Текст книги "Мир без России"

Автор книги: Олег Арин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Центр Никсона: мягко стелют, жестко спать

Уже перед отправкой рукописи в издательство я наткнулся на ряд работ Центра Никсона, который начинает приобретать определенный вес в научно-политических кругах Америки. Хотя по своей идеологии Центр ближе к республиканцам, однако он более взвешен в своих оценках относительно Китая и России, в отличие, скажем, от Фонда наследия. Например, Дэвид Лэмптон и Грегори Мэй обоснованно утверждают, что в СВА на самом деле происходит не «гонка вооружений», а «гонка модернизации» вооружений. Достаточно рассмотреть динамику роста военных расходов относительно ВВП в 90-е годы⁴⁶46
  David M. Lampton, Gregory C. May. A Big Power Agenda for East Asia: America, China, and Japan. The Nixon Center, 2000, p. iii. – Internet.


[Закрыть]. Точно так же они советуют не преувеличивать военный потенциал КНР, который хотя в количественном отношении является самым крупным в мире (по людскому составу), но по качеству далеко уступает японским ССО, не говоря уже об американских вооруженных силах.

Тем не менее обоснования для беспокойства они находят, но в отличие от многих авторов, обычно в этой связи упоминающих ситуацию в Тайваньском проливе и усиление ядерного потенциала КНР, данные авторы добавляют «глубокую и затяжную китайско-японскую враждебность». Последняя подогревается намерениями Токио стать «нормальной державой» в области обороны, против чего выступает Пекин. С другой стороны, Япония проявляет беспокойство в связи с возможностями Китая превратиться в крупнейшую военно-политическую державу мира. Следовательно, налицо объективные причины для взаимных подозрений и враждебности.

В разделе рекомендаций авторы предлагают втянуть Китай в двусторонние и многосторонние переговоры по контролю над вооружениями: на глобальном уровне в рамках США – Китай – Россия, на региональном – США – Китай – Япония. Причем региональный уровень необходимо институционализировать в виде форума в СВА. Авторы также советуют сократить количество американских войск передового базирования в ВА (это около 100 тыс. человек).

Любопытны оценки российской военной мощи на Дальнем Востоке. Авторы пишут: «Российское военное присутствие на Дальнем Востоке являет собой остатки от того, что было. В конце холодной войны Советский Союз содержал здесь 56 дивизий, 1420 боевых самолетов, 73 единицы наземных систем и 112 подлодок на Дальнем Востоке и Тихом океане. Сейчас российское присутствие упало до 17 дивизий, 425 боевых самолетов, 10 единиц наземных систем и 17 подлодок» (p. 28). В отношении 17 дивизий, замечают авторы, нормой является невыдача зарплаты и невыполнение других условий. Впрочем, добавляют они, это касается всей армии России.

Экономическая ситуация на Дальнем Востоке выглядит не лучше. 800 тыс. жителей покинули район ДВ. Оставшиеся жители чувствуют себя очень неуютно. Как заявил один пограничник в интервью журналу «Тайм», «находясь между переселенным Китаем и богатой Японией, наши дни сочтены. Единственный вопрос, кому мы сдадимся» (там же).

Авторы полагают, что, несмотря на провозглашение «стратегического партнерства», Китай и Россия вряд ли могут существенно помочь друг другу в связи, с одной стороны, с расширением НАТО, с другой – в связи с ситуацией в Тайваньском проливе. Не стоит преувеличивать и военную помощь России Китаю. Более серьезное беспокойство должна вызывать готовность русских ученых работать на предприятиях и в лабораториях военного назначения.

Вместе с тем было бы глупостью вообще списывать Россию в ВА. В случае возрождения российской экономики природный потенциал Сибири и Дальнего Востока может сыграть важную роль в развитии экономики региона. Такая перспектива требует «более продуктивных отношений с Россией и Китаем, чем даже те, которые они имеют между собой».

