Текст книги "Букет полыни (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Значит, и герцог не герцог?

– Может статься. Но, полагаю, ему титул оставили. Только теперь он титул учтивости, не подкреплённый властью, положением в обществе и землёй. Не забивай голову и называй приезжего так, как велит Ноэль.

– Значит, даже если бы герцог был в силе, то его сын не был бы настоящим маркизом? – Стефания никогда ранее не сталкивалась с ненаследственными титулами и, памятуя о предстоящей поездке ко двору, желала во всём разобраться.

– Смотря, что ты имеешь в виду. Он, конечно, немного ниже маркиза по праву, но выше всех лордов и графов. Даже графа Амати. Потому что, птичка, положение детей определяется титулом отца.

Он щёлкнул её по носу и подтолкнул к гостиной, где обосновался маркиз.

************************

1.Старший сын герцога, маркиза или графа получает «титул учтивости» – старший из списка титулов, принадлежащих отцу.Обычно это – следующий по старшинству титул, но не обязательно. В общей иерархии место сыновей владельца титула определялось титулом их отца, а не их «титулом учтивости». Старший сын герцога, маркиза, графа или виконта идет сразу же за обладателем титула, следующего по старшинству после титула его отца.

************************

Стефания села рядом с мужем. Спина прямая, на губах – светская улыбка. Всего лишь радушная хозяйка, не более. Она старалась молчать, позволяя вести беседу мужчинам: помнила, как Ноэль относится даже к самым невинным разговорам с представителями противоположного пола. Но, когда он не видел, искоса, с любопытством посматривала на маркиза, стараясь его лучше рассмотреть.

Ивар тоже, казалось, заинтересовался ей, во всяком случае, взгляд нет-нет, да и останавливался на виконтессе. Не укрылся от него и бессознательный страх Стефании перед мужем: как иначе объяснить то, что лицо её мгновенно каменело, а глаза смотрели в потолок, когда виконт оборачивался к ней. Непохожи они были на счастливых супругов. Что-то здесь не так.

– Не сочтите за дерзость, но сколько дней вы намерены провести под крышей Овмена? – поинтересовался Ноэль.

– Я не намерен стеснять вас, милорд, лишь пока не утихнет буря, и не отдохнём я и мой слуга. Не больше недели. Сами знаете, каковы сейчас дороги. Если угодно, я заплачу.

Виконт сделал протестующий жест рукой:

– Вы оскорбите меня. Гостеприимство бесплатно в доме Сибелгов. Располагайтесь!

– Благодарю вас. Признаться, я не ожидал от вас такой любезности.

Ноэль хотел ответить, но брат удержал его, шепнув: 'Не поддавайся на провокации. Ты оскорбил его, назвав сэром Дартуа, теперь он хочет отплатить той же монетой'. Виконт нахмурился, но сдержал гневный порыв. Сигмурт прав, не следует затевать ссору с юношей. Члену Совета благородных надлежит соблюдать спокойствие и держать лицо.

– Развлеките чем-нибудь гостя, миледи, – кинул он супруге. – Помнится, вы музицировали… Надеюсь, своей игрой вы не усыпите сэра Дартуа.

– Да, я сердечно просил бы вас, миледи, оказать мне такую честь, – подхватил Ивар.

Поднявшись с кресла, он предложил:

– Быть может, вы разрешите принести вашу лютню?

Взгляд Ноэля тут же сосредоточился на госте. Тот спокойно выдержал его и ответил таким же долгим, но не подозрительным, а высокомерным. Ему не нравились манеры этого дворянина, то, что он так вскинулся на простейшее проявление учтивости.

Назло виконту Ивар встал, подошёл к Стефании и поцеловал ей руку. От него не укрылась робкая улыбка, которой одарила его виконтесса, как и мгновенно набычившийся виконт.

– Как это понимать? – Пальцы Ноэля впились в подлокотники кресла.

– О чём вы, милорд? – вопросительно поднял брови маркиз. – Я всего лишь поцеловал руку вашей супруге, таким образом, поблагодарив за оказанное радушие. Или это запрещено?

Виконт промолчал и налил себе ещё вина.

