Текст книги "Живой смерти не ищет (Роман)"
Автор книги: Олег Финько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
– Вот эта штука, сержант, весит ровно сто граммов, – снимая с поясного ремня бляху, пояснил он. – Тысячи раз проверено.
– Можно взглянуть? – попросил Семен. – Никогда такой не видел, ты гляди, с орлом, с царской короной! Где вы только такую раздобыли?
– Двадцать лет со мной, – полюбовался серебряной пластинкой Семеныч, – она теперь для меня как талисман. Ну, полно время терять, пора тебе на расходы золотишко взвешивать. Станичники, – обратился он к приятелям, – если не передумали, то на харчи и лодку вручаем сержанту полкилограмма. Идет? – Никто не возразил, и он, осторожно придерживая небольшой мешочек из плотной ткани, развязал замысловатый узел и стал отсыпать в стакан мелкие, пластинчатые и круглые крупинки золота тусклого желтого цвета.
– Ровно пять мер, – остановил Семеныча внимательно следивший за взвешиванием Сан Саныч.
Семен Жарких стоял перед бандитами в выпущенной из-под ремня старенькой гимнастерке, придерживая ее за края, а в подоле его гимнастерки желтела небольшая кучка металла.
– Что я с ним теперь делать буду? растерянно спросил он. – У меня тары нет.
– Ефим, хватит за морду держаться, – хохотнул Семеныч, – ишь как он тебя кусанул, даже следы зубов видны, будешь ты теперь не Сиплым, а Меченым. Да ладно, не обижайся! Сходи-ка лучше в зимовьюшку, поищи у Иосифа в сидоре кисет, у него знатный кисет, с вышивкой, и где он только его слямзил?
Золото высыпали в кисет, сюда же Семеныч отмерил еще десять порций – целый килограмм золота.
– Это тебе, сержант, плата за работу. Когда навсегда с тобой будем прощаться, еще столько же получишь. Щедро? То-то же! Помни, для своих мы не скупимся? Но отработать плату заставим, тут уж как хочешь.
Еще через полчаса вернулся Гошка из лесу, где он схоронил трупы своих друзей, и они с Семеном отправились к Чертову Улову.
– Гошка, – позвал Семен, – все спросить тебя хочу, да вроде бы неловко…
– Теперь все ловко, – равнодушно буркнул тот, – спрашивай о чем хочешь.
– Ты зачем Афанасия Шишкина прикончил? Он ведь Иосифа поддержать отказался и вообще вроде бы был парнем безобидным.
– Чудак ты, Семен. Афанасий проболтался, что я с Иосифом говорил, а коли так, и меня конец ждал. Выбора у меня не было: или мне нужно было Афоньку кокнуть, или самому на тот свет отправляться. В таких случаях каждому своя шкура ближе. А тут я оправдался, Семеныч увидел, что я ради них товарища не пожалел, и меня простил. Но больше всего этому смертоубийству был рад Сан Саныч.
– Это почему?
– Он, друг мой, куда опаснее Семеныча. Тот пошумит, поорет и успокоится, лишь бы крамолы не было да никто бы его не обманул. А Сан Саныч все жаловался, что на долю ему выпадет меньше, чем он предполагал. Теперь всем золотишка побольше достанется. Я сегодня им предложу золото поделить. Они сами жаловались: приходится по тридцать с лишним килограммов металла тащить, да приплюсуй оружие, продукты. Когда у каждого ноша своя, она в тягость не будет, верно?
– Мне бы такое золотишко, так я бы с ним бегом на край света убежал, – подзадорил Семен.
– Ты не плачься, Семен, кто знает, как события будут складываться, делай на меня ставку, тогда своего не упустишь. Мы с тобой, приятель, это сила. В своих краях, среди своих людей. У нас под каждым кустом дом, верно? А Семеныч с дружками люди пришлые. Они нам еще не раз поклонятся, о чем-то попросят. Может, кого-нибудь из них чекисты пристрелят, соображаешь? Еще на один, а то и на два пая прибавится, глядишь, и к твоим рукам прилипнет больше, чем сегодня.
Наметив для связи подходящее дуплистое дерево, они расстались.
Деда Василия дома не было.