В другой коллективной работе пишется: чтобы Россия не стала «вредителем» (a spoiler), Америка по возможности должна избегать действий, провоцирующих подталкивание России к тесным отношениям с Китаем и другими странами (Индия, Иран, Северная Корея, Ирак), которые стремятся ограничить ядерную мощь США⁴⁷47
  What Is to Be Undone? A Russia Policy Agenda FOR THE New Administration. The Nixon Center, February 2001, p. 3, 7.


[Закрыть].

В районе Каспийского бассейна должна осуществляться двухслойная политика: с одной стороны, признавать законные интересы России, ограничивая ее экспансионистское поведение, с другой – устанавливать дружеские отношения с другими постсоветскими государствами без обещаний поддержки, которую мы вряд ли сможем предоставить. Тем более, что этот регион хотя и важный для США, но все-таки не входит в сферу «жизненных интересов».

Вообще-то говоря, эти рекомендации мало отличаются от рекомендаций Фонда наследия за исключением тональности и иерархической выверенности. Суть же одна – более рентабельно, более эффективно утверждать лидерство США в мире, которые как единственная сверхдержава в состоянии обеспечить как собственную, так и международную безопасность. Вполне объяснимое стремление, когда обладаешь превосходством над всеми чуть ли не на порядок. Весь вопрос: как долго сохранится это превосходство?

Кондолиза Райс: геостратегия без иллюзий

Я считаю, что американцам повезло: на посту помощника президента по национальной безопасности оказалась старший научный сотрудник Гуверовского института и профессор политических наук Стэнфордского университета Конди Райс. На мой взгляд, именно она сформулировала наиболее оптимальный вариант внешней политики Вашингтона, соответствующий национальным интересам США. Подчеркиваю: именно США, а не, скажем, России или Китая. В развернутой форме ее взгляд был изложен в одном из авторитетных журналов («Форин Аферс») еще до занятия ею ответственного поста⁴⁸48
  Condoleezza Rice. Compaign 2000: Promoting the National Interests. – Foreign Affairs. January/February 2001. – Internet.


[Закрыть].

На первый взгляд, она перечисляет те же самые «интересы» США, которые были в «листе интересов» официальных документов Вашингтона при Клинтоне. Но при внимательном сопоставлении обнаруживается, что у Райс отсутствует «гуманитарный блок» (права человека, демократия и т. д.). Кроме того, заметно усилен военный аспект при реализации национальных интересов. Наконец, упор сделан на взаимодействие прежде всего с крупными державами (big powers) типа России и Китая, а не со всем «мировым сообществом».

Такой подход, теоретически берущий свои основы из различных концепций силы, базируется на реальностях геостратегической ситуации в мире, нежели на идеологических различиях между государствами. Райс справедливо считает, что прежде всего надо отстаивать именно национальные интересы США, а не «гуманитарные интересы» или интересы «международного сообщества», к чему весьма часто взывала клинтоновская администрация. Райс оговаривает, что их, конечно же, нельзя абсолютно сбрасывать со счетов. Она просто подчеркивает, что они реализуются в процессе достижения национальных интересов в рамках геостратегического (силового) подхода. В этой связи она приводит красноречивый пример с Россией. Вся эта демократия (о чем в свое время шумел Дж. Картер) была реализована в отношении Советского Союза благодаря геостратегическому давлению Рейгана на СССР. Советы проиграли силовую борьбу, и после этого там возникла демократия и прочие свободы. То есть это результат прежде всего жесткой игры на геостратегическом поле.

Столь же справедливо она критикует администрацию Клинтона за подписание различных многосторонних договоров, от которых нет прока, как минимум, по двум причинам: если в них, несмотря на многосторонность, не участвуют те государства, от которых зависит результат действия договора, или если нельзя проконтролировать выполнение условий договора. К первому типу относится Киотский договор об окружающей среде (в связи с потеплением климата). В нем все равно не участвуют Китай и множество развивающихся стран, которые наносят заметный ущерб мировой окружающей среде. Ко второму типу относится, например, Договор о запрещении испытаний ядерного оружия.

