Текст книги "Мир без России"

Автор книги: Олег Арин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

Концепция «выборочной вовлеченности»

В апреле 2000 г. председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) С. Караганов представил сборник «Стратегия для России: повестка дня для Президента – 2000» (М.: Вагриус, 2000). Идея сборника явно заимствована у американцев. Скорее всего у фонда наследия, ежегодно публикующего наставления консервативным кандидатам на официальные посты¹⁰⁶106
  Например, см.: ISSUES 2000 The Candidate's Briefing Book. Edited by Stuart M. Butler and Kim R. Holmes. Wash. D. C., The Heritage Foundation, 2000.


[Закрыть].

Так вот, по словам С. Караганова, эта работа была сделана людьми, «которые и в интеллектуальном, и в политическом смысле составляют гордость нашей страны»¹⁰⁷107
  Kremlin Package, April 14, 2000. – Federal News Service. – Internet.


[Закрыть]. Посмотрим, кем мы должны гордиться.

Меня, естественно, интересовала в данной работе одна глава – глава 2 под названием «Российская внешняя политика перед вызовами XXI века», которую сообща написали С. Караганов, В. Аверчев, А. Адамишин, А. Белкин, А. Пушков. (Сразу же стоит отметить, что, кроме С. Караганова и журналиста А. Пушкова, остальные не являются международниками, а работают советниками каких-то коммерческих структур.)

Сборник, как заявил Караганов на его представлении (или по-заморски – презентации), является «надпартийной программой», т. е. он вне политики, не отражает интересы какой-либо партии, а значит, отражает интересы, надо думать, всего народа. Подобная позиция характерна для многих радетелей отчизны, постоянно выпячивающих тезис о том, что они над идеологиями или над политикой, так сказать, над схваткой. Главное – чтоб страна процветала и народ богател. Это старый шулерский прием всех пробуржуазных интеллектуалов, рядящихся в тогу защитников народных интересов. Но его постоянно используют, поскольку он до сих пор срабатывает из-за политической дремучести нашего непотопляемого народа.

На самом деле все авторы сборника являются защитниками капиталистической системы и буржуазии, о чем они сами проговариваются в предыдущей работе на ту же тему – «Стратегия-3». В ней, видимо, по недосмотру выскочила фраза: «Но, может быть, важнейшая проблема внешней российской политики – ее оторванность от конкретных экономических интересов страны и самого главного субъекта этих интересов – российских корпораций и банков (курсив мой. – О. А.)¹⁰⁸108
  Независимая газета. 18.06.1998.


[Закрыть]. Вот вам и «надпартийная платформа»! Правда, в сборнике этой фразы уже нет. Хорошо поработали редакторы.

Теперь рассмотрим, что же уготовила России «гордость нашей страны».

Сразу же бросается в глаза: «Стратегия-3» («Стратегия России в 21 веке: анализ ситуации и некоторые предложения») отличается от сборника большим оптимизмом в оценках российской дипломатии. Читаем: «Произошла резкая активизация политики на Дальнем Востоке, углубились отношения с Китаем, улучшились отношения с Японией» (там же). В аналогичном ключе трактуется дипломатия Москвы в районе Персидского залива, в целом на Ближнем Востоке, в Европе. Более того, оказывается, «строго говоря, проблемы военной безопасности в Европе не существует (во всяком случае, для России)» (там же). Этот оптимизм объясняется тем, что «Стратегия-3» писалась, видимо, во времена премьерства Примакова (и до августовского кризиса 1998 г.), линия которого всецело поддерживается авторами сборника. Кроме того, авторы «Стратегии», так же как и почти все российские международники, успехи дипломатии определяют по количеству визитов на высшем уровне и по хорошим словам, на которые не скупятся политические мужи. Нашим ученым политологам и международникам почему-то не приходит в голову простая мысль: попробовать подсчитать, сколько денег уходит на эти бесконечные вояжи и встречи и каков «процент возврата» в нашу политическую и экономическую казну. Все эти фразы «улучшились или углубились отношения» не стоят выеденного яйца, если их не подтвердить цифрами, например, в сфере торгово-экономического сотрудничества или экономии средств в деле безопасности.

Как бы то ни было, в сборнике тональность минорная: в 1999 г. все успехи поисчезали. Авторы справедливо пишут о кризисной ситуации в России, в связи с чем произошло ужесточение политики Запада, разуверившегося в российских реформах (плюс, конечно, Чечня). Далее анализ идет по накатанной колее – с одной стороны и с другой стороны. С одной стороны, престиж России понизился, «имидж» (по-русски «образ») ухудшился (с. 63), но с другой стороны, «внешние условия развития России остаются в целом благоприятными» (с. 64). Эти «благоприятствия» связаны с некоторыми явлениями мировой политики и экономики. В чем же они выражаются?

