Текст книги "Букет полыни (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Свиток 17

В доме Амати играли в карты. Стефания не блистала в этой забаве, поэтому проигрывала роббер за роббером. Она была рассеянна и предпочитала слушать, нежели принимать активное участие в игре.

Обсуждали новое положение Хлои – весна принесла перемены в её судьбе. Его величество выбрал новую фаворитку, и теперь леди Амати блистала рядом с ним на балах, охотах и даже утренних приёмах просителей. Она сумела найти общий язык как с личным секретарём, так и с большинством высокопоставленных придворных, вершивших судьбы страны.

Свёкор, игнорируя протесты младшего сына, не желавшего быть рогоносцем, представлял её сановникам и с удовольствием наблюдал за игрой, которую она вела. Младшая невестка нравилась ему куда больше, нежели супруга наследника земель и рода, он делал ставку на неё и пока не прогадал. Всего месяц – а Севважи уже повержены, лорд Дуглас обласкан, сама Хлоя утопает в бриллиантах и обживает небольшое поместье, отписанное на её имя.

Сама леди Амати наслаждалась своим положением… и новыми любовниками. Её постель стала вдвойне желанна, но и здесь Хлоя использовала мужчин в своих интересах. Одни – для удовольствия, другие – гарантия безопасности, третьи – очарованные её искусством враги. И все считали себя единственно любимыми и ценимыми, думая, что дурочка у них в руках.

– Неужели тебе мало короля? – удивлялась Стефания.

– Конечно, – пожимала плечами Хлоя. – Сказать по правде, как мужчина он посредственен. Нет, он может, но весь вопрос как. Я люблю других мужчин, страстных, напористых, неутомимых, даже грубоватых… Советую графа Уокшота.

– Он же тебя ненавидит! – удивилась виконтесса.

– Ненавидел, пока не зажал в коридоре. С тех пор графу нравится ненавидеть меня в спальне. Ну, а я заполучила главного королевского советника.

Стефания покачала головой: осуждать сестру бесполезно, без прелюбодеяния та не проживёт и дня. Наверное, её успокоил бы мужчина, вроде Сигмурта Сибелга, но, увы, лорд Дуглас Амати не отличался нужным темпераментом. Так что виконтесса уже привыкла к рассказам о том, как, где и с кем наслаждалась Хлоя, умудряясь оставлять в неведении коронованного любовника. В последний раз леди Амати и вовсе, мечтательно закатив глаза, поведала об исполнении давней мечты о двух мужчинах сразу. Уточнять их имена Стефания не стала: меньше знаешь – крепче спишь. Ей и своих тайн хватало.

На вопрос: 'Когда ты успокоишься?', Хлоя отвечала:

– Когда пресытюсь. После вторых-третьих родов, наверное. Но это если Дуглас постарается. Успокойся, Фанни, всех перепробую, оставлю одного любовника. Нужно ведь выбрать лучшего.

– Лучший – это король. Ох, узнает он – плохо придётся! – вздохнула виконтесса.

– А я на глазах у него не делаю, каждый день хвостом не верчу, знаю, когда и где можно. И тоже, сестричка, не ради плоти, а ради того, чтобы всё к рукам прибрать и наверху удержаться после того, как не нужна Его величеству стану. Думаешь, получила бы я в единоличное владение тот кусочек земли, если бы не граф Уокшот? Этот хмурый тип посодействовал.

– Скажи, – леди Амати бросила на Стефанию короткий взгляд, – ты, наверное, решила, что я блудница, не слезающая с ложа ни днём ни ночью?

Хлоя хихикнула и обняла сестру за плечи. Чмокнула в щёку и прошептала:

– Нет, через день у меня то муж, то король, а остальные – гораздо реже. С кем-то и вовсе один раз всего было, с кем-то только целовалась, кому-то грудь дала подержать. Удовольствие удовольствием, но голову на плечах надо иметь. Так что я не попадусь, сестрёнка, ни соглядатаям, ни демонам ада.

Виконтесса поспешила тогда замять разговор, а сейчас сидела, прислушивалась: не мелькнёт ли в разговоре фамилия Дартуа?

Судьба герцога Лагиша всё ещё не решилась. Он по-прежнему жил в замке на правах почётного узника.

