Текст книги "Небо в зеленой воде (СИ)"

Автор книги: Ольга Скубицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Скубицкая Ольга Николаевна
Нф-100: Небо в зеленой воде

Она дотла легко сгорела, пустой мольбы не издала

И в смертном огненном сиянье его любовью прокляла...

Скука этого странного мира порою напрягала, и в моменты сильнейшего напряжения отчетливо чувствовалось, что я здесь проездом.

Мама, ты, наверное, смеялась бы надо мной, хотя скорее смогла бы сделать вид, что понимаешь всю глубину царившего во мне смятения. Так проще, так легче быть хорошей матерью. Но сейчас мне некому рассказать, ты ушла слишком далеко, туда, откуда никогда не возвращаются, а я все так же стою и машу тебе рукой в смутной надежде когда-нибудь снова увидеть.

Позитивный взгляд на мир был одним из условий, которым я старалась следовать. Улыбаясь смотреть вокруг приятнее, хотя чаще всего это лишь очередное вранье, причем самой себе. Ты сильная, ты счастливая, ты можешь все!

Работа помогала отвлечься от внутреннего дискомфорта, какой-то гулкой пустоты в душе. Я люблю свою работу, хотя женской ее не назовешь, и именно за это еще больше люблю. Начальник отдела информационной безопасности – еще полгода назад звучало для меня почти райским песнопением, но теперь я уже свыклась.

– Арина, отбываешь в отпуск? – нахмурился заместитель. Олегу не нравилось оставаться за старшего, раздражало быть ведущим, он предпочитал оставаться ведомым и в спокойствии писать свои программные шедевры.

– Да, – бодро улыбнулась ему я, – море и солнце сделают из меня добрейшей души человека.

– Начальник даже в теории редко бывает человеком, – съязвил он. Мы хорошо знали друг друга, и к его подколкам я давно привыкла. А он давно привык к разъяренной стервозной фурии, в которую превращали меня местами обстоятельства, а местами сжатые сроки проектов. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что он, чуть ли не единственный сотрудник в отделе, привыкший к этому.

– Олег, проверь еще раз часть, сделанную Игорем, найду дыры – голову оторву, – отдавала я последние распоряжения. Моя должность, конечно, не предел мечтаний, но я так долго желала ее, что чувствовала себя почти счастливой. 'И, потом, это ведь начало плавного и спокойного взлета', – подбадривала себя я.

Замученный отдел попрощался со мной нестройным хором голосов, в некоторых сквозило с трудом прикрытое облегчение. Работать с Олегом проще, я это знала. Женщина начальник – глупо, смешно и оскорбительно, как заявил один из подчиненных в первую неделю после моего назначения, протягивая заявление об увольнении. 'Особенно когда все члены команды мужчины', – с усмешкой подумала я, и с деланной легкостью поставила подпись. А потом последовала бессонная ночь и море слез, пролитых в многострадальную подушку. Тогда впервые захотелось стать как многие – женой, мамой, домохозяйкой, спрятаться за широкую спину сильного мужчины и выглядывать оттуда в случае крайней необходимости, но приступ гомерического хохота вперемешку с солеными каплями прервал эту идиотскую мысль.

– Нет, не ты это, Арина, не ты!

До дома решила прогуляться пешком, машину забирать со стоянки не хотелось, все равно в ближайший месяц она мне не понадобится. На самом деле ехать к морю я не собиралась, оно стало только достойной легендой для сослуживцев. Не люблю море, точнее, жару, его сопровождающую. Загар ложится на мою бледную кожу омерзительным цветом вареного рака, даже если обмазаться с ног до головы самым мощным средством от загара. Сходит же эта краснота несколько дней, и кожа снова приобретает привычный бледно молочный цвет – 'как у красавиц с картин венецианских мастеров' – говорила мама. Смешно, хотя все нормальные матери считают своих дочерей красавицами.

Я же себя, напротив, такой никогда не считала, хотя временами отражение в зеркале мне нравилось. Все-таки сочетание зеленых глаз и натуральных медово-рыжих кудрей редко встречается. Мужчины частенько обращали на меня пристальное внимание, но добираясь до глаз, резко отворачивались. Всегда любила эту особенность. Ни разу в жизни не встречала человека, способного выдержать мой взгляд. Иногда меня это забавляло, иногда раздражало, а в некоторых ситуациях даже помогало. В школьные годы, смущало и пугало.

