Текст книги "Порог резистентности (СИ)"

Автор книги: Олег Марин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

4

В течение следующих трех недель Тимур мог думать только о еде. Ему снилась куриная лапша, которую виртуозно стругала мама. Она добавляла в золотистый бульон с тончайшими ниточками лапши кусочки куриного мяса и кружок сваренного вкрутую яйца. Сверху присыпала зеленью. А рядом на тарелке исходит паром горка свежих чебуреков, которые обязательно надо есть с острой томатной подливкой с чесноком и уксусом. Надкусываешь, обжигаясь, горячий уголок, и туда в самую мякоть наливаешь ложечку подливки, чтобы мясо пропиталось. А потом вгрызаешься в это истекающее мясным соком, горячее… М-м-м!

Проснувшись, он все еще чувствовал аромат маминой стряпни. Вот ведь странно память устроена. Каких только деликатесов ни перепробовал за свою жизнь журналист Ларин, а снилась простая еда из далекого детства.

Наяву была фуду, которой постоянно не хватало. С вечерней, сухой пайкой было намного проще. Тимур отделял от нее пластинку толщиной с палец, остальное аккуратно убирал в карман. Старался жевать как можно дольше. Пил много воды, в надежде, что фуду разбухнет в желудке и заглушит постоянное чувство голода. Этого хватало на то, чтобы не протянуть ноги.

С утренней баландой из фуду, которую раздавали перед началом рабочего дня, было сложнее. Очень трудно заставить себя остановиться после пары глотков горячей вязкой жижи. Хотелось втянуть ее в себя залпом и вылизать миску. Но после того, как Тимур пару раз бездумно заглотил целиком миску баланды, не оставив ничего для Рады, он выработал новую тактику. Получив свою порцию белковой жижи, сразу же переливал большую часть в карман спецухи. На холоде баланда застывала, и получался вполне приличный кусок. Остатки Тимур разбавлял горячей водой. Получалась питательная белесая водичка – "снегожоркино молоко". А если удавалось разжиться строганиной в обмен на побрякушки из "снегожоркиного уса", которые они со Слоном намастачились делать в свободное время, то день считался и вовсе удачным.

Идея пришла сама собой. Слон как-то выпросил у напарника узорчатый клык-талисман, который Тимур не снимал с шеи. Долго вертел в руках, даже на зуб попробовал. Это из "снегожоркина уса" что ли, поинтересовался он.

– Снегожоркина хрена, – отрезал Ларин, – а ну, дай сюда.

Это было единственное напоминание о Земле и семье, а зубы у Слона вон какие.

Напарник доходчиво объяснил, что побрякушка эта дрянь, что он тоже так может и даже лучше. И уже на другой день они обзавелись собственным делом. Слон оказался на удивление рукастым и изобретательным. Он вытачивал расчески, колечки, заколки, бусики и прочую ерунду, на которую так падки женщины. Тимур помогал, как мог. Добывал расходники, искал покупателей. В бабском блоке он теперь был желанным гостем. Выкладывал на стол очередную партию побрякушек, и, пока женщины, визжа от восторга, рассматривали товар, Тимур мог незаметно расплатиться с Магой.

– Как она? – неизменно спросил он у Смотрящей, отдавая фуду.

– Как обычно. Зайдешь сегодня?

Тимур качал головой. С Радой он виделся пару раз, только чтобы убедиться, что Мага держит слово. Боялся, что Рада, узнав об их договоре с Магой, решит, что он пришел за расплатой. Бедняжка и так забивается в дальний угол каждый раз, когда он приходит.

– Хочешь другую девочку? – спросила вдруг Мага. – Многие согласятся пойти с тобой, потому что им нечем больше платить за цацки.

Тимур сглотнул. Еще час назад, возвращаясь со смены, он с трудом волочил ноги. Казалось, что каждый ботинок весит не меньше тонны. Хотелось лишь доползти до лежанки и заткнуть урчащий желудок. Жалкий остаток вечерней пайки с этой задачей явно не справился. Но оказалось, что голод желанию не помеха. Он оглянулся на женщин, меривших побрякушки. Они уже не казались такими отталкивающими, как при первом посещении женского блока. В паху сладко заныло, и противный внутренний голос заорал: "Хочу! Любую. Старую, страшную, толстую, с волосатой грудью. Тебя тоже хочу!".

