваться этим.

Лагиш не ответил, продолжив завтрак. Потом, уже уходя, сухо поинтересовался, не передумала ли Стефания уезжать. Та сказала, что соскучилась по малышке, поэтому, пока нет Ивара, хотела бы пожить с ней.

– Вы хорошая мать. И слишком совестливая женщина, – ответил Лагиш. – Сообщите, когда соберётесь: я выделю вам охрану. В герцогстве этой зимой будет неспокойно.

В Каварде оказалось несколько холодней, нежели в Амаране. Оно и понятно – столица западнее и южнее.

Стефанию встретили унылые виноградники с пожелтевшими листьями и догорающие ягоды кустарников.

По дороге виконтесса встретила отряд королевского сборщика налогов. Он двигался с востока на запад, пополняя казну Ородонии. В Каварде сборщик уже побывал: Стефания разминулась с ним на пару дней.

Она видела молчаливую ненависть местных жителей, старавшихся обеспечить ородонцев минимом необходимого. Утверждали, что постоялые дворы переполнены, баранина закончилась, а год выдался неурожайным. Старались кормить солониной, укладывать спать с клопами на чердаке, поили лошадей студёной водой, чтобы те заболели. Новых не желали отдавать просто так, заламывая баснословную цену.

Ходили слухи, что на границе напали на ородонских солдат. Кто и как, неизвестно, но кровь попортили. А ещё будто бы ушёл под воду паром с ородонским обозом. Правда это или нет, Стефания не знала, но напряжение витало в воздухе.

За время её отсутствия Августа подросла, даже пробовала ходить. Разумеется, пока ничего не выходило, но наблюдение за ней доставило виконтессе много приятных минут.

Приход зимы в Каварде выдался таким же серым и печальным, как и в ородонском Овмене. Та же тишь, повторяемый круг занятий и скука, не шедшая в сравнениени с Грассом, ни с королевским двором, ни с Амареной. Людей её круга в Кавардийском замке не было, спасали редкие визиты соседей. А так с утра Стефания занималась хозяйством, потом гуляла с Августой или прогуливалась в окрестностях замка. Потом обед, посиделки с управляющим и сон, прерываемый тревожными мыслями об Иваре и его отце.

Так прошёл конец ноября, засеребрился позёмкой декабрь. От маркиза до сих пор не было никаких вестей, а писать, спрашивать о нём герцога виконтесса боялась. Пару раз порывалась, бралась за перо, но замирала в страхе. Нет, не беспокоить Лагиша, а того, что он сам напишет ответ. Стефания понимала, что сохранит письмо, как хранила платок, и боялась, что в послании будет что-то страшное.

А потом виконтесса начала опасаться, что герцог не ответит вовсе. После всех слов, после её пренебрежения, того, что она сама пришла к нему, а потом оттолкнула, любой мужчина поступил бы так же.

Стефания всё больше и больше думала о Лагише, вспоминала его руки, голос и понимала, что забыть, как она полагала раньше, не получиться. Горько было о того, что сама оттолкнула, но разум твердил: он слишком высоко, такие, как ты, ему не нужны.

Виконтесса часто сидела без сна с потушенной свечой, вслушиваясь в песню ветра, то плакала, то порывалась рискнуть и поверить сердцу. Изредка, затеплив огонь, пристально рассматривала кольцо с маками и предавалась мечтам.

Та ночь застала Стефанию за тем же занятием. Она сидела на постели, прижимая к груди платок герцога, и представляла себя не запятнанной связью с принцем и убийством мужа. Тогда бы Лагиш мог взглянуть на неё, тогда бы её окружал больший почёт, а сама она считалась честной невестой.

Из мира грёз виконтессу вырвал настойчивый стук. Прислушавшись, она поняла, что шум доноситься снаружи. Наскоро одевшись, Стефания поспешила спуститься.

Холл освещало тусклое пятно факела в руках слуги.

Виконтессе сообщили, что какие-то люди стучаться в ворота и требуют впустить их.

Беспокойство тут же подступило к горлу. Воображение рисовало страшные картины. Стефания отогнала их: нечего притягивать беду, и послала выяснить, что это за люди. Но приказ оказался напрасным: впустив с собой влажную прохладу и леденящий ветер последних дней перед снегопадами, отворилась парадная дверь, и в холл вошли трое. Все в грязи и каких-то бурых пятнах. Приглядевшись, виконтесса вскрикнула – то была кровь.

– Кто вы? – она испуганно отступила за спины прислуги.