– Ждал он тебя, ждал, Сема, да и ушел один, – пояснила Анфиса, – велел передать, что доделает печь сам, там вроде немного осталось. Где ты пропадал, сынок? Я старику всю плешь переела за то, что он тебя одного отпустил, мало ли что в дебрях случиться может.
– Что со мной случится, тетка Анфиса? Зашел далеко, а в темноте возвращаться побоялся. Разжег костер, скоротал ночку и сегодня немного поплутал.
Дед Василий расспрашивать Семена не стал, будто расстался с ним полчаса назад. Возился он с оштукатуренной печью, меняя футеровку топливника и начала жарового канала. Он уже выбрал из футеровки пришедшие в негодность кирпичи, расчистил место для укладки новых и закладывал образовавшиеся пустоты и впадины. Семен присмотрелся к работе. Дед Василий приосанился, готовясь к похвале. Но Жарких дождался, когда хозяйка вышла из комнаты, и тихо сказал старику:
– Брак, дед Василий! Напрасно ты поторопился начать без меня.
– Да ты что-то не то балакаешь, – заволновался старик, – какой брак, все делал так, як ты рассказывал.
Вновь вошла хозяйка. Сгорая от желания узнать о своей ошибке и в то же время боясь, что Семен опозорит его при женщине, дед раскашлялся.
– Ты, сусидко, не вовремя убираешь. Видишь, мастера калякают, так займись своими делами, нужна будешь, позовем.
– Конечно, Василий, потом и уберу, – заворковала та. – И верно, чего это я вам мешаю. Может быть, вам кваску, ребята?
– Потом, потом, – нетерпеливо дожидался старик, пока она выйдет.
Едва дверь хлопнула за женщиной, Семен показал на кирпичи:
– Гляди, дед Василий, у тебя перевязка новой кладки со старой сделана без учета однородности кирпича. Вот огнеупорный кирпич, а рядышком простой, и где ты его только откопал? А вот гляди еще, и тут…
– Велика беда, – протянул старик, – я боялся, шо и вправду чего испортил, а ты кирпичами недоволен.
– Хороший ты, дед, человек, но учиться тебе еще нашему ремеслу и учиться, – резко оборвал Семен Жарких, – у огнеупорного и простого кирпича коэффициент теплового расширения разный, понял? Ну, как бы тебе попроще объяснить… Обыкновенный кирпич при нагревании больше расширяется, а огнеупорный чуть-чуть, значит, запляшут у тебя кирпичи от жару – один так, другой этак. Стена потрескается и поведет всю кладку. Мне не страшно, я к тому времени в Якутске буду, а каково тебе будет выслушивать ругань? На все село опозоришься. А мне икаться будет. Давай, пока она ничего не поняла, разбирай кладку. Скажи, к примеру, получше кирпичи нашел.
– Де ж я их возьму?
– Как где, у себя в сараюшке. Твои атласовские сюда подойдут.
– Я на всю деревню кирпичей не напасу, – недовольно проворчал старик.
– Тогда признавайся ей, что напортачил, а кирпичей для переделки не имеешь, – посмеиваясь, посоветовал Семен.
Такого позора гордый старик стерпеть бы не смог, поэтому пришлось ему идти домой за своими кирпичами.
Выправили брак быстро. После обеда осталось только закрепить расшатавшуюся топочную дверку, но Семен делать это отказался.
– Вы, хозяйка, поглядите, рамка у дверцы лопнула. Видно, лили ее из некачественного чугуна, вот она и не выдержала. Грош ей теперь цена. Мне, конечно, закрепить ее недолго, но она снова вылетит, намаетесь вы с ней.
– Что же делать, сынок? Ты бы помог! Наверное, и у тебя где-то мать есть, в помощи нуждается.
– Ладно, хозяйка, убедила. Иди договаривайся с кем-нибудь о лошади. Поеду я в Нонкин поселок, там и тебе дверцу раздобуду, и остальным деревенским кое-что подберу, мой запас уже весь вышел.
Дед Василий с жалостью посмотрел на старуху.
– Ты думаешь, Семен, зараз коня легко достать? Как бы не так. Накланяется она, наплачется, прежде чем выклянчит.
– Ничего, мир не без добрых людей, – спокойно ответил Семен. – Сходи, хозяюшка, в поссовет к председателю, попроси его, а то давай я с тобой пойду, объясню ему все честь по чести.
