Текст книги "Турист"

Автор книги: Олен Стейнхауэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

2

Номер она сняла на двадцать третьем этаже отеля «Хайатт», над Грэнд-сентрал. Как и любое помещение, в котором работала Джанет Симмонс, комната быстро превратилась, грубо говоря, в свинарник. Она не любила гостиничные одеяла и сразу сбросила их на пол. Туда же отправились дополнительные подушки – ей вполне хватало одной, – меню обслуживания, алфавитный каталог предоставляемых гостям услуг и то «лишнее», что занимало прикроватные столики. Только избавившись от всего, что отвлекало, Джанет уселась наконец на кровати, включила лэптоп и открыла новый вордовский документ, чтобы перенести мысли в слова.

Джанет Симмонс не нравился Теренс Фицхью. Было что-то неприятное в том, как его взгляд оценивающе описывал контуры ее бюста. Но не только это. Ее бесило то, как он сочувственно хмурился, словно все, что она говорила, было для него крайне огорчительной новостью. Театр да и только. Когда она после убийства Энджелы Йейтс ворвалась в его вашингтонский кабинет, он встретил ее точно так же, будто давая понять: этим расследованием буду руководить я. Можете быть уверены.

После такого приема Джанет ничего, в общем-то, и не ждала, а потому немало удивилась, когда на следующий день в ее офис на Мюррей-лейн, 245, доставили пакет, содержавший слегка подредактированный анонимный отчет о видеонаблюдении за Энджелой Йейтс. Там-то она и обнаружила то, что искала: в 11.38 вечера в квартиру Йейтс вошел Мило Уивер. Наблюдение было приостановлено без объяснения причин (надо отметить, что и установлено оно было также без каких-либо обоснований). К тому времени, когда камеры снова включились, Уивер уже ушел. Примерно через час Йейтс умерла от передозировки. Удобный момент и единственный подозреваемый. Мило Уивер.

Позднее, уже в «Дисней уорлде», она увидела его испуганную, но строптивую супругу и сонную дочурку, явно не ожидавших появления людей с оружием. Только вот самого Мило застать не удалось. Выяснилось, что его предупредил Грейнджер.

Еще через неделю Грейнджер был убит в Нью-Джерси. Место преступления выглядело весьма странно. Обведенный мелом контур тела Грейнджера во дворе в общую картину вписывался, но вот три разбитых снаружи окна… А кровь неустановленного лица у ступенек, перед дверью? А семь выпущенных из «ЗИГ-Зауэра» пуль в самих ступеньках? Никто не дал никакого объяснения, хотя Симмонс и так все поняла: возле дома был третий. Фицхью старательно изображал недоумение и растерянность.

А потом случился Остин, где находившаяся под наблюдением Тина исчезла внезапно из поля зрения на целых три часа. Когда Роджер Сэмсон попросил объяснений, Тина призналась: Мило хотел, чтобы они с дочерью сбежали за границу, и что она отказалась. Уивер снова пропал, и Джанет уже не надеялась увидеть его вновь, но тут позвонил Мэтью, информатор МНБ в ультрасекретном отделе ЦРУ под названием «Туризм», и сообщил потрясающую новость.

Почему Мило сдался?

Джанет вскрыла пакет, который передала ей Глория Мартинес, и открыла досье.

Мило Уивер родился 21 июня 1970 года в городе Роли, штат Северная Каролина. Родители: Вильма и Теодор (Тео) Уиверы. В октябре 1985-го, как сообщала вырезка из местной газеты «Ньюс&Обсервер», «на трассе I-40 произошла дорожная авария, когда на выезде из Моррисвиля пьяный водитель допустил лобовое столкновение с шедшим навстречу автомобилем». Водитель, Дэвид Саммерс, погиб, как и находившиеся во второй машине Вильма и Теодор Уиверы. В живых остался только их сын Мило.

Джанет перепечатала основные факты в свой новый документ.

