Текст книги "Подари мне ночь, подари мне день (СИ)"

Автор книги: Оксана Шамрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Заметив выпущенного из темницы Эрвина, я подумала, что Сенешаль, не поленившийся завести разговор обо мне с Гэндальфом, наверняка уже расспросил сестру о том, за какие заслуги Грима заработал подносами по голове. Интересно, сказала она ему правду или предпочла промолчать об амурных поползновениях экс-Советника? Широкий двор был заполнен начищавшими свою амуницию воинами и снующей со всевозможной снедью и поклажей прислугой, поэтому прошмыгнуть незамеченной мимо юноши не составило большого труда. Я ещё успею в сотый раз поблагодарить его за оригинальный метод защиты, а сейчас нужно торопиться.

Внутри дворца шла та же кипучая деятельность, что и снаружи: Тэйоден принял решение уводить жителей Эдораса и окрестных деревень в Хельмову Крепь, время для сборов было дано до следующего утра. Тем, кто не знает, что там произойдет, конечно не так страшно: они надеются укрыться от Врага в несокрушимой древней крепости и пребывают в полной уверенности, что им там ничего не грозит, я же, напротив, испытывала откровенную панику, стоило подумать о неисчислимых вражеских ордах, которые прибудут туда вслед за нами. Прибудут, чтобы разорвать и растерзать каждого, кто попадётся на их пути. Когда читаешь о битвах на книжных страницах или смотришь фильм, то они кажутся сплошным невероятным приключением, в котором главные герои просто не могут проиграть, но когда ты сама оказываешься вовлечёна в гущу смертельно опасных событий, то всё видится совсем в ином свете. Нет, я вовсе не трусиха, но как и любое человеческое существо боюсь крови и ран, откровенно страшусь боли и неизвестности, не хочу оказаться в центре бойни, не ведая, есть ли хоть малейший шанс выжить. Но коли уж так положено судьбой, что выбора нет, то нужно подготовиться к предстоящей битве настолько, насколько это возможно.

Попав в свою комнату, я переоделась в брюки и рубаху, заплела тугую косу, закрепила на поясе меч и, накинув плащ, отправилась к казармам, в которых, как я полагала, разместили членов Братства. Пришлось скрыть лицо капюшоном, чтобы спрятаться от любопытных глаз и постараться не привлекать к себе лишнего внимания, что при моём невысоком росте получалось особенно хорошо. Каждый раз, проходя мимо амбара, я грустно вздыхала, глядя на большой навесной замок и невыразимо тоскуя по своей Ауди, вот и сейчас не смогла не размечтаться о том, как хорошо было бы сесть за руль и умчаться куда подальше. Только вот куда? Дорог нормальных нет, заправок тоже, зато орков на варгах хватает, ещё поцарапают мою малышку, уж лучше пусть стоит, надёжно скрытая бревенчатыми стенами.

Найти Боромира в одной из казарм оказалось не так сложно, как убедить его в том, что я не шучу и именно себя имела в виду, когда просила об одной единственной тренировке, а вовсе не какого-то струсившего в последний момент мальчишку. Это Леголас лишь качал головой и сдержанно улыбался, а вот гондорец не на шутку распалился, вопрошая, где мои родители, и почему их дочь вообразила, будто способна удержать в руках меч? На все мои уверения, что я умею обращаться с оружием, он отвечал, что единственное оружие, которое позволительно держать в руках юной деве, это иголка, которой вышивают носовые платки.

– Но ведь девушка должна уметь себя защитить, – краснея, возмутилась я. – А иголкой разве что глаза повыкалывать можно, но это негуманно.

– Гораздо гуманнее бить топором сразу по ярёмной впадине, – вмешался в наш спор рыжебородый гном, который только что вернулся с заднего двора, где травил байки об Эреборе долговязым подросткам. – Так надёжнее.

– Вот-вот! – что тут ещё скажешь, если Гимли прав? – Нужно только попрактиковаться попадать в цель с первого раза.

– Значит, ты на мне решила практиковаться? – окинув меня сверху вниз насмешливым взглядом, Боромир упёр руки в бока. – Позволь узнать, чему я обязан такой чести?

