Текст книги "Турист"

Автор книги: Олен Стейнхауэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

7

Последние полтора года получились для Компании просто паршивыми. Никто не мог сказать, с чего именно началась черная полоса неудач, а это означало, что ответственность перекладывали с одной головы на другую в зависимости от общественного настроения, виноватых находили на разных ступенях иерархической лестницы, и если кампания разоблачений затихала, то ровно настолько, чтобы поломать ту или иную карьеру. А потом репортеры снова становились свидетелями ранних отставок и неуклюжих увольнений.

Прежде чем двигаться по жизни дальше, эти униженные отставники заскакивали на утренние воскресные теледебаты, откуда распространяли обвинения дальше и дальше. Общее мнение подытожил бывший заместитель директора, вкрадчивый и любезный карьерный шпион.

– Ирак, конечно. Во-первых, президент обвиняет нас в предоставлении неверной информации. Он упрекает нас в том, что мы не сумели убить Осаму бен Ладена до его великого пиар-действа. Нам ставят в вину, что обе эти неудачи, соединившись, привели к провальной, затянувшейся войне. Как будто это именно мы, а не кто-то еще, указали ему на Ирак. Мы защищаемся, предоставляя факты – факты, я подчеркиваю, – и тут вдруг союзники президента в Конгрессе начинают проявлять к нам странный интерес. Какое совпадение! Один за другим создаются специальные следственные комитеты. Знаете, если задаться целью, потратить некоторую сумму денег и присмотреться как следует, в любой организации можно найти грязь. Это тоже факт, с которым никто спорить не станет.

Настоящую бомбу бросил в апреле 2006-го республиканец из Джорджии Харлан Плезанс. Он возглавлял второй специальный комитет по расследованию, который, опираясь на результаты работы первого комитета, сосредоточил внимание на финансовых вопросах. Получив доступ к бюджету ЦРУ (секретному со времени принятия в 1949 году закона о Центральном разведывательном управлении), сенатор Плезанс во всеуслышание выразил свое недоумение по поводу того факта, что Компания выделила, например, десять миллионов долларов на финансирование некоей организации под названием «Молодежная лига», военизированной группировки, базирующейся в горных районах провинции Гуйчжоу и названной в честь молодежной коммунистической организации. По прошествии трех месяцев Плезанс дал интервью Си-эн-эн, в ходе которого заявил, что подаренные китайцам деньги были частью средств, вырученных в результате проведенной во Франкфурте сделки на восемнадцать миллионов евро по продаже афганского героина, произведенного тайком пленниками движения Талибан под опекой военного командования США. «И нам никто ничего не сказал».

В Лэнгли прекрасно знали, что даже если все сказанное сенатором правда, получить такие сведения, пройдя лишь по бумажному следу, он не мог. Необходимую информацию предоставило Плезансу другое агентство. Большинство в Компании полагали, что не обошлось без Министерства национальной безопасности, хотя некоторые, и Мило в их числе, кивали в сторону Агентства национальной безопасности, с которым у ЦРУ куда более давние счеты. Впрочем, большого значения это не имело, поскольку общественность мало интересовало, откуда поступили сведения. Уж больно заманчивой представлялась сама история.

С чего бы ни началось собственно кровопускание, именно с откровениями Плезанса оно вышло на новый, публичный уровень и приобрело масштаб международного побоища. Сначала смущенные немцы свернули до минимума поддержку и отказались от участия во многих совместных операциях. Затем началась гонка. Возникающие один за другим специальные следственные комитеты требовали представить финансовые отчеты, мелкие политиканы приобретали национальную известность, а в Лэнгли приступили к уничтожению жестких дисков. Попалась на этом Луиза Уокер, машинистка, которая после длительной консультации с адвокатом пришла к выводу, что единственный выход для нее – назвать имя. Она назвала Гарольда Андервуда, чиновника невысокого уровня. Адвокат, которым обеспечили Гарольда, тоже умел убеждать.