Ивар опасался, что отца отравят, и добился, чтобы герцогу прислуживал его человек. Он пробовал всю еду и питьё, которые вкушал Лагиш.

Судя по обрывкам фраз графа Амати, Стефания понимала, что король до сих пор колеблется, но склонен отпустить поверженного врага. Нет, вовсе не из благородства – банальной выгоды. Герцог – человек чести, не подымет восстания после данной клятвы. В то же время, волнения в Лагише уже начались, и виной всему пленение любимого правителя. Лагишцы не признавали хозяевами никого, кроме Дартуа.

– Тогда и вы в опасности, – поделилась своими опасениями в одну из встреч с маркизом Дартуа виконтесса. – Вы его единственный сын, наследник…

– Всё в руках божьих, – спокойно ответил Ивар. – Если мне предстоит удар ножом в тёмном переулке, я его получу, бегать и прятаться не стану. А вот вам, миледи, надлежало бы быть осторожнее.

– Знаю, но не могу, – виновато улыбнулась Стефания. – Милость Его высочества защитит меня.

Маркиз и виконтесса виделись редко, и каждый раз Стефания убеждала себя, что этот станет последним. Но мгновенно забывала об обещании, когда Ивар приветственно прижимал её руку к своим губам.

Завтра виконтесса решилась на рискованный шаг: пронести герцогу Лагишу письмо от его сторонников. Она сама предложила помощь маркизу: 'Я любовница Его высочества, меня не заподозрят'. Герцогу запрещалось получать и писать любую корреспонденцию, а при разговорах с сыном неизменно присутствовал начальник гарнизона.

Свой визит Стефания планировала объяснить простым любопытством. Принц знал, что она стоит вне дворцовых партий, не участвует в дележе должностей, не интригует против короны, поэтому должен был поверить.

Виконтесса первой удалилась ко сну, сославшись на усталость. На самом деле она хотела пришить потайной кармашек на платье. Привычное в подобных случаях декольте не внушало Стефании доверия, да и доставать из-за корсета при герцоге письмо не хотелось.

Граф Амати не стал возражать и выделил ей провожатого.

Утром, сразу после еженедельной мессы и завтрака, Стефания переоделась в заранее заготовленное платье и, сказав, что желает прогуляться, отправилась в королевскую конюшню. Там её дожидался маркиз Дартуа. Виконтесса старалась не демонстрировать благоволения к нему, обычно выбирая других спутников для поездок, и предпочитала беседовать с Иваром с глаза на глаз. Сад как нельзя лучше подходил для этих целей – недаром его называли 'гнёздышком любви'.

– Может, всё-таки передумаете? – маркиз с тревогой посмотрел на Стефанию.

Она покачала головой и велела конюху седлать лошадь. Виконтесса кожей ощущала взгляд Ивара, но боялась даже улыбнуться при посторонних. Когда они оставались наедине, Стефания разрешала держать себя за руку даже без перчаток, обнимать и целовать на прощание. Ей самой безумно хотелось поцеловать его, но Стефания боялась навредить. Принц не потерпел бы измены, наказав обоих.

Покинув пределы дворца, всадники углубились в город. Сделали крюк, чтобы запутать возможных шпионов, и остановились у постоялого двора маркиза.

Пряча лицо под маской, виконтесса вслед за Иваром поднялась наверх и попросила отдать письмо. Немного помедлив, маркиз выполнил её просьбу.

– Отвернитесь, – попросила Стефания и поспешно засунула письмо в кармашек на юбке. Она пришила его низко, ниже подвязок, чтобы не испытывать стыда, доставая, но достаточно высоко, чтобы не испачкать в грязи.

– Готово, – виконтесса улыбнулась. – Что-нибудь передать на словах?

Ивар покачал головой, подошёл к ней и заключил в объятия.

Стефания вздрогнула, а потом обмерла в его руках.

– Как часто бьётся ваше сердце! – маркиз положил ладонь на её грудь. – От страха?

– Нет, милорд, – прошептала виконтесса. – От беспокойства за вас.

Рука Стефании легла ему на спину, сползла вниз до поясницы.