– Ты… – я на мгновение замялась, сама толком не зная, почему попросила именно его. – Ты показался мне самым терпеливым, наши воины сразу отправили бы меня пироги печь, а ты хоть выслушал.

Вру, конечно, ничего он и слушать не желал. Но мама всегда учила, что если хочешь чего-то добиться от мужчины, нужно быть очень покладистой и беспрестанно льстить ему.

– Ну, хорошо, – военачальник вздохнул так тяжело, словно ему предстоял непосильный, нечеловеческий труд. – Я покажу тебе, как держать в руках меч, чтобы самой не порезаться.

– Я умею.

– А после найду твоих родителей, – проигнорировав мои слова, продолжил он. – И велю им задать тебе хорошую трёпку, чтобы впредь никакие бредовые идеи в голову не лезли.

– У меня нет родителей, – к горлу подступил ком, подавив накатившую боль, я развязала тесёмки и сняла плащ. Это ведь правда: здесь в Рохане у меня нет отца и матери, они слишком далеко отсюда, чтобы хоть как-то наказать меня.

– Значит есть тот, кому они служили при жизни, и кто стал твоим опекуном и господином после их смерти.

– Если найдёшь такового, я буду тебе очень признательна. Даже герб на носовом платке вышью.

– Кто-то же отвечает за тебя? – прищурился воин, наблюдая за тем, как, достав меч из ножен, я проверяю остроту заточки лезвия. – Девушка не может быть предоставлена сама себе, должен быть кто-то, кто заботится о тебе.

– Это только формальности, а в жизни всё совсем по-другому.

Встав напротив озадаченного гондорца, я приняла боевую стойку, и лишь тогда, спохватившись, он вынул из ножен свой меч, против которого мой показался детской игрушкой.

– Держи локти шире и старайся только обороняться, – посоветовал Леголас, с интересом наблюдая за тем, как я ушла от первого выпада Боромира и тут же попыталась ответить. – Закрывайся, не подпускай его близко.

– Аранен, если ты хочешь лично дать пару уроков, так и скажи, – недовольно рыкнул воин, стоило мне воспользоваться советом эльфа и отдалиться от него на пару шагов, упреждая новый выпад.

– У остроухого терпения не хватит, он сразу уложит малышку на лопатки, – хохотнул гном, потирая руки в предвкушении занимательного зрелища.

– Лютиэнь, – представилась я, отбивая новую атаку гондорца и только теперь сообразив, что так и не назвала им своего имени.

Голубые глаза Леголаса стали такими круглыми, словно ему сообщили о том, что у него в Мирквуде слонопотамы завелись, но насладиться этим зрелищем не было никакой возможности: Боромир играл со мной, словно с котёнком, и приходилось вновь и вновь уворачиваться от его выпадов и обманных манёвров, не имея никакой возможности показать когти. Движения его становились всё более резкими и быстрыми. Пока я справлялась и была рада размяться и почувствовать, что на что-то гожусь, но, между тем, прекрасно понимала, как могуч воин, и что долго мне против него не продержаться. Если ещё перестанет играть и возьмётся за дело всерьёз, тогда вообще пиши пропало.

Ведение боя, заложенное в меня моим тренером, разительно отличалось от того, что демонстрировал Боромир. Если прежде я привыкла сражаться по правилам, зная, что за их нарушение на турнире снимут очки, то сейчас правил не было вовсе, а только яростная схватка, в которой победит тот, кто сильнее и выносливее. О такой силе, как у гондорца, мне даже мечтать не приходилось, оставалось рассчитывать лишь на ловкость и маневренность, но их хватило лишь на первые двадцать минут, пока моему учителю не надоело, и он не начал дожимать меня более мощными ударами. Они обрушились на меня как из рога изобилия, или же это только казалось из-за того, что мышцы на руках горели огнём, и отбиваться становилось всё труднее. От звона клинков шумело в ушах, в венах закипала злость на собственную слабость, и когда Боромир выбил из моих рук меч, это стало последней каплей: я сама не поняла, что произошло, а лишь почувствовала, как врезаю кулаком в челюсть растерявшемуся на миг гондорцу. Реакция его была молниеносна: от ответного удара потемнело в глазах, ноги подкосились, лёгкие наполнились болью от нехватки кислорода. Весь мир куда-то исчез, остался лишь инстинкт защищаться, изо всех оставшихся сил нанося удары противнику. Тот что-то закричал и попытался схватить меня. Отбиваясь от его рук, я исхитрилась нанести удар в солнечное сплетение. Удар получился смазанным, тут же мы вдвоем покатились по земле, но больнее, чем камни в тело, в уши врезались возбуждённые голоса над головой. Когда обидчик схватил меня за плечи, я сгруппировалась, пытаясь нанести ему очередной удар.

