Текст книги "Небо в зеленой воде (СИ)"

Автор книги: Ольга Скубицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

С каждой волной, проходящей по нашей живой сети, мы все глубже внедрялись в людей, мы ощущали их как самих себя. Большое количество необходимого для возрождения ресурса, плотно скрепленного с физическим миром, много, очень много, я отчетливо помнила, как именно бесплотное отсоединяется от физического, в эпоху велдов это не составило труда. Только вот теперь память пестрила навязчивыми человеческими сравнениями, и мне казалось, что на кончиках наших пальцев замер целый мир, затаив дыхание, маленький вдох, и все закончится...

Мы плавно вибрировали, сомкнувшись вокруг планеты, жадно вбирая в сеть души, а люди занимались своими делами, шли на работу, дремали, качали детей, давили друг друга в страстных объятиях, потягивали чай, совершенно ничего не подозревая, некоторые наблюдали по телевизору за стихийными бедствиями, затихающими в небольшой области Швейцарии. Обвитая сетью планета исчерпала возможности сопротивления. С того момента, как мы внедрились в ее детей, она не могла нас отыскать.

Помимо физических показателей мы улавливали и энергетические, например бесплотные связи между людьми, слабые, робкие, едва различимые, но чем-то похожие на ту, что тянулась, плотно опутывая, от меня к Даниэлю, у них не было миллиардов лет, чтобы из волоска образовались прочные канаты, да они бы такого и не выдержали. Но когда я замечала взаимную связь, меня раздирала на части вполне человеческая зависть. Они были способны не просто любить, но и получать любовь в ответ, их бесплотные субстанции сплетались с легкостью, и пусть их связи были хрупкими, непрочными и недолговечными, но они могли надеяться на возможность обратной связи, а вот я нет. И даже если мы выцыганим у вселенной в распоряжение еще один отрезок безвременья, во мне, как и в нем, все останется по-прежнему. Зависть и злость подпитывали силу мощнее любой мотивации, и я 'плавилась' в жажде чужой смерти.

Но неожиданно меня настигло совсем не человеческое воспоминание, вердикт Водной, а скорее даже приговор, прокатился по нашей смертоносной сети. Даниэль не мог уловить его. Несмотря на то, что мы сейчас, будучи единым целым, делили на двоих все эмоции, ощущения и воспоминания, без ограничений, он оставался в блаженном неведении относительно того, что открыла мне Водная о его неизбежной гибели. Может если бы смог прочувствовать вместе со мной близость своей смерти, давно бы остановил все это. Я бессознательно выпустила из памяти картинку о гибели Разного, делясь с Даниэлем горечью, пустотой, доведенной до крайности гулкой вечностью, но он искренне не понимал причин моего ежесекундного сомнения, подталкивая. Наши соединенные сущности на краткий миг вступили в диссонанс, и жизнь человечества замерла в лапах неизбежности, как яркая бабочка-однодневка на острие булавки.

Если вам когда-нибудь будут вешать лапшу на уши, рассказывая о том, что супергерои спасают человечество только из гуманности, из любви к прекрасному, из-за светлых душевных порывав, плюньте и разотрите – все это ложь. Не знаю, как супергерои, но по природе своей последние порождения этой планеты весьма эгоистичны, и пусть их эгоизм иногда выходит за границы собственного и любимого я, все же простирается он не далеко – любимый человек, семья, максимум друзья. Так вот, не тешьте себя мыслью, что меня вдруг накрыло дикое раскаяние, что я вспомнила все лучшее, что сопутствовало вашему присутствию на Земле, что мне захотелось спасти вас из любви к вашей весьма несчастливой, несуразной, и в сущности никчемной цивилизации. Раскройте глаза – мне захотелось спасти Его. Мой эгоизм всегда имел весьма конкретные границы, вмещая только меня и его. Не знаю, и не буду лгать, рассказывая, чему сильней я воспротивилась, нежеланию остаться в одиночестве, пусть даже во благо полноценной и гармоничной цивилизации, или дикому страху потерять его. Я знала, что следующее движение сети откроет не только ворота к возрождению, но и освободит меня от односторонней жестокой связи с ним, но почему-то, получив ключи к свободе и счастью, без боли, бед и страданий: ко всему, чего так жаждала, я испугалась. Я отчетливо поняла, что даже если нейтрализовать привязанность к нему вместе с ним, я не смогу стать прежней, обособленной и независимой, как миллиарды лет назад до нашей судьбоносной встречи, даже излечившись, я не захочу взирать на мир, сняв с себя его зеленые линзы. Слишком много его во мне, слишком много меня умрет вместе с ним, оставив жалкие крохи. Не хочу... Не хочу... Не хочу...