И пошло-поехало. Результатом длившихся в общей сложности восемнадцать месяцев расследований стали тридцать два ареста: с семнадцати арестованных обвинения впоследствии сняли, двенадцать получили различные сроки тюремного заключения, двое совершили самоубийство и один исчез. Новым директором ЦРУ, спешно проведенным через все обязательные слушания, назначили маленького, но горластого техасца по имени Квентин Эскот. Выступая перед Сенатом – в сапогах на высоком каблуке, – он выразил свою позицию достаточно ясно. Отныне – никаких грязных денег. Никаких операций без одобрения сенатского комитета по национальной безопасности и правительственным делам. Никаких ковбойских штучек. «У нас не будет бесконтрольных отделов. Наступает новое время. Мы служим американскому народу, который оплачивает наши счета, и сами должны быть открытой книгой».

Коллективный стон Компании услышали по всему миру.

Первой жертвой неизбежных сокращений стали (решение принималось за закрытыми дверями) четыре секретных офисных этажа, где Турагенты распоряжались информацией, собранной Туристами, распределенными по всем населенным континентам. Ходили слухи, что директор Эскот вообще вознамерился освободить мир от Туризма. Туристы, имеющие в своем распоряжении неограниченные ресурсы и бесконтрольные средства, обанкротят Компанию, утверждал он. Но поскольку достаточной внутренней поддержкой для решительного упразднения секретного подразделения Эскот не располагал, ему ничего не оставалось, как только приступить к затяжной осаде, отхватывая при случае понемножку.

Результаты первых, осторожных шагов нового директора Мило ощутил в аэропорту Ла Гуардия, куда он прибыл из Теннесси и где встретился с Томом Грейнджером. Старик отослал «прокатных копов», как называл не состоящих в штате Компании служащих, и они вдвоем наблюдали через двустороннее зеркало за толпящимися у багажной карусели пассажирами и потоком путешественников, протекающим по транзитным переходам, ставшим в последние годы центрами повышенной опасности. Оба скучали по тем почти забытым временам, когда путешествия начинались с прибытия в новое, незнакомое и интересное место, а не со знакомства с мерами, введенными антитеррористическими законами.

– Безумие опьяненных бойней, – проворчал Грейнджер, глядя в стекло. – Оно начинается.

Даже по стандартам ЦРУ Том Грейнджер был стар – семьдесят один год. В ящике стола у него всегда лежали таблетки. Он никогда не появлялся в общественном месте без галстука.

– Великий Инквизитор прислал памятную записку через одного из своих подручных, а точнее, через Теренса Фицхью. Мне должно готовиться к казням. Эскот предсказывает войну на изнурение и вынуждает сокращать штаты. Это медленное харакири.

Мило знал Грейнджера с 1990-го, когда его пригласили стать частью тайного мира Компании в Лондоне, и старик всегда склонялся к мелодраматизму, если дело касалось Лэнгли. Отдел тайных операций на Манхэттене был его частным владением, и каждое напоминание о том, что за веревочки дергают люди из другого штата, причиняло ему едва ли не физическую боль. Поэтому, может, он и приехал в аэропорт, а не стал откладывать разговор до утра в кабинете – здесь никто не слышал его ворчания.

– Ничего, Том, у тебя бывали времена и похуже. У нас всех они бывали.

– Вряд ли, – не согласился Грейнджер. – Четверть. Вот сколько мы теряем. В следующем году фонды уменьшатся на четверть, и оставшегося бюджета едва хватит на покрытие операционных расходов. Мне предстоит определить, кто из Турагентов получит розовый листок, а кого ожидает перевод в другие отделы.

– А Туристы?

– Ха! Их, видишь ли, слишком много. В том-то и дело. На всю Европу двенадцать штатных мест, люди работают круглосуточно, однако ж мне предложено убрать троих. Подонок. Кем он себя возомнил?

– Твоим боссом.

– Моего босса не было там, когда прилетели те самолеты. – Старик постучал пальцем по стеклу. Стоявший по другую сторону мальчик повернулся и недоуменно посмотрел на странное зеркало. – Тебя ведь тоже не было. Да, так и не побывал в старом офисе. – Он покачал головой, все глубже уходя в воспоминания. – Ты еще был Туристом, а мы сидели за столами и попивали кофе. Как будто миру ничего не угрожало.