Желая ещё больше разозлить его, Ивар отвесил Стефании затейливый комплимент. Признаться, он с удовольствием вновь прикоснулся к её руке, но это было бы слишком. Оставалось пожалеть, что виконтесса замужем – а то бы маркиз с удовольствием за ней поухаживал. Но и теперь не намерен был потворствовать её тирану-супругу.

Смущённая и испуганная одновременно Стефания: не изобьёт ли её Ноэль за подобное поведение гостя, поспешила отойти, кликнула слугу и велела принести лютню. Когда приказание было исполнено, она села в центре комнаты, лицом к присутствующим, и, прикрыв глаза, время от времени бросая короткие взгляды то на мужа, то на Сигмурта, то на маркиза, прошлась по струнам.

Плавная, немного печальная мелодия лилась из-под пальцев, а глаза всё чаще останавливались на Иваре. Он так внимательно слушал её игру, единственный из всех. Чуть подавшись вперёд, вытянув шею. Запомнившиеся ещё с первой встречи глаза устремлены на её лицо. И есть в них что-то, что хочется улыбнуться в ответ.

Игру оборвал виконт, заявив, что уже поздно, а гость устал с дороги.

Стефания не стала спорить, отложила лютню и вызвалась проводить маркиза до отведённой комнаты.

– За вас это прекрасно сделает слуга. Вы бледны, вам надлежит отдохнуть.

Она не стала перечить, пожелала маркизу покойного сна и велела проводить его.

Как и предполагала Стефания, любезности гостя не прошли безнаказанными для неё. Стоило Ивару уйти, как виконт набросился на неё:

– Что, молокосос понравился? Думаешь, я ничего не видел? Как ты глазки ему строила, улыбалась…Ты ничем не лучше сестры-шлюхи, даром что та высоко взлетела.

Пощёчина обожгла щёку.

Когда супруг занёс руку для повторного удара, Стефания исхитрилась перехватить её. Опешивший от такой наглости виконт замер. Потом, опомнившись, вцепился в плечи жены, но Сигмурт поспешил оттащить его от Стефании.

– Ты из ума выжил? – зашипел он, делая знаки невестке уйти. – Ещё раз избить её хочешь? Только правосудие и в Атвере тебя достанет. Головой думай! Или ты так злишься, что она на тебя не смотрит? Так сам виноват.

Ноэль оттолкнул его и вышел в холл. Сигмурт слышал, как тот кликнул собак: в последнее время брат с ними много возился. А к жене совсем не заглядывал, даже служанок не щупал. Всё это наводило на определённые подозрения. Усмехнувшись, он решил их проверить, предложив заняться любовью втроём.

Виконт отмахнулся, непривычно зло.

– Да что с тобой, братец, ты же всегда любил.

– А теперь разлюбил. Катись к чёрту, Сигмурт!

Расплывшись в улыбке змеи, Сигмурт, склонившись к уху Ноэля, прошептал: 'То-то я смотрю, ты бешеный. Ничего, это тоже лечится. Только поторопился бы, а то супруга запах твой забудет'.

Свиток 11

Стефания вслушивалась в завывания ветра. На коленях лежало незаконченное рукоделие. Она гадала, скоро ли переменится погода и уедет гость.

Ночью уже видны звёзды – значит, скоро подморозит. А раз подморозит, перестанет валить хлопьями снег и бушевать ветер. В такую погоду дороги проезжие, блестящие, искристые, заглянцевевшие. Тут хороши полозья, а колёса скользят. Но маркиз поедет верхом.

Мелькнула мысль: а не выпросить ли себе коньки? Хоть какое-то развлечение. Каталась Стефания плохо, но если кто-нибудь поддержит… Да и если упадёт, то нестрашно: падают же остальные? Зато на свежем воздухе, подальше от Ноэля. Глаза б его не видели!

Виконт совсем озверел, вёл себя отвратительно, причём, со всеми, даже с Сигмуртом. А тот лишь усмехался и многозначительно посматривал на невестку. Она пыталась выяснить причину всех этих вспышек гнева, но добилась лишь ленивого: 'Бесится от бессилия'.

Сопоставив факты, Стефания поняла, что деверь догадался о зелье, которым она поила супруга. Ещё один козырь в его руках.