– Свои, миледи, – закашлявшись, устало ответил один из незнакомцев, в котором Стефания признала Ивара.

Сначала она обрадовалась, а потом поняла, что рано: все трое были ранены. Виконтесса распорядилась согреть воды, нарвать чистых полотняных полос и послать за лекарем.

– Только не говорите ничего, солгите, – шестое чувство подсказало, что следует действовать с осторожностью.

Дождавшись, пока слуги разойдутся выполнять приказания, Стефания попыталась выяснить, что произошло. Ивар упорно молчал, а потом и вовсе сказал, что ей лучше ничего не знать.

Раненых перевязывали на кухне, когда замок вновь сотряс требовательный стук.

Маркиз и его спутники тут же потянулись к оружию.

По двору заметались тени факелов, послышались громкие голоса, приказывавшие выдать преступников. Ородонские солдаты.

Стефания тут же всё поняла и велела спрятать раненых лагишцев наверху, в неотремонтированной части замка. Она надеялась, что солдаты не станут в темноте осматривать завалы из балок, кровли и камня.

Ивар, разумеется, воспротивился, порывался принять бой, но виконтесса отобрала у него меч и потащила к лестнице.

– Хотите умереть? Не так глупо, милорд. Сидите тихо, пока я не поднимусь и не позову.

Передав лагишцев на попечение горничной, Стефания поспешила уничтожить следы присутствия раненых. Нужды просить слуг молчать не было: они презирали ородонцев.

Входная дверь распахнулась без стука, и солдаты наводнили холл. От яркого света слепило глаза.

Виконтесса боялась, что Ивар и его люди не успели подняться, что их шаги услышат, а тени увидят. Её ородонцы застали на кухне, выплёскивающей через чёрный ход воду.

– Что это вы тут делаете, миледи? – гаркнул офицер, заставив Стефанию вздрогнуть. Светская выдержка помогла спрятать животный страх.

Разыграв возмущение, виконтесса потребовала объяснений:

– По какому праву вы врываетесь в мой дом? Немедленно убирайтесь!

Офицер покачал головой, беглым взором обвёл кухню и велел прочесать задний двор и службы. Потом обернулся к Стефании:

– Мы разыскиваем мятежников, убивших и ограбивших королевского сборщика налогов и сопровождавших его людей, а так же военного наместника короля Ородонии. Мы располагаем сведениями, что они скрываются где-то здесь. Напоминаю, что сокрытие государственных преступников карается смертной казнью.

– Я знаю, и дальше, что, милорд? Вы дворянин?

Виконтесса смело наступала на него, стараясь за грубостью и решительностью тона скрыть волнение. Сердце стучало так часто, что она задыхалась.

Офицер смутился и извинился за то, что посмел себе говорить в таком тоне. Потом поинтересовался, с кем имеет честь говорить. Стефания представилась и потребовала того же от мужчины. Узнав, что она является хозяйкой замка и ородонкой, офицер ещё немного присмирел, но всё равно потребовал разрешения осмотреть комнаты.

– Пожалуйста, смотрите, если не верите честному слову леди, – деланно обиженно вскинула подбородок виконтесса. – Только не разбудите топотом и криками мою дочь. Учтите, милорд, я напишу обо всём хранителю печати.

– Как вам будет угодно. Прошу, проследуйте за мной: я желаю, чтобы вы присуствовали при обыске. Кстати, – он прищурился, – вы выливали воду?

– Это преступление? Или вас интересуют женские болезни?

Офицер смутился и замял тему.

Стефания велела молчаливой, смотревшей исподобья кухарке отдать ключи от кладовой и других подсобных помещений и протянула связку нарушителю спокойствия. Тот забрал и отрядил людей прочесать подвал и нижний этаж, а сам вместе с виконтессой отправился наверх.

На лестнице его окликнул солдат:

– Там знахорка. Говорит, в замок звали…

– Это ко мне, – предупредила логичный вопрос Стефания. – Проведите её на кухню, напоите чем-нибудь горячим.

– Что-то вы не похожи на больную, миледи, – покачал головой, офицер. Он ей не верил.

– Есть то, что показывают только лекарю. Спросите у вашей жены. Пойдёмте и быстрее плкончим с этим. Только вы, милорд, напрасно теряете время, позволяя преступникам скрыться.

– У вас в конюшне грязные лошади…

– И что же? – вскинула бровь Стефания. – Разве дороги нынче сухи?

