Текст книги "Самая желанная"
Автор книги: Ольга Арсеньева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
– Бежим! Не стоит попадаться к копам!
Чудом разминувшись с полицейскими, они сели в машину, и Бэ-Бэ, включив мотор, резко нажала на газ. «Альфа-ромео» понесся по темным улочкам, взвизгивая шинами на поворотах, а вместо объяснений из кривившихся злобой уст Бэ-Бэ вырывался поток ругательств. Кристина поняла совсем немного. Очевидно, это был отборный лексикон, не входящий в словари.
– Сукин сын, мразь, – уловила Кристина обвинения в адрес Джека. – Так меня подставить! Отдать меня на растерзание своей сучке! Подонок – ты еще откусишь свой… черномазая свинья!
Вдруг Бэ-Бэ резко затормозила и вопросительно уставилась на Кристину:
– Куда мне деваться? Домой нельзя. Он прирежет меня… Он достанет меня из-под земли!.. – Бэ-Бэ уронила всклокоченную голову на руль и зарыдала. – Послушай! – Она заискивающе схватила Кристину за руку. – Едем к твоему защитнику! Подружка, мне может помочь только всемогущий синьор Антонелли. Ты не представляешь, в какое грязное дело втянули меня эти черномазые!
– Наркотики! – ужаснулась Кристина, и Бэ-Бэ виновато опустила глаза.
Через час обе девушки сидели в кабинете Стефано, ожидая появления хозяина, которого Кристина предупредила о визите телефонным звонком.
– Ну что произошло, детка? Ты вытащила меня из постели! – торопливо вошел он в комнату и, увидев Бэ-Бэ, недоуменно замолчал.
– Это моя подруга Бербера. Ей нужна помощь… – пролепетала Кристина, не уверенная в том, можно ли называть малосимпатичную ей особу подругой, да и стоит ли втягивать Стефано в неприглядную историю… Не с такой просьбой предпочла бы она обратиться к этому человеку.
– Стефано, вы оказались провидцем: у нас с Берберой действительно плохие дела. Правда, я толком не поняла, что произошло. Лучше она сама все вам расскажет.
Чтобы не мешать разговору, Кристина вышла на балкон. В воздухе замерла предгрозовая тревога. По всему горизонту беззвучно мерцали зарницы, кроны деревьев в парке казались высеченными из камня – ни дуновения, ни трепета листьев. А ведь через полчаса здесь, вероятно, будет свирепствовать ливень, ломая ветки и бросая в стекло водяные потоки. Как тогда, на подмосковной даче, где начала свое восхождение к успеху неопытная, жадно рвущаяся к пиршеству жизни девчонка. До чего же хотелось ей угодить толстобрюхому Эдику, будто у него хранились ключи от рая!
Срок контракта Лариной с «Каратом» подходил к концу. Как Золушка на балу, ожидающая удара часов, Кристина все время помнила об этом. Но не одна она.
Менеджер рекламного отдела фирмы, синьор Марджоне, – щеголеватый, очень полный и совершенно лысый человек, ведающий подбором кадров, пригласил Кристину к себе в кабинет. Предложив ей сесть, он недвусмысленно дал понять, что, если синьорина Ларина окажет ему внимание, он постарается сделать все возможное не только для продления срока контракта, но и для повышения гонорара.
– Малышка, мне не терпится узнать, какова в работе русская лошадка! Будь покладистей, детка! – Он широко улыбнулся, показав прекрасный зубной протез, особенно ослепительный в соседстве тщательно подкрашенных усиков.
– Благодарю за совет. К сожалению, не вижу возможностей им воспользоваться. – Кристина изобразила кривую улыбку и поспешно удалилась.
Всего полгода назад предложение влиятельного итальянца показалось бы девочке «с обочины» даже лестным, а в его блестящих под оплывшими веками глазах и аккуратных усиках, возможно, обнаружилось бы нечто привлекательное. Но нынешней Кристине перспектива интима с Марджоне казалась омерзительной.