– Твои глаза, они как будто не принадлежат тебе, их зелень выглядит как часть чего-то чужого..., – выпалил как-то сосед по парте, устав уклонятся от моих навязчивых вопросов.

Прогуливаясь по оживленным улицам, я размышляла о том, как приятно будет очутиться в стране, где вероятность встретить знакомых стремительно приближается к нулю. Алиска, лучшая подруга, долго и шокировано смотрела на меня, узнав, что я еду в Швейцарию одна.

– Ты собираешься отдыхать или смотреть сухие достопримечательности финансовой столицы мира? – Отдых для Алиски ассоциировался только с шумными веселыми компаниями, поближе к жаркому солнцу или, в крайнем случае, с романтическими поездками вдвоем, которые, как ни прискорбно, чаще всего заканчивались разбитым сердцем, причем сердце было ее.

– Вот именно, еду отдыхать, и Цюрих не входит в мой вояж. Начну с Женевы!

– Одна? Что ты там одна будешь делать?

– Мне никто не нужен, хочу спрятаться ото всех как медведь в берлоге. Считай, что у меня зимняя спячка.

– Зимняя спячка в разгар осени? Да и Швейцария для берлоги великовата, тебе не кажется? – подруга скептически хмыкнула.

Я расслабленно лежала на кушетке после продолжительного рабочего дня, шевелиться не хотелось, Алиска только что накормила меня своим фирменным салатиком.

– Алис, ну чего пристала? В Швейцарских Альпах, кстати, очень многие любят кататься на лыжах.

– Ты не умеешь кататься. Хотя...

– Хочется просто побыть одной, подумать, о жизни, как бы банально это не звучало. Знаешь, иногда мне кажется, что я что-то пропустила. Поворот не туда. На большом перекрестке занесло не в ту сторону. Ну, а часть меня осталась на этом перекрестке и ждет, пока я вернусь и сделаю правильный выбор. Нужно только понять, где именно я не туда свернула и как вернутся на тот перекресток.

Подруга задумчиво прислушивалась к моей внезапной откровенности, пропуская пряди своих шелковистых тяжелых волос сквозь пальцы. Я редко радовала ее подобными высказываниями, и теперь с удовольствием наблюдала за реакцией.

Вот Алиса была действительно красива. Гладкая загорелая кожа оттенялась черными блестящими прямыми волосами, которые спускались до плеч. Синие глаза горели огнем неутихающей жажды жизни. Мужчины не боялись ее как меня, они льнули к ней, зачарованные теплом ее улыбки и мягкой женственностью, излучаемой каждой клеточкой тела. Даже сейчас на фоне своей кухни в простых голубых брючках и с ободком в волосах, она была бы предпочтительнее для любого мужчины, чем я одетая в дорогой костюм и с качественно выполненным, хотя и легким, макияжем.

– Думаю, если я продолжу эту витиеватую мысль, то ты применишь все связи и посадишь меня в психушку, – вздохнула я.

Алиска скривилась от резких нот, сквозивших в моей фразе. Она была начинающим, но уже вполне приличным клиническим психологом. И часто на примерах своих разношерстных пациентов пыталась мне объяснить что-то вроде сложных перипетий между сознанием, подсознанием и конфликтом внутреннего я. Часть слов были мне не понятны, но истина скрывалась где-то рядом, как точно подметили создатели одного из телесериалов.

– Можешь продолжать. Это довольно интересно, – спокойно проговорила она.

– Еще скажи: 'Вы хотите поговорить об этом?', и я рухну на пол.

– Ариш (так я разрешала называть себя только ей), ты всегда была странной, и я никогда не пробовала тренировать на тебе качество психоанализа, дохлый номер. Просто пойми – у тебя все замечательно. Ты успешный человек, хороший специалист. Ты руководишь мужчинами и ловишь кайф от этого. О внешности вообще можно не говорить, ноги от ушей и аристократические черты лица. Ну чего тебе не хватает? Самодостаточная, красивая двадцатисемилетняя девушка, любима и любишь, – выпалила она, на одном дыхании, образцово-показательно улыбнувшись. Ей казалось, что мои, характерно треснувшие по швам, отношения – повод для зависти, хотя в серьез она, конечно, не завидовала.