Все это Мило уже слышал. Старик, как заведенный патефон, раз за разом крутил одну и ту же пластинку. Одиннадцатое сентября, крушение башни номер семь Всемирного торгового центра, на одном из этажей которой находился бывший секретный офис ЦРУ. Случилось это не сразу, потому что девятнадцать террористов, захвативших в то утро четыре самолета, не знали, что, ударив по одной из башен поменьше, можно уничтожить целый отдел Компании. В качестве мишени они выбрали две самые видные, самые высокие башни, тем самым дав Грейнджеру и его людям возможность в спешке и панике эвакуироваться до того, как рухнувшие строения накрыли и свою меньшую сестру.

– Тот же Бейрут, только в пятьдесят раз страшнее, – продолжал Грейнджер. – Или Дрезден, сжатый в несколько минут. Первая волна варваров, подступивших к стенам Рима.

– Ничего подобного. Ты об этом хотел со мной поговорить?

Грейнджер отвернулся от стекла. Нахмурился.

– Ты загорел.

Мило прислонился к грязному столу начальника службы безопасности Ла Гуардиа.

– Хочешь подождать моего отчета?

– Названивали как сумасшедшие, – Грейнджер пропустил вопрос мимо ушей. – Кто такая эта Симмонс?

– Не обращай внимания. Она просто злилась. Я бы на ее месте тоже не радовался.

Конвейерная лента притащила первые сумки и чемоданы. Мило коротко пересказал разговор с Тигром.

– Хотел, чтобы я нашел людей, инфицировавших его СПИДом. Думает, террористы. Со связями в Судане.

– Судан. Отлично. Но только дал он тебе одно лишь имя. Герберт Уильямс. Или Ян Клаузнер. Немного.

– Есть еще клиника Хиршланден. Он находился там под именем аль-Абари.

– Проверим.

Мило пожевал губу.

– Пошли Трипплхорна. Он ведь в Ницце?

– Ты лучше Трипплхорна.

– Я уже не Турист. К тому же в понедельник отбываю во Флориду.

– Ну да?

– Точно. С семьей и Микки-Маусом.

– Ты только об этом и твердишь.

Измученные ожиданием пассажиры столпились у карусели. Шеф шумно вздохнул. Мило едва скрывал досаду. Он знал, что означает этот вздох, и, зная это, понимал, зачем Грейнджер притащился в аэропорт – старик вознамерился отправить его еще в одну командировку.

– Нет, Том.

Словно пропустив реплику мимо ушей, Грейнджер наблюдал за пассажирами. Ладно, решил Мило, посмотрим, кто кого перемолчит. Он не скажет больше ни слова, не упомянет даже о том, что Тигр вышел из Туристов. Если это правда, значит, Том давно все знал и утаивал информацию от Мило по каким-то своим причинам.

– Как думаешь, завтра после полудня вылететь сможешь? – почти с грустью спросил Грейнджер.

– Даже не рассчитывай.

– Спроси куда.

– Не важно. Тина с меня скальп снимет. Я уже пропустил выступление Стефани.

– Не беспокойся. Я позвонил час назад и лично извинился за то, что отправил тебя в командировку. Как видишь, взял ответственность на себя.

– Да ты просто святой.

– Так и есть. Я поставил ее в известность, что ты спасаешь свободный мир.

– Она давно в это не верит.

– Библиотекари, – Грейнджер фыркнул, снова переводя взгляд на пассажиров. – Тебе бы следовало послушать моего совета. Не стоит жениться на умных женщинах.

Грейнджер действительно дал ему такой совет за неделю до свадьбы. Каждый раз, вспоминая об этом, Мило думал о Терри, покойной жене Грейнджера.

– Ладно, так уж и быть. Рассказывай. Только я ничего не обещаю.

Старик похлопал его по спине. Рука у него была тяжелая.

– Видишь? Все было не так уж трудно.

8

Солнце уже садилось, когда они добрались до Парк-Слоуп, тихого бруклинского квартала, который Мило успел полюбить за последние пять лет. Когда они искали квартиру – Стефани была еще совсем маленькая, – Тине сразу понравились старые, облицованные коричневым песчаником дома и симпатичные, явно не дешевые кафе – уютный, приглаженный мирок увлеченных Интернетом детишек и успешных писателей. Мило времени потребовалось больше.

