Текст книги "Турист"

Автор книги: Олен Стейнхауэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

15

Комната для допросов в Главном центре предварительного задержания напоминала камеру в здании на авеню Америк – с той только разницей, что здесь было окно. Маленькое, под самым потолком, зарешеченное, но и оно позволило Мило впервые за три дня увидеть дневной свет. Как же, оказывается, не хватало ему такой, казалось бы, мелочи.

Вежливый охранник по имени Грегг приковал его к стулу, а через пять минут вошли они. Симмонс – подтянутая, сдержанная, как и положено профессионалу, и Фицхью… Фицхью определенно был не в форме – под глазами мешки, руки скрещены на груди – защитная поза. Что-то случилось.

Мило продолжил рассказ. Как прилетел в Нью-Йорк, как поехал на озеро Хопатконг, как оставил машину в полумиле от дома и пошел дальше через лес. Симмонс – в своем стиле – несколько раз останавливала, задавала уточняющие вопросы, выпытывала подробности.

Разговор с Грейнджером Мило изложил по возможности коротко.

– Он был напуган. Я это сразу заметил. Сначала клялся, что не имеет никакого отношения к встрече Трипплхорна с Угримовым и Тигром. Потом признался, что да, кое-что знает, но приказы отдавал не он, они приходили сверху.

– От кого?

Мило покачал головой и мельком взглянул на Фицхью, который молча жевал губы.

– Не сказал. Пытался представить дело так, будто существовал какой-то заговор. Там, в высших эшелонах власти. Намекнул, что все это часть плана по срыву поставок нефти в Китай.

– И вы поверили?

Мило, поколебавшись, кивнул.

– Да. По крайней мере, в то, что касалось целей. Но, по-моему, это все было его рук делом. Не зря он так расстраивался из-за того, что в Компанию пришел Эскот.

– Да, – кивнула Симмонс, – я читала распечатку.

– Том был просто в ужасе. Я тогда думал, что он беспокоится из-за своего отдела, боится, что многие попадут под сокращение. Может, и так, но тревожился он не только из-за этого. Думаю, его пугало, что весь проект пустят с рельсов. Кто скрывал от меня досье Тигра? Том. Кто делал так, чтобы мы с Энджелой не работали по Тигру вместе? Том.

– Да, – согласилась Симмонс. – И кто передал Тигру ваше досье, имея в виду, что в какой-то момент Тигр сам придет к вам, – Мило промолчал, и она ответила на вопрос сама: – Том.

Мило покачал головой.

– Здесь расчет другой. Мое досье он передал с тем, чтобы Тигр сам обо мне позаботился.

– То есть Том хотел, чтобы Тигр вас убил?

– Да.

– Продолжайте.

Мило добавил, что Грейнджер отчаянно пытался выбраться из той ямы, которую сам же и выкопал.

– А как это сделать лучше всего? Просто. Надо свалить вину на тех, кто стоит выше.

– На таких людей, как, например, присутствующий здесь мистер Фицхью? – улыбнулась Симмонс.

В первый момент Фицхью насторожился, потом вымученно усмехнулся и подался вперед.

– Да, Мило, скажи. Грейнджер говорил обо мне? Лил на меня грязь?

– Конечно. Оно и понятно, больше-то сказать ему было нечего. Валил на всех, кого только мог вспомнить. Себя выгораживал.

– И ты его убил, – подсказал Фицхью.

– Да. Я его убил.

Симмонс сложила руки на груди и пристально посмотрела на Мило.

– В доме умер кто-то еще. Сразу за входной дверью. Там повсюду кровь. И три окна разбиты. В лестнице, что ведет на второй этаж, нашли семь пуль.

– Это Трипплхорн.

– Вы его убили?

– Вечером в понедельник я несколько часов допрашивал Тома. Не знаю, как ему удалось подать сигнал. Может, он ждал меня и приготовился заранее. Так или иначе, Трипплхорн появился утром. Мы выходили, и он застал меня врасплох. Но в конце концов удачливей оказался я.

