Текст книги "HistoriCity. Городские исследования и история современности"

Автор книги: Оксана Запорожец

Соавторы: Борис Степанов,Кирилл Левинсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Городской хронотоп

В заключение хотелось бы предложить некоторые рассуждения о взаимовлиянии городских практик публичной истории и современной исторической науки, которые позволяет сделать опыт работы публичного историка с образами города.

Импульс, приданный усилиям публичных историков в их совместной работе с жителями над созданием образов городского прошлого, обусловлен изменениями, происходившими в самой исторической дисциплине, и прежде всего новыми представлениями о характере исторического знания. Эти новации, в соответствии с которыми прошлое полагается социальным конструктом, опирались на достижения социологии знания. Поскольку прошлое наделяется важной консолидирующей ролью, публичный историк, работающий с городской общественностью, вполне осознанно участвует в принятии решений о том, какими должны быть «образы прошлого», как они могут соотноситься друг с другом, но это всегда «согласованные решения». Публичный историк в этом процессе – лишь один из равноправных участников, обладающий экспертным знанием.

Такая роль эксперта обусловлена тем, что процесс демократизации доступа к формированию исторического знания затронул представления о правах самих людей участвовать в создании истории. В своей книге «Театры памяти» известный историк и один из основоположников публичной истории Рафаэль Сэмюэль писал, что история является не прерогативой историков, а «социальной формой знания, работой, которую повсюду выполняют тысячи разных рук»746746
  Samuel R. Theaters of Memory: Past and Present in Contemporary Culture. London: Verso, 1996. P. 8.


[Закрыть]. Происходящие в обществе дискуссии по проблемам нации, расы, гендера, культуры, идентичности вызывали бесконечные вопросы о репрезентации разного прошлого, его многообразия. И всевозможные проекты городской истории реагировали на эти дебаты и конфликты, не только инкорпорируя сведения об истории различных маргинальных групп (групповом прошлом), но и заботясь о нивелировании иерархий разных прошлых. Побочным результатом политики памяти стало то, что история, представленная сегодня во многих городах, оказалась в чем-то воплощением направления entangled history на практике, причем речь идет о самых разных переплетениях: социальных, бытовых, эстетических, темпоральных. Увидеть их намного проще, чем постичь, читая исторические труды.

Трудно представить себе, что такой масштаб публичной практической деятельности в городской среде был бы возможен, не развивайся в это время экономическая история, социальная история, культурная история, история повседневности. Происходившие в сфере академической истории процессы диверсификации дисциплины и фрагментации предметного поля сами по себе необычайно способствовали усилению интереса к прошлому. В поле зрения историков оказались новые объекты (детство и брак, ментальность и образцы культуры, карнавалы и праздники, еда и запахи, чтение и образование, сплетни и быт), а также новые источники (фотографии, предметы повседневного обихода, артефакты народной культуры, карты, планы поселений и театральные программки, кулинарные рецепты и отрывные календари), столь интересные, что они породили у обычных людей желание самим заниматься такой историей. Во внутридисциплинарном контексте публичная история в городе – это перекресток истории пространства, устной истории, социальной истории, культурной истории, истории повседневности, урбанистики, истории искусства и многих куда более частных направлений исторической науки.

В современной городской среде обнаруживается и другой крайне интересный феномен – это наглядность темпоральных режимов прошлого и их синхронное присутствие. Понятно, что категория времени лежит в основе исторических интерпретаций. Историк работает с двумя временами: временем наблюдателя (статичным, дискретным, гомогенным, каузально нейтральным) и временем действующего (психологическим, динамичным, континуальным, гетерогенным и каузально эффективным). То, что большинство исторических нарративов построено по хронологическому принципу, вовсе не означает, что в них отсутствует динамичное или дискретное время. Однако неспециалисту, а часто и специалисту, следующему за логикой нарратива, непросто увидеть это «другое» время или разобраться в абстрактных рассуждениях о темпоральности. Иное дело – увидеть «смешение времен» в городе, где практика «создания мест прошлого» разрушает хронологическую рамку, причудливо сплетая пространство и время и представляя разные прошлые, одновременно существующие в настоящем (точно так же, как они предстают перед мысленным взором любого историка). Сложность темпоральных режимов прошлого особенно доступна восприятию при активном знакомстве с историей. В турах, экскурсиях, движении по трекам современных музеев мы постоянно встречаемся и с деструкцией хронологии, и с разными временны́ми модальностями. Именно так прошлое представлено в городском настоящем, задавая модель восприятия прошлого, которая помогает буквально «увидеть» режимы темпоральности. Эта пространственная модель времени, с реализацией которой непрерывно сталкиваются все заинтересованные в сохранении городской истории, много может дать и для самой исторической науки, и для исторического образования – школьного и профессионального.

