Текст книги "Самая желанная"
Автор книги: Ольга Арсеньева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
Вествуд на сей раз отказался от привычного стиля небрежной экстравагантности и на этот раз предпочел строгую классику. Черный смокинг, белая рубашка и белая бабочка. Крошечная алая гвоздика в петлице – дань Ларе, пожелавшей отметить возлюбленного своеобразным «знаком собственности». Он будет запечатлен на пленке с этим цветком навеки – ее любовник, ее жених…
5
Кристина, поддавшись общему волнению, плохо соображала, что с ней происходит. Она старалась не упустить из виду синьора Форсато, чтобы ровно в 19.45, погрузившись на резиновый плотик, отчалить от заросшего осокой берега.
Кристине достался удаленный участок пруда, образующий маленькую заводь среди печально склоненных ветвей серебристых ив. Закрепив канатик на берегу, ассистент Форсато – веселый парнишка лет восемнадцати – оттолкнул «ложе» Кристины от берега.
– Эх, жаль, кровать у тебя одноместная. Но я не прочь и подождать. Может, поужинаем после работы, крошка? Тебя придется хорошенько отогреть, если, конечно, не сожрут комары.
– Ничего, вода совсем теплая, – тихо сказала отчалившая Кристина. – А комаров здесь вообще нет. У таких богачей они не водятся.
– Ты полька? Я работал там как-то на ярмарке, – старался парень завязать знакомство.
– Нет, русская. Не забудь вытащить меня отсюда, когда все кончится. Я, кажется, хорошенько высплюсь.
Растянувшись на «листе», она сделала вид, что собирается вздремнуть. Но спать Кристине совсем не хотелось. Стрессовая заторможенность перешла в возбуждение – ей хотелось двигаться, говорить, встречать гостей, сновать среди букетов и лакеев с подносами. Среди знаменитостей, роскошных дам – в свете прожекторов, блеске и грохоте праздника. Ах, как хотелось на бал оставленной в парковой глуши Золушке! Тем более ее принц был там – в самом центре невиданного веселья! Кристина прислушалась – башенные часы пробили восемь раз, зазвучала тихая музыка, над дворцом разлили сияние – это включилось полное праздничное освещение. Праздник начался.
В парке было тихо. Ничто не выдавало присутствия замерших на деревьях нимф и дриад. Да и вряд ли они были в этой отдаленной части парка. Кристине казалось, что она совершенно одна, брошенная, забытая. Обидно, до слез обидно чувствовать свою ненужность, когда в каждой клеточке зудит желание нравиться, покорять, вызывать завистливые взгляды, вздохи, полные любовного томления… Кристина опустила ладони в воду, коснулась белеющей в темноте лилии. Она оказалась настоящей, прохладной, нежной. Кристина оборвала плотный стебель и вплела цветок в распущенные волосы. Потом легла на спину, закинув за голову руки. Огни праздника словно раскинули над дворцом светящийся купол, но дальше, над лесом, небо казалось бархатисто-черным, и в этой черноте мерцали россыпи ярких звезд. «Как в Сочи», – подумала Кристина, отдыхавшая однажды на юге с матерью. В жалком кемпинге, пропахшем тушеной капустой. Но звезды и море – они были великолепны, обещали нечто огромное, прекрасное. И вот оно явилось. Но не для Кристины. Ей стало грустно и тяжело, как ни разу еще не было в Риме. Отчетливо всплыл в памяти подмеченный сегодня эпизод: ослепительно нарядный Элмер обнимает свою Лару. А та, заметив, что она в центре внимания, впивается в губы любовника долгим, интимным поцелуем. Похоже, Бербера ошибается – парочка скоро объявит о помолвке.
