Текст книги "Распахни свое сердце (СИ)"

Автор книги: Ольга Анафест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Всё потом, Дим, всё потом, – блондин ускорил шаг.

– Сумасшедший.

– Влюблённый!

Застыв на пороге столовой, Павел перевёл дыхание и, найдя взглядом Кису, улыбнулся.

Подойдя к ней сзади, он обнял её за плечи, наклонился и прошептал на ухо:

– Я люблю тебя.

– Паша! – девушка широко распахнула глаза, оборачиваясь.

– В тебя нельзя не влюбиться. У меня с самого начала не было ни единого шанса.

– Ты жалеешь?

– Жалею, что не встретил тебя раньше.

Ни слова лжи, ни грамма фальши. Может, их чувства родились слишком быстро, но они не стали от

этого менее настоящими и искренними.

Им не по тринадцать лет, чтобы путать влечение с любовью.

Возможно, между ними не было искрящейся взрывной страсти, но любовь может обходиться без

этого, будучи более спокойной на эмоциональном уровне, чувственной, тёплой и нежной.

– Паш, я сейчас заплачу, кажется, – Ира шмыгнула носом, счастливо улыбаясь.

– Давай убежим отсюда?

– Давай.

Вера, стоя возле окна, наблюдала за скрывающейся в хлопьях снега и темноте парочкой.

Есть люди, которым чужое счастье не даёт покоя, и она была одной из них. Почему, когда несчастна

она, кто-то рядом светится и радуется жизни? Эта несправедливость грызла её, окутывая плотным

коконом и оставляя гнить внутри него. Зависть, чёрная, душащая, цепкая, она сдавливала её горло.

– Даже если тебе плохо, не теряй себя и оставайся человеком, – Дмитрий стоял позади и

прекрасно видел, куда устремлён взгляд Любимцевой.

Она вздрогнула от неожиданности, но не обернулась, а лишь тихо ответила:

– Каждый сам за себя.

– Глупая ты, Вер. Молодая и глупая.

– Не судите меня, Дмитрий Александрович.

– А я не сужу. Жалко, когда живой человек на твоих глазах разлагается.

Глава 30

Едва войдя в квартиру, Толик подвергся атаке Дика, налетевшего на него с отчаянным воем. Значит, Наталья не выгуляла пса. Щербатый выругался, нашарил на обувной тумбочке поводок и, пристегнув его к ошейнику кобеля, вышел на лестничную клетку.

Неудивительно, если учесть, что его любовница помнит лишь о том, что важно для неё самой.

Конечно, он всегда знал, что она не подарок, но совместное проживание поставило жирный крест на

малейшей возможности сосуществования с этой женщиной.

И ведь даже недели не прошло, а Финогенов уже убедился, что есть вещи, которые должны

оставаться на своих местах.

В лифте невыносимо воняло мочой, что вызывало огромное желание придушить гадёнышей-

подростков, коротающих холодные зимние вечера по подъездам. Даже Дик дёргал ушами и, казалось, морщился.

Морозный вечерний воздух Толик вдохнул с наслаждением, оказавшись на улице, да и пёс заметно

взбодрился и потянул хозяина по давно изученному маршруту.

Ирина позвонила и предупредила, что останется у Паши с Женей. Щербатый не возражал, прекрасно

понимая, что ей не доставляет радости слушать крики и ругань, к тому же после сессии девушке

нужно было расслабиться и отдохнуть.

Выгуляв Дика, Финогенов вернулся, возле подъезда бросив взгляд на горящие окна своей квартиры.

Наталья его появление повторно проигнорировала, лишь прикрикнула на влетевшую в спальню

собаку.

Мужчина прошёл на кухню, отметив, что ужина не наблюдается, а грязной посуды в раковине

заметно прибавилось после его ухода.

Поставив чайник, он сел за стол и закурил, придвинув к себе пепельницу.

– Обязательно курить здесь? – растрёпанная, слегка подвыпившая Наталья стояла на пороге, уперев руки в бока. Судя по её внешнему виду, она не коротала вечер дома, а знатно повеселилась

где-то: короткое тёмное платье, чёрные чулки и уже поплывший макияж.

– Захотелось.

– Мне вредно дышать дымом!

– Не дыши, – Щербатый пожал плечами. Когда эта женщина являлась его любовницей без

претензий на что-то большее, их отношения были значительно лучше.

