Текст книги "Букет полыни (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Сигмурт покачал головой:

– Ты же умница и не нарушишь договора. Сколько раз я тебя спасал, утешал после Ноэля? И женщиной из бревна сделал… Да и выбросит принц – сможешь в Овмене пожить. А жениха найдёшь – лучше меня спроси, кто он есть, а то опять не в те руки угодишь.

Деверь склонился над рукой оторопевшей Стефании и, дождавшись, пока она оправит одежду, повёл обратно по залам и переходам.

На этот раз шли медленно, степенно. Сигмурт интересовался подробностями дворцовой жизни невестки, особенно знакомством с принцем. Стефания отвечала отрывисто, неохотно, непроизвольно стремясь держаться подальше от виконта. Тот посмеялся над её страхами:

– Птичка, я бы убил, если бы хотел. Шейка у тебя хрупкая, немного надавить оставалось. Сама понимаешь, руки у охотника сильные. Но нас связывает взаимное обещание, так что не вздрагивай. Я не Ноэль и думаю головой.

– Пальцы на шее не скоро забываются, – покачала головой Стефания.

– Забудутся. А теперь улыбайся: с кольцом Его высочества ты тут почти что королева.

Сигмурт остановился и поцеловал её руку.

– Вы похорошели, – прошептал он. – Новая связь пошла вам на пользу. Берегите мордашку: от неё сейчас много зависит.

Доведя спутницу до зала заседаний, виконт попросил одного из дежуривших у входа солдат показать Стефании хоры. Та продемонстрировала кольцо Его высочества, чтобы снять все вопросы.

– Приятно было видеть вас снова, милорд, – виконтесса присела в низком реверансе. – Да ниспошлёт вам бог долгие годы жизни.

– Вам тоже, миледи. Рад, что наши пожелания совпали.

Сигмурт скрылся за тяжёлыми дверьми, а Стефания последовала за солдатом наверх, на галерею, опоясывавшую зал. Оттуда, прислонившись щекой к одному из столбов аркады, стараясь держаться в тени, она наблюдала за работой Совета благородных.

Представители виднейших родов государства заняли свои места – кресла, полукругом расставленные напротив королевского возвышения. Между ним и рядами кресел было свободное место.

Трон пока пустовал.

Стефания отыскала глазами знакомых: графа Амати, его старшего сына (ввиду положения хранителя печати его семье дозволялось представлять свои интересы двумя членами), виконта Сибелга. Вздрогнула, почувствовав на себе его взгляд, и мгновенно отвернулась.

Наконец загремели фанфары, и герольд возвестил о появлении короля.

Его величество степенно взошёл на возвышение и занял трон, кивком головы разрешив присутствующим сесть.

Лязгнули протазаны королевских телохранителей, занявших свои места по периметру возвышения.

Секретарь вызвал маркиза Ивара Дартуа. Тот в сопровождении капитана стражи прошествовал на пространство перед троном и преклонил колено перед Его величеством.

Заседание началось: обсуждалась судьба герцога Эжена Дартуа-Лагиша.

По очереди выступали защитники и противники освобождения и прощения столь опасного узника. Дворяне опасались поднятия восстания в только-только завоёванном Лагише, лишь номинально признававшем власть короля. Да и сам герцог был не из людей, способных подчиняться.

Другие возражали, что прощение сильного противника превратит его в союзника, что в тюрьме он намного опаснее.

– Его любят, Ваше величество, мы ничего не сможем с этим поделать. Для лагишцев именно Дартуа – хозяева земли. Мы с трудом собираем налоги, сталкиваемся с актами неповиновения. Герцог смог бы их утихомирить. Пусть принесёт клятву верности – и он не сможет выступить против вас.

Зал загудел, словно улей. Благородные лорды до хрипоты спорили друг с другом, разделившись на два противоборствующих лагеря. Они оказались примерно равны, всё зависело от сохранявшего пока нейтралитет графа Амати и, разумеется, короля.

Ярые противники Лагишей предлагали даже устроить показательную казнь: 'Врагов не оставляют за спиной, Ваше величество, необходимо проявить твёрдость. Если вы отпустите герцога – начнётся новая война'.

