Текст книги "Турист"

Автор книги: Олен Стейнхауэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Часть 1
Проблемы международного туризма
Среда, 4 июля – четверг, 19 июля, 2007 год

1

Тигр. Такого рода клички хорошо звучат где-нибудь в Юго-Восточной Азии или Индии, вот почему в Компании долго полагали, что киллер – азиат. Только после 2003-го, когда удалось установить подлинность нескольких оказавшихся в их распоряжении фотографий, стало ясно, что он европеец. И сразу встал вопрос: почему Тигр?

Состоявшие в штате Компании психологи, что неудивительно, разошлись во мнениях. Единственный сохранившийся последователь Фрейда утверждал, что киллер старается скрыть некую сексуальную дисфункцию. Другой искал связь с китайским мифом о тигрятах, в котором рассказывалось о юношах, превращавшихся в тигров, когда они входили в лес. Аналитик из Нью-Мексико выдвинула собственную теорию, согласно которой кличка отражала верования американских индейцев, у которых тигр служил символом уверенности, стремительности и силы.

Мило Уиверу не было до всего этого ровным счетом никакого дела. Тигр, путешествовавший ныне под именем Сэмюеля Рота (израильский паспорт № 6173882, д.р. 6/19/66), прибыл в Соединенные Штаты рейсом Мехико – Даллас, и последние три ночи Мило шел за ним, ночуя в арендованном «шевроле», который ждал его в международном аэропорту Далласа. Следы, порой неясные, стертые, едва читаемые, вели сначала на восток, потом на юг, к пригородам потрепанного ураганом Нью-Орлеана, и затем повернули на север, через Миссисипи. И вот прошлым вечером, ближе к ночи, когда Мило подъезжал к Файетту, из Нью-Йорка позвонил Том Грейнджер.

– Слушай, только что получили сообщение. Сэмюеля Рота взяли в Блэкдейле, Теннесси. По обвинению в домашнем насилии.

– Домашнее насилие. Тогда это не он.

– Описание совпадает.

– О'кей. – Мило прошел взглядом по бьющейся на ветру, заляпанной пятнами от колы карте. Нашел крошечное пятнышко, Блэкдейл. – Дай знать, что я еду. Скажи, пусть переведут в одиночку. Если у них есть такие.

К тому времени, когда Мило въехал в Блэкдейл утром Дня независимости, его попутчиками были скопившиеся за трое суток стаканчики и пакеты из «Макдоналдса», дорожные квитанции, обертки от конфет и две пустые бутылки «Смирнофф», но ни одного окурка – по крайней мере, это обещание жене он сдержал. В распухшем бумажнике лежали другие счета, отмечавшие его маршрут: обеды в далласском «Фаддраккере», барбекю в мотелях Сульфура, Луизиана, и Брукхевена, Массачусетс. Там же хранились квитанции с заправочных станций, где Мило расплачивался по выданной Компанией карточке.

Все говорило о том, что Блэкдейл ему не понравится. Городок просто не дотягивал до привычных стандартов крупного центра начала двадцать первого века. Затерянный средь заросших кудзу пустошей округа Хардеман, он не предвещал ничего хорошего. Что еще хуже, въезжая в это захолустье, Мило с тяжелым сердцем понял, что уже никак не успевает на посвященное Четвертому июля шоу юных талантов в Бруклине, звездой которого обещала стать его дочь.

Впрочем, ему пришелся по вкусу и Блэкдейл, и его шериф, Мэнни Уилкокс. Обливающийся потом, грузный страж порядка проявил поразительное гостеприимство в отношении человека самой презираемой профессии и даже не стал поднимать вопрос юрисдикции или допытываться, какое дело кому-то до его арестанта. Настроение сразу улучшилось. Помогли и два стакана холодного, хотя и чересчур сладкого лимонада, принесенного заместителем шерифа, усатым парнем по имени Лесли. Огромные запасы этого напитка, приготовленного супругой Уилкокса Эйлин, хранились в нескольких десятигаллоновых кулерах. Больной голове Мило именно это и требовалось.

Мэнни вытер пот с висков.

– Мне, как понимаете, понадобится ваша расписка.

– На меньшее я и не рассчитываю, – ответил Мило. – Не расскажете, как вы его взяли?

Уилкокс поднял запотевший стакан. Повел носом. Мило не принимал душ два дня – лицо шерифа только подтвердило сей прискорбный факт.