– На балкон мог бы выйти! – раньше она не позволяла себе говорить с ним таким тоном.

– Мог, – кивнул Финогенов, – но не захотел.

– Где ты шатался? – Наталья подошла к нему и выжидающе уставилась, сверля взглядом.

– Точно не там, где ты, – потянув носом, он даже сквозь табачный дым уловил запах чужого

мужского парфюма.

– Я у подруги была.

– Знаешь, Нат, – поднявшись и выключив чайник, Толик обернулся к женщине, задумчиво

рассматривая её и пытаясь понять, что такого особенного в ней, чего нет в других? Красота, за

которой абсолютно пусто. Усмехнувшись, он выпустил несколько колец дыма после глубокой

затяжки и ровным голосом произнёс: – А езжай-ка ты, дорогая, к своей подружке. Думаю, вам

будет весело.

– Не поняла?

– Собирай свои тряпки и дуй туда, откуда сейчас пришла. Так яснее? – затушив в пепельнице

окурок, Щербатый сел на стул, вытянув ноги, откинулся на спинку и прикрыл глаза.

– Ты сдурел? – Наталья занервничала и растерялась.

– Дорогая, я дико устал и хочу спать. Давай не будем задерживать друг друга?

– Объясни, в чём дело!

– Ты уверена, что хочешь этого? – Финогенов хмыкнул. Взглянув на неё, он равнодушно

продолжил: – Ты была вольна поступать так, как хочешь, когда нас ничего не связывало. Я тоже

верным псом тебя не ждал и монахом не был, но сейчас кое-что изменилось в наших отношениях, и, знаешь, я не готов стать хозяином борделя, – странно, но ему было всё равно. Спать хотелось

больше, чем думать.

– А ничего, что я твоего ребёнка ношу? – предприняла последнюю попытку Наталья.

Не выдержав, Толик расхохотался, закрывая ладонями лицо. Театральные подмостки, наверное, рыдают по его любовнице.

Кое-как успокоившись, он пристально посмотрел в её глаза и чётко произнёс на резком выдохе:

– Я бесплоден.

Пожалуй, именно это признание всегда было для него самым трудным. Когда-то его невеста

сбежала, узнав такие подробности, а ведь он её любил, очень любил.

– Ты… э… я… – женщина опёрлась ладонями о стол, чтобы удержаться на ногах. – Так ты знал?

– Да.

– И всё равно… Боже! – она осела на пол и вцепилась пальцами в волосы, протяжно всхлипнув, а

потом и вовсе взвыв, как совсем недавно выл Дик.

Она боялась взглянуть на человека, который был готов принять чужого ребёнка за своего

собственного. Это невозможно. Такие люди не встречались в её жизни. А перед глазами поплыли

кадры из их жизни. Он никогда не упрекал её, отпускал, снова принимал. Да, у них не было любви, но ей хотелось думать, что есть кто-то, к кому она может вернуться, если жизнь прижмёт. Мерзко, эгоистично, но в этом мире нужно крутиться, чтобы выжить.

Последний раз ей было стыдно очень давно, когда утром, проснувшись после очередной попойки с

друзьями, она оказалась голой и потрёпанной в кровати с двумя одноклассниками. И сейчас, как и в

тот момент, ей хотелось сквозь землю провалиться. Почему он такой? Почему этот человек не умеет

быть корыстным, завистливым и подлым? И внезапно у неё появилась злость на саму себя за то, что

не удержалась и ответила на звонок бывшего, согласилась на встречу, в очередной раз поддалась

ему, поверив пустым обещаниям, а потом вернулась сюда, рассчитывая, что Щербатый верной

собакой будет ждать её у порога, зажав в зубах тапки, потому что теперь они не просто любовники, а

потенциальные супруги.

Наталья обхватила руками его ноги и уткнулась в колени, разрыдавшись.

– Красивые женщины уходят гордо, Наташ. Не ломай стереотипы, – Финогенов погладил её по

волосам. Он не злился и не осуждал её. Ему было плевать. Предел человеческого терпения рано или

поздно наступает. Если бы не было этой попытки совместного проживания, если бы она не вернулась

после встречи с другим обратно, он бы по привычке вычеркнул её из своей жизни, а потом, спустя

время, возможно, снова провёл бы с ней несколько прекрасных ночей, потому что так было всегда, но теперь слишком многое изменилось. Теперь невозможно было сделать вид, что ничего не

произошло. Может, это было удачное стечение обстоятельств, способное разорвать, наконец, замкнутый круг, в котором они оказались, и закончить то, что толком не успело начаться.

