Текст книги "Турист"

Автор книги: Олен Стейнхауэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

38

На обратном пути Эйннер заметил, что Женева – один из любимых его городов.

– Ты хоть иногда глаза открываешь? Какие здесь девочки! Я пребываю в состоянии постоянного эротического возбуждения.

– Ага, – сказал Мило, обращаясь к пролетающим за окном деревьям.

– Я тебе покажу. Если только у нас в планах нет проникновения со взломом. Так что, нет?

Мило покачал головой.

– Отлично. Тогда повеселимся. – Они приближались к озеру; деревья редели, домов становилось больше. – Кстати, мог бы рассказать, что там случилось. В конце концов, я же с тобой работаю. Не забыл?

Мило промолчал. Туризм научил его осторожности в обращении с фактами и привел к пониманию того, что Туризм есть корень всего. Следующего уровня понимания он еще не достиг. А потому поступил в соответствии с правилами Туризма – солгал.

– Угримов – тупик. Такое бывает.

– А «Угритек»?

– Если кто-то и использует его компанию для перемещения денег, то ему об этом ничего не известно.

Эйннер нахмурился – новость об очередной неудаче определенно пришлась ему не по вкусу.

– Ну, по крайней мере, мы в Женеве. И у тебя гид, о котором можно только мечтать. Ну что, оторвемся?

– Конечно. Только я сначала вздремну.

– Да, силы уж не те – молодость-то прошла.

К отелю подъехали около четырех. Эйннер сказал, что, пока Мило будет отсыпаться, он отдохнет по-своему, в публичном доме, где бывает при каждом посещении города.

– Классное заведение. Чистое. И относятся к клиенту уважительно. Точно не хочешь?

Мило пожелал коллеге успехов, взял со стенда бесплатную «Геральд трибюн» и направился к лифту. Поднимаясь на этаж, он заметил внизу страницы фотографию добродушного на вид седого старичка с мягкой улыбкой. В сообщении из Франкфурта говорилось, что герр Эдуард Штильман, член правления «Дойчебанка» с десятилетним стажем, найден забитым до смерти в своем офисе на двадцать восьмом этаже. Никаких следов полиция пока не обнаружила. И не обнаружит, подумал Мило, бросая газету на кровать и начиная раздеваться.

В бытность Туристом такое случалось нередко. Он упирался в самую настоящую стену информации и в попытках пробиться через нее выматывался и физически, и психологически. Отследить сразу столько связей не в состоянии никто, даже Турист. Поиск решения требует времени, сосредоточенности, аналитической работы. В этом отношении Туризм сродни искусству. Мило был обычным, средним Туристом, а потому, когда проснулся, принял душ и оделся, никакого чуда не произошло – мозг все еще трещал под избыточным грузом знаний и работал вхолостую.

Он даже не заподозрил ничего, когда Эйннер сказал, что уезжает утром.

– Вот как?

– Да, позвонили. Буду щипать травку на новом лужке. Ты как, сам справишься?

– Сделаю все возможное.

В ночном клубе «Платинум глэм», шумном развлекательном заведении на набережной с видом на Рону, впадающую в Женевское озеро, Мило продержался не больше часа. Минут через пятнадцать он оглох от «техно» и орущих, пытающихся перекричать музыку богатых швейцарских юнцов. Мигали огни, лазеры выписывали узоры на стенах, и Эйннер вскоре потерялся в толпе. Входной билет включал в себя один бесплатный «дринк», но пробиться к бару, где накачанные парни с колючими хохолками на голове ловко жонглировали бутылками под агонизирующий ритм, задаваемый неким диджеем Джаззи Шварцем, оказалось нелегко. Отступая, Мило наткнулся на симпатичных девчонок с высокими стаканами, наполненными какими-то многослойными напитками, и попытался пробраться к стоящим вдоль стены диванчикам. К тому моменту, когда он достиг цели, свободных мест уже не осталось. Так и не поняв, что заставило его притащиться сюда, Мило повернул к выходу.