– Лютиэнь, остановись!

Крик Эйомера ворвался в сознание, развеивая застилавшую глаза пелену. Сморгнув, тяжело дыша, я попыталась осмотреться, насколько это позволяла заливавшая глаза багровая влага. Всё, что удалось рассмотреть – это взбешённое лицо Сенешаля и потрясённое Арагорна. Ещё бы, не каждый день доведётся увидеть, как девчонка затеяла драку с витязем Гондора, который, как минимум, втрое превосходит её габаритами.

– Что на тебя нашло? Что это за дикая выходка, начинать рукопашную без предупреждения? – ругаясь, Боромир поднялся и, потянув меня к себе, попытался отереть рукавом кровь с виска, который сам же и рассёк. Поморщившись от боли, я сосредоточила остатки сил на том, чтобы устоять на ногах и не застонать в голос. Что тут можно ответить? Инстинкт сработал? Так он и поверит, здесь ведь считают, что такому подвластны лишь мужчины. – Прости меня, я не ожидал, что ты распустишь кулаки, и ответил машинально.

Он снова прикоснулся к ране на виске, заставив меня скривиться от саднящей боли. Да уж, вот у кого реакция молниеносная, остаётся только завидовать белой завистью. Бьёт на поражение и только потом думает.

– Может, я дождусь объяснений, что здесь происходит? – напомнил о себе Эйомер, подходя к нам и сжимая пальцами мой подбородок, чтобы осмотреть масштабы повреждений. Съёжившись под его колючим взглядом, понимая, что теперь точно несдобровать, я вцепилась в руку Боромира, словно он мог защитить меня от гнева племянника Тэйодена. – Ты хоть понимаешь, какое оскорбление нанесла военачальнику своими действиями?

– Всё в порядке, Сенешаль, – почувствовав мою панику, заверил его гондорец. – Это была обычная тренировка, я пообещал девушке, что научу её обращаться с мечом.

– Неужели? – хмуро свёл брови тот, оглядывая наше валяющееся в пыли оружие и словно молча напоминая о том, что мы и сами, сцепившись, катались там всего минуту назад. – Если девчонка виновата, она понесёт заслуженное наказание, не стоит покрывать её.

Похоже, адреналин ещё не совсем выветрился из крови, потому что от возмущения мне захотелось съездить кулаком ещё и по его физиономии, но заподозривший неладное Боромир тут же передал меня в руки подоспевшего Леголаса и принялся, как и обещал, выяснять, кто является моим опекуном.

– Я, – ответил ему Эйомер, с недовольством наблюдая за тем, как эльф отвёл меня к дверям казармы и усадил на лавку рядом с веселящимся Гимли, который, похоже, получал огромное удовольствие от всего происходящего.

– У нас в Эреборе бабы, конечно, тоже воинственные, но чтобы вот так, сходу в челюсть бить, такого мне видеть не доводилось, – похоже, гном полностью одобрял мои действия и совсем не осуждал меня. – Обычно, если что не так, пьяненького сзади табуретом по голове.

– Правильно, научи, чтобы нас в Рохане потом ещё не раз добрым словом вспомнили, – поддержал его Мирквудский Принц, начиная оттирать влажным полотенцем кровь с моего лица. – Сиди спокойно, – велел он, когда я выгнула шею, пытаясь расслышать, что ещё Эйомер говорит Боромиру и продолжает ли угрожать организовать для меня наказание. – Как ты себя чувствуешь?

– Голова кружится, – бывало, конечно, и хуже: за годы тренировок мне прилетали и не такие удары, но это так и не сделало меня терпимой к боли, вот и сейчас разрыдалась бы, если бы не такое количество зрителей. – И руки болят.