Вообще Райс весьма скептически (и я с ней в этом полностью солидарен) относится к всевозможным «нормам» международного поведения. Все это иллюзии. «Нормы» определяются интересами великих держав, а не интересами абстрактной справедливости и прочими гуманитарностями. Она совершенно права, когда пишет: «Реальность такова, что несколько крупных держав могут радикально повлиять на международный мир, безопасность и процветание». А все эти рассуждения о нормах, ценностях, демократии и прочем, может быть, хорошо обсуждать в академической среде, но не в реальной политике. Исходя из такой посылки, Райс подчеркнуто выпячивает идею о необходимости США быть сильным государством, прежде всего в военном смысле. Но эту военную мощь необходимо использовать именно для решения геостратегических задач, а не для «реализации наших ценностей», например, в рамках «гуманитарной интервенции», хотя и они априори не исключаются (в этой связи она критикует вмешательство США на Гаити и в Сомали).

Райс не одобряет клинтоновскую администрацию за излишнее внимание к «гуманитарным» аспектам в политике по отношению к Китаю. Она полагает, что эта сфера должна решаться другими, так сказать, ненавязчивыми методами (обменом студентами, поддержкой частного предпринимательства и т. д.). Но не это главное. Главное в другом: «Китай не является державой «статус-кво», а такой, которая стремится изменить баланс сил в Азии в свою пользу. Уже это одно делает его стратегическим соперником, а не «стратегическим партнером», как однажды было названо клинтоновской администрацией». Она предлагает: «Политика Соединенных Штатов в отношении Китая требует нюансов и баланса. Важно содействовать процессу внутреннего изменения Китая через экономическое взаимодействие, одновременно сдерживая китайскую силу и амбиции в области безопасности. Необходимо сотрудничество, но мы никогда не должны бояться идти и на конфронтацию с Пекином, когда это соответствует нашим интересам».

Можно не соглашаться с такой жесткостью, но этот подход вытекает из законов международных отношений, в которых правит сила, а не благие пожелания и намерения.

Обращаю внимание читателей на то, как четко Райс связывает реальные национальные интересы США с политикой безопасности. Политика – это деньги, и тратить их необходимо на реальные интересы, а не на реализацию аморфных «интересов». И коль сделана заявка на реализацию реальных интересов, то надо идти до конца, используя, если надо, и военные средства, а не ограничиваться пустой болтовней о «мире во всем мире» – таков лейтмотив политической реалистки Конди Райс.

Райс считается специалисткой по России. Действительно, она долгое время изучала военную политику СССР/России. Но этого оказалось недостаточно, чтобы оценить перспективы внутриполитической и экономической ситуации в России. По этому вопросу она делает ту же ошибку, как практически все политологи США. Она в критических тонах оценивает нынешнюю ситуацию, называя, например, экономику России «мутантом» с «остатками средневековья». Она критична и в отношении займов по линии МВФ России, качества руководства в стране и прочих негативных вещей. В этом плане ее оценки дословно совпадают с оценками Фонда наследия. Но для того, чтобы все эти негативы преодолеть, ей кажется, что необходимо время, необходимо появление нового поколения. И тогда все будет ОК, как по-западному. На самом деле все русологи и специалисты по России не понимают одной вещи: Россия никогда не «проглотит» капитализм западного образца, в России никогда не будет ни демократии, ни рынка, опять же в западном понимании. И вот это «никогда» все американские спецы никогда не поймут. И в этом коренится их стратегический просчет в отношении России.

Тем не менее Райс полагает, что на все эти вещи нет необходимости обращать большое внимание, а надо исходить из того, что Россия «все еще обладает многими атрибутами великой державы: большим населением, обширной территорией и военным потенциалом». Здесь, правда, ей логика изменила, потому что страницей раньше она написала, что «Индия не является еще великой державой, хотя обладает потенциалом стать таковой». Но она должна знать, что население Индии превосходит население России почти в семь раз, да и территория немалая. Следовательно, у России есть только один атрибут великой державы – ее ядерная мощь.

