Текст книги "Мир без России"

Автор книги: Олег Арин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

агрессия со стороны нынешних государств-изгоев и возникновение новых аналогичных государств;

увеличение этнических войн и возрастание насилия в несостоявшихся государствах;

ускорение распространения ОМУ и ракет;

распространение терроризма, организованной преступности и торговля наркотиками;

военные разработки, которые уменьшают превосходство США и вдохновляют региональную агрессию;

авторитарное правление в России или в других крупных странах, вкупе с милитаризмом и империализмом;

антизападная глобальная коалиция государств-изгоев и мятежников;

столкновения из-за ресурсов или глобальный экономический крах, которые спровоцируют широкое распространение чувства обреченности и меньшее желание к политическому сотрудничеству;

геополитическое соперничество с Россией и/или с Китаем;

возникновение сильного исламского союза на Великом Среднем Востоке, который серьезно бросает вызов западным интересам;

дезинтеграция системы западного альянса и возрождение национализма.

Упомянутые проблемы в списке «риски», связанные с Россией и КНР, в более подробном варианте означают следующее. Авторы пишут: «Наибольшим риском является то, что возможно возникновение глобальной коалиции региональных государств-изгоев и локальных возмутителей спокойствия под эгидой России или Китая, которая бросит вызов Соединенным Штатам».

На региональном уровне та же Россия и ее евразийские соседи не дают покоя американским аналитикам. «В России – сокрушаются они, – реформы, имевшие целью институционализировать рыночную демократию, провалились. Россия адаптировала некоторые важные атрибуты демократии, но их трансформация весьма далека от завершения. Ее экономика в руинах, организованная преступность – на коне, ее правительство неэффективно, ее общество потеряло уже все иллюзии, а региональный распад продолжает усиливаться».

Хотя авторы данного сборника, так же как и предыдущих, не ожидают возврата к «коммунизму» или утверждения различного вида экстремистских идеологий, но предсказывают, что «весь регион может превратиться в нестабильное геополитическое гетто, создающий антизападный подход и таящий внутренние опасности для себя самого». Ричард Куглер, видимо, автор термина «геополитическое гетто», предостерегает: «Такой региональный хаос может стать новой угрозой Европе, т. к. он может явиться естественной питательной средой для авторитаризма и даже фашизма».

И все же наибольшую неопределенность представляет для США Азия. «В долгосрочной перспективе возникновение Китая как мировой державы и реакция на это Японии и других стран будут ключевым фактором. Если Китай интегрируется в западное сообщество, региональная стабильность усилится. Если нет, Китай может стать главной проблемой в сфере безопасности и постоянной военной угрозой для всех в регионе, а также для отношений США с их ключевыми союзниками».

Столь сложная и неопределенная ситуация на мировой арене требует обновления в политике безопасности, которая вытекает из стратегии вовлеченности, опирающейся на утвержденные три блока военной политики: формирование, ответ и подготовка (shape, respond and prepare). Суть этих видоизменений можно выразить известным постулатом о кнуте и прянике, другими словами, возобновить функцию кнута. Вот как это преломляется в отношении России и КНР.

В качестве пряника остается стремление США, по выражению авторов, «интегрировать» Россию и КНР в западное сообщество. А вот «кнут»: «Но если это окажется невозможным, Соединенные Штаты должны сотрудничать с ними в тех случаях, когда это соответствует взаимным интересам, и в то же время твердо реагировать, когда они действуют против американских законных интересов». Например, в районе Тихого океана подходить к Китаю в комбинации твердости и сдерживания, т. е. выступать против попыток дестабилизировать обстановку. «Новая стратегия может понадобиться, если сильный Китай начнет претендовать на гегемонию в Азии». А это, как известно, разрешено только США и немножко… Японии.

Изменяющаяся оборона. Национальная безопасность в 21 веке

Вынесенное в подзаголовок название принадлежит одному из важнейших документов, подготовленных по заказу Пентагона влиятельными военными и учеными (9 человек) для корректировки официальной политики в области обороны на период до 2020 г.¹⁷17
  Фактически этот документ является уточнением и дополнением к пентагоновскому «Обзору по национальной обороне» (the Repon of Quadrennial Defense Review /QDR/).


[Закрыть]

Авторы доклада обозначают динамику четырех ключевых тенденций, которые параллельно и во взаимосвязи будут определять структуру международных отношений в первой четверти 21 века.