Глупо, укоризненно сказал Тимур себе. Глупо отнимать энергию, идущую на восстановление организма. Секс слишком энергозатратен. При такой пайке сдохнешь, не успев доползти до барака. Ну и что, возразил он сам себе. Какая разница, мне так и так не долго осталось.

– Нет, – со вздохом отказался Тимур. – Это не мои цацки, а Слона. Я передам ему твое предложение, думаю, он будет счастлив.

Лицо Маги вытянулось от изумления.

– Ты должен знать. Сегодня приходил Крот и расспрашивал о тебе. К кому приходишь, как часто.

– И что ты?

– С ним говорила Сельма. Ты не думай – все, что происходит здесь, остается здесь. Остальным не обязательно знать о наших делах. Только… потом он стал задавать вопросы о твоей девчонке.

– Что?!

– Хотел пойти к ней. Сельма сказала, что она больна и сегодня не работает.

Тимур сжал кулаки.

– Ему что, остальных мало?

– Это его право, он же авторитет. Он никогда не приходит к одной девочке два раза подряд. А еще норовит какую-нибудь гадость сказать, унизить или ущипнуть побольнее. Девочки не хотят его обслуживать, но куда деваться?…

Тимур скрипнул зубами. Вот на что он заработанные нами пайки тратит, зараза. Мага вздохнула.

– Я не знаю, сколько еще мы сможем держать все в тайне. Мы с тобой договорились, я знаю. Но я не смогу долго отказывать Кроту, если он потребует именно ее.

– Придумай, что-нибудь, Мага. Ты же можешь.

– Сельма боится. Если он настучит Гроссу, нам всем не поздоровится. Рано или поздно это случится. Я не могу так рисковать. Каждый выживает, как может. Я заступаюсь за своих девочек, а вот за меня постоять некому.

Идти на открытую конфронтацию с Кротом было глупо. Всю ночь Тимур ворочался в своем отсеке, прокручивая в мыслях варианты развития событий, и уснул лишь под утро. Он пообещал Маге, что разберется с отморозком, но так и не придумал, что делать. От недостатка кислорода, еды и тепла мозг отказывался работать. А невозможность до конца разобраться во всех тонкостях иерархической структуры, хитросплетениях Закона и местного фольклора доводила Тимура до исступления. В головоломке, которую он пытался решить, чего-то не хватало. Больше всего Тимур злился на себя за неспособность найти эту мелкую деталь, которая расставила бы все по своим местам.

Наверное, мог бы помочь разговор со смотрящим. Уж Гросс бы растолковал, как можно не просто существовать в этом холодном аду, а жить вполне сносно. Но тот, проходя мимо, ни разу даже на секунду не задержал на нем взгляда. Тимур уже подумывал, что беседа со смотрящим была просто голодной галлюцинацией или сном.

Он встал в очередь за утренней порцией фуду.

– Слыхали, чего вчерашняя смена у пещеры Мертвяков нашла? – спросили у него за спиной.

– Очередное кладбище инопланетных уродцев? Через тысячу лет и нас какие-нибудь головоногие откопают.

Разговор вывел Тимура из спячки.

– А что, кроме нас тут и другие есть? – спросил он и машинально щелкнул пальцами, чтобы записать разговор. Тут же вспомнил – нет никакого диктофона.

– Раньше были, – ответили ему. – Еще до людей.

Вспыхнувший в Тимуре интерес угас, уступив место тупому безразличию. Он не собирает материал для статьи. Это не временная командировка, не расследование, не работа под прикрытием. Это его жизнь. Все, что у него осталось.

Очередь продолжала делиться последними новостями.

– Третью сосульку за месяц нашли. Значит, снегожорки опять стадами попрут.

– Дык, пора. Весна скоро.

– Угу, – уныло согласились сзади. – Весна, будь она неладна. Только успевай головой вертеть. Или снегожорка слопает, или в трещину угодишь. И пайки опять урежут…

– Почему это? – заволновался кто-то из новичков.

– Лед рыхлый становится.

– Так наоборот же, легче его добывать.

– Угу. Только пузырям не по вкусу. Такая вот хренотень. С одной стороны, теплее и работать вроде как легче. Зато опаснее и жрачки меньше.