Дело даже не в том, что о Марджоне ходили нелестные слухи. Девушки говорили, что лучше вываляться в дерьме, чем побывать в постели извращенного, сладострастно-жестокого типа. «Гнусная скотина, ему бы в гестапо служить», – сказала как-то молоденькая шведка, вылетевшая с работы якобы по причине несоблюдения условий контракта, а на самом деле – не выдержавшая интима с Марджоне. Ей удалось расцарапать менеджеру лицо, но дело замяли, не прибегая к судебному следствию. Значит, пострадавшему было чего бояться.
Заручившись поддержкой Антонелли, Кристина решила, что в критический момент попросит его о защите. Но теперь шанс обращения с просьбой был использован на вздорную Бэ-Бэ, которую Стефано, возможно, придется вытаскивать из какой-то неприглядной истории. Скорее всего он просто пошлет их обеих к черту. Что за святая благотворительность?!
Резкий порыв ветра, превративший парк в бушующее море, принес первые тяжелые капли дождя, и почти сразу же по тенту над балконом забарабанил ливень.
– Иди-ка к нам, девочка! – тронул ее за локоть неслышно подошедший Стефано.
Бэ-Бэ, очевидно, только что обливавшаяся слезами, со знанием дела поправляла макияж. Вид у нее был победный.
– Мы обстоятельно поговорили с синьориной Пьюзо. Несомненно, она особа эмоциональная и очень экстравагантная, но довольно наивная. Красивая женщина часто становится добычей негодяев. – Стефано достал из бара пузатую, словно покрытую пылью бутылку вина и бокалы. – Есть повод отведать очень старый и чрезвычайно редкий сорт «сабли».
Он налил в бокалы мерцающее темным гранатом вино и заговорщически посмотрел на девушек:
– Предлагаю с сегодняшнего дня заключить между нами тройственный союз, каждый из участников которого обязуется соблюдать законы чести и взаимовыручки – быть откровенным, не врать, – да, да, милые дамы, это относится в первую очередь к вам, и не отказывать в помощи попавшим в беду. Эта заповедь скорее касается меня. Вследствие сказанного мы переходим на дружески-простое обращение. Я для вас – Стефано, вы для меня – Кристина и Бэ-Бэ. Таков мой первый тост. – Гостьи переглянулись и пригубили вино.
– Оно действительно великолепно! – воскликнула Бэ-Бэ и осушила свой бокал.
– А теперь я хотел бы выпить за отважную москвичку, благодаря которой я сижу сейчас в приятной компании, а вы, милые воительницы, не беседуете сейчас с полицейским комиссаром. Если, конечно, не предположить вариант похуже…
– Да! Она хотела убить меня, эта черномазая дрянь! Кристи спасла мою жизнь, рискуя собой, – горячо поддержала Стефано Бэ-Бэ.
Кристина смутилась. Она никак не чувствовала себя героиней, и было бы нелепо утверждать, что она безоглядно рисковала жизнью из-за взбалмошной, наглой особы.
– Ой, нет же! Я не успела даже подумать… честное слово… Просто рефлекс – невозможно стоять в стороне, когда кто-то замахивается ножом на живого человека… Или даже на животное… Я убегала из дома, когда бабушка собиралась резать курицу…
– Браво! Эта девочка еще и скромна, – улыбнулся Стефано. – Хотя то, что приветствуется в мирной жизни, очень мешает в бою. А мне думается, карьера хорошенькой девушке в мире рекламы – борьба не на жизнь, а на смерть.
– Конечно, Стефано. Я старше Кристи и успела наточить коготки. А эту голубку готов ощипать каждый стервятник… – начала Бэ-Бэ, очевидно, собираясь перейти к рассказу о неприятностях Кристи на фирме и приставаниях Марджоне. Но Кристина строго посмотрела на нее, остановив повествование.
– Ты ошибаешься, Бэ-Бэ. Я могу проиграть, но вряд ли кому-то удастся свалить меня в грязь. Этот город, этот ваш гордый и такой всемогущий Рим научил меня быть ответственной не только за свою внешность, но еще и за то, что верующие называют душой, а японцы «лицом». Я пока еще не знаю, каково мое настоящее «лицо», но постараюсь не ударить им в грязь.
Хорошо ей было декларировать несгибаемые принципы, сидя в уютном кабинете надежного, могущественного Стефано.