Только воспитание и школа Хлои помогали разыгрывать нужные эмоции. Виконтесса понимала, что её подозревают, и боялась неубедительной лжи, чем-то выдать себя. Лишь бы паника не отразилась в глазах! С другой стороны, они ворвались ночью в дом одинокой женщины – разве она не имеет права бояться?

– Желаете допросить меня, милорд, узнать что-то о лошадях? Извольте, только и я задам вам пару вопросов. Я беспокоюсь за свою честь и честь женщин в замке…

– Им ничего не грозит, – офицер поцеловал ей руку. – Понимаю, вам неприятен наш визит, но…

– Я всё понимаю, поэтому и допускаю все эти оскорбления… Лошади мокры и грязны, потому что их не успели почистить. Управляющий вернулся из деревни. Естественно, не один. Надеюсь, подобное объяснение вас устроит? Если пожелаете, я пошлю за ним…

– Не нужно, дом управляющего мы уже осмотрели. И он действительно не спал, миледи.

Видимо, бог хранил её: сделал рисковую ложь правдой. А если бы управляющий мирно почевал с супругой, если бы они его допросили насчёт поездки… Оставалось молиться, что не станут, потому что иначе смерть. Но выдавать Ивара Стефания не собиралась. Она даже понимала причины ненависти лагишцев к захватчикам и сочувствовала этому народу: наверное, за этот год тоже немного стала лагишкой. Или просто была беззаветно предана Эжену Дартуа-Лагишу? Ради него она бы под присягой солгала.

Стараясь выровнять дыхание, виконтесса с видом оскорблённого достоинства отворяла перед офицером двери, даже ехидно поинтересовалась, не желает ли тот покапаться в её грязном белье, покапаться в сундуках, заглянуть под кровать и выпотрошить перину. Тот ограничился только постелью, после заглянул в детскую и, бегло осмотрев другие пустые и полупустые комнаты, вернулся в холл, поджидая доклада солдат.

Виконтессе казалось, что звук биения её сердца слышен за многие мили. Она стояла, отвернувшись от офицера, покусывая губы.

Минуты превратились в вечность.

Вот сейчас, именно сейчас раздадутся крики, и лагишцев найдут. Лишь бы они не вылезли из укрытия, лишь бы успели хорошо спрятаться!

Пристальный взгляд офицера добавлял волнений. Он молчал, но этот взгляд Стефания чувствовала даже спиной.

Наконец все солдаты были в сборе. Старшие отрапортавали, что никого не нашли, следов постороннего присутствия тоже.

– Прошу прощения за доставленные неудобства. Доброй ночи, миледи. И будьте осторожны.

– Разумеется, – чуть слышно пробормотала виконтесса и уже громче, стараясь, чтобы голос не дрожал, добавила: – Надеюсь, в следующий раз вы не станете вламываться в дом леди без приглашения.

– Только по долгу службы.

Когда стук копыт стих, опустошённая Стефания сползла на пол, обхватив голову руками. Она была бела, как мел. Сердца, ещё минуту назад рвавшееся из груди, обмерло и упало. Во рту пересохло, руки дрожали.

Просидев так пару минут, виконтесса встала на колени и возблагодарила бога за доброту, после прошла на кухню, ополоснула лицо и, велев следить, не вернуться ли солдаты, поднялась наверх. Время страха и игры прошло, теперь надлежало оказать помощь раненым.

Лагишцев разместили в комнатах слуг, а Ивара – в спальне Стефании. Она с радостью положила его где-то ещё, но в других комнатах, за исключением детсткой, не было кровати.

Втридорога заплатив знахарке, виконтесса выпила немного вина, чтобы успокоить нервы, и устроилась спать возле маркиза. Он обнял её, пробовал целовать, но Стефания оттолкнула его и отодвинулась на край постели. Своё поведение объяснила его ранением, а на самом деле сказалась усталость. Не было сил на объятия и поцелуи, ни на что-то ещё.

Когда виконтесса проснулась, Ивара в спальне не было. Она села и убедилась: оружие тоже пропало. Неужели уехал? Но куда – у него же вспорот бок!

Накинув пеньюар, Стефания сбежала вниз, на кухню, и застала кухарку за сбором скромной провизии в дорогу.

– Где они? – она убедилась в истинности нелепого предположения.

Но ведь двое тяжело ранены, им следует отлежаться…

Кухарка махнула рукой в сторону чёрного хода.

Морозный воздух опалил щёки, проник сквозь тонкую ткань, заставив поёжиться. Зябко обхватив себя руками, Стефания поспешила к птичнику, возле которого заметила знакомый силуэт.