– Сейчас помогу, – пообещал эльф и, сжав моё лицо в ладонях, зашептал какие-то слова, очень красивые, хотя разобрать что-либо было невозможно. От его тонких изящных пальцев повеяло теплом: оно окутывало мягким туманом, забирая физическую боль, оставляя лишь усталость и сонливость. Прикрыв глаза, я почувствовала, как уходят пульсация и жжение из раны на виске, кажется, она и сама затягивается. Но разве такое возможно?

– Что-то меня ты так не лечил, – хмыкнул рядом Гимли. – Я-то всегда считал, что рассказы о чудесах эльфийской медицины лишь байки.

– Так ты и не девица, тебя синяки только красят, – то ли в шутку, то ли всерьёз ответствовал ему Леголас, вновь отирая мой лоб. – Уже лучше?

– Спасибо, – кивнув, я открыла глаза, чувствуя, что спать хочется так, что даже на ноги встать не смогу. Придётся заночевать прямо здесь, на скамейке, благо время подходящее: на сумеречном небе уже зажигались первые звёзды, правда, в своей яркости они не сравнятся с добрым, лучистым взглядом эльфа. Он не осуждал меня, как и Гимли, наверное, вся причина в том, что эльфы не запрещают своим эллет владеть оружием, если те имеют к этому тягу.

– Куда тебя проводить? – склонившись надо мной, спросил Арагорн, который до этого предпочитал молча созерцать происходящее.

– Я сам позабочусь о моей подопечной, – раздался у него за спиной голос Эйомера, и, прежде чем я успела воспротивиться, он подхватил меня на руки. – Если Лютиэнь ещё раз обратится с какой-нибудь просьбой, прошу, поставьте меня об этом в известность перед тем как выполнять её.

Очень хотелось послать его куда подальше, но с губ сорвалось лишь сонное бормотание; обняв, словно куклу, завёрнутый в плащ меч, который сунул в мои руки Боромир, я опустила голову на плечо рохиррима. Весь путь до дворца он яростно отчитывал меня, но сон настолько путал сознание и сковывал веки, что его слова сливались в назойливое жужжание, и хотелось просто насладиться теплом сильных рук. Прежде меня ни разу не носили на руках, оказывается, это до безобразия приятно.

– Может, сразу укусишь? – тихо предложила я на его очередную угрозу отлупить, как ребёнка, если ещё раз позволю себе подобную выходку.

– До крови, – пообещал Эйомер, зло взглянув в моё сонное лицо.

– Спасибо, кровь мне сегодня уже пускали.

Вот лучше бы не напоминала, честное слово.

– Ты хоть понимаешь, какое нанесла оскорбление сыну Наместника Гондора, вызвав его на поединок? – потемневшие глаза Сенешаля вновь загорелись гневом. – Где это видано, чтобы дева билась на мечах с воином?

– Я не вызывала его на поединок, просто попросила быть один вечер моим наставником, а ты всё испортил.

– То есть вы бы и дальше продолжили драку, если бы мы с Дунаданом не подоспели?

– Мне нужно быть уверенной, что я могу защитить себя, – ну как же он не понимает? Ведь, наверняка, ему вложили оружие в руки, едва начал гулять пешком под стол.

– Для этого у тебя есть я.

– Но ты же сам сказал… – ах, да, на заборе тоже много чего написано. Услышав его очередное ругательство, я предпочла зажмуриться и спрятать лицо на широком сильном плече.

Сон совсем уж было одолел меня, но пришлось снова открыть глаза, когда на террасе к нам навстречу выбежала взволнованная Эйовин. Оказывается, она весь вечер искала меня и успела очень разволноваться. Интересно, не она ли отправила братца на мои поиски? Девушка осталась со мной в спальне, когда Эйомер, уложив на кровать, пообещал для профилактики всякого интересного и оставил нас. Она помогла мне раздеться и укрыла одеялом, с любопытством слушая рассказ о тренировке с Боромиром и о том, как умеет лечить Леголас.