– Браво! Браво! Это монолог благородной героини из классического спектакля! – захлопал он в ладоши и поцеловал Кристине руку. – Буду молиться святым угодникам, чтобы твои слова не повисли в воздухе.
Теперь в кабинете Марджоне, потерявшего после отпора Кристины свою мягкость и обольстительность, она похолодела от страха. «Вот сейчас он сообщит мне дату отъезда и выдаст билет в Москву». Толстяк копался в папках, не поднимая глаз на посетительницу и даже не предлагая ей сесть. Затем нашел какую-то бумагу и холодно произнес:
– Контракт, подписанный фирмой с синьориной Лариной, истекает через 20 дней. В соответствии с пунктом «в» в параграфе III, говорящем о том, что в случае отсутствия необходимости в услугах нанимаемого лица, последнему выплачивается неустойка в размерах гонорара плюс выходное пособие в одну треть месячного заработка, соблаговолите принять эту сумму… Со следующего понедельника синьорина может считать себя свободной и должна возвратиться на родину не позже указанного в визе срока.
– Но ведь со вторника начинаются съемки коллекции мастера Гварди. Я занята в четырех показах… – попыталась возразить Кристина.
– Фирма сочла более выгодным для себя заменить вас Луизой Кампо. Прошу прощения, я очень занят.
Отважная Кристина, три дня назад произносившая высокопарную речь у Антонелли, сейчас с трудом сдерживала слезы. Сделай он сейчас еще одну попытку пригласить девушку «поужинать», она, возможно, согласилась бы. А может, все же – нет? Конечно, необходимо чем-то расплачиваться за жизнь в этом городе, за карьеру, которая только началась, маня будущей известностью, высокими гонорарами, преуспеванием… Но как же наслаждаться потом всем этим, как объясняться в любви гордому Риму, зная о своем ничтожестве? «Шлюшка, грязная шлюшка» – не так уж оскорбительно звучит в заплеванном московском дворике. А здесь, где на каждом шагу – свидетельства величия человека, где сам он – творение Всевышнего… здесь просто нельзя стать ничтожеством, дрянью…
Кристина долго стояла у витрины салона «Версачи», делая вид, что рассматривает выставленные вещи, а на самом деле – старалась удержать слезы. Все, никогда теперь она не сможет одеваться тут, а ведь была так наивно уверена, что главные подарки судьбы еще впереди. Не шиковала, не транжирила деньги, собирая небольшие остатки от гонораров на подарки матери и бабушке.
Сквозь повисшие на ресницах слезы она увидела чудесное черное платье, поблескивающее золотыми пряжками. Множество затейливых крючочков стягивало смелые прорези на бедрах и рукавах. Вызывающе и элегантно. Манекен будто повторял саму Кристину – сплошь позолоченная, вытянутая фигура, золотая солома длинных волос, падающих на плечи и спину.
Она достала конверт, выданный Марджоне. Прощальный гонорар был не маленьким, но у платья на витрине не стояла бирка. Это означало, что количество нулей в его цене могло напугать слабонервных покупательниц. С отчаянной решительностью Кристина шагнула в бархатно-нежащее нутро салона, окунулась в блаженную атмосферу изысканных ароматов и тихой музыки…
Она вышла из магазина с большой фирменной коробкой в руках и улыбкой самоубийцы, приобретшего пистолет в оружейной лавке. «Это будет прощальный подарок Рима. Стану хранить платье в шкафу, показывать детям и внукам, как воспоминание о победах и поражениях юности», – решила Кристина с горькой издевкой над своими обманутыми иллюзиями и неутоленным тщеславием.
В гостинице портье протянул ожидавший синьорину конверт. Рекламное агентство «Стиль» приглашало Кристину Ларину на собеседование. С личным досье и всеми необходимыми для заключения контракта документами. Она не верила своим глазам, крутя в руках элегантный бланк. Одно из лучших агентств страны приглашает ее, Кристину?! Розыгрыш, ошибка?
– Синьорине что-то непонятно? Может быть, я могу быть полезен? – осведомился портье.
– Непонятно, совершенно непонятно… То есть – нет. Спасибо. Я разберусь сама.
