Текст книги "Букет полыни (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Сердце ёкнуло, когда Стефания заметила преградившего дорогу всадника. По одежде не из благородных, но ничего хорошего ему точно не нужно.

Недолго думая, виконтесса свернула с проторенного пути и понеслась по нетронутому снегу. Лес казался ей куда более безопасным, нежели открытое пространство.

– Где она? – донеслось гневное со стороны дороги.

Значит, не зря, не зря она терпела хлёсткие удары веток, нещадно стегала лошадь, едва держась в седле.

Впереди забрезжила то ли просека, то ли поляна. Стефания повернула к ней.

Собачий лай нарастал. Пока невидимые псы сжимали её в клещи. Стефанию травили, будто зверя. Теперь она узнавала голоса волкодавов супруга.

Лошадь захрапела и рванула в сторону, когда наперерез ей выскочил огромный мохнатый пёс. Виконтесса вскрикнула и тут же зажала рот рукой: услышат!

Собака ощерилась и начала наступать, будто изготавливаясь к прыжку. Потом замерла и подала голос, оповещая охотников о том, что жертва найдена.

Стефания стегнула лошадь и понеслась прочь.

Капюшон слетел, цепляясь за ветки, волосы растрепались и забивались в рот. Накидка в паре мест порвалась, один раз даже чуть не задушила виконтессу: зацепилась за сук, и завязки впились в шею. Стефания потратила драгоценные минуты на распутывание тесёмок.

Глаза лихорадочно метались по сторонам.

Её травили, как зверя… А вот и собаки. Любимые псы мужа, которых она ненавидела всей душой, и гончие. Обступают, берут в кольцо…

Виконт где-то рядом: это его голос Стефания слышала пару минут назад. И он скоро будет здесь.

Пожертвовав накидкой, виконтесса понеслась прочь, через снежную целину. Лошадь увязала в ней, передвигалась прыжками, медленнее, чем хотелось бы всаднице. Но и собакам приходилось нелегко: они и вовсе плыли в снегу.

Наконец Стефания выбралась на просеку и, подстёгиваемая страхом, понеслась к заветному просвету впереди. Она не задумывалась о том, что на открытом пространстве станет вдвойне уязвимой, просто желала выбраться отсюда, попытаться найти в чьём-то лице помощь и сочувствие. Её подгоняли гончие, соревновавшиеся в скорости с лошадью.

Стефания резко свернула в сторону, запаниковав: впереди показался всадник. Будучи не очень умелой наездницей, в этот раз она не удержалась в седле и упала в сугроб. Повезло, что успела закрыть лицо руками, а то рисковала бы обезобразить его: под снегом притаились коряги.

Перчатки порвались, острый край ветки расцарапал ладони. Не проткнула – и то хорошо. А вот с плечом было много хуже: оно ныло, резкой болью отзываясь на любое движение.

Стефания кое-как поднялась, отряхнулась, огляделась в поисках лошади и поняла, что бежать поздно. Напротив неё замерли два волкодава, гончие взяли в кольцо. Их заливистый лай звоном отдавался в ушах. Радовала, что они не стремятся растерзать её, только не давали пошевелиться.

– А вот и моя беглая жёнушка, – голос виконта был полон сарказма. – Загнанная, словно лань. И в таком виде…

Стефания обернулась и увидела его, самодовольного, с охотничьим рогом за поясом. Будто и вправду загонял зверя.

Она с вызовом вскинула голову:

– Решили растерзать меня собаками? Ваша первая жена тоже, кажется, умерла на охоте.

Это была истеричная храбрость, за которой таился первобытный страх.

Ноэль промолчал и посвистал псов. Потом подъехал вплотную к Стефании и потянулся к её руке. Виконтесса дёрнулась и попыталась укрыться за деревьями. Муж поймал её, грубо ухватил за талию, игнорируя крики и бурные протесты, и закинул поперёк седла.

До Овмена виконт не произнёс ни слова.

Они неслись бешеным галопом, будто за ним гнался сам дьявол. Стефания, связанная, с кляпом во рту, словно военный трофей, видела лишь летящие комья снега. Тело ныло от ударов о луку седла, но супругу не было до этого дела, он лишь набросил на неё плащ, чтобы не замёрзла.