До двери оставалось несколько шагов, когда путь ему преградила девушка в серебристом платье из ламе, с черной челкой и стаканом мохито, который она держала между грудями. Прокричав что-то, чего Мило не понял, она широко улыбнулась. Он похлопал по уху, показывая, что не слышит, и незнакомка обняла его за шею свободной рукой и притянула к себе.

– Потанцуем?

Он коснулся ее голого влажного плеча, показывая, чтобы она не обижалась, и сказал, что не хочет.

– А твой друг говорит, что хочешь! – сердито, словно поймала его на лжи, объявила незнакомка и, поймав удивленный взгляд, ткнула куда-то пальцем.

Мило оглянулся и за колышущимся полем голов увидел Эйннера, танцующего с высокой блондинкой. Турист помахал ему рукой.

– Он уже заплатил! – прокричала брюнетка.

И только тогда – да и то не сразу, мысли как будто тормозили – до Мило дошло. Он наклонился и чмокнул незнакомку в щеку.

– В другой раз.

Мило отвернулся, но девушка схватила его за руку.

– А как же деньги?

– Оставь себе.

Он вырвал руку, пробился через встречный поток молодых людей в серых костюмах и галстуках и, поднявшись наконец по ступенькам, выбрался на улицу. Было свежо. В ушах гудело. Желающих попасть в клуб оказалось не меньше, чем тех, кому уже повезло оказаться в числе счастливчиков, но четверо плотных парней у входа решительно отсекали не внушающих доверия типов. Впрочем, были и такие, кто довольствовался малым – вином, пивом и сигаретой у тротуара. Посреди улицы вертелась подвыпившая девица, вызывая смех у своих вцепившихся в банки с «Ред буллом» подруг. Проезжавший «мерседес» посигналил ей, и девица, смеясь, отскочила в сторону. Мило повернулся и зашагал к отелю.

Эйннер был еще молод, и города Европы представлялись ему чудесной страной музыки, насилия и легкого секса. Когда-то и для Мило все было таким же. Было, а потом перестало – пришло ощущение пустоты. В какой-то момент он понял, что европейские города похожи на один большой город – с большим потенциалом, но небольшой вариативностью. Он никогда не задерживался на одном месте достаточно долго, чтобы ощутить нюансы, те детали, что определяют характер, делают каждый город особенным. Для него города были частью ярких огней платоновского «города», где все и везде одинаково.

Мило потер глаза и подошел поближе к озеру. Вода была черная и почти невидимая. Теперь все прояснилось: Трипплхорн был одним из Туристов Грейнджера. И Грейнджер контролировал все с самого начала.

Мило купил в магазине бутылку «Абсолюта», взял ключ у портье, снова вошел в кабину лифта – блестящий, элегантный, с зеркалами интерьер уже действовал на нервы, – а в комнате сразу разделся. Может, поискать компьютер да послать весточку Тине? Всего одно слово – дать знать, что жив-здоров. Но нет, теперь за всей ее электронной почтой присматривает Джанет Симмонс. Отказавшись от письма, Мило налил водки и залпом выпил.

Тупая, размеренная пульсация у основания шеи напоминала, что его движущим чувством с самого начала было отчаяние. Заставляешь человека удариться в бега, отрываешь его от семьи, а потом показываешь, что тот единственный, кому он доверяет, использует его – и человек сыплется. Так случилось с Энджелой в 2001-м. Предательство заставляет отчаянно искать что-то стабильное, но единственное стабильное, семья, жена и дочь, недоступны – с ними нельзя повидаться, с ними нельзя поговорить, их нельзя обнять. А без семьи все может закончиться тем же 2001-м, когда он стоял на берегу канала в Венеции и думал о самоубийстве. Без семьи нет причины не прыгнуть.