Тут подошла его очередь, раздатчик скупо плюхнул в миску пахучую жижу, и стало не до глупостей. Тимур, крепко держа посуду двумя руками, побрел к своему отсеку, изо всех сил стараясь не торопиться, чтобы успеть сполна насладиться запахом горячей фуду. Желудок зашелся в спазме, рот наполнился слюной. Мелькнула короткая язвительная мысль: и это успешный журналист, еще год назад брезгующий зайти в фаст-фуд забегаловку! Забудь, мысленно прикрикнул Тимур на себя. Это было давно и неправда! Ты – абориген, местный житель. Жри фуду и не вякай. В этом твоя ошибка, старик. Пока ты будешь вести себя как сторонний наблюдатель, не сможешь нащупать нить, не увидишь логики этого убогого бессмысленного мира. Крот здесь свой, а ты нет. Ты – пришелец. Аутер. И пока не поймешь и не примешь этот мир изнутри, не сможешь отстоять свою независимость и поставить на место всякую хищную сволочь.

Тут его сильно толкнули под локоть. Миска выскочила из рук и как живая запрыгала по неровному полу. Серая фуду-масса расплылась неаппетитной кляксой. Тимур окаменел, точно упавший на каторгу живой корабль. У него даже не возникло мысли посмотреть на виновника происшествия или вернуться за новой порцией, которую все равно бы не дали. Все заглушило чувство отчаяния. Ему нужна была эта еда! И не только ему. Он едва удержался от того, чтобы не упасть на колени и не начать подбирать фуду прямо с пола. Руками. Теплую, восхитительно пахнущую! Подумаешь, пол… Быстро поднятое упавшим не считается!

– Что, Жмур, жрать хочется?

Тимур с трудом оторвал взгляд от пропадающей еды – парочка студней уже пробиралась сквозь толпу, торопясь позавтракать – и обнаружил перед собой ухмыляющегося Крота.

– Как же ты так неаккуратненько? – с издевательским сочувствием спросил Крот. – Ай-яй-яй… Этак долго не протянешь, без еды-то… Как же в забой пойдешь, на холод? А к бабам?

Он еще что-то говорил и цокал языком с фальшиво-сочувствующим выражением лица. И Тимур вдруг ясно понял – это по приказу Крота его толкнули под локоть. Никакой случайности, все было четко рассчитано. Но зачем? Мало ему приписанной себе выработки?

Вокруг уже собралась небольшая толпа зрителей. Раздавались голоса – некоторые сочувственные, некоторые насмешливые.

Крот вдруг шагнул в сторону и с размаху пнул в бок одного их студней, горстями собирающего фуду с пола.

– Давай, Жмур, – он повернулся к Тимуру и приглашающе махнул рукой. – Это же твое. Жри.

Тимур молча помотал головой. Говорить он не мог – все силы уходили на то, чтобы сдержаться и не начать в самом деле жрать. Краем сознания, свободным от оглушительного желания пополнить организм калориями (Еда! Еда! Еда!), он понимал, что это будет начало падения. Путь в один конец.

– Жри, говорю! – повысил голос Крот. – А то вечером опять беда может случиться. Совсем ослабнешь. В другой раз пайку потеряешь, и привет. Недотрога твоя, поди, скучать без тебя не будет…

Ах ты, сволочь, подумал Тимур. Угрожать вздумал. Некстати вспомнилась давняя встреча с трансовыми пацанами, положившими глаз на ушедшую в себя девчонку. Тогда Тимур легко запугал мальчишек – несколько слов, уверенный вид… Тогда у него был выход во Внешку. И вся жизнь впереди.

Тогда мне было что терять, сказал себе Тимур. Значит сейчас – проще. И сразу стало действительно легко. Фуду-масса под ногами превратилась из предмета вожделения в грязь, голодный спазм в желудке стали всего лишь временным неудобством, а Крот – мелкой зарвавшейся сявкой, ждущей пока ее поставят на место.

– Пошел на хер, – негромко сказал он.

– Что-о? – Крот, красный как томат-фуду, яростно завращал глазами.