Вечером Стефанию развязали, втолкнули в сарай без единого окна, дали кувшин молока и краюшку хлеба, и оставили так до утра.

К ночи следующего дня охотники оказались вблизи Овмена. Уже после полуночи, на загнанных лошадях, въехали в него по подъёмному мосту.

Спешившись, виконт перекинул Стефанию через плечо и понёс в комнаты. Она билась, словно агонизирующее существо, предчувствуя самое худшее.

Ноэль бросил её на пол в тёмной комнате. В этой части замка, одной из башен, Стефания до этого не бывала. Вытащил кляп изо рта и, ухмыляясь, сообщил, что скоро вернётся.

Скрипнувшая дверь сообщила о том, что виконт сдержал обещание.

Чиркнуло огниво, осветив полупустую полукруглую комнату. Из мебели – только кровать, стул и пара стульев. По всему видно, что здесь давно не живут.

– Это будет тебе уроком, тварь, – Ноэль поставил печально знакомый сундучок на стол, развязал супругу и потащил к кровати. Она брыкалась, за что получила болезненный удар в живот. Больше Стефания не сопротивлялась, понимая, что сделает только хуже.

Прижав лежавшую ничком на кровати супругу коленом, виконт раздел её, не заботясь о целостности одежды, извлёк из сундучка верёвки и связал лодыжки. Затем то же проделал с запястьями и подвесил Стефанию к кольцу в стене. Оно было ввинчено с тем расчётом, чтобы человек полувисел-полустоял на коленях, не имея надёжной опоры.

– Что же ты мне подмешала, а, шлюха?

На ягодицы обрушился первый удар плети. Стефания дёрнулась, попыталась отползти, но супруг натянул путы и зафиксировал её ноги вторым мотком верёвки.

Убедившись, что жене никуда не деться, Ноэль вытащил кляп:

– Желаю послушать твои объяснения. Особенно, услышать, кто твои сообщники. Уж не герцогский сынок?

Плеть вновь со свистом опустилась на тело. Ещё и ещё.

Стефания визжала, умоляла – без толку.

Удовлетворившись количеством алых полос на её коже, виконт отбросил плеть и, наклонившись, прошептал:

– Сейчас начнётся самое интересное. Жаль, не смогу после тебя всласть оттрахать, но это мы наверстаем.

Обернув испуганное лицо к супругу, Стефания увидела в его руках блестящий гладкий крюк. Он был странной, вытянутой формы, и не заострён на конце. И загибался крюк неправильно, плавно, и конец гладкий. Гадать, зачем виконту понадобился этот предмет, пришлось недолго…

Ноэль наслаждался, опробовав все вещи из своей коллекции, вводя то по одному, то по два в разные места. Сжимая ягодицы супруги, с удовлетворением наблюдал, как входит железо, дерево и кожа в её тело, представляя на их месте свой член. А Стефания уже не кричала, не молила, а всхлипывала, надеясь, что последствия ограничатся кошмарными ощущениями и болью.

Пресытившись игрушками, виконт ещё раз высек супругу, на этот раз розгами и, развязав, ушёл.

Стефания некоторое время пролежала на животе, потом сползла на пол, стоя на коленях, прикрыла наготу оставшейся одеждой и медленными шажками, преодолевая боль, поплелась к себе в спальню. Но, оказавшись в знакомом коридоре, передумала и направилась к Сигмурту.

Пока дождалась его возвращения, ощущения немного притупились.

Деверь удивился, увидев у себя полуголую невестку. Особенно, когда она, прихрамывая, подошла к нему, прижалась, прильнула и залилась слезами.

– Значит, он нашёл? – хмуро поинтересовался Сигмурт. От него пахло морозом и лошадиным потом. – Нет, чтобы мне в той стороне оказаться! Так, что он сделал?

– Всякие ужасные вещи, – Стефания уткнула лицо в его куртку и прошептала: – Я согласна подлить ему яду.

Погладив невестку по спине, Сигмурт заметил, как она дёрнулась. Он тут же перенёс Стефанию на постель, раздел и разразился проклятиями.