– Я не желал будить вас, миледи, особенно после такой ночи, – Ивар улыбнулся, снял плащ и накинул на плечи невесты. – Не желаю злоупотреблять вашим гостеприимством.

– Но, милорд, вам нельзя уезжать, вы ещё слабы…

– Не настолько, чтобы прятаться за женской юбкой. Поверьте, Стефания, я ни за что бы не постучался в ваши ворота, если бы не мои спутники. Нас славно потрепали, и я рисковал потерять обоих. Как бы они ни храбрились, не выдержали бы до утра в седле.

– Тогда тем более я настаиваю на том, чтобы вы остались, – решительно заявила виконтесса. – Я не позволю!

– А я не стану вас слушать, – он коснулся пальцем её губ. – Солдаты могут вернуться, когда будут прочёсывать окрестности… Всё же, как хорошо, что вы живёте в этих краях!

– И чем же я лучше прочих?

– Во-первых, тем, что вы – это вы. Одна из немногих людей, которым я безгранично верю. Во-вторых, вы ородонка, захватчики и мысли не допускают, что вы за свободный Лагиш.

– Идеальная спасительница, – рассмеялась Стефания. – Значит, вы изначально планировали укрыться у меня…

– И мысли не допускал, просто всё пошло не так… Мы потеряли людей, рассредоточились, долго кружили, пока наконец не оторвались от погони. Увы, – маркиз кисло улыбнулся, – мы просчитались. К счастью, они в беспорядке метались по провинции, вламываясь в каждый дом… Если бы я знал, что приведу их к вам, предпочёл бы загнать лошадей и добраться до соседнего замка.

– Не успели бы, – покачал головой один из спутников маркиза. Бледный, с перевязанной рукой, он стоял, опершись о притолоку. – Лошади столько не протянули – по такой-то дороге! Мы, миледи, десятки миль карьером неслись…

Виконтесса оборвала его, попросив не оправдываться, и отвела Ивара в сторону: ей хотелось услышать правду. Тот с неохотой согласился, сказав, что у него слишком мало времени: нужно как можно скорее оказаться в назначенном месте.

– Чтобы снова кого-то убить?

– Чтобы не быть убитым. Враг сначала примчится в Амарену, выяснит, что меня нет. Отец сообщит, что я отбыл охотиться в наше имение – вот туда мне и нужно попасть. Один из слуг каждый день, изображая меня, загоняет дичь: издали лица не видно.

Стефания понимающе кивнула. Задерживать Ивара, действительно, опасно: на кону судьба целого государства. Он ведь не просто её жених, а единственный наследник герцога Дартуа-Лагиша, помощь которому – долг каждого лагишца. И её как невесты. Помолвка, как и брак, налагают обязательства не только любви и уважения, но и морального и денежного порядка. А будущая герцогиня Дартуа – не просто женщина, а прежде всего будущая жена будущего правителя, со всеми вытекающими лишениями и долгом перед страной.

Наблюдая за тем, как спутники переодеваются в одежду слуг (не желая смущать хозяйку, они тактично повернулись к ней спиной), маркиз, сам уже в платье из сундуков управляющего, коротко поведал Стефании о событиях прошедшего дня.

Королевского сборщика налогов убил не Ивар – тот стал жертвой второй части его отряда. Преступление произошло на границе провинции, и, разыскивая виновников, королевские солдаты по ошибке приняли за них маркиза и его спутников, спасавшихся бегством после расправы над военным наместником Ородонии. Убить его оказалось много сложнее, чем ограбить сборщика – половина заговорщиков полегла, сражённая арбалетчиками. Остальные веером разлетелись по Лагишу, отвлекая внимание ородонцев от маркиза.

Они скакали весь вечер и половину ночи, скрываясь от погони в виноградниках, несясь прямо через поля, пока, наконец, не выбились из сил. Когда на горизонте забрезжил силуэт замка, Ивар отдал приказ свернуть к нему: и людям, и лошадям требовался отдых. Опасение внушали и кровоточащие, кое-как перевязанные раны. Да и нечего было и думать, чтобы показаться при солнечном свете в такой приметной бурыми пятнами одежде.

То, что это Кавардийский замок, маркиз понял не сразу, но, по его признанию, обрадовался: любимая женщина – самый надёжный и преданный друг.

– А дальше вы всё знаете, – закончил Ивар. – Вы так натерпелись по моей вине…Бедняжка!

Маркиз поцеловал её и вернулся к птичнику. Стефания последовала за ним, вернула плащ, робко поинтересовалась, как они выберутся из провинции.