И зачем только Кристина придумала эту влюбленность? Зачем распаляла себя пустыми надеждами? Похоже, итальянцы здорово разбираются в иерархии. Вон, карточки для гостей Рита целый день у приборов раскладывала, чтобы никого не обидеть за пиршественным столом…
Со стороны замка доносились звуки оркестра, знаменующие начало застолья. В животе заурчало от голода, и Кристина крепко зажмурилась, почувствовав навернувшиеся слезы. Она видела сегодня серебристые рефрижераторы, из которых служащие доставали упакованные коробки со всяческой снедью, бутыли и бочки, ящики с винами. А потом деликатесы, превращенные руками многочисленных поваров в произведения искусства, стали появляться на столах. Такого Кристине еще не приходилось видеть. Даже сюда, казалось, долетали запахи жареной дичи, невероятных соусов и аппетитнейших пирожков… Чтобы не заплакать, она снова уставилась на звезды, стараясь понять, где же находится ее, путеводная. И выбрала самую яркую, красноватую, висящую прямо над головой. А потом из-за верхушек деревьев медленно стал выплывать зеркальный диск луны. Как завороженная, следила девушка за торжественным явлением ночного светила и, наверно, задремала.
Ее разбудил холод – от воды пахло сыростью, резиновый матрац леденил спину, по коже побежали мурашки. Оркестр играл вальс совсем рядом, и звуки, доносящиеся из недосягаемого мира, казались особенно заманчивыми. Вот он, грандиозный праздник, здесь, близко, наяву, в нескольких сотнях метров. Все то, что не могло и присниться московской школьнице. А она мерзнет в темной заводи, прелестная, соблазнительная, никому не нужная. Слезы хлынули градом. Она упивалась рыданиями, чувствуя, как отпускает стиснувшая сердце обида. «А, плевать на этот чертов макияж!» Склонив лицо над водой, Кристина с наслаждением стала смывать грим, так старательно, так долго наносимый накануне. Никто теперь ее не увидит, разве что парень, привязавший ее плотик… «Вот эта компания как раз по мне!» – подумала Кристина, со злостью глянув на «свою» звезду и громко шмыгнув носом.
– Buonasera, signorina! Вы не простудились? – раздался на берегу тихий мужской голос.
Кристина замерла.
– Вы спите, прелестная наяда? – Мужчина выступил из-за дерева.
Кристина увидела белеющую на груди рубашку и светлый ореол вокруг головы.
– Добрый вечер, – откликнулась она. – Прекрасный праздник, не правда ли?
– Мне кажется, у вас стучат зубы и сильный насморк. – Мужчина присел и, быстро нащупав канат, стал быстро притягивать к берегу плотик.
– Простите, синьор, наяды принадлежат водной стихии, а не земле, – попыталась остановить его Кристина в полном замешательстве. Она не представляла, как следует вести себя с незнакомцем, если он окажется излишне настойчив. А вдруг это какой-нибудь именитый гость – как не обидеть его отказом и, главное, избежать возможного скандала?
– Ну выходите же, детка! Здесь совсем мелко. Вам не придется плыть, – скомандовал мужчина, подтянув «лист» к заросшему травой берегу. Кристина привстала, закутавшись в капроновую вуаль, и ловко соскользнула в воду. Здесь и было-то всего по колено! Незнакомец протянул ей руку, помогая выбраться на сушу. Кристина в два прыжка оказалась рядом с ним на тропинке и, подняв глаза, ахнула. Она сразу узнала его: в безупречном смокинге, сияя белизной нарядной сорочки и серебром густой седой шевелюры, стоял виновник торжества – сам Стефано Антонелли.
– Ну зачем так пугаться, словно я привидение! Просто удрал с собственного юбилея. 60 лет – это не так уж весело. А празднество напоказ – и вовсе скучно. Ведь я – это только повод. Повод позабавиться, позубоскалить, для кого-то – блеснуть или отомстить. Здесь у каждого свои игры, детка… Да вы дрожите!
Стефано не колеблясь набросил на плечи девушки свой благоухающий чудесным парфюмом смокинг. И, придерживая ее за руку, повел по тропинке в глубину парка.
– Не бойтесь. Это мое любимое место в саду. Здесь озеро делает петлю, и мне всегда нравилось уединяться в зарослях. К тому же отсюда ведет тайная тропинка к дому. Не к тому подъезду, перед которым сейчас танцуют, а секретному, личному! – Он с улыбкой прижал палец к губам, и в этот момент в небо взвилась очередная порция фейерверков. На минуту сад осветился фантастическим трепетным светом. Кристина увидела, что глаза ее спутника добрые и насмешливые, а он довольно заметил: – Кажется, и мне наконец повезло. Я заполучил прекраснейшую даму на этом празднике. Неплохой улов для неудачливого рыбака!