Первую тенденцию они определяют как геополитическую революцию и связывают ее с распадом Советского Союза и появлением Китая в качестве великой державы регионального и глобального масштаба.

Вторая тенденция определяется давлением демографических и социальных факторов на общественные системы.

Третья вызывается появлением глобального, взаимосвязанного рынка, который будет оказывать эффект на благосостояние фактически всех государств и обществ.

И наконец, четвертая тенденция имеет отношение к технологической революции, которая трансформирует развитие индустриальной экономики в информационные экономики и окажет эффект на революцию в военных областях.

В рамках геополитической тенденции предполагается дальнейшее изменение геополитического ландшафта в Европе, Азии и Африке вследствие конфликтов в сфере расовых, религиозных и политических столкновений. Одновременно возрастает роль негосударственных акторов – МНК, криминальных групп и поставщиков наркотиков.

Среди региональных новообразований указывается нефтеносный регион Каспийского моря.

Вторая тенденция, связанная с демографией и социальными факторами, привнесет с собой ускорение роста населения, миграции и иммиграции, хроническую безработицу и неполную занятость, обострение соперничества за ресурсы, в частности, за энергетику и воду.

Экономические тенденции переплетаются с демографическими и социальными.

Деятельность МНК будет оказывать большое воздействие на международные отношения, что усложнит проведение политики национальных государств.

Под угрозой находится и глобальная экономическая стабильность в зоне Персидского залива и в районе Каспийского моря. Наконец, разрыв в благосостоянии, где сверхбогатые ресурсами районы контролируются относительно небольшим количеством государств, может создать напряжение и представляет политические и моральные вызовы для правительств.

Технологическая революция будет вести к созданию более разрушительного оружия, которое в руках враждебных государств, террористических и криминальных групп будет угрожать странам.

Все эти тенденции (даже если не учитывать непредвиденные ситуации /wild cards/) могут привести к четырем следующим возможным вариантам в системе международных отношений в рамках периода 2010–2020 гг.:

1. Первый мир – устойчивая стабильность. Хотя в этом состоянии также не исключаются определенные проблемы и трения, однако в целом мировое благосостояние увеличивается, а распределение становится более равномерным.

2. Во Втором мире, если экстраполировать сегодняшнюю ситуацию, нынешняя неопределенность переходит в усиливающееся соперничество и политическое разнообразие мира. Хотя глобализация экономики продолжится, некоторые страны окажутся в неблагоприятном положении. Китай становится ключевым экономическим и политическим государством в районе Тихоокеанского кольца. Приобретает значение Индия. Враждебные государства, а также негосударственные акторы приобретают средства для распространения ОМУ. «Хотя Соединенные Штаты все еще остаются лидирующей мировой державой, ее устойчивое политико-экономическо-военное доминирование неопределенно».

3. В Третьем мире соперничество за лидерство сохраняет свою силу в виде традиционного баланса сил, в котором возникают враждебные региональные альянсы (или, возможно, отдельные государства) для того, чтобы бросить вызов Соединенным Штатам. На Дальнем Востоке формируется общеазиатский торговый блок. Новый альянс из государств Южной и Юго-Западной Азии формируется, концентрируясь на противодействии политического, экономического и культурного влияния Запада.

4. Четвертый мир – хронический кризис. Развал глобальных экономических условий, сопровождающийся сломом международных институтов. Ослабленные государства, негосударственные организации и коалиции ведут борьбу за уменьшающиеся ресурсы. Альянсы ненадежны, непредсказуемы и оппортунистичны. Национализм и этническая ненависть ведут к силовым движениям за независимость Азии, Южной Америки и Среднего Востока. Основные государства в кризисе. Наркогосударства существуют в Южной Азии и ЮВА. ОМУ доступно везде. Массовая миграция ускоряет хаос в городах.

Исходя из подобных вариантов-сценариев, авторы предлагают план реорганизации военного потенциала США, который потребует в последующие годы дополнительно 10 млрд долл. вдобавок к плану, предусмотренному Пентагоном. Отмечу, что администрация Клинтона пошла еще дальше, увеличив расходы на оборону уже в 2000 г. на сумму до 282 млрд долл. против 272 млрд долл. в 1998 г.