Несмотря на все эти горькие размышления, дальше первого стаканчика Мило не пошел. Он помнил про полученный Эйннером приказ и уже знал, что должен сделать.

Джеймс Эйннер вернулся в отель около трех ночи. К тому времени Мило вскрыл замок на двери, разделяющей их комнаты, сложил и поставил в шкаф рюкзак, уточнил время рейса и лег на кровать. Он слышал, как открылась и закрылась дверь, как Турист наткнулся на что-то в темноте и выругался, а потом прошел в туалет. Мило бесшумно соскочил с кровати и, держа за спиной моток клейкой ленты, проскользнул в соседнюю комнату.

– Ну что, трахнул кого-нибудь? – спросил он.

– Что? – донесся из-за приоткрытой двери удивленный голос Эйннера. – А… нет. Думал, ты уже спишь.

– Не спится.

Мило присел на край кровати. Он мог проделать все прямо сейчас, пока напарник был в туалете, но Эйннер нравился ему, и Мило не хотел ставить коллегу в унизительное положение.

– Эй!

– Что?

– А ты как в мою комнату залез?

Вот дерьмо!

Мило быстро шагнул к туалету, рванул дверь и врезал ногой по руке, уже державшей пистолет. «Макаров» выстрелил – в тесном помещении хлопок прозвучал оглушительно громко, – пуля ушла в стену над ванной, и Эйннер начал подниматься со стульчака, не успев подтянуть брюки. Мило заставил его сесть сильным, сверху вниз, ударом локтем по плечу и тут же резко ткнул ладонью в подбородок. Затылок глухо стукнулся о стену. Пистолет полетел на пол.

Он еще раз ударил Эйннера головой о стену. Турист захрипел, глаза с проступившими красными прожилками выкатились, губы шевельнулись. Наверное, он хотел что-то сказать – Мило не дал ему такой возможности, врезав локтем по горлу, и подобрал пистолет.

Он знал, что делает парню больно, но ничего другого не оставалось – Эйннера требовалось отключить хотя бы на несколько минут. Мило сорвал занавеску – с перекладины посыпались колечки – и расстелил ее на полу в ванной.

Когда он вернулся, Эйннер, тяжело сопя, пытался подняться.

– Не надо, – предупредил Мило и погрозил пистолетом.

Эйннер вроде бы успокоился, понимая, что уже был бы мертв, если бы это предусматривалось планом, но снова забеспокоился, когда Мило рывком сорвал его с унитаза и потащил за собой из туалета. Сил, однако, хватало только на то, чтобы бессильно шевелить руками и тихонько постанывать. Рубашка сбилась на грудь, штаны сползли ниже колен, а маршрут отмечала вонючая коричневая полоска.

Самое неприятное и самое унизительное. Мило оторвал кусок клеящейся ленты и обмотал ею сначала запястья Эйннера, затем ноги. Потом, отдуваясь, затащил его на штору.

– Что… – просипел Турист.

– Не беспокойся.

Он запахнул край шторы, накрыв концом его лицо.

– Что…

Мило отвернул уголок. За несколько секунд лицо у Эйннера успело побагроветь – так организм отреагировал на мысль задохнуться в пластиковом мешке.

– Все будет хорошо, – Мило запахнул другой край и оторвал зубами еще один кусок ленты. – Послушай меня, Джеймс. Мне нужно уходить, но я должен быть уверен, что ты не увяжешься за мной. Ты ведь хороший Турист, и мне вряд ли удалось бы сбить тебя со следа. Пришлось пойти на такую вот меру. Ты полежишь, а я уйду. Понял?

Эйннер уже сумел восстановить дыхание.

– Понял, – прохрипел он, моргая от боли в перебитом горле.

– Мне не хочется это делать, и я бы не поступил с тобой так, если бы не крайняя необходимость.

– Что сказал Угримов?

Мило уже открыл было рот, но вовремя остановился.