– Когда это случилось, где был Том?

– В кухне. Он же, наверное, и окна разбил, хотел выбраться.

– Выбраться? – перебила Симмонс. – Окна разбиты снаружи.

Мило сконфузился и опустил глаза. Симмонс все-таки молодец, подумал он, память хорошая, и на детали обращает внимание.

– Ну, этого я не знаю. Знаю только, что Том все-таки из дому выбрался. Я стоял рядом с Трипплхорном, когда увидел, что он убегает. Даже не думал. Злой был. Схватил винтовку, что была у Трипплхорна, прицелился и выстрелил два раза.

– Одна пуля в лоб, вторая в плечо.

Мило кивнул.

– Грейнджер убегал?

– Да.

– Однако входные раны указывают, что стреляли в лицо.

Мило заморгал, скрывая радость.

– Я его окликнул. Он остановился и обернулся.

Она слушала со слегка скептическим выражением, словно давая понять – я так и думала, что ты это скажешь.

– И все-таки одна странность есть.

Мило упорно смотрел под ноги.

– Вы избавились от тела Трипплхорна, но оставили Грейнджера. Почему?

– Я подумал, что если спрячу тело Трипплхорна, то искать станут не меня, а его. Не принял во внимание, что он как бы и не существует.

– Вы имеете в виду, Трипплхорн был Туристом?

Мило посмотрел наконец на Симмонс, и Фицхью тут же заерзал на стуле.

– О чем это вы, Джанет?

– Хватит играть, ладно? Нам давно известно о существовании вашего секретного оперативного подразделения, так что отвечайте на вопрос.

Мило перевел взгляд на Фицхью, испрашивая разрешения у него, и тот хмуро кивнул.

– Да, Трипплхорн был Туристом.

– Хорошо, продолжайте.

Мило рассказал, что закопал тело в лесу, около озера Хопатконг, но где именно, не помнит. Потом вернулся в город и отправил из интернет-кафе зашифрованное сообщение Тине.

– Да-да, насчет барбекю, – усмехнулась Симмонс. – Ловкий ход. Мы бы и не догадались, если бы Тина не рассказала.

– Если вы с ней разговаривали, то знаете, что ничего не получилось. Уезжать со мной она не согласилась.

– Не принимайте это на свой счет, – улыбнулась Симмонс, – женщине трудно вот так бросить все и отказаться от прежней жизни.

– В общем, я понял, что загнал себя в тупик. Уезжать без семьи не хотел, а семья уезжать не соглашалась.

– И ты подался в Альбукерк, – вставил Фицхью. – Остановился в отеле «Ред руф».

– Да.

– Проверили? – спросила Симмонс.

Фицхью кивнул и тут же обернулся – в дверь постучали.

– Что там?

– Пакет для специального агента Джанет Симмонс.

– От кого? – спросил Фицхью, но Симмонс уже вскочила, открыла дверь и взяла у охранника большой конверт.

– Секундочку, ребята! – Она вышла в коридор.

Фицхью тяжело вздохнул и посмотрел на Мило.

– Дрянь дело.

– Какое?

– Да все это. Том Грейнджер… Кто бы мог подумать, что он плясал под чью-то дудку.

– Я и сейчас не верю.

Симмонс вернулась с конвертом под мышкой. Щеки ее заметно порозовели.

– Какие новости? – поинтересовался Фицхью, но она, сделав вид, что не слышит, села на место и в упор посмотрела на Мило. Потом положила конверт на стол и накрыла его ладонью.

– Мило, объясните, откуда взялся русский паспорт.

Глядя на конверт, гадая, что там может быть, он пожал плечами.

– Теренс мне уже говорил. Либо подделка, либо какой-то трюк. У меня нет российского гражданства.

– Ваш отец – гражданин России.

– Мой отец умер.