Оказывается: «Произошло создание глобальной (и в растущей степени единой) посткапиталистической системы, развивающейся в основном по единым правилам» (с. 65). Этой фразой авторы провозгласили великое открытие: весь мир живет в посткапитализме! Что это за «посткапитализм» и каковы его правила, авторы объяснить забыли. Видимо, рассчитывая на нашу сохранившуюся марксистскую «ментальность», из которой мы сами должны были бы заключить, что теперь все живут в социализме. Что касается китайцев и немножко скандинавов, то с этим выводом не поспоришь. А для североамериканцев, латиноамериканцев (кубинцы не в счет), европейцев, индийцев и африканцев и для нас, русских, такое капитальное утверждение звучит неожиданно. Мы все в социализме! А если нет, то где?… В посткапитализме. Ну просто чудо какое-то.

Эти авторы опять же, как и многие другие, любят употреблять еще одно ключевое слово – «постиндустриальное общество», «постиндустриальная система» и даже «постиндустриальная цивилизация» (с. 83). К примеру, они считают, что общей проблемой всех государств, «в том числе наиболее развитых», являются консервативные бюрократы, «которые пытаются вести дела по-старому, тяготеют к дипломатии Вестфальской системы, а не постиндустриального общества» (с. 85). Фраза совершенно смешная, имея в виду, что приблизительно из 200 государств в мире в «постиндустриальное общество» попало, дай бог, стран 50, а остальные живут или в доиндустриальном, или в индустриальном мире. И почему им тогда не тяготеть к Вестфальской системе, хотя многие из них, подозреваю, о такой системе наверняка и не слышали. Но самое интересное другое.

Авторы, видимо, не понимают, что переход к «постиндустриальному обществу», ядром которого является сервисно-информационная экономика, предполагает усиленный грабеж стран Третьего мира, точнее, индустриальные, сырьевые и аграрные сектора экономики государств Азии, Африки и Латинской Америки. Именно этим и занимается «великолепная семерка» постиндустриальных обществ, в том числе и на территории России, что вполне естественно, т. к. без такого грабежа сама по себе сервисно-информационная экономика существовать не может. Даниил Белл, введший термин «постиндустриальное общество», надеялся, что такое общество будет лишено классовых антагонизмов и настанет, наконец, классовая гармония. Частично надежды сбылись. Но только в зоне Первого мира. Вместе с тем все эти классовые противоречия сохраняются во Втором и Третьем мире, а самое главное – между Первым и Третьим миром, и т. е., по терминологии Пекина, между Севером и Югом. Короче, термин «постиндустриальное общество» в какой-то степени применим к развитым государствам капитализма. А рассуждать через данную категорию обо всем мире столь же глупо, как и говорить о посткапитализме.

Далее авторы пишут, что этот самый «посткапитализм» является как бы обратной стороной «всеобъемлющей глобализации», которая, дескать, «стирает грань между внутренней и внешней политикой» (с. 65).

Такого уровня анализа от «гордости нации», честно говоря, трудно было ожидать. Неужели они не понимают, что во «всеобъемлющую глобализацию» не вовлечены ни Китай, ни Индия, ни Россия, а Африка, Латинская Америка, Восточная Азия (страны АСЕАН без Китая) «вовлечены» как объекты политики капиталистического ядра, т. е. как эксплуатируемая периферия капсистемы? Их же утверждения об ослаблении роли государства в глобализированном пространстве свидетельствуют о том, что они не прочитали ни одной работы, посвященной взаимоотношениям ТНК и государства. Они с удивлением обнаружили бы, что роль государства усилилась именно в эпоху «глобализации». Проблема также в том, что они явно не понимают разницы между глобализацией и интернационализацией, между последней и интеграцией. Иначе они не написали бы такую чушь, что, дескать, «у Москвы нет разумной альтернативы глобальному вовлечению в мировой процесс экономической интеграции» (с. 65). Фраза абсурдная, т. к. мир экономически не интегрирован, а интернационализирован, а это две большие разницы. И хотя авторы через две страницы отмечают, что «с другой стороны» и «несмотря на это» роль государства сохраняется и т. д., но в целом они не могут выделить доминирующую тенденцию в соотношении между государством и ТНК в нынешнем экономическом мировом пространстве.