– Не мы. Его девчонка, Кэти Хендриксон. Шлюшка из Нового Орлеана. Наверно, не понравилось, что он с ней вытворял. Позвонила девять-один-один. Сказала, что парень – убийца. Что избил ее.

– Вот так просто?

– Вот так просто. Забрали прошлым вечером. Думаю, вы оттуда и узнали, из службы спасения. Что мы увидели? Несколько синяков, разбитая в кровь губа. Все свежее. Проверили паспорт. Израильтянин. Потом нашли в машине другой. Итальянский.

– На имя Фабио Ланцетти.

Уилкокс развел руками.

– Ну вот. Только мы его в кутузку, а тут уж ваши парни звонят.

В такое верилось с трудом. Впервые Мило, живший тогда под другим именем, столкнулся с Тигром шесть лет назад, в Амстердаме. В последующие годы Тигра видели – и теряли – в Италии, Германии, Арабских Эмиратах, Афганистане и Израиле. И вот теперь он попался в паршивом мотеле на границе штата Миссисипи. Попался потому, что его сдала луизианская проститутка.

– И больше ничего? – спросил Мило. – Наводку никто не давал? Никто, кроме женщины?

Уилкокс качнул головой, отчего его двойной подбородок слегка затрясся.

– Никто. Но… этот парень, Сэм Рот… имя-то настоящее?

Гостеприимство шерифа заслуживало благодарности.

– Мэнни, мы не знаем его настоящего имени. Каждый раз, когда мы его засекаем, он появляется под другим. Но может, подружка что-то знает? Где она сейчас?

Заметно смущенный, шериф повертел в руках стакан.

– Там, в мотеле. Задерживать ее у нас не было оснований.

– Она тоже мне нужна.

– За ней Лесли сгоняет, – пообещал Уилкокс. – Но… ваш шеф сказал… его и впрямь Тигром кличут?

– Если он тот, за кого мы его принимаем, то да. Так его называют.

– Ну, на тигра он сейчас не больно смахивает, – Уилкокс даже фыркнул. – Скорее на драную кошку. И ходит как-то странно, будто больной.

Мило допил лимонад, и шериф любезно предложил еще.

– Впечатление обманчиво, Мэнни. Помните, в прошлом году, во Франции?

– Их президент?

– Министр иностранных дел. И в Германии, глава исламистской группировки.

– Террорист?

– Религиозный лидер. Машина взорвалась вместе с ним. И потом в Лондоне… тот бизнесмен…

– Тот, что купил авиалинию! – воскликнул Уилкокс, радуясь тому, что сумел вспомнить хотя бы это. – Только не говорите, что его тоже этот тип. Трех человек?

– И это только за прошлый год, а он в деле по меньшей мере десяток лет. – Брови у шерифа поползли вверх, и Мило понял – хватит. Ни к чему пугать людей. – Но, как я уже сказал, мне нужно поговорить с ним. Убедиться, что это он.

Уилкокс побарабанил по столу костяшками пальцев, да так, что стоявший рядом монитор чуть не запрыгал.

– Что ж, пойдемте. Поговорите.

2

Трех пьяниц и двух нарушителей семейного покоя шериф перевел в общую камеру, так что Сэм Рот остался один в комнатушке из шлакобетонных блоков со стальной дверью. Мило прильнул к зарешеченному окошку. Висевшая под потолком флуоресцентная лампа освещала худой матрас и алюминиевый туалет. Поиски Тигра давно стали для него навязчивой идеей. В 2001-м, оправившись от полученного в Венеции ранения и уйдя из Туризма, Мило решил, что, пока его коллеги ищут самого знаменитого мусульманина в мире, он посвятит себя розыску тех, кого называли «хирургами» терроризма.

Террористические акты уже по определению есть деяния грубые и кровавые. Но если кому-то вроде бен Ладена или аль-Заркави понадобится убрать конкретного человека, он обратится к профессионалу. Среди наемных убийц мало кто мог сравниться с Тигром.

Все последние шесть лет Мило, сидя в своем закутке на двадцать втором этаже офиса Компании, шел по следу киллера, но никогда не подбирался достаточно близко, чтобы арестовать его.