Семейная жизнь совершенно не походила на то, что он знал прежде, не походила на Туризм – это была настоящая, непридуманная жизнь. Он учился. Сначала пришлось привыкать и смиряться, потом появились понимание и привязанность. Потому что Парк-Слоуп перестал быть мирком нуворишей, прилагавших к заказанной чашке кофе длиннющий список уточнений и дополнений, – он стал местом, где жила семья Мило Уивера.

Тигр назвал его почтенным семейным буржуа. И в этом смысле киллер попал в «десятку».

На Гарфилд-плейс, перед тем как выйти из «мерседеса», он еще раз пообещал Грейнджеру подумать и поговорить обо всем на следующее утро, в офисе. Впрочем, поднимаясь по узкой внутренней лестнице, Мило знал, что вопрос уже решен и что он в любом случае полетит в Париж.

На третьем этаже Мило услышал телевизор, а когда позвонил, Стефани громко закричала:

– Мама! Звонок!

Быстрые шаги.

– Иду.

Тина открыла дверь, застегивая рубашку. Увидев его, она скрестила руки на груди.

– Ты пропустил ее выступление.

– Разве Том тебе не сказал?

Мило попытался войти, но не тут-то было. Тина отбросила с лица прядь – жест безотчетный, тем не менее действующий безотказно.

– Этот человек готов сказать что угодно, лишь бы только тебя прикрыть. – Она схватила его за ворот, притянула вплотную и крепко поцеловала в губы. Вздохнула и уже шепотом добавила: – Не обольщайтесь, мистер, прощения вы еще не заслужили.

– Войти можно?

Вообще-то Тина и не злилась вовсе. В ее семье чувства, в том числе и злость, никогда не держали в себе, потому что, давая им выход, вы оставляете их силу. Именно так поступали все Кроу в Остине, а что хорошо для Техаса, хорошо и для прочей Америки.

Стефани он нашел в гостиной на полу с кучкой кукол, перед телевизором, на экране которого мультяшным зверям угрожала очередная опасность.

– Привет, милая. Извини, что пропустил твое выступление.

Она не поднялась. Не спросила, где он так загорел. Только пожала плечами.

– Обычное дело, я к этому уже привыкла.

С каждым днем девчушка все больше и больше напоминала мать. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она поморщилась.

– Папочка, от тебя воняет.

– Знаю, милая. Извини.

Тина бросила ему тюбик увлажняющего крема.

– Пива хочешь?

– Давай сначала поедим.

Тина сварила лапшу-рамен – по ее собственному признанию, одно из пяти блюд, которые она умела готовить, – и принесла тарелку. Стефани к этому времени сменила гнев на милость и залезла на диван, чтобы рассказать Мило о конкурсе и конкурсантах, перечислить их достоинства и недостатки и отдельно отметить несправедливое решение жюри, присудившего победу Саре Лоутон с песней «Я решила».

– А как же ты? Мы ведь готовились целую неделю.

Стефани сердито посмотрела на него.

– Глупая была придумка.

– Почему?

– Потому. По-французски никто не понимает.

Мило потер лоб. Ему казалось, идея была отличная – ребенок исполняет хит Сержа Гензбура. Неожиданно. Свежо. Классно.

– Я думал, тебе песня понравилась.

– Да, понравилась.

Тина составила им компанию, усевшись на другом краю дивана.

– Это было потрясающе, Мило. Ты бы видел.

– Но я не победила.

– Не огорчайся. Когда-нибудь ты еще будешь дирижировать Нью-Йоркским филармоническим оркестром, а Сара Лоутон – продавать чипсы в «Фаддракерсе».

– Мило. – Тина покачала головой.

– Я же просто так говорю.

По губам Стефани скользнула недобрая улыбка.

– Ага.

Мило принялся за лапшу.

– Запись-то у нас есть?

– Папа не смог настроить фокус, и я получилась слишком маленькая. – Двух первых мужчин в своей жизни Стефани различала именно так: Патрик был папой, а Мило – папочкой.