– Тогда как получилось, что две недели назад он приезжал в «Дисней уорлд», где и встречался с вами?

– Что? – Фицхью приподнялся со стула.

Симмонс даже бровью не повела в его сторону.

– Отвечайте, Мило. Пусть ваша жена и не захотела уехать с вами, она человек, как и все мы. Вы представили Тину Евгению Примакову, однако не сказали, кем он приходится вам. А два дня назад мы летали к вашему деду по материнской линии. Уильям Перкинс. Помните такого?

Мило беззвучно открыл рот – воздух не шел в легкие. В ушах загудело. Как она узнала? От кого? Положись на меня, велел ему отец, но это… это не могло быть частью плана. Он повернулся к Фицхью.

– Мне нечего об этом сказать. Я предан родине и Компании. Не слушайте ее.

– Отвечайте, Мило, – повысила голос Симмонс.

– Нет.

– Мило, думаю… – начал Фицхью.

– Нет! – крикнул он и попытался вскочить. Лязгнули цепи. – Нет! Убирайтесь! Разговор окончен.

На шум прибежали охранники. Двое схватили Мило за плечи, третий сбил с ног и уложил на пол.

– Увести? – спросил один из них у Фицхью.

– Нет, – Симмонс поднялась со стула. – Оставьте его здесь. Теренс, пройдемте со мной.

Они вышли. Мило притих. Эмоциональная вспышка никем не планировалась – прорвало по-настоящему. Естественная нервная реакция человека, чей самый большой секрет раскололи, как орех. Теперь они знают. И не только они, но и Тина.

Он опустил голову на стол. Тина. Теперь она знает, кто ее муж. Лжец.

А разве это важно? Больше всего он хотел вернуться домой, но и там его больше никто не ждет.

Сам того не замечая, Мило начал напевать:

 
Je suis une poupée de cire
Une poupée de son.
 

Он заставил себя замолчать раньше, чем сломался совсем.

Из-за закрытой двери доносились неразборчивые крики Фицхью, потом – удаляющиеся шаги. Симмонс вернулась одна, с тем же конвертом под мышкой, но уже не пунцовая, а бледная.

– Мне нужно, чтобы здесь выключили камеры и микрофоны, – распорядилась она. – Все. Понятно? Когда сделаете, постучите три раза в дверь, но не входите. О'кей?

Охранники кивнули, посмотрели на арестованного и вышли.

Симмонс села напротив Мило и положила конверт на стол. Оба молчали и ждали. Мило поерзал, усаживаясь поудобнее, цепи чуть слышно звякнули. Что происходит? Он уже решил, что гадать больше не будет. Когда в дверь наконец постучали, Симмонс позволила себе мягкую, доброжелательную улыбку. Потом подалась вперед, сокращая психологическую дистанцию – технику допроса она усвоила неплохо, – и заговорила тоном, напомнившим ему их первую встречу в Блэкдейле.

– Узнаете этих людей?

Она вытряхнула из конверта и разложила перед ним на столе три фотографии.

Китайский ресторан. Двое мужчин обмениваются рукопожатием. Мило понял – и стиснул зубы.

«Ты поймешь. Поймешь, когда придет время третьей лжи».

– Освещение не очень хорошее, – прохрипел он.

Симмонс помолчала, чуть склонив голову набок и словно рассматривая это заявление на соответствие действительности, и решила – не соответствует.

– По-моему, вот этот похож на Теренса Фицхью.

Мило кивнул.

– А второй, его друг, разве его лицо вам не знакомо?

Мило сделал вид, что присматривается. Покачал головой.

– Трудно сказать. Вроде бы не знаю.

– Это Роман Угримов. Не могу поверить, что вы забыли, как он выглядит.

Мило промолчал и только покачал головой.

Симмонс собрала фотографии и спрятала их в конверт. Сложила ладони почти в молитвенном жесте.

– Мы здесь одни, – ободряюще сказала она. – Теренса нет даже близко. Он вышел из игры, Мило. Вам уже не нужно его выгораживать.