…Элегантная дама неопределенного возраста – агент по работе с новыми кадрами – была предельно любезна с Кристиной. Предложив ей кофе, она быстро ввела в компьютер данные синьорины Лариной, включающие обширную анкету биографических и физических данных.
– Все в порядке. Синьорина могла бы прийти в два часа для работы с визажистом и пробных съемок? После этого мы сможем принять окончательное решение.
Кристина явилась в съемочный павильон за пять минут до назначенного срока. Эудженио Коруччи, стилист фирмы, вместе с фотографом заканчивал съемки загорелой молодой пары, изображающей утомленных туристов. На помосте, закамуфлированном бутафорскими валунами, валялись рюкзаки и альпенштоки.
Но ровно в положенный срок коренастый широкоплечий шатен, похожий на боксера, глянув на часы, обратился к ожидавшей Кристине:
– Вы – синьорина из Москвы?
Нос у него оказался слегка приплюснутым, рыжеватые волосы всклокочены, а надбровные дуги угрожающе выступали – трудно было представить, что этот крепыш работает над тончайшим материалом – женской красотой.
– Иди-ка сюда, на свет, крошка. – Он развернул к девушке яркий софит. – Проходи, посиди, покури…
– Я не курю.
– Ну, тогда Раф предложит тебе выпить. Минералки, конечно.
Пока она со стаканом воды ходила по студии, рассматривая висящие на стенах фотографии, Эудженио курил, беседуя с осветителем и, казалось, не обращал на девушку внимания.
– Достаточно! – Он загасил сигарету и махнул рукой Кристине. – Пожалуйте, крошка, в мои владения. Попробуем немного поколдовать.
В кабинете Эудженио, похожем на актерскую уборную, Кристина, переодетая в легкое синее хлопчатобумажное кимоно, подверглась длительной и захватывающей процедуре. Эудженио проделывал сложные манипуляции с ее волосами, лицом, кожей, не позволяя смотреться в зеркало. Она видела только его лицо и внимательно присматривающиеся, сверлящие голубые глаза, которые выражали сосредоточенность и увлеченность.
– Финиш. Нокаут. Все на лопатках. – Эудженио сдернул с плеч Кристины покрывало и бросил ей на колени черное бикини. – Быстро переоденься и под объектив. Кстати, можешь звать меня Джено, когда будешь рыдать от благодарности. Маэстро Джено. О'кей?
– А я Кристина, просто – Кристи, – сказала она, натягивая за ширмой купальник. Здесь не было зеркал, лишь любопытным рукам, ощупавшим голову, удалось обнаружить пышную копну взбитых волос.
Босая, хмурая от волнения девушка вышла на обозрение стилиста, и он, криво усмехнувшись, подтолкнул ее к большому, занимавшему всю стену зеркалу.
Кристина не узнавала себя, но незнакомка в зеркале ей понравилась: растрепанные пряди слегка вьющихся золотисто-русых волос, темные брови над серьезными, глубокими, густо очерченными глазами. Рот неузнаваемо изменился. Она даже коснулась губ кончиками пальцев.
– Кто-то уже пытался заняться твоими губами, но не слишком удачно. Мне удалось вытравить татуировку, подчеркивающую контуры. Тебе нужны расплывчатые, припухло-наивные линии, – заметил Джено, с удовольствием наблюдая замешательство девушки.
В павильоне фотограф с интересом посмотрел на обновленную Кристину.
– Тебе не кажется, Эудженио, что ты влюбился в Клаудию Шиффер? Боюсь, ты на опасном пути – так и лепишь «близняшек».
– Ну уж нет! На этот раз – ничего общего. Разве что волосы и этот взгляд… Извини – это ее собственные глаза и собственная манера глядеть исподлобья – затравленное дитя посткоммунистического рая.
– И при этом улыбка шкодливого ребенка. Я же вижу, это твоя улыбка, Джено, твои «фирменные» губы, – не сдавался фотограф.
– Мне пока еще не удалось улыбнуться. Слишком волнуюсь, – призналась Кристина, входя в теплый свет софитов.
– Конечно, крошка, это за тебя улыбается наш кудесник Коруччи. Черт его знает, как ему это удается, но уж если удается – полный триумф!
