Текст книги "Самая желанная"
Автор книги: Ольга Арсеньева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)
Не раздеваясь, Кристина забралась под одеяло, понимая, что уснуть не сумеет. Арабка храпела, в кране капала вода, почти совпадая со сменой цифр на электронных часах, вмонтированных над дверью. Когда засветились цифры 2.00, дверь в камеру отворилась и ярко вспыхнул неоновый свет.
– Заключенная Ларина, с вещами на выход! – объявила женщина-конвоир.
– Так рано? – удивилась Кристина, укладывая в пластиковый пакет мыло и щетку.
Женщина промолчала. Выйдя на ярко освещенный тюремный двор, Кристина увидела темно-серую машину-фургон, в которой перевозили заключенных. «Ясно, подобные маршруты совершаются ночью, во избежание уличных происшествий. При Сталине заключенных у нас возили и днем в фургончиках «Хлеб» или «Гастрономия». Ощущая свою сопричастность со всеми жертвами несправедливых репрессий, Кристина присела на жесткую скамью напротив полицейского.
Молодой парень откровенно пялился на ее колени, не закрытые короткой юбкой. Но скованные за спиной руки не давали ни поправить задравшуюся ткань, ни подколоть длинную прядь волос, выбившуюся из пучка и упавшую на лицо. Кристина смотрела исподлобья, как загнанный зверь. Ей так хотелось плюнуть в эту ухмыляющуюся харю. «Уверен, что сопровождает на праведный суд потаскуху и убийцу», – думала Кристина и, чтобы успокоить вскипавшую обиду, закрыла глаза. Она принялась размеренно и спокойно считать по-итальянски, сосредоточиваясь на цифрах, и дошла уже до «восемьсот двадцать два», когда раздались хлопки выстрелов.
Взвизгнув колесами, машина резко затормозила, заваливаясь на бок. В салоне погас свет, Кристина упала на пол, ударившись о что-то скулой. Дверь распахнулась: «Выходи!» – скомандовал мужской голос. Больно задев ее ботинком по плечу, из машины с поднятыми руками выпрыгнул конвоир. Кто-то склонился над Кристиной, щелкнули раскрывшиеся наручники. Не дожидаясь приглашения, она выскочила в светлеющий дверной проем, чуть не сбив с ног мужчину в маске с автоматом в руках. «Беги к зеленой машине! – крикнул он ей. – Быстро!»
Не чувствуя ног, Кристина понеслась к темнеющему за кустами автомобилю. Ей вдогонку захлопали выстрелы. Ого! Нежный свист и запах паленых волос у щеки. Рядом. Не соображая ничего, она плюхнулась на сиденье незапертой машины. Мотор работал, поджидая водителя.
Человек в маске короткими перебежками с автоматом наперевес приближался к машине. У полицейского фургона царила странная тишина.
– Ты здесь? – казалось, удивился он, увидев ее в машине, и открыл дверцу. – Выходи! Сядешь сзади.
Кристина собралась выполнить приказ, но прозвучал выстрел, ее спаситель, не выпуская из рук оружия, осел на асфальт. Из открывшегося в беззвучном крике рта хлынула кровь. Кристина сорвала черную маску, заглядывая в лицо. На нее смотрели чужие, недоуменно выпученные мертвые глаза.
Не раздумывая ни секунды, девушка бросилась в машину и что есть силы нажала на газ. Мотор взревел, зеленый автомобиль рванулся вперед, в спасительную тьму узкой улицы. Где-то сбоку взвыли полицейские сирены: из переулка вынырнула и понеслась к месту перестрелки машина с синей мигалкой.
«Господи! Куда я мчусь? В Москву? В посольство?» – в панике спрашивала себя Кристина и с удивлением поняла, что машина движется к дому Антонелли. Она даже не знала, где сейчас находится Стефано, да и в городе ли вообще, однако, миновав центр города и спящие районы окраины, подъехала к «Старой каменоломне». Кристина заколебалась, не решаясь воспользоваться центральным въездом в парк, находящимся под охраной. Заметив брошенный на сиденье черный аппарат с антенной и даже не будучи уверенной, что имеет дело с радиотелефоном, Кристина набрала номер кабинета Стефано. Издалека вразнобой в трубке запищали короткие сигналы. И вдруг, совсем рядом, раздался тревожный знакомый голос:
– Алло! Алло! Да не молчите же!