– Джеймс, тебе это знать ни к чему. По крайней мере сейчас. Не хочу, чтобы Фицхью узнал кое-что раньше времени.

Эйннер поморгал ему влажными глазами.

– Ладно.

Мило налепил ему на рот кусочек ленты, потом поднялся и остатком рулона обмотал Эйннера поверх шторы, от плеч до лодыжек, чтобы тот не смог высунуть даже палец. Он старался делать все аккуратно, не причиняя коллеге боли, но с пластиковой занавеской и клейкой лентой на комфорт рассчитывать трудно. Да и оставлял он Эйннера не в самом приятном положении – со спущенными штанами, завернутым в перепачканную дерьмом штору и с грязной задницей. Больше всего бедняга хотел бы сейчас посчитаться за унижение.

Закончив, Мило перетащил его к кровати. Эйннер уже пришел в себя, взгляд его прояснился, глаза над серой лентой горели ненавистью. Мило показал ему пистолет и положил оружие в ящик комода, потом стянул с кровати матрас и укрыл им Туриста с таким расчетом, чтобы любые издаваемые звуки гасли в тюфяке. Пусть полежит до прихода уборщицы.

В бумажнике Эйннера он обнаружил швейцарские франки на сумму примерно в шесть сотен долларов и сунул их в карман, посмотрел на ключи от машины, но забирать их не стал. Потом, не говоря ни слова, взял рюкзак и вышел из номера.

В международный аэропорт Женевы Мило добрался не скоро, сменив два такси и не обнаружив ничего подозрительного. Табло предлагало рейс 2443 «Эр Франс» с отправлением в половине седьмого. Он купил билет за 1200 долларов, воспользовавшись кредитной карточкой на имя Долана. За время часовой стоянки в аэропорту Шарля де Голля Мило успел испытать приступ паники – ему вдруг привиделись подпухшие глаза Рене Бернье.

Уже в воздухе из памяти всплыли слова Эйннера: «Мне достаточно того, что говорит Том. Когда Том на линии, он для меня бог».

Получая приказ, Турист никогда не спрашивает, что и почему. Бог приказал Трипплхорну сопровождать Энджелу в Париже, а Эйннеру снимать их вместе. Бог приказал Трипплхорну встретиться с полковником И Леном – может быть, он всего лишь попросил у китайца сигарету. Бог приказал ему же договориться с коварным русским бизнесменом, чтобы тот клал деньги на определенные банковские счета. Потом бог распорядился, чтобы он связался со знаменитым киллером и указывал, кого и когда нужно убрать. Бог повелел подменить снотворное в квартире у Энджелы и установить отравленную иглу на стуле в миланском кафе, чтобы Тигр, твердо веруя в Христианскую науку, медленно умер, так и не раскрыв никому тайну личности Трипплхорна.

И винить во всем этом самого Трипплхорна не стоило. Он был всего лишь послушным Иовом при боге Грейнджере, и именно бог был творцом всего.

39

В понедельник утром Мило сошел с самолета в аэропорту Кеннеди – скованный, напряженный, поминутно озираясь. Тем не менее, отстояв в длиннющей, огибающей колонны очереди, напомнившей о недавнем посещении «Дисней уорлда», Лайонел Долан пересек границу Соединенных Штатов без каких-либо проблем. Он взял напрокат машину «шевроле», заплатив за нее строгому, с прыщавым лицом молодому человеку, и некоторое время постоял на тротуаре, вертя на пальце ключи. Тут и там сгибающиеся под тяжестью огромных сумок путешественники обсуждали цены с водителями автобусов. Подъезжали и отъезжали такси. Неподалеку маячили экипированные рациями полицейские. Но никто, насколько можно было судить, не обращал внимания на мужчину лет сорока, то и дело нервно потирающему подбородок и беспокойно поглядывающему по сторонам. Через пару минут он направился к парковочной стоянке.