Структура международных отношений видится авторами следующим образом: «Создается не однополярный и не классический многополярный мир, а многоуровневая высокоподвижная международная и межгосударственная система, где проблемы, особенно экономические, выдвигаются на первый план, все больше требуют многосторонних решений, новых международных институтов» (с. 67). Во-первых, однополярный мир не создается, а существует в настоящее время. Другой вопрос, в какую сторону этот однополярный мир трансформируется: в биполярность или многополярность. Во-вторых, «многоуровневая система» фактически создалась в начале 70-х годов, когда Япония приобрела статус третьей экономической державы. В те времена мы вслед за американцами (тогда тоже немало попугайничали) писали, что первый уровень (безопасности) состоял из двух сверхдержав: США и СССР; второй уровень (экономический) образовывали четыре державы: США, Общий рынок, СССР и Япония; третий уровень (политический) представляли тоже четыре державы, только вместо Японии называли Китай. (Известно, что Япония до сих пор бьется за реализацию идеи-фикс: приведение политической роли в соответствие с экономической мощью страны.) А что касается – «экономические проблемы на первый план», то этой «новости» опять же не менее 30 лет, особенно в связи с той же Японией. Так что с геостратегических и геоэкономических позиций приведенная фраза авторов ничего нового в понимание структуры международных отношений не вносит, а повторяет старые банальности.

Другое дело, если бы авторы поставили вопрос и дали бы на него ответ: насколько геостратегический (= силовой) подход отражает реальности современного мира в условиях интернационализации мировой экономики. Другими словами, какая из мировых тенденций – связанная с геостратегией или геоэкономикой – окажется доминирующей в определении структуры мировой системы? Такой вопрос даже не ставился.

Но остро поставлен вопрос об идеологии. Пишут: «Вместо того чтобы думать, как добиться экономического роста и невыпадения из мировой экономики, мы до сих пор спорим вокруг идеологии или теоретических моделей развития – либеральной или этатической» (с. 80). Спорить об идеологии им действительно незачем, поскольку они представляют «политический класс страны», а страна у нас (понятно, что речь идет о государстве) типично капиталистическая по существу, российская по форме. Но о моделях развития спорят даже в капиталистических обществах. Господа же эксперты должны знать, что существуют различные модели выведения государств из кризиса. Попробовали либеральную модель в России – полстраны нет. Новые руководители, судя по всему, попытаются «диалектически» соединить либерализм с государственностью (или, по терминологии забугорников, этатизмом). Исход, правда, заранее известен. Значит, заранее же надо обдумать другие модели. И «выпадает» Россия из «постиндустриального развития» именно потому, что никак не определится с идеологией (о чем как раз пишет группа С. Благоволина).

Единственно, с чем можно согласиться с авторами, так это в бесплодных дискуссиях относительно «великой» России. В этой связи они справедливо критикуют концепцию многополярности, которая предполагает восстановление «полюсного» статуса России (как одного из полюсов), на что у Москвы нет ни сил, ни финансов, ни экономических ресурсов (с. 90–91).

В целом же видение международных отношений XXI века построено на представлениях, не отражающих реальный ход вещей в мире. Авторы стали жертвами терминов («глобализация», «посткапитализм» и т. д.), содержание которых они просто не понимают. Совершенно очевидно, ни один из них не держал в руке книг по теории международных отношений.

Они предпочитают «здравый смысл», на базе которого Гегель рекомендовал разговаривать со своими женами на кухне. Это сказалось и на их предложениях по внешней политике России для «Президента – 2000».

Эти предложения они красиво назвали концепцией «избирательной вовлеченности». Термин придумали не они: содрали, как всегда, у американцев. Точнее, у одной из групп американских международников и политиков, считающих, что нечего распространять американскую длань на весь мир без разбору, а надо выбирать только те зоны и страны, взаимодействие с которыми принесет наибольшую выгоду для США. Такой подход поначалу назывался «selective involment», а сейчас «selective engagement», что в переводе звучит одинаково – «выборочная вовлеченность». Ее сторонниками являются Дж. Шлессинджер, У. Мэйнос, Б. Брэйдли, Дж. Бэйкер и др.¹⁰⁹109
  Подр. см.: О. Арин. Азиатско-тихоокеанский регион: мифы, иллюзии и реальность, с. 230–246.


[Закрыть].

Несмотря на плагиат, предложенный подход действительно можно считать наиболее рациональным вариантом для внешней политики России, если бы в нем столь же рационально были бы обозначены направления и приоритеты. Однако так не получилось. Судите сами.