И вот он здесь, человек из прискорбно тощего файла, содержимое которого Мило знал едва ли не наизусть. Сидит на матрасе, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги. Сэмюель Рот, он же Хамад аль-Абари, он же Фабио Ланцетти – в Компании знали по меньшей мере еще пять его имен. Задержанный даже не поднял головы, чтобы посмотреть, кто это на него смотрит, а когда Мило вошел в камеру, лишь сложил руки на груди.

Шериф закрыл за ним дверь.

– Сэмюель, – сказал Мило, но подходить не стал, ожидая, пока арестант поднимет глаза.

Лицо в свете флуоресцентной лампы казалось желтоватым и изрезанным тенями, но сходство с тремя фотографиями в файле сомнению не подлежало. На одной, присланной из Абу-Даби, черты человека по имени аль-Абари частично скрывал белый тюрбан. На второй, из Милана, некто Ланцетти был сфотографирован в кафе на Корсо-Семпионе в компании рыжебородого мужчины, идентифицировать которого так и не удалось. Третья, взятая из материала, отснятого системой видеонаблюдения, зафиксировала его появление у мечети во Франкфурте, где он заложил бомбу под черный «мерседес-бенц». И везде тяжелые брови, впалые щеки, черные глаза и высокий, узкий лоб. Иногда усы и борода скрывали часть лица, но сейчас единственной маской была трехдневная щетина. Кожа шелушилась от старого загара.

– Сэмюель Рот. Будем пока называть вас так – легче произносить.

Рот только моргнул в ответ.

– Вы понимаете, почему я здесь. К вашим проблемам с женщинами это отношения не имеет. Мне нужно знать, для чего вы прибыли в Соединенные Штаты.

– Как тебя зовут, ты, мудак? – спросил Рот по-русски.

Мило поморщился. Что ж, придется подыгрывать. По крайней мере, местные парни ничего не поймут.

– Я Мило Уивер из Центрального разведывательного управления, – тоже по-русски ответил он.

Сэмюель Рот усмехнулся, как будто более смешного имени еще не слыхал.

– Что?

– Извини, – сказал Рот, на этот раз по-английски, и поднял руку. – Признаться, не ожидал, что сработает.

Говорил он с легкой запинкой, как человек, принявший лишнего.

– Что сработает?

– Я тебя помню, хотя в последнее время многое забываю.

– Не будете отвечать на вопросы, придется применить спецсредства. Полномочия у меня есть. – Усталые, налитые кровью глаза дрогнули. – Вы сильно рисковали, приехав в Штаты. Причина для этого может быть только одна. Кого планировали убить?

Рот пожевал губу.

– Может, тебя.

– Мы проследили вас от Барселоны. Мехико. Даллас. В Новый Орлеан приехали на арендованной машине. Там же подобрали подружку. Хотели узнать, выжила ли она после «Катрины»? Сменили паспорт на итальянский – Фабио Ланцетти. В Миссисипи опять воспользовались израильским. Хороший трюк, но проходит не всегда.

– Тебе лучше знать.

– Мне?

Сэмюель Рот вытер сухие губы, сдерживая кашель, и заговорил немного глуховато.

– Я много о тебе слышал. Мило Уивер. И не только. Александер. Мне привычнее называть тебя так. Чарльз Александер.

– Не понимаю, о чем вы.

Мило небрежно пожал плечами – за пределами Компании этого никто не должен был знать.

– История у тебя длинная, – продолжал Рот. – И интересная. Был Туристом.

– Все любят отдыхать, путешествуя.

– Помнишь две тысячи первый? До того, как мусульмане расстроили весь бизнес. Амстердам. Тогда меня беспокоили только такие, как ты. Люди, работающие на правительство. Сейчас же… – Он покачал головой.

2001-й Мило помнил лучше, чем многие другие годы, – то был год перемен.

– Я никогда не был в Амстердаме, – соврал он.

– Любопытный ты тип, Мило Уивер. Я видел личные дела многих, но ты… В твоей истории нет… как бы это сказать… нет центра.

– Центра? – Мило сделал два шага вперед.

Тигр устало закрыл глаза.

– Нет мотивации, которая связывала бы события твоего прошлого.

– Почему же? Машины и девочки. У вас разве другая мотивация?

Сэмюелю Роту это, похоже, понравилось. Он снова вытер губы, пряча усмешку, но глаза над загорелыми щеками остались влажными, больными.

– Собственное благополучие тебя определенно не мотивирует, иначе ты был бы где-нибудь еще. В Москве, например. Там об агентах заботятся.