Далее сообщалось, что в пятнадцатилетнем возрасте Мило Уивер попал в приют для мальчиков Св. Кристофера в городке Оксфорд, Северная Каролина. Джанет насторожило отсутствие каких-либо документов того времени, но приложенная следом еще одна газетная вырезка объясняла данный факт тем, что через год после того, как Мило покинул Северную Каролину, случившийся в приюте пожар уничтожил весь архив.

Стипендия позволила Уиверу поступить в университет Лок-Хейвена, скромное учебное заведение в сонном, затерянном в горах пенсильванском городишке. За годы учебы Мило зарекомендовал себя «не склонным к прилежанию» студентом, подозревавшимся местной полицией в употреблении наркотиков. Отмечалось, что он «часто посещал некий дом на перекрестке Уэст-Черч и Четвертой улицы, где регулярно устраивались вечеринки с марихуаной». Поступив в университет как «неопределившийся», он к концу первого года выбрал в качестве специализации «международные отношения».

Будучи весьма скромным по размерам, Лок-Хейвен славился тем, что активно развивал программу студенческого обмена, занимая по этому направлению первое место на Восточном побережье. Осенью 1990-го, на третьем году учебы, Мило отправился в Англию, в Плимут, где продолжил занятия в колледже Св. Марка и Св. Иоанна. В первых отчетах ЦРУ отмечалось, что Мило Уивер быстро обзавелся друзьями, главным образом из Брайтона, принимавшими активное участие в политической деятельности тамошних социалистов. Молодые люди хотя и называли себя лейбористами, больше склонялись к «экоанархизму» – термин, отметила для себя Симмонс, вошел в широкий обиход лишь спустя десятилетие. «Идеалы указанной группировки ему чужды, но желание принять участие в чем-то масштабном и значительном определяет едва ли не все его предприятия. Он бойко говорит по-русски и отлично по-французски».

Впервые ЦРУ вышло на контакт с Мило во время его поездки в Лондон в конце 1990-го, примерно за месяц до запланированного возвращения в Пенсильванию. Внедренный в студенческую среду агент МИ-5 – «Эбигейл» – пригласила его в клуб «Марки» на Чаринг-Кросс, где, улучив момент, познакомила с шефом лондонского филиала, проходившим в отчетах под кодовым именем «Стэн».

Судя по тому, что вторая встреча была назначена уже в Плимуте, Уивер произвел благоприятное впечатление. Мило забросил учебу, а так как срок его британской визы истек, ушел в подполье, присоединившись к друзьям-анархистам.

Вербовка прошла на удивление быстро, и Симмонс не преминула отметить данный факт в своем документе. Что касается первого задания, то никаких деталей в досье не было; имелась лишь отсылка к файлу WT-2569-A-91. Так или иначе, участие Мило в операции продолжалось недолго, потому что уже в марте его внесли в платежную ведомость ЦРУ и направили в округ Перкиманс, Северная Каролина, где он прошел четырехмесячные курсы в «Пойнте», тренировочной школе Компании, не столь известной, как знаменитая «Ферма», но имеющей столь же высокий статус.

Мило направили в Лондон, где он работал (судя по отчетам, дважды) с Энджелой Йейтс, еще одной скиталицей, принятой в большую семью Компании. Автор одного донесения предполагал, что они были любовниками, в другом отчете утверждалось, что Йейтс – лесбиянка.

В британской столице Мило Уивер начал внедряться в сообщество русских экспатриантов, и, хотя материалы оперативных дел хранились в каком-то другом месте, Симмонс смогла в общих чертах проследить его дальнейшую карьеру. Он общался с самыми разными людьми, от дипломатов до мелких уголовников, но задача перед ним, похоже, ставилась двойная: собирать информацию о набирающей силу русской мафии, боровшейся за свое место в криминальном мире Лондона, и раскрывать шпионов, которых Москва время от времени засылала в Великобританию.