Концепция начинается с фиксации принципов (их девять), многие из которых «принципами» не являются, а представляют собой задачи внешней политики и рекомендации, что надо делать. Например, первым принципом называется рекомендация «принятия курса на очень жесткое отстаивание только действительно жизненно важных интересов России» (с. 92). Проблема возникает с интерпретацией «жизненно важных интересов России». Но, допустим, все согласились с перечнем этих интересов, и они реализованы, и, следовательно, они сняты с повестки дня. Но принципы – это базовые постулаты, которые определяют всю систему внешнеполитической деятельности страны. Например, одним из внешнеполитических принципов Японии является ее декларация, что она никогда не станет военной державой (что зафиксировано даже в конституции). Или ею же постулированные три безъядерных принципа. В России в качестве внешнеполитического принципа может быть декларация, что Россия не стремится стать сверхдержавой. А авторы в качестве принципа выдают еще и такой перл: «Необходимо возвращать российской внешней политике системный и научный характер» (принцип девятый, с. 93). Это не принцип, а благое пожелание, которое, кстати, сами авторы не в состоянии выполнить. Среди принципов (седьмой), который, конечно, не принцип, фигурирует и такой: «Внешняя политика должна служить задаче привлечения иностранных инвестиций в Россию. Без них страна не поднимется» (там же).

Если страна не поднимется без иностранных инвестиций, то грош цена такой стране. Ей и не надо подниматься. Эта рекомендация означает абсолютное неверие в способность «политического класса страны» управлять этой страной.

Во внешнеполитическую концепцию втиснута масса вещей, которая относится к внутренней политике (надо сделать то-то, интенсифицировать то-то, ускорить то-то, например военную реформу), что превращает внешнеполитический документ в рассуждения обо всем.

Предложение о том, что надо «начать претворять в жизнь комплексную стратегию интеграции России в мировое хозяйство (выделено авторами)» (с. 96), во-первых, противоречит сути концепции «избирательной вовлеченности», во-вторых, нереалистично по существу, поскольку нечем «интегрироваться», а в-третьих, мирового хозяйства как целостности просто не существует. В этой же связи любопытна рекомендация по разработке программы «постепенного свертывания тех отраслей, которые оказываются неспособными конкурировать с импортной продукцией» (с. 97). Если всерьез взяться за осуществление такой рекомендации, нам пришлось бы «свернуть», как минимум, половину нашей производственной экономики на радость нашим благодетелям из зоны «золотого миллиарда». Прав был один мой американский знакомый, говоривший, что русским даже веревки не надо давать: они сами ее найдут и себя же на ней повесят.

На самом деле концепция «избирательной вовлеченности» таковой не является, если не считать отсутствие упоминания Африки и Латинской Америки как объектов внешней политики России. Она столь же всеохватна, столь же нерациональна и столь же затратна, как и ныне реализуемая политика на международной арене. Фактически она ничем не отличается от предложений группы С. Благоволина, предлагающей в конечном счете «лечь» под Запад. В принципе Россия и так лежит. Только не все от этого испытывают удовольствие.

* * *

Авторы пишут: «Одна из главных внутренних проблем России с точки зрения отношений с внешним миром – незавершенность процесса осознания места страны в мире и неадекватность представлений об этом мире» (с. 79). Я полностью согласен с содержанием этой фразы. Она на все сто процентов применима не только к авторам сборника, но и ко всему «политическому классу» современной России. Выше себя, видимо, не прыгнешь.

ГЛАВА III
В капкане «Евразии»

Идеи евразийства в настоящее время раскручиваются с двух противоположных позиций. Со стороны некоторых американских международников, и прежде всего Зб. Бжезинского, она подвергается атаке как некая концепция, противоречащая национальным интересам США. С российской стороны, напротив, ее отстаивает группа ученых и политиков, которая усматривает в ней своего рода новую идеологию, способную объединить Россию и заодно спасти весь мир. Причем если в США идеи евразийства мало кого волнуют (за исключением ее противников), то в России она вызывает ожесточенные дискуссии, представленные, например, в сборнике Горбачев-Фонда, который вел исследовательский проект «Загадки Евразии: Россия в формирующейся глобальной системе»¹¹⁰110
  См.: Россия в Евразии. М.: «Апрель-88», 1998.


[Закрыть].

Сама по себе тема не нова. Ее истоки лежат в спорах между славянофилами и западниками на протяжении всего XIX века, особенно его второй половины. Затем они перешли в ожесточенные дебаты в 20-х годах XX века, которые вели такие крупные личности, как Н. С. Трубецкой, В. Ф. Эрн, Н. Бердяев, Г. Флоровский и др. Ныне через евразийство вновь поднимается тема, как стало модно говорить, «идентификации» России, т. е. самоопределения страны в мире.