– Так вы русский?

Рот пропустил вопрос.

– Может, просто хочешь быть на стороне победителей? Некоторым нравится прогибаться вместе с историей. Но история – штука верткая. Сегодня – глыба, завтра – груда камней. Нет. – Он покачал головой. – Тут другое. Думаю, ты предан семье. Это больше похоже на правду. У тебя ведь жена и дочь? Тина и… Стефани?

Неожиданно для самого себя Мило выбросил руку, схватил арестованного за ворот рубашки и рывком оторвал от матраса. Теперь, вблизи, он увидел то, чего не видел раньше: розовые язвочки на сухом, шелушащемся лице. Это был не загар. И в дыхании Рота тоже было что-то плохое, больное.

– Они здесь ни при чем, так что их не впутывай, – сказал Мило и разжал пальцы.

Рот упал на матрас, ударившись головой о стену. И как ему удалось так повернуть допрос?

– Я ведь только пытался завязать разговор, – объяснил киллер, потирая затылок. – Для того сюда и приехал. С тобой повидаться.

Мило молча шагнул к двери.

– Ты куда?

Хорошо – в голосе беспокойство. Мило постучал, и один из помощников шерифа тут же завозился с ключом.

– Подожди! – крикнул Рот. – У меня информация!

Мило открыл дверь и, не оборачиваясь – хотя Рот окликнул его еще раз, – вышел из камеры. Вышел и зашагал по коридору. За спиной захлопнулась стальная дверь.

3

Стоя на полуденной жаре, Мило долго возился с новым служебным телефоном «Нокия», освоить который полностью еще не успел. Отыскав наконец нужный номер, он отошел в сторонку, к припаркованной бело-голубой машине. Собиравшиеся в небе тучи обещали грозу. Гудки оборвались резким вопросом Грейнджера:

– Что еще?

Обычно с таким раздражением реагируют те, кого разбудили среди ночи, но сейчас время близилось к полудню.

– Это он.

– Хорошо. Полагаю, он не очень разговорчив?

– В общем-то, нет, но пытается вывести меня из себя. Он видел мое личное дело. Знает о Тине и Стеф.

– Господи. Откуда?

– У него тут подружка. Может, она что-то подскажет. Ее сейчас привезут. – Мило помолчал. – И еще, Том. Он болен. По-настоящему. Боюсь, переезда не вынесет.

– Что у него?

– Пока не знаю.

Грейнджер вздохнул, а Мило представил, как он откатывается от стола на своем аэроновском стуле и смотрит в небо за окном. Глядя на растянувшиеся вдоль главной улицы Блэкдейла пыльные здания из светлого кирпича – половина из них пустовали, но были прикрыты флагами по случаю Дня независимости, – Мило вдруг поймал себя на том, что завидует шефу.

– К твоему сведению, – сказал наконец Грейнджер, – у тебя есть час, чтобы его разговорить.

– Сам знаю.

– Не знаешь. Какой-то идиот в Лэнгли послал письмо с открытого сервера. Последние полчаса я только и делал, что отбивался от запросов из АНБ. Меня уже колотит при слове «юрисдикция».

Помощник шерифа влез в машину и включил мотор. Мило вернулся к стеклянной двери участка.

– Я все-таки надеюсь на его подружку. Не знаю, что за игру он ведет, но играть по своим правилам я заставлю его только тогда, когда получу какие-то козыри. Или если прижму как следует.

– А сможешь?

Одна полицейская машина выехала со стоянки, и ее место сразу же заняла другая. Провожая взглядом отъехавшую, Мило думал, что шериф, возможно, и закроет глаза на грубое отношение к арестованному, но вот его помощники… Была в них некая сомнительная простота.

– Будет видно, когда поговорю с девушкой.

– Если бы на меня не орали все утро, я бы сказал так: ломай его и готовь к отправке. А сейчас у нас нет выбора.

– Думаешь, заберут и не поделятся?

Шеф хмыкнул.

– Я не хочу делиться. Так что веди себя прилично, и пусть они забирают его себе, но все, что он тебе скажет, остается у нас. О'кей?

– Понял. – В выбравшемся из машины полицейском Мило узнал Лесли, которого Уилкокс отправлял в мотель, за Кэти Хендриксон. Вернулся Лесли один. – Перезвоню позже, – бросил он и дал отбой. – Где девушка?