– Он ведь уже извинился, – вступилась за отсутствующего Тина.

Обида была еще слишком свежа, а потому Стефани ничего не сказала и молча сползла на пол, к игрушкам.

– Ну? – спросила Тина. – Расскажешь?

– Все хорошо, – пробормотал Мило, не успевая проглотить лапшу.

– Куда?

– Куда что?

– Том снова отправляет тебя куда-то. Поэтому и позвонил – подготовить почву. Из всех цээрушников он самый неловкий.

– Подожди-ка…

– А еще, – перебила она, – у тебя на лице написано. И глаза виноватые.

Аппетит пропал. Мило уставился в телевизор. Роудраннер снова бросал вызов законам земного притяжения, тогда как Вайл И. Койот вместе со всеми бился в цепях законов физики.

– Нужно слетать в Париж, – тихо сказал он. – Я вернусь к субботе.

– Ты ведь больше не занимаешься этой работой.

Мило не ответил. Тина, конечно, права, но за последний год он так часто отлучался «по делам», что ее обеспокоенность рано или поздно все равно бы прорвалась. Она знала, чем он занимался до того, как они познакомились, но выходила замуж за человека, который расстался с прошлым.

– Почему так важно, чтобы в Париж летел именно ты? Разве Компании некого больше послать? По-моему, головорезов у нее хватает.

– Дело касается Энджелы Йейтс. – Мило еще больше понизил голос. – У нее серьезные неприятности.

– У Энджелы? Той, что была на нашей свадьбе?

– Наверху подозревают, что она продает информацию.

– Не может быть, – Тина покачала головой. – Энджела, она же девушка с постера «Мы против Них». Патриотка подстать Джону Уэйну.

– Поэтому и нужно, чтобы полетел я. – На экране Вайл И. Койот вылез из какой-то дыры, промчавшись по ней не меньше мили. – Парни из отдела внутренних расследований этого не знают.

– Ладно. Но к субботе ты должен быть дома. Иначе улетаем в «Дисней уорлд» без тебя. Так, солнышко?

– Так, – подтвердила Стефани, не отрываясь от экрана.

Мило поднял руки.

– Обещаю.

Тина потерлась о его колено, и он привлек ее к себе, вдыхая запах чистых волос. Тем временем Вайл И. Койот тоже сумел обойти обязательные для остальных физические законы и вопреки всему остался жив.

Тина повела носом, потом прошептала:

– Ты что, курил?

9

Если вы хотите посетить здание на пересечении 31-й Западной улицы и авеню Америк, имейте в виду, что камеры наружного наблюдения покрывают весь тротуар и подъездную дорогу. Вы только подходите к двери, а вас уже ждут, и Глория Мартинес, строгая сорокалетняя вахтерша, заранее знает, кто пожаловал. За несколько лет у них сложился шуточный ритуал: Мило пытался флиртовать, Глория остужала его пыл напускной суровостью. Она знала, что его жена наполовину мексиканка, и считала своим долгом напоминать о необходимости держать ножи и прочие острые вещи подальше от кровати.

Поблагодарив за заботу, Мило улыбнулся в укрепленную на терминале камеру, повесил на грудь идентификационный бейджик и в очередной раз пообещал Глории сбежать с ней на недельку в Палм-Спрингс. В ответ она провела пальцем по горлу.

Возле кабинок лифта дежурили три швейцара, габаритами и сложением напоминавшие футболистов. У них были ключи от четырех секретных этажей, с девятнадцатого по двадцать второй, которые и составляли владения Тома Грейнджера. На этот раз Мило сопроводил наверх высокий, бритый наголо чернокожий по имени Лоуренс. Хотя они и знали друг друга не первый год, в кабине бдительный «швейцар» проверил Мило с помощью металлодетектора. Прибор, как обычно, запищал у бедра, и Мило достал из кармана связку ключей, мелочь и сотовый.