– Тебе нужен врач. О яде поговорим потом. Сегодня ты спишь у меня: мало ли этой мрази что-то взбредёт в голову.

Проведя рукой по волосам невестки, он с укором прошептал:

– Какого чёрта ты бежала? Нашла время!

Стефания промолчала.

Поцеловав её в шейку, Сигмурт ушёл. Вернулся со служанкой, которая принесла госпоже ночную рубашку.

Стефания долго не могла заснуть, ворочалась, но наконец забылась тревожным сном под боком деверя. Утром её осмотрел врач. Святая Дева вновь уберегла от непоправимого.

То ли сам, то ли стараниями брата, виконт в спальне жены не появлялся, и она спокойно оправлялась от последствий его развлечений. Зато Сигмурт навещал ежедневно. От него Стефания узнала подробности охоты на себя и искренне обрадовалась, что Ноэль не успел ославить её на всю округу.

– Настоятель тоже не понял, что ты сбежала, – Сигмурт вольготно устроился на постели невестки поверх одеяла, лениво следя за плясками пламени. Дело было вечером, уже после ужина. – Брат такой сор из дома не вынесет, солжёт. Удивился, потом подтвердил, что посылал за тобой – и понеслось… Кстати, а тот маркиз, он в этом не замешен?

Стефания промолчала и покачала головой.

– Ну да, сбежала глупо – значит, думала сама.

– Сигмурт, он и с первой женой…? – она приподнялась на подушках и пристально взглянула на него. – И вы тоже? Только честно, как на духу!

– Клянусь говорить правду и ничего, кроме правды, – рассмеялся деверь и лёг на спину. – Ноэль – да, любит это дело. Сильно его заводит. С Элеонорой, кажется, развлекался пару раз, но легонько бил по попке, не до крови. Штучки всякие – это да. Инесс, любовницу, не бил вовсе, но с содержимым сундучка знакомил. Кнут… Хм, думаю, не в первый раз. Но с другими девочками. Я просто в подобные дела не лезу, хотя о той комнате знаю. Что до меня, то нет. Всё, чем я увлекаюсь, ты знаешь.

– А мальчики? – если узнавать всю подноготную, то сразу. Стефания не верила, что деверь тоже не без греха. – У вас с Ноэлем такие отношения… И это ваше пристрастие к заднему соитию…

Сигмурт подскочил, как ошпаренный, глянул с таким бешенством, что Стефания пожалела о вопросе. Сделав пару глубоких вздохов, он подошёл вплотную к невестке и, прищурившись, свистящим шёпотом, свидетельствовавшим о еле сдерживаемой ярости, поинтересовался:

– Ты подозреваешь меня в мужеложстве? Да ещё с собственным братом? Так вот, виконтесса Сибелг, если б вы были мужчиной, то сами вырвали себе язык и досрочно предстали перед Создателем.

– Значит, нет? Ни с кем?

Стефания ойкнула, почувствовав его пальцы на шее. Но Сигмурт не душил, а просто сжал горло, потянул вверх, заставляя приподняться, смотреть глаза в глаза.

– Каким же порочным может оказаться непорочное на вид существо! – выражение его глаз заставил пожалеть о необдуманном вопросе. – Если вы с сестрой ласкали друг друга в постели…

– Нет! – со смесью ужаса и брезгливости прохрипела Стефания.

Сигмурт отпустил её и, наклонившись, практически касаясь лица, прошипел:

– Твои слова оскорбительны. Если мой братец – чёртов извращенец, то это не значит, что я такой же. Я предпочитаю женщин и только женщин. Советую извиниться.

– Простите.

– Я сказал: извиниться, а не отделаться одним словом.

Стефания опустилась на колени и, молитвенно сложив руки на груди, пробормотала:

– Великодушно прошу простить меня, милорд. Я виновата перед вами и заглажу свою вину. Вы достойный всяческого уважения дворянин.

Деверь сдержанно кивнул и отошёл к окну. От былой расслабленности не осталось и следа. Потом он обернулся:

– Надеюсь, впредь, миледи, вы избавите меня от мерзких подозрений на основе родства и любви к наслаждению? А с упругой женской попкой в этом деле ничего не сравнится. Ничего, потом и сама полюбишь, поймёшь. А пока светлых снов вам, миледи.

