Текст книги "Турист"

Автор книги: Олен Стейнхауэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

22

То воскресное утро не отличалось от большинства других таких же. Обычно женатые мужчины сначала к ним привыкают, а потом впадают от них в зависимость. Свежий аромат сваренного кофе, запах яичницы с ветчиной, шорох газеты, разлетевшиеся по полу рекламные приложения, и все бродят по дому неспешно и в свободных халатах. Мило читал «Нью-Йорк таймс». В передовой говорилось о стратегическом провале администрации, которая так и не смогла через шесть лет после вторжения вывести из Афганистана американские войска, оставив там прочное, стабильное правительство. Настроения такой материал не добавлял. Мило уже переворачивал страницу, когда заметил помещенное ниже письмо редактору от «доктора Марвана Л. Хамбуле из Колумбийского университета», касающееся поддержанного США эмбарго в отношении Судана. Если бы не Энджела, он, скорее всего, оставил бы письмо без внимания.

«И хотя цели его – в частности, достижение мирного урегулирования в Дарфуре – достойны одобрения, практические результаты ничтожны. Опираясь на помощь Китая, вкладывающего значительные средства в развитие нефтедобывающей отрасли, президент аль-Башир вполне может обойтись без финансовых вливаний Запада. При нынешнем положении в стране он получает не только деньги, но и оружие для продолжения войны в Дарфуре и защиты от экстремистов в Хартуме.

Что касается торгового эмбарго, то оно прежде всего лишает потенциального дохода осажденных жителей Дарфура, не имеющих никакой выгоды от присутствия в Судане китайских холдингов».

Продолжая далее, доктор Хамбуле пояснял, что наиболее действенным средством приведения президента аль-Башира за стол переговоров было бы предложение американской помощи для подавления терзающих столицу джихадистов. «Другими словами, предложение пряника вместо кнута».

В начале одиннадцатого приехал Том Грейнджер. В руке он держал пластиковый пакет с толстой воскресной газетой.

– Надеюсь, не помешал, – обратился он к встретившей его у порога Тине.

Стефани неизменно называла своего крестного отца «дядей Томом», от чего родители, как ни старались, отучить дочку не могли. Вот и теперь она с радостным криком бросилась к старику. Грейнджер поймал ее и с неожиданной силой поднял к груди.

– И как поживает самая красивая девочка в Соединенных Штатах?

– Не знаю. Сара Лоутон живет в другом конце города.

– Я о вас говорю, юная леди.

– Принес что-нибудь?

Грейнджер достал из кармана пиджака батончик «херши». Стефани попыталась его выхватить, но батончик уже перекочевал к Тине.

– Получишь, когда мама разрешит.

– Все равно спасибо.

Грейнджер сел за кухонный стол напротив Мило и поблагодарил печальной улыбкой Тину, которая поставила перед ним чашку кофе. Сама хозяйка удалилась затем в гостиную, к дочери, и закрыла за собой дверь.

– Что-то не так? – спросил Грейнджер.

Мило нахмурился.

– Не думаю.

– Выйдем?

– Зачем? Или ты поставил мой дом на прослушку?

– Всякое бывает.

Грейнджер попрощался с Тиной. Мило пообещал купить молока на обратном пути. Стефани объяснила «дяде Тому», что предпочитает батончики с лесным, а не каким-то другим орехом, и старик пообещал принять замечание к сведению. Они молча спустились по ступенькам и повернули на Проспект-авеню, заполненную в этот час семейными парами и детскими колясками.

Конечным пунктом их прогулки стал клон «Старбакса», называвшийся кондитерской и специализировавшийся на свежей выпечке и кофе. Они взяли чашки и отошли к выдвинутому чуть ли не к мостовой столику.

– Рассказывай, – сказал Мило.

Грейнджер настороженно огляделся, поднял пакет и положил газету на стол. Лишь тогда Мило увидел, что внутри нее лежит картонная папка с какими-то бумагами.

– Фотокопия.

– Тигр?

Старик кивнул.