Маркиз Дартуа громогласно потребовал слова, в запале назвал предателями интересов королевства желавших пролить реки крови:

– Они очерняют имя отца, пытаются бросить тень на имя Вашего величества. Разве жестокость приличествует мудрому монарху, разве так он способен заслужить любовь народа? Мой отец проиграл в честном бою – а его травят, будто он злоумышлял против короны. Не потому ли, что они желают поживиться нашими землями?

– Вот, – он с жаром размахивал письмом святых отцов, – петиция служителей божьих. Они молят Его величество проявить благоразумие и принять клятву верности герцога Лагиша. Пятьдесят подписей, милорды, пятьдесят светочей веры подтверждают, что мой отец – достойнейший и честный человек.

Король потребовал передать ему письмо, внимательно ознакомился и призвал раскричавшихся подданных в тишине.

Под конвоем ввели герцога Дартуа-Лагиша.

В воцарившейся тишине позвякивали ручные кандалы.

Стефания не видела его лица, только прямую спину Лагиша и цвет его волос. Странно, но он был светлее Ивара, хоть и не сед. Во всех движениях, каждом жесте чувствовалась властность.

Герцог лишь слегка склонил голову, приветствуя короля – как равный равного. Покосился на конвоиров – и те сделали шаг назад.

– Приветствую вас, царственный собрат, – голос у Лагиша был низкий, бархатным, дрожью отозвавшийся в животе Стефании. Словно завороженная, она прильнула к столбу, ловя каждое слово. – Я хотел бы знать, по какому праву меня содержат под стражей? В чём меня обвиняют? Три года без объяснения причин. Настолько мне известно, выкуп собран и уплачен сполна. Я не являюсь вашим подданным – о какой измене идёт речь? По кодексу императора Аклеста я должен быть отпущен.

Речь герцога вызвала бурю протестов. Кто-то даже назвал его зарвавшимся гордецом.

Лагиш развернулся на голос и поинтересовался именем дворянина. Тот, ожидая вызова, назвал себя. Ответ герцога обескуражил. Он обернулся к Его величеству и посоветовал не приближать к себе никого из семьи смельчака:

– Такие заботятся о собственном благе, а не о государстве.

Снова заговорил Ивар, так пламенно и напористо, что, будь на месте короля виконтесса, она бы незамедлительно освободила его отца. На фоне маркиза её старший брат Генрих казался юнцом, а ведь Ивар младше него. И его слушали, сам король внимал речи Ивара, а потом признал его рассуждения здравыми.

Его величество не торопился с принятием решения, пытаясь не упустить ни собственную, ни государственную выгоду. Единственное, что он безапелляционно признал – абсурдность обвинения герцога Лагиша в измене.

Чаша весов не склонялась ни в чью сторону, пока король не поднялся со своего места и не спросил высокопоставленного узника, желает ли тот признать его сюзереном. От ответа герцога зависела его дальнейшая судьба.

Лагиш не торопился, обвёл присутствующих взглядом, остановил его на сыне. Ивар шагнул к отцу, не обращая внимания на наставленное ему в грудь оружие. Остановило маркиза только остриё меча начальника стражи.

– Вернитесь назад, милорд, – учтиво приказал он. – К узнику запрещено приближаться.

– Мой отец невиновен, – глухо ответил Ивар и упрямо сжал губы. – Я клянусь, что он не злоумышлял против короля. Война проиграна, выкуп уплачен, о нём просит Церковь – чего вам ещё угодно?

– Чего вам ещё угодно, Ваше величество? – выпалил он, резко обернувшись к монарху и выбросив вперёд руку. Подбородок гордо вскинут, взгляд дерзкий, вызывающий. – Или вы настолько боитесь нас, что не верите честному слову равного? Я присягнул вам – этого достаточно.

По залу прокатился ропот: неслыханная наглость!

Стефания тоже испугалась, прижала руку к груди. Сердце сжалось в предчувствии беды.

Что он делает, что себе позволяет? Но стоит так, будто сам король, противопоставляя себя всем этим лордам. Ивар – Дартуа-Лагиш, из древнего независимого владетельного рода, склонивший голову перед победителем, но не преклонивший колени.