Концепция взаимности Хью де Сантиса

Хью де Сантис, бывший высокопоставленный чиновник госдепартамента, ныне профессор политики по международной безопасности, представляет Национальный военный колледж, входящий в Университет национальной обороны, сотрудники которого работают в тесном сотрудничестве с Пентагоном. Свое отличительное видение американской стратегии безопасности он начинает с критики ряда школ в американской политологии.

Школы. Хью де Сантис выделяет несколько школ, которые, по его мнению, неадекватно отражают существующие реальности. Среди них он выделяет школу неовильсонизма, уповающую на то, что рациональный и образованный мир впитает ценности либеральной демократии. Школа реалистов утверждает, что безоговорочная сила (power) США так или иначе вынуждает признать лидерство этой страны в мире в качестве «американского шерифа», стоящего на страже интересов Америки в мире. Группа американских националистов образует так называемую школу неорейганистов. Их позиция – Америке предназначена особая миссия в создании мирного и морального международного порядка. Есть еще неоизоляционисты, часть которых является приверженцами идеи «Америка превыше всего», другая часть – пацифисты – выступает против политических и экономических затрат на содержание американской империи.

На поверхности все названные школы или течения вроде бы различаются, по крайней мере по форме. На самом же деле все они перепевают вариации американской исключительности, и все исходят из одинакового убеждения относительно нынешней международной ситуации.

Мифология однополярности. Она исходит из двух посылок: 1) несмотря на распространение либеральной демократии, мир оказался более сложным, непредсказуемым и опасным по сравнению с периодом холодной войны; 2) «установление мирной и стабильной международной системы соответственно зависит от морального и политического лидерства, если не гегемонии США».

Первая посылка совершенно верна. Вторая – что США мировая «сверхдержава», устанавливающая мир и порядок, весьма сомнительна.

На самом деле, полагает Сантис, это не так. Мир не может рассматриваться как процесс американизации, и вот почему.

Во-первых, в отличие от экономического доминирования после Второй мировой войны, Соединенные Штаты ныне больше не обладают ресурсами, чтобы решить мировые проблемы. Сейчас доля мирового производства США составляет около 20%. Хотя это и немало, но надо учитывать громадный торговый дефицит, наличие золотого запаса где-то на уровне половины Европейского союза, а также то, что США являются «крупнейшим мировым должником».

Во-вторых, образ глобального шерифа не соответствует настроениям американской общественности из-за увеличивающихся различий между социальными группами и их интересами. Хотя существует широкая поддержка в распространении либерально-демократических ценностей, НАТО и, как было отражено в опросах населения в 1998 г. в связи с иракским кризисом, выборочных военных ударов, в целом общественность выступает против американских интервенций как способа решения вопросов в отдаленных местах, что воспринимается как отвлечение от ежедневных забот американцев.

В-третьих, из-за отсутствия глобальной угрозы миру США, скорее всего, столкнутся с трудностями в деле международной поддержки их политики. Пример: ООН и ключевые европейские союзники были против использования военной силы против Ирака в 1998 г. и первоначально отнеслись равнодушно к использованию силы против Сербии в связи с событиями в Косово.

Концепция взаимности (The Concept of Mutualism). В этой связи Сантис выдвигает концепцию взаимности, которая формулируется им как «концепция международных отношений, скорее базирующаяся на интересе, чем на нормах. Она делает упор в большей степени на региональные, чем на глобальные подходы в деле международного сотрудничества, признает сохраняющуюся важность государства и по своей сути является негегемонистским подходом к международной безопасности». Ее привлекательность для политиков становится очевидной при ее применимости к нарождающимся тенденциям в экономике, социальных, культурных и политико-военных областях.

Взаимозависимость экономик различных регионов и стран требует более активного участия государства в установлении «дорожных правил», которые уменьшают частотность финансовых обвалов и сдерживают алчность и излишества необузданного рынка.

Евродоллар ведет еще к одной денежной системе. «Появление евро как альтернативной резервной валюты не только поможет странам, которые ведут торговлю с Европой, стабилизировать их обменные курсы, но также уменьшит американское бремя быть банкиром всего мира».

Сантис обращает внимание на такой важный элемент своей концепции, как культурная терпимость. «Социальная и экономическая интеграция, – пишет он, – не может быть прочной без конструктивного участия различных культур, из которых она состоит. Национальные и международные связи требуют бережного отношения к различным культурным традициям и ценностям».