– Бенджамин Харрис. В тысяча девятьсот восемьдесят девятом закончил Бостонский университет. Получил степень по журналистике. В тысяча девятьсот девяностом стал платным осведомителем ЦРУ, был направлен в Пекин, где оставался до тысяча девятьсот девяносто третьего, когда погиб в автомобильной аварии.

– Погиб?

– Очевидно, нет.

– И долго не всплывал?

– Три года. Исчез в ноябре тысяча девятьсот девяносто шестого, – Грейнджер проводил одобрительным взглядом двух девушек в коротких юбках. – Помимо прочих, на его поиски посылали Лэки, Деккера и еще одного Туриста по имени Брэмбл. Задание было простое: взять или устранить. Лэки и Деккер вернулись ни с чем. Брэмбла нашли мертвым в Лиссабоне. Я хотел отправить тебя, но ты работал тогда в Вене.

– И помогал мне Фрэнк Додл.

– Додл, – задумчиво повторил Грейнджер. – Хороший он нам сюрприз подбросил. А я-то считал его другом. Наверное, по наивности. – Он посмотрел на свои зажатые между коленей руки. – Знаешь, я уже потом просчитал, почему он вдруг сломался. Я сам допустил ошибку. Додла планировали отправить в отставку, и я сказал ему, что Портороз будет отличным финалом карьеры, – Грейнджер снова помолчал. – Сыграй я чуть осторожней, Додл и сейчас был бы жив.

Запоздалые раскаяния старика Мило не интересовали, и он, вытащив папку, положил ее на колени.

– Харрис исчезает в девяносто шестом и начинает сольную карьеру. Дела идут отлично, пока кто-то из клиентов не заражает его СПИДом. И все это время вы делали вид, будто понятия не имеете, кто он такой. А ведь ты, Том, знал, что я носился за ним сломя голову.

– Почитай файл, – устало отмахнулся Грейнджер, – и все поймешь.

– Почему вы его оберегали?

Грейнджер не любил, когда его донимали. Стерпеть это он мог от начальства, но никак не от подчиненных. Наклонившись через стол к Мило, старик сказал:

– Открой третью страницу файла. Посмотри, кто был его куратором, кто привел его в Компанию, кто проверял и притащил в Туризм.

– Ты?

– Вот еще! – Грейнджер махнул рукой. – Уж я бы такого не пропустил.

Мило наконец понял.

– Фицхью.

– Точно. – Заметив, как изменился в лице Мило, старик добавил: – Дело не в том, что мы так уж оберегаем карьеру этого мерзавца. Учитывая нынешний политический климат, представь, какой шум поднимет, например, Си-эн-эн.

– Мы же обучали моджахеддинов, что тут нового?

– Туристов ничем не удивишь.

Некоторое время они сидели молча, глядя на гуляющих под жарким солнцем горожан. Грейнджер страдал от жары сильнее – голубая рубашка с короткими рукавами уже потемнела под мышками.

– И как это понимать? – Мило похлопал по картонной папке.

– Что?

– Почему ты снял копию? Почему пошел на нарушение режима секретности?

Старик вытер лоб.

– Думаешь, мне нужна запись, как ты читаешь этот файл? Или такая запись нужна тебе?

– Но ведь Фицхью проверит библиотечные списки?

– Да уж будь уверен, не забудет.

Забавный золотистый ретривер запрыгал у длинных ног Грейнджера, обнюхивая туфли и натягивая длинный поводок, другой конец которого держала половина смешанной гей-пары.

– Джинджер, назад! Оставь его в покое! – Чернокожий парень потянул за поводок.

– Извините, – сказал с улыбкой азиатский партнер чернокожего. – Я постоянно говорю, что собаку нужно обучать.

– Ничего подобного, – сердито запротестовал чернокожий.

– Ничего, ничего, все в порядке, – пробормотал Грейнджер, очень похожий в этот момент на рассеянного старичка.

Мило вдруг пожалел, что они разговаривают не в каком-нибудь офисе, а среди ничего не подозревающих людей.

– Послушай, – заговорил Грейнджер, провожая пару взглядом, – насчет твоего отпуска…

– Не начинай.

– Худшего времени для поездки во Флориду и придумать трудно.

Мило покачал головой.