Лесли нервно покрутил в руках широкополую шляпу.

– Выписалась, сэр. Еще вчера вечером, через пару часов после того, как мы ее отпустили.

– Ясно. Спасибо.

Возвращаясь в участок, Мило позвонил домой, хотя и знал, что трубку в это время снять некому. Тина проверит сообщения, когда поймет, что он опаздывает. Получилось коротко и сухо. Он сказал, что сожалеет, но этим и ограничился. Ничего, через неделю они все поедут в «Дисней уорлд», и у него будет куча времени и возможностей, чтобы искупить вину перед дочерью. А еще Мило предложил, чтобы Тина позвала Патрика, биологического отца Стефани.

– И сними все на камеру, ладно? Хочу посмотреть.

Уилкокса он нашел в комнате отдыха, где тот сражался с автоматом, раздающим содовую.

– Лимонадом сыт по горло, – сказал шериф и погрозил пальцем. – Проболтаетесь моей супруге – я вам не прощу.

– Предлагаю сделку, – Мило подошел ближе. – Я не выдаю вас жене, а вы оставляете меня на часок с арестованным. Без посторонних.

Уилкокс выпрямился и посмотрел на него сверху вниз.

– Хотите потолковать с глазу на глаз?

– Именно так, сэр.

– Думаете, это хорошая идея?

– А почему бы и нет?

Шериф потер затылок, и Мило заметил, что его бежевый воротник уже побурел от пота.

– Понимаю. Газеты просто едят вас заживо, парни. Каждый день что-нибудь новенькое насчет коррупции в ЦРУ. Это к тому, что я-то умею держать язык за зубами, но в таком городишке, как наш…

– Не беспокойтесь, я знаю, что делаю.

Шериф сморщил нос.

– Вопрос национальной безопасности?

– Совершенно верно, Мэнни. Самой что ни на есть национальной и в высшей степени безопасности.

4

Когда Мило вернулся в камеру, Сэмюель Рот сидел с таким видом, как будто в ожидании продолжения подключился к некоему источнику энергии.

– Еще раз здравствуй, – сказал он, когда дверь закрылась.

– Кто показывал вам мое личное дело?

– Друг. Бывший друг. – Рот помолчал. – Ладно. Враг. Мой злейший враг.

– Я его знаю?

– Даже я его не знаю. Ни разу с ним не встречался. Общение только через посредника.

– То есть он – клиент.

Сухие губы расщепились, Рот улыбнулся.

– Точно. Он-то и дал мне на тебя кое-какой материал. Сказал, подарок, компенсация за причиненные неудобства. Сказал, что это ты помешал мне выполнить работу в Амстердаме. А еще сказал, что ты ведешь мое дело. Вот почему я здесь.

– Вы здесь, – Мило остановился в центре камеры, – потому что избили женщину и понадеялись, что ей не захочется с вами связываться.

– Ты действительно так думаешь?

Мило не ответил – оба знали, такой вариант крайне маловероятен.

– Я здесь, – Рот постучал по бетонной стене, – потому что хотел поговорить с Мило Уивером, некогда известным под именем Чарльз Александер. Только с тобой. Ты – единственный человек в Компании, которому удалось меня остановить. Ты заслужил мое уважение.

– В Амстердаме.

– Да.

– Забавно.

– Неужели?

– Шесть лет назад в Амстердаме я держался на амфетаминах. Крепко подсел. Едва понимал, что делаю.

Рот посмотрел на него удивленно. Покачал головой.

– Серьезно?

– Да, тянуло на суицид. Хотел поставить точку. Подняться, встать под твои пули.

– М-да… – задумчиво протянул Рот. – Либо я слишком высоко себя ставил, либо ты просто герой, если смог меня побить в таком состоянии. Что ж… теперь я уважаю тебя еще больше. А такое в нашем бизнесе случается нечасто.

– Ты хотел поговорить? Мог бы просто снять трубку и набрать номер.

Киллер покачал головой.

– Сам знаешь, не все так легко. Направили бы к какому-нибудь чинуше, тот гонял бы целый час, задавая одни и те же вопросы, и, если бы не положил трубку, то соединил бы с Томом – Томом Грейнджером, – и в результате в курсе был бы весь департамент. Нет, мне был нужен только ты.

– И все-таки есть варианты полегче. И не такие дорогие.