– Нет, не люблю, и ты лучше всех знаешь об этом, и не надо начинать.

Неспешно прогуливаясь по шумному городу, я тихо прокручивала в голове тот разговор. В этом месте было бы, наверное, подобающе поковыряться в ране и пострадать о моем бывшем. Но раны не было, а соответственно, страданий тоже. То ли я такая пустышка, толи в книгах безжалостно врут о великих чувствах и буйстве эмоций.

Моего недавнего полубога звали Алексеем. Мы в течение долгих двух лет были вместе или просто для меня этот срок казался невероятно огромным, растянувшимся, словно на целую отдельную жизнь. Нам было удивительно хорошо вдвоем с самого начала, тихо, спокойно, умиротворенно, словно в коме сказала бы я сейчас, хотя тогда все эти ощущения представлялись мне идеальными.

Листья шуршали и цеплялись к шпилькам моих любимых сапожек, а я все думала, как странно порою складывается жизнь. Мы с Алексеем были невероятной парой из тех, о которых говорят, что прожили долгую и счастливую жизнь душа в душу, воспитали кучу детишек-ангелочков и умерли в один день. Как уравнение без неизвестных. Его спокойный характер и наполовину немецкая кровь очень грамотно смягчали острые углы моей неустойчивой и местами агрессивной натуры. Я могла беситься и бить посуду, а он смеялся и ждал, пока мои эмоции перекипят и спокойно осядут на дно мятущейся души, и я была ему за это благодарна. Кровь текла по нашим венам с разной скоростью. Моя, казалось, пускалась в такой быстрый бег, что временами жгла изнутри все тело, ну а его настолько плавно двигалась, что мерзла еще на пути к холодным пальцам. Нам было интересно друг с другом, было о чем поговорить, чем заняться. Все входящие данные идеальны, вот только на выходе идеал попахивал могильной плесенью. У меня было ощущение, что мы давно, очень давно женаты, и вместе готовимся к встрече со старостью. И я не выдержала. Все знакомые говорили, что я идиотка, и что вот именно за таких как он, выходят замуж, но это было уже неважно.

Дорога домой заняла гораздо больше времени, чем обычно. А в объятьях такой приветливой и родной квартиры я быстро заснула с книгой в руках.

Порою чувствуешь, что все окружающее тебя только дурной сон, и лишь заснув, понимаешь, что провалился в истинную реальность.

Мне снилось, что я сижу на крыше высотного дома, свесив ноги вниз. Ночной город горел подо мной миллионами огоньков. Я отчетливо чувствовала пронизывающие дуновения ветра, свободного от ограничений на такой высоте. Туфель сорвался и упал в далекую пустоту под ногами. Сразу стало страшно оттого, что не видно, где заканчивается здание, и начинается асфальт улицы. Вдруг из-за спины послышался тихий вкрадчивый голос:

– Чего ты здесь сидишь, глупышка? Один шаг и ты уже летишь.

Я вздрогнула. Обернуться на голос не было сил, я слишком испугалась.

– Боишься? Не стоит. Прыгай, ты не упадешь, ты же умеешь летать.

Голос бесполый, жуткий. Ему бы подошло тело монстра из комиксов. Кто-то очень хотел довести меня до самоубийства. Голос я не узнавала, но в нем звучали знакомые переливчато-вкрадчивые нотки. Я, кажется, слышала не этот, но подобный голос давно, очень давно.

Окаменевшими пальцами я вцепилась в край высотки, не желая слушать настойчивые и пугающие внушения. 'Я слишком люблю жизнь, она слишком приятна и дорога мне'.

Голос за спиной все продолжал упрашивать, постепенно приходя в бешенство от моей непокорности.

– Ты можешь это сделать, я знаю. Ты сделаешь это для меня. А если нет, то я помогу тебе, – голос сорвался и заревел. Одновременно я почувствовала сильный толчок в спину и полетела вниз.