«Кроме того, могут ли американцы быть уверенными, что наше – это единственный путь к свободному и гармоничному обществу? В мире «плюрализма ценностей», если использовать термин Исаака Берлина, мы должны быть терпимы к политическим выборам других – и это, что должно быть подчеркнуто, не дается богом, а является продуктом различных культурных традиций и опыта».

Концепция взаимности предполагает решение региональных проблем на основе безопасности и сотрудничества без привлечения США или ООН. Только если невозможно решить эти проблемы с помощью региональных институтов безопасности, следует обращаться к внерегиональным силам. Но и в этом случае США не стоит торопиться вовлекаться во все горячие точки планеты.

Таким образом, концепция взаимности Хью де Сантиса фактически является разновидностью концепции выборочной вовлеченности, которую отстаивают в основном ученые, работавшие в госдепартаменте.

Самуэль Хантингтон: концепция одно-многополярного мира

Известный американский профессор Гарвардского университета Самуэль Хантингтон представляет оригинальное видение мира, а также место и роль США в этом мире. Во многих работах он доказывал неизбежное столкновение цивилизаций¹⁸18
  P. Samuel Huntington. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. London… Touchstone Books, 1998.


[Закрыть]. Позднее он, судя по всему, пришел к выводу, что чисто цивилизационные отличия недостаточны для столкновения, и поэтому он обратился к анализу геостратегической структуры международных отношений, неравновесность которой является, как минимум, дополнительным источником конфликта. Он полагает что глобальная политика всегда вертелась вокруг силы (power) и борьбой за силу. В нынешней же ситуации произошли изменения, поскольку появляющаяся структура весьма отличается от периода биполярности.

Он утверждает: ныне существует одна сверхдержава, что, однако, не означает однополярного мира. Он напоминает, что веками существовали сверхдержавы, например в эпоху Римской империи. В районе Восточной Азии гегемоном был Китай. Биполярная система строилась на соперничестве двух сверхдержав, возглавлявших свои коалиции и боровшихся за влияние среди неприсоединившихся государств.

Многополярная система всегда конструировалась из нескольких великих держав, сравнимых по силе (strength), которые сотрудничали и соперничали друг с другом, как это было веками в Европе.

Нынешняя система не соответствует ни одной из предыдущих систем. «Вместо этого она представляет странный гибрид – одно-многополярную (uni-multipolar) систему с одной сверхдержавой и несколькими великими державами». «США, конечно, является единственной сверхдержавой с преимуществами в любой сфере силы – экономической, военной, дипломатической, идеологической, технологической и культурной – с возможностями отстаивать свои интересы практически в любой части мира». Это первый уровень.

На втором уровне, по его мнению, – это главные региональные державы, которые имеют превосходство в районах мира, но неспособны распространить свои интересы и возможности на глобальном уровне, как США. Это – германо-французский кондоминиум в Европе, Россия в Евразии, Китай и потенциально Япония в ВА, Индия – в Южной Азии, Иран – в Юго-Западной Азии, Бразилия – в Латинской Америке и ЮАР и Нигерия – в Африке.

Хочу обратить внимание на то, что сфера влияния России, по сути, ограничивается ее собственной территорией.

Третий уровень. Это вторичные региональные государства, чьи интересы часто конфликтуют с интересами более мощных региональных государств. К ним относятся: Британия в отношениях с германо-французской комбинацией, Украина в отношении к России, Япония – Китаю, Пакистан – Индии, Саудовская Аравия – Ирану и Аргентина – Бразилии.

Сверхдержава и гегемон (для Хантингтона это слова-синонимы) в однополярной системе, без крупных держав, способных дать ей вызов, обычно сохраняют свое доминирование долгий период времени, пока не ослабнут из-за внутренних проблем или внешних сил. По мнению Хантингтона, нынешние великие державы стремятся к многополярности, поскольку их собственные интересы идут зачастую вразрез с интересами США. Поэтому глобальная политика движется от биполярности периода холодной войны через однополярный мир, пиком которого была война в Персидском заливе, и одно-многополярную систему, которая будет длиться одно-два десятилетия, к длительному действительно многополярному миру 21 века. Как заявил однажды Зб. Бжезинский, Соединенные Штаты будут первыми и последними в качестве единственной глобальной сверхдержавы.

Таким образом, Хантингтон видит эволюцию структуры отношений: биполярность – одно-многополярность – многополярность. По его раскладке биполярность длилась около 40 лет, одно-многополярность – около 20 лет, многополярность – оставшуюся часть века. Запомним эти периоды времени.