К удивлению деда Василия, председатель поссовета быстро договорился о лошади с чурочной мастерской. Откуда Василию было знать то, что председателя под большим секретом обязали оказывать Семену всяческое содействие.
На другой день Семен Жарких был уже в Нонкином поселке.
Привязав лошадь во дворе, он вошел в просторный, построенный до войны дом. Здесь находились касса, в которой принимали от вольных старателей-лотошников золото, и магазин, отовариваться в котором могли только те, кто сдавал драгоценный металл.
Поглядел Семен на витрины, и не то чтобы голова закружилась, а как-то неуютно на душе стало от изобилия, от которого за годы войны отвыкли.
– Смотреть будете или сдавать-покупать? – поинтересовалась продавщица.
– Сдавать, чего же смотреть, – уверенно ответил Семен, – добра-то у вас сколько, – не выдержал он, – глаза отрывать неохота.
– Чего же в этом удивительного, – привыкшая пояснять, ответила женщина, – война на дворе, золота сейчас столько требуется! Всех, кто может с лотком управиться, нужно заставить в свободное время поработать. А как заставишь? Слыхал, говорят: живая душа калачика просит, а мы каждому такой калачик отыщем, был бы золотой песочек. Сколько сдавать будешь, молодец?
– Давайте я товар отберу, потом посчитаем, за все и отсыплю. У вас как, без ограничений продукты брать можно? – Привыкший к карточкам, поинтересовался Семен и тут замолчал, недовольный своими глупыми вопросами.
– Бери, покупатель дорогой, сколько тебе влезет. Об условии я уже говорила. Сегодня товару не хватит – завтра еще привезу, голодным не уйдешь.
Семен Жарких достал длинный список, продиктованный Семенычем. Составляя его накануне, он чувствовал себя отвратительно от запросов бандита и, записывая количество требуемых продуктов, думал, что его вполне хватило бы на коллектив завода средней руки, а уж об их отделе и говорить нечего.
– Масло сливочное – один ящик…
– Масло только топленое, мужик, а ящики по сорок килограммов. Брать будешь или подождешь?
– Буду, – недовольный сам собой ответил Семен Жарких. Вместо того чтобы всю банду к стенке поставить, он вынужден их откармливать лучшими продуктами, которые только можно найти в Сибири. Кормить для того, чтобы они набирали сил перед убийствами, грабежами и еще, чего доброго, оторвавшись от погони, увезли наше золото за границу.
– Сахар… Конфеты… – перечислял Семен и вспомнил, как Сан Саныч настойчиво просил его не забыть про конфеты.
– Знаете ли, сержант, – говорил он, – люблю сладенькое, знаю за собой такой грех, а ничего поделать не могу. Вы уж не забудьте, окажите милость. Глядишь, нам легче подружиться будет.
– Кофею в зернах у вас случайно нет?
– Да кто ж его у нас пьет, молодец? Впервые такое слышу. Вот чай зеленый, плиточный могу удружить, а так мужики больше спиртом увлекаются.
– Раз так, давайте десяток плиток чаю и канистру спирта.
– Тебе какую, на десять литров или большую?
– Давайте большую, чтоб они все спились, – вырвалось у Семена.
– Чего ты так зло о своих приятелях? Поди, на артель продукты берешь, а ругаешься. Наверное, обижают они тебя? А с виду такой здоровый…
Бойко двигая костяшками, она подсчитала общую цену, тут же, не заглядывая в прейскурант, перевела сумму на золото, и, когда сказала, сколько граммов с него требуется, Семен онемел.
– Ну вы и дерете, где же столько золота набрать?
– Так ты, милый, ешь затируху или суп из свиных кишок, если достать их сумеешь, тогда и песочек сэкономишь. А если в войну захотел масла, да конфет, да муки, так раскошеливайся, нечего скопидомничать.
Ты здесь сыт, здоров, да еще жируешь, молодец, а мой сыночек сейчас за меня и за тебя с фашистом воюет.
– Ладно, тетка, побереги слезу, я пока свое отвоевал, а там видно будет. Не одному твоему сыночку достается.