Первым делом Мило хотел забрать вещи из гаража: деньги, кредитные карточки, старые документы и кое-какое оружие. Однако, отъехав от аэропорта, он сначала повернул на север, в сторону Нью-Рошели, а потом на запад, в направлении Патерсона. Какие бы возможности ни предлагал первый вариант, приходилось учитывать, что тайник, возможно, раскрыт. Мило знал, что за последние годы совершил немало ошибок и попросту наделал глупостей, и уже не сомневался, что несколько широкоплечих парней из Компании поджидают его у Стингер-сторидж: один за кассой и двое-трое в черном внедорожнике с включенным на полную кондиционером.

Ехал он быстро, но осторожно. После поворота на юг до озера осталось не больше часа. Ждет ли его Грейнджер? Скорее всего, старик допускает такую возможность. Обращался ли Том в Компанию с просьбой выделить охрану? На этот вопрос ответа не было. Оставалось только гадать да стараться не привлечь к себе внимание дорожной полиции Нью-Джерси.

С обеих сторон шоссе обступили холмы. Приезжая иногда всей семьей на уик-энд к Грейнджерам, они неизменно удивлялись тому, как практически нетронутая природа могла сохраниться в такой близи от Манхэттена. Жизнь в городе приучала к мысли, что весь мир сотворен исключительно из бетона, стекла и стали. Лес воспринимался почти как чудо. Нечто подобное Мило испытал шесть лет назад, в начале пути, закончившегося встречей с Тиной и Стефани, когда по дороге в Портороз он подумал, что горы, пожалуй, единственное место, где сохраняется естественное равновесие.

Теперь, постарев, Мило уже не верил заманчивым обещаниям новых мест. В бытность Туристом он еще не знал, что география – это люди, что без них природа лишена характера. Хорошо там, где семья.

По этой самой дороге они втроем приезжали к Тому и Терри, когда та была еще жива. Перепады настроения случались у Терри часто, ее как будто бросало из крайности в крайность: она то была готова пригласить к себе весь мир – пить, болтать и веселиться, то искала здесь уединения и не желала видеть даже мужа. В первом случае лучшей хозяйки было не найти, и Тина всегда откликалась на приглашение с радостью, возможно, еще и потому, что в доме у озера ее ждала теплая, дружеская атмосфера, рассеивавшая тоску по оставшейся в Техасе семье.

Том, Терри, Тина и Техас. Ох уж эти «Т». Мило усмехнулся, вспомнив замечание Тины насчет Патрика и Полы в Париже.

На протяжении нескольких месяцев Тина сопровождала Терри, когда та отправлялась на сеансы химиотерапии, и даже стала кем-то вроде ее наперсницы. Когда состояние ухудшилось и даже самые заядлые оптимисты признали, что битва проиграна, Терри сделала крутой поворот: замкнулась, ушла в себя и даже разговор по телефону нередко обрывала на середине предложения. Не хотела, чтобы Тина страдала вместе с ней до самого конца.

Мило оставил машину под соснами, подступавшими почти вплотную к Брейди-драйв, неподалеку от озера, но в доброй полумиле от дома Грейнджера, и, повесив на плечо рюкзак, пошел дальше пешком. Мимо пролетали пикапы и «форды», кое-кто сбрасывал газ и сигналил, предлагая подвезти, но он только улыбался и махал в ответ. Когда до дома осталось несколько сотен ярдов, Мило свернул с дороги и зашагал через лесок.

Дом Грейнджер купил в семидесятые. Построенный в семидесятые, он нес в себе все черты стиля, ставшего популярным благодаря Тедди Рузвельту. Грейнджер рассказывал, что в годы Депрессии владевший домом промышленник, стремясь сэкономить, перебрался сюда из Манхэттена – с женой и слугами.

При новых хозяевах комнаты прислуги отошли в полное распоряжение пауков и ежей, а вот два этажа и три спальни главного корпуса содержались в приличном состоянии.