Кабина миновала девятнадцатый этаж с его узкими коридорами и пронумерованными дверьми, за которыми работали люди, умевшие при необходимости разговорить самых неразговорчивых. Женевская конвенция нередко становилась здесь предметом шутки. Двадцатый временно пустовал, а двадцать первый служил хранилищем бумажных файлов отдела, копировавших электронные оригиналы. Двери лифта открылись только на двадцать втором.

Посторонний, случайно попавший в департамент Туризма, не нашел бы здесь ничего необычного. Просторное помещение открытой планировки с разделенными низкими перегородками кабинками, где трудились за компьютерами бледные Туроператоры, перерывавшие горы информации, чтобы составить двухнедельный отчет – на здешнем языке Путеводитель – для Тома Грейнджера. У Мило двадцать первый этаж неизменно ассоциировался со счетоводческой конторой из романов Диккенса.

До 11 сентября и крушения предыдущего офиса, располагавшегося в Башне-7 Всемирного торгового центра, департамент Туризма делился по географическому признаку на шесть секций – по числу континентов. Затем, после переезда на новое место и тщательной проверки, которой подверглись все разведывательные службы, Туризм реорганизовали по тематическому принципу. Секций стало семь. Та, в которой работал Мило, занималась терроризмом и организованной преступностью.

Штат каждой секции состоял из девяти Туроператоров и руководителя, так что всего на авеню Америк (не считая разбросанных по миру Туристов, численность которых не раскрывается) трудился семьдесят один человек, включая директора департамента Тома Грейнджера.

Четверть, сказал старик. Сокращению подлежала четвертая часть персонала.

Сам Грейнджер принимал начальство – Теренса Фицхью, заместителя директора Лэнгли по тайным операциям, наносившего порой неожиданные визиты с единственной целью – указать старику на его некомпетентность. Мило ждал за дверью, когда мимо со стопкой свежеотпечатанных листов протопал Гарри Линч, молодой еще парень из той же, что и Мило, секции. Увидев коллегу, он остановился.

– Как прошло?

– Что прошло? – Мило непонимающе заморгал.

– В Теннесси. Я перехватил радиообмен вечером во вторник и сразу понял – это наш парень. Потом, конечно, еще долго проверяли, но я задницей чувствовал…

Похоже, у парня дар, подумал Мило.

– Твоя задница не ошиблась, Гарри. Поздравляю, отличная работа.

Линч расплылся в довольной улыбке и побежал дальше, к своему закутку.

Дверь открылась, и из кабинета вышел Фицхью. Увидев Мило, он ткнул в него плотным конвертом:

– Уивер? – Мило кивком подтвердил данный факт, мысленно отдав должное памяти чиновника – они разговаривали лишь однажды, около полугода назад, да и то коротко. – Жаль, что с Тигром так получилось. – Фицхью панибратски похлопал его по плечу. – Но в таких делах всего не предугадаешь.

Стоявший за его спиной Грейнджер не проронил пока ни слова.

– Что ж, по крайней мере одним террористом меньше, – продолжал Фицхью, приглаживая густые седые волосы. – Хорошие парни снова забили гол.

Мило послушно согласился с предложенной спортивной метафорой.

– Куда теперь?

– Всего лишь в Париж.

– В Париж? – эхом отозвался Фицхью и повернулся к Грейнджеру. – И твой бюджет, Том, позволяет отправлять ребят в Париж?

– По делу Йейтс, – сообщил ему Грейнджер.

– Йейтс? – снова повторил Фицхью. Возможно, он просто был немного глуховат.

– Они давно знают друг друга. Другого надежного варианта у нас нет.

– Ясно.

Гость из Лэнгли еще раз похлопал Мило, теперь уже по спине и, напевая «о-ля-ля», направился к выходу.

– Заходи, – Грейнджер открыл дверь.

Опустившись в кресло, старик положил ногу на край дубового стола. Делал он это частенько, как бы напоминая посетителям, кто тут хозяин.

– Чего хотел? – поинтересовался Мило, усаживаясь на стул.

– Как я и говорил, меня шпыняют из-за бюджета, и тут появляешься ты и сообщаешь, что отправляешься в Париж.

– Извини.

Грейнджер махнул рукой.