То же самое можно сказать и о модели исторического пространства, представленного в городах. Историческое время всегда предполагает историческое пространство, и публичные историки города, работающие на земле в прямом смысле (в здании, на улице, в парке), постоянно осмысливают и репрезентируют именно этот критический узел времени и пространства. Работы с образами прошлого в городской среде можно интерпретировать в контексте пространственных практик, репрезентации пространства и пространства репрезентаций (spatial practice, representations of space, and representational space – знаменитая триада Лефевра). Нельзя сказать, что работа Анри Лефевра «Производство пространства»747747
  Лефевр А. Производство пространства [1974]. М.: Strelka Press, 2015.


[Закрыть] всем историкам хорошо знакома и они руководствуются его теорией. Но идеи о том, что пространство не является одномерным или пустым, что это не контейнер, заполненный историей, что оно само творится людьми, что пространственные отношения изменяются во времени и уже поэтому пространство исторично, в исторических исследованиях развиваются. Это касается и пространственных практик (инфраструктура пространства, сегрегация определенных пространств), и репрезентаций пространства (стремление придать форму тому, что осязается как живое прошлое), и пространства репрезентаций (создать пространство, ощущаемое и переживаемое через совокупность символических ассоциаций), которое не совпадает с границами физического пространства.

В целом обзор разных видов деятельности публичных историков в городе, с одной стороны, позволяет выйти на тему роли новаций в исторической науке в практической работе историков, работающих в городской среде в сфере репрезентации, презервации, просветительства. А с другой – практика публичной истории показывает удивительные по наглядности возможности репрезентации в городской среде достаточно сложных и абстрактных научных конструктов, связанных с символическими представлениями прошлого. «Суха теория, мой друг…»

Алиса Максимова
Город и музей: пересечения и противоречия

Летом 2019 г. главная музейная организация мира – Международный совет музеев (International Council of Museums (ICOM)) – предложила новое определение музея. Обновленная версия гласила: «Музеи – это пространства демократизации, инклюзии и многоголосия для ведения критического диалога о прошлом и будущем. Они признают и обсуждают конфликты и вызовы настоящего, хранят важные артефакты и образцы для общества, оберегают и передают память будущим поколениям и обеспечивают равные права и равный доступ к наследию. Музеи существуют не для получения прибыли. Они работают на принципах соучастия и прозрачности и активно сотрудничают с различными сообществами и в интересах этих сообществ для аккумулирования, сохранения, изучения, интерпретации, представления и развития понимания мира, стремясь сделать вклад в человеческое достоинство и социальную справедливость, всемирное равенство и благосостояние». Однако это определение не приняли на съезде ICOM, вместо этого было решено продолжить обсуждение и доработку формулировки. Многим членам профессионального сообщества новая версия показалась амбициозной. Кто-то был не согласен с существенно расширенной миссией и сферой задач музеев, кто-то, напротив, считал, что важно поставить такой ориентир, на который можно было бы равняться, даже если реальность еще далека от описанного и путь к нему сложен и непонятен.

Каким бы прогрессивным, смелым, противоречивым или возмутительно размывающим границы того, что такое музей, ни было предложенное определение, во многих аспектах оно перекликается с теми вызовами, которые остро стоят перед музеями городов. Городское наследие особенно явно проблематизирует возможности работы музеев не только с прошлым, но и с отношением прошлого к будущему и настоящему; город собирает множество сообществ, помочь настроить диалог и дать площадку для высказывания которым могут культурные учреждения; городская жизнь усиливает неравенства, неизбежно порождает конфликты и часто воспроизводит несправедливость, и музеям приходится выбирать, умалчивать об этом или говорить.

Без музеев сложно помыслить современный город. Их количество растет, а функции диверсифицируются. Знаковые городские музеи, такие как Лувр или Эрмитаж, становятся эмблемами своих городов, привлекая тысячи людей со всего мира. В то же время музеи – это один из ключевых институтов репрезентации прошлого в городе. Приезжая в новое место, турист посещает исторический или краеведческий музей, если хочет узнать о том, как появилось поселение, познакомиться с его выдающимися людьми и ключевыми событиями, культурой, архитектурными достопримечательностями и ценными артефактами. Экспозиция служит путеводителем для заинтересованного чужака и учебником краеведения для местного жителя. Формат современного музея позволяет горожанину стать участником конструирования культурной памяти: он может рассказать посредством музея историю своей семьи, отдать в коллекцию старинный артефакт, заняться исследованием прошлого своего района, улицы или здания. Развиваясь, музеи сегодня преобразуют облик города: они выходят за пределы собственных зданий, изменяя пространство вокруг них, предлагая новые способы коммуникации, образования, проведения досуга.

Тем не менее исследований, сосредоточенных на связи музея и города, немного. Причиной этому – прежде всего, вероятно, неоднозначность определения, что такое музей и что такое город, нежелание исследователей редуцировать многообразное концептуальное видение городской жизни и музейной деятельности. Город слишком гетерогенен и масштабен для того, чтобы можно было продуктивно рассуждать именно о его репрезентации в музее. Если говорить о городе как совокупности людей, то чаще всего в музейных исследованиях аудитория представлена более конкретными сообществами (локальными или нет). С другой стороны, для академических исследователей связь музея с городом часто оказывается на втором плане, а на первый план выходит его связь с государственным управлением и роль в конструировании национальной идентичности (во многом благодаря книге Бенедикта Андерсона «Воображаемые сообщества», где он показывает, как музей, наряду с картой и переписью, служит строительству колониальных режимов748748
  Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М.: «КАНОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2001.