Зачем издеваться над собой, если понимаешь, что ничего хорошего не выйдет?

Погнавшись за мечтой, Толик споткнулся, упал, ободрав ладони, но всё ещё верил, что когда-

нибудь…

– Прости меня, – Наталья крепче вцепилась в него.

– Мне не за что прощать, Нат. Я просто не хочу так.

– Я изменюсь, я…

– Не надо, – мужчина продолжал успокаивающе поглаживать её по растрёпанным волосам. —

Вырасти своего ребёнка человеком. Ты сможешь, если захочешь.

– Куда я пойду?

– У тебя есть мать. Она не оставит тебя. Это твой шанс изменить что-то, Наташ. Ты сама должна

дать его себе.

Её трясло. Осознание реальности не отпускало, накрывая с головой. И некого винить, кроме себя.

Противно понимать, что ты ничтожество. И лучше бы Щербатый наорал на неё, даже ударил, но не

успокаивал, как маленькую девочку, у которой отобрали любимую куклу. Но он был таким. Он не

мог иначе.

Он привык защищать женщин, а не набрасываться на них, вымещая злость, чем не брезгуют многие

мужчины.

Поднять руку на женщину, старика или ребёнка – перестать быть мужиком. Это последнее дело.

Финогенов помог Наталье встать и осторожно обнял. За что ему злиться на неё? Она такая, какая

есть, и он всегда знал это. Просто мечта должна была остаться мечтой.

– Мне отвезти тебя или вызвать такси?

– Отвези.

– Хорошо.

– Ты простишь меня когда-нибудь?

– Я уже говорил, что мне не за что прощать тебя.

– Нельзя быть таким добрым.

– А я не добрый, Нат, я не святой. Я, может, один из худших людей.

– Нет, Толь, ты просто не знаешь, чего стоишь.

Она собирала вещи в сумку и с горечью думала о том, что ждёт её впереди. Как сложится жизнь? В

любом случае она будет благодарна этому человеку до последнего вздоха.

Мы все ошибаемся, ища свой путь, гонимся за призрачными иллюзиями и порой не видим

очевидных вещей. Идеальных людей нет. Кто-то найдёт свою дорогу, а кто-то так и будет до конца

блуждать по тропинкам, ведущим в противоположном направлении от цели.

У нас нет определённого маршрута, карты и компаса. Это жизнь, и она постоянно встряхивает нас, пинает, ломает, и только сильные продолжают бороться, а слабаки покоряются.

Мы не знаем заранее, что нас ждёт, строим какие-то планы, мечтаем, фантазируем, но лишь

единицы способны реализовать все свои задумки, пойдя наперекор всему.

Наталья застегнула визжащую молнию на сумке, села на кровать и огляделась, зачем-то запоминая

место, которое покидает навсегда. То, что это навсегда, она уже не сомневалась. Толик попрощался с

ней, отпустил, но не вышвырнул, а дал шанс найти себя. Просто ей больше не было места в его

жизни, и она понимала это. Когда кусаешь руку, которая тебя кормит, не стоит ждать чего-то иного.

– Ты готова? – он заглянул в комнату.

– Да.

– Едем?

– Конечно.

Женщина потрепала притихшего Дика, лежащего в коридоре на мягкой подстилке.

Она одевалась молча, механически, глядя в одну точку перед собой.

Оглядевшись в последний раз, Наталья вышла из квартиры и встала возле лифта, дожидаясь пока

Щербатый закроет дверь.

Подхватив её сумку, он вызвал лифт, хотя предпочёл бы спуститься пешком.

Между ними повисла тишина, не гнетущая, не болезненная, а пустая. Кажется, уже всё было

сказано.

Финогенов забросил сумку на заднее сиденье своей старенькой «девятки», открыл переднюю дверцу

для бывшей любовницы и, обойдя машину, сел за руль.

Наталья сама включила музыку, чтобы не слушать тишину, которая немного пугала её. Сейчас ей не

был противен шансон, который обожал Толик и так ненавидела она. В самом деле, какая разница, что играет, заглушая тишину?