– Стефано, это я – Кристина! Я сбежала из тюрьмы. Помоги мне…
Снова зазвенела тишина, но теперь она была другой: человек у телефона растерянно притих, так что было слышно короткое тяжелое дыхание. Кристина поняла, что Антонелли не решается впустить ее – ведь тем самым он станет сообщником преступления. Побег и перестрелка – дело нешуточное. Кем бы ни были ее спасители, они действовали против закона. И что самое удивительное, Стефано, как оказалось, не имел к ним никакого отношения. Кристина растерялась: почему-то она была уверена, что ее хотели освободить люди Антонелли. Да ведь больше-то некому! Но Стефано явно в недоумении…
– Ты одна? Отлично. Объезжай ограду слева. Там тебя встретит Гвидо. Только убедись, что за тобой не следят, – это звучало как приказ.
Узкая дорожка, петлявшая среди густых кустов, привела прямо к дому. Мигая фонариком, подбежал Гвидо и сразу же распахнул дверцу подъехавшей машины.
– Скорее следуйте наверх по этой лестнице, синьорина. Хозяин ждет вас. А я займусь вашим автомобилем.
На ступенях полутемной лестницы гостью ждал Стефано. Молча взяв девушку за руку, он провел ее какими-то темными переходами в маленькую комнату, служившую, по-видимому, чуланом. Старый хлам вдоль стен, скаты потолка свидетельствовали о том, что они находятся на чердаке.
– Ты не пострадала? – спросил Стефано, оглядывая дрожащую Кристину и кровавую ссадину на ее скуле.
Из-под его халата виднелись пижамные брюки, но осунувшееся лицо не выглядело заспанным.
– Я не ранена. В меня стреляли, пуля пролетела рядом, совсем близко. – Кристина дотронулась до опаленной пряди у виска. – Не знаю, кто хотел выручить меня? Я думала, это твой человек, Стефано. Кажется, он убил полицейского и сам умер. Я видела, попали в спину… Но это совсем незнакомый мне мужчина! Я никогда не видела его! Не забуду теперь эти мертвые глаза…
Она не смогла удержать рыданий, закрыв лицо ладонями. Но Стефано не прижал ее по-дружески к груди, как бывало прежде. Напротив, он отступил в глубь комнаты и, опустившись на запыленный диван, потребовал:
– Прекрати истерику. Объясни толком, что случилось.
Кристина описала происшедшее, подтвердив еще раз, что спасавший ее мужчина умер.
– И ты прямиком полетела ко мне! – Стефано со стоном откинулся на спинку и закрыл глаза. Было непонятно, осуждал он или все же одобрял этот поступок.
– Ведь я думала, что это ты прислал за мной… Нет, я ничего не думала, я просто убегала, еле живая от страха… И оказалась здесь… Ведь я привыкла считать тебя другом, Стефано… Но я поздно сообразила, что поступаю подло, подвергая тебя опасности… Я сейчас уйду.
Ей захотелось на прощание подойти к Стефано, но она не решилась. Только теперь Кристина заметила, как постарел Антонелли – опущенные плечи, всклокоченные волосы, серое, изможденное лицо. Левую руку он прижимал к груди.
– Сядь и помолчи минутку, девочка… У меня из-за всех этих событий частенько барахлит сердце. Сейчас… сейчас я приду в себя. – Стефано сунул под язык таблетку и глубоко вздохнул.
– Друг мой, – обратился он к появившемуся в дверях Гвидо, – позаботься, чтобы машина, на которой приехала наша гостья, исчезла. И запомни: ни машины, ни самой синьорины ты не видел… Кто из прислуги в доме?
– В связи с вашим предстоящим отъездом все отпущены. Остались только охрана и кухарка. Охранники не заметили гостью, кухарка спит. А никакой зеленой машины не было и нет. – Гвидо недоуменно развел руками. Его лицо осталось непроницаемым, будто старый слуга докладывал обеденное меню.
– Жди меня в кабинете, Гвидо. Я спущусь через десять минут. Надо будет решить кое-какие вопросы. Ты правильно поступил, старина.