Стефания понимала, что он сам за себя, но, с другой стороны, только от него в Овмене можно было получить хоть капельку ласки и внимания. Наверное, забеременей она от Сигмурта, чаша весов качнулась бы в её сторону, но Стефания не желала навечно связать себя с семьёй Сигмуртов. Что её ждёт здесь? Неуравновешенный супруг, способный забить до смерти, склонный к неподобающим развлечениям? Деверь, способный быть и волком, и верным псом? Да, он скрашивал её будни, изредка даря сладостные минуты удовольствия, – но долго ли это продлится? До осени. А после этого – пугающая неизвестность с привкусом могилы.

Очаровать деверя настолько, чтобы сохранить своё положение и обрести душевное спокойствие? Стефания долго думала об этом и поняла, что не сумеет. Не было в ней необходимой хитрости и умения.

Безусловно, Сигмурта тянуло к ней – не душой, а телом, но этого мало. Как мало и того сочувствия, что он проявлял. Ночи любви быстро забудутся, когда речь зайдёт о виконтстве.

Да и если деверь оставит её рядом, кем она будет? Любовницей? На прямой вопрос о браке он не ответил, хотя, вроде, и намекнул, что не исключает подобной возможности. Но Стефанию это не устраивало: не хотелось вновь оказаться на наковальне.

Она боялась, боялась исчезнуть вслед за мужем и решила не полагаться на судьбу. Ей выпал шанс выбраться на свободу, спастись от ненавистного мужа, оказаться подальше от опасного деверя.

Стефания ни с кем не делилась своими переживаниями и планами, старалась вести себя, как обычно, только иногда впадала в глубокую задумчивость. Чаще всего, когда оставалась одна или наедине с деверем. К примеру, той же ночью.

– О чём ты думаешь? – Сигмурт повернулся на бок и взглянул на неё. – Такая скованная, будто год назад. Снова очаровательное брёвнышко в постели. В чём дело, птичка?

– В вас, – прямо ответила Стефания. – Я не могу отдаться мужчине, который выбросит меня в замковый ров и скормит собакам.

Деверь ласково провёл рукой по её спине и притянул к себе:

– Так ты боишься, боишься отравить эту скотину?

– Я боюсь сама не проснуться.

– Можешь быть спокойна: я не трону. И отблагодарю. Скоро нужно будет заняться прибавлением в семействе. А пока получай удовольствие и запомни: друзей я не трогаю. И не сплю с ними. Кстати, что ты там даёшь Ноэлю, чтобы у бедняги не вставало? – смеясь, поинтересовался он. – Умничка, право слово! Тебя бы сразу в мои руки – такая счастливая плодовитая жёнушка получилась.

Он поцеловал её, прошёлся рукой по телу…

Полоса света, упавшая на кровать, заставила вздрогнуть и обернуться обоих.

В изножье стоял Ноэль и смотрел так, будто хотел убить обоих. Костяшки сжимавших подсвечник пальцев побелели.

Стефания вскрикнула, испуганно прижалась к деверю, накрывшись одеялом. Успокаивающе похлопав её по плечу, Сигмурт сел, с вызовом взглянул на брата и с наглым удивлением спросил:

– А ты что тут делаешь?

– Это спальня моей жены, – медленно, цедя по слову, проговорил виконт. – Я имею полное право входить к ней в любое время суток. А вот тебя здесь быть не должно.

– Должен же кто-то вместо тебя исполнять супружеский долг, – Сигмурт смотрел в упор, даже не думая отводить глаза. – Ты же сам говорил: она на двоих. Не беспокойся, детей ты ей сделаешь сам, я всего лишь учу её для тебя.

– И как успехи?

Ноэль поставил подсвечник на столик и резким движением откинул одеяло со сжавшейся в комок жены.

– Могу продемонстрировать. Если не будешь мешать, услышишь, как девочка стонет.

Виконт не выдержал, со словами: 'Потаскуха!' замахнулся на Стефанию, но Сигмурт перехватил и вывернул его руку. Взвывший от боли Ноэль глазами бешеного зверя взглянул на него, попытался ударить локтем под дых, но промахнулся. Завязалась драка, закончившаяся тем, что виконт оказался лежащим на полу лицом вниз, с заломанными за спину руками. Оседлавший его Сигмурт прошипел: 'Меньше надо пить, братец, и не забывать своих обещаний. А теперь либо катись отсюда, либо извиняйся, оставайся и смотри, что любит твоя жена. Авось так бы никаких проблем с ней не было'.