– Я так много слышала о вас лестного, что теперь очень смущаюсь, – призналась Кристина. – А когда я смущаюсь, то забываю итальянские слова.
– Вы славянка, не правда ли? Или шведка?
– Я русская. Меня пригласил сюда Элмер Вествуд. Вообще я – сотрудница фирмы «Карат». Работаю моделью по контракту на три месяца. А живу в Москве. Осталось еще сорок пять дней!
– Вот видите, напрасно грустили, скоро вернетесь к своему жениху, – подбодрил ее добрый синьор, и Кристина едва сдержалась, чтобы не оспаривать этот невинный тезис, страшно ее бесивший. Что они все тут придумывают для нее какого-то жениха – дачного кавалера или, может, бородатого Эдика?
Никого не встретив, они прошли по темной аллее к дому, и Стефано вдруг распахнул совсем незаметную среди колонн дверь:
– Не робейте. Вам действительно надо срочно согреться. Гвидо, – обратился Антонелли к кому-то в темноте, – проводи синьорину в голубую спальню и напои горячим шоколадом. Пусть согреется и поспит.
– Нет-нет! – испугалась Кристина. – Элмер Вествуд будет искать меня после завершения праздника! Я и так нарушила инструкции… И мне надо вернуться в отель… – Стефано погладил ее по голове.
– Детка, поверьте, Элмеру будет не до вас… Но если вы так ответственны, я непременно предупрежу его, что вы остались ночевать у меня… Боже, как очарователен этот цветок в волосах! Гвидо, не правда ли, наша гостья похожа на русалку? Милая девочка, она может получить воспаление легких… Позаботься об этой наяде, мой друг. Мне необходимо проводить гостей.
Антонелли скрылся. В сопровождении величественного слуги, не менее нарядного, чем хозяин, Кристина прибыла в спальню. От вида этой комнаты у нее закружилась голова – царское ложе под балдахином лазурного шелка, створчатые окна за воздушными, изысканно драпированными шторами, старинная мебель с позолоченной резьбой, картины и всюду – вазы с цветами!
– Синьорина, пожалуйте в ванну, – Гвидо открыл перед ней дверь. – Вы найдете там все необходимое. Я прикажу затопить камин и согреть молоко.
Отвесив поклон, слуга удалился, а Кристина первым делом кинулась к зеркалу. Ну и ну! Что за чучело! А ее убеждали, что это – несмываемая косметика. Тушь от ресниц расплылась по щекам, помада размазана до ушей, а голубые тени, окружавшие глаза, отпечатались даже на лбу! И Антонелли еще сделал ей комплимент! Он просто посмеялся над жалкой замерзшей девчонкой…
Но что бы тогда все это значило? Кристина терялась в догадках – почтеннейший синьор привел ее в спальню и заявил, что оставляет до утра. Это звучало совершенно определенно. Но почему среди фей этого ночного бала он выбрал ее – девочку из массовки, дрожавщую среди озера, со смехотворно размалеванным лицом?..
Волнение не помешало Кристине насладиться великолепием ванной комнаты, представлявшей миниатюрные дворцовые покои – с колоннами, изящным диваном, зеркалами, пальмами, цветами и огромной ванной на возвышении, повторяющей очертания какой-то древней ладьи.
Кристина решила не углубляться в размышления и, наскоро приняв душ, укуталась в темно-синий длинный халат, обнаруженный в шкафу среди других абсолютно новых банных принадлежностей. В спальне уже потрескивали дрова в камине, а на столике, придвинутом к ложу, стоял серебряный поднос с хрустальным бокалом, маленький серебряный чайничек, наполненный горячим молоком, вазочка с крохотным печеньем. Кристина вновь почувствовала, как голодна – лишь утром ей удалось перехватить чашку кофе с бисквитом. Она достала печенье, когда вновь появился Стефано.
– Ну как, бамбина, все в порядке? – Он окинул взглядом гостью и столик с пустой вазочкой. – Ах, я старый олух! Не сообразил, вы ведь голодны! Не спорьте! Наяда резвилась в пруду, пока сотни ртов с удовольствием уничтожали шедевры пиршественного стола.