В канун Светлого праздника Сигмурт отдал ей крохотную бутылочку. Пояснил, что это сильнодействующий яд – достаточно пяти капель.

– Куда и как подмешаешь, спрашивать не буду. Я знать ничего не знаю. После от флакона избавься.

– А если я и вам подолью – не боитесь? – она спрятала яд за корсаж.

– Не боюсь – ты не дура. Мы же оба не хотим, чтобы тебе отрубили голову? – Сигмурт усмехнулся и поцеловал её в щёку. – Постарайся сделать всё хорошо.

– Поклянитесь, поклянитесь, что не избавитесь от меня!

– Птичка… – он покачал головой и взял в ладони лицо невестки. – Это твой долг, птичка, но я своё слово сдержу. Спи спокойно.

Поцеловав её и пожелав удачи, Сигмурт ушёл, не желая множить подозрений брата, который и так выражал недовольство их сближением.

Стефания понимала, что действовать нужно аккуратно, чтобы никто не заподозрил. Если супруг вдруг захрапит и свалится замертво за столом, то шила в мешке не утаишь, слуги тем же днём разнесут весть об отравлении. Хорошо бы Ноэль заболел – но он обладал крепким здоровьем.

А, может, он просто не проснётся? Мало ли, от чего умирают люди? Особенно, если накануне напьются… Но и тут неизбежны подозрения.

Это должен быть несчастный случай. На охоте. Она подмешает яд в его фляжку, и Ноэль скончается там, в лесу. Может, его даже волки загрызут.

Теперь оставалось надеяться, что виконту захочется в ближайшее время травить зверя.

Случай представился уже в новом году, на исходе зимы. Стефания с трудом дожила до него, не зная покоя ни днём, ни ночью. Действие снадобья знахарки улетучилось, и супруг снова требовал близости. Согласия не спрашивал, делал всё грубо, часто связывал, не гнушался пробовать на ней любимые игрушки. Один раз вытянул кнутом.

После такого тянуло к Сигмурту, пожаловаться, прижаться, получить порцию ласки и дать мужчине, которой не причинит боли.

Радовало, что ни от одного она пока не забеременеет – необходимого средства хватало, пила его Стефания регулярно. Вот весной придётся прикупить.

Накануне она не молилась: бог такое не одобрит. Всю ночь ворочалась, встала до восхода солнца и, не одеваясь, спустилась вниз. В предрассветных сумерках отыскала фляжку мужа – полная. Всё заготовлено ещё с вечера, чтобы охотников ничего не задержало.

Стефания замерла в нерешительности, закрыла лицо руками. Простояв так с минуту, шумно втянула в себя воздух и вытащила бутылочку с ядом.

Восемь капель – чтобы наверняка, чтобы не вернулся. Захотелось даже вылить всё содержимое – удержалось. Кто сказал, что удастся, вдруг его охраняет дьявол?

Усмехнулась: Сигмурт открестился, не желает знать, где будет отрава. Что ж, не вернуться могут оба брата, и она будет полностью свободна. Может, даже подумают на деверя: хотел стать виконтом, но не вышло, сам угодил в яму. Потому как ей никакой выгоды, кроме вдовства: угодья отойдут племяннику, сэру Вестару Ойгмару, ему же достанутся деньги. А ей… Хорошо, если пенсию назначат: детей Ноэлю она не родила, не заслужила.

Аккуратно завинтив крышку, Стефания положила фляжку на место и, пугаясь каждого звука, вернулась к себе. Юркнула в постель, закрыла глаза – а флакон жёг даже через подушку. Пришлось перепрятать – и от себя, и от горничной.

Виконтесса видела, как ускакали охотники. Провожать не вышла: боялась, что выдаст взгляд или выражение лица. Потом, поддавшись порыву, Стефания упала на колени и начала истово молиться.

Она заставляла себя есть, заниматься домашними делами, каждую минуту ожидая заветного сообщения. Пусть бы они вернулись или не вернулись вовсе – только бы не пугающая неизвестность!

Известия пришли вечером, переполошив весь Овмен. Точнее, не пришли, а прискакали в виде одного из доезжих. Запыхавшийся, взволнованный, он разыскал Стефанию и сообщил о несчастном случае: на охоте виконту внезапно стало плохо, и Ноэль упал с лошади, сломав шею.