Чувствуя опьяняющий кураж, Тимур сделал шаг вперед. В толпе раздался смех и гул одобрения. Похоже, Крота многие недолюбливали. Тимур, чувствуя негласную поддержку, пошел на отморозка, глядя прямо в глаза. Он знал, что этот зверь в облике человека опасен, как прищемленная змея. Но если сейчас позволить себя согнуть, распрямиться уже не дадут.

– Ты слышал!

Крот зарычал и бросился. Удар в лицо был таким, что Тимура отшвырнуло к стене. От медного привкуса крови во рту у него вдруг сорвало планку. Он ринулся на Крота и сбил его с ног. Отчаянно сцепившись, они покатились по полу, испачканному фуду, под одобрительный рев каторжников. Жилистый Тимур быстро очутился верхом на Кроте. Коленями прижав руки врага к теплому полу, он методично работал кулаками, превращая ненавистное лицо в кровавый блин.

Хрена с два!

Вы можете меня убить. Сожрать. Уморить голодом.

Но не согнуть!

Крот захрипел, забился из последних сил. Ларина схватили за локти, оттащили в сторону.

– Тронешь ее, убью! – его трясло, он никак не мог остановиться.

– Остынь, Жмур! – ему плеснули в лицо холодной водой. – Все закончилось.

Кровь из лопнувшей губы наполняла рот. Он сплюнул красной пузырящейся слюной на пол. Потрогал языком зубы и недосчитался одного. Плевать!

Пошатываясь, Крот поднялся с пола. Прошипел, не глядя в глаза:

– Сочтемся, Жмур…

И смешался с толпой, исчез.

Кто-то одобрительно хлопнул Тимура по плечу. Кто-то подмигнул: "Круто ты его". Народ расходился, переговариваясь и посмеиваясь. Тимур стоял, думая только об одном: как не упасть сейчас и как дожить до вечерней раздачи?

И тут кто-то сунул ему в руку кусок подсохшей фуду.

5

Терпи, повторял Тимур в такт движениям резака. Тер-пи, тер-пи, тер-пи…

После драки Крот в забое так и не появился, и впервые они остались с Слоном одни. Оказалось, что бесконечные понукания и ругань отнюдь не способствовали улучшению производительности.

Первая эйфория улеглась, превратившись в острую боль в боку. При любом резком движении и даже глубоком вздохе она напоминала о себе так, что порой хотело взвыть в голос. Тимур не обращал внимания на боль в руках, на ноющую спину, на привычное чувство голода. Впервые с того момента, как судья торжественно зачитал приговор: "За ксенофобию и преступление против жизни… с особым цинизмом… беспрецедентной наглостью… к бессрочному отбыванию… без права на подачу апелляции…", перед ним забрезжила надежда. Ему вдруг стало плевать на Крота и на всех остальных каторжников вместе взятых.

Кто сказал, что нужно жрать сосульки или идти биться со снегожорками один на один, чтобы заработать право на жизнь? Хрена с два! Можно просто дать в морду врагу и встать с ним на одну ступеньку. Арестантским байкам верить нельзя, это Тимур понял еще на пересылочном корабле. Подавляющее большинство заключенных было малообразованно, верило во всякую чушь и любило приврать. Так что любая мало-мальски правдивая история моментально обрастала мистическими деталями и искажалась до неузнаваемости.

За десять лет существования Фригории здесь сложилась своя, довольно примитивная мифология, стоящая на трех китах: сбежавшем каторжнике, волшебной сосульке и зловещих снегожорках. Последние были вполне себе реальными тварями, не обладающими магическими качествами, как об этом рассказывалось в местных легендах. В пользу существования снегожорок свидетельствовали белые выделанные шкуры, веревки, сделанные из их жил, желчь, которую каторжане употребляли как лекарство от всех болезней, и прочие производные от добычи этих существ.

Тимур их пока еще не видел, только слышал. Из-подо льда порой раздавались странные цокающие звуки, словно кто-то глубоко в забое орудовал отбойным молотком. Говорили, что это поют снегожорки. Ларин пытался расспрашивать соседей по сектору, как выглядят местные твари. Увидишь снегожорку, не ошибешься, сказали ему, потому как другой живности тут вовсе нету. Странно, думал Тимур. Не может на целой планете существовать один вид животных. Жрать-то им что-то надо. Ну так снег жрут, удивлялись его непонятливости старожилы, оттого и снегожорки.