– Ладно. Прежде чем перейдем к делу, еще одно. Твоя новая подруга, Симмонс, провела вскрытие Тигра. Видно, сильно не терпелось. Хочет доказать, что это ты его убил. А теперь скажи, у нее есть основания так считать?

– Не знаю. Думаю, обвинить меня в нежелании сотрудничать она не может. А как ты узнал о вскрытии?

– От Сэла. Нашего друга в Нацбезе.

Друзья в Министерстве безопасности были не только у Грейнджера. Мило помнил, какой переполох вызвало последовавшее за 11 сентября заявление президента о намерении учредить новое разведывательное агентство. ЦРУ, ФБР и АНБ изо всех сил старались укомплектовать его своими людьми. «Сэл» был человеком Грейнджера, который время от времени общался с ним через почтовый сервер Нексел. Мило и сам несколько раз пользовался ее услугами.

– Как ты и предполагал, – продолжал Грейнджер, – отравление цианидом. Капсула в зубе. По словам делавшего вскрытие врача, ему в любом случае оставалось не больше недели. Однако на лице обнаружены твои отпечатки. Объяснишь?

– Да. В самом начале разговора я схватил его…

– Почему?

– Я же говорил. Он упомянул Тину и Стеф.

– И ты потерял самообладание.

– Устал, недоспал.

– О'кей. – Грейнджер подался вперед и, постучав по столу, указал на серую, никак не обозначенную папку. – Здесь материалы на Энджелу. Ознакомься.

Мило пришлось подняться, чтобы взять со стола тонкий файл, соответствовавший самым последним требованиям режима секретности. Согласно новейшим инструкциям, файлы, содержавшие сведения особой важности, следовало оставлять непомеченными, дабы не привлекать к ним интереса. Мило положил папку на колени, но открывать не стал.

– Как насчет швейцарской клиники?

Грейнджер поджал губы.

– Подтвердилось. Зарегистрирован под именем Хамада аль-Абари.

– Так ты все же поставишь на это дело Трипплхорна?

– В настоящий момент у нас в Европе всего одиннадцать Туристов. Эллиот погиб на прошлой неделе возле Берна. Остальные, включая Трипплхорна, заняты.

– Эллиот погиб? Как?

– Несчастный случай. Авария на автобане. Мы с ним целую неделю не могли связаться, пока тело не опознали.

Мило не знал ни настоящего имени, ни возраста, ни даже того, как выглядит тот или иной Турист, – такой уровень доступа имели только Грейнджер и еще пара человек, включая Фицхью. Тем не менее новость о смерти Эллиота не давала покоя. Каким он был? Остались ли у него дети?

– Несчастный случай? Ты уверен?

– А если не уверен? Денег на тщательное расследование все равно нет. Вот до чего нас довели. – Заметив на лице Мило сомнение, старик смягчился. – Нет-нет, не беспокойся. Несчастный случай. Столкновение лоб в лоб. Второй водитель тоже погиб.

Мило открыл папку. Две-три страницы текста, скупое перечисление фактов и смазанная фотография – толстяк китаец в форме полковника Народно-освободительной армии Китая.

– Раскрыли британцы, – пояснил Грейнджер. – Хотя нет, «раскрыли» – слишком сильное слово. Им просто повезло. Рутинная слежка и вот…

Вообще-то, насколько знал Мило, МИ-6 не располагала достаточными людскими ресурсами, чтобы следить за каждым прибывающим в страну дипломатом, даже за этим полковником И Леном, но от комментариев он пока воздержался.

– В самой поездке ничего странного – полковник ездил во Францию каждый уик-энд.

– И всегда на пароме? Туннелем не пользовался?

– У него боязнь замкнутых пространств – это есть в досье. Итак, каждый уик-энд И Лен переправляется на пароме во Францию и едет в Бретань, где у него маленький коттедж.

– Куплен на его имя?

Грейнджер потянулся за компьютерной мышкой, но поскольку сидел слишком далеко от стола, ногу пришлось снять.

– Разумеется, нет. Куплен на имя… – Он щелкнул пару раз и, прищурившись, посмотрел на экран. – Да, вот. Рене Бернье. Двадцать шесть лет, парижанка.

– Любовница.