Виконтесса нервно сглотнула, представив, что сделают с маркизом. Сейчас его арестуют, бросят в тюрьму и казнят по обвинению в измене. Закрыв лицо руками, сдерживая рвавшиеся с языка слова: 'Одумайтесь, милорд!', Стефания ждала.

– К порядку, милорды!

В воцарившейся тишине Его величество встал и, проигнорировав традиции и условности, спустился с тронного возвышения. Приблизившись к маркизу, он поинтересовался:

– Вы осмелились бросить вызов королю, своему сюзерену?

Стражники встали за спиной Ивара, в любую минуту готовые исполнить высочайший приказ.

Маркиз ещё выше вскинул подбородок и сложил руки на груди:

– Я всего лишь напомнил Вашему величеству об одной из его обязанностей – быть блюстителем справедливости. Бог свидетель, род Дартуа выполнил все обязательства перед вами, признал вашу победу и право сбирать деньги с наших владений, но наша свобода и доброе имя не перешли к вам, милорд.

Члены Совета благородных переглянулись, делая ставки, когда заносчивого маркиза укоротят на голову.

Нахмурившись, король кивнул – и стража взяла маркиза под руки.

– Печально видеть трусость перед словом монарха, доказавшего храбрость в бою, – безмолвствовавший до той поры герцог встрепенулся, загремев цепями. – Что ж, казните его, милорд, заработав себе место в аду. Но ад иногда настигает человека на земле.

Это прозвучало не как укор – как угроза. Голос звенел сталью, будто Лагиш не был пленником, будто именно герцог помазанник божий, в чьей власти миловать и карать. Он возымел действие даже на солдат, замерших, как вкопанные.

– Признак вашего постыдного страха, – Лагиш поднял руки, демонстрируя кандалы. – Я считал вас львом, но людям свойственно ошибаться. Мой сын молод и горяч, вам следовало бы принимать в расчёт его возраст, но, очевидно, он задел вас за живое.

Герцог обернулся к дворянам, обвёл их пристальным взглядом:

– Значит, таковы лучшие люди победителей. Вы представлялись мне иначе. Или это не вы сражались с лагишцами на нашей земле? Но мой народ не признает власть зайцев и лис, сколько крови вы бы ни пролили. Я предупреждаю вас, милорды.

– Знаю, – он усмехнулся, – многие из вас желают мне смерти. Наживать врагов легко – приобретать друзей куда сложнее. Их не покупают ни золотом, ни страхом.

– Вы спрашивали о вассальной клятве, милорд, – Лагиш вновь смотрел на короля, открыто, с чувством собственного достоинства. Так же, как сын, двинулся на острия мечей, будто их и не существовало. Опасаясь убить высокопоставленного узника, солдаты вынуждены были попятиться. – Так вот, мой ответ: нет. Я могу принести любую другую клятву, но не склоню колени перед Вашим величеством. Достаточно того, что мой наследник признал вашу власть. Однако, мне неизвестно, при каких обстоятельствах он принял решение.

– В обмен на твою свободу, отец, – скрипнул зубами Ивар, вырвавшись из рук стражников.

– Значит, тебя обманули, – усмехнулся герцог. – А раз так, я освобождаю тебя от слова. Впрочем, оно и так не имело силы без моего согласия.

Ропот прокатился по рядам, несколько раз пришлось призывать к тишине.

Побагровевший король в упор смотрел на поверженного врага, который и не думал проигрывать. Истинный Дартуа – непокорный, гордый, смелый, властный. Сейчас, глядя на него, монарх понял, какую ошибку совершил, польстившись портами Лагиша. Сколько сил и людских жизней придётся положить, чтобы сломить жителей герцогства. Он искал и не находил человека, который укротил бы их бурный нрав.

Король сомневался, медлил с решением, а потом неожиданно приказал освободить маркиза из-под стражи. Помедлив, велел снять с герцога кандалы.

Освободившись, Лагиш растёр запястья, неспешно проверил, гнуться ли суставы – будто его не судили, а вокруг сидели его друзья.

– Отчего же клятва вашего сына незаконна? – не выдержав, поинтересовался король.