Глупости. Шмыгала вокруг какая-то мелочь, вроде мышей. Пару раз Тимур видел, как мелькали в тумане серые тени. То ли птицы, то ли еще какая летающая дрянь. А снегожорки должны быть здоровенными такими зверюгами, вроде белых медведей. Иначе с чего Гроссу сомневаться, что он ее завалить сможет? Да и встречающиеся в забоях круглые, уходящие в темноту тоннели – снегожоркины норы – тоже говорили о приличных размерах местной фауны.

Судя по количеству шкур в секторах, убивали снегожорок не меньше двух десятков в год. А то и больше. Но друзьями среди старожилов Ларин пока не обзавелся, так что спрашивать об особенностях местной охоты было не у кого.

– Жмур! Але, Жмур! – проорали сзади. – Оглох, что ли?!

Тимур опустил резак и повернулся.

– Чего тебе?

Опознать человека в спецухе можно только по голосу. Этот был Тимуру не знаком.

– Напарник зовет.

– Какого… Зачем? – недовольно спросил Тимур. – Случилось что?

– Да не знаю я, – огрызнулся неизвестный каторжник. – Просили передать, вот я и… Мое дело маленькое.

Он направился к выходу из забоя.

Тимур отложил резак и зашагал следом. Внезапно гонец притормозил и обернулся.

– А, вот чего… Третий отворот.

– Что?

– Третий отворот, говорю, – повторил тот.

– Да слышал я, – с досадой отмахнулся Тимур. – Что это значит-то? Причем тут какой-то отворот?

Каторжник покрутил головой.

– Тупой, что ли? – с неудовольствием поинтересовался он. – Говорят же тебе – напарник зовет!

– Ну?

– Что ну?! – окончательно разозлился посланник. – Некогда мне тут с тобой тереть попусту! В третий отворот вали, дошло наконец?!

Тимур растерялся. Не больше десяти минут назад Слон потащил полную волокушу на погрузку. Видимо, что-то случилось, и ему нужна помощь. Это ясно. Но при чем тут какой-то отворот и с какой стати Слон не пришел сам, а отправил к Тимуру незнакомого идиота?

Пока он размышлял, мужик скрылся. Задавать вопросы стало некому. Придется разбираться самому. Тимур сердито крякнул и решительно направился к выходу из забоя.

Через пару десятков шагов он привычно скользнул взглядом по круглому отверстию в стене, высотой примерно в рост среднего человека. Снегожоркин ход, их тут полно. Стоп! Отворот. Может, нервный гонец от Слона имел в виду именно эти отвороты? Но какого хрена напарнику понадобилось в лабиринтах снегожоркиных нор?

Ладно, в любом случае, это не тот поворот. Тимур пошел дальше, на ходу размышляя, что могло подвигнуть Слона сойти с относительно безопасной тропы забоя. Хорошо хоть Крота нет, подумал он, а то ору не оберешься: мол, вместо того, чтобы норму выдавать, они херней маются.

Вообще, продолжал рассуждать Тимур, после того как их с Слоном избавили от "опеки" старожила, работать стало гораздо веселее. Если это слово в принципе уместно в данных обстоятельствах. Неожиданно выяснилось, что за отведенное на добычу время они вдвоем вполне успевают выдать дневную норму одного работника. Вот уже третий день Тимур не голодал, хотя еще и не наедался досыта. Да и ежедневный физический труд не прошел бесследно – резак больше не казался многотонным, руки как будто сами выполняли необходимый набор манипуляций, и ледяные блоки – ровные, аккуратные – один за другим выскакивали из стены.

Здесь, в отличие от Антарктиды, отношение у местного народа ко льду было далеко не трепетным. Его бывало и желтым кропили перед отправкой, в отместку снеговикам, и слова матерные резаком выпиливали. Фигуры, опять-таки, оскорбительного содержания. В общем, выражали свое отношение к рабскому труду, как могли.

О, второй ход, отметил Тимур. Нам дальше.

А вот и третий. Ну, что тут у нас? Странно… Следы волокуши мирно тянулись мимо загадочного "третьего отворота" – как и положено, к погрузке. Значит… Что же это значит? Что проблема возникла на обратном пути? Не сходится. Во-первых, Слон никак не успел бы дойти до вагонетки, разгрузиться и вернуться за то время, что прошло с его ухода до появления гонца. Во-вторых, тогда здесь бы торчала волокуша.