Хлопья снега летели навстречу, ударяясь о лобовое стекло, тая и сползая по нему каплями.

Скрипучие дворники, подобно маятнику, двигались перед глазами в едином монотонном ритме.

Ей всегда нравился ночной город, но сегодня он почему-то был омерзителен и казался виновником

всех человеческих бед. Города – места встреч и расставаний миллионов людей. Города —

безжалостные убийцы, коверкающие и ломающие жизни. Города – каменные глыбы, сдавливающие

своими толстыми стенами. Города – пристанища разврата и похоти. Города – топи, затягивающие

и не позволяющие вырваться. Города – слишком манящие, чтобы не полететь мотыльком на их

свет.

– Мы приехали, – Финогенов коснулся плеча Натальи.

– Спасибо, что подвёз, – она выжала из себя улыбку.

– Ерунда. Помочь с сумкой?

– Не нужно. Давай расстанемся здесь и сейчас.

– Прощай, Ната.

– Будь счастлив.

Глава 31

– Сколько можно ждать? – Женя буквально втащила Олега в квартиру, вцепившись в воротник

его куртки.

– Извини, свалил, как только смог.

– Что Ромке сказал?

– Что школьные праздники не для меня, и я лучше зависну с друзьями.

– Отличная версия, – Копейкина кивнула. – Раздевайся.

– Так сразу? – усмехнулся старшеклассник, снимая куртку.

– Меньше слов, больше дела.

– Мне нравится твой настрой.

– Жду в спальне, – девушка подмигнула Смирнову и, покачивая узкими бёдрами, удалилась.

– Сучка, – хохотнул Олег, скидывая ботинки.

Мелкая паршивка, клыкастая дрянь, ядовитая гадина, но от секса с ней сносило крышу.

Женя стояла возле окна, оперевшись ладонями о подоконник и глядя на людей, проходящих через

двор их дома.

– Я соскучился, – парень прижался к ней сзади, обняв руками за талию.

– Вспоминал?

– Да.

– Дрочил?

– Не без этого, – он хмыкнул и укусил её в шею. Из этого маленького рта, который так и

напрашивался, чтобы его растянули крепким членом, всегда вырывалось что-то откровенно

похабное, отвратительное, возможно, по природе своей, но слишком естественное для неё. Она была

пошлой, резкой, грубой, но невыносимо сексуальной. Сексуальной своей распущенностью и

раскованностью.

И сейчас, забираясь холодными ладонями под старую домашнюю футболку, наверняка

принадлежащую Павлу, Олег начинал понимать, что же всё-таки мужчины находят в Копейкиной.

Ни красоты, как таковой, ни соблазнительных пышных форм, ни лёгкой глупости, свойственной

многим девушкам – она была другой – угловатая подростковая фигура, поганый язык, переизбыток ума и нежелание терять свою свободу. Свобода – понятие относительное, и каждый из

нас по-своему трактует его. Женя, в отличие от большинства, не сгорала от желания обзавестись

кольцом на безымянном пальце и выводком детей. Она была слишком полноценной, чтобы

позволить себе стать частью кого-то.

Женщины уверены, что достаточно выслушать уставшего мужика, погладить его по руке, улыбнуться, окутать домашним уютом, и все его проблемы исчезнут. Так не бывает. Копейкина

давала нечто большее. Да, она могла выслушать словарный понос чужих неприятностей и горестей, только потом не подтирала чьи-то сопли, а советовала намотать их на кулак. Она в свои годы

слишком знала эту жизнь, чтобы жалеть и успокаивать. Самое верное средство – хороший пинок

под зад. Ничего не произойдёт, если сложить руки и сидеть на заднице ровно. В Жене находили не

просто отвязную любовницу, но и, как это ни странно, друга, товарища, брата. К ней нельзя было

прилепить избитую до тошноты фразу «интересный собеседник», потому что все мы слишком

разные, и для кого-то интерес представляет обсуждение биржевых сводок, а для кого-то – новых

коллекций тряпья. Не стоит считать, что интересным может быть только человек, разбирающийся в

живописи, музыке и литературе – иногда разговор о жизни стоит тысячи умных слов. Копейкина

могла подстроиться под любую коммуникативную ситуацию просто потому, что никогда не

пыталась самоутвердиться за чужой счёт или казаться кем-то, кем она не является. Она всегда

оставалась собой.