Работа с уголовными элементами шла неплохо – в первый же год представленная им информация привела к двум крупным арестам, – но в чем Мило преуспел по-настоящему, так это в поимке шпионов. В его распоряжении было три источника из аппарата русской разведки: Денис, Франка и Тадеуш. Всего лишь за два года Мило раскрыл пятнадцать агентов-нелегалов и перетянул на свою сторону еще двенадцать, согласившихся вести двойную игру.

В январе 1994-го тон отчетов начал меняться, в них все чаще отмечалось его увлечение спиртным и женщинами (к Энджеле Йейтс это, по-видимому, не относилось), высказывалось подозрение, что Мило и сам стал двойным агентом и снабжает информацией своего же информатора Тадеуша. Через шесть месяцев его уволили, виза была аннулирована, а ему самому выписали билет домой.

Так завершилась первая стадия карьеры Мило Уивера. Вторая документально подтвержденная стадия началась семь лет спустя, в 2001-м, через месяц после падения башен-близнецов, когда Уивера официально приняли на работу в департамент Тома Грейнджера, теперь уже в должности «инспектора» с весьма туманно обозначенными функциями. Период в семь лет, с 1994-го по 2001-й, как будто выпал из жизни.

Джанет Симмонс, разумеется, знала, что это означает. Увольнение, как и все ему предшествовавшее, было игрой, и все эти годы Мило занимался нелегальными операциями под прикрытием, работал под началом Тома Грейнджера, возглавлявшего сверхсекретный отдел ЦРУ. Другими словами, Мило Уивер был Туристом.

Итак, прекрасная карьера. Оперативник – агент-нелегал – администратор. Возможно, она нашла бы ответы на свои вопросы в тех выпавших семи годах, но их покрывала непроницаемая завеса тайны. Надавить на Фицхью, намекнув, что ей известно о существовании отдела Туризма, Джанет не могла из-за опасения скомпрометировать Мэтью.

Она неуверенно закрыла досье. Что-то было не так. Что-то в прочитанном зацепило внимание. Что? Она торопливо пролистала страницы назад. Так. Детство в Роли. Отчет о годах, проведенных Мило в приюте Святого Кристофера в Оксфорде, Северная Каролина. Затем еще два года в весьма либеральном художественном колледже в Пенсильвании. А вот и отчет Эбигейл: «Он бойко говорит по-русски и отлично по-французски».

Джанет взяла сотовый, набрала номер и уже через секунду услышала ворчливый, недовольный голос Джорджа Орбака:

– Что еще?

Она взглянула на часы – почти одиннадцать.

– Ты дома?

Зевок.

– В офисе. Похоже, отключился.

– У меня для тебя кое-что есть.

– Помимо спокойной ночи?

– Записывай. – Она продиктовала данные из отчетов о детстве Мило Уивера. – Выясни, жив еще кто-то из Уиверов. Здесь говорится, что они все умерли, но всякое бывает. Я хочу поговорить хоть с кем-нибудь.

– Не слишком ли глубоко копаем?

– В досье говорится, что через пять лет после смерти родителей он бегло говорил по-русски. Скажи мне, Джордж, как сирота из Северной Каролины ухитрился так хорошо выучить чужой язык?

– Ну, посещал курсы…

– В общем, ты проверь, ладно? И заодно посмотри, нет ли у нас кого-то из приюта Святого Кристофера.

– Сделаю.

– Спасибо, – Симмонс дала отбой и тут же набрала другой номер.

Несмотря на позднее время, Тина Уивер, похоже, не спала, в комнате работал телевизор.

– Да?

– Здравствуйте, миссис Уивер. Это Джанет Симмонс.

Пауза. Затем:

– Добрый вечер.

– Послушайте, я понимаю, что у нас с вами не заладилось…

– Понимаете?

– Я знаю, что Роджер разговаривал с вами в Остине. Надеюсь, он вел себя корректно.

– Роджер просто душечка.

– Я хотела бы поговорить с вами кое о чем. Завтра вас устроит?