Предательское сердце билось всё сильнее по мере приближения его губ. Но Ивар не поцеловал – заключил её лицо в ладони.

Виконтесса, не отрываясь, смотрела ему в глаза, доверчиво, немного смущённо, с молчаливым вопросом: 'Что дальше?'.

Здесь нет чужих ушей, никто не видел её лица… Демон-искуситель шептал, что нужно сделать шаг, попытаться поверить. Разве не Ивар казался её самым милым, обходительным и добродетельным, разве он не нравился ей? Разве не ради него она пошла на авантюру с письмом и пробралась тогда в зал заседаний Совета благородных?

И Стефания подалась вперёд, практически уткнувшись носом в его грудь.

Полно, даже сестра заметила румянец после свиданий с маркизом.

Никогда, никогда ещё ей не были так приятны поцелуи мужчины, никогда ещё виконтесса не желала поцеловать мужчину – и боялась. Боялась разрушить то сказочное, волшебное оцепенение, охватывавшую её от объятий Ивара.

Сердце… Он прав, её сердце ждало его, билось из-за него. А воображение рисовало маркиза прекрасным благородным рыцарем – таким, каким она ещё в детстве представляла будущего мужа.

Опомнившись, Стефания отпрянула, но маркиз поймал её, прижал к себе. Губы легко коснулись шеи, заставляя поднять подбородок.

– Миледи, – тихо, прерывисто спросил маркиз, – скажите всего одно слово! Могу ли я надеяться?

– На что, милорд? – так же тихо, полуприкрыв глаза, ответила виконтесса.

– На то, что я одарён вашей милостью?

Стефания моргнула. Его губы были так близко, и она, не выдержав, прикоснулась к ним, позволила приоткрыть себе рот, проникнуть в него.

Мир на время утратил образы и звуки, сосредоточившись на вкусе поцелуя.

Виконтесса и не заметила, как оказалась лежащей на постели. Её накидка лежала на пол. Маркиз навис над Стефанией, прижимая к себе, гладя и целуя лицо. Когда его руки собрали в складки юбки, коснувшись чулка, она будто проснулась и села.

– Не сейчас, милорд.

– Почему нет? Вы не хотите меня? – обескуражено поинтересовался Ивар, присаживаясь рядом.

Виконтесса положила голову ему на плечо и вздохнула:

– Я не знаю. И я боюсь, милорд. Того, что это обман, что я потом пожалею… Я… Я не из тех, кто с удовольствием ложатся под мужчин, милорд.

– Это не обман, – маркиз коснулся губами её волос. – И я знаю, какая вы женщина.

Он снова аккуратно задрал её юбки, любуясь подвязками. Наклонился и поцеловал тёплую шершавую ткань.

Стефания колебалась с минуту, а потом откинулась на спину, прикрыв глаза – пусть пока будут только ощущения. Потом она распахнёт глаза и увидит его лицо – близко-близко от себя.

Поцеловав тонкую полоску кожи между чулком и панталонами, Ивар потянулся к шнуровке корсажа.

Стук в дверь заставил обоих вздрогнуть и отпрянуть друг от друга.

Выругавшись, маркиз неохотно вновь затянул корсаж Стефании и направился к двери. Виконтесса поспешно привела себя в порядок и подхватила накидку, скрыв под ней лицо.

Вошёл трактирный слуга и протянул Ивару какой-то свёрток с запиской. Пробежав её глазами, маркиз кинул посланцу мелкую монету и выставил вон. Вернувшись к виконтессе, он аккуратно отнял ткань от её лица и поцеловал, вновь увлекая на узкую постель.

– Потом, милорд, потом, не здесь… – прошептала Стефания. – И не при свете дня – это противно богу.

Не желая обидеть, она прильнула губами к лицу маркиза и замерла ненадолго. Было так покойно сидеть, ощущая его дыхание, запах его кожи.

Ивар провёл ладонью по волосам Стефании и устроил её у себя на коленях:

– Я поторопился, простите.

– Вам не за что просить прощения, – возразила виконтесса. – Просто… просто…Но вы мне не противны.

Маркиз кивнул и отпустил её.

Несколько раз оглянувшись через плечо, Стефания вышла из комнаты и поспешно сбежала вниз. Старалась думать о письме – а мысли возвращались к Ивару.