– Не понимаю, о чем вы, – прошептал Мило.

– Давайте прекратим это, ладно? Вы расскажете мне правду, и ничего не случится. Это я вам обещаю.

Мило задумался и как будто бы решился, потом покачал головой и прерывисто вздохнул.

– Джанет, у нас всякое было… я вам верю. Верю, что вы выполните обещанное. Но это может не очень хорошо кончиться.

– Для вас?

– И для других.

Она откинулась на спинку стула.

– Для вашей семьи?

Мило молчал.

– Я позабочусь о вашей семье. Их никто не тронет.

Он вздрогнул, как будто она дотронулась до оголенного нерва.

– Перестаньте его защищать. Он уже ничего не может. Он даже не слышит нас. Мы здесь одни, Мило. Вы и я. Расскажите, как все было на самом деле.

Он снова подумал и снова покачал головой.

– Джанет, такой гарантии никто дать не может, – Мило бросил взгляд на дверь и наклонился к столу – прошептать ложь номер три. – Мы с ним заключили сделку.

– С Теренсом?

Он кивнул.

Она долго смотрела на него, и он тоже смотрел на нее и ждал – сможет ли Симмонс сама додумать остальное.

– Вы берете на себя убийство Грейнджера…

– Да.

– И сваливаете на него же вину за все прочее?

Мило даже не стал поддакивать.

– Мне обещали короткий срок и… – он сглотнул, – оставить в покое семью. Так что если вы собираетесь что-то предпринимать, то будьте готовы к тому, чтобы защищать и их.

16

Еще до того как войти в комнату для допросов, он знал – ситуация быстро ухудшается. Знал, потому что получил весточку от Сэла:

Не раскрыт. Мое последнее сообщение касалось Дж. С. и ДТ. Что тут не так?

Ответ, как ни крути, страшный. Вариантов было три.

1. На линии не Сэл. Сэл раскрыт, и сообщения, подтолкнувшие его к неверному шагу, отправляет кто-то из МНБ.

2. На линии Сэл, но его раскрыли и он работает под контролем новых хозяев.

3. На линии был Сэл, но он не знает, что раскрыт. Кто-то другой отправил дополнительное сообщение, чтобы посмотреть, как отреагирует он, Фицхью.

Ни один из трех вариантов не сулил ничего хорошего. И все же он еще до допроса сумел взять себя в руки и собраться с мыслями. С Тигром его не связывало ничто – ни смерть Энджелы Йейтс, ни гибель Тома Грейнджера. Все руководство операцией осуществлялось через Грейнджера, который умер, а значит, опасаться нечего. Остался только Мило Уивер. Дело закрыто – должно быть закрыто.

Впрочем, на одной самоуверенности далеко не уедешь. Сначала Симмонс застала его врасплох заявлением насчет отца Уивера – почему они сами не выяснили этого раньше? А потом попросила его выйти в коридор.

– Скажите, почему два помощника сенатора Натана Ирвина расспрашивали о вас Тину Уивер? Можете объяснить?

– Что? – Об этом он слышал впервые. – Не понимаю, о чем вы говорите.

Щеки у Джанет Симмонс горели, как будто каждой досталось по пощечине.

– Вы говорили, что ничего не знаете о Романе Угримове. Так?

Фицхью кивнул.

– Следовательно, вы никогда с ним не встречались.

– Конечно не встречались. А что такое?

– Тогда как понимать вот это?

Симмонс позволила ему самому открыть конверт. Он достал три большие фотографии. Китайский ресторан. Снимок сделан широкоугольным фотоаппаратом, направленным на столик у задней стены зала.

– Подождите… минуточку…

– По-моему, вы с Угримовым очень даже хорошо друг друга знаете.

В глазах помутилось – он вспомнил прошлый вечер, незнакомца, принявшего его за кого-то еще. Фицхью моргнул.