– Как говорит Фицхью, дело закрыто. Винтерберг уже не вернется в швейцарский «Юнион-банк», потому что Тигра больше нет и платить некому. Энджела не передаст никаких секретов китайцам, потому что она мертва. А ее убийцу французы могут искать и без нашей помощи. Потом расскажут нам, что и как. Я сам этим займусь, когда вернусь.

– А как же Джанет Симмонс?

– А что Джанет Симмонс? Если думает, что это я убил Тигра, пусть представит доказательства.

Грейнджер посмотрел на свои мокасины.

– У нее на завтра назначена встреча с Фицхью. Говорит, разговор пойдет о тебе.

– Послушай, Том, у Симмонс ничего нет. Она просто злится из-за того, что не успела его допросить. Ничего, переживет.

Грейнджер пожал плечами, как будто сказанное Мило можно было бы и оспорить.

– Ты только присматривай за этим файлом получше.

23

Вечером, когда Стефани уже отправилась спать, Мило достал завернутую в газету картонную папку из нижнего ящика комода, куда спрятал ее сразу по возвращении домой. Тина, приняв от него стакан с молоком, покачала головой – мол, тебе все бумажек мало, – а раздевшись, добавила:

– Ты что же, всю ночь сидеть собираешься?

– Нет, только почитаю немножко.

– Не засиживайся. Выехать нужно не позже шести. Сам знаешь, какие сейчас очереди в аэропортах.

– Конечно.

– И без «конечно», мистер. – Она лениво забралась на кровать. – А ну-ка поцелуй.

Он послушно подчинился.

– А теперь живо в постель.

Через полчаса, когда Тина уснула, Мило тихонько оделся, прихватил папку и, позевывая, отправился в гостиную. Там он налил себе водки, выбросил из головы мысли о сигаретах и открыл личное дело Бенджамина Харриса, бывшего сотрудника Компании, бывшего Туриста, бывшего киллера по кличке Тигр.

Бенджамин Майкл Харрис родился 6 февраля 1965 года в семье Адели и Дэвида Харрисов, проживавших в городе Сомервилль, штат Массачусетс. Родители Бенджамина были последователями церкви Христианской науки, тогда как у него самого в соответствующей графе стоял прочерк. Ничего удивительного. Когда человек хочет стать оперативным агентом, он исключает все, что может помешать его планам и увеличить шансы получить кабинетную работу.

Вербовку в январе 1990-го проводил Теренс А. Фицхью, специалист по Азии, только что переведенный на новую должность в Оперативном директорате (который после 2001-го влился в состав Национальной службы секретных операций). Годом раньше Харрис закончил отделение журналистики Бостонского университета, но Фицхью встретился с ним в Нью-Йорке, где свежеиспеченный репортер уже сотрудничал на внештатной основе с «Нью-Йорк пост». В первом отчете Фицхью отмечалась «способность завоевывать доверие, что, по мнению рецензента, является важнейшим и жизненно необходимым качеством оперативного агента. В прошлом мы излишне полагались на техническую оснащенность, и в результате после операций многие исполнители сталкивались с серьезными психологическими проблемами. Лучшее средство в такой ситуации – оперативник, умеющий обрабатывать не только тело, но и душу. Сотрудничество предпочтительнее принуждения».

Мило не питал к Фицхью теплых чувств, тем не менее в данном случае не мог не согласиться с его выводом. Он и сам заметил однажды в разговоре с Грейнджером, что считает крупным недостатком Туризма тот факт, что Туристов, говоря образно, обучают работать с молотком, а не с перышком. Грейнджеру сравнение показалось неубедительным, и Мило, подумав, выразился иначе: «Туристы должны быть мобильными пропагандистскими машинами. Машинами персональной политической пропаганды». Старика и это не убедило, но он, по крайней мере, пообещал взять предложение на заметку.

Пройдя основательную подготовку в разведшколе ЦРУ, на так называемой «Ферме», Харрис отправился в Пекин, где ему предстояло набираться опыта под крылом широко известного в узких кругах Джека Куинна, человека, о котором говорили, что он прошел всю холодную войну в Азии и вынес ее на собственных плечах, перемещая людей и информацию, перебираясь из Вьетнама в Камбоджу, из Камбоджи в Гонконг, Китай и Малайзию. Единственной страной, где Куинн споткнулся, была Япония, и там он с 1985-го по 1999-й, год смерти от рака, оставался персоной нон-грата.