'Боже, благодарю тебя за такую удачу!' – кричали сердце и разум, а губы произносили ложь скорби. Виконтессе стоило большого труда разыграть ужас и волнение. Расплакаться не смогла, и, чтобы не зарождать сомнений, она поспешила уйти к себе, якобы раздавленная новостью.

Его привезли, когда уже смеркалось. На носилках из двух жердей и плаща. Необычного бледного, с закатившимися глазами и перекошенным ртом.

Сигмурт распорядился послать за священником и зашёл к новоиспечённой вдове.

Стефания сидела на постели и глядела в одну точку.

– Ты умница, – он поцеловал ей руку, присел рядом и обнял. – Однако, мне повезло, что не выпил на привале. Сколько ты ему дала, раз он замертво свалился после пары глотков?

– Кто-то видел? – она скинула его руки и встала.

– Что пил? Только я, остальные скакали позади. Мы гнали зверя… Поздравляю, ты свободна от обязательств.

– Зато вы нет. Мне нужны деньги. Можете просто дать ключи, я сама возьму.

– Зачем? У тебя и так всё будет, радость моя. Нет, наконец-то Ноэль сдох!

Сигмурт рассмеялся. Успокоившись, весело добавил:

– Тебе не кажется, что это следует отметить? Достану лучшую бутылку из погреба, успокою твою совесть…Вот бы ты ещё понесла. Как, не тяжела?

– Нет, – резко ответила Стефания. – Я не такая дура, чтобы рожать от человека, который от меня избавится.

– Не моли чепухи! Давай сделаем ребёночка, а? Прямо сейчас, милая. А Ноэль пусть лежит и стынет. Всё-таки я в тебе не ошибся!

Сигмурта переполняла радость, которую он поспешил разделить с невесткой. Она попыталась отказаться, апеллируя к тому, что слуги догадаются, что кто-то может постучать в дверь, – деверь лишь отмахнулся:

– Я успокаиваю безутешную вдову.

Между поцелуями и занятиями любовью Сигмурт пообещал выдать невестке крупную сумму и отпустить развеяться в город: 'Развлечёшься, похороны организуешь, гроб муженьку купишь. Видишь, я тебя на поводке не держу'.

Стефания мысленно усмехнулась: она ему не верила, и у неё были собственные планы.

Свиток 12

Стефания облачились в траурные одежды. Прикрыла голову гейблом, полностью скрывавшим волосы. От простого чепца пришлось отказаться: он не подобал вдове, слишком фриволен. Отныне на людях ей полагалось появляться под чёрной плотной вуалью и не снимать перчаток. Декольте так же не дозволялось.

*************************************************************

Гейбл – женский головной убор. Первоначально гейбл надевали сверх белого полотняного чепца, боковые стороны которого спускались почти до плеч. Он имел каркасную основу, край которой спереди закрывали жесткой лентой, перекрещенной посередине лба, или валиком, обвитым лентой. Передняя часть гейбла была вышита шёлком, золотом и небольшим количеством драгоценных камней.

Затем на основу стали прикреплять чёрную вуаль: поначалу она состояла из одного куска ткани, а затем сзади до затылка её стали разрезать; концы или завертывали и прикрепляли к нижней части каркаса или перекидывали на одну сторону

*************************************************************

Заставить себя молиться у одра мужа она не могла. Чтобы соблюсти приличия, стояла на коленях на специальной скамеечке, опустив голову, делала вид, что общается с богом, а на самом деле просто ждала, пока уйдёт монах. Тогда Стефания немедленно вставала и садилась в кресло. На Ноэля старалась не смотреть, просто перебирала чётки, отмеривая положенное время, и после удалялась к себе.

Обсуждения похорон тяготили душу. Пару раз Стефании хотелось признаться, покаяться во всём перед священником, но каждый раз она одёргивала себя и лгала, изображая фальшивую скорбь. Ноэль Сибелг ответил за свои грехи – не более того, Стефания лишь ускорила небесное правосудие.