Гвидо удалился, и Стефано обратился к Кристине.
– Мне известно, что следствие пришло к заключению о твоей виновности. Приговор суда, должного состояться завтра, был, увы, делом решенным… Конечно, я провел собственное расследование, нанял хорошего адвоката и готовил апелляцию… Хотя, честно говоря, многое осталось неясным… – Стефано пристально посмотрел на девушку и тяжело перевел дыхание. – Ведь ты, наверно, не знаешь, детка… Два дня назад умер Элмер.
– Как это произошло? Как? Как Элмер… ушел из жизни?!
У Кристины ослабли ноги, и она мягко опустилась на пол. С душераздирающей тоской девушка вновь почувствовала, насколько небезразличен был ей этот человек и как наивно, вопреки всему, верила она в какое-то иллюзорное их общее счастье.
– Смерть Элмера потрясла меня и спутала все карты. Ведь он уже был почти здоров, физически, конечно. Психологический срыв после гибели Риты и ребенка превратился в затяжную депрессию. Врачи продолжали держать его в больнице и накачивать транквилизаторами, хотя рана на ноге уже не вызывала никаких опасений. Но больничная палата действовала на Элмера удручающе, и он вернулся домой, где провел три дня в полном одиночестве… – Стефано стиснул зубы. – Я видел его за несколько часов до… до того момента… Парень выстрелил себе в висок. В предсмертной записке, которую нашли полицейские, было всего несколько слов: «Не могу смириться с этим кошмаром».
Кристина отчаянно замотала головой, захлебываясь слезами:
– Не могу! Не хочу больше выносить весь этот ужас… Я должна последовать примеру Элмера…
– Успокойся, девочка. Хотя положение, что и говорить, не из простых. Гибель Вествуда нарушила мои планы. Эта записка… Ты же понимаешь, что суд истолковал бы ее не в твою пользу. Они наверняка решили бы, что Элмер знал о твоей вине, но, умолчав о ней, чувствовал свою вину в соучастии в преступлении… Бедная малышка…
Стефано печально посмотрел на Кристину, резко встряхнулся, поднял ее и усадил рядом с собой на диван.
– Хватит ныть, попробуем побороться. Существуют же в самом деле ответы на все эти чертовы вопросы, а против Сатаны есть Господь. – Он провел ладонью по растрепанным волосам девушки. – Гвидо проводит тебя в потайную комнатку, где ты будешь в безопасности. Постарайся уснуть и ни о чем не тревожься. А я подумаю о том, как быть дальше.
Стефано ободряюще улыбнулся:
– В конце концов у нас есть выход – уйдем в партизаны, детка! И я собственными руками придушу этого ублюдка… – Темные глаза Антонелли блеснули гневом, губы сжались в тонкую бледную полосу. Он секунду колебался, пристально глядя в растерянное лицо девушки. – Я полагаю, что могу открыть тебе кое-что важное… В ту последнюю встречу со мой Элмер проговорился… Дело в том, что он узнал человека, который стрелял в него… Бедняга не объяснил, и я до сих пор не могу понять, что мешало ему сообщить это имя полиции. Что связывало их, что заставляло Вествуда хранить молчание, несмотря на то, что в тюрьме находилась невинная девушка. Очевидно, он сам запутался в каких-то махинациях. Но вина перед тобой мучила его. Он назвал мне того, кто прятался под колпаком Санта-Клауса, и после моего нажима дал слово, что на следующее же утро сообщит обо всем комиссару Курбе… Но… предпочел застрелиться. А я потерял возможность немедленно вызволить тебя из тюрьмы. Мне остается лишь одно – самому поймать убийцу и заставить его признаться в содеянном. А тебя… тебя, детка, пока придется спрятать.
– Боже, Стефано, ты знаешь его? Умоляю, скажи, кто стрелял в Элмера? – Кристина вцепилась в руку Антонелли, глядя на него округлившимися, безумными глазами.
Стефано взял ее похолодевшие ладони в свои и мягко, словно успокаивая капризного ребенка, сказал:
– Тебе он известен под кличкой Санта. Санта-Клаус… Санта – Святой!.. Что за дьявольская насмешка… Чудесный голос и нечеловеческая, звериная жестокость, – заключил Антонелли, до боли сжав пальцы девушки.