– В данном случае я превзошел самого себя. Еще бы, в кои веки шеф лично просил меня заняться этой крошкой, – ответил Эудженио, вопросительно посмотрев на Кристину. – Уж не дядюшка ли он тебе?
– А как фамилия вашего шефа? – живо поинтересовалась она.
Мужчины разом засмеялись.
– Может, ты знакома с кем-то другим, или шеф не успел тебе представиться, но директора «Стиля», проявившего такую трогательную заботу о русской девочке, зовут сеньор Бертрано. Анджело Бертрано. Надеюсь, наша работа ему понравится.
Кристина никогда не встречалась с этим человеком, во всяком случае, названное имя ей ни о чем не говорило.
– А как он выглядит? – задала она нелепый вопрос, поскольку никто здесь не сомневался, что девушка разыгрывает неведение.
– Послезавтра ты, вероятно, увидишь синьора Бертрано. Познакомишься, и я надеюсь, вы оба не будете разочарованы, – подмигнул растерянной девушке Эудженио.
Кристина была озадачена. Анджело Бертрано, принявший ее у себя в кабинете, действительно оказался совершенно не знаком ей. Он извлек из толстой папки сделанные накануне фотографии и тихо сказал:
– Хорошо. Действительно, совсем неплохо. Слишком похоже на Клаудию Шиффер, но это – почерк наших ребят. На самом деле вы, синьорина, – он окинул Кристину профессиональным взглядом, – не имеете с одиозной звездой столь разительного сходства. Избави Бог! Я не хочу принижать ваших достоинств! Да и Клаудию лично я не считаю настоящей красавицей. В ней есть целый букет качеств, делающий вполне заурядную красотку поистине «возлюбленной объектива». Свет софитов преображает ее – легкость, игривость, противоборство кокетства и насмешки над ним, – это талант, редкое дарование. Хм… У вас все еще впереди, Кристина. И вовсе не обязательно становиться тенью знаменитости. Я поговорю с Эудженио Коруччи. А это – контракт, который мы готовы заключить с вами. Внимательно ознакомьтесь. Предупреждаю: о твердом гонораре пока спорить не имеет смысла. Три месяца вы будете как бы экзаменоваться, а дальше – будем думать об иных формах сотрудничества. Если, конечно, не расстанемся. – Анджело Бертрано внимательно посмотрел на нее, но в этом взгляде не было и намека на приглашение в постель.
Опытный открыватель рекламных звезд, он уже составил для себя прогноз карьеры синьорины Лариной и не хотел бы в нем ошибиться.
7
Через две недели фотография Кристины появилась на обложке престижного дамского журнала. Визажисту удалось добиться редкого эффекта – девушка в серых кружевах была очень хороша, вызывая ассоциации с целой вереницей изысканных красоток, от Брижит Бардо до Клаудии Шиффер, и в то же время – она была сама собой, оставляя в памяти ощущение своеобразной наивной свежести.
С номером журнала Кристина словно на крыльях летела по улицам Рима, чувствуя себя победительницей. Середина ноября здесь напоминала российское «бабье лето» – буйство бронзово-алых тонов, потоки солнечного света, веселящего душу, – все подыгрывало победному настроению.
Кристину тепло поздравили в агентстве, и теперь она чувствовала себя именинницей. Хотелось, чтобы праздник длился вечно. Она позвонила Бэ-Бэ, но не застала ее дома – непоседливая красавица, видимо, отправилась в очередные «гастроли». В гостиницу идти не хотелось. Кристина решила остаться в этот вечер в одиночестве, почти уверенная, что где-нибудь на улицах города затормозит рядышком белая «ланчиа» и улыбающийся Элмер распахнет перед ней дверь автомобиля. Свое невероятное везение с агентством «Стиль» Кристина адресовала купленному у «Версачи» платью. На пороге расставания с Римом она шагнула в роскошный салон, загадав: если хватит денег на покупку – удача на ее стороне, если не хватит – надо смириться с поражением. Кристина попросила примерить выставленную на витрине модель, даже не осведомившись о цене. А когда увидела себя в этом туалете, то поняла, что сделала опасный ход: вызов, брошенный Фортуне, не был обычной игрой в «орел или решку». Платье, без сомнения, создавалось для нее и только ее одну дожидалось на сияющей витрине. Да и она сама, казалось, росла и хорошела для этого шелковистого шедевра, любовно и откровенно подчеркивающего ее красоту. Не снимая платья, Кристина попросила выписать чек и дрожащей рукой протянула имеющиеся купюры. Она не стала смотреть на цифру, выскочившую в окошечке кассового аппарата – это был не обычный риск транжиры, а опасная игра в рулетку. Продавщица, сосчитав деньги, улыбнулась и вернула 1500 лир. Кристина, едва не расплакавшись от волнения, постановила, что с этого момента обязательно будет счастлива, в Москве или в Риме – где угодно и несмотря ни на что.