Маркиз спустился вслед за ней, молча, будто ничего не произошло, помог забраться в седло. Виконтесса избегала смотреть на него, чтобы не выдать себя. Она твёрдо решила, что в один из вечеров скажется больной и попросит Хлою отдать ей на ночь спальню. Койка на постоялом дворе – не место для виконтессы Сибелг, да и для маркиза Дартуа тоже.

Погружённая в мечты, Стефания наконец добралась до замка. Ивар остался ждать её неподалёку, так, чтобы не видела стража. Пожелал ей удачи, повторил, насколько это важно и одарил улыбкой. Окрылённая ей, виконтесса смело подъехала к стражникам. Её узнали и пропустили. Как и рассказывал маркиз, позади неотступно следовал солдат.

Герцог Лагиш удивился незнакомой посетительнице, но согласился принять её.

Когда виконтесса вошла, он сидел в кресле с какой-то книгой в руках.

Обстановка комнаты напоминала дворцовую, если бы не узкие стрельчатые, забранные решёткой окна и стража у дверей, легко можно было бы поверить, что находишься в королевских покоях. На стенах – шпалеры на охотничьи сюжеты, резная дубовая мебель, бронзовые канделябры, украшенный изразцами камин.

Капитан гарнизона остановился в дверях и сделал Стефании знак войти.

Герцог поднял голову, с нескрываемым интересом окинув виконтессу взглядом с ног до головы. Она невольно застыла – показалось, будто перебором прошлись по каждой косточке. Потом, опомнившись, присела в реверансе.

Ивар, несомненно, был похож на отца: тот же подбородок, те же брови. Глаза другие – карие, как и у Стефании, умные, цепкие, властные, невольно внушающие уважение. Они безошибочно выдавали правителя. Волосы короче, нежели у сына, тёмно-русые, в лёгком беспорядке. В них ещё не поселилась седина.

Ни бородки, ни усов – только короткая щетина чуть темнее волос.

– Признаться, безмерно удивлён вас видеть, миледи, – Лагиш пометил нужный лист расшитой золотом закладкой и поднялся навстречу гостье. – К сожалению, не имею чести знать вас.

Стефания будто перестала дышать, прислушиваясь к вибрации этого голоса, замиравшей где-то внизу её живота. Его хотелось слушать и слушать. Опомнившись, смущённая виконтесса назвала себя и прошла к столу. Сделала ещё один реверанс и назвала выдуманную причину визита.

– Какой же интерес к моей персоне может испытывать столь важная особа?

Стефания удивлённо взглянула на него, и герцог пояснил:

– До меня тоже доходят слухи. Ваше семейство, кажется, в фаворе. Садитесь, миледи, в ногах правды нет.

Виконтесса чуть ли не сползла на галантно пододвинутое кресло: внезапно обмякли ноги. По телу прошла лёгкая дрожь, сердце дёрнулось и замерло на мгновенье. Губы стали такими сухими, что Стефания не выдержала и спросила воды.

Герцог повелительно покосился на начальника гарнизона – тот на минуту вышел, чтобы отдать приказания. Воспользовавшись ситуацией, с трудом преодолевая накативший морок, виконтесса поспешно и неуклюже вытащила письмо из тайника. И только потом поняла, что оголила чулок.

Краска мгновенно залила лицо.

И ведь он посмотрел на её ноги! Какой позор!

– Просили передать, Ваша светлость, – заплетающимся языком, пробормотала Стефания, протянув письмо.

Герцог понимающе кивнул и поспешил, за мгновенье до возвращения наблюдателя, убрать послание под рубашку.

Виконтесса едва не подавилась, сделав слишком большой, поспешный глоток. Пристальный взгляд Лагиша ещё больше смутил её.

– Может, бокал вина, миледи? – осторожно предложил он. – Вам нехорошо?

Стефания кивнула. Оцепенение накрыло её густой плотной волной, затуманив сознание, оставляя после себя тянущую пустоту. Память предательски подсказало, что это, заставив виконтессу ужаснуться собственным чувствам.

Извинившись и поблагодарив за заботу, она пробормотала, что действительно чувствует дурноту, присела в прощальном реверансе, покачнулась и лишилась чувств.