2
– Ну, как я выгляжу? – Виляя бедрами, Кристина прошлась перед мрачным Антонелли.
С утра они с Гвидо колдовали над ее внешностью. Волосы приобрели вульгарный розоватый оттенок, превратившись при помощи лака в слипшиеся клочковатые пряди. Кожа, трижды намазанная составом, активизирующим пигмент, казалась загоревшей, а черные сетчатые колготки, избыток косметики и яркое платье под обтягивающим жакетом из синтетического леопарда, не оставляли сомнения, что разбитная деваха ищет приключений.
– Неплохо поработали. Только вот пани Марыся Сташевская слишком хороша, чтобы путешествовать по югу Италии в одиночку. – Стефано протянул Кристине документы – вид на жительство польской эмигрантки, прибывшей из Восточной Европы три года назад. – Гвидо отвезет тебя в нужное место. Автомобиль – самый безопасный способ транспортировки скрывающихся беглянок. А Гвидо – отличный спутник в долгой дороге. Ручаюсь, он не будет досаждать даме беседой и притязаниями на интим.
– Не знаю, как мне благодарить тебя, Стефано…
– Торжество справедливости – вот наш общий приз. В качестве личной благодарности постарайся продержаться в укрытии, девочка, до моего сигнала без каких-либо приключений. Не стоит осложнять далеко не блестящую ситуацию. Попадись мы комиссару Курбе до того, как я найду подлинного виновника и смогу предъявить его правосудию с неопровержимыми доказательствами, боюсь, путешествие в наручниках до тюрьмы нам всем обеспечено. Когда же все будет готово, мы выйдем на сцену, то есть предстанем перед законом, указывая на пойманного злодея…
Завтра я отправляюсь в Японию. По официальной версии, чтобы подлечить сердце у тамошних специалистов. На самом деле, я должен пока исчезнуть из поля зрения полиции, занявшись собственным расследованием. Над делом работают настоящие профессионалы… Связь со мной только через Парфюмо. Я знаю этого малого со времен войны. Старик изрядно выжил из ума, но ему можно доверять… Лихим он был парнишкой, дураковатым, но очень смелым. Фашисты назначили за его голову солидный куш, но так и остались ни с чем. Я давно не видел старика, однако ручаюсь, что из него и сейчас лишнего слова клещами не вытянешь.
– Желаю удачи, Стефано. – Кристина обняла его на прощание. – Я постараюсь сидеть тихонечко, как мышка. И буду ждать… Ну – победы!
Они распрощались на загородном пустыре, куда Кристина была доставлена в багажнике машины Антонелли. А в придорожных чахлых кустах ее ожидал неказистый «фиат»-пикап с простоватым пожилым водителем. Клетчатая ковбойка под вылинявшим вязаным жакетом, обвисшие джинсы и каскетка на лысоватом темени – Гвидо был похож на неудачливого фермера из тех, худощавых и мрачных, что вечно бранят погоду и местные власти.
– Пожалуйте, синьорина. Только уж лучше на заднее сиденье. Не выношу сигаретного духа, – проворчал он, показывая Кристине на свою машину.
– А я и не курю вовсе! – обиделась девушка, но, поймав укоризненный взгляд Стефано, лично положившего в ее блестящую виниловую сумку пачку дешевых сигарет, поправилась:
– Все-все помню, не волнуйтесь: курю и выпить люблю, особенно с симпатичными итальянскими парнями. К тому же всегда не прочь гульнуть с богатеньким «папашкой»! – Она подмигнула Антонелли, но улыбка получилась грустная. Ни путешествие, ни личность Марыси Сташевской, с которой ей предстояло сжиться, девушку далеко не радовали.
По дороге Гвидо действительно не досаждал «попутчице» разговорами. Он поймал радиоволну новостей и, казалось, полностью сосредоточился на передаче.
– Простите, Гвидо, – не вытерпела Кристина, мучимая множеством вопросов. – Я очень беспокоюсь за синьора Антонелли… Ведь то, что он сейчас сделал для меня, скрывая от полиции, грозит, вероятно, большими неприятностями.
– Хм… Синьорина изволила правильно заметить. Откровенно говоря, ваше появление в Риме не украсило жизнь хозяина.