– Деньги больше ничего не значат. Да и позабавиться хотелось. Потаскать на хвосте. Я, конечно, не хотел, чтобы ты меня потерял, но и совсем уж облегчать задачу ФБР или Национальной безопасности не собирался. Не хватало только, чтобы они споткнулись о меня в аэропорту Далласа. Пришлось проложить след за границей, чтобы ты – в последние годы ведь ты занимался моим делом – успел его взять, а потом еще и таскать тебя по всей стране. Надеялся добраться до Вашингтона и даже до твоего дома в Бруклине, но, видно, не суждено. Многому уже не бывать. Я хотел пойти дальше. Хотел заставить тебя поработать по-настоящему.

– Почему?

– Будь у меня время, – объяснил Рот, – я бы поиграл с тобой в кошки-мышки, потому что ни один приличный оперативник никогда не верит тому, что ему говорят. Агент должен выколачивать информацию из объекта или, еще лучше, добывать ее сам, так, чтобы объект и не догадывался, что он допустил промашку и проболтался. К сожалению, времени нет. Так что вместо Вашингтона будет Блэкдейл, и информацию ты получишь без всяких уверток и хитростей, потому как завтра меня не будет.

– Собираешься куда-то?

В ответ – улыбка.

Поверить в такое Мило оказался не готов. Не готов прежде всего из-за гордости, не желавшей согласиться с тем, что кто-то на протяжении трех дней водил его за нос.

– А Кэти Хендриксон?

– Она знает только то, что ей неплохо заплатили за представление. И за синяки, конечно. Почему, не знает. Нет, правда, девчонка ни при чем, – Киллер закашлялся в кулак, а когда приступ прошел, посмотрел на руку. – Ну вот. – Он показал испачканную кровью ладонь. – Быстрее, чем я надеялся.

– Что это?

– Моя смерть.

Теперь Мило присмотрелся внимательнее. Возможно, симптомы, которые он списал на последствия нелегкой гонки по южным штатам, имели другое объяснение. Воспаленные глаза, слабость, кожа, желтоватую бледность которой придавал отнюдь не флуоресцентный свет.

– Диагноз?

– СПИД.

– Понятно.

Отсутствие сочувствия Рота не смутило.

– Я консультировался в Швейцарии, в клинике Хиршландена в Цюрихе. Можешь проверить, если хочешь. Поищи Хамадааль-Абари. Эти горные немцы – умные парни. У них есть какая-то новая диагностическая процедура, по количеству Т-клеток. Смогли вычислить, когда у меня появился вирус. Оказалось, пять месяцев назад. В феврале. Значит, в Милане.

– Что ты делал в Милане?

– Встречался с контактом. Тем самым посредником, о котором упоминал. Зовут его Ян Клаузнер, но ни по-чешски, ни по-немецки он толком разговаривать не умеет. Судя по акценту, голландец. Сорок с небольшим. Единственное, что у него настоящее, это рыжая борода.

Мило вспомнил хранящуюся в деле фотографию Фабио Ланцетти – Милан, Корсо-Семпионе, объект с бородатым мужчиной.

– У нас есть фотографии, где вы вместе.

– Для начала неплохо.

– Он дал тебе работу?

– Работу он мне давал едва ли не постоянно на протяжении нескольких лет. Первую – шесть лет назад, вскоре после Амстердама. Я тогда удивился. Беспокоился, что из-за провала пойдут разные слухи, заказов станет меньше. А потом появился Ян. Работа была нерегулярная – одно-два дела в год, – но оплачивалась хорошо. Последний заказ поступил в январе. Дельце в Хартуме. Мулла Салих Ахмад.

Мило быстро прокрутил память назад. Судан. Январь. И вспомнил. В январе в Судане исчез популярный священник-радикал, прославившийся пылкими речами в защиту «Аль-Каеды». Звали его мулла Салих Ахмад. Через пару дней тело пропавшего муллы нашли в его собственном заднем дворе. Целых пять минут в международных новостях только об этом и говорили, а потом муллу вытеснила с первого места продолжающаяся гражданская война в районе Западного Дарфура. В мире об убийстве священника забыли, но не в Судане. Ответственность за случившееся возложили на президента Омара аль-Башира, который редко позволял критикам греться в лучах славы или же просто оставаться не за решеткой. Последовавшие демонстрации жестоко разогнала полиция. Менее чем за месяц в ходе беспорядков погибло более сорока человек.