Стефано достал из кармана радиотелефон и отдал короткие распоряжения на кухню. Он уже успел переодеться в домашний костюм – мягкая шерсть свободного пиджака выглядела уютно, а в распахнутом вороте трикотажной рубашки виднелась смуглая шея и часть груди с серебристыми волосками.
– Я испортила ваш парадный костюм?
– Девочка, теперь до семидесятилетнего юбилея он мне не понадобится. А за это время я подберу себе новый.
– Вы все время подшучиваете надо мной. Наверно, считаете, что я приехала из слаборазвитой страны и плохо ориентируюсь в этой жизни. Многое мне, конечно, кажется непонятным. Но я убеждена, что в вашем шкафу найдется еще дюжина смокингов, – выпалила Кристина. – И комплимент вы мне сделали нечестно – я была вся испачкана косметикой, которая, как говорят, не растекается в воде.
– А в слезах – очень даже! Вы же плакали, малышка, горько плакали. Я довольно долго наблюдал за вами – любовался. Под луной ваше тело на серебристой воде действительно выглядело как мраморное. И эти чудные волосы… – Стефано кончиками пальцев коснулся длинных светлых прядей.
Дверь распахнулась. Официанты вкатили двухэтажный столик, уставленный разнообразными деликатесами.
– Это все вам. И чтобы крошки на тарелках не осталось. Жуйте. А я расскажу вам вашу историю. – Стефано сел в глубокое кресло, придвинув его к кровати, на которой полулежа ужинала Кристина.
Она вначале сделала попытку переместиться в кресло, но Стефано остановил ее:
– Уставшие красивые девочки у нас в стране обычно ужинают в постели. Если, конечно, они мои гостьи.
Кристине пришлось остаться в кровати и, укутавшись в голубые атласные пуховики, позволить разместить над своим животом специальный столик. Вот это ситуация! Есть полулежа тремя вилками в присутствии настоящего аристократа, да еще нечто такое, что и видишь в первый раз!
Она робко коснулась ножом затейливого блюда, не зная, как положено по этикету расправляться с такой едой.
– Забудьте условности, девочка. Забудьте все – вы юны, здоровы, голодны, в конце концов, вы отлично поработали – так ешьте! Рвите перепелок руками, вгрызайтесь в ананас! Не бойтесь смутить меня. Я не ударю лицом в грязь на королевском приеме, но могу разделить трапезу и с портовыми грузчиками. Всякое пришлось повидать в жизни. Но больше всего я ценю естественность.
Со вздохом Кристина приступила к выполнению указаний хозяина дома и через пару минут действительно забыла о всяких условностях. Яства были столь вкусны, а ее собеседник столь добр и прост, что в этой прекрасной спальне она почувствовала себя как дома.
– Итак, я начинаю свой рассказ? – Антонелли внимательно посмотрел на гостью – она одобрительно кивнула. – Вы из Москвы… Семья средняя, интеллигентная, бедная. Простите – это по нашим меркам. Умненькой красивой девочке очень нравились иностранные кинофильмы-сказочки о красивой жизни, вроде «Римских каникул». Впрочем, это старый фильм, вы, наверно, его не видели…
– Видела! – с полным ртом буркнула Кристина.
– Девочка носит дешевую одежду, заглядывается на красивые витрины… Она мечтает о шикарном автомобиле, уютном доме и благородном юном кавалере, способном дать ей счастье…
Кристина искоса поглядывала на сочиняющего ей «биографию» итальянского богача, удивляясь тому, насколько банальными и примитивными оказывались при взгляде со стороны ее самые заветные желания.
– Хорошенькая девушка вправе мечтать о роскоши, удовольствиях, празднике, – продолжал Стефано, – а жизнь скудна, тосклива, бесперспективна… Девочка рискует – и как-то проскакивает на «передовую», чтобы ее заметили, дали шанс… Пришлось, наверно, поступиться принципами, внушаемыми семьей, но она выиграла! Ее заметили, пригласили работать в Рим!.. Грезы стали реальностью. И вот уже скоро умненькая наблюдательная девочка начинает замечать, что рекламный блеск «вечного города» – обманчивая шелуха. А за ней корысть, расчет, эгоизм… Гостья оказывается в стороне, на обочине чужого праздника. И тогда она горько плачет о своей загубленной юности, об увядающей мечте…
Стефано, закончив свое печальное повествование, с интересом присматривался к гостье. Отложив вилку и нож, Кристина, казалось, раздумывала, стоит ли затевать дискуссию или принять версию гостеприимного хозяина без дополнений.