Гвидо глянул на нее в зеркальце и спросил:
– Вас, случаем, не сглазили в детстве? Знаете, бывают такие случаи… Я человек не суеверный, но порой и не заметишь, отчего вся жизнь пойдет наперекосяк… Прошел кто-то мимо, посмотрел недобро, а тут и завертелось – и то не так, и это не эдак…
– Не знаю… – задумалась Кристина. – Вроде все было нормально… Разве только… Нет, нет, глупости.
Она замолчала, рассеянно рассматривая пролетающие мимо деревни, а в памяти вновь возник тот тревожный майский вечер, явивший на подмосковное шоссе незнакомца в шикарном «мерседесе». Ведь и вправду, с Кристиной что-то случилось после встречи с покупателем гиацинтов. Обида и зависть сделали ее одержимой. С каким безрассудным упорством шла она навстречу всем этим бедам, принимая фальшивые подделки за щедрые дары судьбы. Подобно ночной бабочке летела на свет, не боясь опалить свои крылышки… Санта… Его образ следует за ней с того злополучного вечера. Реальный или призрачный, он появляется в ее жизни, принося несчастье. Кто же он в самом деле – обаятельный весельчак, сладкоголосый певец, авантюрист, убийца?..
– Гвидо, можете не отвечать, если сочтете мой вопрос неуместным. – Кристина подалась вперед, положив локти на кресло перед собой, и почти прошептала в щеку водителя: – Что за человек скрывается под прозвищем Санта?
Гвидо лишь недоуменно пожал плечами и неопределенно промычал:
– Я… я могу судить о нем лишь по нескольким встречам на вилле «Тразименто», где он пел для гостей хозяина. Синьор Санта производил впечатление воспитанного человека… К несчастью, внешность бывает обманчива.
– Почему ему понадобилось уничтожать Риту и Вествуда?.. Сплошные загадки…
– Синьорина хочет знать мое мнение? Я имею кое-какие предположения. Гвидо Корто всегда отличался способностями к аналитическому мышлению. – Он даже хмыкнул, вспомнив что-то забавное, и с вызовом посмотрел на Кристину. – То, что я сейчас скажу, относится лишь к моим личным домыслам. Синьор Антонелли не имеет никакого отношения к моей версии. Видите ли, Кристина, у Риты делла Форте был непутевый брат, проклятый отцом и лишенный наследства. Несколько лет назад он исчез… И вот теперь эта странная череда событий – смерть Франко делла Форте, переписанное на дочь незадолго до кончины завещание… Брак Риты с Вествудом и, наконец, убийство. Ведь речь идет, синьорина, о громадном наследстве. Громадном! Да ко всему прочему, еще этот «Голубой принц»…
– Вы полагаете, что Санта – младший брат Риты, озверевший от обиды и жадности?
– А почему бы нет? Случай-то, в общем, заурядный. Небось детективы читать любите? И фильмы страшные смотрите? – Гвидо вдруг засмеялся. – Я тоже. Особенно телесериалы с комиссаром Катанья – «Спруты» разных номеров. Вот и лезут в голову всякие глупости… Только, прошу вас, синьорина, не пересказывайте мои домыслы Стефано. Предупреждаю, он может очень обидеться. Ведь семейство делла Форте – его старинные друзья. Может, и слухи все это, но поговаривали, что в молодости синьора Паола была весьма неравнодушна к Стефано. Да и он… Забудем об этом. Что-то я слишком болтлив сегодня. Люблю южное солнце, да и вообще эти края! Воспоминаний много, кровь закипает…
Он вздохнул и ловко обогнал маячивший впереди трейлер.
«Ему можно доверять», – вспомнила Кристина слова Стефано и сокрушенно вздохнула, увидев Пипо Парфюмо. Вид хозяина кабачка «Лиловая свинья» не располагал к откровенным беседам. Во всяком случае, у человека с такой внешностью трудно было предположить наличие каких-либо добродетелей. Приземистое пузатое тело старика гордо носило слишком большую голову, при взгляде на которую хотелось отвернуться – уж очень неприятным казался его шишковатый, абсолютно лысый череп и багровое мясистое лицо с подробной картой кровеносных сосудов на обвисшей блестящей коже. Маленькие черные глазки поблескивали из-под кустистых бровей хитро и насмешливо. Длинный белый фартук Парфюмо лоснился жирными пятнами в том месте, где отдыхали от энергичной жестикуляции его короткие ручки.