Хотелось кричать от сковывающего страха, но кричать я не могла, даже пошевелить губами была не в состоянии. Воздух свистел вокруг, упиваясь моим свободным падением. Нервы, натянутые до предела, казалось, рвутся как струны перетружденного инструмента. А высотка все не заканчивалась, серо, маяча, справа, словно бесконечная стена, растущая из ниоткуда. Дико хотелось упереться ногами во что-нибудь твердое или зацепится за здание, но на нем даже окон не было, не дом, а просто монолит из бетона. Я продолжала падать все ниже и ниже, и внезапно пролетела мимо огромной надписи, выбитой на постройке чьей-то сумасшедшей рукой. Язык был мне не знаком, зато даты, стоящие ниже, повергли в дикий, всепоглощающий ужас. Затуманенное страхом сознание медленно обрабатывало всю увиденную информацию, пока я стремительно и бесконечно падала в никуда. И тут пришло понимание – меня столкнули не с высотки, это был чудовищно огромный погребальный памятник, а, следовательно, там внизу подо мной находилась могила, для которой он предназначен...

Я закричала и услышала громкий звук, вырывающийся из горла. И тут почувствовала опору под ногами. Неутихающий крик захлебнулся в море бешеных эмоций. Резко опустив взгляд вниз, я с облегчением поняла, что не упала на страшную могилу, а просто зависла в воздухе. Вздрогнув, проснулась на собственном диване.

Дыхание сбилось, глаза застилали слезы. Пальцы, вцепившиеся в подушку, свело судорогой.

Медленно и глубоко выдохнув, разжала кисти.

Кошмары мне снились чрезвычайно редко, хотя сны я видела постоянно. Сновидение оставалось все еще таким реальным, что, вспомнив глупый детский ритуал, я поднялась и пошла в ванную. Умывая лицо и руки, стала тихо приговаривать:

– Сон – беда, сон – вода, куда вода – туда беда.

Так в детстве бабушка учила меня прогонять дурные ведения.

Влажная прохлада привела в чувства. Вода всегда действовала на меня благотворно. Дурное настроение, депрессию и упадок сил водные процедуры лечили на раз.

'Неплохо бы начинать собирать вещи', – с укором в свой адрес подумала я. Ну почему в таких вопросах я вечно затягивала все до крайних сроков – это разительно контрастировало с решением рабочих вопросов, для которых я пыталась развить максимально возможную скорость.

Как бы в ответ на мои мысли из сумочки полилась телефонная мелодия:

'И каким ты родился, таким и умрешь, видать, ты нужен такой

Небу, которое смотрит на нас с радостью и тоской...'

Судя по мелодии, спокойный вечер без мыслей о работе мне не грозил. Тяжко вздохнув, я достала телефон.

– Да, слушаю! – звонил Олег.

– Арин, извини, что дергаю, москвичи сообщили, что вышел из строя один из криптошлюзов, а номера Ерохина у меня с собой нет, – виновато проговорил мой заместитель. На одном дыхании я продиктовала набор цифр, который смогла бы вспомнить, даже если бы меня разбудили среди ночи. Начальник одного из отделов был вечной зубной болью, и мне слишком часто приходилось звонить ему.

Я подняла глаза, часы показывали девять вечера.

Олег невнятно проговорил: 'Спасибо' и отсоединился, а в моей голове уже стремительно закрутились различные причины и следствия проблемы, возникшей на работе. 'Ну, кому понадобился канал связи в девять вечера? Кто там такой сумасшедший трудоголик?' И тут же усмехнулась в ответ на свои же мысли. Я сама частенько задерживалась на работе до позднего вечера. Алексей был такой же, и поэтому упреков от него я ни разу не слышала даже при возвращении домой в то время, когда нормальные люди уже давно спят.

– Так, стоп! Хватит. Никакой работы на ближайший месяц, никакого Алексея на ближайшую жизнь, – оборвала себя я, и погрузилась в рутинные заботы. Собрала, наконец, вещи, необходимые на отдыхе. Позже с чувством выполненного долга залезла в кровать, скрутилась калачиком под одеялом и спокойно заснула, на этот раз без сновидений.