– Ведь вас, синьорина, на самом деле не ожидает на родине любящий жених? – задал провокационный вопрос Антонелли.
– Увы, мое сердце свободно, если вас интересует этот аспект проблемы. – Кристина смутилась. – Смешно делать заявления, лежа в постели… но вы немного ошиблись, синьор Стефано… Да, я плакала сегодня, впервые за время, проведенное в Риме. И плакала не от того, что разочаровалась в «мишурном блеске красивой жизни»… Я размазывала злые слезы от обиды и зависти. Да, зависти! К тем, кто веселился, ел, танцевал… И мне так хотелось доказать всем, что я не хуже!.. Не хуже звезд и графинь, не хуже этой Лары, что все время виснет на Вествуде… А Рим не может разочаровать меня. Я полюбила его и буду любить, что бы со мной ни произошло… Дома, в Москве, я буду грустить о нем и плакать по ночам. Вот… Я же предупреждала, что совсем плохо говорю по-итальянски, когда волнуюсь. – Кристина нахмурилась. Она совсем не была уверена, что поступила правильно, пустившись в откровения.
– Говорите вы прелестно. Не знаю, то ли пикантный акцент украшает вас, то ли благодаря юному очарованию ваш итальянский так забавен… Впрочем, это не меняет сути: моя гостья прекрасна, как наяда, и свободна от любовных чар. – Антонелли смотрел подозрительно и насмешливо на хмурящуюся все больше Кристину. – Но признайтесь, детка, разве в мире ваших грез, полном всяческого бренного великолепия, нет места для «бессмертной любви», о которой тысячелетия твердят поэты и мечтают романтические барышни?
– Идея любви, весьма абстрактная, конечно, существовала. Русские девушки буквально заражаются ею, читая классическую литературу. – Кристина подтянула одеяло до подбородка и строго добавила: – У нас много читают, синьор Антонелли. Вероятно, из-за скудных возможностей иного времяпрепровождения… Так вот, моя абстрактная влюбленность получила конкретные очертания, реализовалась в образе Рима и… (она помедлила) – Элмера Вествуда… Ведь в него невозможно не влюбиться, правда? Даже если заведомо безнадежно.
Стефано засмеялся:
– Я не женщина, но думаю, этот господин – весьма привлекательный объект для флирта. Однако в качестве претендента на роль Ромео я бы его не рекомендовал.
Кристина смутилась, ей показалось, что она обидела Стефано, говоря об увлечении другим мужчиной. И вспомнила наставления Эдика: «Никого не волнует, что у тебя в душе. Тебе платят, а значит, вправе считать себя Шварценеггером, Бельмондо или там Ромео. И ждать «любви» на полную катушку».
Да разве можно сравнить московского «патрона» с синьором Антонелли? Значительное, по-мужски привлекательное лицо, проницательность и мягкость в шутливом взгляде… Этот человек привык подчинять. Он умеет быть щедрым и властным. Он любит жизнь и знает, как получать от нее удовольствие.
– Здесь стало жарко. – Кристина откинулась на подушки и сбросила одеяло. Халат распахнулся, открывая обнаженные стройные ноги, светлые волосы рассыпались по плечам.
Стефано поднялся и, стоя у кровати, наблюдал за девушкой с видом знатока.
– Поверьте, синьорина, Антонелли редко ошибается в оценке капитала. Ваши достоинства огромны, но, увы, бренны. Как бренно все в этой жизни – красота, молодость, страсть и даже… аппетит… – Он с улыбкой посмотрел в расширившиеся глаза Кристины.
– Действительно, мне кажется, я никогда больше не захочу есть… – охотно согласилась она.
– А как же с остальными желаниями? Вы больше не захотите Вествуда?