На ночлег Семен Жарких остановился на Рудничной, у приятеля деда Василия. Пристроив лошадь во дворе, он перетаскал продукты в сарай и, повесив мерину торбу с овсом на шею, отправился прогуляться. Пошмыгав по поселку и отметив, что никому он не нужен, прошелся мимо домишка, адрес которого запомнил несколько дней назад; увидев на окошке условный знак, без стука открыл калитку. Прошел через нее, но тотчас прижался к забору спиной. Молча, без привычного лая, туго натягивая цепь, к которой была привязана, на него бросилась большая серая собака. Что-то в ней показалось необычным Семену, приглядевшись, он понял, что это волк, и в страхе подумал, как бы открыть калитку и снова выбраться на безопасную улицу. Нащупав кольцо, постучал им. Потом подал голос:
– Хозяева, есть кто в доме?
На крыльце появился майор Квасов. Не спускаясь с крыльца, он крикнул в открытую дверь:
– Максим! Забери свою зверюгу, она когда-нибудь человека задерет, посадят тебя, попомни мое слово.
– Да она же на цепи, чего бояться? – лениво спустился во двор босой хозяин, со сна потиравший лицо. – Вы туточки сбоку пройдете, она и не достанет.
Да вы чего побледнели? Это и не волк вовсе, а помесь волка с лайкой. Только она в отца пошла, стерва, такая же безголосая и злая. Хоть бы гавкнула когда, порадовала хозяина, нет, все молчит, кидается как фриц, без объявления войны.
Он придержал зверя у будки, а Семен одним махом оказался на крыльце.
– Ничего, – успокоил Квасов, – я ее тоже боюсь, зато здесь поговорить можно спокойно. Ну, как дела? Чем порадуешь начальство?
– Магарыч с вас причитается, товарищ майор!
– Неужели Гошка объявился? Вот это сюрприз! Спасибо, родной, хоть ты удружил, а то я уже боюсь на радиосвязь с Якутском выходить. Это хорошо, что еще шифром пользуемся, так сказать, документально разговариваем, а чего бы я наслушался, если бы вот так, лицом к лицу с начальством! Но и их как не понять? Золото пропало, это не шутка, Москва требует ликвидации банды.
– Не только объявился, – торопился сказать главное Семен, – но и меня в банду ввел как своего приятеля. Я теперь, товарищ майор, несколько лет без зарплаты могу обойтись, они со мной золотишком вперед рассчитались. Понятно, как меня бывшие белогвардейские офицеры ценят? – пошутил Семен и потряс перед носом начальника кисетом, заполненным золотым песком.
– Ну и хорошо, сынок, – по-отечески ласково глядел на Семена майор Квасов, – значит, оправдался наш расчет, а я уж боялся, что проскочили они наши засады и надежда только на вторую цепь. Да ты садись, чайку хочешь? Заварки, правда, ни у меня, ни у хозяина нет, но брусничный лист с мятой нисколько не хуже. Попросить поставить? Потом, так потом. Как там бандиты живут, рассказывай по порядку. Когда Гошка объявился? Тебя не заподозрил? Я уж волновался, думаю, а что, если Гошка кого-нибудь из ваших знакомых уже встречал и они рассказали ему, где ты нынче работаешь? Сразу бы тебя ликвидировали. Собрали мы на них кое-какие сведения за тот период, пока они по нашей стране гуляют, и их прошлое Москва помогла приоткрыть.
Когда Семен Жарких закончил свой подробный рассказ, майор отложил карандаш, которым делал заметки в записной книжке.
– Хорошо, Семен, поработал; сегодня напишешь обо всем, о чем доложил. Такие новости, что, боюсь, в наркомате тебя захвалят, испортят мне оперативного уполномоченного. Мы ведь с тобой должны быть как ездовые собаки: чуть-чуть голодны, собранны, всегда готовые мчаться на любые расстояния и знать, что каюр к тебе относится хорошо, но чаще ругает, нежели хвалит, тогда и форму сохранять легче.
– Нет, товарищ майор, у меня другой характер. Когда ругают – замыкаюсь, рабочее настроение исчезает, а стоит сказать доброе слово, так я готов в три смены работать.
– Ну, коли так, скажу тебе, Семен, что ты молодец. Это ведь с твоей помощью они с двумя своими справились.
– Я тогда не столько их количество уменьшить собирался, сколько собственную жизнь сохранить, товарищ майор. Но получилось удачно.
– Не принижай, сынок, себя. Там тебе и сила духа нужна была, и собранность. Итак, кто же у них сейчас остался? По моим подсчетам, пять человек: Дигаев Георгий Семенович, Бреус Сан Саныч, Ефим Брюхатов, он же Сиплый; это гости заезжие, особенно опасные, сколько они уже крови по нашей республике пустили! И двое доморощенных: твой старый знакомец Гошка Налимов и Аркадий. Фамилию так и не удалось установить? Ничего, выясним.
– Этот Аркадий, товарищ майор, вообще какой-то незаметный, затюканный. Я его пока не понял, вот только кличка у него примечательная: Тюх-тюх.
– Верно, редкая кличка, поищем, может быть, кто-нибудь и вспомнит такого. Завтра ты им доставишь продукты. А еще через день они у тебя потребуют лодку. Итого, в моем распоряжении два дня. – Квасов задумался. – Нет, Семен, за такое время я не успею перебросить группы и организовать плотную засаду. Якутск мне полуглиссер обещает, но когда он будет, ума не приложу. Покажи-ка мне на карте, где они устроились?
Они внимательно рассматривали карту, а когда ее оказалось недостаточно, Семен нарисовал свою схему, объясняя каждую закорючку.
– Если я правильно понимаю, взять их там с нашими теперешними силами невозможно. Кольцо мы сожмем, но даже прочесать трущобы не сумеем. Хорошо устроились, ничего не скажешь. Погуляй, сынок, завтра в поселке, отдохни, выспись, двинешься в путь послезавтра, вот мы и выгадаем денек. Причину придумать нетрудно.
– Есть у меня причина, товарищ майор, вы ведь знаете, я в Чертовом Улове печником числюсь. И сюда приехал по своим ремонтно-строительным делам. Нужны мне чугунные дверки, полудверки, вьюшки, дымовые задвижки, короче – печные приборы. Чугунных не найдем, так хотя бы стальных, слесарной работы. Помогите, пожалуйста.
– Задал ты задачку, сынок, да это не проще, чем бандитов найти. Если бы у нас время было, в Якутске кое-что нашли бы, а здесь… Попробую, Семен, с руководством прииска поговорить. Но мне им даже объяснять что-либо трудно будет. Ну понятно, вчера я у них овес просил, так это для лошадей. А твои печные приборы для кого? Как людям растолкуешь? Кроме того, бесплатно нам здесь ничего не дадут. Они с меня даже за овес деньги взяли, вот и говори потом о шефских связях, а за твои вьюшки слупят и не поморщатся.
– Ничего, товарищ майор, мои деревенские заказчики деньги собрали, мы не даром.
В высокое, запахнутое занавеской окно кто-то трижды, с определенными интервалами, постучал.
– Перейди, Семен, в соседнюю комнату, это ко мне. Видно, приспичило.
Семен Жарких вышел. За стеной скрипели двери, передвигались табуретки, слышались взволнованные голоса. На минуту там стало тихо. В комнату вошел майор Квасов и на ухо прошептал:
– Я сейчас выйду, но дверь оставлю приоткрытой. Присядь у двери, послушай, о чем речь, это и тебя касается.
Семен прислонился к косяку и застыл.
– Повторите мне все, о чем сейчас рассказывали, гражданочка, только со всеми подробностями.
– Я и говорю, – послышался вроде бы знакомый Семену голос, – пришла к нашему участковому, потому что он просил предупредить, если что похожее произойдет, а он меня сюда привел, верно, Андрей Иванович?
– Верно, Сима, ты этому человеку рассказывай все как на духу. Ему все положено знать.
– Сегодня, – продолжала женщина, – явился к нам молодой мужчина, лет так тридцати, лицо чистое, безбородое, глаза серые, на лбу здоровенный шрам. Закупил большое количество продуктов, а расплатился золотом. Сказал, что он из артели Кубасова, но, по-моему, сбрехал. В той артели конфет требовать не станут, а он еще удивился, что в магазине кофею нет. Взял тушенки два ящика, сорокакилограммовый ящик топленого масла. Понятно? Кто же у Кубасова такое масло жрать станет? Они там все экономные, за копеечку держатся, чтобы семьям послать. И песок, которым он расплатился, не похож на тот, который артель Кубасова моет, я уж точно знаю, насмотрелась за десяток лет на металл, по цвету и по фактуре сразу определю, откуда золото.
– Откуда же, по-вашему, этот песок? – поинтересовался майор.
– С «Огонька» мне такой несколько раз носили. Вот, взгляните, я несколько граммов захватила, чтобы вам показать. Но если будете забирать, то мне акт об изъятии нужен, чтобы все честь по чести, я лицо материально ответственное, граммулька пропадет, так вы же сами и затаскаете по милициям.
– Не переживайте, за актом дело не станет. Вы не заметили, куда этот мужчина уехал?
– Как это не заметила? Попросила рабочего приглядеть за ним, гот его до Рудничной улицы проводил. Там старатель разгрузился в доме номер три, видно, заночует.
– Спасибо вам, большую помощь вы нам оказали. Если еще кто-нибудь такое же золото принесет или незнакомый старатель появится, который будет закупать много продовольствия, так вы уж предупредите участкового, договорились?
– Я всегда помогу, вот Андрей Иванович не даст соврать.
Женщина распрощалась и ушла. Следом за ней, получив несколько поручений, вышел и участковый.
– Ну что, Семен, – громко спросил майор Квасов, – все слышал? Теперь понял, что, если они еще кого-нибудь за продуктами пошлют, так мы сразу и узнаем? Сам понимаешь, в таком деле без подстраховки не обойтись. А как же ты упустил, что за тобой хвоста пустили?
– Я, товарищ майор, страховался только тогда, когда к вам шел, а до этого не считал нужным это делать.
– И все-таки сегодняшний урок, старший лейтенант, учти. Знаешь, как слово «чекист» расшифровать можно? Всегда начеку! Сегодня ты свободен, а завтра подойди к заместителю начальника прииска Пивоварову, скажи, что Квасов прислал по поводу печных материалов. Хоть немного, но я из него их выбью. К вечеру будь здесь, обговорим детали предстоящей операции.
На другой день Семен Жарких был у Пивоварова. Поздоровавшись, сослался на Квасова и изложил суть просьбы.
– Вот люди, как вы не поймете, что мне для своих рабочих не хватает металлоизделий? Знаешь, сколько труда нужно для того, чтобы сварить металлическую нетеплоемкую печь-времянку? Листовую или кровельную сталь достань, сварщика найди, оборудованием его снабди.
– Мне ведь не печь нужна, а кое-что по мелочи: дверки, вьюшки, может быть, пару чугунных плит, а если и колосников дадите, так век благодарен буду.
– Плиту одну, колосников двадцать штук и одну решетку, а остального по паре. Согласен? Если бы не твой ходатай, ни черта бы ты не получил. Деньги внесешь в кассу, а потом с требованием и моим автографом – на склад. Да грузи так, чтобы наши рабочие не видели, а то потом отбоя от желающих не будет, живо мой запас по миру пустят. Все, извини, мужик, мне некогда.
Рассыпаясь в благодарностях, Жарких вышел. Возвращаться в Чертово Улово теперь было не стыдно.
Кладовщик долго рассматривал накладную, перечитывал записку Пивоварова, а потом, все-таки не поверив Семену Жарких, сам отправился к начальству за разъяснением. Пришел он недовольный.
– Ишь, его и не спроси, зачем свое добро отдаем. А я вот на партийном собрании встану и расскажу о разбазаривании фондов. Запрыгает тогда. Забирай товар, вымогатель, – обратился он к Семену, – и как это ты к нашему Пивоварову ключик нашел? Очень интересно, ты с какого прииска?
Вечером, сидя у карты, Жарких с Квасовым уточняли последние мелочи.
– Назначишь им место у реки и передашь лодку, пускай грузятся, самому ехать не следует. А на другой стороне вот к этой избушке, – показал Квасов на схеме, – велишь им приплыть, дескать, здесь их лошаденка будет ожидать, которую ты достанешь, и еще кое-какие продукты. Пойдут они кустами к дому, а мы вокруг засаду подготовим. Если будут переправляться двумя группами, возьмем их живьем, а если сразу все, то откроем стрельбу и заставим сдаться. Ты, как только их в лодку посадишь, так отправляйся вниз по своему берегу к нашим, метрах в пятистах мы и здесь засаду организуем, ближе нельзя, волки они стреляные, все вокруг обшарят, а рельеф для схорона неудобный, лес на берегу жидкий, хорошо просматривается. Накануне операции в три часа дня встретимся с тобой возле того места, с которого они будут отчаливать, оглядимся. Возражения есть?
– Да откуда им быть? В общих чертах верно, а по ходу дела соображать будем, – неуверенно ответил Семен Жарких, – всего не предусмотришь, хотя и хотелось бы.
Они распрощались, и Семен Жарких ушел к себе, рано утром ему предстояло выезжать в Чертово Улово.
К середине следующего дня, объехав деревню стороной, Семен Жарких оставил продукты в условленном месте, а затем, прошагав изрядное расстояние пешком, сунул записку, как договаривались с Гошкой, в дупло приметного дерева. В ней он докладывал о том, что выполнил часть задания, и назначал Гошке встречу. Теперь можно было вздохнуть с облегчением – все сделал незаметно для постороннего взгляда.
Уже не торопясь, радуясь хорошей погоде и даже прислушиваясь к голосам птиц, он вернулся к подводе. Лето было знойным, солнце как будто не покидало небосвода, но из-за постоянного прохладного ветерка жара нынче была щадящей, вполне терпимой. Семен вернулся на основной тракт и, неторопливо понукая лошадь, едва шевеля вожжами, поехал к деревне.
У Стариковых его ждал сюрприз. Да такой, что, знай он о нем раньше, еще подумал, стоит ли возвращаться в Чертово Улово. Когда он подъехал к избе, старики не вышли навстречу, наверное, копались в огороде. Зато, мягко покачиваясь на ходу, в простом сарафане на крыльце появилась… Надежда Старикова.
– Здравствуйте, – растерянно произнес Семен Жарких, на секунду застыв с колосниками, которые он выгружал из телеги.
– И вам доброго здоровьичка! – пожелала девушка, лукаво улыбаясь. – А мне батя с мамой все уши прожужжали о печнике, на которого все деревня молится. И откуда он такой только взялся, говорят. Я, кажется, знаю, откуда такие бравые строители берутся. Вам помочь?
Семен молча пожал плечами, хотел было что-то ответить, объяснить, но потом махнул рукой и принялся разгружать привезенные материалы.
– Догадываюсь я, о чем ты сказать хочешь, – как в душу глядела Надежда, – раз ты здесь в печниках, значит, так надо. Верно? Теперь и я тебя в другой должности вспоминать не буду, чтобы часом не рассекретить. Только кого же ты здесь ищешь? – понизив голос, задумчиво сказала она. – Родители мои проштрафиться вроде бы не должны, остальной народ в деревне тоже честный, уж не сватать ли вы меня приехали, как обещали?
– Я бы не против, – улыбнулся наконец Семен Жарких, – только тебе ведь, красавица, тридцатилетние не нравятся, а живой воды я ни на «Огоньке», ни здесь не отыскал, поэтому омоложение не состоялось. Зато уж как мне нравятся такие догадливые, как ты, словами не передать. Ты верно подметила, лучше пока никому не говорить, кто я такой на самом деле. Печником тоже быть неплохо, да? Вон сколько пользы я вашей деревушке принес. Где родители-то?
– Батя баньку топит, я ведь только сегодня приехала. А мама на огороде. Да они как раз идут, – поглядев в сторону двора, улыбнулась Надежда, сияя глазами, – тебя уж на расстоянии чуют.
– Семушка приехал, – радостно всплеснула руками Анфиса, – а мы с дедом думаем, куда ты запропастился? Не в Якутск же за товаром поехал. Небось проголодался, сынок? А это наша доченька – Надюша, – погладила она по плечу девушку, – помнишь, рассказывали? Вы не познакомились?
– Как не познакомились, мама? Уже минут десять вас ждем. Только он что-то молчаливый. Не пойму, всегда такой или только сегодня?
– Ты, свиристелка, помоги матери на стол накрыть, а мы пока железяки в сарай переносымо, – распорядился отец, – вам, бабам, сразу хочется все балачки переговорить. Вижу, Семен, с пользой съездил? Тебе как будто кто-то ворожит, – с удивлением заметил старик, – и где тилькы достал такую кучу?
– Люди добрые помогли, – отмахнулся Семен и крикнул вдогонку хозяйке: – Вы бы, тетка Анфиса, не затевали больших обедов, я наскоро перекушу и за работу, наверное, заждались меня здесь!
Семену и впрямь хотелось скорее приступить к работе. Он понимал, что дни его пребывания в Чертовом Улове сочтены, после ликвидации банды ему будет уже не до ремонта печей. А оставлять дело незавершенным, обманывать надежды сельчан ему не хотелось. Но тут же он поймал себя и на другом стремлении – посидеть возле Надежды, поговорить с ней о чем-нибудь или даже просто поглядеть на нее. Раздираемый внутренними противоречивыми желаниями, он засиделся за столом, постепенно развеселился, старался казаться остроумнее, чтобы произвести впечатление на девушку. Уже недовольно поднялся из-за стола старик, Анфиса убрала посуду, а Семен все тянул.
– Ты, хлопче, сегодня на себя не похож, – не сдержался хозяин, – то, куска не доев, на работу бежал, а то вдруг разболтался. Если тебе Надюшка понравилась, то ты так и скажи, но опять-таки кадрили танцювать лучше к вечеру. Нас старухи и впрямь заждались.
– Какой же ты, отец, неспокойный, все бы тебе конфузить кого, – упрекнула его Анфиса, довольная, что дочка приглянулась хорошему парню.
– Ничего, мать, всему свое время.
Работали в тот день быстро и сноровисто, время пролетело незаметно. По дороге домой Семен, уже не находя оправдания, а потому и не объясняясь, коротко бросил:
– Ты уж иди, дед Василий, я немного погодя приду, дело у меня есть.
– Яки это у тебя все дела, Семен? – не выдержал старик. – Боюсь я за тебя, хлопче, як бы ты во что-то нехорошее не ввязался, не одобряю.
– Ты, дед Василий, несколько дней назад рассказывал мне о том, как от белогвардейцев динамит увозил. И вспоминал фамилию Квасова, было дело?
– Рассказывал, так шо с того?
– Видел я вчера в поселке майора Квасова. Он тебе привет передавал. Сказал, что в случае необходимости я могу обратиться к тебе, дед Василий, с просьбой от его имени. Высокого он о тебе мнения, говорит, цены нет этому мужику.
– Ну-ну, – недоверчиво протянул старик. – Вдруг ты этот привет сам придумал, тогда как? А меня подхваливаешь, шоб польстить?
– Скоро Квасов сам должен в Чертовом Улове объявиться, а чтобы у тебя и капли недоверия не оставалось, спроси свою Надежду потихонечку, чтобы никто не слышал, где мы с ней раньше встречались.
– Спытаю, непременно спытаю, – согласился старик, – вот стрекоза, и тут успела. А от меня ты якой помощи ждешь?
– Тебя, дед, попрошу разыскать мне к завтрашнему дню лодку побольше, чтобы человек пять вместить могла и скарб разный.
– Попробую, хлопче, найти. Только ответь мне на последний вопрос: Гошка, приятель твой, тоже секретное задание выполняет или нет?
– Почему ты спрашиваешь об этом, дед Василий?
– Не лежит у меня к нему сердце, хлопче. Этот мать родную продаст и не зажмурится.
– Раз не веришь ему, так и не верь, а мы с ним друзья поневоле. Как ты, батя, понимаешь, ему о моем знакомстве с майором Квасовым знать необязательно, оно ему очень не понравится.
– Хочу, Семен, предупредить тебя на всякий случай. В тот день, когда ты в поселок уехал, Гошка снова тут ошивался, кого шукав – непонятно, но и по бережку прогуливался, и за околицу выходил, вроде как бы осматривался.
Через полчаса Семен Жарких встретился на болотце с Гошкой.
– Давай отойдем в кусты, – предложил Гошка, – там нас Семеныч ждет.
Семеныч и впрямь появился, но только не оттуда, откуда они его ждали, а за их спинами.
– Чего испугались? – улыбнулся он. – Это я огляделся, нет ли за вами чужого глаза. Ну ты, сержант, молодец, оправдываешь мое доверие, – обратился он к Жарких. – Все точно привез, как заказывали. Теперь дело за лодкой; когда думаешь достать ее?