– Кто дал вам это?

– Не важно.

– Как это не важно! – Он сорвался на крик. – Вы что, не понимаете? Меня подставили! Снимок сделан прошлым вечером! Этот человек, он обознался, принял меня за другого… сам так сказал. Да, протянул руку, потому что решил, будто я… – Он напряг память. – Вспомнил! Бернар! Этот человек принял меня за какого-то Бернара!

– Есть другие, сделанные в прошлом году в Женеве.

Ее спокойный тон только подчеркивал его истеричный.

И только тогда до него дошло. Это все она. С самого начала – она. Джанет Симмонс и Министерство национальной безопасности нацелились на него. Почему – Фицхью не знал. Может быть, в отместку за Сэла. Все это – ее притворное желание упрятать за решетку Мило Уивера, лицемерное сожаление из-за смерти Грейнджера – было обманом, рассчитанным на то, чтобы отвлечь его от своей главной задачи: свалить и закопать Теренса Альберта Фицхью. Господи, да им наплевать и на Тигра, и на Романа Угримова. Это только приманка. Главное для них – он.

Первая волна шока прошла.

– Что бы там ни напридумывали, это все измышления. Я не знаю Романа Угримова. И в этом деле виновный не я. – Он ткнул пальцем в дверь. – Настоящий виновный – там. И как бы вы, Джанет, ни фальсифицировали доказательства, как бы ни подтасовывали улики, ваши старания ничего не изменят.

Кипя от возмущения, он покинул Центр и по дороге в отель забрел в бар, битком набитый какими-то идиотами туристами. Его напитком всегда был виски, именем которого клялись и отец, и дед, но все эти придурки вокруг глушили пиво, а их женщины потягивали охлажденное вино и хохотали над их глупыми шутками.

Как же так вышло? Почему все покатилось вдруг не туда? В чем он ошибся?

Фицхью попытался отстраниться, взглянуть на ситуацию со стороны, но получалось плохо. Еще со времен работы в Африке он знал, что факты, если расставить их должным образом, можно интерпретировать по-разному. Верна ли его интерпретация? Какая правда скрывается за предъявленными ему уликами, и способен ли он разглядеть ее? Или требуется помощь?

Он засыпал мелочи в автомат и набрал номер, которым всегда пользовался с некоторой опаской и только в крайних случаях. После пятого гудка сенатор Ирвин ответил настороженным «да?».

– Это я, – сказал Фицхью и тут же, вспомнив инструкцию, поправился: – Карлос. Это Карлос.

– Как дела, Карлос?

– Не очень. Моя жена… она, кажется, все знает. Знает о той девушке.

– Я говорил тебе, Карлос, завязывай с этим. Добром дело не кончится.

– Она и о вас прослышала.

Молчание.

– Все будет в порядке, – поторопился заверить Фицхью. – Мне может понадобиться небольшая помощь. Нужно, чтобы меня прикрыли.

– Мне прислать кого-то?

– Да, это было бы отлично.

– Ты встречаешься с ней там же? В отеле?

– Да. – Сенатор не взорвался, выслушал, и это обнадеживало. – Жду ее… – Фицхью посмотрел на часы. – Она будет к десяти вечера.

– Лучше к одиннадцати, – сказал сенатор Ирвин.

– Хорошо. В одиннадцать.

Сенатор первым закончил разговор, и Фицхью, повесив грязную трубку, вытер ладони о брюки. Коридорный встретил его улыбкой, и Фицхью ответил тем же. До назначенного часа оставалось еще пять часов – вполне достаточно, чтобы протрезветь, – и он отправился в бар «Мэнсфилд'с М» и заказал кофе. Но уже через полчаса, поболтав с хорошенькой двадцатилетней барменшей, мечтающей о карьере актрисы, передумал. От пары стаканчиков хуже не будет. Фицхью пропустил три скотча и, чуть пошатываясь, поднялся в номер.