Минут сорок Мило оставался в лесу – покружил, понаблюдал с разных точек, проверил деревья – и, убедившись, что местность чиста, осторожно направился к дому. «Мерседес» Грейнджера стоял на своем месте, с той стороны, куда выходили окна гостиной, а вот гребной шлюпки у небольшого пирса не оказалось.

Дверь Том оставил незапертой, так что Мило прошел в дом и неторопливо огляделся. Пусто. Он поднялся по лестнице, миновал спальню и остановился у кабинета, небольшой комнаты с одним-единственным глядящим на озеро окном.

Было то время дня, которое фотографы называют «волшебным часом», когда лучи заходящего солнца преломляются особым образом и лица обычных людей обретают то таинственное свечение, что бывает, как говорят, у беременных женщин. Сейчас так сияло озеро и крошечная фигурка посреди него – Том Грейнджер на рыбалке.

Мило просмотрел ящики письменного стола. Нижний был заперт, и его пришлось взломать с помощью обнаруженной в другом ящике отвертки. По прошлым визитам Мило знал, что в нем хранится: «люгер», взятый, как утверждал Грейнджер, у немецкого солдата в дни операции «Балдж», и коробка с патронами. Он проверил, есть ли патрон в патроннике, и вставил обойму.

Если Грейнджер и удивился гостю, то виду не подал. Он привязывал лодку, когда Мило, держа у бедра пистолет, выступил из-за дерева.

– Поймал что-нибудь?

Грейнджер даже не поднял головы.

– Ничего. Как всегда. По крайней мере, в последние годы. Подозреваю, что какой-то осел слил в озеро некую гадость, вот рыба и передохла. – Старик наконец выпрямился и посмотрел на Мило. – Хотя, с другой стороны, может быть, дело во мне – после смерти Терри ни одной рыбешки не вытащил. – Он заметил «люгер» и нахмурился. – Надеюсь, ящик не взломал?

– Пришлось.

Грейнджер покачал головой.

– Ключ в верхнем ящике.

– Извини.

– Ладно. – Он достал из лодки удочку и наклонился за снастями, потом посмотрел вверх, на чистое, безоблачное небо и махнул рукой. – Оставлю, пожалуй. Дождя, похоже, не будет.

– Хорошая мысль, – Мило помахал пистолетом. – Идем.

Грейнджер даже не пытался протестовать. Недовольство вызвал разве что взлом ящика. Он знал, что Мило придет, и, может быть, даже ждал его, день за днем, заполняя пустые дни рыбалкой.

Сели в гостиной, но сначала старик прошел к барному шкафчику, содержавшему в себе добрую дюжину самых разных бутылок, и выбрал скотч десятилетней выдержки. Скотч он налил в коллинзовский стакан, потом вернул бутылку на место и наполнил второй стакан водкой «Финляндия». Поставив водку перед гостем, Грейнджер опустился в узкое, обитое кожей кресло. Мило сел на диван. Между ними стоял низенький кофейный столик, к стене привалился допотопный радиоприемник, ровесник самого дома.

– Итак. Вижу, ты все понял.

– Да.

– И пришел ко мне. Я в твоем списке первый?

– Да.

– Хорошо, – Грейнджер приложился к стакану. – Рассказывай. Что у тебя есть? Какие собрал доказательства?

Мило перевел дух. Он знал – все ответы у старика, но как их получить? Никаких особенных приемов в его распоряжении не было, а те, что были, не годились, чтобы вытащить правду из крестного отца его дочери, старого друга и человека, знающего все эти приемы наизусть.

– Мне не нужны никакие доказательства – я никого не убивал. Это ты, Том, устроил так, что я подался в бега. Ты обманул меня.

– Я всего лишь пытался помочь.

