Текст книги "Живой смерти не ищет (Роман)"
Автор книги: Олег Финько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
На рассвете, оставив разведчика неподалеку от етёха, банда ушла с тропы. Путая следы, забрели в бадаран – грязевое болото, оттаявшее за весну и половину лета не больше чем на полметра; потом свернули к реке Юдоме и долго искали возможности переправы.
Опергруппа Молодцова переночевала благополучно. Уже утром, незадолго перед тем, как тронуться с места, стоявший на часах Белохвостов, который уже года два благополучно скрывал свою близорукость, обходясь без очков, поднял тревогу и, не дожидаясь, пока остальные займут боевые позиции, на этот раз заранее указанные всем капитаном, выстрелил по бандиту. Не ударили в грязь лицом и другие, буквально изрешетив все кусты возле тропы. Развязке Молодцов уже не удивился. На месте убитого бандита лежал ствол трухлявого дерева, который, при хорошем воображении, издалека можно было принять и за вражеского лазутчика, как и случилось в действительности.
Но не бывает ведь нескончаемой череды несчастий и неудач. Даже в самое дождливое, скверное, холодное лето обязательно выпадет несколько солнечных погожих дней, которые скрасят настроение, пробудят веру в то, что и хорошая погода не за горами, нужно только набраться терпения и еще немного подождать.
Засветило такое солнце и в отряде капитана Молодцова. Уже на выходе из етёха, оставленного бандой утром, проклинавший жизнь Вахрамеев заметил вдалеке шевелящиеся ветви багульника. Пробежал глазами вдоль подлеска, ожидая зеленой ряби от ветра, но ветра не было. Пошептавшись о чем-то с капитаном, Вахрамеев с незадачливым Белохвостовым незаметно отстали, а еще через двадцать минут, завершив благополучное окружение сушняка, группа захватила в плен разведчика банды. На этот раз ошибки не было. Бойцы, как дети игрушку, разглядывали лошадь, на которую радист тут же навьючил рацию с ящиком аккумуляторов; рассматривали винтовку, будто надеялись увидеть какую-то незнакомую систему.
– Да вы чё, пленного бандита никогда не видели, что ли? – деланно удивлялся Вахрамеев, щедро отсыпая в огрызок газеты табак из кисета пленного и скручивая козью ножку. – Ну, кто еще желает закурить? Налетай, подешевело, табачок злой, бандитский.
– Вахрамеев, вы что делаете? – строго одернул его Молодцов.
– Как что, товарищ капитан, – невинно улыбнулся тот, – вы разве не видите, табачок курю. Может, и вас угостить? Так я с моим удовольствием.
– Закон не позволяет использовать имущество задержанного как свое, а вы уже все готовы поделить. Кто же так делает? Протокол следует составить, описать все, что при нем обнаружено. Займитесь-ка этим.
Говорить разведчик наотрез отказался, не помогали никакие уговоры.
– Чего это вы бандитскую морду уговариваете, товарищ капитан, вы дозвольте мне его пару раз по шее оприходовать, так враз расскажет и то, что знает, и чего не знает тоже, – не выдержал Вахрамеев.
Повеселевший после задержания бандита Молодцов самосуда не допустил, но стал разговорчивее.
– Как погляжу, Вахрамеев, вы не в ладах с законом. Ну где это вы видели, чтобы арестованного били, угрожали ему?
– Да как это где видел? У нас участковый уполномоченный пьяного на прииске поймает или воришку-несуна – под зад коленкой ему даст и приговаривает: «Когда же ты человеком станешь, непутевый? Сгинь с моих глаз!» Того как и не бывало.
– Ладно, Вахрамеев, иди занимайся своими делами, не мешай с гражданином беседовать.
– Ну, как хотите, товарищ капитан, а если понадоблюсь, кликните меня, я неподалеку буду.