Водитель такси, отвозивший меня в аэропорт, вел себя сахарно любезно, украдкой оглядывая мои ноги, незначительно прикрытые короткой юбкой. М-да, это вам не корпоративный стиль, сегодня больше хотелось походить на туристку, чем на бизнес-леди и синий чулок в одном флаконе. 'Вот и получи, что хотела', – улыбнулась самой себе я.

Расценив улыбку по-своему, мужчина радостно болтал о пробках и ценах на бензин.

– Ах, как это интересно, – с сарказмом проговорила я, когда мне окончательно наскучила эта тирада. Тон его удивил и заставил мгновенно отвести взгляд от дороги. Он уставился на меня, но, встретив, наконец, мой взгляд, будто впечатался в стену и быстро отвернулся. Ненавижу таксистов, которых отвлекает от дороги любая мало-мальски привлекательная мордашка. На радость мне, до самого аэропорта, он не произнес ни слова.

Смотря прямо перед собой на оживленный город, я представляла себе монолог, звучащий в мужско голове. Уверена, что угадала восемьдесят процентов мыслей. И основная из них: 'Ну и стерва, а глаза, глаза – ледышка, а не девушка'.

Мужчин иногда так легко читать, хотя, конечно, далеко не всех, да простят меня за эту необдуманную фразу сильнейшие мира сего.

'Откуда взялось это агрессивное настроение?' – обдумывала я, и вдруг поймала себя на том, что странное щемящее ощущение чего-то потерянного снова вернулось ко мне, как возвращалось все чаще последние несколько месяцев. Видимых причин этому состоянию, как и в прошлый раз, не находилось, и, решительно тряхнув головой, я заставила себя думать о более приятных вещах.

В самолете, удобно разместившись в комфортабельном кресле, я, вопреки желанию, снова занялась анализом тревожного ощущения. 'Алиска не права, у меня не все есть, чего-то мне явно не хватает, чего-то важного, чего-то глубоко внутри себя, какой-то свободы, легкости и удовлетворения'. Этому не способствовала ни работа, ни успешная личная жизнь, ни ее, внезапно обрадовавшее меня, отсутствие. Кто-то бы сказал, что я бешусь с жиру, возможно, но легче от этого не становилось.

Тут поток нахлынувших размышлений прервал тихий голос справа:

– Очень скучно всегда в полете, а вы как это переносите? – Я медленно повернула голову и посмотрела на маленькую миловидную блондинку средних лет, сидящую в соседнем кресле. Ее лицо выражало, усталость, с трудом переносимый страх.

– Стараюсь заснуть, но мне это редко удается.

– Ох, а я ни есть, ни пить, ни спать не могу в самолетах, слишком страшно, – смущенно призналась она. Ее спутник, судя по всему, уснул без особых усилий.

– Думаю, многие люди сталкиваются с этой проблемой. Возможно, со временем вы привыкните, – попытавшись вложить максимум ободрения в свой голос, проговорила я. А про себя решила, что если отвлекусь пустым разговором, часть времени до Женевы пройдет незаметно.

– Лиза, – представилась случайная собеседница.

– Арина.

– У вас довольно редкое имя. Как вам удалось заполучить такое? – спросила она, полуобернувшись в мою сторону, но тщательно избегая смотреть в глаза.

– Наверное, натворила что-нибудь гадкое в прошлой жизни, – с усмешкой вымолвила я.

Лицо собеседницы немного побледнело.

– Как странно, – сказала она, теребя в руке массивный золотой крестик, висящий на шее. 'Надеюсь, я не встретила яростно верующего человека', – не то, чтобы меня это особо смущало, просто никогда не любила фанатизма в вопросах религии. Моя бабушка неистово ударилась в христианство, и это являлось вечным поводом для наших с ней споров.

– Ваша цепочка наверняка заканчивается распятием, – угадала она. Крестик с замысловатым золотым узором не был виден из-за ворота моей зеленой блузки.

В подтверждение ее слов я кивнула.

– Прошлая жизнь?