Пока Гвидо шептался с хозяином, Кристина стояла на виду притихших клиентов забегаловки, прикрывая колени плохоньким чемоданчиком. Четверо мужчин, заскочивших перекусить и выпить вина, молча рассматривали яркую блондинку. Рты продолжали размеренно жевать баранье рагу, а глаза с мрачноватой жадностью ощупывали фигуру девушки – по всей вероятности, такие птички сюда залетали редко.
– Парни, – обратился к жующим Парфюмо на южном диалекте, – это моя новая помощница, родня одного дружка, с которым мы воевали еще в большую войну. Она полька, по-нашему понимает плохо. Но глупостей не позволяет. Запомните сами и передайте другим. Кто с первого раза не поймет, будет иметь дело со мной.
Старик снизу вверх глянул на Кристину и легонько шлепнул ее по заду:
– Пошли ко мне, сладкая, поговорить надо.
Миновав грязный темный коридорчик, они оказались на кухне, полной густого чада от шипящих на дровяной плите сковородок.
– Слышал, ты у нас ненадолго, – сказал старик, помешивая в большой кастрюле что-то бурое, пахнущее красным перцем.
– Угу, – сделав туповатое лицо, отозвалась Кристина.
– Говорят, можешь помочь на кухне бесплатно. Посуду перемыть, овощи почистить.
– Угу, – согласилась Кристина, снабженная Стефано небольшой суммой на проживание.
– Значит, стол и койка тебе дармовые будут. – Парфюмо осторожно втянул губами горячую жидкость с ложки и удовлетворенно причмокнул. – А еще говорят, что полицейских не любишь.
Старик, не глядя на Кристину, вывалил в кастрюлю жарившийся на сковороде лук.
– Не люблю, – согласилась Кристина, насупившись. Что известно этому багровому старику, о чем шептался с ним Гвидо?
Закончив с соусом, Парфюмо отер руки о фартук, звонко шлепнул гостью по заду.
– А где их здесь взять, полицаев? – хитро подмигнул он. – Здесь люди сами свои вопросы решают. Прошлым летом один чудило надумал сети в чужом месте ставить. Отрезали ему яйца. Свои же парни – тихо, мирно, чтобы наука была… Да ты не дрожи, красивая. Подбери ухажера покрепче, а с другими ни гугу. Бо-ольшие неприятности могут случиться. – Он погрозил Кристине длинной ложкой, с которой капал соус, и девушка смущенно потупилась. – Иди к той синьоре, что белье во дворе развешивает, она тебе уже апартаменты приготовила. Зара ее зовут. Хозяйка моя, стало быть, – твоя госпожа. Очень строгая и набожная женщина…
Эй! – окликнул Парфюмо удаляющуюся девушку. – Здесь недавно по телевизору интересную картину показали: одна русская шлюшка из тюрьмы сбежала, да еще конвоира пристукнула. Кровищи – как на скотобойне! – Толстяк зашелся хрюкающим смехом, и Кристину вдруг осенила догадка: «Лиловая свинья» – это и есть сам Парфюмо. Как бы лестно ни отзывался о нем Антонелли.
Слов женщины, говорившей на диалекте, Кристина почти не понимала. Приходилось объясняться жестами. Да, в этих краях она почувствовала себя путешественницей, попавшей в экзотическую глухомань.
Здесь все было непривычно и живописно. Январь – а вокруг преисполненное радости жизни цветение. Темно-зеленый глянец апельсиновых рощ и бархатисто-серебряная листва зарослей олив покрывают склоны холмов, а виноградники кажутся полосатыми ковриками, наброшенными на каменистые уступы, спускающиеся к морю. В крошечных долинах, заросших мягкой травой, бродят отары, на серой гальке побережья сушатся перевернутые кверху дном лодки, развешана паутина рыбацких сетей с большими бусинами стеклянных шаров, служащих поплавками. Море называется Тирренским и соединяется узким Мессинским проливом с Ионическим. Там, за проливом, в золотисто-голубой дымке прячется знойная загадочная Сицилия.