Снова пауза.

– Хотите, чтобы я помогла вам выследить мужа?

Не знает, подумала Симмонс.

– Я хочу, чтобы вы помогли мне установить истину.

– И что вас интересует?

– Вы ведь хорошо знаете прошлое Мило?

Ее «да» прозвучало не очень уверенно.

– Из его родственников кто-то еще жив?

– Если кто и жив, Мило о таких не знает, – ответила Тина и издала какой-то странный звук, как будто подавилась.

– Тина? Вы в порядке?

– Да, – выдохнула она. – Просто икота.

– Выпейте воды. Поговорим завтра, хорошо? Ничего, если утром? Где-то в десять, в половине одиннадцатого?

– Ладно, – сказала Тина и положила трубку.

3

Утром штатный водитель забрал Фицхью от отеля «Мансфилд» и высадил в половине десятого на авеню Америк. Расположившись за столом, он первым делом снял трубку и набрал номер.

– Джон?

– Так точно, сэр, – ответил бесстрастный голос.

– Будьте добры, спуститесь в пятую комнату и поработайте с нашим клиентом до моего прихода. Буду не позже чем через час.

– Лицо?

– Нет, лицо не трогать.

– Есть, сэр.

Фицхью положил трубку, проверил почту и, воспользовавшись логином и паролем Грейнджера, подключился к Некселу. Сообщение было одно, от Сэла, «крота» Компании в Министерстве безопасности.

Дж. Симмонс без предупреждения отправилась в ДТ.

– Спасибо, – сказал он компьютеру.

Толк от сообщения был бы, если бы оно пришло до вчерашнего, заставшего его врасплох, появления Симмонс. Если Сэл и дальше собирается работать так же, на рождественские бонусы ему лучше не рассчитывать.

На столе его внимания ждала настоящая почта. В стопке писем обнаружился адресованный Грейнджеру толстый конверт со штемпелем Денвера. Служба безопасности уже проверила марки, так что Фицхью вскрыл его без опасений. Внутри обнаружился паспорт цвета кирпича. Осторожно, ногтем Фицхью открыл документ – с фотографии на него смотрел Мило Уивер. Страдальческий взгляд и вытянутый подбородок придавали ему сходство с узником ГУЛАГа. Под фотографией стояло имя: Михаил Евгеньевич Власов.

– Чтоб меня… – прошептал Фицхью.

Он встал, подошел к двери, открыл и пальцем поманил одного из Турагентов. Когда Турагент закрыл за собой дверь, Фицхью, нахмурившись, пощелкал пальцами, как будто запамятовал его имя.

– Гарольд Линч, – подсказал аналитик, молодой человек лет двадцати пяти с влажными от пота блондинистыми волосами.

– Точно. Слушай меня, Гарри. У нас появился новый след. Похоже, Мило Уивер – русский «крот».

Лицо аналитика выразило полное недоверие, но Фицхью уже развивал тему.

– Нужно выяснить, когда он мог выйти на контакт с ФСБ. Проверить, не было ли связей с известными нам русскими шпионами. Возьми. – Он протянул конверт и паспорт. – Пусть этим займутся специалисты. Я хочу знать, кто это послал, какого он роста и какое у него любимое блюдо.

Линч озадаченно смотрел на паспорт – похоже, столь резкий поворот дела немало его озадачил.

– Все, ступай.

В любом случае, кто бы его ни послал, паспорт был настоящим подарком с небес. Еще до начала допроса Фицхью получил серьезное оружие. Убийство и государственная измена. От одного обвинения Мило еще мог отбиться, но от двух…

Новость была столь хороша, что он решил поделиться ею с Джанет Симмонс. Секретарша, плотная женщина в розовом, разыскала и набрала ее номер. После второго гудка в трубке прозвучало:

– Симмонс.

– Ни за что не отгадаете, что у меня сегодня появилось.

– Не стану и гадать.