– Ну, крест скорее памятная вещь, а не часть религиозных предпочтений, – объяснила я. Украшение принадлежало маме, и я никогда не снимала его с тех пор, как оно стало моим. Приятно было воображать, что энергетика этой вещи хранит тепло любимого человека и бережет меня от бед. Все это, конечно, глупость, но такова уж я и мое восприятие мира.

Не только крест напоминал о маме, она проявлялась во многих чертах моего лица, в мимике и 'остром' языке, в форме рук, кудрях и характере. Оставшиеся в крайнем меньшинстве качества были унаследованы от отца и бабушки, вот только глаза ничейные, не принадлежащие ни одному из моих ближайших предков. Крест же я берегла как самое ощутимое напоминание о маме.

– Вы не верите в ...?

– Верю, – поспешно перебила ее я, не желая продолжать разговор на подобную тему.

– Извините, это не мое дело, – она смущенно отвела глаза.

– Вы уже бывали в Швейцарии? – сменила соседка направление разговора.

– Нет, но давно мечтала посетить, – страна безупречно тикающих часов действительно снилась мне уже несколько лет.

– О, вы счастливица, увидеть такие чудесные места впервые, одно из самых волнующих впечатлений в жизни.

Мне легко удалось заснуть в самолете, наверное, этому способствовала усыпляющая болтовня соседки, которая все оставшееся время взахлеб рассказывала о 'потрясающих и оригинальных' событиях своей жизни, а может, просто сказывалось накопившееся переутомление последних месяцев. Меня обволокло и стало затягивать в мягкую, легкую дымку забытья. В умиротворенное состояние пробрался посторонний голос: 'Что-то в последнее время бесплотные голоса зачастили в мои сны, к чему бы это?'

Голос звал меня по имени, едва различимый, словно доносился через множество слоев толстой ваты, звал взволнованно, настойчиво. Звал по имени, которое я слышала впервые, но разум почему-то реагировал на него как на собственное. Я очень хотела откликнуться, ответить, но слишком приятно было все глубже погружаться в кисейный туман ленивой дремы.

Разбудило меня осознание того, что я помню этот голос, помню очень хорошо, жаль, имя, на которое я желала отозваться, память не сохранила. Несмотря на то, что во сне голос звучал равнодушно – спокойно, я отчетливо помнила, как звенел бы резкий металл в нем, если бы его обладатель разозлился. Размытые образы заколыхались на поверхности памяти. Открыв от удивления глаза и оглядевшись по сторонам, я поняла, что проспала весь полет.

Женева

Аэропорт Женевы встретил гостей ярким, но не обжигающим осенним солнцем. Обожаю осень. Осень для меня – это время романтики, время созерцания, наблюдения и растворения в упоительном воздухе. Время не измученной ни жарой, ни холодом отдыхающей природы, плавно парящих листьев и миллионов упоительных запахов. Время солнца, ласкающего кожу нежными прикосновениями, время моросящих дождей, барабанящих по ярким пятнам раскрытых зонтов. Время, когда можно забыться, не думать, дышать полной грудью. Время на стыке полутонов, между удушающими красками лета и выцветшими оттенками зимы. Осень всегда приносит облегчение. Я родилась осенью, я люблю осень, я ее верное, восхищенное дитя.

Осень в Швейцарии, что может быть лучше, сказка наяву, хотя мои познания об этой стране весьма скудные и обрывочные, почерпнутые из телевизионных передач и воодушевленных рассказов друзей, бывавших здесь. Меня просто сюда тянуло, а так как интуиции я привыкла доверять, то, посетив несколько стран, решила, наконец, поддаться этому необъяснимому притяжению.

Обдумывая путешествие, я еще дома решила провести в Женеве пару дней, а затем поездом отправится на горный курорт, где и собиралась наслаждаться основной частью отпуска.

Вот и сбылась мечта. Настроение необыкновенно приподнялось. Солнце приближалось к горизонту, удлиняя тени от зданий и людей. Первые впечатления от вечерней Женевы, я с удовольствием впитывала сквозь окна автобуса по пути до гостиницы, рассматривая оживленные улицы и размеренно передвигающихся по ним горожан. Все тревоги и мрачные предчувствия остались где-то позади, за границей этой новой для меня страны. Все, теперь я вне зоны доступа для всех.