– Жека, как же я тебя хочу! – Смирнов скользнул пальцами по её животу и поднялся выше, с

шумом выдохнув, когда почувствовал, что под футболкой нет бюстгальтера.

– В противном случае тебя бы здесь не было, – развернувшись, Женя приподнялась на цыпочки и, обвив руками шею старшеклассника, припала к его губам своими, жадно и глубоко целуя. Зачем

тратить время на слова, если оба знают, чего хотят на самом деле?

Отстранившись, она окинула парня «бегающим» взглядом, будто задумавшись на несколько секунд

о чём-то, и резко опустилась на колени, торопливо расстёгивая ширинку на его джинсах.

– Ты чего? – Олег вздрогнул.

– Будто не понимаешь, – фыркнув, Копейкина скользнула ладонью под плотную джинсу и

погладила уже немного напрягшийся член через боксеры. Она была слишком нетерпеливой, порывистой, страстной, она не умела ждать. Подцепив пальцами пояс штанов, она стянула их вниз, прихватив и трусы, чтобы не тратить драгоценные мгновения, которые можно провести с куда

большей пользой.

Смирнов замялся, но желание испытать радости первого в жизни минета затолкнули чувство

неловкости куда-то глубоко, и он, нагнувшись, помог девушке, стащив джинсы с боксерами до конца

и отпихнув их ногой в сторону. Выпрямившись, старшеклассник снял джемпер и футболку, понимая, что скоро ему будет очень жарко, да и стоять с голой задницей, но в кофте было как-то смешно и

нелепо.

Женя облизала ладонь и, обхватив член, сделала несколько быстрых движений, поддрачивая его, и

только после этого коснулась языком обнажившейся головки, обведя её по кругу, прежде чем

впустить в рот. Рвотный рефлекс она научилась подавлять уже давно, поэтому без особых проблем

приняла ствол почти до половины и замерла. Сжав плоть губами, девушка двинулась дальше, зажмурившись от привычно неприятных первых ощущений. Нужно немного потерпеть, расслабить

глотку, и процесс станет приносить удовольствие. Тонкие пальцы сгребли мошонку, обкатывая

крупные яйца и прижимая к члену.

– Мать твою! – Олег хватал ртом воздух. Ему отчаянно хотелось толкнуться вперёд, засадив до

упора, но он сдерживался. Когда пробуешь нечто подобное впервые, не знаешь, куда деть себя, теряясь в накрывающих эмоциях.

Копейкина промычала что-то, создав ощущение вибрации, и парень пошатнулся, с трудом устояв на

ногах. Вцепившись в её короткие волосы, он невольно потянул Женю ближе, насаживая на твёрдый

ствол. Всего было так мало и так много одновременно.

Девушка не противилась, наоборот, оставив мошонку в покое и впившись острыми ногтями в

упругие ягодицы, она подталкивала Смирнова к более решительным действиям.

Ей нравилось именно так, когда грубость и резкость доходят до края, гранича с насилием.

Нельзя сказать, что Олег понял это, но он явно уловил настрой своей любовницы, да и не мог уже

сдерживать себя в силу молодости, поэтому быстро задвигался, толкаясь головкой в самую глотку и

глухо порыкивая сквозь стиснутые зубы.

Евгения, выпустив член изо рта, откинулась назад, ложась на спину.

– Иди сюда, – она просипела, выдавливая из себя слова.

Смирнов растерянно посмотрел на неё, не зная, что делать и желая продолжения. Он неловко

опустился на колени, уперевшись ими в холодный пол по бокам от Копейкиной, и провёл пальцами

по её влажным от слюны губам.

– Давай, – девушка, приподнявшись на локтях, провела языком по внутренней стороне щеки, одним простым жестом объясняя, чего ждёт.

Олег передвинулся ближе, руками придерживая голову любовницы, а она, открыв рот, снова

приняла его член в себя, плотно сомкнув на плоти губы.

Размашистые движения, порой чересчур резкие и порывистые, только распаляли Женю. Юношеская

несдержанность Смирнова была именно тем, что так притягивало её. Все эти нежности, свойственные многим мужчинам и так желанны большинством женщин, лишь раздражали

Копейкину и не приносили никакого удовлетворения.