Вот этого четверка не брала в расчет, да и предположить не могла, ну кто же знал, что планета породит таких несуразных и нелепых созданий, и что столько времени в их оболочке пагубно повлияют на меня.

Огромный шар дышал в наших объятиях и колотился бесчисленным количеством сердец, а я, вместо того, чтобы медленно и верно высасывать жизнь, тянула из многолетней памяти бесценные воспоминания: древнее ночное небо, согретое звездами; стремительное металлическое тело Разного, испещренное кислотно-желтой паутиной; поцелуй, подаренный Тео; голос Ирвинга, вибрирующий внутри совершенным музыкальным инструментом; глаза Даниэля, холодные, но притягательные до сладкой боли. Меж знакомых воспоминаний проступили и другие, незнакомые, они принадлежали гораздо более короткому промежутку времени, но, тем не менее, их цена была для меня баснословной. Колдовской пытливый взгляд, брошенный украдкой из-под черных, как смоль, ресниц; переливчатый смех, легкий, завораживающий; колкость фраз; блеск медового водопада волос, ловящих, будто в сети, лучи осеннего солнца и тепло, много тепла, чувственности и женственности, обволакивающей, пьянящей. Я захлебнулась, поняв, что перебираю мысли и воспоминания Даниэля, и выгадала этим для человечества еще пару живительных секунд. Мне не верилось, что все это я, ни единого воспоминания из прошлых жизней, зато букет насыщенных и бурных воспоминаний из настоящей. Там, над другим полушарием, за тысячи километров от меня, его тело помнило мой запах, трепет моего дыхания, жар моих чувств. И не просто помнило, а откликалось.

Такая малость, милая поблажка судьбы, но ее хватило, я не смогла позволить исчезнуть этой песчинке даже во благо большего, гораздо большего и совершенного, и окончательно остановилась, пытаясь одновременно остановить и его.

Эпилог

Так и не вернулась я к истокам, один эфемер, реинкарнировавший в человека, оказался для меня важнее и дороже не только возрождения старейшей цивилизации, но и собственной естественной свободной жизни, не скованной границами тела. Четверка не подозревала, что вручает судьбу грандиозного плана воскрешения в руки влюбленного создания, они и не представляли, как далеко меня заведет бесплотная связь, впрочем, у них были смягчающие обстоятельства, они ведь не читали романтичных человеческих книг.

Нерастраченная мощь утекла из нас как песок сквозь пальцы, чтобы когда-нибудь снова сконденсироваться и выполнить свою функцию, но до этого еще так далеко, что даже думать не хочется, только почему-то мне кажется, что я снова сделаю единственно правильный выбор. Я осталась в наведении относительно того, почему Даниэль позволил мне остановиться, ведь в одиночку прервать процесс разделения я бы не смогла. Мы никогда не подымали этого вопроса, зато впоследствии не раз вспоминали, как очнулись непонятно где, за тысячи километров друг от друга, выдохшиеся и обессиленные, и как с большими осложнениями добирались до своих стран. Сила теперь едва-едва теплилась в нас, и все способности, связанные с ней проявлялись, только если мы находились ну очень близко, но у этого был один большой плюс – планета больше не пыталась нас уничтожить.

– Чиб, малыш, – проворковал один из моих голосов, простуженный и хриплый. Нежная ухоженная рука ласково скользнула по лоснящемуся загривку черного как ночь, норовистого жеребца. Он гордо и уверенно нес меня, как кокетливая женщина бриллиантовую диадему, показывающую ее значимость и статус.

– Феодора, милая ... – окликнули меня, и, скользнув в реальность, я в очередной раз рассмеялась от неожиданности роли, отпущенной мне во второй из человеческих жизней.

Я потянулась, словно отходя от долгого сна, и уперлась локтем в ноутбук. Пока шлялась по прошлому, мой верный друг, открытый рядом на кровати, высчитывал сложные алгоритмы для новой системы безопасности.