Сигмурт великодушно избавил её от необходимости писать родственникам, договариваться с могильщиками и монахами. Последние, исправно сменяя друг друга, за условленную плату день и ночь отпевали душу покойного виконта. Промолившись с ними полтора дня, Стефания поняла, что больше не может.

Со стороны казалось, что оба: и брат, и жена, – глубоко скорбят по постигшей их утрате. Приносившие им соболезнования соседи и не догадывались, что всё это напускное.

Виконтесса привыкла сидеть в кресле, сложив руки на молитвеннике, и, скрывая лицо под вуалью, сухо благодарить за проявленную заботу. Но перед родственниками придётся плакать, и Стефания заранее приготовила мыльный раствор, чтобы закапывать в глаза. Увы, но иначе расплакаться не получится: смерть Ноэля вызывала только радость.

Сигмурт, готовившийся принять титул и регалии брата после похорон, не ночевал в своей спальне, всю ночь согревая невестку. Она не прогоняла его, старалась быть ласковой, чтобы суметь выпросить нужную, как воздух, поездку.

Под её нажимом Сигмурт вручил ей увесистый кошелёк – на пошив новых платьев и булавки. Он пребывал в отличном расположении духа и ожидал, что вскоре после похорон Стефания почувствует первые приступы дурноты.

Ребёнок нужен был Сигмурту для укрепления своих позиций. Сын покойного виконта позволит откреститься от любых обвинений и подозрений, лишит даже призрачных шансов семейство Ойгмаров. Ребёнка он усыновит, а если родится девочка… Порой Сигмурту казалось, что так даже лучше.

Стефания не спешила его разочаровывать, каждый вечер сменяя строгие вдовьи одежды на прежние платья, распускала волосы, наносила капельку духов за уши. Она пошла бы на всё, чтобы вырваться из Овмена до похорон: после её никто никуда не отпустит.

Родственники Сибелгов, в том числе, сестра Ноэля и Сигмурта, приезжали через четыре дня: так отписался сэр Ойгмар. Значит, ей следовало поторопиться и уломать деверя до появления гостей. А, чтобы уломать, следовало что-то пообещать.

Похороны… Она ненавидела этот креп, парчу, разговоры о том, сколько должно быть певчих, какие псалмы надлежит исполнить, сколько человек понесут гроб. Над последним уже трудились: Сигмурт счёл приличным позаботиться об этом самому, вопреки данному обещанию. 'Место безутешной вдовы у покойника', – пояснил он. Стефания не возражала: сейчас она ни в чём ему не перечила.

Ноэля перенесли в подземелье, чтобы сохранить тело. Там его забальзамировали: похороны виконта Сибелга обещали собрать много скорбящих, а процесс тления, увы, не минует никого.

Без упокоения виконту надлежало пролежать, обложенным льдом, неделю. Большая часть срока уже миновала.

В ту ночь Стефания пыталась на время стать Хлоей и, как могла, ублажала деверя. Была ласковой, податливой, предупредительной. Даже изображала, что изменила отношение к его любимой постельной забаве.

– Милорд, я больше так не выдержу, – прошептала Стефания, целуя живот деверя. Он лежал на спине, заложив руки за голову, и с расслабленной улыбкой наблюдал за её действиями. – Эти молитвы, эти монахи, похороны… Мне необходимо глотнуть свежего воздуха.

– Ну, и чего ты хочешь? – новоиспечённый виконт блаженно прикрыл глаза.

– Вырваться из Овмена на пару дней, прогуляться по лавкам в городе…

– Что ж, я подумаю. Если будешь такой же нежной благодарной девочкой…

Стефания постаралась. Вспоминая уроки сестры, попеременно представляя себе то её пальцы, то сахарную вату, которой лакомилась на свадьбе Амати, она так сильно возбудила деверя, что тот не пошёл на заутреннюю и не пустил невестку.

– Хорошо, птичка, ты развеешься, – он гладил её бёдра. – Определенно, смерть Ноэля пошла тебе на пользу. Или ты правильно поняла, кто здесь теперь хозяин? Да, птичка, мне следует угождать, чтобы выторговать побольше. Я о тебе позабочусь, будь уверена. Выделю тебе долю в наследстве брата…

– Могу я получить часть сейчас?