Ноэль неразборчиво выругался, замолк, а потом, будто собравшись с мыслями, разразился отменной руганью, грозя утопить суку-жену и выгнать с собаками кобеля-брата.

Дрожащей, вжавшейся в подушки Стефании на миг показалось – вот оно, сейчас деверь его убьёт. Даже послышалось, будто хрустнула шея.

Сигмурт действительно сжал горло брата, заставив того захрипеть, а потом отпустил. Спокойно, будто ничего не произошло, сказал:

– Ты выгонишь меня с собаками, а я вернусь с солдатами. В лучшем случае тебя объявят сумасшедшим, в худшем обезглавят за убийство жены. Меньше пей, а то забываешь о своих обещаниях. Если ещё помнишь, я твой брат, и ты делил со мной обеих жён. Со Стефанией же вышел должен. Проспись!

Ноэль, тяжело дыша, поднялся, двинулся к кровати.

Стефания пискнула и забилась в самый дальний угол, шепча молитвы Пресвятой Деве. Но муж не ударил – скривившись в улыбке, он поцеловал ей руку и попытался погладить по голове.

– Ты прав, – он обернулся к Сигмурту, – это вино, вино и…бессилие. Я на стенку из-за него лезу! А ещё этот чёртов Дартуа строит моей жене глазки… Прости, я не хотел тебя бить. Однако ты стал силён!

– Просто моложе и не прикладываюсь к бутылке, – пожал плечами Сигмурт и присел рядом с братом. – От неё все твои проблемы.

Ноэль прикусил губу, опустил голову и пробормотал:

– Ты опять прав. Из-за этой истории с выкидышем совсем с ума сошёл, тебя обвиняю. Хорош же буду на грядущем заседании Совета!

Виконт усмехнулся и взглянул на жену. Губы его тронуло нечто, похожее на улыбку.

– Ты не сучка, а верная покорная жена. И как хорошая жена подаришь мне сына.

Он требовал ответа, и она ответила: 'Да'.

Стефания вздрогнула, когда пальцы мужа коснулись её щеки. Раз – и он прижал её к себе, стащив одеяло. Нежно погладил грудь, помял соски:

– Они твёрдые от холода? Или?

Настроение Ноэля так внезапно переменилось: от бурной ярости не осталось и следа, перед ней был снова требовательный муж, ласкавший тело жены и жаждавшего близости.

Виконт предложил вновь разделить Стефанию на двоих – Сигмурт не отказался, выторговав себе право быть сверху.

Средство знахарки действовало: Ноэль опять не смог. Только обрадовался, усердно занявшись ягодицами, как желание сошло на нет. Ему пришлось лежать и смотреть, как брат удовлетворяет Стефанию. Единственное, что радовало, – полная безучастность супруги.

Кое-как скрасив позор от неудачи в постели неполноценной близостью с помощью пальцев и шариков из своей коллекции, виконт в заключение принудил к ласкам Стефанию. Они не помогли, вызвав лишь непродолжительный прилив крови к чреслам.

Наконец Ноэль ушёл, забрав с собой брата.

А Стефания осталась лежать, убеждённая, что муж непременно отомстит, а посему нужно как можно скорее покинуть Овмен.

Была и ещё одна причина: на следующей неделе средство для мужского бессилия должно будет полностью допито, а за новым она ходить не сможет. Сколько ещё продлится действие снадобья? Стефания не желала рисковать.

Одеваясь, она попросила горничную передать незаметно гостю записку, не говоря от кого. Оставалось надеяться, что служанка не пойдёт к виконту, а просто похихикает с товарками о влюблённости госпожи. Положим, Ивар Дартуа Стефании действительно нравился – да и как иначе, если он был молод, хорош собой, не принадлежал к роду Сибелгов и делал ей комплименты. Разве услышишь в Овмене доброе слово? Даже от Сигмурта ничего, кроме 'птички'. А тут снова, будто в Грассе…Приятно, любой женщине было бы приятно.