Стефания очнулась на постели в окружении множества незнакомых людей. Приглядевшись, поняла, что всё ещё в замке, комнате герцога.

Кто-то распустил ей корсет; в носу стоял резкий запах нюхательной соли.

– Не беспокойтесь, миледи, я лекарь, – улыбнулся сидевший рядом с ней на кровати мужчина и пощупал пульс. – Вы упали в обморок от духоты.

Виконтесса понимающе кивнула, заверила, что с ней всё в порядке.

Лекарь встал и задёрнул полог, чтобы Стефания могла привести себя в порядок. Она поспешила зашнуроваться, оправила юбки и неожиданно вспомнила о потайном кармане. Кончики пальцев вспотели от страха: вдруг заметили? Тогда виконтесса не оберётся неприятностей.

Поправила сбившийся чепец, Стефания встала и поспешила извиниться за доставленные неудобства.

– С вами точно всё хорошо, миледи? – заботливо поинтересовался герцог, протянув ей руку. – Вы бледны…

– Это всё тугой корсет, Ваша светлость, – улыбнулась виконтесса.

Всё ещё чувствуя лёгкую слабость, она оперлась о локоть Лагиша и присела в кресло.

– Я так и не сказала вам, зачем пришла…– нутряной жар обагрил щёки румянцем, стеснил грудь. Захотелось вновь ослабить корсет, обмахнуться чем-нибудь. – Я желала бы поблагодарить вас, Ваша светлость.

– За что же? – вопросительно поднял брови герцог, встав напротив неё.

– За сына. Вы воспитали благородного рыцаря, верного устоям веры и чести. Он спас меня от смертельной опасности.

– Рад слышать, что Ивар сумел быть вам полезен. Что-то ещё? Полагаю, ваш покровитель не одобрит общения с узником.

Стефания кивнула и, попрощавшись, ушла. За порогом ей сразу стало легче, хотя последствия обморока всё ещё давали о себе знать.

Ивар встретил её в соседнем квартале, поинтересовался, как всё прошло. Виконтесса подтвердила, что благополучно передала письмо, герцог пребывает в добром здравии, и попросила проводить во дворец.

– Когда мы снова увидимся? – поцеловав ей руку, с замиранием сердца спросил маркиз.

– Не знаю, – честно призналась Стефания. – Я обычно не одна, то с королевой, то с сестрой, то с Его высочеством. Но постарайся бывать при дворе…

– Чтобы украсть у других минутку вашего драгоценного времени, – закончил за неё Ивар.

– Я не настолько жестокосердна, милорд, – улыбнувшись, возразила виконтесса. – А теперь, прошу, поговорим о другом, иначе мне тяжело будет разыгрывать беспечность перед придворными.

– Как пожелаете, миледи, – он снова склонился над её рукой.

Поколебавшись, Стефания протянула Ивару платок – тот просиял и прижал подарок к груди.

К сожалению, планам виконтессы не удалось сбыться. Сначала не отпускали обязанности фаворитки: приходилось дневать и ночевать с наследником на первом длительном выезде двора. Маркиз Дартуа в число избранных не входил и остался в столице. Стефания же обживала покои в загородном дворце монаршей четы в живописном местечке в озёрном крае. К её услугам был скромный штат слуг и даже несколько юных придворных дам для разговоров.

Хлоя, безусловно, устроилась с большей помпезностью, собрав вокруг себя малый двор.

Королева смотрела на развлечения мужа и сына сквозь пальцы, благо обе фаворитки проявляли к ней должное почтение и не позволяли себе примерять корону. Её величество по-прежнему благоволила к сёстрам, прося то одну, то другую спеть или почитать. Заодно, и на глазах.

Наследник и король соревновались друг перед другом в щедрости, преподнося любовницам подарки. Стефания красовалась на танцах платьем с расшитым золотом лифом, Хлоя сверкала бриллиантами.

По ночам спальни обеих не пустовали, благо примыкали к покоям высочайших особ.