Что же делать с такой Россией? Райс предлагает, прежде всего, сконцентрироваться на проблемах безопасности. Она считает: «Во-первых, должно быть осознано, что американской безопасности меньше угрожает сильная Россия, чем слабая и непоследовательная». Подтекст таков: слабая Россия может оказаться не в состоянии проконтролировать распространение ядерного оружия или военных технологий. В этой связи она призывает в полном объеме реализовать программу конгрессменов Нанна – Лугара (финансирование реализации выполнения Договора СНВ-2). Во-вторых, необходимо сконцентрироваться на переговорах о ядерных угрозах. По ее мнению, русские военные начали слишком большое внимание уделять ядерному оружию из-за уменьшения обычного арсенала. «Русское сдерживание более чем адекватно против американского ядерного арсенала, и наоборот». Идея: все это надо сокращать. Далее примечательное «но»: «Но этот факт больше не должен быть увязан с договором, которому почти 30 лет и который является реликтом враждебных отношений между Соединенными Штатами и СССР». Имеется в виду Договор 1972 г. об ограничении систем противоракетной обороны. От него следует отказаться, поскольку существуют принципиальные ядерные угрозы, например со стороны Северной Кореи или Ирана, а также возможность расползания ядерных технологий из России и попадания их в нехорошие руки. И в этом вопросе «было бы глупостью сотрудничать с Москвой, когда ядерные технологии передаются тем самым государствам, против которых американцы защищаются». Другими словами, США должны полагаться на себя и не связывать руки Договором ПРО, поскольку Россия продолжает сотрудничать со странами-«изгоями».

«Наконец, Соединенным Штатам необходимо осознать, что Россия великая держава и что мы будем всегда иметь интересы, которые могут конфронтировать точно так же, как и совпадать».

На мой взгляд, Раис справедливо предлагает отказаться от Договора 1972 г., который был подписан в иной исторической обстановке, при иной раскладке геостратегических сил. Все поменялось, значит, должны меняться или обновляться договоры. Тем более, что любая международная бумага фиксирует, подчеркиваю, только фиксирует реальное соотношение сил в мире, но не меняет этот мир. Думаю, что российские власти вынуждены будут смириться с отказом США от Договора ПРО точно так же, как советские власти смирились с нарушением Ялтинской системы, провозглашавшей незыблемость границ в Европе. Но события конца 80-х – начала 90-х годов показали, что даже границы оказались очень даже «зыблемы».

В целом следует признать, что Конди Райс, несмотря на свое женское происхождение, весьма логично сформулировала некоторые принципы и основы внешней политики нынешней республиканской администрации, предложив более оптимальный вариант реализации национальных интересов, чем администрация Клинтона.

ГЛАВА III
Официальные стратегические доктрины США: взгляд на мир и на Россию

Все аспекты международной деятельности США обычно аккумулируются в ряде официальных документов, подготовленных СНБ, госдепартаментом, министерством обороны, ЦРУ. Наиболее обобщающие из них, предназначенные для широкой общественности, публикуются в виде ежегодных докладов или программных стратегических документов. В СНБ таким документом является «Стратегия национальной безопасности в новом веке»; в министерстве обороны – «Ежегодное послание министра обороны к президенту и конгрессу»; для госдепартамента – «Соединенные Штаты. Стратегический план по международным делам»; для ЦРУ – «Ежегодный доклад директора ЦРУ для разведывательного сообщества Соединенных Штатов».

Я буду пользоваться всеми этими документами последних изданий, при необходимости обращаясь и к предыдущим. Причем в данной части я буду сознательно избегать подробных комментариев, ограничиваясь некоторыми ремарками, чтобы читатель сам делал соответствующие выводы. Поэтому я не скупился на цитаты с целью представить оригиналы, а не купюры. Обращаю внимание также на то, что все материалы были «изъяты» через Интернет – информационную сеть, позволяющую входить «без стука» в любые министерства США.