Получается, что напарник ушел с грузом дальше этого места, но, по какой-то причине, бросил лед, вернулся и пошел бродить по снегожоркиным ходам. А теперь вопрос на миллион кредитов: какого хрена тут происходит?!

Тимур с опаской заглянул в круглый проход. Включил налобник. Луч фонаря скакнул по стенам, отразился в гладкой, будто отполированной поверхности и потускнел, растворяясь в уходящей вперед и вниз темноте.

– Э-эй! – крикнул Тимур.

Вместо того чтобы отразиться от ледяных стен, голос моментально угас. Казалось, его поглотила та же недобрая темнота, что задушила свет фонаря.

Тимур сделал еще одну попытку:

– Сло-о-он! – изо всех сил завопил он. – Але-о-о-о! Ты тут?!

Тишина медленно подкрадывалась к нему из глубины. Тимур кожей ощущал ее беззвучное движение. Она скользила по стенам, подбираясь к замершему в растерянности человеку, мечтая наброситься на него, затянуть с ног до головы липкой паутиной, переварить…

– Тьфу ты! – вслух сказал Тимур, стряхивая наваждение. – Что за бред?!

"Приятно поговорить с умным человеком? – издевательски хмыкнул внутренний голос. – Беседы с самим собой, между прочим, первый признак сумасшествия, старик!"

Тимур с тоской посмотрел туда, куда вели следы волокуши – к погрузке. Ждать некого. Смена придет не раньше чем через три часа…

Вдруг Слон нашел "сосульку силы" и боится отойти, чтобы кто другой не украл? Или… может Крот его подставил, намутил чего?

Тимур положил резак у входа. Вряд ли он там пригодится. Вздохнул и шагнул в отворот.

Кричать больше не хотелось. Хотелось выключить фонарь и слиться с темнотой, чтобы то бесшумное, ждущее добычи, не заметило крадущегося по его владениям человека.

Воображение быстро дорисовало разорванное тело Слона, дымящееся горячей кровью.

Соберись, тряпка, мысленно прикрикнул на себя Тимур. Сделал второй шаг. Потом третий. Тоннель медленно но верно вел вниз.

Тусклый луч налобника вырывал у стылого лабиринта лишь небольшой кусок, а дальше все тонуло в безжизненной тьме. Тимур пригляделся и заметил треугольные проколы во льду. Шипы от ботинок! Значит, Слон точно был здесь.

Впереди раздался едва слышный шелест. Если бы здесь были летучие мыши, они бы вот так носились по тоннелю.

Тимур на всякий случай вытащил крюк. По ребрам полоснула острая боль. Неужели все-таки перелом, подумал Тимур и, сжав крюк покрепче, осторожно пошел вперед, вколачивая шипастые подошвы в ледяную поверхность.

– Слон… – позвал он. – Ты где?

Шорох стал громче и интенсивнее, словно кто-то скреб лопатой или крюком по ледяной стенке.

Тимур сделал еще несколько шагов и остановился. Тоннель резко забирал вниз.

Он поднял голову и едва не вскрикнул. С мерцающего искрами низкого свода свисала рука в спецовке. Словно человек пытался выбраться изо льда.

Начавшие отрастать волосы на голове Ларина зашевелились.

Слон…

Он заставил себя рассмотреть находку. Широкая ладонь, узловатые скрюченные пальцы, глянцево поблескивающие в свете налобника. Рука словно была вырезана из цельного куска черного льда. Тимур легонько тронул ее крюком. Большой палец откололся и упал к его ногам.

Откуда-то потянуло холодом. На мгновение тьма вспыхнула ослепительно-белым кругом, полным отвратительных треугольных зубов. Заполнив собой все пространство тоннеля, жуткая пасть схватила замороженную руку. Тимур шарахнулся в сторону. Склизкая тяжелая туша подмяла его под себя, протащила по льду и исчезла в начале тоннеля.

Дневной свет мигнул и пропал. Тимур понял, что катится вниз, в самое нутро ледяной пещеры. Он растопырил ноги и взмахнул крюком, пытаясь зацепиться. Его крутануло, чуть не вырвав руку из плеча, потом дернуло, бок взорвался болью, но падение удалось остановить.