Первые отзывы Куинна о новом рекруте были исключительно положительными, он отмечал способность новичка быстро усваивать информацию, отличное знание языков и успехи в постижении тонкостей профессионального мастерства. За четыре первых месяца, с августа по ноябрь, Харрис успел создать собственную сеть агентов из двенадцати человек, работавших в различных отделах китайского правительства и предоставлявших информацию, на основе которой – разумеется, после проверки – составлялось в среднем три месячных отчета о разногласиях и тенденциях в Центральном комитете Компартии Китая.

Однако к началу 1992 года в пекинской резидентуре наметился раскол. Догадаться о сути проблемы не составляло труда, стоило лишь сравнить докладные записки, составленные Куинном и Харрисом. Второй, как восходящая звезда, старался взять представительство под свой контроль, первый, чьи лучшие годы остались позади, изо всех сил пытался удержаться на прежней позиции. Общее мнение Лэнгли, судя по нескольким приложенным докладным, сводилось к тому, чтобы поддержать Куинна и принять в отношении Харриса дисциплинарные меры. Так и поступили. Харриса отозвали и отправили в принудительный трехмесячный отпуск, который он провел с семьей в Бостоне.

Там его снова навестил Фицхью, которому было поручено определить перспективы дальнейшего использования молодого дарования. Отметив мимоходом недовольство Харриса тем, как бесцеремонно обошлись с ним в Пекине, Фицхью указал: «достиг не по годам высокого уровня мастерства во всех областях профессии. Его дальнейшее использование считаю необходимым». На этом отчет Фицхью обрывался – остальная часть текста была вымарана.

В течение месяца после возвращения Харриса в Пекин в феврале 1993 года отношения между ним и Куинном оставались безоблачными, но затем дали знать о себе прежние проблемы. Куинн снова пожаловался, что Харрис подрывает его авторитет и покушается на власть. Лэнгли ответило моментально: принять дисциплинарные меры, но ни в коем случае не отзывать. Харриса примерно наказали, его агентурная сеть перешла к Куинну, который вскоре признался, что, пожалуй, перегнул палку. Харрис начал пить, в посольстве появлялся с опозданием, а ночи скрашивал с первыми попавшимися девицами, которых подбирал в столичных магазинах. Пекинская полиция дважды задерживала его за недостойное поведение в общественных местах, после чего дружелюбно настроенный чиновник из Министерства иностранных дел Китая намекнул в разговоре с Куинном, что молодого скандалиста желательно поскорее отправить из страны, «где такого рода поведение не может более рассматриваться как нормальное».

Предложение было высказано 12 июля 1993 года, а уже через пять дней в посольство поступила копия полицейского протокола, в котором речь шла об автомобильном происшествии в провинции Гуйчжоу, на трассе Гуйань – Бицзе. Посольская машина, зарегистрированная на имя Харриса, сорвалась с Люгуанхэского моста, высота которого составляет 305 метров. Узнав об этом, Куинн потребовал присутствия на месте катастрофы группы американских специалистов. Китайцы любезно согласились. Прибывшие эксперты перебрали по кусочку все, что осталось от машины, и отправили останки Харриса в Сомервилль, где они и упокоились на городском кладбище, рядом с прахом его родных.

Никаких сведений, касающихся нового рождения Харриса, уже в качестве Туриста, досье не содержало. Не было в нем и информации о дальнейших его заданиях. Такое нарушение режима секретности не мог позволить себе даже Грейнджер. Прилагался лишь отчет об исчезновении Харриса в 1996-м, где он фигурировал под кодовым именем Ингерсол.

Последним известным местом проживания значилась квартира на Фробенштрассе в Берлине. Потратив неделю на безуспешные попытки связаться с ним для передачи очередного задания, Грейнджер (к тому времени руководивший отделом Туризма всего два года) отправил на поиски агента Лэки. Квартиру обыскали, но ничего не нашли. Грейнджер обратился к Фицхью – есть ли у того что-то новенькое. Фицхью ответил, что известий нет. И тогда Лэки поручили найти Ингерсола/Харриса.