Как она могла забыть о чудесном платье? В такой день? Заскочить в отель, приодеться и отправиться на встречу со своим везением! – решила Кристина. Празднично одетая и причесанная, она была уже готова покинуть номер, когда зазвонил телефон.
– Кристина, как хорошо, что я застал тебя, уже потерял надежду дозвониться. У меня сегодня маленький праздник. Будут только близкие друзья. Мне бы хотелось увидеть тебя, – сказал Стефано и, не дожидаясь ответа, добавил: – Мой шофер будет у отеля через двадцать минут.
– Спасибо, Стефано, – только и смогла проговорить опешившая девушка.
Ее вез за город роскошный «кадиллак», она чувствовала себя принцессой в новом платье, а на сумочке лежал журнал, означавший победу. Ну как не одуреть от счастья? И только на самом донышке души тоскливо подвывал жалобный голосок: ты хороша, ты почти знаменита, ты фантастически удачлива – и ты одна. А не позавидовать ли тебе влюбленным парочкам, ужинающим сейчас вдвоем при свечах в предвкушении долгой пылкой ночи… Элмер, что за манящий соблазн в звучании этого имени. Элмер – это бархатистая вкрадчивость насмешливого голоса, небрежная легкость движений, захватывающая дух глубина.
…Дворецкий проводил Кристину в каминный зал, освещаемый лишь вспышками разгоравшегося пламени камина. Щелкнул выключатель, налилась мерцающим светом огромная хрустальная люстра, и Кристина увидела идущего к ней с восхищенной улыбкой Антонелли.
– Ты просто великолепна, девочка! – Он и сам был очень живописен в черном смокинге, с серебряным ореолом волнистых волос над высоким лбом.
– Закрой глаза! Храбрым девочкам старые джентльмены должны делать веселые сюрпризы. – Он взял зажмурившуюся Кристину за руку и осторожно провел несколько шагов.
– Теперь открывай! – На мольберте стоял большой фотопортрет Кристины – увеличенный кадр из серии отснятых в первый день в агентстве «Стиль». Сопровождаемый недоуменным взглядом девушки, Стефано снял телефонную трубку:
– Анджело? Это я. Моя подопечная здесь, и мы вместе благодарим тебя за поддержку. – Положив трубку, Антонелли подмигнул Кристине:
– Анджело Бертрано сказал, что я подсунул ему настоящее сокровище.
– Так это вы, Стефано? Вы устроили мое фантастическое «везение»? Значит, я действительно «девочка по протекции», или, как у нас говорят, «блатная»? – Кристина не знала, радоваться ей или обижаться.
– Кажется, ты уже почти римлянка и должна уяснить себе, что никакие связи и протекции не помогут здесь заполучить власть тому, кто не заслужил ее сам. Ты бриллиант, Кристина, а я только помог подобрать ему надлежащую оправу.
– Спасибо! – Она обняла Стефано. – Печально сознавать, что немало «драгоценностей» гниют на помойках. Не всем удается заполучить в покровители такого умелого ювелира, как синьор Антонелли!
– И таких друзей, как наш герой. Синьор Вествуд оторвался от своих невероятно важных и бесконечно напряженных эфирных проблем специально, чтобы поздравить тебя. – Стефано отступил, представляя вошедшего Элмера. В руках Вествуд держал журнал с портретом Кристины.