Есть смысл начать со «Стратегии» как наиважнейшего документа, поскольку он считается президентским и, кроме того, самым обобщающим документом, отражающим официальные взгляды Вашингтона на мир.

«Стратегия национальной безопасности в новом веке»⁴⁹49
  A National Strategy For a New Century. The White House, December 1999. – Internet.


[Закрыть]

В предисловии, которое, считается, принадлежит перу президента, сразу же фиксируется статус США: «Соединенные Штаты остаются наиболее мощной мировой силой в деле мира, процветания и универсальных ценностей демократии и свободы».

Стратегия США включает три основные цели: усиление американской безопасности, стимулирование американского экономического процветания и распространение демократии и прав человека за рубежом.

В «Стратегии» указывается, что главной характеристикой XXI века будет глобализация, которая формируется как «процесс, ускоряющий экономическую, технологическую, культурную и политическую интеграцию». В то же время оговаривается, что глобализация одновременно будет сопровождаться различного рода «вызовами» и рисками, которые будут воздействовать на безопасность США. Среди них выделяются такие: распространение оружия массового уничтожения (ОМУ), терроризм, распространение наркотиков, международная преступность, истощение ресурсов, быстрый рост населения, угрозы окружающей среде, новые виды болезней, коррупция и неконтролируемая миграция.

Документ четко определяет национальные интересы США, которые делятся на три категории: жизненные интересы, важные национальные интересы и гуманитарные и другие интересы. К жизненным интересам относятся те интересы, которые касаются выживания, безопасности и жизнеспособности государства. Среди них указываются «физическая безопасность нашей территории и территории наших союзников, безопасность наших граждан, экономическое благосостояние нашего общества и защита нашей центральной инфраструктуры, включая энергетику, банки и финансы, телекоммуникации, транспорт, водные системы и службы по чрезвычайным ситуациям». Прямо утверждается: «Мы будем делать все, чтобы защитить эти интересы, причем, когда это необходимо и уместно, с использованием нашей военной мощи в одностороннем порядке и решительно».

К важным национальным интересам относятся те, которые не связаны с выживаемостью нации, но касаются национального благосостояния и определяются характером международной обстановки. Эти интересы включают, например, регионы, в которых США имеют масштабные экономические интересы и обязательства перед союзниками; защиту глобальной окружающей среды, проблемы беженцев, проблемы типа конфликтов в Боснии и Косово и т. п.

Гуманитарные интересы – это распространение идей демократии и прав человека по всему земному шару.

Любопытно, что среди угроз интересам США указываются угрозы, исходящие от так называемых стран-неудачников (failed states). Это в том числе и те страны, которые «хотя обладают способностью к управлению, однако могут стать жертвой повышенной риторики и демагогии и которые, преследуя специфические религиозные, культурные, расовые и племенные группы, все беды сваливают на болезни своей нации. Государства, которые попирают права своих собственных жителей и равнодушны или, наоборот, активно вовлечены в ущемление прав человека, этнические чистки и в осуществление геноцида, не только наносят вред своему народу, но могут послужить причиной гражданской войны и спровоцировать кризис, порождающий беженцев и их просачивание через национальные границы, что вызовет дестабилизацию региона». Все, кто осведомлен о ситуации в России, понимает, что этот «кусок» документа специально посвящен России.

Итак, зафиксируем несколько положений. Главными характеристиками XXI века являются: 1) глобализация, 2) множество «вызовов» и рисков, 3) лидерство США как самой мощной державы мира.

Три стратегические задачи (безопасность, процветание и демократия) практически совпадают с тремя категориями интересов (жизненные, важные и гуманитарные). А теперь перейдем к России.

Россия. Нас в разбираемом документе будет интересовать только Россия, точнее, в каком контексте упоминается или не упоминается Россия.