Наверное, я уснула раньше, чем она ушла. Всю ночь мне снился Профессор, точнее, совсем молодой юноша, который бродил по дивным, наполненным благоухающими цветами аллеям, сидел в огромной библиотеке, перелистывая старинные пожелтевшие фолианты, и писал, много писал своим красивым витиеватым почерком. Потом я увидела его на ночной поляне рядом с белокурой эльфийкой: она что-то говорила, а он, кажется не замечая её слов, завороженно смотрел в серебряную чашу, до краёв наполненную искрящейся звёздным светом водой. Он был здесь первым, заглянул в будущее и сумел вернуться назад, мне же, как говорит Гэндальф, суждено остаться в Арде навсегда. Жаль, сон говорил лишь о прошлом, не показывая того, что ждёт впереди.

Утро наступило быстрее, чем хотелось, и было таким суматошным, что кружилась голова: выезжали мы рано и нужно было успеть помочь накрыть столы для завтрака, проверить вместе с Эйовин и кухаркой, вся ли снедь собрана в дорогу, и уложить в седельную сумку свои нехитрые пожитки. Сбегая по лестнице, чтобы оседлать Талу, погружённая в размышления о том, что поведал Гэндальф о Профессоре, которого он так запросто называл Джоном, я едва не вскрикнула, врезавшись в высоченного мужчину, который, чертыхаясь, одной рукой прижал меня к себе, а второй, чтобы хоть как-то сохранить равновесие, схватился за перила.

– Лучше бы тебя учили не кулаками махать, а под ноги себе смотреть!

Уже понимая, кого едва не сшибла со ступеней, подняв голову, я виновато взглянула на злого и нечёсаного Эйомера. Очень нечёсаного, да ещё и с тёмными разводами на лице. Он что, в трубочисты заделался? Такое ощущение, что не мылся с тех пор, как я к нему в камеру приходила, а то и ещё дольше. Странно, что я вчера вечером этого не заметила. Наверняка, так занят подготовкой к отъезду из Эдораса и остальными накопившимися делами и проблемами, что свободно вздохнуть минуты нет, не то что купальню посетить.

– Эйомер, мне нужна твоя помощь!

– Помочь спуститься с лестницы, не сломав при этом ног?

– Нет, ты мне нужен как мужчина!

Пользуясь секундной оторопью Сенешаля, я схватила его за руку и потянула в свою комнату.

– Лютиэнь, сейчас не время, и я не в форме, – растерянно возразил он, когда, толкнув дверь, я ввела его внутрь.

– Сядь, – указав на заправленную кровать, я метнулась в умывальню и быстро намочила край полотенца в кувшине с холодной водой. Не в форме он! Можно подумать, это и без слов не бросается в глаза.

Вернувшись в комнату, я, как и надеялась, застала Эйомера сидящим на краю постели.

– Что ты задумала? – с подозрением спросил он, глядя на полотенце. – У меня нет времени на всякие глупости, нужно приказать…

– Обязательно прикажешь, обещаю отнять не более пяти минут, – приблизившись к нему вплотную и встав между раздвинутых колен, я прикоснулась влажной тканью к грязному подтёку на смуглой коже.

– Что ты… – Эйомер умолк, стоило мне прижать свободную ладонь к его щеке, – Лютиэнь!

– Негоже Маршалу ходить грязным, как батрак, – строго отчитала его я, глядя в полыхающие недоумением глаза и начиная тщательно оттирать грязные подтёки с его лица. – Какой пример ты подаёшь своим воинам?

– Воин не обязан каждую минуту быть чист, как младенец, доблесть заключается вовсе не в этом, – крутанувшись, Эйомер попытался вырваться из моих рук, но я лишь строго погрозила пальцем и продолжила своё занятие. Удивительно, но сейчас обида и гнев на него ушли куда-то на задний план, осталось лишь уважение и восхищение полководцем, который, заботясь о своих войсках и народе, напрочь забывал о себе.

– Ты, разумеется, прав, тут даже спорить не о чем, Арагорн с Боромиром вон тоже ходят грязные, словно в болоте неделю ночевали, но они как хотят, а ты должен выглядеть презентабельно.

– Презенбля… Это как? – перековеркал слова он, поморщившись, когда я начала оттирать лоб, которым, похоже, орков с варгов сшибали.

– А вот так, – отложив полотенце, перегнувшись через руку Сенешаля, я взяла с подушки свой гребень и стала быстро расчёсывать его густые спутанные волосы.

– Больно! – почти взвыл он, стоило начать осторожно раздирать на затылке спутанные пряди.

– На поле брани тоже так орёшь? – шикнула я, приседая на его колено. – Терпи, ты же мужик. И вообще, ты что, своего коня чаще чем себя расчёсываешь?

– Коня конюх заплетает, – попытался оправдаться похоже смирившийся со своей участью Эйомер и даже обнял меня за талию, чтобы не свалилась на пол.

– Вот пусть и его хозяина иногда облагораживает, – заглянув на миг в его серые глаза, я закусила губу, чтобы не рассмеяться – столько в них было смешанных с безысходностью возмущения и недовольства. – Потерпи ещё одну минуту.

На самом деле мне уже совсем не хотелось завершать начатое: сидеть на коленях Эйомера и возиться с его растрёпанной длинной гривой оказалось занятием очень приятным, в его мужской энергии и терпком запахе было что-то волнующее, дурманящее, хотелось растянуть каждую секунду в десятки раз.

– Всё, – я с сожалением отложила гребень и тут же почувствовала, как он, положив ладонь на моё бедро, недвусмысленно сжал его. – Ты что делаешь?!

– Ты же сказала, что я тебе нужен как мужчина, – рука Сенешаля скользнула выше, устремлённые на меня глаза внезапно потемнели. – Раз хочешь этого, так зачем оттягивать?

– Индюк самовлюблённый! – изо всех сил пихнув его в грудь, я спрыгнула на пол и в панике бросилась к двери. – Это была шутка!

– Я должен был проверить! – хохоча, крикнул он вслед. – Витязи Марки никогда не отказывают девицам в помощи!

Щёки алели от ярости, дыхание сбилось, когда я бежала к лестнице, а за спиной всё еще звучал его издевательский смех. Чёртов негодяй! Он так себя со всеми ведёт, или только меня ни во что не ставит?

========== глава 12. Луч света ==========

– Следопыт рассказывал вчера за обедом об ужасной стычке в Порт-Гален с урукхаями: это такие чудища вроде орков, только солнца не боятся, как те, вдобавок выше, гораздо сильнее, и кожа у них чёрная, на доспехах носят отпечаток белой длани. Это верный признак того, что они служат Изенгарду, а значит, Саруман перешёл на сторону Врага.

Слушая взволнованную Эйовин, которая бегло рассказывала о встрече Братства с возвращавшимся в Эдорас эоредом Эйомера и о том, как они гнались за захватившим в плен хафлингов отрядом урукхай, который потом был разбит наголову витязями Рохана, управляя Талой, которая беспечно радовалась первому в своей жизни долгому выезду, я то смотрела на идущих по широкой дороге женщин и детей, то устремляла взгляд вперёд, туда, где за сверкающими доспехами сопровождавших нас воинов можно было рассмотреть бескрайнюю широкую степь. Высокая сухая трава, шелестя, колыхалась на ветру, лишь изредка попадались чахлый кустарник или одинокие деревья. Тем не менее, пейзаж вовсе не казался унылым: по-весеннему пригревавшее солнце на безоблачном лазурно-голубом небе и звонкие трели жаворонков радовали душу, даря мнимое ощущение мира и покоя. Несмотря на звучащий гул разговоров и стук копыт мне казалось, здесь царит тишина: нет ни рёва автомобилей, ни привычного городского шума и звона мобильников. Находясь в Медусельде, я почти привыкла к этому, но сейчас, когда мы покинули город и были в пути уже несколько часов, тишина становилась всё навязчивее. Никаких электро вышек, подстанций, трасс, заправок; лишь бескрайние поля, степи и красная от глины, вьющаяся нескончаемой лентой утоптанная дорога. Скинув начинавший раздражать капюшон плаща, я взглянула на разрумянившуюся, светящуюся внутренним светом Эйовин. Она так вдохновенно рассказывала о доблести и отваге красавца-дунадана, так высматривала его среди едущих впереди воинов! Как же я забыла ей сказать?! Всё очень просто: сама точно так же, злясь на себя, высматриваю шлем Эйомера и его белоснежного жеребца.

– Он помолвлен.

– Кто? – племянница Тэйодена взглянула на меня удивлённо и немного недовольно от того, что я перебила её хвалебную оду.

– Арагорн. Его невеста – Арвен, дочь полуэльфа Элронда из Ривенделла. Гимли вчера подшучивал, какие красивые платки она вышила жениху, не у каждой барышни такие есть.

– Ты уверена? – голос роханской девы подозрительно дрогнул, но всё же сохранил свою силу.

– Да, – лгать плохо, но ведь ложь только то, что Гимли говорил про платки, на самом деле, когда Эйомер унёс меня вчера, гном кажется шутил над рубашками Следопыта: уж больно из тонкого и мягкого полотна пошила их Арвен.

Взгляд Эйовин стал столь колким и пронзительным, что было ясно, как ей неприятно, что я заметила её симпатию к Арагорну; но пусть лучше так, пока она не успела влюбиться, а лишь полна обычных девичьих фантазий. Едва зародившиеся мечты хоронить легче, чем потом собирать из осколков разбитое сердце.

– Сколько же этих урукхай было в Порт-Галене? – нужно было срочно менять тему и вернуться к прежней – не самый плохой вариант.

– Гном сказал, что не меньше двух сотен, им удалось уложить лишь половину, остальные, захватив в плен хафлингов, бежали. Больше всего врагов убил Боромир, как я смогла понять из разговора, они напали на него, а Арагорн, Леголас и Гимли подоспели, услышав зов его рога.

– Хвала Создателю, что сами остались целы, – ответила я, вспомнив лицо гондорца, который вчера дал мне весьма замечательный урок боя, а сегодня ни свет ни заря уехал в Минас-Тирит. Что ж, он жив, и это хорошо, но вот как будет делить престол с наследником Исилдура по окончанию войны вопрос сложный. Видел ли Профессор его гибель в чаше Галадриэль, или же ему показалось, что это наиболее верный поворот сюжета? Что ждёт впереди, если судьба решила сменить гнев на милость и оставила жизнь военачальнику? Вчера я видела, что он находится в дружеских отношениях с Арагорном, во всяком случае, никакой напряжённости между ними нет. Так, может быть, разум победит жажду власти?

Не меньше меня желая сменить тему, Эйовин начала описывать, сколь прекрасны горы, в которых расположена Хельмова Крепь, к нам тут же, услышав разговор на близкую сердцу тему, присоединился шедший пешком Гимли, и я вновь имела возможность, слушая их двоих, рассматривать расстилавшиеся до горизонта степи. Время тянулось неимоверно медленно, как и появившиеся на лазурном небе барашки редких облаков. Поднявшийся ветер трепал выбившиеся из косы непослушные пряди, Тала, скорее из любопытства, чем от голода, пыталась пожевать сухие травинки, а я всё вспоминала утреннюю стычку с Эйомером, каждый раз всё сильнее багровея от своего поступка: и додумалась же привести его в свою спальню и усесться на колени, расчёсывая эти жёсткие пшеничные пряди. Не удивительно, что он распустил руки; ещё бы искупаться в своей умывальне ему предложила! Ну и пусть бы ходил чумазый и всклокоченный, может ему не привыкать, он же дикий, как степной волк, но мне, как мне теперь смотреть ему в глаза? И почему, дьявол побери, мне так хочется в них смотреть? Что есть такого в роханском Сенешале, от чего меня так тянет к нему? Ведь Эйомер только и делает, что насмехается, для него я лишь назойливая девчонка, возможно, предательница и шпионка, не более того. Он ни разу не пытался быть по отношению ко мне добрее и снисходительнее, не пробовал просто поговорить, напротив, всё время стремится поддеть, зацепить, разозлить, будто получает от этого своеобразное удовольствие. Возможно, всё дело в возрасте? Мне едва восемнадцать исполнилось, а ему, если не ошибаюсь, тридцать. Наверное, я кажусь ребёнком, которого можно щёлкать по носу, особенно после моей вчерашней, как он считает, выходки. Эйомер, сын сестры Конунга, он на своей земле, среди своих людей и ему никогда не понять, каково это быть чужой, быть той, что живёт в Эдорасе лишь из милости Эйовин, той, кому некуда пойти, негде найти кров, если не склонить низко голову, той кого некому защитить. Однажды уже я поверила в его слова: «Мы справимся», но теперь знаю, что он не придавал им никакого значения, во всяком случае, того, в котором я нуждалась, а значит, мне нужно рассчитывать только на себя, и тренировка с Боромиром – это жизненная необходимость, закалка, а не глупый детский каприз.

Солнце уже начало клониться к горизонту, когда впереди показались поросшие вереском невысокие холмы, преодолев которые, мы оказались в сокрытой елями и лиственницами долине. Здесь было так красиво, что притихшие, усталые дети вновь разгалделись, как утром, когда только покидали Эдорас. В тёплом воздухе носились первые проснувшиеся после зимы мошки, трава была свежа и зелена, словно её не коснулись морозы, в ветвях росших на берегу звонкого ручья ив щебетали, встречая закат, маленькие синие птички. Был отдан приказ разбивать лагерь и устраиваться на ночлег, и пока воины поили коней и выставляли караульных, женщины начали собирать хворост и разводить костры, чтобы приготовить ужин. Им помогали подростки, я же, отпустив Талу пастись у ручья и перебросившись парой слов с неразлучными Эрвином и Кайлом, принялась собирать малышню: нужно было занять их игрой, чтобы не мешали старшим и не путались ни у кого под ногами. Чумазые детские лица радовали здоровым румянцем, лучистые глаза горели восторгом, когда я предложила им заменить обычные пятнашки на спортивные эстафеты. Конечно, никто из малышей ни сном ни духом не знал о подобной игре, но все, а их было не менее тридцати, со всей своей неугомонной энергией принялись бегать наперегонки, прыгать, зажав между коленями свёрнутую валиком торбу, заменившую привычный для меня мяч, носить в ложках картофелины, считая, какая команда большее количество раз их уронит, и ходить с завязанными глазами между разложенных на траве камней, стараясь не задеть их. В школе я несколько раз была аниматором для младших классов и сейчас чувствовала себя как рыба в воде, придумывая всё новые конкурсы для разыгравшейся ребятни. Заметив, что одна из девочек, совсем кроха не более двух лет, никак не может самостоятельно на четвереньках преодолеть расстояние от камня до ствола дерева, я опустилась рядом с ней на траву, и мы вместе под радостный детский смех продолжили её путь. Понаблюдав за моими движениями, малышка, наконец, поняла что к чему и, отважно двинувшись к ждущим её участникам команды, даже обогнала меня на финише. Поднявшись с земли и отряхнув с коленей сухие травинки, я улыбнулась смеющейся над нашими играми Эйовин, а потом внезапно встретилась взглядом с её братом, который что-то обсуждал с Хамой, не сводя взгляда с нас с детьми. Он иронично приподнял брови, словно намекая, что наконец понял, к какой возрастной категории я отношусь. Желание показать ему язык было таким сильным, что скулы свело, но меня отвлекли Леголас и Гимли, которые тоже решили развлечь ребятишек и пройти с ними пару конкурсов. Игры разгорелись с новой силой и закончились лишь через час, когда приготовившие ужин и расстелившие скатки женщины разобрали своих хихикающих малышей.

Едва дыша от смеха и незапланированных забав, я подошла к одному из костров, получила из рук Эйовин кружку с чаем и горячую кукурузную лепёшку и направилась к берегу ручья. После целого дня в седле еда показалась просто божественно вкусной, а местечко между камней у самой воды очень уютным. Яркие звёзды на бархатном чёрном небосводе казались волшебной россыпью искр, призванных навевать покой на встревоженные души. Задремав под их холодными лучами, я открыла глаза лишь глубокой ночью, когда в лагере уже стояла тишина, нарушаемая лишь мерным храпом да потрескиванием догорающих костров. От воды тянуло холодом, от которого больше не спасал плащ, а ноги ужасно затекли в ставшей неудобной позе. Морщась от покалывания в мышцах, я сполоснула в ручье кружку и, стараясь никого не разбудить, отнесла её к одному из костров, возле которого сохла на расстеленных полотенцах походная утварь.