– Кто тебя нанял?

Силы как будто покинули Рота, рассеянный взгляд ушел куда-то за спину Мило, который не торопился нарушать этот транс, хотя и представлял внедорожник Министерства национальной безопасности, трясущийся по пыльным дорогам Теннесси в направлении Блэкдейла.

Наконец Рот покачал головой.

– Извини. Доктора называют это СПИД-деменцией. Теряю нить мысли, забываю многое. Да и хожу уже с трудом. – Он с усилием сглотнул. – Так о чем мы?

– Мулла Салих Ахмад. Кто заказал его тебе?

– А, да, – Рот улыбнулся через боль, вероятно довольный тем, что забыл еще не все. – Я не знаю. Откуда? У меня есть контакт, Ян Клаузнер, кажется, голландец, с рыжей бородой. – Он повторялся и не замечал этого. – А кто нанимает его, того Клаузнер мне не говорит. Да я и не спрашиваю – получил деньги, а остальное не касается. Но в том деле с Ахмадом хозяин Яна меня обманул. Заплатил только две трети. Клаузнер объясняет, мол, из-за того, что я действовал не по инструкции и не оставил на теле китайские иероглифы.

– Китайские? Почему китайские?

– Хороший вопрос, только я и сам не знаю. Клаузнер просто спрашивает, почему я не все сделал. А объяснение простое. Клеймо-то мне изготовили, да только мастеров хороших в Судане маловато. То, что мне принесли, оказалось из алюминия. Представляешь? Едва я его нагрел, как иероглифы моментально расплавились. – Он опять закашлялся, как будто организм уже не выдерживал столь длинных речей. – Думаю, заказчик пожадничал, а Клаузнер просто придумал отговорку. – Снова кашель.

Мило достал из кармана пиджака и протянул фляжку.

– Выпей. Водка.

– Спасибо. – Киллер приложился к горлышку и, сделав несколько глотков, снова закашлялся. На оранжевой тюремной робе добавилось красных пятнышек. Тем не менее фляжку он не убрал, а когда приступ прошел, сказал: – Похоже, мне нужно поторопиться.

– Те иероглифы… что они означали?

– Что-то вроде «Как обещано, конец». Чудно, да?

Мило кивнул.

– Я мог бы закрыть глаза и, по правде говоря, даже собирался так и сделать. Но в бизнесе слабину давать непозволительно. Едва только станет известно, что ты позволил одному клиенту обмануть себя, как и остальные… – Он вытер кровь с губ. – Ну, сам понимаешь…

– Конечно.

Переждав очередной приступ кашля, Рот продолжил:

– В общем, я посчитал, что за этим стоят китайцы. Причины очевидны. Они вложили в эту страну миллионы. Они поставляли ее правительству оружие. Разумеется, они хотят защитить свои инвестиции. А потом… потом я увидел газеты. Все считали, что за убийством стоит президент. Он несколько лет пытался запугать Ахмада. И я понял: президент – хозяин Клаузнера. Во всяком случае, в этом деле заказчик аль-Башир. – Рот моргнул пару раз, и Мило испугался, что он снова отрубится, но киллер опять заговорил. – Я человек импульсивный. Для других импульсивность – недостаток, изъян, однако мне удавалось обращать ее в свою пользу. Знаешь, иногда способность принять неожиданное решение наполовину обеспечивает успех.

С этим Мило спорить не стал.

– Президент аль-Башир, как оказалось, отбыл с дипломатической миссией в Каир. И я лечу туда же. Роскошная вилла, повсюду охрана. Но я ведь Тигр. Прокладываю маршрут. Пробираюсь. Обнаруживаю его в спальне – к счастью, одного. И задаю один только вопрос: Омар, почему ты меня обманываешь? Слушай дальше, Мило Уивер. Минут двадцать мы проболтали впустую, прежде чем я понял, что он ничего об этом не знает. Желал ли он Ахмаду смерти? Безусловно. Этот парень был ему как шило в заднице. Отдавал ли он приказ на устранение? – Рот покачал головой. – Увы, нет. И я исчезаю. Как ветер.

Он отпил водки, покатал ее на языке, проглотил. Посмотрел на фляжку.

– Русская?

– Шведская.

– Хороша.

Мило ждал.

Еще глоток.