Жизнь текла между охотами, пикниками, танцами и представлениями, прославлявшими монарха, его несравненную богиню весны – Хлою, мудрость Её величества и красоту придворных дам. Стефания участвовала во всех постановках: наследнику нравилось любоваться на её тонкий стан в разнообразных одеждах. Похоже, он всерьёз увлёкся ей: вот уже пятый месяц не прельщался другими женщинами. Принц то и дело уединялся с виконтессой, не считаясь со временем суток, и возвращался неизменно довольным.

Стефания же гадала, сколько это ещё продлится. Сигмурт Сибелг уже не угрожал ей, похвалив за изворотливость, лично вручил пенсию за текущий год и написал расписку, в которой обязался исправно присылать деньги за последующие.

Отец и брат обласканы монаршей милостью, лэрд Эверин скоро получит титул, а Генрих уже разжился должностью.

Теперь все делают ставки на Хлою, пусть она и заботится о благополучии рода.

Последняя декада мая принесла с собой череду новых обмороков и частые приступы слабости. Нередко они накатывали по утрам и не проходили до полудня. От наследника не укрылись бледность и дурное самочувствие любовницы, и он велел своему лекарю осмотреть её.

Виконтесса и сама понимала, что с ней что-то не так, беспокоилась, не дождавшись положенного в срок, поэтому согласилась.

Закончив осмотр, лекарь улыбнулся и заверил, что потеря сознания – вещь неопасная:

– В вашем положении такое случается…

– В моём положении? – удивлённо переспросила Стефания, приподнявшись на подушках.

– Вы беременны, и я рекомендовал бы вам беречь себя, больше гулять и избегать развлечений с риском падения.

Стефания непонимающе уставилась на него. Как беременна, ведь задержка невелика, нет положенных двух с половиной месяцев. Такое иногда случалось и прежде – побочное действие трав. А потом вспомнила, что настойка осталась в Овмене, а новую она, поглощённая волнениями и заботами, купила у первой попавшейся знахарки, не посоветовавшись с Хлоей. Да и слышала, будто, если долго пить настойку, она переставала действовать. Случалось, что и мужское семя травы побеждало: куда несовершенным творениям человеческих рук тягаться с божьими законами?

– Благодарю, я так и поступлю, – очнувшись от раздумий, ответила виконтесса. – Когда ему надлежит появиться на свет?

– Вам лучше знать, миледи, – вновь улыбнулся лекарь. – Но, полагаю, если женские дни в последний раз приходили к вам в марте, то бог облагодетельствуют вас малышом в Светлый праздник. Вам несказанно повезло, миледи: на вашего ребёнка снизойдёт благословение Спасителя.

Родить на Светлый праздник действительно мечтает каждая женщина, это хоть как-то сгладит позор. Забеременеть без мужа, словно блудница…От кого? Стефания ненадолго задумалась, а потом поняла, что двоих надлежит сразу отмести. Сигмурт Сибелг в последний раз был близок с ней в январе, а лорд Орсан – в феврале. Значит, дитя зачато от Его высочества. Виконтесса не желала этого, но это произошло. Что ж, хоть не от мимолётной связи.

Узнав о радостном известии, наследник прислал любовнице кошелёк с золотом. Та приняла его, ответив, что всегда рада услужить Его высочеству.

О беременности виконтессы Сибелг при дворе не судачил только ленивый. Гадали, когда она зачала, сколько ей ещё ходить, когда принцу прискучит беременная любовница, и он уложит в постель новую, не в тяжести. Стефания же фальшиво улыбалась, принимая пожелания здоровья, и прикрывала ладонями живот, опасаясь сглаза.

Хлоя не отходила от сестры ни на шаг, уча отвечать на завуалированные колкости такими же двусмысленностями. Она считала её счастливицей, хотя сама виконтесса так не думала.

Вопреки ожиданиям, семейство Эверин восприняло беременность Стефании благосклонно, мать даже прислала через сына скупые поздравления. Генрих тоже успел сделать всё необходимое для прибавления в семействе, дети должны были появиться на свет с разницей в пару месяцев.

Все: и Хлоя, и лэрд Эверин, получивший место в Совете благородных вкупе с титулом баронета, и семейство Амати – с нетерпением ожидали обручения виконтессы: они не сомневались, что венценосное дитя родится в браке. Но принц не спешил сбыть с рук отяжелевшую любовницу, продержав при себе вплоть до начала осени. В июле, правда, он заговорил о женихе, которой послужит ей наградой за труды.