– Нет, – ответила Кристина, не отводя от него взгляда. – Я теперь буду мечтать о другом. – Ее голос перешел на шепот, руки распахнулись, готовясь заключить Стефано в объятия.
– Вот и помечтайте, дорогая. Хорошее занятие на полный желудок, – посоветовал Антонелли, потрепав ее по щеке, и направился к выходу. – Спокойной ночи! – пожелал он уже в дверях и, заметив недоумение на лице девушки, добавил: – А завтра, если не возражаете, синьорина, мы позавтракаем вместе. По-домашнему, на садовой террасе. Вы не против омлета с помидорами?
6
Бэ-Бэ никак не могла поверить, что Стефано так и не навестил юную гостью в роскошной спальне.
– Может, у него в штанах не все на месте? Или ты, лапуся, морочишь мне голову? – Бэ-Бэ коснулась пышных волос и томным кивком головы отбросила назад длинные пряди, скрученные в блестящие смоляные пружинки.
В этот вечер она оделась особенно вызывающе – яркие шелка кое-как держались на монументальном торсе. То одно, то другое смуглое плечо оказывалось обнаженным, и Бэ-Бэ с наигранным смущением поправляла слишком свободное декольте, не обращая внимания на обнажавшуюся на мгновение грудь. Было очевидно, что ее бы ничуть не смутила прогулка нагишом. «Шмотки нужны только для того, чтобы их срывали с тебя – натурально или в воображении, – говорила Бэ-Бэ. – В этом смысле понятна страсть мужиков украшать свою куколку, словно рождественскую елку: что наденешь, то и сорвешь».
Когда приятельница пригласила Кристину поужинать и посплетничать в уютном уголке, та решила, что они нагрянут в какой-нибудь шикарный ресторан. Но, погнав свой «альфа-ромео» по невзрачным улочкам римской окраины, Бэ-Бэ остановилась возле мерцающего зеленым неоном бара «Фокстрот с лягушкой» – местечка далеко не фешенебельного. Обшарпанные дома, грохот проносящихся рядом железнодорожных составов, сомнительные типы, слоняющиеся возле популярного в этих местах увеселительного заведения.
Бэ-Бэ весело подмигнула помрачневшей Кристине и смело подтолкнула ее вперед:
– У меня здесь полно дружков, да и дельце одно есть. Потом смотаемся в «Тихий ангел». Не робей, дуреха.
Действительно, завидев Бэ-Бэ, к ним выскочил хозяин бара и провел сквозь толпу танцующих к свободному столику в углу, недалеко от эстрады. Клубы сигаретного дыма, запах пота и перегара, липкий пластик на круглом столике – все это не столько пугало, сколько удивляло Кристину. Поистине Бэ-Бэ непредсказуема – она и выглядела всегда по-разному, словно одевалась и гримировалась для разных ролей. Бербере Пьюзо удавалось эффектно «подать» себя в светском кругу, отличаясь изысканной элегантностью и несколько эксцентричными манерами. А иной раз Бэ-Бэ, используя соответствующие наряды и лексикон, с успехом сошла бы за портовую шлюху.
– Колись, цыпка, что там у вас вышло на самом деле с этим благонравным мудаком? – рассеянно бросила она Кристине, как только им принесли заказ – два фирменных коктейля.
– Нет, Бэ-Бэ, клянусь, он не прикоснулся ко мне пальцем! – воскликнула Кристина не то с восторгом, не то с возмущением.
Она до сих пор не могла разобраться в своей оценке Антонелли. Пожелав ей спокойной ночи, Стефано удалился, но Кристина не стала запирать дверь, хоть сразу заметила торчащий изнутри ключ, огромный, бронзовый, как в музеях. Спала она урывками, прислушиваясь к шагам в коридоре. А когда начало светать, наконец крепко уснула. И тут ее потревожил звонок. Не в силах открыть глаза, Кристина нащупала телефонную трубку, плохо соображая, где она и что происходит.