Зарегистрировавшись в гостинице и поднявшись в номер, я разложила вещи и приняла горячий душ. Переодевшись в брюки, кремовую водолазку и легкий плащ, собрала волосы в незатейливый пучок и отправилась рассматривать подробней место, которое снилось мне несколько лет с завидной стабильностью. Довольно странно выходить вечером в объятья города, принадлежащего чужой стране, но оставаться в гостинице не хотелось, туристическая программа, включая экскурсии, начнется только завтра, а город манил меня прямо сейчас.

Недавно накрывший Женеву мягкий вечер был ей удивительно к лицу, она походила на женщину, изыскано элегантную, но консервативную. Заблудиться не боялась, я всегда хорошо ориентировалась даже в незнакомых местах, но, тем не менее, решила не отдаляться далеко от гостиницы. Повсюду царило веселое оживление. Из уютных открытых кафе и маленьких магазинчиков слышались диалоги на немецком, русском, английском, итальянском и французском языках.

'Похоже, здесь туристов больше чем местных жителей'.

Все вокруг выглядело так непривычно, но при этом так знакомо неуловимой атмосферой, присущей курортным городам по всему миру. Чувствовала я себя замечательно. Заинтересовано рассматривала дома и гулявших людей, яркие витрины и окрашенные осенью листья на деревьях, сумеречное небо и даже вальяжного кота, разлегшегося на одной из удобных скамеек.

Увлеченно оглядываясь по сторонам, свернула и пошла вдоль набережной. Открывшееся зрелище, впечатляло. Пышные осенние клумбы и изящные парусники, скользившие по обширному озеру, неодолимо притягивали взгляд, и над всем этим серебрились в свете вечернего города миллионы брызг огромного фонтана. Как он назывался, я не помнила, но видела его в красочных проспектах города.

Внезапно я почувствовала себя неуютно, как будто за мной наблюдают, пристально глядя в спину. Нервный импульс прошел мурашками вверх по позвоночнику, хотя причин для этого я не видела. Инстинкт самосохранения был всегда одним из самых сильно выраженных во мне свойств. Я резко обернулась, скользя взглядом по прохожим, но ничего пугающего или подозрительного не заметила, люди спокойно прогуливались, либо спешили по своим делам, и, кажется, никто не обращает на меня внимания.

Со мной поравнялась пожилая пара. Подтянутый стремительно лысеющий мужчина и полная женщина с белыми седыми волосами, уложенными старомодными буклями.

– С вами все в порядке? – встревожено спросила женщина, взглянув на меня тусклыми голубыми глазами, и пробормотала еще пару непонятных фраз. Наверное, мое лицо красноречиво выражало тревогу.

Резкая и отрывистая немецкая речь вернула меня к действительности. Языка Гёте я практически не знала, мозг автоматически перевел только первый вопрос, состоящий из знакомых слов. Остальная часть монолога осталась непонятной.

Они рассматривали меня, ожидая ответа, но сразу ответить я не смогла. Нервный импульс снова пробежал по телу, остановившись в левой руке. Я на мгновение сосредоточилась на своих ощущениях. От плеча к локтевому сгибу, а затем по кисти пробегали как будто тысячи мелких нарзанных пузырьков, скапливаясь в центре ладони и щекоча кончики пальцев. Я впилась удивленным взглядом в свою руку, не чувствуя ни боли, ни дискомфорта, ловя неожиданное и ярко выраженное ощущение, мое тело воспринимало его как нечто естественное и неотделимое. Затем через пару секунд все исчезло. Пузырьки, скопившись, словно прошли сквозь ладонь вникуда. Я судорожно втянула воздух.

Женщина снова проговорила что-то неразборчивое. До меня дошли только отдельные слова: 'помощь' и 'врач'.

'Какой неприятный, режущий уши, язык', – пронеслось в голове.

Ее спутник невозмутимо стоял застывшей статуей.

– Все хорошо, я задумалась... – усилено напрягаясь, составила я ответ. Все же годы, проведенные с Алексеем, не прошли даром. Он частенько смеялся, над моим произношением, когда пытался учить меня элементарным предложениям из школьной программы немецкого.