Завтрак прошёл в непривычном тягостном молчании.

Братья не удостоили друг друга взглядом. Ноэль хмурился, а Сигмурт выглядел победителем. В конце, правда, уже вставая, виконт выдавил из себя: 'Прости, был неправ'. Сигмурт пожал плечами – мол, пустое.

За обедом они уже общались, даже предложили маркизу поучаствовать в загонной охоте: погода позволяла.

Стефания обмерла, покусывая губы: если согласится, поговорить не удастся.

Но Ивар вежливо отказался: завтра утром он уезжает, и так злоупотребил гостеприимством Сибелгов.

У виконта мгновенно переменилось настроение: на смену опущенным уголкам рта пришла улыбка. Он тут же велел закатить праздничный ужин, велев жене проследить за приготовлениями. Стефания же благодарила высшие силы, надоумившие её написать записку именно сегодня.

Она назначила встречу в тихий послеобеденный час, когда уже стемнело, но делать нечего, посему мужчины дремлют, либо пропадают на псарне. Сама же Стефания бегала по замку, на неё внимания не обратят, куда бы ни пошла.

Убедившись, что все приказания розданы, ужин спорится, виконтесса на всякий случай взяла в руки кувшин с элем – если что, гость попросил принести, а она, как хозяйка, не могла отказать, и быстрым шагом поднялась по лестнице.

Муж и деверь во дворе, маркиз же у себя, что-то пишет.

Постучавшись, Стефания вошла в спальню гостя. Безусловно, было в этом что-то безнравственное – оставаться наедине с незнакомым человеком рядом с постелью, да ещё придти самой, но ни в каком другом месте они не смогли бы спокойно поговорить.

– Я не отвлекаю вас, сэр? – Стефания замерла у порога, пристально глядя на прямую спину Ивара. Он действительно сидел за столом и что-то писал. Несколько запечатанных писем лежали рядом.

Маркиз обернулся на звук голоса. В первое мгновение на его лице читалось недовольство, то особое недовольство, свойственное человеку высокого происхождения, когда его отвлекают по мелочам просители, но оно быстро сменилось удивлением.

– Вы? – он встал, отодвигая ей стул.

– Я, – вздохнула Стефания и опасливо покосилась на дверь. Потом быстрым шагом пересекла разделявшее их расстояние и поставила кувшин на стол. Мельком глянула на письма: запечатаны синей восковой печатью с герцогской короной и двумя буквами: 'И.Д'. Странно: хоть инициалы совпадают, маркиз не имел право пользоваться чужим титулом.

– Вас что-то смутило, миледи?

Ивар всё ещё продолжал стоять, внимательно рассматривая посетительницу.

– Ничего, – поспешила ответить Стефания и села.

В подобные дела лучше не вмешиваться: политика не для женщин. Лучше мило улыбнуться и забыть о неправильной печати.

– Это я написала вам записку. Поклянитесь, что не расскажите мужу!

Она с мольбой смотрела на него, а маркиз не торопился с ответом. Потом иронично усмехнулся:

– Вы не похожи на ветреную женщину, миледи.

Стефания вспыхнула и, оскорблённая, встала. Потом одумалась: что ещё мог подумать мужчина, когда женщина пишет ему записку, просит о встрече в его же спальне? Только о том, что она желает близости с ним.

– Вы сделали неверные выводы, сэр, – не глядя на него, чтобы было легче, начала трудный разговор виконтесса. – Я чту заповеди и пришла сюда ни ради блуда. Я прошу вас о помощи. Умоляю, помогите мне, сэр, больше некому! Вы благородны, вы не бросите женщину в беде.

Ивар мгновенно стал серьёзным, придвинул второй стул и сел напротив неё. Его терзало любопытство: что же привело сюда виконтессу, заставило так нервничать. Она не смотрела ему в глаза, уставилась в сложенные на коленях руки и собиралась с силами, а потом вдруг резко подняла голову и быстро, будто боясь, что перебьёт, изложила суть просьбы:

– Помогите мне сбежать отсюда.

– Сбежать? – удивлённо переспросил маркиз.

– Куда угодно! Только вывезите меня из Овмена, до границ Атвера… Нет, не надо до границ: я вас не обременю, только из замка. Я не могу больше, он убьёт меня!