– Русский паспорт на имя Мило Уивера.

Симмонс ответила не сразу, и паузу заполнил дорожный шум – она куда-то ехала.

– И что это ему дает? Двойное гражданство?

Он ожидал от нее большего энтузиазма.

– Я бы сказал, это подтверждает версию о двойном агенте.

– Паспорт выписан на его имя?

– Нет. На имя Михаила Евгеньевича Власова.

Снова пауза.

– Кто прислал?

– Не указано. Мы сейчас этим занимаемся.

– Спасибо за информацию, Теренс. Передайте привет Мило.

В половине одиннадцатого Фицхью, воспользовавшись собственной карточкой-ключом, спустился на лифте на девятнадцатый этаж с длинными коридорами и парными дверьми. Одна вела в камеру, другая в диспетчерскую, заставленную камерами, мониторами и записывающим оборудованием. С тонкой серой папкой в руке он вошел в диспетчерскую камеры номер пять.

Макс, сильно пьющий отставной агент, сидел, похрустывая чипсами, перед мониторами, на которых кричал и катался по полу голый Мило Уивер. Кричал он каждый раз, когда через него пропускали электрический ток. Крики отдавались в крохотном помещении неприятным, каким-то дребезжащим эхом.

Невысокий, худощавый мужчина в забрызганном кровью белом фартуке делал свою работу молча. Звали его Джон. Один из охранников – на руках у него были резиновые перчатки – держал Мило за плечи, другой, чернокожий здоровяк, стоял у стены, утирая рот и глядя в сторону.

– Что это он, черт возьми, делает? – спросил Фицхью.

Макс вытряхнул на ладонь еще чипсов.

– Не удержал завтрак. Вон оно, под ногами.

– Господи. Убери его оттуда.

– Что, прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас!

Макс приложил к уху наушник, пробежал пальцами по клавиатуре и сказал:

– Лоуренс.

Чернокожий выпрямился и прижал к уху палец.

– Выходи.

Лоуренс медленно направился к двери под крики Уивера. Фицхью встретил охранника в коридоре и, хотя Лоуренс был на голову выше, ткнул его пальцем в грудь.

– Увижу такое еще раз, вылетишь. Понял?

Лоуренс отвел налитые кровью глаза и кивнул.

– Возвращайся в вестибюль и пришли кого-нибудь покрепче. Не бабу, а парня с яйцами.

Еще раз кивнув, охранник поплелся к лифту.

Макс уже предупредил Джона, так что когда Фицхью вошел в камеру, Мило сидел на корточках у стены. Кровь сочилась из нескольких мест на груди, ногах, в области паха. Второй охранник стоял, вытянувшись, у противоположной стены. Джон укладывал электроды. Мило расплакался.

– Позор. – Фицхью постучал его папкой по локтю и, отступив, скрестил руки на груди. – Загубить такую карьеру. И из-за чего? Из-за желания отомстить. На мой взгляд, полная чушь. – Он опустился на корточки, посмотрел в покрасневшие глаза Мило и раскрыл папку. – Так вот как Мило Уивер защищает свое честное имя? – Он постучал пальцем по большой цветной фотографии – Том Грейнджер у ступенек своего дома на озере Хопатконг. За этой фотографией последовали другие: панорамные снимки, демонстрировавшие положение тела – в пяти ярдах от ступенек; крупным планом – входные отверстия в плече и на лбу. Две мягкие пули, оставившие на выходе развороченные раны и изуродованное тело Томаса Грейнджера.

Слезы потекли обильнее, и Мило, покачнувшись, завалился на пол.

– Вот еще плакса, – Фицхью выпрямился.

Все в маленькой белой комнате ждали. Мило глубоко вздохнул несколько раз, взял себя в руки, вытер глаза и нос и кое-как поднялся.

– Ты мне все расскажешь, – сказал Фицхью.

– Знаю, – ответил Мило.