– Извините, – пролепетала я, и, развернувшись, направилась обратно в сторону гостиницы. Удаляясь, затылком чувствовала, как смотрит мне вслед пожилая пара. Мужчина, что-то неодобрительно буркнул о моих глазах.

Замедлила шаг, лишь отдалившись на приличное расстояние.

Придя в себя, мой разум пытался найти ответ, подставить под случившееся самые разумные и адекватные объяснения. 'Скорее всего, это разновидность судороги или чего-то вроде, как если бы рука долго находилась в неудобном положении', – размышляя, я вошла и села за столик маленького кафе в стиле старинных таверн, украдкой возвращая взгляд к руке. Меню на пяти языках включало и русский. Через пятнадцать минут, медленно поглощая тушеное мясо и салат с мудреным названием, я все еще прокручивать в голове произошедшее.

'Найти разумное объяснение, безусловно, просто, стоит только открыть медицинский справочник практически на любой странице', – думала я. Вот только присутствовала абсолютная уверенность, что состояние физического и психического здоровья тут совершенно ни причем, слишком хорошо я помнила ощущение переполняющего удовлетворения и естественности момента. Как будто что-то внутри долго жило в неудобной скрюченной позе и вот теперь потянулось, выпрямилось и освободилось.

'Вернусь домой, запишусь к Алиске на полноценный прием', – дала я себе слово. На всякий случай. Вдруг у меня прогрессирующая шизофрения'?

Я решила отвлечься и, цедя мелкими глотками хорошо сваренный, но, пожалуй, слишком крепкий кофе, рассматривала посетителей кафе.

Вот две американки что-то бурно обсуждали, смеясь и импульсивно размахивая руками, они не слишком искажали известный мне язык. Английский я знала довольно хорошо, он нужен был мне для работы, и я посвятила два долгих года, изучая не только разговорный, но и технический язык. Но сейчас прислушиваться и вникать в диалог девушек совершенно не хотелось, хотя я уловила, что посвящен он впечатляющему парню. Обе от него в восторге – это выдавали их горящие глаза и непрекращающиеся взмахи рук.

Я попыталась вспомнить, когда же последний раз такое происходило со мной. Когда во мне мужчина вызывал бурю неконтролируемых эмоций? Вспоминать было нечего.

'Никогда', – ответила я сама себе. Ну разве что институтский тренер по баскетболу, от которого у меня останавливалось дыхание и дрожали колени', – ухмыльнувшись, вспомнила я. Все девчонки без оглядки влюбились в него, а я просто поддалась стадному инстинкту. Но это было давно. Я вышла из этого возраста, и, откровенно говоря, никогда не верила, что чувства могут преобладать над разумом. Хотя судить о таких вещах можно только по себе, а так как особой пылкостью я никогда не отличалась, то являла собой неудачный пример для анализа.

Справа ужинала молчаливая семья: родители и маленький сын. К чему слышать их разговор, и так очевидно, что они русские. Ребенок держал под рукой книгу про Гарри Поттера в русскоязычном переводе, а отец выразительно медленно изучал тот же вариант меню, что недавно пролистывала я. 'Ничего примечательного'. Мне всегда нравилось рассматривать людей, их мимику, повадки, привычки.

Слева сидела шумная компания из трех девушек и двух молодых людей, один из которых внимательно меня рассматривал, легкая улыбка играла на губах, судя по всему, он был доволен увиденным. Девушкам явно не понравилось оживление одного из спутников. Из вредности я в ответ окинула его внимательным взглядом, не задерживаясь долго ни на одной детали. Приятное лицо: большие карие глаза, ровная линия носа, выраженные скулы и подбородок, даже слишком тонкие губы его не портили. Он знал, что нравится женщинам, и это знание отражалось в чуть пренебрежительной позе и скучающей отчужденности. Одна из спутниц с каштановыми волосами и глубокими грустными глазами стала уговаривать компанию прогуляться. Я так и не определила их национальную принадлежность, хоть они и говорили на английском. Решив не ожидать развития событий, я расплатилась и направилась к выходу.