Стефанию всячески противилась попыткам родни свести её с холостяками из высшего света, не желая вторично выйти замуж по чужой воле. Разумеется, об Иваре Дартуа пришлось забыть: сын опального герцога не мог к ней приблизиться. После переезда двора они виделись лишь однажды при обстоятельствах, исключавших обещанную близость. Пара поцелуев – и всё, вновь под бок к принцу.

После виконтесса узнала о своей беременности и стыдилась попадаться маркизу на глаза: ей казалось, что он теперь её презирает. Зато пару писем Стефания всё же написала, но, к сожалению, ни одно не дошло. Почему, виконтесса случайно узнала от Хлои: Ивар Дартуа вслед за отцом отбыл в Лагиш. Герцога всё-таки отпустили, частично вернув власть над родовыми землями. Отъезд был поспешным – так пожелал король, не желая видеть поверженного противника по возвращении в столицу на День ивовых ветвей.

Но маркиз прислал-таки виконтессе прощальную записку и небольшой подарок: серебряный крестик с гранатами. Всё это Стефания получила с опозданием, уже в конце июня: посланец Ивара долго не мог разыскать переезжающий с места на место двор.

Виконтесса, не снимая, носила этот крестик, веря, что он оградит её от бед. Тайком ото всех доставала и любовалась. Да, он не так баснословно дорог, как подношения наследника, но подарен от чистого сердца. Смотрела на него и мечтала, что всё сложилось иначе, и судьба позволила остаться рядом с Иваром. Вспоминала и герцога Лагиша, его обволакивающий голос, взгляд, горделивую осанку…

Когда по состоянию здоровья Стефания уже не могла делить ложе с наследником, тот нашёл ей замену. Хлоя тут же поспешила заверить сестру, что он спит с ней и только, и намекнула, что на днях виконтессу познакомят с женихом.

– Я не желаю выходить замуж, лучше уеду, – решительно заявила Стефания, заботливо поглаживая наметившийся живот. Теперь по ночам её мучили страхи, снилась прошлая беременность, прерванную примерно на таком же сроке. Просыпаясь, виконтесса вставала на молитвенную скамеечку и просила бога сберечь малыша.

– Тебя не спросят, – возразила леди Амати, присаживаясь рядом.

– Даже теперь, когда я фаворитка Его высочества? Тогда зачем вся эта игра? – кисло улыбнулась виконтесса. – Я продалась принцу, но не продамся никому из его подданных. Намекни королю, что я удалюсь от двора и ничем не побеспокою его сына. Пенсии хватит для сносного существования.

– Вот упрямая дура, за тебя же прочат графа! – в сердцах выкрикнула Хлоя. – Будешь как сыр в масле кататься, ребёнка он признает.

– И будет всю жизнь попрекать тем, что шлюха? Благодарю покорно! Я по горло сыта браком с Ноэлем Сибелгом, теперь я выбираю сама.

– Да хоть взгляни на него! – продолжала уговаривать сестра, предчувствуя, какую бурю вызовет непокорность Стефании. – Вдруг он тебе понравится? Это не старик и не прыщавый юнец, у него много денег…

– Я вещь, да? – виконтесса встала, в упор глядя на неё. – Или человек? Сначала продавала семья, теперь король? Будто мало было услаждать похоть его сына по ночам!

Не дожидаясь ответа, Стефания направилась к двери. На вопрос, куда, ответила: 'К Его высочеству'. Хлоя попыталась остановить её, но сестра была непреклонна, а устраивать скандал на людях леди Амати не стала. Стефании нельзя волноваться, как и нельзя давать пищу для пересудов.

Принц развлекался в компании приятелей и новой любовницы, когда, игнорируя возражения стражи, в его покои решительным шагом вошла виконтесса. Покосившись на притихшую леди, шёпотом поинтересовавшуюся у ближайшего кавалера: 'Это она?', Стефания прямиком направилась к наследнику и заявила, что желает переговорить с ним.

– После, – недовольно махнул рукой наследник.