Старшеклассник так увлёкся, что не успел справиться с собой и отстраниться, наоборот, ещё крепче

прижал голову Жени к паху, кончая с громким стоном. Она дёрнулась назад, отталкивая его руки и

едва не захлёбываясь. Закашлявшись, девушка стала отплёвываться, фыркая и хрипя.

– Прости! – Олег хотел как-то помочь, но мог лишь тупо пялиться на неё.

Измазавшая губы и стекающая по подбородку сперма не придавала сексуальности, как почему-то

считают многие. Это было скорее отталкивающе и даже мерзко с точки зрения эстетики.

– Бля, ты придурок, – беззлобно просипела Евгения, вытирая лицо краем футболки. Горло

саднило, а покрасневшие уголки губ щипало.

– Извини, – Смирнов нагнулся, желая поцеловать любовницу, но она отвернулась.

– Тебе не понравится, – Копейкина выползла из-под старшеклассника и поднялась. Окинув его

долгим взглядом, она выдавила из себя улыбку: – Прополощу рот и вернусь. Мы ещё не закончили.

Олег ждал её, сидя на полу по-турецки и глядя на виднеющееся через окно небо.

Вернувшись, Женя опустилась на колени сзади него и обняла за плечи:

– Всё нормально?

– Прости, не сдержался.

– Забей! Я хочу тебя, – она развернула Смирнова и потянула на себя. – Не думай ни о чём, когда

ты со мной.

– Жек, ты… – договорить ему не позволил глубокий поцелуй, жадный, остервенелый, вышибающий из головы посторонние мысли.

Навалившись на девушку, старшеклассник почувствовал что-то твёрдое, упирающееся ему в бедро.

Отстранившись, он недоумённо взглянул вниз, на оттопыренный карман спортивных штанов.

Евгения, вытащив тюбик со смазкой и глянцевый квадратик, невозмутимо растянула губы в улыбке:

– Я знаю, о чём ты думал в прошлый раз.

– Это же… – Олег сглотнул.

– Расслабься, – Копейкина положила прихваченное из ванной добро на пол возле себя и снова

притянула любовника, целуя и нетерпеливо ёрзая под ним.

Смирнов отвечал с откровенным желанием. Женю нельзя было не хотеть, попробовав раз.

Приподнявшись, он стянул с неё футболку и с жадностью припал к маленькой груди с призывно

торчащими сосками, поочерёдно покусывая их. Это тело не нужно было ласкать и нежить, его

следовало терзать и грубостью доводить до исступления.

Девушка застонала, выгибаясь навстречу любовнику. Домашние штаны мешали, и Олег, отстранившись, стянул их, отбросив к своим вещам. Перевернув Евгению на живот, он оставил

глубокий укус между торчащих лопаток и языком провёл по позвоночнику вниз, к привлекательным

ямкам на пояснице. Его руки тискали ягодицы, мяли их, оставляя красные следы от пальцев, сдвигали тонкую ткань чёрных трусов, забираясь под неё.

Копейкина шипела, кусала припухшие губы, скребла ногтями по полу, то и дело оглядываясь через

плечо.

Бельё, прихваченное ловкими пальцами, спустилось по стройным, но не длинным ногам, оставшись

валяться в стороне тряпкой. Смирнов оставил несколько поцелуев-укусов на гладких ягодицах и

подтянулся наверх, упираясь ладонями в пол. Его вновь возбуждённый член ткнулся аккурат между

бледных половинок.

Олег не хотел снова сделать что-то не так, поэтому не торопился. Отодвинувшись и нашарив рукой

смазку, он открыл тюбик и выдавил немного лубриканта на копчик, позволяя ему стечь по

промежности. Разорвав глянцевую упаковку, парень натянул на ствол презерватив и плотно

прижался к любовнице, тяжело дыша в вихрастый затылок.

– Давай, – Женя закусила ребро ладони, предчувствуя болезненное проникновение. О боли

подобного рода ей было известно если не всё, то, пожалуй, очень многое. Тем не менее она не

требовала от старшеклассника тщательной подготовки, прекрасно понимая, что лучше немного

потерпеть, чем мучиться от неумелых попыток растянуть её. Так и желание отбить можно. К тому же

ей нравилась эта боль, сначала режущая, а потом тупая и вовсе исчезающая со временем.

Она замычала, ощутив, как сфинктер под давлением головки раскрывается и мышцы сжимаются, не

желая впускать инородное тело.