Поговорив с известными контактами Харриса, на что ушла еще неделя, Лэки добрался до «трабанта», украденного Харрисом в Германии и брошенного в Праге. Получив в свое распоряжение отчеты пражской полиции, Грейнджер вышел еще на одну машину, «мерседес», угнанную неподалеку от того места, где был обнаружен «трабант». Дальше след вел на запад, в Австрию, там к Лэки присоединился Деккер. В конце концов они нашли «мерседес» возле Зальцбурга. Примечательно, что во всех угнанных и брошенных автомобилях не удалось обнаружить ни единого отпечатка – все было тщательно вытерто. Такая чистоплотность – своего рода фирменный знак Туризма.

Из Австрии Деккер и Лэки проследовали в Милан, где окончательно запутались в череде похищенных машин.

А потом в дело вмешался случай. Произошло это в Тунисе. Деккер после выполнения задания отдыхал в отеле «Бастия» на берегу Тунисского залива. Работая с Лэки, он изучил множество фотографий Харриса, и в ресторане отеля увидел похожего на него человека. Мужчина с лицом исчезнувшего агента ел суп и смотрел на море. Деккер поднялся в номер за оружием, а когда вернулся, Харриса уже не было. Через четыре минуты он вломился в его комнату, которая оказалась пуста.

Деккер позвонил в столицу, связался с посольством и попросил послать людей на железнодорожные вокзалы, в порт и аэропорт. Спустя какое-то время молодой сотрудник, только что переведенный из финансового отдела посольства в отдел безопасности, сообщил по телефону, что заметил Харриса в аэропорту Карфагена. Прибыв на место, Деккер увидел толпящихся у мужского туалета полицейских. Зоркого молодого человека задушили.

Деккер составил список рейсов, которыми мог улететь Харрис, – Лиссабон, Марсель, Бильбао, Рим и Триполи. Грейнджер тут же приказал всем находившимся в этих городах Туристам отложить прочие дела и взять под наблюдение аэропорты. К утру следующего дня стало ясно, что Харрис улетел в Лиссабон – в аэропорту Портела нашли труп Брэмбла.

Около часа ночи Мило закрыл наконец досье. Вопросы так и остались без ответов, зато выспаться он уже никак не успевал, и это раздражало больше всего. Он потянулся, плеснул водки в высокий стакан и положил в карман зажигалку. Потом сунул ноги в сандалии, захватил стакан и папку и поднялся по лестнице на крышу. Сверху открывался вид на крыши парк Слоупа и Проспект-Парк. Мило сделал глоток, положил папку на бетон и щедро полил водкой, не забыв и про внутренние страницы.

Погребальная пирамидка вспыхнула, и Мило долго стоял над ней, глядя на пламя и разлетающийся по ветру пепел, вспоминая, где был сам в то время, когда Харрис вышел на открытый рынок. Наверное, в Вене, с Фрэнком Додлом, тогдашним шефом венского бюро. Тогда они вместе разрабатывали план по устранению отставного генерала по имени Бранко Сев. Додл, помнится, нервничал. Он был уже не молод и, проведя семидесятые на оперативной работе, в восьмидесятые и девяностые, став начальником, подрастерял былые навыки. Роль ему отводилась несложная: наблюдать за домом и дать сигнал, когда жена генерала, как обычно, отправится с дочерью за покупками. Бранко Сев по субботам всегда оставался дома и, по сведениям из надежных источников, работал над мемуарами. Позднее Грейнджер рассказал, что его устранение было своего рода услугой неким восточноевропейским друзьям, не желавшим выхода воспоминаний. Впрочем, признался Грейнджер, американскому правительству мемуары тоже обещали неприятности.

Все прошло гладко. Додл подал сигнал, и Мило влез в дом через окно первого этажа. Прижимаясь к стене – ступени поскрипывали, – поднялся по лестнице и открыл дверь в кабинет. Ветеран холодной войны сидел за столом и, услышав шум, повернулся. Был он невысок и выглядел далеко не воинственно. Лицо его отразило удивление, но шок тут же прошел. Глаза за толстыми стеклами очков смягчились, он покачал головой и по-немецки сказал:

– Вы определенно не спешили. – Это были его последние слова.