– Боюсь, потом будет поздно, – покачала головой виконтесса и обвела беспокойным взглядом присутствующих. Мысленно усмехнулась: замена ей нашлась быстро, весь интерес пропал. Игрушка – она и есть игрушка: хороша, пока новая. – Речь о моём замужестве.

– А что с ним не так? – удивился принц. – Я нашёл хорошего жениха, вы должны быть довольны, миледи. И благодарны за то, что тот человек согласился покрыть ваш позор.

Стефания едва не задохнулась от такой наглости. Её позор! Да разве не он виновен в нём, разве не на нём лежит грех? Сдержалась, прикусив губу, но отступать не собиралась.

– Ваше высочество, несомненно, оказал мне великую честь, видимую всем и каждому, – она положила руку на располневшую талию, нарочито погладила живот, – мне, вашей скромной подданной, её с лихвой довольно. Избранный вами жених достоин лучшей супруги.

– Я даю хорошее приданое, – наследнику был неприятен этот разговор, и он поспешил увести виконтессу в спальню, прочь от чужих ушей. – Не упрямьтесь, миледи.

– Я удалюсь от двора и ничем вам не помешаю.

– Собираетесь в монастырь? – недобро прищурился принц. – За неповиновение монаршей воле. Отец постановил выдать вас замуж, и вы выйдите. За того, кого укажут. Женщина, забеременевшая и родившая без мужа, не может быть придворной дамой. Один её вид оскорбляет благочестие других женщин.

– Раньше мой вид доставлял вам удовольствие, Ваше высочество, а мой позор почитался величайшей милостью, – с чувством оскорблённого достоинства напомнила Стефания.

Наследник засопел и предостерёг:

– Вы никто, миледи, чтобы сметь перечить своему сюзерену. Готовьтесь, одевайтесь: вечером увидитесь с графом. Помолвка завтра, свадьба через неделю. Несмотря на ваш дурной характер, я не оставлю вас благословения. Отец так же почтит присутствием ваше бракосочетание. Я вас больше не держу, миледи, ступайте. Погода располагает к прогулкам.

Разговор был окончен, и Стефании ничего не оставалось, кроме как сделать реверанс и удалиться. Но выходить замуж за неизвестного графа, вновь жить с нелюбимым человеком, ежедневно напоминающим о том, какую милость он оказал, взяв её с приплодом, она не собиралась. Видит бог, ей хватило унижения и стыда, один раз уже продали.

Не отвечая на назойливые вопросы любопытных придворных, даже не перемолвившись словом с сестрой, виконтесса направилась к королеве: если кто и поможет, то это она. Оставалось надеяться, что не прогонит бесстыжую любовницу сына.

Её величество играло в шары. Рядом – новые лица, улыбчивые, свежие, невинные, готовые к услугам. Щебечут, улыбаются, флиртуя глазками, аплодируют каждому удачному удару королевы и намеренно проигрывают ей.

При появлении Стефании на миг воцарилось молчание. Несколько дам отвернулось, другие в нерешительности замерли.

Виконтесса гадала, что же произошло: так быстро попала в немилость? Но ведь ещё вчера никто не выказывал неприязни.

Склонившись перед Её величеством, Стефания ожидала её реакции. Вопреки опасениям, королева тепло улыбнулась, поинтересовалась здоровьем, сказала, что виконтесса хорошо выглядит, и предложила поучаствовать в игре. Стефания согласилась и осторожно завела разговор о своём замужестве.

– Вам нечего опасаться, миледи, граф Уонсвик – достойный, благочестивый человек, – заверила королева, делая очередной удар. Шар чуть-чуть не достиг цели, но придворные всё равно рассыпались в похвалах. – Я знаю его много лет. Желаю вам счастья и рождения здорового малыша.

– Ваше величество, не хочу показаться неблагодарной, но я предпочла бы не выходить за графа. Не сомневаюсь, он достойнейший из достойных…

Она не договорила, не зная, как закончить предложение и не обидеть ни жениха, ни сосватавшую его монаршею чету. Не целясь, произвела свой удар и промахнулась. Потом решилась спросить:

– Мой брак с графом Уонсвиком – воля Его величества? Приказ, который мне надлежит исполнить при любых обстоятельствах?