4

За Ист-Ривер, в Бруклине, скорость пришлось сбросить – движение здесь сильно замедлилось, приходилось то и дело притормаживать и даже останавливаться из-за выскакивающих перед машиной пешеходов, особенно детей. Специальный агент Джанет Симмонс кляла всех и каждого. Ох, уж эти людишки – несутся куда глаза глядят, как будто уж им-то поперек дороги никто и ничто не встанет. Никто и ничто – ни автомобили, ни перекрестный огонь, ни маньяки, ни скрытые от посторонних глаз махинации секретных служб, которые могут запросто перепутать тебя с кем-то и упрятать в клетку, а то и просто пустить по ошибке пулю в голову.

Припарковалась она на Проспект-авеню, неподалеку его пересечения с Гарфилд-стрит. Припарковалась с таким расчетом, чтобы ее машину не было видно из окна кабинета Фицхью.

Она, конечно, пошумела в этом кабинете, хотя, сказать по правде, никаких реальных рычагов воздействия на Теренса Фицхью в деле Мило Уивера у нее не было. Да, он убил Тома Грейнджера на американской территории, но и убийца, и жертва служили в ЦРУ, которое, в соответствии с законом, и занималось расследованием.

Так почему бы не отступиться? Что ей нужно? Она и сама не знала ответа. Возможно, зацепило убийство Энджелы Йейтс. Успешная женщина, столь многого достигшая в профессии почти исключительно мужской, погибла от руки человека, которого она, Джанет Симмонс, упустила в Теннесси. Означало ли это, что она несет ответственность за смерть Энджелы Йейтс? Может быть, и нет. Тем не менее Джанет чувствовала себя виноватой.

Это нелепое чувство ответственности висело над ней черной тучей чуть ли не всю жизнь, хотя штатный психотерапевт в министерстве, тощая, бледная девчонка с нервными, неуклюжими движениями и манерами девственницы, неизменно ее поправляла. Проблема не в том, что Джанет Симмонс ответственна за всех, кто встретился ей на жизненном пути, а в том, что Джанет Симмонс думает, что может быть ответственной за них.

– Вы полагаете, – твердила девчонка, – что можете контролировать все и всех. Серьезная ошибка в восприятии мира.

– То есть вы хотите сказать, что у меня пунктик насчет контроля? – рассмеялась Симмонс.

А девчонка крепче, чем можно было предположить.

– Нет, Джанет, я хочу сказать, что вы – мегаломан. Другими словами, у вас мания величия.

Так что ее желание исправить совершенное Мило Уивером зло не имело ничего общего ни со стремлением к справедливости, ни с сочувствием, ни с любовью к людям, ни даже с борьбой за равенство прав мужчин и женщин. Но это еще не означало, что ее действия не были благородны сами по себе – с таким выводом не спорила даже девчонка-психотерапевт.

Однако на протяжении нескольких недель это ее благородное желание сдерживалось отсутствием веских доказательств. Она могла доказать, что у Мило были возможности для совершения убийств, но не могла представить убедительных мотивов.

Дом Уиверов стоял в ряду ему подобных городских особняков, хотя и выглядел чуть более обветшалым. Входная дверь была открыта, и Симмонс поднялась по ступенькам, не став никого беспокоить. На третьем этаже она позвонила.

Сначала ничего, потом мягкие шаги босых ног по дереву. «Глазок» потемнел.

– Тина? – Симмонс поднесла к «глазку» развернутое удостоверение. – Это Джанет. Я могу отнять у вас несколько минут?

Звякнула цепочка. Дверь открылась – перед ней стояла Тина Уивер, босоногая, в свободных слаксах и футболке. Без лифчика. Выглядела она точно так же, как при их первой встрече в «Дисней уорлде», только более уставшей.

– Может, я не вовремя?

При виде гостьи Тина как будто понурилась.

– Даже не знаю, нужно ли мне с вами разговаривать. Это ведь вы за ним гоняетесь.