Дома в деревеньках, спускающихся к заливу, выстроены из белого камня. Чудом прилепившись к скалам над бухтой, они образуют единое целое, наподобие пчелиного улья или древесного гриба, облепившего ступенчатыми наростами старую кору.
«Лиловая свинья» расположена на самом верху деревеньки, неподалеку от проходящей вдоль побережья автострады. В отличие от нижних кабачков и тратторий, предназначенных для рыбаков и гостей, прибывающих с моря, «Свинья» – место встречи погонщиков и пастухов, а также придорожная забегаловка, куда заскакивают водители машин, развозящих овощи, фрукты, молоко, сыры и прочие сельхозпродукты. Это почти всегда «свои люди», чужаки в такую глушь забредают редко. Их не любят и опасливо сторонятся.
Комната Кристины оказалась в старом амбаре, где в летний сезон жили наемные работники Парфюмо, помогавшие возделывать большой огород. Густо разросшийся сад скрывал приземистое, сложенное из разномастных валунов строение от посторонних глаз. В тени огромных деревьев грецкого ореха, едва начинавших зеленеть, было прохладно и сыро, а на разогретой солнцем каменистой тропинке, словно рассыпанные драгоценности, дремали большие сине-зеленые мухи.
Амбар под соломенной крышей казался заброшенным и безопасным. Это обстоятельство больше всего радовало Кристину – здесь она могла уединиться и даже запереть тяжелую дощатую дверь ржавой задвижкой. Оконце с треснутыми мутными стеклами в прогнивших рамах казалось менее надежным. Но поставленные на подоконник Кристиной ряды пустых бутылок должны были предупредить об опасности, если кто-нибудь задумал бы проникнуть сюда ночью. По крайней мере, она успеет проснуться от грохота, прежде чем ее придушат.
Пугливость, настороженность помощницы Парфюмо сразу бросались в глаза. Марыся Сташевская сторонилась всяких знакомств, проводя свободное время в своей каморке. Она вообще старалась не показываться на глаза посетителям, предпочитая возиться на кухне с грязной посудой или заниматься на задворках стиркой.
Взбивая пену в большом оцинкованном корыте, закрепленном на массивных козлах, она порой замирала, словно прислушивалась к чему-то. В эти минуты мысли Кристины растекались, теряя ориентиры, и ей начинало казаться, что именно так сходят с ума. Живая, ощутимая до мелочей, чужая жизнь пугала реальностью материализовавшегося кошмара. Это солнце, кусты, холмы, морская синь на горизонте, толстая жена Парфюмо, пахнущая чем-то кислым, явно сторонящаяся, всякий раз делающая брезгливую гримасу, отдавая ей короткие распоряжения, – что это, сон наяву? Но какова же тогда явь – подлинная ее, Кристинина жизнь? Московская пятиэтажка, римская тюрьма, скромная гостиница «Парма», роскошные владения Антонелли – где находятся они: в реальности или в ее воображении?
Почему-то отчетливо всплывал в памяти быстрый, как удар, взгляд Надин-Белоснежки, узнавшей о контракте подружки с «Каратом», и ее наморщенный, то ли пренебрежительно, то ли завистливо, носик. «Миллионы ты там грести не будешь – и не мечтай. Там таких, ищущих, пруд пруди. Но вот со здоровым сексом проблем наверняка не будет. Уж чего-чего, а темперамента тамошним черножопеньким не занимать», – заверила она Кристину на прощание. Смешно. Уж в гадалки Надьке лучше не соваться. Ночь с Элмером, одна, правда, очень желанная, и садистские надругательства Рино – богатая любовная практика, ничего не скажешь! Элмер умер, не сумев даже привязаться к ней, но успел затянуть на шее русской подружки тугую петлю. От этой мысли по коже пробегали мурашки, и Кристина затравленно озиралась, отчетливо представляя огромное бронзовое тело, возникающее рядом.
Стряхивая наваждение, она заставляла себя собраться, произнося мысленно что-то совсем простое, родное, детское. «В лесу родилась елочка…» – мысленно декламировала Кристина, стиснув зубы и пытаясь преодолеть мутящий рассудок страх. Затем продумывала заново всю случившуюся с ней историю, стараясь выискать в ней оптимистические моменты и хоть какой-то логический смысл.