Что делать с Симмонс? Сенатор Ирвин вполне может отправить ее в региональное отделение МНБ, куда-нибудь под Сиэтл, и держать там до конца следствия, пока Мило не отправят в тюрьму за убийство Грейнджера. Делать ставку на русский паспорт Мило, представлять его «кротом», пожалуй, не стоит – это журавль в небе. Синица в руках – убийство и признание самого Уивера. Конечно, в последнюю минуту он может откреститься от прежних показаний, но если Симмонс не будет вертеться под ногами, обвинение удовлетворится той версией, что уже записана на пленку. Не так все и плохо, уверил он себя, протягивая руку за бутылкой и наливая еще стаканчик. Достаточно лишь устранить на время Симмонс, и тогда все, включая вечно недовольного сенатора, будут счастливы.

Ровно в одиннадцать его разбудил стук в дверь. Фицхью и сам не заметил, как задремал. Он заглянул в «глазок» – пожилой, примерно его возраста мужчина с седыми висками, один из помощников сенатора. Он открыл дверь. Поздоровались за руку, но гость почему-то не представился. Что ж, эти спецы, они все такие – предпочитают анонимность. Фицхью запер дверь, включил телевизор – на всякий случай – и предложил незнакомцу выпить. Тот вежливо отказался.

– Давайте перейдем к делу, – предложил он. – Расскажите мне все.

17

В Центр предварительного задержания специальный агент Джанет Симмонс пожаловала в понедельник, 30 июля. К тому времени Мило Уивер провел на новом месте три ночи. Началось все в воскресенье, когда в пять часов утра зазвонил сотовый. Звонивший из местного офиса МНБ сотрудник сообщил о поступившем в службу спасения вызове и добавил, что происшествие может представлять для нее интерес. Узнав некоторые детали, она взяла такси и поехала в отель «Мэнсфилд».

В отеле Симмонс провела три часа – осмотрела номер и проверила личные вещи Фицхью. Потом сфотографировала своим компактным «кэноном» оставленную им записку. Разговор с инспектором из отдела убийств, двадцать лет прослужившим в полиции и уже побывавшим в «Мэнсфилде», затянулся. Перед ней был печальный, давно расставшийся с иллюзиями человек, знавший этот город, который, если не заходился в экстазе, быстро погружался в депрессию. Прибывший позже, около девяти, представитель Компании заглянул в комнату, после чего поблагодарил Симмонс за оперативность, но дал понять, что в ее помощи здесь больше не нуждаются.

Она возвратилась в «Хайатт», уставшая, голодная, и плотно позавтракала в ресторане «Скай». Мысли снова шли по следу, проложенному собранной за предыдущие четыре дня информацией. Поднявшись в номер, она долго смотрела на снимок с Романом Угримовым и Теренсом Фицхью в Женеве, потом позвонила в Вашингтон. Сотрудница Службы иммиграции подтвердила, что некий Роман Угримов действительно прилетел в Нью-Йорк в четверг, 26 июля, и покинул страну поздно вечером в субботу, 28 июля.

Она позвонила Джорджу и попросила прислать фотографии Джима Пирсона и Максимилиана Гржибовски, помощников сенатора от Миннесоты Натана Ирвина. Часом позже снимки уже были в ее почтовом ящике.

Около четырех Симмонс приехала на Парк-Слоуп, но на этот раз не стала прятаться, а оставила машину на Гарфилд-стрит, чуть ли не у передней двери, и, нажав кнопку звонка, известила Тину Уивер, что у нее гости. В этот раз Тина пребывала в заметно лучшем настроении, возможно, еще и потому, что мусор наконец убрали и в квартире стало просторнее и светлее. Вовсе даже и неплохое местечко, чтобы скоротать воскресный вечерок.