– Я полагаю, что ваш муж убил двух человек. Может быть, трех. Вы что, ждете, что я просто махну рукой – мол, ладно, чего не бывает?

Тина пожала плечами.

– Вы знаете, что он вернулся?

Тина не спросила, ни когда, ни куда, – только моргнула.

– Да, сдался сам. Сейчас он в манхэттенском офисе.

– У него все хорошо?

– У него большие проблемы, но он здоров. Можно войти?

Тина как будто и не слышала – она уже повернулась и пошла по коридору к гостиной, оставив дверь открытой. Джанет последовала за ней в комнату с низким потолком, большим, но старомодным телевизором с плоским экраном и дешевой мебелью. Тина опустилась на диван и, подтянув колени к подбородку, выжидающе смотрела на гостью.

– Стефани в школе?

– Сейчас летние каникулы, агент Симмонс. За ней присматривают.

– А вам на работу не надо?

– Как вам сказать, – Тина смахнула что-то с руки. – Директор библиотеки может позволить себе гибкий график.

– Библиотека «Эйвери». Серьезно.

Судя по выражению лица, Тина сильно сомневалась, что такая должность может произвести на кого-либо серьезное впечатление.

– Вы вроде бы собирались о чем-то спрашивать? Задавайте свои вопросы. Отвечать я умею – у меня хорошая практика.

– В последнее время?

– На прошлой неделе приходили двое из Компании. Вот здесь, в этой самой комнате, и сидели.

– Я не знала.

– У вас, ребята, похоже, проблемы с межведомственной коммуникацией.

Симмонс покачала головой.

– Спецслужбы – как ревнивые супруги. Но мы все же обмениваемся информацией. – Она улыбнулась, чтобы скрыть раздражение – Фицхью, будь он неладен, прислал своих людей, а ей ни слова. – Дело в том, Тина, что расследование идет сейчас на разных уровнях, и мы надеемся, что сумеем понять, как эти уровни контактируют.

Тина снова моргнула.

– На каких это разных уровнях?

– Ну, например, как я уже говорила, убийства. Одно подтвержденное, с ним уже ясно, а еще два предстоит доказать.

– Подтвержденное? Как?

– Мило сознался в убийстве Тома Грейнджера.

Симмонс приготовилась к взрыву эмоций, однако никакого взрыва не последовало. Глаза у нее, конечно, покраснели и повлажнели от слез. Она даже всхлипнула тихонько.

– Послушайте, мне очень жаль, но…

– Тома? – зло бросила Тина. – Мило убил Тома Грейнджера? Нет. – Она покачала головой. – С какой стати? Том – крестный Стефани!

Тина поплакала еще немножко, потом подняла голову.

– Что он говорит?

– Что?

– Мило. Вы сказали, что он сознался. Как он это объяснил?

Симмонс замялась.

– Ну, видите ли, Мило утверждает, что Том использовал его и что он в порыве гнева…

Тина вытерла глаза. Теперь она выглядела какой-то странно спокойной.

– В порыве гнева?

– Да.

– У Мило не бывает порывов гнева. Он не тот человек.

– Знаете, понять, какой человек на самом деле, бывает очень трудно.

Тина широко улыбнулась, но голос остался прежним, неприязненно-настороженным.

– Не надо читать мне лекции, агент Симмонс. Поживите с мужчиной шесть лет, поднимите вместе с ним ребенка, и вы получите о нем прекрасное представление.

– Ладно. Беру свои слова обратно, – согласилась Джанет. – Тогда скажите мне сами, почему Мило мог убить Тома Грейнджера.

– По-моему, есть только две причины, – проговорила Тина после недолгого раздумья. – Если бы приказало начальство…

– Это одна. А вторая?

– Если бы пришлось защищать семью.

– Он настолько заботливый?

– В разумных пределах. Если бы Мило решил, что нам угрожает серьезная опасность, он пошел бы на все, чтобы устранить угрозу.