– Блядь! – Смирнов сдавленно охнул. Он входил медленно, сдерживая свои порывы и

успокаивающе целуя худые острые плечи Копейкиной, застывшей под ним.

Она первой пришла в себя и двинулась навстречу, насаживаясь разом до конца. Может, кто-то

другой на её месте орал бы матом и выл в голос от боли, но только не Евгения, умеющая находить

удовольствие в такие моменты. Её тело пылало, жаждало действий, движения, и она, заведя руку

назад, погладила Олега по бедру, поощряя и прося продолжения.

Неуверенные толчки, становящиеся с каждым разом всё напористее и резче, доводили Женю до

громких стонов и вскриков. Она выгибалась и оттопыривала задницу, откровенно подставляясь под

удары крепких бёдер любовника. Пошлые хлюпающие звуки и шлепки мошонки о ягодицы

сливались со стонами, раздирая тишину.

Старшеклассник задыхался, вытянувшись над телом девушки и упираясь ладонями в пол по обе

стороны от её головы. Острые крылья лопаток сводились, а прогиб поясницы становился всё глубже

– эта картина вызывала восхищение.

– Жека, ты потрясающая! – горячее дыхание обожгло кожу в районе шейных позвонков, и

Копейкина обернулась, слепо ища чужие губы. Поцелуй получился смазанным, коротким и мокрым.

Смирнов увеличивал амплитуду движений, делая фрикции более размашистыми и сильными.

Врезаясь в тело Жени, он чувствовал скорую разрядку и, закусив губу, толкался до упора, распирая

стенки прямой кишки налитым членом. Девушка сжималась, сдавливая в себе пульсирующий орган.

Всего пара глубоких проникновений, и Олег со стоном кончил, едва удержавшись на руках, чтобы не

придавить любовницу. Его дыхание сбилось, и он, вздрагивая, повалился на бок, выскользнув из

распластанного на полу тела.

Перевернувшись на спину, Копейкина согнула ноги в коленях, широко расставив их, и без стеснения

начала ласкать себя рукой, приоткрыв рот и скользя по губам кончиком языка.

– Чёрт! – старшеклассник не мог отвести от неё взгляда. Особенно его восхитило её лицо, по

которому пробежала короткая судорога, когда она кончала от собственных пальцев.

Определённо, о такой любовнице можно только мечтать.

– Повторим? – Женя ухмыльнулась.

– Вся ночь впереди, – и именно на этих словах в замочной скважине повернулся ключ.

Глава 32

– Твою мать! – рванувшись за футболкой, Женя поскользнулась на брошенном Олегом в спешке

использованном презервативе и растянулась на полу, громко брякнув костями. Смирнов, торопливо

натягивающий джинсы, замер, глядя на любовницу, и, не сдержавшись, разразился гомерическим

смехом.

На шум в комнату вломился Павел и застыл, тараща глаза на голую коллегу, раскорячившуюся в

позе морской звезды-инвалида. Обретя дар речи, он с трудом выдавил из себя:

– Что случилось?

Старшеклассник продолжал ржать, помогая матерящейся девушке принять вертикальное

положение. Закрыв её собой от ошалелого взгляда Крюкова, он махнул рукой, жестом показывая, что

блондину лучше скрыться, что тот и сделал, плотно закрыв за собой дверь.

– Ты как? – отсмеявшись, парень нагнулся и, подняв с пола скомканную футболку, протянул

Евгении.

– Я уже говорила, что ты мудак? – Женя тёрла ладонью отбитую задницу, которой для полного

счастья как раз и не хватало страстного поцелуя в самые дёсны с твёрдой поверхностью.

– Прости.

– Нет, я понимаю, что ты вряд ли имел опыт побегов от разъярённых рогоносцев, но додуматься

швырнуть незавязанный презик на пол – это сильно. Это, бля, гениально!

– Жек, растерялся, ну, – Олег улыбнулся, обнимая любовницу. – Я тебе массаж сделаю, обещаю.

– Я трахну тебя вибратором, а потом звездану по заднице лопатой и посмотрю, устроит ли тебя

массаж, как компенсация за вытерпленное.

– Я начинаю тебя бояться, – Смирнов отошёл, наблюдая за тем, как его любовница одевается, шипя под нос проклятия.

– Правильно делаешь.

– Как отмазываться будем?

– Ты пошутил, да? Нужно быть полным идиотом, чтобы не понять, что здесь происходило, а Пашка

на ум не жалуется.