Взгляд сразу зацепился за самое важное, за центр комнаты, по совместительству являющийся и центром моего существования. Гордый профиль, сильное тело, смуглая кожа шеи и груди, видная в просвете полурасстегнутой жемчужно-белой рубашки, небрежно закатанные по локоть рукава, мелькающий, словно маятник, карандаш в руке. В старинном кресле из набивного коленкора расслабленно сидел англичанин и придавался излюбленному занятию, плечом прижимая к уху сотовый. А за его спиной в обширной прорези окна улыбалась последними солнечными лучами моя осень, только уже следующая, чуть меньше года спустя.

Все те же декорации, все те же лица, даже страна, не поверите, осталась прежней, хотя побезобразничали мы в ней основательно. Разрушения, виновниками которых мы явились, еще долго украшали уродливыми шрамами окраины маленького горного городка, но это нисколько не помешало нам выбрать его в качестве временного пристанища для исключительно редких выходных дней. Мы, не сговариваясь, приобрели милый уютный домик, чудом уцелевший после нашей неудачной попытки уничтожить человеческую расу. После погружения в жизнь эфемеров мы заново привыкали быть людьми, ну хотя бы внешне, и иногда сбегая из Берна, где поселились, дарили друг другу бесценные минуты отдыха. Ничто из произошедшего серьезно наших привычек не изменило. Цивилизация первых существ, населявших Землю, представителями которой мы являлись, отличалась завидной работоспособностью, и посвящала всю себя непрерывному исследовательскому процессу. Очевидно, поэтому мой трудоголизм никуда не делся, всего лишь географически сместился из России в центр Швейцарии и дополнился трудоголизмом Даниэля.

Не оборачиваясь, он притянул меня щупальцем энергии, и я удобно примостилась на мужских коленях. Из трубки лились непреклонные требования о его ускоренном возвращении к работе, но денек в запасе у нас еще оставался, и слушал он вполуха. Я заглянула в альбомный лист, испещренный черными штрихами, там на противоположных сторонах ручья лежали мужчина и женщина. Она словно постепенно растворялась в каплях жидкости, подол платья уже превратился в ниспадающие потоки воды. А он рассеивался в бескрайности неба, хотя, возможно, все было наоборот, в обратном направлении, и они материализовывались друг для друга из пограничных сред.

Не буду вас обманывать сладкими россказнями о стремительно нагрянувшей на господина Вильсона спустя столько жизней любви, с нами, к сожалению, этого не случилось, но к чему скрывать, некоторые изменения все же преобразили мой мир. В конце концов, он предпочел меня всем человеческим женщинам, а может, просто опасался, зная, что я способна с ними сделать в противном случае, шучу, конечно.

Когда из трубки послышались прерывистые гудки, он обнял меня одной рукой и продолжил рисовать, уложив альбом на мои колени.

– Ну что, девочка, снова сбегала в жизнь византийской императрицы? – полюбопытствовал он. Соединенная сила оплетала нас плотным коконом, ее возможности значительно уменьшились, но их хватало для того, чтобы не чувствовать себя до конца людьми, например парить по ночам над городом, прижавшись друг к другу.

– Как догадался? – Повернувшись, я слегка коснулась губами его смуглой шеи, чувствуя силой каждую клеточку его тела как саму себя.

– Ты снова водила по воздуху рукой. Может купить тебе лошадь?

– Ни к чему. Там она у меня уже есть.

Из приоткрытого окна дурманящим запахом багряной листвы в атмосферу комнаты подмешивалась осень, а я перебирала ниточки нашей связи, с легкостью отыскивая ту единственную, что с недавних пор тянулась от него ко мне. Я смотрела снизу вверх на его лицо, холодноватое выражение которого ничто в жизни изменить не могло, и понимала, что хрупкая привязанность Даниэль вряд ли когда-нибудь достигнет уровня моих чувств, ведь у моей любви за плечами простерлись миллиарды лет. Но мне было достаточно и этого выстраданного подарка ветреной судьбы, особенно когда англичанин так же, как сейчас, спокойно встречал мой взгляд, и в притягательном изумрудном пространстве я замечала крохотные искры тягучего серебра, которых раньше там не было и в помине.

Где-то в глубине дома на бодрой ноте запел мобильный, кажется, мне тоже придется возвращаться к работе раньше, чем рассчитывала.

– Как думаешь, они долго будут занимать наше место на планете? – кивая в сторону лестницы на второй этаж, где настойчивая мелодия не собиралась оставлять нас в покое, спросила я.

– У них есть неплохой шанс здесь задержаться, – протянул он, скользя дыханием по моим растрепанным кудрям. – Во всяком случае, пока ты меня любишь.

Конец