Тимур тяжело дышал, и с каждым вдохом в треснувшее ребро вонзался миллион раскаленных игл. Схватившись за крюк обеими руками, Ларин уперся ногами, вбил шипы тяжелых ботинок в лед и замер, прислушиваясь.

Зима, обрадованная добычей, навалилась, сдавила в холодных тисках. Здесь было градусов на десять холоднее, чем наверху.

Искать нас начнут не раньше чем через пару часов, подумал Тимур. Да и начнут ли? Выживание – дело сугубо индивидуальное, вспомнил он слова Гросса.

Тимур вывернул руку за спину, чтобы проверить на месте ли запасной крюк.

Медленно, словно жук, попавший в фарфоровую чашку, он полз по скользкому склону.

Шаг за шагом.

Правая рука. Убедиться, что крюк прочно засел в ледяной стене. Левая. Правая нога. Подтянуться вверх, шипя от боли. Закрепиться. Перевести дух. Правая рука…

Плечи затекли от напряжения. Пот заливал глаза. Зато не замерзнешь. Только бы снегожорки не поперли. Еще чуть-чуть. Хорошо хоть туго перевязал треснувшее ребро. З-з-зараза-а-а!!!

Когда над головой раскатилась, отскакивая от стен тоннеля, длинная матерная тирада, Тимур чуть не свалился обратно, разом ослабев от счастья.

Он задрал голову, и в глаза ударил свет чужого налобника. Держись, братуха, разорялся Слон, сейчас старший товарищ тебя вытащит.

Едва оказавшись на тропе, Тимур, задыхаясь от пережитого ужаса пополам со злостью, заорал:

– Какого хрена?! Где тебя носило?!

Он-то как раз, принялся объяснять Слон, в одиночку грузит проклятые кубы на вагонетку, как положено. Пока некоторые, вместо того чтобы лед добывать, по лабиринтам шастают. А Крот в самый первый день предупреждал, чтоб держались от снегожоркиных нор подальше. А Крот, хоть и мудило полнейшее, и Жмур его поколотил знатно, но…

Тут Слон потерял мысль и озадаченно замолчал. Тимур тут же вклинился в паузу:

– И что за придурок, которого ты послал? Этот козел все напутал, за каким-то дьяволом отправил меня в чертов снегожоркин ход! Я же человеческим языком спрашивал: на погрузку? Нет, говорит, третий отворот, чтоб его…

Слон коротко, но эмоционально ответил, что он никого никуда не посылал, хотя теперь уже думает, что кое-кого, пожалуй, стоило бы… Думаешь это Крот? Он вроде там мелькал, в толпе у пространника. Мужики фиговину какую-то нашли. Возбудились так, будто объявили, что в бабский блок можно за просто так ходить.

– Что еще за фиговина? – безразлично спросил Тимур, пытаясь сидеть ровно. Руки и ноги тряслись от напряжения. Он кое-как вытащил из кармана баночку с таблетками и теперь пытался открыть ее непослушными пальцами.

Снежным комом навалились головная боль и апатия. Фригория его доконала. Раздавила, превратила в трясущуюся развалину. Хотелось лечь, свернуться в позу зародыша и отключиться. Не слышать радостной болтовни напарника, не сходить с ума от собственного бессилия.

Вот ведь, недотепа безрукий, подивился Слон, что бы без напарника делал, журналист-мурналист? Он содрал рукавицу и бесцеремонно затолкал Тимуру в рот спасительную таблетку. Так вот, фиговина, которую пацаны-то нашли – сосулька здоровенная. На причиндалы смахивает, хихикнул Слон. А растет из земли. Ледышка-ледышкой, только если приглядишься, золотая искра в ней проскальзывает. Мужики еще спорить начали. Кто-то говорил, что это такая хрень местная, вроде галлюциногенных грибов. Другие: мол это, чем снегожорки под себя ходят. А еще говорят, раз сосульку нашли, значит, твари проснулись. Осмотрительней быть надо.

– Ты червя белого размером с поезд не видел? – спросил Тимур. – Это снегожорка и была, видать. Она меня в тоннель и спихнула, тварь.