Полдня маялся Молодцов с арестованным. В другое время и переживать бы из-за его молчания не стал. Пусть молчит, а там факты появятся, прижмешь ими немного – и заговорит. Но это в нормальной обстановке, когда задержанный уже сидит в камере предварительного заключения, сами тюремные стены на него давят психологически, и человек задумывается над неопределенностью своего положения, над непонятным будущим. А тут тайга. И до очередного сеанса связи с Якутском остаются считанные часы. О чем он будет докладывать? Вчера вечером, во время радиоконтакта с руководством, Молодцов вынужден был сообщить о том, что информация о поимке двух бандитов была преждевременной. После непродолжительной паузы его предупредили, что вопрос о нем, о Молодцове лично, будет решаться особо. Вот теперь бы и смягчить немного ситуацию, передать данные, рассказанные задержанным. Но тот молчит. У него характер. А у Молодцова, значит, характера нет. Он, понимаешь, может позволить себе молчание, а Молодцов – будь добр, доложи руководству два раза в сутки по рации, что сделано, обнаружена ли банда, какие меры принимаются для ее уничтожения. Капитан Молодцов задумался, вспоминая все свои ошибки за последние дни, и настроение у него становилось от этого все хуже. Наконец не выдержал:
– И черт с тобой, молчи. Расстреляю тебя сейчас без суда и следствия, так ты не обижайся, сам напросился.
– Как это расстреляешь, начальник? – растерялся бандит.
– А так, из винтовки. Ведь молчишь же!
– Не имеешь никакого права. Меня обязаны судить.
– А ты какое имел право, когда на прииске старика кассира пытал? Или когда радиста застрелил?
– Так то не я, гражданин начальник, – испуганно замахал руками арестованный, – то Гошка и Ефим, а радиста прикончил сам атаман – Семеныч. Я к тому касательства не имею. Избавь меня бог!
– Может быть, будешь брехать, что и в нас не стрелял, когда вы вчера по нас залп давали?
– Так вчера я не в вас, а по кустам стрелял. Семеныч крикнул «огонь!», я и стрелял. Я же ни в кого не попал?!
– Хватит разговоры разговаривать, в деда не ты, в радиста не ты, в нас тоже не ты. Вот и я о тебя руки марать не буду. Сейчас прикажу, и на свете на одного бандита меньше станет. Вахрамеев! – громко позвал Молодцов.
– Слушаю, товарищ капитан!
– Вахрамеев, полюбуйся на него – молчит удалец. Надоело мне его уговаривать. Не пора ли с ним кончать? Если я тебе сейчас, к примеру, прикажу, ты его застрелишь? – указал Молодцов пальцем на задержанного.
– А чего же не застрелить? Он, падла, со своими товарищами что на прииске над людьми вытворял? Они нас убивать будут, а мы с ними чикаться? Да я бы его еще во время задержания кончил, но вы велели живым доставить.
– Хорошо, Вахрамеев, не уходи далеко, скоро понадобишься. – Молодцов повернулся к бандиту: – Все понял? Говорить будешь?
– Незаконно вы поступаете, гражданин начальник.
– А что мне остается делать? С такими волками, как вы, жить – по-волчьи выть. Как фамилия, говори быстро.
– Порхачев Никита.
– Судим?
– Так точно, осужден нарсудом в тысяча девятьсот сороковом году по первой части сто сорок второй статьи Уголовного кодекса РСФСР к пяти годам лишения свободы.
– Так, – быстренько подсчитал Молодцов в уме, – значит, наказание не отбыл?
– Не успел, гражданин начальник, в мае прошлого года совершил побег из Хандыги.
– Один или групповой побег?
– Втроем ушли. Еще двое в банде остались, это я невезучий.
– Как попал в банду?
– Мы поначалу сами по тайге бродили. Потом одежонку раздобыли, знакомых нашли, веселее стало.
– Грабили, воровали?
– Да всякое бывало, гражданин начальник. Как на постой в тюрьму определишь, я тебе в красках свое жизнеописание нарисую, вместе со мной будешь плакать. И меня убивали, и на моих глазах резали, всего нагляделся.
– Хорошо, о тебе мы действительно еще успеем поговорить, отвечай, кто еще в банде? Когда и где познакомились?
– Всего в нашей компании десять человек. Мы было втроем собрались как-то у знакомого погулять, чаю-водки попить, а у него в то время на постое гости оказались – наш нынешний атаман Семеныч да с ним еще четверо. Ну, поговорили душевно, то да се, ага, чувствуем, вроде интересы общие есть. Семеныч нас расспросил, посочувствовал, вызвал на крыльцо покурить и говорит, долго ли вы будете по мелочи промышлять, ведь не сегодня завтра опять в тюрьму угодите. Идите, дескать, ко мне. Сделаем одно крупное дело – и до конца жизни будете обеспечены. Мои приятели, Виташев с Чефрановым, сразу согласились. А я его еще спросил, неужели он без нас обойтись не может? Большое дело, говорит, в одиночку не делается. Тогда и предложил нам налет на кассу «Огонька» устроить, ага.
Мы дали согласие. И сразу же прекратили разговор на эту тему, чтобы хозяин квартиры не узнал о нашем намерении. А тот, оказывается, рядом у двери стоял, все слышал. И стал проситься в компанию. Семеныч с нами посоветовался, верный ли парень, можно ли его брать. Поначалу мы уговаривали Шишкина – так его звали – не идти с нами. Дескать, у тебя жена есть, ребенок и документ в порядке: паспорт имеешь, военный билет, работай себе, пока в армию не забрали. А он отвечает, вот, мол, этого, дружки мои серебряные, как раз и боюсь. Заберут в армию, и погибну в далеких краях. А с большими деньгами я отсюда куда угодно уеду. «Ну гляди, дело твое, – сказал ему Семеныч, – только запомни, что обратно ходу нет». Вот так мы и порешили принять его в свою компанию, ага. Потом зашли в квартиру, и гулянка продолжалась. Но никаких больше разговоров о налете на кассу не было. Раз согласились, так и говорить больше не о чем. А позже, когда уже в тайге с Семенычем и его дружками встретились, то подивились мы – у них и лошади, даже с запасными, и оружие не хуже, чем в регулярной армейской части. И сами они какие-то вроде бы не наши. Мы такого даже не ожидали, ага.
– Что ты имеешь в виду? – переспросил Молодцов.
– Говорят вроде бы по-нашему, а вот такое ощущение, будто они издалека приехали и не все, что у нас делается, понимают. Вот в тайге раньше, бывало, засидишься с артелью, не выбираешься в село год, а то и два, приедешь, а здесь новостей – пруд пруди. Там дом поставили, здесь новый указ обнародовали, ага, поссовет избрали, участкового сменили. Вот так же и они, только в ином размере. Мы с мужиками говорили, те подозревают, что Семеныч с друзьями шибко издалека к нам прибыли. Но то не мое дело, сами выясняйте. А уж злые они на весь белый свет, так и слов нет.
– Ты что же, себя добрым считаешь?
– Не добрый, но без необходимости бить там или убивать не стану. Для них же человека кончить, что петуху голову оторвать, ага. Я вот с ними ходил, а сам их боялся. Вдруг, думаю, не то скажу или не то сделаю, потом неприятностей не оберешься, никак перед ними не оправдаешься. Злодеи, истинный бог, злодеи, – откровенничал задержанный, не спуская глаз с Вахрамеева, ходившего неподалеку.
– Так ты бы ушел от них, чего же держался?
– А куда мне деваться было? Я ведь после побега хорошо знал, что не сегодня, так завтра меня поймают и снова за колючую проволоку отправят. А с ними все-таки на миру, попадемся, думаю, так все вместе, не так обидно будет.
– Но и здесь не по-твоему вышло, – с улыбкой посочувствовал Молодцов, – тебя первого поймали. Теперь за ними дело. Рассказывай дальше про своих злодеев.
– Они нам лошадей своих запасных во временное пользование дали. Но велели своих добывать не мешкая. По тайге старались пробираться тишком. По пути заехали на свиноферму, которая обслуживает Юрское приисковое управление. Семеныч сказал, что после налета на прииск нужно где-то отсидеться, чтобы чекистов со следа сбить, а потому, дескать, нужно свежим мясом запастись. На свиноферме мы подкололи трех порядочных подсвинков и тронулись дальше. У нас с собой были продукты, килограммов пять-шесть спирту; Семеныч время от времени разрешал нам выпивать, говорил, что это для крепости духа хорошо, ага.
– Ну да, – согласился Молодцов, – пьяным-то море по колено, ум пропили.
Порхачев натянуто улыбнулся, согласно покивав головой, продолжил свою исповедь дальше:
– Перед походом Семеныч дал наказ, что если кто чужой попадется нам навстречу, то мы должны его убивать, иначе он может сообщить о пути следования нашей банды, и нас переловят. Когда мы миновали свиноферму, попользовавшись там мясом, как я уже говорил, то нам навстречу черт вынес мужика. Первым Ефим его увидел и хотел застрелить, но Семеныч его остановил и скомандовал мне: «Стреляй!» Я хоть и был здорово выпивши, но ответил: «Ну его к черту!» Семеныч меня обругал, мы, говорит, все должны быть кровью повязаны, или ты его, или мы тебя самого, ага. Я тогда выстрелил из тозовского обреза и попал в лицо.
– Убил его? – удивленно переспросил Молодцов. – А говорил, что без дела никого не трогаешь. Не так ты, видно, прост, Порхачев.
– Да нет, – оправдывался тот, – пуля прошибла щеку, человек упал, но был жив. А Гошка, кажется, добил его топором. Я отошел в сторону, с непривычки-то тяжело, и уже не видел, как и куда припрятали труп. Ребята потом говорили, что его бросили под выскорь, значит, под дерево, вывороченное бурей с корнем. Ругал потом Семеныч меня – не приведи бог, ага. Рассказывать дальше или хватит?
– Рассказывай, а как же. Мне обо всех вас побольше знать нужно.
– Ну гляди, начальник, мне времени не жалко и терять теперь нечего. При переправе через речку Юдому мы зимовщика почистили. Гошке еще его часы понравились. А когда мы переправились на ту сторону, где «Огонек», то Семеныч послал меня на разведку. На прииске было все спокойно, я этот прииск хорошо знаю и раньше там не раз бывал, у меня там даже знакомые есть. К вечеру у конторы вдруг дежурство установили, мужики с топорами и берданками всю ночь ходили, бранились, что уполномоченный зря не дает им спать, из-за глупых слухов, а бояться некого. Я еще с ними возле костра покараулил, сидели – обсуждали. Мы, говорят, до утра походим, а потом айда на работу, про банду, видно, набрехали нам. Утром и вправду все на работу ушли, а я скорей за своей компанией. Спозаранку-то туман сильный был, так я чуть ли не заблудился. Долго плутал, пока мы не соединились. А часов в одиннадцать мы были уже на прииске.
– Для чего же вы кассира убили? – поинтересовался Молодцов.
– Да мы его не убили бы, – просто, как будто речь шла о чем-то привычном, ответил Порхачев. – Так он же нам ключи от сейфа не хотел отдавать, а золото там. Семеныч велел заставить его говорить, ну, ребята маленько перестарались. Ефиму с Гошкой одно удовольствие кровь пускать, ага. Я с Гошкой в одной колонии сидел, с ним и в побег уходил, ушлый хлопец. Когда уже с прииска вышли с добычей, Семеныч в разведку послал моего приятеля Виташева да еще одного молодняка, которого к нам накануне сам же Семеныч привел. Но они как ушли, так и с концом.
– Куда же они могли деться, Порхачев?
– А кто их знает? Если вы их не арестовали, наверное, сбежали они от Семеныча и его друзей. Когда меня в мужика заставили стрелять, так Виташев потом переживал, теперь, говорит, моя очередь, меня заставят кого-нибудь убивать, а мне непривычно; ну как я его убью, он ко мне ночью приходить станет? Не хочу я, говорит, на мокрое дело идти, лучше обратно в колонию вернуться, ага, пускай срок добавят.
А теперь из моих дружков один только Гошка у Семеныча остался, но тому там хорошо, они одного поля ягодки. Вот как бы только не переругались при дележке золота. Я, начальник, этого момента, скажу откровенно, боялся пуще смерти. Пустят, думаю, в расход, чтобы мою долю золота не отдавать.
– А где хранится золото?
– Его при себе везет Семеныч, Ефим и очкарик – Сан Санычем его кличут. Я с Гошкой поделился своими сомнениями насчет дележки, ага, а он мне говорит – не бойся, Никита, за свое золото я самому черту готов зубы выдрать, и этим выдеру. Веселенькое время у них скоро начнется, ей-богу.
– А ты чего развеселился? – удивился Молодцов.
– Так для меня уже самое тяжелое окончилось, хоть и арестовали, зато я жив-здоров, а им еще мук придется вдоволь хлебнуть и друг от друга, и от вас.
– Невысоко ты, Порхачев, своих бывших дружков ценишь, как же это так?
– А чего же мне их ценить, гражданин начальник? Раз с золотом связались – потерянные они люди.
– Ну а если я отпущу тебя на время и велю отнести к ним письмо с требованием сдаться властям и вернуть награбленное золото, ты пойдешь?
– Ни в коем случае! Не пойду, гражданин начальник, тут ты меня ни кнутом, ни пряником не заставишь. Я к ним с таким посланием приду, тут же они меня на тот свет отправят, ага. А если и не отправят, так я уже просто так не вырвусь, значит, снова мне начинать эту проклятую жизнь? Нет, я свое отбандитствовал, хорошего помаленьку. Ты только, начальник, не забудь, что я тебе сам, по первому же требованию дал чистосердечные показания.
– Полдня мусолил, это тоже чистосердечно?
– Так это я продумывал, с чего начать. А теперь тебе такие подробности выложил, что и поймать их будет проще. Неужели я за такую откровенность жизнь не заработал? Как думаешь, начальник, что мне суд присудит? Четвертак или вышку?
– Кто же это знает? Но о чистосердечных показаниях я в протоколе допроса напишу, черт с тобой. Но с условием, признавайся, куда они пошли и где ты с ними должен встретиться?
– В два часа пополудни я должен быть на той стороне Юдомы возле дюеди.
Молодцов знал, что дюедя – это глубокое термокарстовое озеришко, с крутых овальных берегов которого обваливается грунт, оголяя корни деревьев, которые склоняются к воде. По рассказам проводников, для этих мест они не были редкостью.
– Возле какой дюеди? – уточнил он.
– У той, что к востоку от зимовья сорок шестого километра.
Молодцов взглянул на часы – было уже три с четвертью.
– Ты, что же, сукин сын, специально тянул, чтобы назначенное время вышло?
– Запамятовал я, начальник. Не нарочно.
– Вот и я запамятую, когда тебе снисхождение нужно будет просить. Устроил здесь, понимаешь, полдня воспоминаний, а дружки, конечно, ни минуты не потеряли, ищи их теперь, тайга-то большая.
– Не по злому умыслу, – канючил задержанный, – из головы вышибло, что вам это интересно, про встречу-то я совсем забыл сказать.
Снова попавшему в затруднительное положение капитану принимать решения не пришлось. В это время их догнала отставшая половина группы, которую, к большому огорчению Молодцова, привел сам заместитель начальника ОББ майор Квасов. Он моментально оценил обстановку и, задав несколько вопросов капитану и пойманному бандиту, приказал:
– Через пять минут, капитан, отправляемся дальше, к переправе, а там, хотя мы наверняка уже опоздали, будем искать дюедю. Какие ни есть, а все-таки следы.
Пока нашли подходящую лодку для переправы, перегнали вплавь лошадей и за несколько рейсов перевезли людей и груз, прошло не менее пяти часов, а там уже и стемнело. Искать что-то в лесу в темноте было бесполезно, и Квасов, не подавая вида, что он недоволен этим, дал разрешение устраиваться на очередной ночлег. Пока увеличившийся отряд располагался для короткого сна, он присел рядом с бандитом у костра и долго расспрашивал его, уточняя фамилии, клички, имена и выуживая из рассказа детальки, которые казались ему особенно ценными для дальнейших поисков бандитов. Отказавшись давать показания сразу же после того, как его поймали, Порхачев сознательно дал банде возможность уйти от погони. Но, избавившись от мести бандитов, он приобрел неприязнь сотрудников ОББ. Майор Квасов ни словом, ни жестом не давал ему этого попять, но Порхачев инстинктивно чувствовал опасные последствия своего обмана и, желая подольститься к Квасову, охотно отвечал ему на все вопросы.
– О чем с нами говорил Семеныч? Да он не шибко разговорчив, разве что по делу приказать, а так он больше беседовал с Сан Санычем и Ефимом. А на нас, как мне показалось, смотрел как на людей второго сорта: убери, застрели, оседлай.
– Но вы, Порхачев, мужик наблюдательный, думаю, что-то из их разговоров запало вам в память? Куда они собирались вести банду дальше?
– Семеныч предлагал сразу же идти в сторону Якутска, но Сан Саныч был против. Нельзя торопиться, говорил, давай сначала погоню со следа собьем, отсидимся где-нибудь, а потом разобьемся по двое-трое и в Якутск. Как я понял, у них там знакомство хорошее было, с квартирой.
– Ну а дальше? Какие планы у них были на будущее? Не может быть такого, Порхачев, чтобы вы или ваши приятели не подслушали.
– Специально мы, конечно, не подслушивали, – хитро ухмыльнулся Порхачев, – а вот случайно было дело. Из Якутска они собирались куда-то домой. Где их дом, я лично не понял, но ребята подозревают, что они навострили лыжи в Маньчжурию или еще куда подальше.
– Знакомые у них в Аллах-Юньском районе есть? Кто конкретно? Где живет? – выспрашивал майор Квасов.
– Нет, знакомых у них здесь нет. Я теперь думаю, что они и с нами связались только потому, что мы эти края вдоль и поперек излазили, на каждом ключе есть с кем поздороваться.
– И о ком вы Семенычу рассказали? На кого можете полагаться?
– Гошка предлагал в деревню Чертово Улово заехать. У него там приятели живут, хвастался, что чуть ли не всем жителям деревни золотые зубы вставил и они его теперь как родного встречают. Но остальным его предложение не понравилось: деревня, мол, маленькая, о гостях в тот же день прознают, вопросы начнутся, участковый может заинтересоваться. Семеныч предлагал сплавляться по Юдоме до Усть-Маи. Теперь и не знаю, право, на каком варианте остановились.
Майор Квасов поинтересовался адресом Афанасия Шишкина, в доме которого во время пьянки банда сформировалась в своем нынешнем составе.
– Как, говорите, его жену зовут? Раиса? Сама из местных?
– Не совсем так, гражданин майор, она из Якутска, грамотная баба Афанасию досталась, после семи классов финансовые курсы кончила, республиканскую газету выписывает.
– А где работает? – поинтересовался майор Квасов.
– В Усть-Mae пристроилась, в золотоскупку. Я уже говорил как-то Афанасию: с такой бабой как за каменной стеной. Всегда боны достать может, а значит, и отовариться помимо продовольственных карточек, и рублишко какой-никакой от старателей перепадет. А он все недоволен, самому, мол, зарабатывать нужно, я в доме хозяин. Вот и зарабатывает теперь себе вышку, я правильно понимаю, начальник?
– Странно что-то, Порхачев, – задумчиво спросил майор Квасов, – у Афанасия Шишкина жена работает в золотоскупке, в самый бы раз вам не на «Огонек» налет делать, а на ее контору. Она ведь и время могла подсказать удобное, чтобы золота побольше было, и подходы указать. Объясните мне, в чем дело?
– Не вы, гражданин начальник, первый об этом подумали. Я с ним разговаривал на эту тему еще год назад. Но он только руками замахал, что ты, говорит, с моей бабой на эту тему ни добром ни худом не столкуешься. Она у меня скорее свое добро отдаст, чем хоть копейку у государства возьмет. Тут уж с ней ничего не сделаешь. Поэтому он и от Семеныча скрыл, где она работает.
– Как же тогда Раиса Шишкина согласилась, чтобы Афанасий в банду ушел?
– Она второго ребенка рожала у родителей в Якутске, на днях должна вернуться в Усть-Маю. Афанасий написал ей, что заключил договор и уходит на месяц охотиться, чтобы заработать детишкам на молочишко.
– Думаешь, она ему поверит?
– Кто ее знает? Однако поверит она или нет, менять что-то поздно, придется ей теперь одной мальцов растить.
– Ответьте-ка мне, Порхачев, на последний вопрос: у кого в поселке вы ночевали перед налетом на кассу прииска?
– Ни у кого я не ночевал, всю ночь бродил, погода хорошая, чего не погулять, верно?
– Да вы, оказывается, романтик, Порхачев! Но у меня есть свидетельские показания, что рядом с караульными вы находились только до двух часов ночи, а потом исчезли. И как бы вы это ни скрывали, рано или поздно я доберусь до истины, но вам от этого будет хуже.
– Ну ночевал, что тут запретного? У женщины был, но у какой, все равно не скажу, отношения она к конторе не имеет, и подозревать ее не стоит.
– Кем же она работает? Если хотите, чтобы она вне подозрений осталась, назовите место работы.
– Мамкой она работает в старательной бригаде, мамкой, но больше я вам ничего не скажу, она к моим бандитским делам непричастная, верьте слову.
– Пока поверю, а там видно будет. Молодая она хоть, скажи? Старая?
– Зачем же мне старая, гражданин начальник, если мне самому двадцать шесть от роду?
Наутро поднялись затемно, звезды на небе поблекли, но еще были вполне различимы. Без суеты собрались, поели и с первыми лучами солнца выступили в поход. До дюеди добрались быстро. Молча рассредоточились, окружили ее, но, как и следовало ожидать, банды там уже не было. Полянка за озерком была истоптана свежими следами подкованных лошадей. Под навесом высоченной лиственницы нашли остатки давным-давно погасшего кострища. По всему было видно, что бандиты останавливались здесь перекусить, почаевничать, но ночевали в другом месте. На нижней ветке лиственницы вяло покачивалась влажная от росы сатиновая зеленая тряпка. Майор перехватил взгляд Порхачева на эту тряпку и, прикинув, что она никак не могла оказаться на дереве случайно, тут же спросил:
– Что вам дружки сообщают при помощи этого знака?
– Какого знака? – прикинулся непонимающим Порхачев. – Не вижу я здесь никакого знака.
– Опять время тянете? Усугубляете вы свое положение, отказываясь помогать нам. Вчера банду упустили только потому, что вы сказали слишком поздно о месте и времени встречи, сегодня снова дурачком прикидываетесь. Думаете, суд это оценит в вашу пользу? Боюсь, вы ошибаетесь. Мы, конечно, и сами разберемся, что к чему, но вы потеряете свой шанс. Вам теперь не о приятелях думать нужно, а о целости и сохранности собственной шкуры.
– Да ладно, начальник, жалко мне, что ли? Могу и сказать, только за точность не ручаюсь. Мы с Гошкой уговорились, если я опоздаю и они меня ждать не станут, так это сигнал, в какую сторону будут путь держать. Если тряпка зеленая, от солдатской гимнастерки, значит, будут сплавляться вниз до Юдоме, а если черная – так в сторону реки Аллах-Юнь пойдут. Но заранее предупреждаю, договаривались мы с ним на бегу, боялись, что Семеныч заметит, как шепчемся, он этого не любит, поэтому я мог и перепутать.
Охотники из группы походили вокруг полянки, присматриваясь к следам, и сошлись во мнении, что от дюеды всадники поехали не в одном направлении, а врассыпную.
– Знаем мы этот приемчик, – понимающе усмехнулся майор Квасов, – сейчас вроде бы разъехались, а километра через два где-нибудь в заранее оговоренном пункте соберутся вместе.
Однако следы банды вскоре затерялись в тайге, и место встречи определить не удалось.
Собрав оперативных работников: Молодцова, Богачука и младшего лейтенанта Петра Афонского, – майор решил провести совещание.
– Двадцать минут потеряем, зато определимся четче, подумаем, как нам ошибки не повторять и что делать дальше. Никто не против? – Майор Квасов внимательно посмотрел в лица присутствующих.
Возражений не последовало. И тогда Квасов продолжил:
– Скажите, капитан Молодцов, как вас угораздило за такой короткий срок наломать столько дров?
– Не ошибается тот, кто ничего не делает, товарищ майор, – недовольно ответил Молодцов, избегая глядеть в глаза Квасову.
– Верно подметили. Только у вас есть и иные ошибки, связанные с нарушением социалистической законности. Да взять те же аресты в поселке. Я по заданию руководства наркомата лично проверил их обоснованность и скажу, что вы поступили необдуманно, грубым кавалерийским налетом. Из пяти обиженных вами людей всерьез разговор может идти только о стороже, да и того нужно обвинять не в пособничестве бандитам, а в хулиганских поступках, совершенных им уже после отъезда банды.
– Велика беда, пару дней посидели, – отмахнулся Молодцов.
– В том-то и дело, что велика. После их задержания остальные замолкли. И вместо того чтобы опираться на население, с его помощью быстренько разобраться во всех тонкостях, мы потеряли несколько дней. А что рабочие о нас подумают, глядя на ваше поведение? Вы же компрометируете наши органы! Предупреждаю, что такие поступки никогда не найдут поддержки ни в отделе, ни у руководства наркомата. Не удивляйтесь, что после вашего возвращения в Якутск последует наказание.
– Наказывать у нас умеют, а вы лучше бы спросили меня: «Молодцов, когда ты последний раз спал нормально?»
– К сожалению, всем нам мало удастся нормально спать или есть до тех пор, пока не уничтожим банду и не вернем золото в кассу. А как вы умудрились оставить оружие возле дороги и едва не угробить весь отряд? Я уже не говорю о том, что проморгали банду, но ведь вы чуть-чуть и своих не потеряли.
– Кого ко мне в опергруппу направили, вы знаете?
Они, кроме охотничьих берданок, ничего в руках не держали, заставь их маршировать, так придется, как в старину, командовать, чтобы поняли: сено – солома, сено – солома, левой – правой…
– Не утрируйте, Молодцов. В других опергруппах не лучше, на одного-двух оперативных работников несколько сугубо штатских. Война идет, поэтому рассчитывать на лучшее мы не можем, спасибо за то, что район этих сумел выделить. Но вот проследить за их поведением, подсказать, что нельзя бросать оружие и уходить черт-те куда, вы были обязаны. А вы вместо того, чтобы проверить часовых, выслать разведку, сами решили вздремнуть, вот и результат.
Молодцов, понимая, что обвинения майора Квасова справедливы, больше не спорил. Ему хотелось только, чтобы нравоучение как можно скорее окончилось и они отправились бы вдогонку за бандой. Но майора остановить было трудно.
– Не буду говорить о задержанных охотниках, такой грех действительно мог бы случиться с любым неопытным работником, но зачем же так поспешно рапортовать непроверенную информацию руководству? Ура, дескать, готовьте награды! А как безобразно вы допросили пойманного бандита? Вместо того чтобы тотчас заставить Порхачева назвать время и место встречи с бандой, вы едва не забыли спросить его об этом. Вчера вечером, как вы знаете, у меня был сеанс радиосвязи с Якутском. По моей рекомендации заместитель наркома подполковник Скирдин отстраняет вас, товарищ Молодцов, от руководства опергруппой. Новым начальником будет капитан Богачук, а вы поступаете в его распоряжение. Кроме того, для усиления группы с вами остается младший лейтенант Петр Афонский. Парень толковый, деловой, да чего его расхваливать, сами знаете. Человек он местный, якут, а значит, и с якутским населением легко сможет установить контакт. Что будем делать дальше? Низовья реки Юдомы перекрыты нашими сотрудниками, там бандиты не пройдут. Думаю, что они уже знают или догадываются об этом. Дальний бросок по тайге не входит в их планы, они хотят попасть в Якутск. Значит, у них один путь – к реке Аллах-Юнь. На это, кстати, и Порхачев намекал. Выходит, что и ваша дороженька лежит в ту же сторону. Банда оторвалась от нас часов на четырнадцать. Надо наверстывать упущенное. Подойдите поближе, товарищи, наметим контрольный маршрут по карте.
Согласовали маршрут, уточнили время связи, и майор Квасов собрался уезжать из группы.