По пути Джанет купила коробочку печенья – наградить Стефани за найденную зажигалку, – и девочка обрадовалась гостье сильнее, чем можно было ожидать. Потом они устроились на диване, Симмонс открыла лэптоп и продемонстрировала хозяйке фотографии Джима Пирсона и Максимилиана Гржибовски. Не то чтобы она совсем этого не ожидала, но все же, когда Тина покачала головой и твердо заявила, что видит этих людей впервые, ее последние надежды смела волна отчаяния.

Тина попросила рассказать о Примакове, и Симмонс, не видя причин скрывать от нее семейную тайну Мило, выложила историю без купюр. К концу повествования все трое – и рассказчица, и обе слушательницы – прониклись к Эллен смешанным чувством восхищения и ужаса. Какая женщина! Какая жизнь!

– Господи, – покачала головой Тина, – это так рок-н-ролльно.

Симмонс рассмеялась, а Стефани повторила:

– Рок-н-ролльно?

Вернувшись в отель, она долго не могла уснуть. Удивление (и даже восхищение) схлынуло, а злость осталась. Девчонка-психотерапевт снова заведет песню о мании величия. Мегаломаны не могут смириться с тем, что они не в состоянии контролировать постоянно меняющуюся ситуацию. Еще хуже им приходится, когда они узнают, что не только не контролируют ситуацию, но что есть кто-то еще, кто-то, направлявший все их действия.

Закончилось тем, что она схватила трубку, позвонила оператору ООН и потребовала дать ей нью-йоркский номер Евгения Примакова. Оператор ответила, что мистера Примакова в Нью-Йорке уже нет, что он улетел утром и, по имеющейся информации, находится в отпуске, но с ним можно будет связаться через брюссельский офис после 17 сентября. Симмонс едва не разбила гостиничный телефон, швырнув трубку на рычаг.

Злость прошла, осталось ощущение пустоты и усталости. Она вспомнила, с какой энергией взялась за дело вначале, в Блэкдейле. С тех пор ее мотор работал на полном газу целый месяц. Рано или поздно топливо должно было израсходоваться – так что все логично.

Утром Джанет доехала на метро до Фоули-сквер, вошла в ГЦПЗ, претерпела очередное унижение, вывернув карманы перед строгой охраной, и попросила разрешения поговорить с Мило Уивером.

Его привели – в наручниках. Он показался ей утомленным, но здоровым. Побои, которым подвергали его в камере на авеню Америк, напоминали о себе только бледными синяками. Мило даже набрал пару фунтов и уже не смущал ее налитыми кровью глазами.

– Здравствуйте, Мило, – сказала она, когда охранник, опустившись на колени, приковал заключенного к стулу. – А вы неплохо выглядите.

– Кормят здесь отлично. – Он улыбнулся охраннику, и тот, поднявшись, ухмыльнулся в ответ. – Правда, Грегг?

– Правда.

– Фантастика.

Грегг вышел, запер за собой дверь, но остался у зарешеченного окошка – на всякий случай. Симмонс села и положила руки на стол.

– До вас тут новости доходят?

– Грегг подсовывает тайком «Санди таймс», – кивнул Мило и, понизив голос, добавил: – Вы только не распространяйтесь, ладно?

Симмонс жестом показала, что рот у нее на замке.

– Сегодня утром в номере отеля обнаружено тело Фицхью.

Мило удивленно заморгал – но было ли удивление искренним? Она не знала, потому что, даже изучив его досье и добравшись до сокровенных уголков прошлого, так и не разгадала загадку этого человека.

– Как же так…

– Да. Как же так?

– И кто?..

– Коронер говорит, самоубийство. Застрелился из собственного пистолета, оставил записку.

В глазах изумление. Игра?

– Что в записке? – спросил Мило.

– Много всякого. Текст бессвязный, почерк сбивчивый. Наверное, писал под градусом. На столике початая бутылка скотча. Просит прощения у жены – мол, был плохим мужем и все такое. Есть и о деле. Берет на себя вину за смерть Грейнджера. Вроде бы тот лишь исполнял его приказы. Повторяет, по сути, то, что говорил вам Грейнджер. То, чему вы, по вашим словам, не верили.