Заметив, что на глазах Стефании навернулись слёзы, Ивар порывисто взял её за руку, поцеловал и заверил, что сделает всё, что в его силах. Виконт Сибелг был ему противен, и он понимал, что страх Стефании оправдан. Пусть он прожил в Овмене всего неделю, но и её с лихвой хватило, чтобы составить мнение о сути и характере хозяина замка. По мнению маркиза, тот был недостоин такой жены.

Виконт Сибелг с первой минуты пополнил список недругов Ивара. Сколько нашлось бы поводов вызвать его на дуэль! Но приходилось сдерживаться, запоминая нанесённые оскорбления, чтобы не рисковать в преддверие заседания Совета благородных. Зато маркиз мог вернуть долг иначе: помочь бежать его супруге. Несомненно, разразится скандал, имя Сибелгов будет запятнано, а эта женщина спасена.

Если б это было в его силах, Ивар нашёл бы законников, богословов, которые сделали бы Стефанию Сибелг свободной от уз брака. Но сейчас надлежало думать о себе самом и об отце. Хорошенькая несчастная виконтесса – это хорошо, однако долг превыше всего. Сколько их ещё будет после неё!

– Так я могу на вас рассчитывать? – сквозь слёзы улыбнулась Стефания. Она стыдилась своей слабости и поспешно вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Я понимаю, чем вам это грозит, но утешайтесь тем, что спасёте чью-то жизнь и душу.

– Ваш муж… Он так груб с вами?

Стефания отвернулась и после короткого молчания сокрушённо пробормотала:

– Вы видели пощёчины? Это лишь малая часть…

Гнев жаром опалил щёки маркиза. Он не терпел неоправданной жестокости, особенно к женщинам. Смешавшись с глухой личной неприязнью к виконту (Ивар знал, что она взаимна), это вылилось в желание выяснить всё здесь и сейчас. Пойти к хозяину замка и вызвать его на поединок.

– Сколько это длится?

– С первого дня замужества. Вы, наверное, считаете меня лгуньей…

– Нет, я не слеп, миледи. Но почему вы молчаливо терпите подобное?

– Затем, что боюсь. Я всего лишь хочу жить.

Пальцы Ивара сами собой сжались в кулак: столько страха было в этой фразе! Теперь он ни на минуту не сомневался в её искренности.

– Я помогу вам, – твёрдо заверил маркиз, – но много, увы, сделать не смогу. Мы выезжаем с рассветом, будьте готовы. Оденьтесь неброско…Только не обессудьте: если ваш муж пожелает проводить меня…

– Об этом не заботьтесь, он не пожелает – воспрянула духом Стефания. – Я переоденусь служанкой и ещё затемно выберусь через чёрный ход: помоги мне боже! Вы подождёте меня на том берегу реки. Я притаюсь под мостом.

Ивар скептически покачал головой:

– Не выйдет, миледи. Стражники остановят вас. Но если вам необходимо бежать, то я могу предложить вам способ. Только он оскорбителен для благородной дамы.

– Я согласна на любой, лишь бы избавиться от всего этого.

– В таком случае вам придётся провести не самую приятную ночь. Сделайте вид, что легли спать, а сами спуститесь вниз, на кухню. Там вас будет ждать мой слуга. Я вывезу вас под видом поклажи. Только, миледи, и вы окажите мне услугу: постарайтесь сделать так, чтобы вас не хватились пару дней.

Стефания понимающе кивнула. Ей не хотелось навлекать подозрения и гнев супруга на маркиза, и так балансировавшего на грани королевской милости.

Пообещав всю жизнь поминать его в своих молитвах, виконтесса вышла, оставив кувшин с элем на столе.

После долгих часов раздумий Стефания нашла выход. За ужином сообщила мужу, что желает провести оставшиеся до светлого праздника дни в монастыре, дабы обрести душевное спокойствие и помолиться о скорейшем рождении наследника. Виконт неохотно дал своё согласие.

Стефания намеревалась отбыть туда послезавтра.

Придя, как и было условлено, ночью на кухню, виконтесса велела передать слуге, чтобы его хозяин незаметно задержался в этих краях, а через пару дней послал бы его, слугу, к ней в монастырь под видом слуги виконта Сибелга.