– Зачем? На тряпки и безделушки вполне хватит того, что я тебе дал.

Стефания не стала возражать, улыбнулась и поблагодарила. Самого главного она уже добилась.

Упросив Сигмурта встретить родственников без неё: 'Я просто не успею вернуться, приеду через день-два, но до похорон. Сами знаете, какие сейчас дороги',– Стефания уложила смену белья и свежее платье, будто и вправду собиралась на пару дней в город. Тайком, уже ночью накануне отъезда, положила на дно шкатулку с драгоценностями, оставив только фамильные. Если их продать, можно безбедно прожить некоторое время.

Погода способствовала длительному путешествию: снежный путь устоялся, метели на время отступили. Через месяц будет много хуже.

Ещё раз заверив, что поспеет к сроку, Стефания в сопровождении двух слуг и служанки покинула Овмен. Задержавшись на берегу реки, окинула замок прощальным взглядом – она не собиралась возвращаться.

Заночевав на постоялом дворе, на следующий день они прибыли в город.

Стефания изображала, что её интересуют лавки, целыми днями пропадала там, гоняя горничную то за одним, то за другим. Заказала пару платьев, зашла к ювелиру, затем в церковь… Словом, день прошёл буднично и предсказуемо, о чём, непременно, доложат Сигмурту. Стефания учла прежние ошибки и не собиралась их повторять.

В церкви виконтесса сторговала у одной женщины холщовую сумку и припрятала её под платьем. Приобрела так же простой белый глухой чепец. Покупка не вызвала подозрений – такие надевали под гейбл. Чепцы часто пачкались, так что лишний виконтессе не помешал бы.

Оставался плащ, но Стефания планировала его украсть.

Той же ночью, выждав, пока горничная заснёт, виконтесса тихонько встала, оделась и переложила часть взятых с собой вещей в сумку. Шкатулку с драгоценностями завернула в тряпку и отправила туда же. Потом она завёрнёт их в шаль и привяжет под платьем.

Осторожно, на цыпочках, убедившись, что служанка спит, Стефания вернулась к постели и соорудила из подушки и оставленных вещей подобие спящего человека. Затем юркнула к двери.

Мелкими шажками, чтобы не скрипела лестница, виконтесса спустилась вниз. Заглянув на кухню, стащила накидку хозяйки: она с вечера заприметила, что та валялась на лавке. Старая, засаленная, но как нельзя лучше подходившая купленному чепцу, который носили простолюдинки.

Отомкнув засов, Стефания выскользнула на морозный воздух. Он щипал щёки, забивался под накидку, не гревшую разомлевшее в тепле тело.

Убедившись, что за ней не следят, виконтесса перебежками добралась до конюшни. Для путешествия необходима лошадь, но седлать Стефания не умела, нужен был помощник. Однако будить конюха представлялось ей глупым: он непременно опишет новую одежду виконтессы Сибелг родственникам. Оставалось либо попробовать заседлать самой, либо попросить сделать это на другом постоялом дворе.

Сбрую взяла первую попавшуюся, а седло пришлось искать своё. Оно оказалось тяжёлым, Стефания с трудом закинула его на спину лошади.

Взнуздать кобылу удалось, а оседлать её Стефания не смогла. Так и вывела на улицу.

Было страшно: ночные улицы – не место для прогулок для одинокой женщины, но бог миловал.

Постучавшись на ближайший к выезду из города постоялый двор, Стефания за пару монет сговорилась о решении проблемы с седлом с заспанным мужичком. Теперь её ничего не держало, и она во весь опор понеслась прочь по заснеженной дороге. Стефания догадывалась, что её исчезновение будет истолковано превратно, поползут слухи, но разум твердил, что Сигмурт всё равно избавился бы от ненужной свидетельницы. Она не верила во внезапно вспыхнувшее чувство любви (да и деверь её не изображал), в то, что постель перевесит чувство самосохранения. Свежеиспечённый виконт поиграет с ней, сделает ребёнка (зачем-то да он ему нужен, раз Сигмурт так его добивается), а потом виконтессы Сибелг не станет. Она может угореть, умереть родами, скончаться от чахотки. Нет, Сигмурт её не отравит – не станет рисковать, но у женщины есть столько естественных способ умереть! Стефания не допускала и тени сомнения, что благополучно встретит новый пресветлый праздник.