Специфика нынешних споров заключается в том, что евразийство привязали к геополитике, которая, дескать, придает проблеме научный характер.

На самом же деле все эти дискуссии, в которые вовлечена политическая элита справа и слева, отражают борьбу за власть в правящей среде в рамках существующей политико-экономической системы. Формально сторонники евразийства как бы отстаивают самобытность России, ее цивилизационную различимость от Запада и противостояние Западу. Противники идеи, наоборот, настаивают на существовании универсальных западных ценностей, которые необходимо усвоить России, чтобы не сойти с рельсов мировой цивилизации.

За этими культурологическими терминами скрываются простые экономические вещи. Евразийцы отражают интересы национальной буржуазии России, которая не хочет делиться плодами эксплуатации своих граждан с Западом. Антиевразийцы, т. е. западники, идеологически служат той части российского бизнеса, которая тесно связана с западным капиталом и в сотрудничестве с которым они столь же эффективно обедняют российское население. Вот и все! Остальное – идеологическая лапша, которой кормят неграмотное население под маркой заботы о его интересах. И, естественно, кормятся сами. Достаточно внимательно проанализировать связи идеологов того или иного направления с их «спонсорами». На поверхности же все эти споры выглядят довольно «научно». Рассмотрим теперь цену их научности.

Ю. Тавровский – неудачная ставка на Примакова

Для начала есть смысл обратиться к одному курьезному материалу, вокруг которого «разгорелся» спор. Он принадлежит перу журналиста Ю. Тавровского, который теперь выступает в ранге «политолога». Журналист, плохо просчитав политическую конъюнктуру, решил сделать ставку на Е. Примакова, предопределив ему высокое звание «учителя, который сформулировал бы основы нового евразийского учения и возглавил его претворение в жизнь»¹¹¹111
  Тавровский Ю. Три круга новой идеологии. – Независимая газета. 08.09.1999.


[Закрыть]. Естественно, в качестве президента страны, на что рассчитывал наивный Тавровский. И хотя Примаков является академиком, но за свою академическую жизнь он не открыл ни одного закона, не выявил ни одной закономерности и путается в научных терминах, как какой-нибудь кандидат наук – степень, которая ему в свое время далась значительно сложнее, чем звание академика. Следовательно, ожидать от него аж «нового учения», казалось бы, несерьезно. Но Тавровского это не смущает, поскольку он нашел уникальное основание для этого у академика. «Он (Примаков) – евразиец по рождению, по биографии, образованию и карьере». Я еще с трудом могу понять, что означает быть евразийцем по биографии: родился в Киеве, жил в Тбилиси, карьеру делал в Москве. Так сказать, сочетал «культуры». Но быть «евразийцем по рождению» – это нечто. В таком случае мы все, кто родился в Европе или в Азии, «евразийцы по рождению»: и китайцы, и немцы, и японцы, и евреи. Несмотря на такое уникальное сочетание, Примаков так ничего и не сформулировал, учения не создал. Но от него теперь Тавровский, наверное, этого и не требует, т. к. все равно он президентом не стал. Президентом стал другой «евразиец», правда, без евразийской биографии, но зато часто употребляющий фразу: «Россия – евразийская страна». Вот на кого надо было делать ставку Тавровскому. Может быть, какой-нибудь пост сподобил бы.

И вот на эту статью откликаются противник евразийства – В. Ступишин, а затем защитник и Тавровского, и евразийства – Б. Ерасов¹¹²112
  В. Ступишин. Соблазн неоевразийства. – Независимая газета. 15.01.2000; Б. Ерасов. Соблазненные западом. – Независимая газета. 24.06.2000.


[Закрыть].

Первый, естественно, его критикует с позиции западника, привлекая на свою сторону старых критиков евразийства (Н. Бердяев, И. Ильин, П. Милюков). Заканчивает же В. Ступишин свою статью гимном в пользу либерально-демократических ценностей и частной собственности. Второй столь же естественно защищает евразийцев от этих ценностей, т. е. «разрушительного воздействия западнической идеологии и культуры» и в целом от «западного гегемонизма».

Хотя сама по себе полемика в «Независимой газете» закончилась, но статьи про евразийство продолжают появляться, поскольку, судя по всему, она «оплодотворяет» некоторые выступления самого Президента. В частности, газета стала публиковать одного из видных забойщиков евразийства – А. Дугина, который эту тему ведет уже немало лет, придав ей научный слог и интеллектуальную глубину.