– Тогда и пригодится твой мешок, – усмехнулась она, – если стены сада окажутся слишком высоки.

Наутро маркиз покинул Овмен. Вопреки ожиданиям супруги, виконт вышел провожать гостя, даже пожелал ему лёгкого пути. Стефания, бывшая тут же, присоединила свой голос к словам Ноэля, и с тоской, тщательно скрываемой за учтивой светской улыбкой, проводила глазами двух всадников.

Сборы в монастырь заняли весь оставшийся день. Стефания не препятствовала горничной укладывать сундук, прекрасно зная, что ничего из этого не возьмёт. У неё был собственный короткий список – то, что уместится в холщовую сумку. Но её она уложит уже в келье монастыря.

Перед отъездом к Стефании зашёл муж. Выставив горничную, опёрся спиной о запертую дверь и сухо поинтересовался:

– Надеюсь, миледи, вы едете не каяться?

– Полагаю, вас интересует нечто иное, – Стефания была спокойна, мысленно уже ощущая себя свободной. – Не беспокойтесь, ваш грех останется на вашей совести. Я еду за собственным спокойствием. Буду молить бога, чтобы и вы стали таким же, как до женитьбы.

Ноэль проводил супругу до монастыря – она и не думала возражать – и отдал на попечение настоятеля.

В первый же день Стефания обследовала сад и убедилась, что там есть задняя калитка, через которую можно при должном везении покинуть обитель.

Она жила отдельно от братии, не в келье, а в гостевом доме: монастырь был мужским, но виконтессе Сибелг не посмели отказать. Да и не в ссылку её отправили, не нести послушничество: всего-то побыть немного вдали от мира, побеседовать с настоятелем, помолиться Всевышнему.

Чтобы не смущать братьев-монахов, гостью поселили отдельно от них. Ела Стефания тоже за особым столом, вместе с настоятелем, по его молчаливым взглядам понимая, что он не одобряет её выбор места для покаяния. Но иное шло бы в разрез с планами побега: келья не комната в пустой гостинице, в которой нет никого, кроме служанки виконтессы, – из неё незамеченной не выберешься, да и не пустят мужчину в святую обитель, где правят женщины.

Больше всего на свете Стефания боялась, что маркиз не сдержит слова. Ещё с обеда тайком собрав узелок со всем необходимым, она с замиранием сердца ждала появления слуги. Опасения не оправдались: на закате, незадолго до закрытия ворот, послушник позвал виконтессу во двор, где её дожидался якобы человек от супруга.

Переодевшись в самое скромное платье, то самое, в котором она ходила к знахарке, Стефания спрятала узелок на груди и, укутавшись в тёплую накидку, вышла во двор. Там действительно мерил шагами землю слуга маркиза. Велев ему следовать за собой, Стефания прошла в сад и, убедившись, что Ивар ждёт её полумилей ниже, в небольшой деревушке, смело открыла заднюю калитку.

Никого из братьев поблизости не было: время угадано удачно, звонили к вечерне. Безусловно, и Стефании надлежало сейчас молиться, но её отвлекли мирские обязанности. В комнате лежало составленное загодя письмо о том, что супруг требует её к себе на пару дней с расплывчатым объяснением скоропалительности отъезда. Его она написала ещё в Овмене, а, уходя, достала и оставила на видном месте.

Быстро сгущались сумерки.

Стефания практически бежала по камням, рискуя покалечиться. Слуге приходилось поддерживать её, оберегая от падения.

Глубокий снег набивался в сапоги, насквозь промочил юбки, но Стефании не было до этого дела. Она остановилась, с тревогой обернулась, глянула наверх, на монастырь, и перекрестилась. Потом вспомнила об Овмене, словно змея, притаившемся у подножья гор, и прибавила шагу. Чем скорее они покинут эти проклятые места, тем лучше.

Маркиз прохаживался на окраине деревни, держа в поводу двух лошадей. Ещё одна бродила за его спиной. Вглядываясь в темноту, он гадал, удастся ли рискованный план виконтессы, переживал за неё. Дела звали его в столицу, маркиз должен был отбыть туда ещё вчера, но задержался. Но завтрашнее утро – крайний срок, дольше он ждать не сможет.