Необходимо обратить внимание, что подход Хантингтона отличается от официального подхода Вашингтона, который исходит фактически из однополярного мира. Именно в этой связи Хантингтон подвергает весьма резкой и саркастической критике официальную линию США, прежде всего концепцию «благородной гегемонии» (benevolent hegemon). Он напоминает выражение замминистра финансов Лоуренса X. Саммерса, назвавшего Соединенные Штаты «первой неимпериалистической сверхдержавой», которая укладывается в три слова: американская уникальность, американская добродетель и американская сила. Хантингтон саркастически «подтверждает» все это следующими аргументами. За последние несколько лет США в одностороннем порядке оказывали давление на другие страны, чтобы они приняли американские ценности и их понимание прав человека; пытались предотвратить военное усиление других стран, чтобы они не могли противодействовать американскому превосходству; заставляли принять американские условия экстерриториальности в других обществах; сортировали страны в соответствии с их приверженностью к американским стандартам по правам человека, наркотикам, терроризму, распространению ядерного оружия, а сегодня – в связи со свободами в области религии; предпринимали санкции против стран, которые не соответствовали американским стандартам по этим проблемам; продвигали американские корпоративные интересы под лозунгами свободы торговли и открытия рынков; вынуждали МБ и МВФ проводить политику, служащую этим самым корпоративным интересам; вторгались в регионы конфликтов, которые имели наибольшее значение для США; давили на другие страны, чтобы они принимали экономическую и социальную политику, которая была бы выгодна американским экономическим интересам; проталкивали продажу американского оружия за рубежом, в то же время стараясь предотвратить продажу оружия другими странами; выдавили одного генсекретаря ООН и в диктаторской манере назначили другого; расширили НАТО, включив туда Польшу, Венгрию и Чехию и никого больше; предприняли военные акции против Ирака; позже установили экономические санкции против режима; определили страны как «страны-изгои», исключив их из глобальных институтов из-за того, что они отказались подчиняться американским желаниям.

Все эти вещи можно было делать до поры до времени; ныне же ситуация изменилась, и времена вседозволенности для США прошли, считает американский профессор.

Инструментами такой политики являются экономические санкции и военная интервенция. Они практически перестали срабатывать. Более того, как справедливо отмечает Хантингтон, чем больше Соединенные Штаты пытаются наказать «страны-изгои», тем большей популярностью пользуются лидеры этих стран у себя на родине (например, Ф. Кастро, Саддам Хусейн и даже Слободан Милошевич¹⁹19
  С Милошевичем, правда, получилась промашка.


[Закрыть]).

Такая политика глобального лидерства не встречает понимания у американцев. В соответствии с приведенными данными Хантингтона, по опросам 1997 г., только 13% высказались за превосходящую роль США в мировой политике, в то время как 74% заявили, что они хотят, чтобы США делили ответственность за мировые проблемы с другими странами. От 55 до 66% заявили, что события в Европе, Азии, Мексике и в Канаде не оказывают воздействия на их жизнь. Однако внешнеполитическая элита игнорирует такие настроения. Отсюда внешняя политика приобретает растущую репутацию «показной гегемонии».

Считается, что США выступают от имени «международного сообщества». На самом деле в лучшем случае от имени англосаксонских братьев (Британия, Канада, Австралия, Новая Зеландия) по большинству проблем, Германии и некоторых маленьких европейских демократий – по многим вопросам, Израиля – по некоторым вопросам Среднего Востока и Японии – по внедрению резолюций ООН.

Хантингтон напоминает, что между 1993 и 1996 гг. были приняты решения по осуществлению множества экономических санкций. И только в редких случаях США находили поддержку у своих партнеров, а чаще всего были вынуждены действовать в одиночку. И хотя Соединенные Штаты постоянно навешивают ярлыки «изгоев» различным странам, в глазах многих государств они сами стали «сверхдержавой-изгоем».

В подтверждение своей позиции Хантингтон приводит слова японского посла Хисаси Овада, который высказался таким образом: США после Второй мировой войны проводили политику «одностороннего глобализма», теперь – «глобальной односторонности» (global unilaterlism), преследуя собственные интересы, уделяя формальное внимание интересам других.