– Доброе утро, наяда! Через пять минут Гвидо проводит вас к завтраку. Я уже успел посетить спортивный зал и ответить на дюжину поздравлений. – Стефано говорил с ней, как с милой крошкой – племянницей или даже дочкой, заглянувшей к папаше погостить на студенческие каникулы. Вот только это официально-отстраненное «вы»…
Быстро приняв душ, Кристина раздумывала, что надеть – не появляться же на завтрак в гирлянде пластиковых водорослей или в банном халате?! В дверь тихо постучали, и на пороге появился Гвидо с каким-то шелковым покрывалом на вытянутой руке.
– Хозяин прислал вам тогу из своей коллекции. Надеюсь, вы разберетесь в фасоне?
Кристина поблагодарила и, не слишком раздумывая, накинула на голое тело мягкую голубую ткань, сколотую на левом плече крупной металлической пряжкой.
– Браво, браво, вы очаровательны! – приветствовал ее появление на террасе Стефано и кивнул Гвидо. – Скажи Фабине, что она может подавать завтрак.
Терраса с мраморными колоннами, увитыми плющом, с каменными вазонами на балюстраде, переполненными цветами, как пивная кружка пеной, с мягким ковром, покрывающим каменные плиты, и столиком, сервированным зеркально блестящими серебряными приборами, была как на картинке. А вот сам завтрак… Омлет с помидорами, подсушенные тосты, немного икры, масла и джема – трудно представить, куда делась аппетитная еда, доставленная вчера тяжеловесными трейлерами.
Стефано улыбнулся, заметив припухшие сонные глаза гостьи.
– Не выспались – ждали визита. Ах, детка… Вам, наверно, нелегко достался итальянский контракт? Что, приставали с нежностями важные «папаши»?
Кристина выдержала насмешливый взгляд:
– Пару раз. Мне, видимо, повезло. Не пришлось торговать своими прелестями на каждом углу. Хотя, не скрою, я могла зайти гораздо дальше, добиваясь цели. На войне как на войне!
– Спасибо за откровенность. А цель – блистать на обложках?
– До этого мне было слишком высоко. Я бы не допрыгнула… Ведь у меня нет ни денег, ни влиятельной семьи… – Кристина хлебнула горячий кофе и вздохнула с облегчением. Потом, откинувшись на спинку плетеного кресла, обвела взглядом открывающийся с террасы ландшафт.
Покрытые лесами холмы, блестящие поверхности прудов и озер среди деревень, купола и башенки собора вдалеке, а внизу, в окружающем замок парке, – лестницы и фонтаны, цветники и статуи: все как в кино про миллионеров.
– Мне просто хотелось красиво жить, – с вызовом призналась Кристина. – Хотя для владельца всего этого мое заявление звучит глупо.
– Нисколько. Вы очень красивая девушка и, кажется, сильная. Вы просто обязаны не только предаваться грезам, а делать свою жизнь комфортабельной и красивой. Роскошь – это не излишества, детка. Это способ существования утонченных, возвышенных натур. Ну и, конечно, возможность помочь тем, кто менее жизнеспособен в этом мире: сирым и убогим.
– Благодарю вас, синьор Антонелли, за изящное оправдание того, что называется распутством и грехом… Все же мне жаль, что я не дождалась вас ночью. – Кристина, прищурившись, посмотрела на своего собеседника, который ей явно нравился.
– Но вы же признались, что влюблены в Элмера. Я старомоден и способен понять это чувство. Ведь для вас на самом деле не существует никого другого?
Кристина покачала головой:
– Я просто свихнулась на своих новых кумирах: Элмер и Рим – самое прекрасное, что есть сейчас в моей жизни.
– А я так надеялся, что хоть с краю, бочком, примкну к этой блестящей компании, – вздохнул Стефано. – Видать, поторопился с выводами, старый сентиментальный фавн. Вытащил продрогшую девочку из воды и уже решил, что имею право на покровительство и дружбу.
– Синьор Стефано, серьезно! – Кристина с мольбой протянула ему ладошку. – Прошу вас, не выбрасывайте меня совсем из своей памяти, своего сердца… Мне так нужен… – Она смутилась и покраснела.
– Друг и защитник, девочка, – договорил Стефано. – В этом совсем не стыдно признаваться, когда тебе всего двадцать, ты живешь в чужой стране и зарабатываешь гроши. Не сомневайся, Стефано Антонелли всегда протянет тебе руку помощи. Вот видишь, я уже перешел на «ты». И прошу называть меня просто Стефано.