Нефиг по забою гулять, заметил напарник, лучше бы лед резал и норму выдавал.

– Я тебя искать пошел, думал кирдык тебе – сожрала тебя снегожорка.

Да чего мне сделается, засмеялся Слон и на радостях так стиснул Тимура, что тот позеленел от боли.

– Уходить надо, Слон. Вдруг эта тварь вернется.

Так может наоборот, дождаться ее и замочить, предложил напарник. Сразу можно авторитет заработать и в отморозки пробиться. А лучше живьем отловить. Говорят, был один счастливчик, поймал тварь и в клетку запер – грелся потом чуть ли не год, пока она не сдохла.

– Врут, – отмахнулся Ларин и побрел в сторону забоя. – Откуда тут клетка?

Уж и помечтать нельзя, обиделся Слон и отчитал напарника за то, что инвентарем разбрасывается. Уведут ведь хитромордые сидельцы, тот же Крот, к примеру. Придется им снова лапу сосать. А этого нельзя допустить, потому как ему, Слону, питаться нужно как следует, чтобы объемы поддерживать, не в пример тощему напарнику. Во-вторых, давно уже хочется в бабский блок. Так что даешь двойную норму Жмур.

Слон наконец-то дождался звездного часа. Окруженный самыми прекрасными обитательницами женского блока он, как султан в гареме, благодушествовал, одаривая их собственноручно изготовленными побрякушками. Бабы толкались и гомонили, норовя подлезть ближе к благодетелю.

Тимур улыбнулся и повернулся к Маге, которая внимательно следила за происходящим. Ее напряженное маленькое тело напоминало туго скрученную пружину, готовую распрямиться в любой момент. Недоверчивая, колючая, злая. Изломанная, но не сломленная. Глубоко упрятавшая свою женственность, но не утратившая ее. Насколько Тимуру было известно, Мага была единственной женщиной, сумевшей пройти испытание сосулькой, за все годы существования Фригории.

– Значит, сосульки эти как-то связаны со снегожорками? – продолжил он прерванный разговор.

В отличие от напарника, он пришел сюда только ради информации. Как раз перед походом в женский блок Тимур пересчитал оставшиеся таблетки. Восемнадцать, как ни считай, больше не становится. Шесть дней или девять, если экономить и глотать лишь по две. Только хрен знает, что из такой экономии получится. Он осторожно ссыпал таблетки обратно в пузырек. Сунул его во внутренний карман спецухи, тщательно закрыл липучку. Глупо, конечно – ну, потеряется лекарство, и что? Минус шесть дней жизни? Такой жизни?! Да хоть бы ее совсем не было, жалеть не о чем!

Правда, оставалась еще Рада… Нужно было решить эту задачу до того, как закончатся таблетки.

– Обычно они появляются там, где твари. Или у самого выхода из тоннеля. В пещерах, бывает, целые поляны находят. Только теперь уже редко, – сказала Мага и пристально посмотрела на него. – Почему ты спрашиваешь, Тим? Собираешься сосульку есть?

– Возможно, – осторожно ответил Тимур.

– Из-за девчонки твоей? Зачем так рисковать? Она же тебя не любит, да и ты ее…

– Что ты знаешь о любви? – тоскливо огрызнулся он.

– Уж побольше твоего.

Возразить было нечего. Мага права. Никого он никогда не любил. Но посреди всего это безумия хотелось остаться человеком, а не хищником. Хотелось верить, что его хоть кто-то может любить. Не за пайку, а просто так. И что он тоже может любить, а не просто удовлетворять свою похоть или чувство вины.

– А ты знаешь, что происходит с теми, кто ест сосульку? – спросила Стерва.

– Надеялся, ты меня просветишь.

Болезненные воспоминания колыхнулись в глубине ее глаз, как черная вода в проруби. Маленькие крепкие пальцы затеребили край одежды.

– Сосульки превращают человека в кусок льда, – тихо ответила Мага.

– Как это?

– Я не знаю. Слышал, как Лотова жена превратилась в соляной столб?

– Но это же просто метафора…

– Только не с сосульками. Не остается никаких признаков жизни – пульса, дыхания, ничего. А потом… Примерно каждый третий "оттаивает" через несколько часов. Некоторые – через сутки.