Мило затоптал тлеющую золу, облил уцелевшие клочки остатками водки, щелкнул зажигалкой. Еще минута-другая, и все обратилось в пепел.

24

Тина заказала номер в отеле «Дисней кариббиен бич ризорт», длинном, упрятанном под красную крышу строении, где даже вестибюль делился на зоны и проходы столбиками и канатами, словно для того, чтобы разделять толпу на группки и потоки и организованно направлять к очередному аттракциону. Рестораны с интернациональной кухней разбросаны по всему комплексу, и после пробега со Стефани во главе по местным достопримечательностям все трое падали за столик, заказывали начос или спагетти, а потом брели на битком забитый отдыхающими так называемый «пляж» у искусственного озерца.

Первой реакцией Тины на «диснеевскую реальность» был сарказм, но уже на второй день раздражение рассеялось. В царящей здесь атмосфере ненавязчивой предсказуемости и уютной, убаюкивающей безопасности было что-то умиротворяющее, наркотическое. Даже детям с их внезапными приступами активности не удавалось нарушить твердо установившийся и не допускавший непредсказуемого разнообразия порядок. Ничто, абсолютно ничто не напоминало здесь о несчастной, печальной, темной стороне жизни, о параллельном мире, в котором работал ее муж.

Вечером в четверг, после долгого телефонного разговора с Грейнджером, разговора, прервавшего их затянувшийся обед, Мило даже обмолвился, что, может быть, пришло время уйти из Компании насовсем.

– Не хочу больше, – сказал он и вроде бы даже немного удивился, когда Тина не вскочила и не встретила это заявление аплодисментами.

– А чем бы ты занимался?

– Да чем угодно.

– А что ты умеешь? Подумай сам. И какое резюме представишь?

– Ну, я мог бы заняться консалтингом, – ответил Мило после недолгой паузы. – Давал бы рекомендации по вопросам обеспечения безопасности в сфере большого бизнеса.

– Ага. От военного до промышленного. Комплексно.

Он рассмеялся, что порадовало ее, а потом они занимались любовью, отчего настроение улучшилось еще больше.

Это был один из тех редких моментов, которые научаешься ценить с годами, когда понимаешь, что ничего подобного может уже и не быть больше. И пусть там, в мире Мило, затевались и раскручивались какие-то махинации, здесь, в фантастической стране Диснея, они попали в маленький оазис.

Жаль только, что, как все хорошее, идиллия жила недолго и рассыпалась на третий день.

– «Космическая горка», – прокричала Стефани, стараясь перекрыть веселый плеск голосов.

Державший ее за руку Мило растерянно огляделся.

– Да. Вон она. – Он вытянул руку. – «Космическая норка».

– Не норка. Горка!

Он повернулся к Тине.

– Ты понимаешь хоть слово из того, что говорит этот ребенок?

Стефани, изловчившись, расчетливо пнула его в голень. Мило запрыгал на одной ноге.

– Горка! Горка! Ох-ох.

Тина поспешила вмешаться.

Зарегистрировавшись на аттракцион под названием «Фастпасс», они отошли в сторонку – очередь растянулась на сорок пять минут, – послушали разговор Стефани с Минни Маус и отправились перекусить в ближайшую закусочную, куда тоже стояла очередь.

Купленные Мило яблоки не произвели на Стефани ни малейшего впечатления, поэтому он объяснил, что в них содержатся витамины, необходимые для предстоящего полета в космос.

– Астронавты поедают фрукты бочками, иначе их и близко к шаттлу не подпустят.

Она поверила секунд на пять, потом посмотрела на него сердито и усмехнулась.

– Папочка, это неправда.

– Почему?

Усталый вздох.

– Потому что им дают витаминные таблетки, а не апельсины.

– А когда это, мисс, вы в последний раз летали в космос?

– Перестань.

Они стояли в очереди к аттракциону, когда у Мило зазвонил телефон. Он отступил на пару шагов от Тины и отвернулся. Разговор продолжался не более минуты, после чего Мило повернулся к жене.