– Автограф, пожалуйста, синьорина Звезда.
Их взгляды встретились, и Кристина подумала, что никогда в жизни уже не будет так счастлива, никогда реальность не расщедрится на такой невероятно дорогой подарок…
– А я теперь в стороне? – Кристина попала в крепкие объятья Бэ-Бэ, которая бесцеремонно оттолкнула Элмера, захватила подружку, чтобы рассказать о произведенной ею в «Карате» сенсации!
– Свинья Марджоне чуть не лопнул, когда ему показали обложку с твоим фейсом! А все наши лапушки позеленели от зависти…
…Они ужинали вчетвером за большим овальным столом в чудесной комнате, декорированной в стиле «ренессанс» с соответствующими музейными реликвиями – вазами, картинами, бронзовыми подсвечниками, создающими загадочное «рембрандтовское» освещение. Лица в теплом трепетном свете свечей казались немного таинственными, а появляющиеся на столе блюда – фрагментами натюрмортов старинных мастеров.
Ужин отличался обилием и изысканностью, что всегда удивляло Кристину – итальянцы способны были в 9 часов вечера наедаться так, словно впереди тяжелый трудовой день. Антонелли комментировал приносимые яства, которые повар изготовлял по старинным ломбардским рецептам. Но Кристина лишь краем глаза видела, как с аппетитом поглощает еду Бэ-Бэ на радость гостеприимному хозяину. Элмер ел совсем мало, рассеянно глядя в тарелку. Он был задумчив, и Кристине не осталось ничего другого, как объяснить его состояние влюбленностью. По-видимому, вынужденный принять приглашение Антонелли, Элмер отменил свидание с Ларой. Стефано же вытащил Элмера специально для Кристины, зная о ее чувствах к недосягаемому кумиру толпы.
Но после ужина, когда все вновь переместились в каминный зал, Вествуд заметно оживился. Он сел на диван рядом с Кристиной и то и дело касался своим бедром ее длинных, высоко открытых коротким платьем ног. Пока Бэ-Бэ вновь пересказывала случай с дракой, превознося героизм подруги, спасшей ей жизнь, Кристина предавалась грезам. Она пыталась представить себе, что значит настоящая страсть, чувственная любовь, соединяющая мужчину и женщину. Скользящие прикосновения Элмера помогали ей разобраться в этой проблеме – каждый раз сердце ее сладко замирало и голова шла кругом. Это от такого пустяка, а если поцелуй или…
– Теперь я могу признаться, что рассказала Стефано о домогательствах Марджоне. Он и ко мне приставал. Когда же на этого развратника найдется управа? Противно пересказывать, что он делает с женщинами. Если они, конечно, не такие воительницы, как я, и не столь несгибаемы, как наша славяночка, – горячилась раскрасневшаяся от вина Бэ-Бэ.
– Действительно, – вступил в разговор Вествуд, – русская бамбина недавно возникла на нашем горизонте, и вдруг – она уже в центре кадра! По своему опыту я знаю, что такие вещи не бывают случайными. Кристина – не ординарное явление. И об этом явлении я хочу сделать короткий сюжет в своей передаче. Речь пойдет о жизни в Италии представителей русской интеллигенции. От Достоевского и Гоголя! Поэтому рассказ о синьорине Лариной пока будет коротким. Но миллионы итальянцев запомнят ее славную мордашку. Согласна, детка? Ну, с тебя причитается! – Кристина изумленно смотрела на Элмера, сомневаясь, что правильно поняла смысл его слов. Но он вполне определенно обнял ее за плечи со словами:
– За тобой поцелуй, малышка! – и притянул к себе. Кристине казалось, что в воздухе грянуло русское «горько!» – таким долгим и прекрасным, поистине свадебным показался ей этот поцелуй.