– На телеге, под видом крестьян. Ищут-то всадников.

– Но вас же в лицо знают, – возразила обеспокоенная виконтесса.

– А телега-то не пустая, а с бочками, – подмигнул Ивар. – Я не такой дурак, чтобы попасться ородонцам. Поверь, они ещё пожалеют, что посмели вторгнуться в наши земли.

Стефания кивнула, шепнула, что верит в него, и наградила поцелуем.

От управляющего она узнала, что маркиза и его спутника довезут до ближайшего города, где они с помощью верных лагишцев затеряются среди местного населения и, разжившись новыми лошадьми, под покровом темноты доберутся до поместья.

До отъезда оставались считанные минуты: мулов уже впрягли в повозку, на которую закатили пару бочек с вином и заготовили три пустых для заговорщиков. Провизию положили в четвёртую.

Помолившись, Стефания, чтобы не простыть, по настоянию маркиза вернулась в дом. Да и не стоило стоять на пороге, привлекая ненужное внимание.

Бочки людьми загрузили на заднем дворе и выкатили к повозке, будто обычные, из погреба. Со стороны всё выглядело обыденно: виконтесса отправляла слуг на ярмарку, в город. Они так же буднично переговаривались, бранились, будто и не спешили. По дороге было задумано ненадолго останавливаться для разговоров, чтобы не вызвать подозрений у сторонних наблюдателей.

Стефания не сомневалась, что местные направили солдат по ложному следу: лагишцы скорее умрут, чем помогут завоевателей. Хоть об этом можно не волноваться. Она тоже пыталась вести обычную, размеренную жизнь, перво-наперво посвятив управляющего в легенду, которую сочинила для офицера. Тот заверил, что не взболтнул лишнего и в качестве комплимента назвал госпожу 'настоящей лагишкой'.

– Теперь герцогство – моя родина, – скромно ответила она, умолчав о связи с семьёй Дартуа.

Ивар оказался прав: ородонцы вернулись, появились в обеденный час, когда только-только стемнело. Стефания догадывалась: пытались подловить беглецов.

Первым делом они пересчитали лошадей в конюшне и очень расстроились, что все на месте.

В этот раз офицер долго допрашивал управляющего и слуг, а солдаты осмотрели то, что не успели ночью. Не обошлось без травм – балка отдавила излишне подозрительному стражу ородонской государственности ногу. Ему не торопились помочь, молчаливо злорадствуя.

Взяв с виконтессы слово немедленно сообщить о любых подозрительных личностях на её землях, офицер с солдатами удалились – досматривать остальные дома. Её ни в чём не обвиняли – тщательный обыск, допросы и слово чести сняли любые подозрения. Наоборот, офицер расшаркался в извинениях, обещав при первой же возможности прислать цветы столь очаровательной даме.

Стефания сделала вид, что всё ещё обижена, но польщена комплиментом. Когда отряд скрылся, она велела управляющему голубиной почтой известить герцога о розысках и ранении сына. У неё самой не было птиц из столичной голубятни, а вот у соседей имелись. Они, несомненно, не откажут в помощи, если, конечно, сами уже не отослали крылатых вестников в дорогу. Отправлять послание обычным способом было неразумно: письма могли перехватывать и вскрывать. Но и спешно ехать к ближайшему дворянину не стоило – по тем же соображением здравого смысла.

В итоге решили обождать до утра и совместить нужное с обыденным: передать письмо и сторговаться о корме для скота. Ночь выдалась бессонная: Стефания переживала за Ивара, за тайник на своих землях, – не нашли бы! – за герцога… Она помнила клятву, принесённую им королю: там были строки о верности Ородонии. Если Лагиш подымет восстание, то герцога обвинят в государственной измене и казнят. Никакой суд не оправдает, да и кто усомнится, что правитель не причастен к мятежу.

Мечась львицей по клетке, виконтесса думала, как может помочь любимому. Сейчас она решила быть честной сама с собой: Ивара она любила как близкого друга, а герцог привлекал её как мужчина. Потом решила, что надо найти виновных и якобы наказать их, а самим искать союзников. Для этого пригодится Хлоя: переписку лучше вести через неё.

Усмехнулась: да кто станет её слушать? Кому нужны её идеи, забота? Максимум, что она может – прятать оружие и людей, узнавать через сестру планы Ородонии. То есть предать родину. Но изменницей виконтесса себя не считала: она не лгала, говоря о любви к земле Лагиш.