– Понятно. – Симмонс задумчиво кивнула. – Неделю назад он приезжал к вам в Техас. Вы ведь жили в доме у родителей?

– Ему нужно было со мной поговорить.

– О чем?

Тина пожевала губу. Посмотрела в окно.

– Вы ведь уже знаете. Вам же Роджер все рассказал.

– Я стараюсь полагаться не только на отчеты. О чем вы разговаривали?

– О том, чтобы уехать.

– Уехать из Техаса?

– Из страны. Бросить все и начать с чистого листа.

– Не понимаю, – слукавила Симмонс. – Что это все означает?

– Это означает, агент Симмонс, что у него были серьезные проблемы. Вы, например, разыскивали его из-за убийств, которые он не совершал. Мило сказал мне, что Тома больше нет. Но еще он сказал, что его убил кто-то другой и он потом убил этого человека.

– Кто этот другой?

Тина покачала головой.

– Он не посвящал меня в детали. Такой уж Мило человек. – Она помолчала. – Всегда избегал подробностей, которые могли бы меня расстроить. Сказал только, что единственный шанс выжить – исчезнуть. Что Компания убьет его, потому что там считают, будто это он убил Грейнджера. Мило хотел, чтобы мы со Стефани исчезли вместе с ним. – Вспоминать тот разговор Тине было трудно – она с усилием сглотнула. – У него уже и паспорта были готовы. На каждого из нас. На имя Долан. Он хотел, чтобы мы уехали вместе с ним. Исчезли. И начали заново где-нибудь в Европе. Уже как Доланы.

– И что вы?

– Вы же видите. Мы здесь, а не в Европе.

– Вы не согласились. Почему?

Тина посмотрела на Джанет Симмонс, слегка нахмурясь. Неужели у этой женщины вообще нет никакой интуиции? Неужели ей все нужно разжевывать?

– Да потому, агент Симмонс. По тысяче причин. Разве можно вырвать шестилетнюю девочку из привычного окружения, назвать ее другим именем и при этом надеяться, что все пройдет гладко, что у нее не останется ран, которые не заживут никогда? Как зарабатывать на жизнь в Европе, если я не знаю языков? И что это за жизнь, если нужно постоянно оглядываться? Что скажете?

Тина выдала эту серию риторических вопросов легко и гладко, на одном дыхании, как будто репетировала с того самого дня, когда отказала мужу в последней просьбе. Этими причинами, сформулированными уже потом, постфактум, она оправдывала свой отказ, пусть даже они и не имели отношения к тому первому «нет».

– Мило ведь не биологический отец Стефани?

Сил уже не оставалось, и Тина только кивнула.

– А биологический… – Симмонс сделала вид, что припоминает, хотя знала все эти факты наизусть. – Патрик? Патрик Хардеман?

– Да.

– А он долго был с вами после ее рождения? В смысле, до Мило?

– Нисколько не был. Мы расстались, когда я была беременной.

– А с Мило вы встретились…

– В тот самый день, когда родила.

Симмонс вскинула брови – на сей раз удивление было непритворным.

– Вот это совпадение.

– Можно и так сказать.

– Вы встретились в…

– Мне бы не хотелось об этом говорить. Если большой необходимости нет…

– Боюсь, Тина, что такая необходимость есть.

– Ладно. В Венеции.

– В Венеции?

– Да. Мы познакомились в Венеции. Я ездила туда отдохнуть. Была на восьмом месяце, оказалась в плохой компании. А может, и в хорошей. Это как посмотреть.

– Вы встретили Мило, значит, в хорошей.

– Ну да.

– Расскажете, как это случилось? Поверьте, помочь может все, что угодно.

– Помочь в чем? Вы ведь хотите упрятать моего мужа за решетку.

– Я вам уже говорила. Хочу, чтобы вы помогли мне установить правду.

Тина спустила ноги на пол и села так, чтобы смотреть гостье прямо в лицо.

– Ладно. Раз уж вы действительно хотите знать…

– Хочу.