Мило с трудом сдержался, чтобы не закричать, не выплеснуть все, что накопилось, не дать воли чувствам. И дело не только в том, что Грейнджер был его другом, почти семьей, которой Мило никогда не знал; нет, дело было вот в этом: в уютных креслах, в гостиной с милыми старыми безделушками, в том, как они сейчас потягивают дорогие напитки из хрустальных стаканов.

Он поставил свой на стол и вышел в кухню.

– Доказательства? – крикнул ему вслед Грейнджер.

Мило не ответил, вернувшись с рулоном клейкой ленты.

Старик помрачнел.

– Ради бога, Мило, разве нельзя просто поговорить?

Мило оторвал полосу.

– Нет, Том. Нельзя.

Грейнджер не сопротивлялся и молча ждал, пока Мило привязывал его к спинке кресла. Обмотав старика пять раз, от плеч до локтей, он зубами оторвал и убрал конец, отступил, проверил свою работу и вернулся к дивану.

– Придется тебе самому подавать мне стакан, – сказал Грейнджер.

– Знаю.

– Кнут и пряник.

– На себя посмотри. Тебе бы в рекламные агенты, Том. Заменил и подменил – это ведь твой прием?

Мило моргнул. Лицо старика расплывалось, и он едва различал его в наступивших вдруг сумерках. Солнце как-то незаметно скрылось за холмами. Он включил напольную лампу.

– И все-таки, какие доказательства ты собрал? Не предположения. Не слухи и домыслы. Доказательства. Я слушаю.

– Ты подставил меня, Том. Устроил так, чтобы я сбежал из «Дисней уорлда», хотя мог бы и остаться. Да, меня подозревали, но не больше того. Ведь так?

Грейнджер, безуспешно пытавшийся ослабить путы и принять более удобное положение, кивнул.

– Это ты все организовал. Ты передавал деньги Роману Угримову, который затем передавал их Тигру. Ты контролировал Трипплхорна, который направлял Тигра. Вот почему ты так долго прятал от меня его досье. Поэтому, а не потому, что его завербовал Фицхью.

– Верно, – согласился, помолчав, Грейнджер. – Я действительно скрывал от тебя досье именно по этой причине, но я и показал его потом как раз потому, что Харриса завербовал Фицхью.

– Не уходи в сторону. Тигру приказывал ты. Энджела, как и я, шла по его следу. И ты распорядился ее убить. Снова Трипплхорн?

– Да.

– Полковник И Лен тут вообще ни при чем. Трипплхорн просто засветился перед камерами в нужных местах.

– МИ-шесть… – начал Грейнджер, остановился и с явной неохотой кивнул. – Верно, Мило, это все я.

– А раз так, то выходит, что муллу Салиха Ахмана тоже убили по твоему приказу.

– Да. – Видя, что Мило, похоже, кое-чего не понимает, старик повторил раздраженно: – Доказательства?! Они ведь у тебя есть?

Что ответить? И нужно ли? Признать, что настоящих, реальных доказательств нет – и Грейнджер просто замолчит. Солгать? Старика так просто не проведешь, он потребует подтверждения.

Отвечать не пришлось – молчание сказало все за него. Грейнджер укоризненно покачал головой.

– Черт, Мило, да у тебя ничего нет. Верно?

– Верно.

– И чем же ты занимался последние дни? Пил?

Мило поднялся, как бы напоминая, кто тут задает вопросы, постоял, потом взял стакан со скотчем и поднес Грейнджеру к губам. Старик сделал пару глотков. Мило поставил стакан на стол.

– Послушай, Том. Расскажи мне, что, будь оно проклято, происходит.

Грейнджер, подумав, кивнул.

– Ладно уж, так и быть. Раз ты сам не дошел… Причина стара как мир. Потому-то мы и не можем больше сидеть сложа руки.

– Нефть.

Старик попытался пожать плечами; жест не получился – помешала лента.

– Вроде того. Но это лежит на поверхности. А вот если б ты сказал «империя», заработал бы золотую звездочку. Да еще и бонусное очко, если б помянул Китай.