– Насчет самоубийства сомнений нет?

– Оснований подозревать что-то другое нет. Может быть, вы хотите что-то рассказать?

Мило уперся взглядом в стол. О чем он думал?

– В субботу вечером, примерно в то самое время, когда умер Фицхью, я сделала для себя одно небольшое открытие, в некотором смысле представившее все случившееся в ином свете, и решила проверить свои предположения сегодня.

– Что за открытие?

– На следующий день после вашего возвращения на авеню Америк Фицхью получил конверт с русским паспортом на ваше имя. Паспорт был настоящий, но Теренс так и не задал главный вопрос: кто его прислал?

– Мне бы тоже хотелось это знать.

Симмонс улыбнулась.

– Вы ведь знаете. Ваш отец, Евгений Примаков. Он прислал паспорт, чтобы подтолкнуть меня к более глубокому расследованию. В результате я вышла на вашего деда, а потом и на самого Евгения.

Мило молчал. Ждал.

– Ловкий ход, признаю. Он мог бы прислать паспорт напрямую мне, однако предпочел Теренса, зная, что тот с радостью похвастает передо мной своей удачей. Теренс считал, что паспорт станет решающей уликой против вас, но эффект получился обратный. Он привел меня к Примакову, у которого случайно нашлась фотография, где Фицхью запечатлен с Романом Угримовым. Он тоже случайно оказался в городе именно в это время. Удивительное совпадение.

– По-моему, Джанет, у вас слишком богатое воображение. Вам всюду мерещатся заговоры.

– Может быть, – легко согласилась Симмонс, потому что в душе хотела, чтобы так оно и было. Никому не нравится чувствовать себя простаком, которого водят за нос. И все же она знала: правда, пусть и неприятная, именно такова. – Проделано было красиво. Ваш отец присылает нечто, вроде бы изобличающее вас как русского шпиона, но в итоге приводящее к уликам против Фицхью. Должно быть, отец очень вас любит, если пошел на такой риск.

– Ерунда, – возразил Мило. – Как он мог предвидеть, что вы пойдете именно этим путем?

Она ответила моментально, потому что сама задавала себе тот же вопрос.

– Ваш отец знал – может быть, вы ему рассказали, – что наше министерство не в лучших отношениях с Компанией. Он знал, что я начну копать поглубже – хотя бы ради того, чтобы прижать ваше ведомство. А в результате выяснилось, что никакого русского «крота» не было, а был только агент с трудным детством.

Мило слушал ее, не поднимая головы.

– Может быть, такое и возможно, Джанет, – по крайней мере в вашем параноидальном мире, – но ведь вам прижать Фицхью было нечем. Ничего существенного, только косвенные улики, которые и уликами-то считать нельзя. Однако Фицхью застрелился. Кто бы мог подумать?

– Если он действительно застрелился.

– Вы сами сказали…

– Фицхью, – перебила его Симмонс, – был старый лис, и самоубийство не в его стиле. Он дрался бы до конца.

– Тогда кто его убил?

– Не знаю. Может быть, ваш отец позаботился. Или мое расследование встревожило людей, стоявших над Фицхью. В своей записке он ясно дал понять, что из него сделали козла отпущения. Вы сами можете поверить в то, что Фицхью был тем ловкачом, который решил дестабилизировать внутреннее положение нескольких африканских стран, чтобы сорвать поставки нефти в Китай?

Мило устало пожал плечами.

– Ох, Джанет, я уже не знаю, что думать.

– Тогда, может быть, ответите на вопрос?

– Конечно, Джанет. Всегда рад помочь.

– Чем вы занимались целую неделю в Альбукерке?

– Я уже говорил. Пил. Пил, ел, размышлял. А потом улетел в Нью-Йорк.

– Да, – Симмонс поднялась со стула. – Я так и думала, что вы это скажете.