– Чёрт с ним. Мы не обязаны оправдываться.

– О, вот это ты и скажешь Крюкову. Удачи, – Копейкина хмыкнула. – Резинку выбрось, – она

растрепала пальцами и без того взъерошенные рыже-красные волосы. – Пошли сдаваться.

___

Киса молча наблюдала за метаниями своего парня, меряющего шагами кухню. Блондин то и дело

оглядывался в сторону коридора и качал головой. Нет, показаться ему не могло, и он видел именно

то, что видел. В голове не укладывалось, как могла его сумасшедшая подчинённая додуматься

соблазнить несовершеннолетнего сына своего друга. Хотя это ведь Женя…

Ира закусила губу и отвернулась к окну, когда в кухню вошёл Олег, сверкая голым торсом.

Старшеклассник выбросил в мусорное ведро под раковиной злосчастный презерватив и сел напротив

девушки, подперев сцепленными в замок ладонями подбородок:

– Привет.

– Привет, – Финогенова кивнула.

– Как это понимать? – Павел нахмурился.

– И тебе ещё раз привет.

– О чём вы оба думали?!

– Паш, ты не маленький и должен знать, что вредно думать во время секса, – Копейкина стояла на

пороге, скрестив руки на груди.

– Ты больная, – обернувшись к ней, Крюков скривился. – Ты соображаешь, что делаешь? Рома

вас обоих убьёт!

– Ой, вот не надо нагнетать, а! Тебя же Щербатый с Лёнькой не убили.

– Не сравнивай! У нас с Кисой всё серьёзно, и мы оба уже не дети!

– Да ты посмотри на эту деточку! – Женя кивнула в сторону Смирнова, равнодушно изучающего

скатерть. – Этот ребёнок при желании быка завалить может!

– Ты дура? Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать!

– Хватит! – Олег рявкнул так, что даже Копейкина замерла, с удивлением глядя на него. – Никто

не в праве лезть в нашу жизнь. Как-нибудь сами разберёмся.

– Он прав, – подала голос Ирина. – Никто не должен решать за них, как им жить.

– Ириш, – блондин поморщился, – из этого ничего хорошего не выйдет, пойми.

– Люди учатся на своих ошибках, наивно полагая, что на чужих.

– Послушай свою девушку, она умные вещи говорит, – Женя одобрительно хмыкнула. —

Расслабься, Паш. Что сделано, то сделано.

– Давно вы вместе? – Крюков со вздохом опустился на стул.

– Не особо, – Смирнов лениво потянулся. – Жек, кофе сваришь?

– Обойдёшься. Я в душ.

– Сучка.

– Ублюдок, – Копейкина скрылась в коридоре, довольно напевая что-то под нос.

– Эм, у вас всегда так? – Киса ошарашено посмотрела на школьника.

– Да, – коротко ответил он.

– Придурки, – фыркнул Павел. – Надеюсь, Ромка выбьет из вас дурь.

– Мы найдём ещё.

– Чего?

– Дури.

***

Алеся и Егор вышли в коридор, услышав тихие голоса вернувшихся родителей.

– Вы долго, – зевнула девочка, поправляя длинную футболку Олега, выданную ей в качестве

пижамы.

– Извини, малышка, задержались, – Татьяна повесила на крючок пальто. – Почему не спите?

– Мультики смотрели. А Олег не вернулся.

– Он у друзей останется, – Роман улыбнулся. – Ужинали?

– Да, – Егор поправил сползшие на нос очки. – Значит, Леся может сегодня на кровати брата

спать?

– Конечно, – шатен поспешно ответил, боясь, что Антонова опередит его. Ему понравилась идея

сына.

– Здорово. Мы пойдём тогда, спать хочется, – мальчик взял за руку одноклассницу и потянул в

спальню.

– Спокойной ночи, – Татьяна проводила детей взглядом и посмотрела на широко улыбающегося

финансиста. Его красноречивую ухмылку отчаянно хотелось стереть с лица. Она фыркнула: – Я

сплю в гостиной.

– Хорошо.

– Одна.

– Вряд ли.

– Даже не думай!

– И тебе не будет скучно и одиноко в холодной постели?

– Нет.

– Я уверен в обратном, поэтому мой долг, как гостеприимного хозяина, скрасить твоё одиночество.