– Ну вот, смутил девочку, плейбой! Похоже, она у нас недотрога… Маленькая недотрога!.. Так звали в нашем городке Ненси, в которую я был влюблен с десяти лет. Она была на пару лет старше. – Стефано пустился в воспоминания, задумчиво глядя в огонь, и гости почтительно приумолкли. – Когда началась война, мне было двенадцать и оказалось, что мой отец – каменотес до четвертого колена и преуспевающий владелец строительных предприятий в разных странах Европы – убежденный коммунист, а отец Ненси – известный в наших краях адвокат – фашист… Это все звучит для вас как древнейшая история. Однако идейные разногласия семей навсегда разлучили нас – я ушел с отцом и группой его единомышленников в горы. Это называлось партизанской войной – кучки беспомощных людей, за которыми охотились местные фашисты, из числа их бывших друзей и даже родственников. А потом – и немцы, представленные у нас «ограниченным контингентом», чтобы поддерживать «законную власть». Так вот, однажды в нашем горном лагере был очень печальный вечер. Прибывший из родного городка разведчик доложил что-то отцу, бывшему у нас командиром. Все шептались и старались не попадаться мне на глаза. Даже придумали отослать меня на рыбную ловлю к дальнему озеру: пусть, мол, парень пополнит продовольственные запасы. Но я, забросив удочки в кусты, рванул в городок. Рано утром выследил у леса местного пастушка дурачка Мучо с вывернутыми расхлябанными коленками и дергающимся лицом. Он, конечно, не мог знать, чем была для меня Ненси, и весело так, заикаясь, брызгая слюной, рассказал, что «маленькую недотрогу» – дочку адвоката – изнасиловали немецкие солдатики, когда она со своей патронессой-гувернанткой отправилась к морю… «Папаша-то, гад вонючий, застрелился!» – победно завершил он рассказ, рассчитывая меня порадовать… Я тогда впервые напился, украв в лавчонке бутылку спирта. Очень сильно, до полусмерти. Мне не хотелось жить. – Стефано резко поднялся, прерывая свои воспоминания, и добавил совсем другим тоном: – С тех пор я не ворую, не пью, люблю удить рыбу и не пропускаю случая уберечь от беды очередную «маленькую недотрогу».
– Кажется, Стефано, мы имеем еще один сюжет для следующего юбилея. Ведь я, надеюсь, могу рассчитывать на должность штатного постановщика семейных торжеств? – Элмер поднялся, и все стали благодарить хозяина за прекрасный ужин.
– Я предлагаю всем желающим остаться ночевать в моем доме. Прогулку по ночному парку и надлежащий комфорт гарантирую, – сказал Стефано, с надеждой глядя на Бэ-Бэ.
– Сожалею. У меня с утра назначены две деловые встречи, а потом бесконечная круговерть. Придется отсыпаться дома вместо того, чтобы гулять с очаровательными наядами по лунному саду. – Элмер собрался уходить, и Кристина сразу поняла, что за «деловые встречи» мешают ему продлить этот вечер. Наверняка в холостяцком доме Вествуда уже заждалась любовника Лара.
– Не беспокойтесь, Стефано, я пил немного и даже могу подбросить героиню сегодняшнего вечера в отель. – Вествуд вопросительно посмотрел на Кристину, и она согласно кивнула, не веря своим ушам.
– А я, пожалуй, приму любезное приглашение хозяина. Напилась, как ребенок. Тянет в постельку. – Бэ-Бэ изобразила капризное дитя, что при ее сложении и зычном голосе выглядело весьма комично.
Стефано пожал плечами:
– Ты не стеснишь меня, детка. И я могу прислать Гвидо почитать тебе на ночь сказки.
Все окружающее Элмера казалось Кристине необычным. Салон автомобиля, пропахший его сигаретами и одеколоном, какие-то папки и кассеты, сваленные на заднем сиденье, видеокамера, которую он быстро убрал, освобождая переднее кресло Кристине, – это был мир Вествуда, от счастливой причастности к которому Кристине хотелось плакать. Всего какой-нибудь час пути в элегантной «ланчии», и она снова исчезнет из его жизни. Элмер небрежно сбросил пиджак и, не подумав нацепить его на вешалку, развязал бабочку и расстегнул воротничок рубашки:
– Леди позволит? – Он привычно закурил. – Сегодня должны сообщить о переговорах в Югославии… А куда мы, собственно, едем? «Риц», «Плаза», «Гранд-отель»?
– К сожалению, не так шикарно и не так близко. Но я могу взять такси, – отозвалась Кристина.