Хантингтон, ссылаясь на одну из конференций в Гарварде (1997 г.), указывает, что ученые, представляющие две трети человечества (Россию, Китай, Индию, Африку, арабов и мусульман), говорили, что именно США представляют собой внешнюю угрозу их обществам. Не с военной точки зрения, а с точки зрения их целостности, автономии, процветания и свободы действий. В их речах звучали слова: США – интервенционистское государство, эксплуататорское, гегемонистское, лицемерное, с двойными стандартами и т. д., осуществляющее политику «финансового империализма» и «интеллектуального колониализма».

Американские лидеры убеждены, что мировые дела – это их дела. Но, полагает ученый, в одно-многополярном мире при господстве только одной сверхдержавы именно она автоматически являет собой угрозу другим главным державам.

«Соединенные Штаты награждают страны, которые подчиняются американскому лидерству, доступом на американский рынок, оказывают внешнюю помощь, включая военную, исключают их из санкций, помалкивают в связи с отступлением от американских норм (например, в отношении нарушения прав человека в Саудовской Аравии и наличия ядерного оружия в Израиле), поддерживают членство в международных организациях, дают взятки и устраивают визиты в Белый дом для политических лидеров» (p. 45).

И все же, несмотря на критику внешней политики Вашингтона, в мире отсутствует согласованное противодействие США. По мнению Хантингтона, причина заключается в том, что «глобальная политика сейчас многоцивилизационная. Франция, Россия и Китай могли бы иметь много общих интересов, чтобы бросить вызов гегемонии Соединенных Штатов. Но существенное различие в культурах, вероятно, делает трудным сорганизоваться в эффективную коалицию» (p. 46). Кроме того, у них у самих возникает проблема лидерства: кто может стать номером первым, кто вторым в такой коалиции. Когда-то это было одной из причин советско-китайского раздора. «Точно так же препятствием к антиамериканской коалиции между Китаем и Россией сейчас является российское нежелание быть младшим партнером более населенного и экономически динамичного Китая» (p. 46). В результате в будущем «решающую роль в альянсах и антагонизмах среди государств будет играть сочетание силы и культуры».

Тактика США, по мнению Хантингтона, заключается в том, чтобы поддерживать вторичную региональную державу против первичных региональных держав. В Европе это означает поддержку Великобритании, в ВА – Японии (против Китая), Украины против России. В Латинской Америке – Аргентины, на Ближнем Востоке – Саудовской Аравии, в Южной Азии – Пакистана.

Какой должна быть американская политика в одно-многополярном мире, задается вопросом Хантингтон. Отвечает следующим образом:

1) Прежде всего, во внешней политике следует отказаться от ложной посылки о существовании однополярного мира.

2) Американские лидеры должны изжить иллюзии, что существует естественное совпадение между их интересами и ценностями остального мира. Это не так.

3) Поскольку США не могут создать однополярный мир, то в интересах США, используя свою сверхдержавность, организовать международный порядок на основе сотрудничества с другими странами в решении глобальных проблем.

4) Взаимодействие силы и культуры имеет специальный момент в европейско-американских отношениях. Сила ведет к соперничеству, сходство культур – к сотрудничеству. Достижение целей зависит от того, насколько культура преобладала над силой. Европа – центральное звено в американской политике.

Если учесть приведенные рекомендации, тогда, по мнению Хантингтона, может получиться мир, удовлетворяющий как все мировое сообщество, так и США. Он пишет: «В многополярном мире 21 века главные государства будут неизбежно конфликтовать, сталкиваться и соединяться друг с другом в различных сочетаниях и комбинациях. В таком мире, однако, будут отсутствовать трения и конфликты между сверхдержавой и главными региональными державами, которые являются характерными для одно-многополярного мира. По этой причине Соединенные Штаты могут найти себе место как одной из главных держав в многополярном мире с меньшими претензиями, с меньшим соперничеством и с большей отдачей, чем если бы они остались единственной сверхдержавой» (p. 49).

Хочется добавить: и тогда наступит царство мира на земле, и все люди объединятся в мировое братство, и лев перестанет драть ягненка… далее см. Библию (о рае). Мечта всех утопистов, совершенно не разбирающихся в законах мирового развития. Хантингтон, видимо, не выдержал критики своей предыдущей концепции о столкновении цивилизаций, решив исправить ее концепцией всемирного братства. В результате оставил поле науки, скатившись на уровень «здравого смысла». Видимо, вскоре надо ожидать его перехода в сан священника.