– Сядете вместе, ладно?

– А ты? – спросила Тина. – Ты разве не едешь?

– Конечно едет, – безапелляционно заявила Стефани.

– Я сяду сзади. А вы ступайте вперед. Тут у меня старый друг. Я поеду с ним.

– Что еще за старый друг?

– Ливанский танцор, – сказал Мило и усмехнулся, заметив ее удивленное выражение. – Шучу. Просто старый друг. У него для меня кое-что есть.

Тине это не понравилось, но он с самого начала предупреждал, что работа у него особенная, и с этим, как ни крути, им всем придется считаться. Вот только какие могут быть тайные встречи на курорте?

– Ты нам его представишь?

– Конечно. – Тина заметила, что у него дрогнула нижняя губа. – Если у него будет время.

Стефани развела руками.

– А разве здесь кто-то куда-то спешит?

«Верно, малышка».

Они прошли вперед, где на платформе стояли два поезда. Каждый состоял из двух узких вагончиков с тремя расположенными одно за другим сиденьями. Мило поцеловал дочь и жену и сказал, что приедет следующим поездом. Паренек в форме повел их к первому вагончику, но Мило шепнул ему что-то, продемонстрировал значок и занял предпоследнее сиденье во втором вагончике второго поезда. Тина, сев позади дочери, обернулась, однако не увидела мужа из-за других пассажиров. Она попыталась привстать, чем привлекла внимание девушки в форме.

– Мэм, пожалуйста, оставайтесь на месте. Ради вашей же безопасности.

Тина поблагодарила ее за заботу.

– Ты тоже так думаешь? – спросила Стефани.

– Что, милая? Я плохо тебя слышу.

– Ты тоже думаешь, что мы взаправду полетим в космос?

– Может быть.

Тина еще раз оглянулась, пытаясь отыскать глазами Мило, но тут поезд дернулся и медленно покатился вперед, к темнеющему зеву туннеля.

Следующие три минуты Тине было не до таинственного друга ее мужа. Космическая музыка, проносящиеся мимо астероиды и звездолеты, световые эффекты внутри огромного купола – все это заставило отвлечься на время от проблем реального мира. И даже Стефани позабыла весь свой сарказм и только счастливо пищала, когда их уносило вверх и швыряло вниз.

– Поедем еще раз! – заявила она, когда поезд наконец остановился и они, пошатываясь, вышли из вагончика.

– Дай сначала отдышаться.

Потом они долго стояли у стальной оградки, ожидая Мило.

– А почему он не приехал на втором поезде? – спросила Стефани.

– Может, его друг опоздал. – Она прижалась подбородком к ограждению и тут же подняла голову. – А вот и он!

Первые четыре места оккупировала семья, все в ярких оранжевых рубашках, а пятое занимал Мило – напряженный, как ей показалось, и с каким-то безучастным выражением на застывшем лице. За его спиной сидел старик лет семидесяти, морщинистый, широкоскулый, с глубоко посаженными, тяжелыми глазами и бритой седой головой с коротким «ежиком» на макушке – когда-то, наверное в семидесятые, такой стиль предпочитал и ее отец.

Несмотря на возраст и кажущуюся хрупкость, старик поднялся сам, а когда вышел из вагона, Тина поняла, что ее первое впечатление оказалось обманчивым – он был высок и статен. Подойдя ближе, мужчины улыбнулись, и старик как-то странно махнул рукой, словно отгонял муху. Не успел Мило открыть рот, как его спутник заговорил с сильным русским акцентом.

– Рад познакомиться с вами, миссис Уивер.

С этими словами он галантно склонился к ее руке.

– Евгений Примаков, – представил Мило. – Евгений – это Тина, а это, – он поднял на руки Стефани, – величайшая исполнительница шансона со времен Эдит Пиаф. Будьте знакомы – Стефани.

Примаков с улыбкой поцеловал и вторую предложенную руку и рассмеялся, когда Стефани вытерла ее о шорты.

– Правильно делаешь, у меня могут быть вши.

– Так вы старый друг Мило? – спросила Тина.

– Можно и так сказать. – Он снова улыбнулся. – Давно уговариваю вашего мужа работать на меня, а он ужасно упрям. Патриот.