Как и следовало ожидать, Россия представлена в разделе контроля над вооружением, в котором фиксируются американо-российский договор СНВ-2 и договоренность между президентами двух стран в Хельсинки (март 1997 г.) о возможности переговоров по СНВ-3.

В разделе об инициативах по нераспространению оружия массового уничтожения есть упоминание о том, что США «покупают тонны высокообогащенного урана от демонтированного российского ядерного оружия для переработки его в коммерческое топливо для реакторов и работают с Россией, чтобы изъять 34 тонны плутония… и переработать его таким образом, чтобы оно никогда не было бы использовано для ядерного оружия. Мы (американцы. – О. А.) продолжаем переориентировать десятки бывших советских сооружений с ОМУ и десятки тысяч бывших советских ученых в Восточной Европе и Евразии, работавших в сфере ОМУ, с военной деятельности на выгодные гражданские исследования» (p. 9).

Важно зафиксировать, какая роль выпадает России на региональных направлениях политики США.

На европейском участке о России речь идет не как об отдельной державе, а наряду с Украиной и другими странами СНГ. В документе выражено удовлетворение процессом развития НАТО и сотрудничества НАТО с Россией (так же, как и с Украиной) на основе Основополагающего акта Россия – НАТО 1997 г. Цель США – содействовать процессу «конструктивного участия России в европейской системе безопасности» (p. 30).

В отдельном подразделе о СНГ указывается, что для США жизненным интересам безопасности отвечает эволюция России, Украины и других стран СНГ в демократические рыночные экономики, интегрированные в мировое сообщество. Правда, при этом сделано много оговорок, суть которых сводится к тому, что путь к демократии, так сказать, тернист и непрост. Короче, далек от завершения. Но в национальных интересах США «помочь им (всем странам СНГ. – О. А.) создать законы, институты и научить мастерству, необходимому для рыночной демократии, бороться с преступностью и коррупцией и развить права человека и верховенство законов» (p. 32). Естественно, как только упоминаются права человека, тут им в голову приходит сразу же Чечня, в связи с которой авторы «Стратегии» вынуждены огорчиться, так как «средства, которые Россия использует в Чечне, подрывают ее законные цели сохранения территориальной целостности и защиты граждан от терроризма и беззакония» (там же).

В «Стратегии» указывается также: «Мы энергично работаем над тем, чтобы усилить контроль над экспортом (имеется в виду оружие. – О. А.) в России и других странах СНГ и предотвратить распространение военных ракет и ядерных технологий в страны типа Ирана, которые вызывают у нас беспокойство» (там же).

«Стратегия» выражает удовлетворение тем, что, несмотря на то, что Россия была недовольна расширением НАТО и косовским конфликтом, русские подразделения плечом к плечу служили с натовскими войсками в Косово и Боснии. В этой связи «Соединенные Штаты останутся приверженцами дальнейшего развития российско-натовских отношений и украинско-натовского особого партнерства» (там же). Обращаю внимание на выделенные мной слова: с Украиной – особое партнерство, с Россией – просто отношения.

Авторы «Стратегии» ничуть не сомневаются, что России все равно некуда деваться, как бы ее руководители ни громыхали по поводу расширения НАТО на Восток.

В других подрегионах: в Восточной Азии и на Тихом океане, в ЮВА, в Западном полушарии, на Ближнем Востоке, Южной Азии и в Африке – Россия вообще не упоминается ни в каком качестве.

Из сказанного следует такой вывод. В стратегической политике США Россия учитывается в двух случаях: с позиции сокращения ядерного оружия и на европейском участке через навязывание концепции НАТО на безопасность в Европе. Причем откровенно оговаривается, что позитивное отношение США к России зависит от следования курсу капиталистических реформ, т. е. демократии и рыночной экономики, что отвечает национальным интересам США.

И второй крайне важный момент: во всех остальных регионах Россия для США перестала быть субъектом, с которым стоит считаться.