– Ивар Дартуа не только мой подданный, но и мой сын, один из членов семьи Дартуа, связанный с ней общими клятвами и обязательствами. Глава рода я, и именно я приношу вассальные клятвы от имени всей семьи. Остальные Дартуа обязаны подчиняться – таков закон герцогства Лагиш.

Король метнул вопрошающий взгляд на хранителя печати: тот, сожалея, развёл руками.

– Его светлость герцог Лагиш говорит сущую правду, – подтвердил граф Амати, старательно, чтобы на него, как печального вестника, не обрушился гнев монарха, подбирая слова. – В Лагише подобные вопросы решает глава рода. Увы, маркиз Ивар Лагиш не может стать вашим подданным, пока им не станет его отец.

Монарх скривился, а потом неожиданно захлопал в ладоши:

– Браво, милорды, вы провели меня. Ивар, вас воистину нельзя обвинить в измене, но, – голос его посерьёзнел, – вы не учли одного: земли герцогства принадлежат мне.

– Мы не оспариваем ваши права на них, – прежним ровным низким голосом, так странно действовавшим на Стефанию, ответил герцог, – мы говорим о чести. Ваше величество владеет городами и деревнями, но не может покуситься на сердца.

Король усмехнулся и вернулся к трону. В волнении постукивая пальцами по подлокотнику, он пару минут безмолвствовал, затем сел и попросил Лагиша приблизиться.

Все ожидали, что герцог поклониться – этого не произошло, спина Лагиша осталась прямой. Его сын, словно тень, маячил за спиной.

Стефания решилась открыть глаза и с трепетом наблюдала за каждым шагом герцога, посмевшего перечить королю.

– Я требую принесения клятвы верности, милорд. Именем божьим, поклянитесь, что не станете злоумышлять против меня и призывать к неповиновению. Подобное обещание вы в состоянии дать?

– Что взамен? – герцог смел торговаться.

– Ваша свобода и моё прощение.

– Ваше прощение? – вскинул брови Лагиш. – За что же?

Король вновь замолчал, покусывая губы.

– Моё доверие. Я оставлю вас правителем Лагиша.

– И не станете вмешиваться во внутренние дела?

– Если они не будут противоречить интересам и безопасности государства.

Теперь пришёл черёд герцога задуматься. Наконец он громогласно произнёс:

– Клянусь именем божьим, что не держу в сердце зла и не стану подстрекать народ к бунту. Признаю вашу власть требовать с герцогства Лагиш ежегодных податей и военной помощи.

Совсем не этих слов ожидали от герцога Лагиша, но тот ясно дал понять, что ничего другого он не произнесёт. Стоял, дерзко глядя в глаза королю, а потом и вовсе потребовал немедленного освобождения.

Монарх напомнил, что не в положении герцога требовать, и подал знак начальнику стражи увести узника на прежнее место.

Лагиш раздражённо скинул с плечами руку солдата, оттолкнул второго и, игнорируя всех и вся, отведя древки протазанов, вскочил на тронное возвышение.

Король вскочил; охрана взяла его в кольцо.

– Значит, так вы чтите законы чести? – Лагиш снова обвинял. – Богобоязненный монарх, поступающий хуже язычника. Так не решают судьбу равных. Если у вас со мной личные счёты – извольте, я к вашим услугам! Честный поединок уладит все разногласия. Повторяю: я требую своего освобождения. Выкуп уплачен, клятва принесена.

Герцог прошёлся по краю возвышения, скользя взглядом по собравшимся, будто силясь запомнить их лица.

– Что ж, если Его величество не в состоянии принять решения, примите его сами, милорды. Ну же, пусть поднимутся те, кто желают мне сгнить в тюрьме, кому не дают покоя мои деньги, земли и собственный страх. Ивар, – он обернулся к сыну, – запомни их имена.

Большинство из тех, кто ратовал за заключение, а то и казнь Лагиша, остались сидеть, но некоторые поднялись, облив его грязью и требуя умерить спесь.

Конец препираниям положил король, постановивший заключить герцога под домашний арест здесь же, в замке.

– Вы вольны принимать любых посетителей, милорд, получать любые книги и иные необходимые предметы. С вами будут обращаться соответственно вашему происхождению. Решение о вашей дальнейшей судьбе я вынесу в течение месяца.

Герцог слегка поклонился, холодно поблагодарил за смягчение условий содержания и извинился перед Советом благородных за резкость, 'если таковая имела место быть'.

Ивара допустили к отцу, и тот, воспользовавшись случаем, отвёл его в сторону, чтобы под присмотром стражи о чём-то пошептаться. Затем оба под конвоем удалились, и Совет благородных занялся обсуждением текущих проблем. Правда, судьба и речь Лагиша интересовала его членов куда больше налогов, только представление новых членов хоть как-то отвлекло внимание от персоны герцога.

Решив, что ей здесь больше нечего делать, Стефания спустилась с хоров и направилась во дворец.

Слух, глаза и сердце подкинули богатую пищу для размышлений. Только виконтесса предпочла бы ни с кем ими не делиться. Во-первых, небезопасно говорить кому бы то ни было, что она подслушала заседание Совета благородных, пусть и с разрешения принца. К слову, Его высочество на нём не присутствовал: находился за приделами столицы, выполняя поручение отца.

Во-вторых, ей нужно было разобраться в самой себе.

Пробравшись в сад, Стефания мерила шагами самые дальние его уголки, гадая, можно ли нанести визит Ивару Дартуа: теперь она знала, где он живёт. Страшно хотелось его увидеть, поговорить, выразить слова поддержки. Там, в замке, виконтесса так переживала за него, молила бога, чтобы отвёл гнев короля.

Ивар был таким безрассудно-смелым, гордым и непреклонным, разительно отличаясь от встреченных ранее мужчин. Не даром Стефания сразу обратила на него внимание, не даром запомнила его облик, частенько думала о нём, радовалась прикосновению руки…И жалела, что провидение на послало ей такого мужа.

Герцог Дартуа-Лагиш произвёл на виконтессу не менее глубокое впечатление. Особенно его голос – никогда ещё мужской голос так не действовал на Стефанию.

Покраснев, она отбросила постыдные мысли и тут же со сладостным трепетом воскресила в памяти бархатный тембр. Словно наваждение, он преследовал её, не давая покоя.

Виконтесса гнала от себя мимолётное вожделение. Унялось оно только через пару часов и, к счастью, больше не повторялось.

Дождавшись вечера, Стефания на свой страх и риск в одиночестве отправилась к нужному постоялому двору. Она надеялась, что Ивар Дартуа уже вернулся из замка.

Ночной город кишел опасностями, но виконтесса не желала, чтобы кто-нибудь знал, кому она нанесла столь поздний визит. Особенно принц: его заступничество всё ещё было необходимо.

За корсажем Стефания спрятала кинжал. Из дворца выбралась через заднюю калитку, одевшись скромно, низко надвинув на лицо капюшон.

Стараясь держаться в тени, поминутно оглядываясь, пугаясь собственных шагов, виконтесса добралась-таки до нужного места. Пару раз ей едва удалось избежать неприятных встреч, но темнота и быстрые ноги стали её союзниками.

Яркий свет резанул глаза после ночного сумрака.

Не обращая внимания на громкий смех и любопытные взгляды постояльцев, Стефания направилась прямиком к хозяину и осведомилась о маркизе Дартуа. Ей ответили, что тот ещё не вернулся, но, как 'благородной даме, я по говору вижу', разрешили подождать в его комнате.

Проводив гостью наверх: небезопасно ей внизу, – хозяин отворил своим ключом одну из дверей, предложил принести что-нибудь поесть. Виконтесса отказалась, попросив только немного вина.

Стефания сидела, вертя кружку в руках, изредка делая по глотку, и осматривала комнату. Просторная, дорогая, не только кровать и табурет. Но практически никаких вещей Ивара: и то верно, украдут.

Она практически задремала, когда наконец вернулся маркиз. И замер на пороге, удивлённо уставившись на виконтессу.

Снег капельками влаги стекал с сапог, хлопьями падал с плаща.

Стефания встала, виновато улыбнулась и извинилась за вторжение. Ей было неловко, мысль придти сюда казалась такой глупой.

– Я всего лишь хотела поблагодарить вас, милорд, и выразить свою поддержку. Вы… вы так отважно выступили против них всех сегодня. Боже, король мог казнить вас!

Испугавшись собственно несдержанности эмоций, виконтесса отвела глаза.

Безусловно, ей не следовало приходить.

– Вас бы это расстроило, миледи?

Скинув плащ и перчатки на постель, маркиз подошёл к ней, стараясь заглянуть в глаза.

Виконтесса кивнула.

– Вы спасли мне жизнь, милорд, – пролепетала она, – и я… Несомненно, я желала освобождения вашему отцу. Передайте Его светлости мои наилучшие пожелания: его пламенная речь изобличает честного благородного человека.

– Что до вас, милорд, – Стефания нашла в себе силы поднять голову и встретиться с ним взглядом, – то моя признательность не знает границ. Тогда я не могла ничем отплатить вам, теперь могу. Если что-то нужно, я попрошу принца, да и у меня самой теперь есть деньги…

– Я никогда не приму денег от женщины, – покачал головой Ивар. – И хлопотать за меня не нужно.

– Но должна же я хоть что-нибудь сделать для своего спасителя! – с жаром возразила виконтесса.

Теперь, стоя рядом с ним, она будто перенеслась на полтора года назад, когда стояла в церкви: то же смущение, то же желание уйти. Только Стефания не боялась Ивара Дартуа – она боялась за него.

Ивар молчал и смотрел на неё, постепенно заливая щёки виконтессы румянцем.

Сердце трепетало, пальцы подрагивали. Если бы они стояли в бальном зале, всё было бы так просто, а здесь – так неловко.

Виконтесса хотела, чтобы он к ней прикоснулся – и одновременно не знала, что говорить, что делать, если маркиз так поступит. Вернулись прежние мечты, прежние мысли, витавшие в алькове наследника, когда, впервые оказавшись наедине с ним, Стефания представляла другое лицо.

Понимая, что молчание затягивается, виконтесса заторопилась уйти.

– Вам хочется уйти, миледи?

Стефания ожидала чего угодно, только не такого вопроса, и не нашлась, что ответить.

– Вы спрашивали о награде… Что ж, есть кое-что, что может дать мне вы, а не ваши родственники или любовник.

Прежде, чем виконтесса успела спросить, что же это, Ивар обнял её. Поддавшись порыву, Стефания подняла подбородок и встретила губами его губы.

Это оказалось нечто особенно, отличное от поцелуев принца и братьев Сибелгов, то, что не хотелось заканчивать.

Внутри будто отпустило, исчезла скованность. Но лишь пару минут, пока длилось слияние губ. Нет, оно не было страстным – но от него замирало дыхание, и часто-часто билось сердце.

Неохотно оторвавшись от неё, Ивар ласково провёл рукой по щеке Стефании. Она всё ещё стояла с приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами.

– Позвольте, я провожу вас, миледи.

Очнувшись от оцепления, виконтесса кивнула и украдкой провела языком по губам: они казались ей сладкими.

За всю дорогу Ивар ни разу не коснулся её, но Стефания кожей ощущала его взгляд. Они молчали, лишь у самой дворцовой калитке виконтесса выразила желания как-нибудь увидеть его снова:

– Прискорбно, милорд, что вы лишаете дам такого кавалера: без вас танцы неимоверно скучны.

– Полагаю, вы не испытываете недостатка в мужском внимании, – усмехнулся маркиз.

– Не всякое мне приятно, – покачала головой Стефания и, попрощавшись, украдкой коснулась ладонью его руки.

Пройдя пару шагов, не выдержав, обернулась: Ивар стоял на прежнем месте.

– Пожалуйста, сообщите мне о своём отъезде, милорд, – попросила виконтесса и мысленно добавила: – Чтобы я не искала напрасно вас в толпе придворных и смогла успокоиться.

Маркиз обещав, с грустью добавив, что, судя по всему, это произойдёт в скором времени.

– И к лучшему! – сказала себе Стефания, а вслух пожелала ему здравия и покойной ночи.