Деверь обещал отблагодарить её? Были какие-то намёки на женитьбу? Но тогда почему он не сделал предложения? Да и зачем ему жена покойного брата? Сигмурт не дурак, он не женится на вдове, скорее сделает содержанкой. Пожалуй, именно эту благодарность деверь и имел в виду: совместные ночи и некая пенсия.

Видит бог, она бы согласилась побыть его любовницей некоторое время, скопить некую сумму и устроить свою жизнь. Безусловно, подобное поведение противоречило морали и закону божьему, но жизнь научила, что иногда следует поступаться принципами строго воспитания. Но она же избавила от иллюзий.

Дворянин может оказаться таким же подлецом, как и необразованный деревенщина. Сигмурт тоже Сибелг, в отличие от покойного брата, умный, расчётливый, изворотливый кукловод. И у него на руках все карты.

Мужа убила она, она знала о планах деверя – и после этого Сигмурт позволит ей спокойно умереть в своей постели, окружённой внуками? Зачем ему бояться разоблачения, вечно держать при себе опасного свидетеля, если так просто от него избавиться? А Стефании хотелось жить.

Лошадь, закусывая удила, отчаянно боролась со снегом.

Темнота, густая и чёрная, словно вакса, обнимала одинокую всадницу. Отъехав от города, Стефания начала опасаться сюрпризов ночи. Она жалела, что не прихватила с собой ножа, и не переставала молиться Святой Деве, чтобы та отвела беду. Но, на счастье, ей никто не повстречался до самого утра.

Борясь со сном, Стефания оглядывалась по сторонам в поисках пристанища: необходимо дать отдых себе и лошади. Но мешал страх, подгоняющий вперёд, прочь от Овмена. Она терпела до последнего, пока усталость свинцом не налила веки, а кобыла не сбилась на медленный шаг.

Стефания замечала, что на неё косились, и пришла к выводу, что в причёске и наряде нужно что-то менять. Видимо, дело в том, что замызганная накидка и крестьянский чепец, не вязались с наличием лошади. Но и богато одеваться тоже не следует, хотя бы из соображения безопасности. Поэтому, поразмыслив, решила сменить гардероб, превратившись в горожанку. Заодно и поиски свои усложнит.

Поверхностный сон принёс хоть какое-то облегчение. Поев, Стефания расплатилась за постой и вновь пустилась в дорогу. Планы не изменились: путь лежал в столицу, к сестре. Она теперь в силе, она поможет. Стефания рискнула написать ей, понадеявшись, что письмо вряд ли перехватят. Не подкупит же Сигмурт всех слуг Амати, не перехватит все почтовые повозки! Да и подписываться она не станет, обойдётся без печати. Хлоя же не из тех женщин, что предаст сестру.

Письмо было послано из ближайшего городка, в котором Стефания сменила верхнюю одежду и головной убор. Заплела косы, уложила под старомодный чепец, скрывавший пол-лица; поверх – шапочка с меховой оторочкой. Накидка зелёного сукна, добротная, до пят. В такую закутаешься – и тепло, и фигуры не видно. Тут же, на рынке, прикупила поясной кошель для драгоценностей: воры не дремлют, а без них Стефания быстро осталась без гроша, и так много потратила.

В городе задержалась ровно настолько, сколько нужно было для покупок и отдыха. Переждала тёмное время суток – и снова в седло. Тело ныло и чесалось, но Стефания мужественно терпела. Когда покинет Атвер, тогда и помоется, сменит бельё.

Памятуя прошлые уроки, виконтесса путешествовала одна, старалась не попадаться на глаза и помалкивать. Но дороги выбирала людные: не стоит овчинка выделки, а её жизнь и честь сомнительных путей. Однако избежать неприятностей совсем не удалось: лесная братия вышла на промысел.

Стефания резко натянула поводья, когда дорогу преградили дюжие молодцы. Глаза заметались в поисках укрытия – тщетно, её окружили со всех сторон. Виконтесса в отчаянье рванула в сторону, в лес, но и оттуда донёсся весёлый посвист.