«Все к лучшему, – твердила себе Кристина. – Эти сказочные, затерянные в южной глуши края – не ссылка, а награда. И обещание победы». Как пишут путеводители, изученные Кристиной у Стефано накануне отъезда, природные и климатические условия в этих краях «отличаются покоряющим своеобразием». Теплый воздух какого-то особого вкуса, смешавший запахи моря и пробуждающейся земли, которая никогда не ведает зимней спячки. Летом здесь будет пекло – раскаленный камень, выжженные солнцем склоны и млеющее в жарких испарениях море. Еще бы, ведь «носок» итальянского «сапога» немного севернее Туниса и Алжира. Сейчас здесь +18˚, морская синь до горизонта, манящая тем сильнее, чем настоятельнее заявляла о себе потребность в хорошей бане.
Через три дня работы на жаркой кухне Кристина почувствовала, что покрылась слоем грязи и пота. На вопрос работницы о возможности помыться Парфюмо пренебрежительно хмыкнул: «Вон в саду бочка. Бери ведро и тащи в хлев. Воды пока не жалко. Это летом буду по капле считать. Но к лету, того, упорхнешь, значит…» Он окинул Кристину таким цепким масляным взглядом, что ей стало ясно, – недаром здесь у восьмидесятилетних стариков ребятня пузатая бегает.
– Я не прочь приласкать тебя, сладкая. Как-нибудь вечерком. Моя хозяйка к сестре гостить уезжает. У меня пластинки есть хорошие. И заплачу, конечно. Парфюмо никогда не скупится для такого дела, и силенки еще имеются. – Он смачно ущипнул ее пониже спины, подтверждая свои слова.
– Спасибо. Потом. Я еще не привыкла… Устала… – пробормотала работница невпопад, пряча сверкнувшие отвращением глаза.
Для купания Кристина выбрала вечерние часы, когда перед ужином в забегаловке наступало затишье и хозяева отдыхали в доме. Два ведра, кружка и кусочек хозяйственного мыла – вот и все, что заменило ей ванну. Но и это было настоящим блаженством для истомившегося по воде тела.
Дверь в хлев не запиралась, пол застилала солома, сгнившая в глубине и еще сухая, золотистая, сверху. Сквозь щели в крыше, набранной из узеньких дощечек, проникали полоски света, на потолочных перекрытиях возились, тихонько воркуя, голуби. Кристина намылилась и с удовольствием облилась прохладной водой. Потом, опустившись на колени, намылила длинные волосы, жалея, что не остригла их накануне бегства. Искушение отделаться от обременительной шевелюры было велико – перед кем ей теперь щеголять? Ведь не фотомодель, а скорее каторжница, значит, и замашки иные. Но Кристине казалось, что именно с этого незначительного шага начнется ее капитуляция перед обстоятельствами. Нет, Марыся Сташевская останется Кристиной Лариной до тех пор, пока хватит сил сопротивляться отчаянию. Она яростно намылила слипшиеся, упавшие на солому длинные пряди.
Несколько раз Кристине послышалось, что за стенами хлева кто-то ходит, перешептываясь и хихикая. Но теперь с ней так бывало частенько – тени, шорохи, звуки, – все пугало и настораживало. «Глупости! Надо успокоиться и хорошенько помыться», – успокаивала себя Кристина, сдерживая дрожь и желание немедленно скрыться, спрятаться в своей каморке. Нарочито медленно она облилась из ведра и откинула назад мокрые волосы. В дверях, мерзко улыбаясь и протягивая ей дрожащей рукой замусоленную купюру, стоял Парфюмо.
– Уйдите! Прочь! – крикнула девушка, натягивая на мокрое тело ситцевое платье. Но старик и не думал уходить, больше того, рядом с ним появилась огромная фигура местного пастуха, слывшего юродивым.
– Кьямо тоже дает тебе деньги. Не брыкайся, малютка, мы только немного поиграем, а ты сможешь купить себе красивое платьице и конфетки. Правда, Кьямо? – Старик двинулся к ней, а за ним, растопырив руки и разинув слюнявый рот, шагнул бородатый дебил.