– Спасибо. – Кристина смотрела очень серьезно. – Это большой подарок для меня, синьор Стефано… Мне опять хочется плакать, только на этот раз от радости… Я верю, что ваши слова не формальность и не кокетство перед наивной глупышкой.
– Но мне бы не хотелось, чтобы доверчивая девочка тут же ринулась проверять серьезность моих заверений. Надеюсь, ты не натворишь глупостей. Не станешь бегать с пистолетом за неверным возлюбленным и не попросишь у меня миллион лир?!
– Я постараюсь вести себя достойно столь высокому покровительству, – заверила Кристина, смутно ощущая, что в ее римской жизни открывается новая, увлекательная глава.
– Забавный хрыч. И что ему в самом деле надо – быть добрым папочкой? А знаешь, бывает и такое извращение, – прокомментировала рассказ Кристины Бэ-Бэ, не отрывая глаз от сцены. – Вот, сейчас появится мое солнышко! Смотри внимательней – сногсшибательное зрелище! С самками в зрительном зале творится нечто невероятное!
На сцене погас свет, в темноте с треском взвилось пламя факелов, покрывая отблесками лоснящийся обнаженный торс огромного негра. Едва перепоясанный на бедрах узким жгутом ткани, атлет играл огненными палицами, извиваясь в любовном танце.
– Половой акт с огнем! Это бешенство, эти судороги – экстаз! – Бэ-Бэ, подавшись вперед, жадно следила за каждым его движением, а когда номер кончился и сцену залил свет, протиснулась вперед, посылая негру воздушные поцелуи и делая какие-то знаки.
– О, Джекки! – простонала она, вернувшись к столику, и скомандовала: – Пошли быстрей, крошка.
Они вышли на улицу и, обогнув дом, проникли в тесный, смердящий помойкой двор. Здесь, среди горы ящиков и металлических баков с отбросами, притаилась дверь, ведущая в хозяйственные помещения бара. Вскоре она отворилась, и Бэ-Бэ кинулась навстречу своему дружку, переодевшемуся в джинсовую пару, состоящую из разодранных брюк и жилета с обтрепанными краями, надетого прямо на голое тело.
Последующие события разворачивались так быстро, что Кристина не успела понять, откуда взялась темнокожая женщина, пантерой метнувшаяся к Бэ-Бэ и вцепившаяся ей в волосы. Противницы упали на грязный, покрытый зловонными лужами булыжник и стали кататься у ног растерявшихся зрителей. Впрочем, Джек не долго оставался наблюдателем. Его тело напряглось, а в руке блеснуло лезвие ножа. «Как в кино», – подумала Кристина, прижимаясь спиной к холодной кирпичной стене.
Тем временем дерущиеся уже были на ногах, подобно боксерам на ринге, они разошлись, готовясь к новой схватке. Темнокожая женщина с изодранным в кровь лицом пятилась в сторону Кристины, не замечая ее, а Бэ-Бэ в лохмотьях развевающегося шелка приближалась к Джеку, ища у него защиты. И вдруг лезвие мелькнуло в воздухе, негритянка победно взвизгнула, поймав нож, а Джек нырнул за дверь и держал ее изнутри, не пуская рванувшуюся за ним вслед Бэ-Бэ. Она прижалась к двери с посеревшим лицом, следя за приближающейся с ножом противницей. Намерения у негритянки были, по-видимому, самые серьезные – с воинственным воплем «Прощайся с жизнью, ублюдок!» – она метнулась к своей жертве, и Кристина не поняла сама, как рванулась вперед, сбив с ног не ожидавшую нападения женщину.
В следующую секунду Бэ-Бэ уже сидела верхом на своей сопернице, скрутив ей руки и вдавливая лицом в грязь. Почти тут же взвыла на улице сирена полицейской машины. Очевидно, кто-то из жителей дома, привыкших к подобным потасовкам, вызвал карабинеров. Бэ-Бэ бросила соперницу, смачно двинув ей напоследок острым носком туфли в ребра, и, схватив за руку остолбеневшую Кристину, метнулась прочь:
