Текст книги "Подари мне ночь, подари мне день (СИ)"

Автор книги: Оксана Шамрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Спать больше не хотелось, густые ели на краю долины словно манили своими раскидистыми лапами, и решив, что ничего дурного в короткой прогулке нет, я направилась к ним, кивнув караульным, которые без всякого смущения велели быстрее справлять свою нужду и возвращаться обратно. Попасть в вынужденно-отхожее место совсем не хотелось, как и вляпаться там во что-нибудь, поэтому пришлось пройтись подальше, туда, где кажется никто во время разбивки лагеря не прогуливался.

Тихий шорох травы и хвои под сапогами завораживали, редкий писк пробегающих полёвок заставлял вздрагивать, как и уханье высматривающих их филинов. Зябко кутаясь в плащ, я подошла к высокой лиственнице и присела на один из лежащих у её корней плоских белых камней. Возможно, это последние часы покоя в моей жизни: завтра мы попадём в Хельмову Крепь, завтра нас ждёт бой, из которого немногие из спящих сейчас в долине воинов выйдут живыми. Я не собираюсь прятаться вместе с Эйовин, женщинами и детьми в пещерах, а значит это и мой бой. Первый в жизни. И, наверное, последний. Но каждый, кто может держать в руках оружие, должен сражаться и защищать более слабых. Страх, да, он есть, но не настолько сильный, чтобы попытаться сбежать, прячась от своей судьбы. Раз дорога в Горнбург – моя судьба, то я приму это достойно и сумею показать то лучшее, на что способна.

– Лютиэнь.

Испуганно вскрикнув, я подскочила и попыталась было отбежать, но Сенешаль уже крепко сжал мои плечи, прижимая спиной к своей груди. Как же тиха его поступь! Шагов совсем не было слышно.

– Что ты здесь делаешь? Почему отошла так далеко от лагеря? – наклонившись, он говорил прямо в ухо, обжигая кожу горячим дыханием. – Разве можно быть такой безрассудной?

– Извини, я не хотела никого тревожить, – чувствуя, как от его прикосновений по коже бегут зябкие мурашки, я позволила себе слабость откинуться затылком на сокрытую латами широкую грудь. – Мне нужно было немного пройтись. Тебе стражи сказали?

– Сам увидел. Не спалось, – кажется, он был не против такого тесного физического контакта и упёр подбородок в мою макушку. – Никогда не отходи одна так далеко, это очень опасно. Особенно ночью.

– Но почему? Здесь кроме нас никого нет, – в самом деле, почему он так встревожен и раздражён? Вокруг лишь сосны да вереск, что может случиться?

– Помнишь, ты как-то заметила, что в Медусельде слишком мало служанок, и некому выполнять женские обязанности? – напомнил Эйомер после минутного молчания и продолжил, лишь дождавшись моего кивка и крепче сжимая ладонями плечи. – Не хотелось бы говорить об этом сейчас, но ты должна знать, чтобы впредь не натворить глупостей и держаться рядом с воинами. Мало сказать про Тёмные Времена, этого не достаточно, чтобы ты поняла о чём я. По нашим степям рыщут орки, и не только отрядами, но и в одиночку, они шпионят, выслеживают…, но выслеживают не только то, что происходит в Марке. Они ищут свою добычу.

– Добычу?

– Да, Лютиэнь. Их добыча – юные девы и молодые жёны, они крадут их из городов и сёл, организуют ночные нападения, которые не всегда удаётся отбить.

– Но зачем? – содрогнувшись от догадки, я вгляделась в темноту, словно там за границами долины могли и впрямь таиться злобные мордорские твари. – Они употребляют их в пищу?

– Если бы, – качнув головой, Сенешаль обнял меня, почувствовав страх, который сам же и нагнал. – Хотя, что может быть страшнее? Но оно есть, Лютиэнь. Они запирают их в своих норах, порочат тела несчастных своей похотью, пока те не родят им дитя.

– Они используют ваших женщин для размножения? – тошнота едва не лишила дара речи, от паники ноги подкосились, и если бы Эйомер не сжимал так крепко, я бы уже свалилась к его ногам. – Но почему?

– Вне Чёрных Земель у них нет самок, а с тех пор, как Саруман создал свою армию, стало ещё хуже. Именно поэтому ты не видела женщин во дворце: их берегут мужья и отцы, в буквальном смысле не выпуская за порог. В Медусельде служат лишь жёны воинов и иногда горожанки.

Понимая, что была не готова к ужасающей реальности Арды, громко всхлипнув, я развернулась в его руках и, смаргивая слёзы, прижалась щекой к холодной стали доспехов.

– Я долго гадал, подослана ли ты Саруманом или нет: с одной стороны, он не мог быть столь расточительным, чтобы отправить в Медусельд девушку, которую можно использовать в иных целях, но с другой, это мог быть весьма хитроумный план, рассчитанный на эффект неожиданности, – почувствовав, как я напряглась в его объятиях, которые ещё секунду назад казались самой надёжной защитой, Эйомер прижался заросшим подбородком к моему виску. – Прости, сегодня я понял, как ошибался. Ты слишком чиста, чтобы служить злу. Тэйодред был прав: ты – луч света, позволь мне сберечь тебя.

========== глава 13. Я пока не решил, как наказать тебя… ==========

– Только сегодня? – ужасно захотелось пихнуть Сенешаля локтём в бок, но, учитывая, что он в латах, больно будет одной мне. – А разве Гэндальф тебе вчера ничего не сказал?

– Сказал, – усмехнувшись, он, наконец, отпустил меня. – Сказал, что ты действительно жила в королевстве за морем, а мне, чтобы доверять тебе, нужно научиться слушать своё сердце.

Упс, похоже, Волшебник всем даёт этот универсальный совет, а ещё поддерживает чужую ложь во спасение.

– Хорошо, если мы разобрались с тем, что у меня и в мыслях нет кому-либо вредить, – начала я, когда Эйомер, сжав в ладони мои пальцы, настойчиво повёл к спящему лагерю. – То, возможно, ты позанимаешься со мной немного утром перед завтраком?

– Позанимаюсь чем? – не оборачиваясь, попытался уточнить воин.

– Потренируешь с мечом.

Эйомер всё же оглянулся, и мне захотелось сквозь землю провалиться под его недобрым взглядом. Говорю же – хамелеон – не пятьдесят, сто оттенков негодования.

– Зачем это тебе? – голос стал стальным, из него в миг исчезла всякая теплота.

– Ты же сам сказал: времена тёмные, мы в кольце войны, орки рыщут, я должна уметь постоять за себя, защититься, – опустив всё ещё влажные от слёз ресницы, я взглянула на наши сплетённые пальцы: его – смуглые и сильные и мои – белые и тонкие, словно день и ночь соединились. – Пожалуйста.

– Нет, – отрезал Эйомер, похоже отказываясь слышать мольбу в моём голосе. – Девушка не должна брать в руки оружие, я ещё разберусь с тем, кто его тебе дал.

– Но я владею мечом и, если случится бой, смогу быть полезна, как и любой воин. Мне лишь нужны тренировки, чтобы не растерять навыков.

– Дева-воин? – он выплюнул эти слова, словно они были ядовитыми. – Что ты знаешь о войне, чтобы считать, что можешь быть полезной в бою?

– Я никогда ещё не была на войне или в настоящем бою, но уверена, что в нужный момент смогу…

– Да я не сомневаюсь в твоей храбрости! – перебил Эйомер, впиваясь в меня внимательным взглядом. – После драки, которую ты затеяла с Боромиром, я уже понял, что твоя смелость граничит с безрассудством. Но посмотри на себя: тонкая, хрупкая девчонка! В тебе силы не больше, чем в птенце зяблика по весне. Боромир контролировал себя, это был лишь нелепый урок для самонадеянной нахалки, которая посмела поймать его на слове, но в бою никто щадить тебя не станет. Что будет, когда ты окажешься под градом свистящих стрел среди обезумевших от ярости орков, мёртвых тел и кровавого месива? Думаешь, вспомнишь о том, чему тебя возможно научили? Нет! Ты бросишь свой меч и в панике станешь метаться, ища укрытия, но его не будет, тебя разорвут, прежде чем осознаешь, что происходит. Пойми же, что война это не детские игры, воевать могут только мужчины, тебе там нет места.

– Значит, попрошу Леголаса, он не откажет, – упрямо вздёрнув подбородок, я с трудом выдержала гневный взгляд Сенешаля. Считает меня слабой и ни на что не годной? Ну и пусть! Мне всё равно, но как же жаль того перемирия, которое установилось между нами всего несколько минут назад.

– Ты не посмеешь, я запрещаю! – он с такой силой сжал мою руку, что на глазах снова выступили слёзы. – Забудь даже думать об этом!

– Ты не можешь мне приказывать! Я не твоя служанка или подданная! – толкнув его, я попыталась вырваться, но это было всё равно, что пытаться сдвинуть скалу; Эйомер лишь крепче сжал меня, притягивая к себе и глядя в лицо таким потемневшим взглядом, что на голове с перепугу едва волосы не зашевелились. На высоких скулах ходили желваки, ноздри гневно подрагивали: похоже, лучше заткнуться, чтобы не бесить его ещё больше, но ведь он уже так проницательно подметил моё безрассудство, вот и сейчас оно пересилило желание прикусить язык. – Я свободный человек! Твоя сестра дала мне крышу над головой, еду и одежду, но я отработала их честным трудом! Ты не можешь отдавать мне приказы, я не стану им подчиняться! Только попробуй заставить меня хоть что-то сделать, уйду в тот же день!

– Моя сестра не оставила бы тебя без моего позволения, не стоит забывать об этом, – почти прошипел он, запуская пальцы в мою растрепавшуюся косу и больно сжимая волосы на затылке. Чувствуя, что он с трудом сдерживается, чтобы не дёрнуть так, чтобы искры из глаз посыпались, я попыталась сохранить стойкость и не зажмуриться. – Посмей хоть раз ослушаться меня и узнаешь, что будет.

– Похоронишь рядом с отравленной Гримой собачонкой?

– Нет, милая, хуже! Такой исход был бы благословением для тебя!

С этими словами он потащил меня в лагерь и бесцеремонно толкнул к одному из костров, у которого спали женщины и дети. Устроившись у огня, я с досадой наблюдала, как он направился к разбитому для Тейодена шатру, и клялась себе, что никогда в жизни не выполню ни одного его чертова приказа, однако утром так и не решилась подойти к мирквудскому эльфу со своей просьбой.

После приготовленного наспех завтрака мы вновь выдвинулись в путь: дорога вывела из створа долины в степи, которые на горизонте сливались с бурыми холмами и затянувшими небо тучами. От вчерашнего весеннего тепла не осталось и следа, влажный туманный воздух нагонял тоску, а мысли, не давая успокоиться, вертелись вокруг ночной ссоры с Эйомером и его рассказа о зверских бесчинствах орков и Сарумана. Поглаживая шелковистую рыжую гриву Талы, я с ужасом думала о страшной участи тех несчастных, которые были захвачены в плен вражьими слугами: лучше уж смерть, чем такая доля. Даже представить невыносимо, что тела могут коснуться орочьи лапы, а уж терпеть насилие, подвергнуться надругательству и выносить в себе чудовище: Эйомер прав, это самое страшное, что может случиться, это то, что невозможно пережить, сохранив в здравии рассудок. Если тело и выживет, то душа умрёт навсегда. Каково же тем роханским воинам, которые не смогли уберечь свою суженную, жену, сестру или дочь? Теперь понятно, почему они так яростны и непобедимы в бою, почему обладают столь жёсткими, подозрительными нравами: закалились в своей беде, испили боль за родных полной чашей.

– Как думаешь, Гэндальф долго будет искать подмогу, за которой поехал? – спросила я у едущей рядом Эйовин, сдерживая Талу, почему-то недовольно фыркнувшую на жеребца Эрвина, который приблизился к нам, чтобы поздороваться.

– Если бы я поняла, кого волшебник собрался привести к нам на помощь, то смогла бы ответить на твой вопрос, – качнула белокурой головой рохирримка. – Но он так мудрёно говорил о каких-то союзниках, имён которых мне не удалось запомнить, что я сама не знаю.

– Вам нечего бояться, – задорно улыбнувшись, пообещал молодой воин, хотя и не стал подъезжать слишком близко, чтобы не нервировать мою кобылку ещё сильнее. – Горнбург и Хельмова Крепь выдержали не одну осаду и не разу не пали, а сейчас, когда нам предстоит защитить самое дорогое сокровище Марки – наших женщин, мы и подавно справимся.

– Как сладкоречив ваш соловей, красавицы, – расхохотался Гимли, которого Леголас усадил в седло Эрода и теперь пытался научить управлять лошадью, что похоже было не самой лёгкой задачей, учитывая, что привыкший взбираться по горным хребтам гном сейчас проявлял явную боязнь высоты. – Надеюсь, он владеет оружием так же хорошо, как словом?

– Всяко лучше, чем ты поводьями, – предположил эльф, ведя жеребца под уздцы. – Прекрати сжимать бока Эрода своими стальными сапогами, иначе он тебя сейчас сбросит.

– Железные только подошвы, остальное – кожа, – попытался оправдаться Гили, честно стараясь расслабиться и не вцепляться в терпеливого скакуна всеми четырьмя конечностями сразу.

– Ну да, именно поэтому следопыт из тебя не получится, слишком громко ходишь.

– Зато мыши по ночам наверняка все разбегаются, – улыбнувшись, я вспомнила, какой подняла визг неделю назад, когда увидела в умывальне среди полотенец нагло почёсывающегося Джерри, который не обратил на мои вопли, ровным счётом, никакого внимания и соизволил удалиться восвояси, лишь когда в него полетела туфля.

– Главное, чтобы милашки не разбегались, а отсутствие грызунов мы с ними переживём, – хохотнул гном и тут же вцепился в гриву Эрода, который, услышав его рокочущий смех, не выдержал и, вырвав поводья из руки Леголаса, бешенным галопом понёсся вперёд. – Стой, безумная скотина, я не для того рождён, чтоб с тебя свалиться!

Не в силах сдержать смеха, мы смотрели, как жеребец вынёс его во главу каравана, туда, где ехали Тэйоден, Эйомер, Арагорн и Хама. Как отреагировали на его появление Конунг с племянником, расслышать не удалось, но дунадан смог успокоить испуганного коня прежде, чем тот сбросил своего неопытного седока на землю. Громкую, цветистую брань Гимли успели оценить многие воины, но вскоре было уже не до смеха. Стоило нам начать преодолевать череду холмов, как прискакал посланный вперёд разведчик и сообщил, что за узким пролеском орки и дикари приготовили засаду.

Наверное, трудно найти более стойких женщин, чем рохирримки: они не устроили панику, не было слёз и истерик, напротив, лишь глубокое спокойствие и сосредоточенность. Собрав притихших детей, они вместе с Эйовин и большей частью сопровождавших караван воинов направились по указанной Тэйоденом, огибающей холмы дороге в Крепость. Те же витязи, что остались, выстроили лошадей в шеренгу и, повинуясь жесту Эйомера, устремились туда, где засел неприятель.

Во время перестроения каравана было довольно легко, натянув поглубже капюшон, затеряться среди сидящих верхом мужчин; когда же они с боевым кличем поскакали вслед за своим Маршалом, мне пришлось пониже склониться в седле, чтобы не выдать свой маленький рост. Точнее, раньше-то я свой рост считала даже выше среднего, но теперь, не доставая большинству обитателей Медусельда даже до плеча, чувствовала себя Дюймовочкой в стране великанов.

От гулкого крика витязей закладывало уши, Тала, захваченная общим безумием, неслась так, словно у неё были не только копыта, но и крылья, из мыслей в голове осталась лишь одна: представить, что всё происходящее – ролёвка, забыть о том, что это реальность. Получалось. Получалось, пока мы скакали вверх по покрытому сухой жёлтой травой холму, пока преодолевали овраги и рытвины, пока не поднялись на самый верх, и в воздухе не засвистели стрелы, о которых говорил Эйомер. Пока плоская вершина холма не заполнилась уродливыми монстрами. Верхом на подобных волкам животных они неслись на нас, словно стая диких разъярённых шакалов, в каждом движении, в каждом взгляде и крике таилась яростная, жгучая ненависть. От этой ненависти кровь стыла в венах, как и от звона первых встретившихся клинков. Глядя, как рохирримы бьются верхом, не покидая сёдел, я поняла, что не сумею так, во всяком случае, сейчас. Спрыгнув на землю, я обхватила ладонями голову нервно прядающей ушами Талы.

– Уходи! Уходи, найди Эйовин, ты сможешь! – в карих глазах напуганной кобылы явственно промелькнуло понимание, и всё же мне пришлось, развернув, хлопнуть её по крупу, чтобы она поскакала вниз по склону холма.

Ну вот и всё, отступать некуда, прятаться тоже.

Выхватив меч, я развернулась обратно к бьющимся в жестокой схватке витязям и оркам. Лишь маленькая пичуга против их мощи и стати, испуганная так, что душа, задыхаясь, спряталась в пятки и всё же почувствовавшая в себе силу, как это было и прежде: сильнее страха, не сломаюсь.

Искать соперника долго не пришлось, он сам меня нашёл: коренастый лысый орк с жуткими окровавленными клыками бросился на меня, когда в пылу боя его оттолкнул от себя один из воинов. Похоже, он решил, что нашёл добычу послабее. Что ж, я смогла дать достойный отпор. Решающую роль тут сыграло омерзение к этому ужасному существу: отбиваясь от ударов его зазубренного ятагана, я поняла, что просто не могу позволить орку подойти слишком близко. Хотя, что может быть ещё более близким, чем схватка один-на-один? И всё же, от его попыток вцепиться мне в руку или в плечо кожа покрывалась мурашками, а желудок скручивался в тугой комок. Парируя удары, я начала пробовать переходить в нападение, а затем, сдёрнув капюшон, пользуясь растерянностью врага, который увидел перед собой не мужчину, а тощую девчонку, вонзила меч ему под рёбра. Хруст рассекаемых костей был омерзителен, под весом его тела я упала на колени, но всё же сумела вскочить и выдернуть почерневший от крови клинок из зловонной плоти.

Ровно две секунды, чтобы вдохнуть холодный воздух и вернуть на место капюшон, и вот навстречу уже мчится новый орк. На варге. Решил затоптать, что ли? Сдерживая инстинктивное желание отскочить в сторону, я дождалась, пока зверь подлетел почти вплотную, и лишь тогда подалась вправо, одновременно выбрасывая руку с мечом вперёд и рассекая его горло. Варг, захрипев, рухнул на сухую траву, а соскочивший с него взбешённый орк бросился мне наперерез. Хотелось бежать от него наутёк, остаться на месте и отразить удар стоило неимоверных душевных сил, и всё же я выстояла. Он обрушивал на меня всё новые удары, злился, кричал на своём гортанном языке, когда я уворачивалась, и уверенный в своём превосходстве упустил момент, когда, изловчившись, я пронзила его шею. Что ж, варг и хозяин умерли одинаковой смертью, а мне теперь вовек не забыть их смрадного дыхания.

Отерев меч и липкие от крови ладони о доходящую до колен траву, я, наконец, смогла оглядеться: пешие сражающиеся рассеялись на группы, а те, кто остались в сёдлах, бились у самого обрыва. Среди них я заметила Тэйодена, Арагорна, Эйомера и Хаму, а совсем рядом со мной разили врагов Эрвин, Кайл и ещё несколько молодых воинов. Страх одолел с новой силой и захотелось броситься к ним, чтобы спрятаться за широкими спинами, но было поздно: сзади послышался треск сучьев, обернувшись, я увидела выскочившего из вереска дикаря. Он был выше и мощнее орков: мускулистое тело прикрывали грязные лохмотья, в руках зажат сверкнувший остриём меч. Ну здравствуй, Смертень, тебя-то мы и ждали. Удивительное дело, но страх тут же исчез, по венам побежал жгучий адреналин: если враг меня и убьёт, то и сам целым не останется, покалечу наверняка! Вот оно, где сумасшествие прячется: чем сильнее враг, тем больше азарта. Закричав так, что сама не узнала своего голоса, я первая нанесла удар. В этот раз схватка завязалась нешуточная: удары дикаря были настолько мощными, что я едва отбивала их, и всё же с каким-то невероятным упрямством продолжала махать мечом, но он казалось был неуязвим и с лёгкостью отбивался, а потом резко, словно играя, выбил из моих рук оружие. На лице его была такая самодовольная ухмылка, что перед глазами всё подёрнулось красной пеленой, не помня себя, я, что есть силы, врезала кулаком в квадратную, заросшую рыжей бородой челюсть. Испустив поток жуткой брани, мужчина попытался схватить меня за руку, я, сгруппировавшись, нанесла новый точный удар в плечо, но как итог мы оба свалились в траву, причём, он чуть не вышиб из меня дух своим массивным телом. Действуя на автомате, я била всеми выученными в прошлом приёмами и даже пару раз оказывалась сверху. Костяшки на руках были сбиты в кровь о зубы противника, по лбу и глазам струйками тёк пот, уворачиваться от ударов становилось всё труднее, боль в теле требовала остановиться, потребовать перерыв, но мы не на турнире, а дикарь, снова оказавшись сверху, сжал ладонями мою шею и надавил, перекрывая доступ кислорода. Судорожно дёрнувшись, я внезапно наткнулась рукой на оброненный меч и, почти теряя сознание, вонзила его в шею неприятеля. Он рухнул сбоку, заливая землю кровью, но этого казалось мало: задыхаясь от рвущего горло кашля и слез, я вырвала меч и, сумев подняться на колени, вонзила его в грудь врага, а потом снова и снова…

– Хватит, дитя, он мёртв, ты уже одолела его, – чьи-то сильные руки оторвали меня от тела дикаря и заставили подняться с земли. Пошатываясь, выронив обагренный кровью меч, я с изумлением и страхом взглянула в голубые глаза Конунга, который сам взирал на меня с не меньшим удивлением. – Что здесь делает целитель Тэйодреда?

– Похоже, лечит самых безнадёжных, – оглянувшись на пихнувшего сапогом труп дикаря Эйомера я только теперь заметила, что битва почти окончена: спешившиеся витязи добивали раненых орков и беснующихся варгов, неподалёку Арагорн о чём-то тихо переговаривался с Гимли и Леголасом. На нас троих почти никто не обращал внимания: поглощенные схваткой воины не заметили затеянной мною драки, наверное, это даже хорошо.

– Простите, меня учили тому, что каждый, кто способен держать оружие в руках, должен защищать своих близких.

– Это верно, но лишь когда дело касается воинов, деве не место на поле брани, – ответил Тэйоден, его осуждающий взгляд остановился на моих болезненно саднящих запястьях. – Твоя пролитая кровь – упрёк витязям Рохана.

Ну конечно, наличие яиц, как всегда, самый весомый аргумент. Я бы ничего не решилась сказать Конунгу, да и не могла: ноги подкашивались от слабости и головокружения, а мышцы горели так, что казалось, в теле не осталось ни одной целой кости.

– Я уже говорил об этом девушке, мой Король. Даю слово, подобное больше не повторится.

Схватив за руку, Эйомер потянул меня к себе, пришлось наклониться, чтобы поднять из травы меч. Стоило взглянуть на окровавленное тело дикаря, как к горлу подкатила мучительная тошнота, с губ слетел глухой стон.

– Вот ты ещё сблевани здесь, – выругавшись, Сенешаль поднял меня на руки и понёс к уже строящим коней воинам. – Где твоя лошадь? Пала?

– Она у Эйовин.

– А ты сюда на крыльях долетела что ли?

– Доползла, – буркнула я, когда он, поставив на ноги, начал оттирать краем плаща чёрную орочью кровь с моего лица. Чёрт, сил и так осталось ровно столько, чтобы лечь и умереть, а этот подлец ещё издевается!

– Я ведь запретил тебе брать в руки оружие, – в голосе Эйомера чувствовалась сталь, хотя действия и стали более мягкими, когда я едва не свалилась к его ногам после прикосновения грубой шерстяной ткани к глубокой ссадина на шее.

– Мне прямо сейчас уйти? – силы иссякали, но упрямство, несмотря на боль и ужас от минувшей схватки, нет.

– Ты даже без кольчуги, – шикнул он, бесцеремонно ощупывая мои плечи и спину.

– Мне её не выдавали, – беспомощно охнув, я всё же повисла в руках Эйомера, когда он коснулся ушибленного в драке ребра. На глаза навернулись жгучие слёзы, сквозь которые едва удалось различить, как он, зашипев, сжал зубы.

– Как ты здесь оказалась? Почему не ушла с женщинами?

– Хотела помочь, разве ты не так же поступил бы на моём месте?

Ох, как Сенешалю не понравились эти слова! Он даже ответить не смог ничем кроме брани, хорошо, что я плохо понимаю рохиррик, но, кажется, было упомянуто, что кого-то немилосердно сношали не слишком светлой ночью.

– Я – мужчина, воин, а ты девчонка, ребёнок – чувствуешь разницу?! – наконец рыкнул он, поддерживая одной рукой, когда я попыталась сохранить равновесие и устоять на ногах.

– Я не ре…

– Ещё какой ребёнок! Посмотри на себя, кто тебя учил так сражаться? Ты же бьешься насмерть, не щадя себя!

– Очевидно не за что держаться! Тебе разве не всё равно?

Глаза Эйомера потемнели до черноты, рука дёрнулась так, словно хотел наотмашь ударить по лицу, но вместо этого он подхватил меня на руки и одним ловким движением усадил на своего Огненога, а затем и сам вскочил в седло за моей спиной.

– Насколько же ты ещё глупа, если не дорожишь своей жизнью! Пускай, сейчас война, но ведь она закончится, и снова наступят мирные дни. В наших степях ещё будут пастись табуны, разве ты не хочешь это увидеть?

– Хочу, – вцепившись в луку седла, когда он, натянув поводья, направил могучего жеребца вслед за выехавшими на каменистую дорогу воинами, я оглянулась на трупы орков и варгов, усеявшие иссохшую песчаную землю. Я и сама убила четверых, но не жалею, и, если представится возможность, сделаю это снова. – Но порой мне кажется, что впереди ничего нет кроме скитаний, и тогда становится страшно.

Эта откровенность далась с трудом, она не хотела слетать с языка, и всё же Эйомер понял, сумел почувствовать боль таящуюся за словами.

– Ты слишком торопишься, не нужно так, – обняв заключённой в чёрную кожаную перчатку рукой, он прижал меня к своей груди, позволяя расслабиться, принять более удобную позу. – Вот увидишь, всё будет: дом, сыновья, и муж.

– Думаешь, любая девушка мечтает только выйти замуж? – откинувшись головой на его плечо, я вслушалась в гул мужских голосов, цокот копыт о камни и шумное речное течение под обрывом. Поднявшийся недавно ветер наконец очистил небо от тяжёлых дождевых облаков, и кожи коснулись ласковые солнечные лучи.

– Разумеется. Счастье женщины в служении мужу и рождении детей, а если она считает по-другому, значит ещё не повзрослела, – уверенно произнёс Эйомер, беря меня за руку и рассматривая разбитые в кровь костяшки. – Вот так не должно быть.

– Будет, когда мне придётся себя защищать, – ох, как многое хотелось ему высказать, но в этот раз благоразумие и усталость победили.

– Тебя защитит муж.

– Ну и где он? Познакомишь?

– Тебя что, прямо сейчас выдать замуж за Эрвина? Так невтерпеж? – в голосе Сенешаля послышалось едва скрытое раздражение, но, краснея от негодования, пытаясь вырваться из его рук, я постаралась не обращать на это внимание.

– Не хочу я за него замуж! Я вообще замуж не хочу!

– Значит, сердце пока свободно. Отдохни, нам ещё не один час скакать, – он настойчиво прижал меня к себе, упираясь подбородком в макушку, чтобы больше не вырывалась. – Поспи немного, позже я отведу тебя к целителю, но прежде нужно добраться до Горнбурга.

Решив больше не противиться, я уютно устроилась в кольце его рук, сжав пальцами придерживающую за талию ладонь. Глаза сами собой закрылись, от мужского тепла и силы стало уютно, словно в мягком коконе, боль постепенно утихала, а взволнованное сердце пело соловьём о том, что несвободно оно, ох как несвободно. Упрямый, твердолобый рохиррим уже сумел завладеть им, возможно, я попытаюсь в будущем сопротивляться этому дурманящему чувству, но не сейчас, когда так сладко в его объятиях.

– Я пока не решил, как наказать тебя за непослушание, но это не значит, что ты прощена.

Произнесённые в самое ухо слова заставили лишь сонно улыбнуться, в эту минуту я не верила, что Эйомер действительно способен причинить мне вред.

========== глава 14. Не оставляй меня ==========

Осознание всего, что произошло за последние часы, пришло, лишь когда укрывший от боли и стресса сон начал рассеиваться, а продвигавшийся среди гористых холмов отряд подъехал к земляному валу, мимо которого протекала шумная речка. Зажмурившись на миг от отражающихся в воде солнечных лучей, повернув голову, я попыталась заглянуть в лицо Эйомеру, который, продолжая бережно придерживать меня за талию, уверенно правил Огненогом. Почувствовав моё пробуждение, он наклонил голову, отвечая на взгляд. В серых, как и сталь шлема, глазах удивительным образом смешивались всё ещё не угасший гнев, суровость и что-то дикое, первобытное.

– Спасибо, – понимая, что он сдерживал всё это время злость и негодование, чтобы дать мне отдохнуть, я прикоснулась к его руке. Брат Эйовин имел полное право злиться на меня и даже наказать, как и грозился. Понятно, что по его мнению моё участие в схватке с орками было глупым упрямством и безрассудством, к тому же Конунг узнал, что его племяннику не подчиняется обычная девчонка. От того ценнее и неожиданнее было проявленное терпение, хотя, возможно, Сенешаль просто понимал, что нет смысла выносить мне мозг, когда я едва дышу от усталости и боли. К горлу опять подступила тошнота, стоило вспомнить об окровавленном трупе дикаря. Я убила его. Орки и варг не в счёт, но это был человек. Что за безумие на меня нашло? Как можно было с такой ненавистью вонзать меч в уже мёртвое тело?

– Неужели ты, наконец, осознала, что тебе там было не место? – нарушил мои невесёлые мысли Эйомер.

– Это было ужасно, – припомнив охватившую панику, крики орков и свист стрел, которые не вонзились в тело по чистой случайности, я теснее прижалась к защищённой латами груди Маршала, благодарная за то, что он ехал позади основного отряда витязей, и на нас никто не смотрел. – Ты прав, среди месива тел и крови можно превратиться в обезумевшее от страха животное.

– Смею ли я надеяться, что этого урока было достаточно, и впредь ты не сунешься в бой? – вкрадчивый тон не мог обмануть, он требовал обещания, клятвы.

– Ты сразу заметил меня? – догадка была столь неожиданной, что остро кольнуло в сердце. Неужели Эйомер видел, как я бьюсь с орками, и не приблизился, чтобы ещё тогда за шкирку вытащить из сражения? Конечно, я бы не хотела, чтобы он это сделал, и наверняка оказала бы сопротивление, и всё же от одной мысли о безразличии стало горько.

– Нет, тебя увидел Конунг. Его удивило, откуда на холме столь невысокий воин, ведь гном был рядом с нами. Когда мы сумели пробиться к тебе, ты уже и сама справилась с противником. Думаешь, что я чувствовал, видя, как он вцепился тебе в горло, и не успевая приблизиться, чтобы удавить мерзавца? Считаешь, у меня нет души, и мне не бывает страшно? Понимаешь ли ты, что я готов был убить тебя за то, что ты заставила меня испытать?!

– Правда? – от осознания того, что Эйомеру было не всё равно, душа наполнилась восторженным ликованием; развернувшись в его руках, я совершила самый странный поступок в своей жизни на тот момент: потянувшись вверх, прижалась щекой к его небритой, частично сокрытой шлемом щеке. В глазах витязя зажглось удивление, пробормотав что-то гортанное, он крепче обхватил меня рукой и коснулся губами лба. Так просто, и в то же время так нежно. Всё, что мне было нужно в тот момент, к чему я стремилась: человеческое тепло. И всё же гораздо больше: Эйомер стал дорог мне, чем сильнее он отталкивал своей грубостью, тем больше я стремилась к нему, как мотылёк на огонь. Его ласковое прикосновение заставило почувствовать себя такой счастливой, такой лёгкой и невесомой…