– Здесь сказано, перспективная писательница. – Еще щелчок. – Наверное, коттедж ей нужен для работы.

– И встреч с полковником.

– По счетам платят все.

– И что же получается? Полковник И Лен прибывает на пароме во Францию. Едет в шале. Проводит уик-энд со своей девушкой. Потом опять садится на паром. И что? Умирает?

– Не умирает. Сердечный приступ.

– А МИ-шесть тут как тут и приходит на помощь.

– Конечно.

– И заодно проверяет его портфель.

– А что тебе в этом не нравится, Мило?

– Извини, Том. Продолжай.

– Ну вот. Полковник – немного параноик. Не верит ни одной живой душе, даже в собственном посольстве. И, надо сказать, имеет на то веские причины. Ему шестьдесят четыре года, не женат, карьера на закате. Прекрасно понимает, что очень скоро предложат собрать вещички и вернуться в Пекин, а возвращаться не хочется. Ему нравится Лондон. И Франция тоже нравится.

– А почему бы и нет?

– Действительно. Поскольку полковник никому не верит, свой лэптоп он постоянно держит при себе. И конечно, не только нарушает режим секретности, но и сильно рискует. Так что наши друзья из МИ-шесть случаем воспользовались и там же, на пароме, скопировали жесткий диск.

– Какие находчивые.

– Молодцы.

Грейнджер снова пощелкал мышкой, и спрятанный на книжной полке среди нетронутых старинных фолиантов принтер заурчал, загудел и выдал отпечатанную страницу.

– А полковник И Лен? Что с ним?

– По иронии судьбы вскоре после инцидента на пароме полковника отозвали в Пекин.

Поскольку Грейнджер остался на месте и даже не сделал попытки подняться, за распечаткой пришлось идти Мило. Это была служебная записка из американского посольства в Париже, имевшая гриф «совершенно секретно» и адресованная Фрэнку Барнсу, начальнику дипломатической службы безопасности во Франции. В записке определялись новые линии поведения в отношении китайского посла в Париже, передвижения которого отслеживала отныне группа из трех человек.

– И МИ-шесть просто взяли и поделились с нами этим за спасибо?

– Они же наши особенные друзья, – улыбнулся старик. – Вообще-то информацию мне передал один знакомый.

– И твой знакомый думает, что информацию Лену продала Энджела? В МИ-шесть тоже так считают?

– Успокойся, Мило. Они всего лишь передали нам докладную записку. Остальное мы вычислили сами.

Как и Тина, Мило не мог поверить, что Энджела Йейтс, девушка с афиши «Мы против Них», продавала кому-то государственные секреты.

– Вы все проверили? Паром? Сердечный приступ?

– Как я уже говорил тебе вчера, – Грейнджер картинно вздохнул, словно его терпение подвергалось нечеловеческим испытаниям, – о сердечном приступе И Лена сообщали лондонские газеты.

Мило положил листок на стол.

– Что есть против Энджелы?

– Документ прошел через трое рук. Посла, Фрэнка Барнса и начальника службы безопасности посольства. То есть Энджелы Йейтс. Барнса мы проверили, надеюсь, ты не потребуешь того же для посла.

Все это Мило уже слышал накануне в машине старика, но сейчас, после знакомства с докладной запиской, ему стало по-настоящему не по себе.

– Когда ты в последний раз видел Йейтс?

– Примерно год назад. Но мы поддерживаем связь.

– То есть вы по-прежнему в хороших отношениях?

Мило пожал плечами, кивнул.

– Отлично. – Грейнджер посмотрел на мышку – она была у него продолговатая, с горбинкой и голубым колесиком прокрутки. – У тебя с ней…

– Нет.

– Мм, – протянул старик разочарованно. – Ну да ладно, не важно. Я хочу, чтобы ты передал ей вот это.

Он выдвинул ящик, достал черную, размером с большой палец флэшку и подтолкнул ее к Мило по столу.

– Что здесь?

– Доклад по китайским нефтяным интересам в Казахстане. То, что должно их заинтересовать.

– Не знаю, Том. Барнса ты, может, и проверил, но в том, что виновата Энджела, меня не убедил.