Но вот наконец появилась Стефания. Ивар даже поначалу не узнал её, приняв за служанку. Уставшая, взволнованная, она поблагодарила его и без возражений согласилась принять в подарок лошадь. Стефания догадывалась, что ей отдали заводную, а поклажу распределили между всадниками.

Сидеть в мужском седле боком было неудобно, но виконтесса не задумывалась о подобных мелочах, когда скакала вдоль русла реки.

Силуэт Овмена на горизонте пугал её – будто замок мог разглядеть беглянку и поднять тревогу. Кончилось затворничество принцессы из легенды в башне!

Она пока не думала, куда податься – хотелось только выбраться из Атвера, а дальше… Дальше найдётся подходящая дорога.

Маркиз, беспокоясь за Стефанию, придерживал её лошадь, готовый в любую минуту подхватить спутницу.

Скакали всю ночь, взрывая пушистый снег, борясь со сном, страхом и волками, заунывным воем провожавших всадников. Они серыми тенями стелились за деревьями, пугали Стефанию блеском глаз.

Рассвет застал их в чистом поле. Лошади, изнурённые скачкой, понуро переставляли ноги, мечтая об отдыхе и тепле. Того же желали их наездники.

Стефания старалась не подавать виду, что едва держится в седле, но маркиз это заметил и велел слуге найти какой-то приют. Им оказался одинокий дом мельника. Там, за кружкой молока с краюшкой хлеба – другого не нашлось, обсудили дальнейшие планы.

Маркиз изъявил согласие сопроводить виконтессу до ближайшего города, где бы она могла купить дамское седло и необходимые для путешествия принадлежности. Стефания не возражала, понимая, что он и так сделал слишком много. Она надумала ехать к сестре, полагая, что только та способна защитить её от гнева супруга.

Стефания полагала, что теперь Хлоя в столице, и попросила объяснить дорогу. О том, чтобы ехать туда вместе с маркизом, не могло быть и речи. Во-первых, виконтесса стала бы ему обузой, не позволив вовремя прибыть ко двору. Во-вторых, его шаткое положение не выдержало бы обвинений виконта Сибелга.

Городок оказался небольшим, сонным. Он вырос на холме, со всех сторон окружённый лесами. Дома жалились друг к другу, расступаясь лишь перед собором с высокой прямоугольной колокольней. За редким исключением, только храм был выстроен из камня.

Маркиз попрощался со Стефанией на пороге постоялого двора. В качестве последней любезности он оплатил ей комнату. Виконтесса сердечно поблагодарила его, пожелав удачи в восстановлении доброго имени рода.

– Надеюсь, судьба сведёт нас снова, – Ивар склонился над её рукой.

– Может быть, – улыбнулась Стефания. – Я до конца жизни стану поминать вас в своих молитвах.

Проводив маркиза, виконтесса занялась насущными делами: отправилась на поиски шорника. Драгоценности решила пока не продавать, приберечь на чёрный день – всё равно местный ростовщик много не даст, только узнает камни.

Она понимала, что надолго в городе задерживаться нельзя, поэтому спешила. Не торгуясь, купила седло, заглянула на рынок и разжилась нехитрым провиантом.

Несмотря на страх перед погоней, Стефания решила заночевать на постоялом дворе: прошлую ночь она не спала, а для долгой дороги требовались силы. Заодно выяснит, не едет ли кто в нужную сторону: путешествовать одной небезопасно. Только не всякому и доверишься: кто предаст, кто обворует, кто беспомощностью воспользуется.

Конечно, попроси она маркиза – он бы задержался, остался с ней. Признаться, Стефания по нему скучала. Странно, но ему она верила.

Попутчиков удалось найти – купцов. Ехали они, правда, не в столицу, но в нужном направлении. Старший показался человеком серьёзным, не склонным к предосудительным действиям.

По зимнему воздуху звук разлетается быстро, за милю. Вот и собачий лай Стефания услышала гораздо раньше, чем увидела псов. Сначала не обратила внимания, продолжая ехать рядом с головной повозкой, но потом встревожилась. Конечно, ей могло показаться, но где-то она уже слышала эти голоса, низкие, хрипловатые. У гончих другие – тонкие, заливистые.