– В общем, я обдумал все как следует и решил поискать самого Яна Клаузнера. Стал наводить справки – людей я знаю. Таких, кто может помочь. Выясняется, что Ян Клаузнер зарегистрирован в Париже под именем американца Герберта Уильямса. Поехал к нему. Адрес, разумеется, фальшивый. И вот тут я, похоже, сделал неверный ход. Должно быть, за мной следили. В общем, через неделю Ян, или Герберт, вышел на связь. Был уже февраль. Попросил приехать в Милан за остальными деньгами. Мол, хозяин понял, что допустил ошибку.

– И ты поехал.

История уже по-настоящему захватила Мило.

– Деньги есть деньги. Без них никуда. По крайней мере, так было. – Невеселая усмешка. – Все прошло гладко. Встретились в кафе – как раз четырнадцатого февраля, – он передал мне пакет. И еще, в качестве извинения, личное дело Мило Уивера, известного также как Чарльз Александер. Шанс посчитаться, так он мне сказал. «Этот человек охотился за вами несколько лет». – Рот нахмурился. – Зачем он это сделал, Мило? Почему передал мне файл? Можешь объяснить?

– Нет. Даже не представляю.

Рот сдвинул брови – для него эта загадка так и осталась нерешенной.

– Только позднее, уже в Швейцарии, когда врачи назвали примерное время заражения, я вспомнил одну деталь. В том кафе, куда меня пригласил Клаузнер, были металлические стулья. Алюминиевая проволока. Довольно удобные, но в какой-то момент я почувствовал, как меня что-то укололо. Вот сюда. – Он похлопал ладонью по бедру, пониже ягодицы. – Что-то острое. Я тогда подумал: пустяк, заводской брак, заусеница на металле. Тем не менее появилась кровь. А Клаузнер, – Рот чуть ли не с улыбкой покачал головой, вспоминая эпизод как нечто забавное, – даже подозвал официантку и стал на нее кричать. Пригрозил, что его друг – то есть я – подаст на них в суд. Официантка была, помню, хорошенькая – в Милане они все хорошенькие, – так что мне даже пришлось его успокаивать.

– Думаешь, тогда оно и случилось?

Рот с некоторым усилием пожал плечами.

– А как еще оно могло случиться? Ты же знаком с моим досье, знаешь, я с женщинами не вожусь и наркотиками не увлекаюсь.

– Вообще-то, – признался, подумав, Мило, – у нас на тебя почти ничего нет.

– Неужели?

Откровение противника, похоже, порадовало киллера.

С самого начала разговора Мило стоял в центре камеры, но теперь подошел ближе и присел на край койки, у ног Рота. На верхней губе арестованного блеснула полоска соплей.

– Кто, по-твоему, хозяин Клаузнера?

Рот задумчиво посмотрел на него.

– Трудно сказать. По заказам, что я от него получал, определить невозможно – никакой последовательности. Впрочем, твоя биография тоже этим не отличается. Одно время я даже был уверен, что Клаузнер представляет не одну группу, а несколько, но пару лет назад все же пришел к выводу, что нет, все-таки одну. Глобальный исламский джихад.

Мило открыл рот. Закрыл. Снова открыл:

– Тебя это волнует?

– Я – профессионал, Мило. Единственное, что меня волнует, это насколько выполнимо задание.

– Итак, террористы оплатили убийство муллы Салиха Ахмада, одного из своих. Ты это имеешь в виду?

Рот кивнул.

– Есть убийства, так сказать, частного свойства, и есть те, что вызывают сильную общественную реакцию. Служат они разным целям, уж ты-то знаешь это получше многих. И ты не станешь утверждать, что единственная тактика «Аль-Каеды» заключается в том, чтобы отправлять снаряженных бомбами мальчишек в рай, где их ждут непорочные девы? Не станешь. Что касается Судана… Поначалу мне многое казалось непонятным. Начал присматриваться. Кто там сейчас берет верх? Забудь на минутку про Дарфур. Я говорю о столице, Хартуме. Мусульманские экстремисты. Побеждают они. И притом пользуются такой широкой общественной поддержкой, как никогда раньше. О таком подарке, как убийство Ахмада, они могли только мечтать. А если б на теле остались китайские иероглифы, было еще лучше – можно свалить вину на китайских инвесторов, которые поддерживают президента. – Он покачал головой. – Благодаря мне у них вот-вот наступит мусульманский рай.