– Выпьем? – вмешался Мило. – В горле пересохло.

Русский покачал головой.

– Я бы с удовольствием, но мне еще надо найти своих. А вы идите. Может быть, еще встретимся. – Он повернулся к Тине. – Мило много говорил о вашей красоте. Теперь я вижу, что он скромничал.

– Спасибо, – пробормотала она.

– Осторожно, Евгений, – улыбнулся Мило и повел семью к выходу.

Странный этот эпизод пробудил ее любопытство, и в конце концов Мило признался, что Примаков тоже агент, только уже в отставке, и что «в свое время он был одним из лучших, и многому меня научил».

– Русский агент? Как он мог чему-то тебя научить?

– Мастерство не знает границ. К тому же Евгений больше не русский агент и работает в ООН.

– В ООН? И чем может заниматься в такой организации бывший шпион?

– Наверное, сумел найти себе достойное применение.

Тина уже заметила, что встреча с русским серьезно обеспокоила мужа. От его недавней веселости не осталось и следа.

– Вы говорили об Энджеле?

– По большей части. – Мило вздохнул. – Евгений знал ее. Спрашивал, что случилось.

– И что ты ему сказал?

– Почти ничего. – Он повернулся к Стефани. – Ну, кто у нас проголодался?

Обедать отправились в один из ресторанчиков при отеле, и Мило даже удалось вовлечь Стефани в шуточное обсуждение достоинств и недостатков «Космической горки». В номер вернулись в половине десятого. Все вымотались, а потому Мило с Тиной быстренько ополоснулись, уложили дочку спать и легли сами. На секс сил не осталось, и они просто лежали, глядя через застекленную террасу на повисшую над озерцом луну.

– Тебе здесь нравится? – спросил Мило.

Тина кивнула.

– Хоть немного отдохну от библиотеки.

– В следующем году давай съездим в Швейцарию. Ты никогда там не была.

– Если сможем себе позволить.

– Ограблю банк.

Она рассеянно усмехнулась.

– Мило?

– Да?

Она села – пусть поймет, как это важно.

– Я не хочу, чтобы ты злился.

Он тоже сел. Простыня скатилась с груди.

– Ну так не зли.

Она надеялась на другой ответ.

– Послушай. У меня плохое предчувствие.

– Что-то болит?

Тина покачала головой.

– Здесь что-то не так. Я в этом уверена. Этот русский… Откуда он вдруг взялся? И мне кажется, ты что-то от меня скрыл.

– Ты мне не веришь.

– Дело в другом.

– Нет, не в другом, а в этом самом, – сказал Мило, но не встал и не попытался уйти, как делал иногда, когда они спорили. И только взгляд его ушел за окно.

– Откуда ты так хорошо знаешь русский?

– Что?

– Ты бегло говоришь по-русски. Как будто это твой родной язык. Это Том так сказал.

– Я учил языки. Ты это знаешь. У меня способность к языкам. Может, я не очень хорош в остальном…

Тина устало вздохнула. Все, что он говорил, не имело смысла, не убеждало, звучало фальшиво. Но как облечь в слова то, что сидело гнетущим беспокойством, что грызло изнутри?

Оба вздрогнули – на прикроватном столике замигал и завибрировал телефон. Мило протянул руку.

– Да? – Лицо его напряглось, глаза – он все еще смотрел на нее – слегка расширились. – И Адама. – Пауза. – Сейчас? Но я… – Черты застыли. – О'кей.

Мило положил телефон, но по-прежнему смотрел на нее. Нет, поняла вдруг Тина, не на нее, а сквозь нее. Потом он поднялся и, не одеваясь, шагнул к двери, ведущей на террасу. Выглянул, вернулся к комоду и начал торопливо, как будто отель уже горел, одеваться.

– Мило?

Он натянул рубашку.

– Послушай, я не могу сейчас все объяснить. Некогда. Было бы время, объяснил бы. Все. – Он шагнул к шкафу, открыл, достал чемодан и, опустившись на корточки, повернулся к ней. – Ты права. Я слишком скрытен. И мне очень жаль. Но сейчас я должен уйти.