[Закрыть]).

В этой главе мы проследим, как исторически связаны образы города и музея, а также как появлялись и трансформировались городские музеи. Мы попытаемся ответить на вопрос, в чем заключаются пересечения концептуального анализа городов и музеев, в каком смысле музей может служить метафорой города, а город – музея. Затем будут рассмотрены особенности, на которых строятся городские музеи, и противоречия, возникающие из‑за специфического характера их предметов. Наконец, мы на примере трех российских городов (Владивосток, Москва и Екатеринбург) рассмотрим те стратегии, которые могут принимать городские музеи.

История и трансформации городских музеев

Ряд всемирно известных музеев возникает в период классического модерна. Так, Британский музей создан в 1753 г., Лувр – в 1791‑м, Старый музей в Берлине – в 1828 г. Как показывает Кевин Уолш749749
  Walsh K. The Representation of the Past: Museums and Heritage in the Post-Modern World. London: Routledge, 1992. P. 7–38.


[Закрыть], экспозиции музеев были пронизаны идеологией модерна и связаны с идеей линейной темпоральности, представленной как последовательность сменяющих друг друга эпох750750
  Впрочем, в книге Стивена Бенна (Бенн С. Одежды Клио. М.: Канон+; Реабилитация, 2011. С. 167–186) показано, как уже в начале XIX в. в музейном пространстве существовали различные стратегии экспонирования музейных артефактов, в том числе не связанные с идеей линейного прогресса.


[Закрыть]. Примерами этого могут быть и художественные, и антропологические музеи, и музеи, связанные с наукой и техникой.

Первые музеи городов появились на рубеже XIX и XX вв.751751
  Sandweiss E. «The Novelties of the Town»: Museums, Cities, and Historical Representation // City Museums and City Development / ed. by I. Jones, R. R. Macdonald, D. McIntyre. Lanham, MD: AltaMira Press, 2008. P. 45.


[Закрыть] Их появление связано с «шоком современности», грозящим безвозвратной потерей прошлого – будь то в результате катаклизмов или интенсивной модернизации городской среды. Барон Осман, под чьим руководством велась масштабная перепланировка Парижа в 1850–1860‑х гг., сам выдвинул идею и способствовал созданию Музея истории Парижа. Музей был для него формой сохранения «старого Парижа», тех архитектурных, культурных и технологических образцов, которые должны были исчезнуть в ходе перестройки города. Музей города в Чикаго был основан после иной радикальной трансформации: случившегося в 1871 г. Великого пожара, который разрушил большую часть города752752
  Tamborrino R. Searching for a State-Of-The-Art Public Space: City Museums Among Archives and Networks // Planning Perspectives. 2012. Vol. 27. № 3. P. 468.


[Закрыть]. Хотя значительные изменения в городах происходили и ранее, именно в XIX в. они становятся толчком для создания музеев, поскольку совпадают с формированием идеи о ценности уходящих времен и явлений.

В Соединенных Штатах Америки музейное движение, как демонстрирует Эрик Сандвейс753753
  Sandweiss E. «The Novelties of the Town». P. 46–47.


[Закрыть], не было локализовано исключительно в крупных городах. С начала XIX в. там происходил процесс создания местных исторических обществ, которые предпринимали попытки сохранить артефакты, значимые для истории штатов или городов. Локальную память создавала небольшая группа «доверенных лиц» – уважаемых старожилов, которые не допускали представителей других категорий и выражали в первую очередь собственные интересы, утверждали свои символы и историю пришествия к власти. Американские протомузеи были больше похожи на библиотеки, так как большую часть их коллекций составляли документы754754
  О связи музеев и архивов см.: Старостин Е. В. Музеи и архивы: этапы пути из прошлого в настоящее // Исторические музеи в системе культуры города. Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 100-летию Музея истории города Москвы. М.: Военный парад, 1997. С. 30–33.


[Закрыть]; параллельно с ними существовали сочетающие развлечение и образование довольно случайные коллекции диковинок. Более рационально устроенными и одновременно открытыми публике музеи в США стали в начале XX в. (примечательно, что это совпало по времени с распространением идей рационального планирования городского пространства). Они стали в большей степени ориентироваться на создание социальной истории городов. На этом этапе в создание корпуса знания о локальном прошлом вовлекались более широкие слои населения, чем узкий круг представителей образованного среднего класса. Музеи локальной истории представляли важные новые пространства социализации для местных сообществ, работали на укрепление сообществ, объединенных общим значимым прошлым. Эта модель воспроизводилась и в других странах, например, в краеведческих музеях в СССР в 1920‑е, а затем в 1950–1960‑е гг.755755
  Донован В. «Идя назад, шагаем вперед»: краеведческие музеи и создание местной памяти в Северо-Западном регионе. 1956–1981 // Антропологический форум. 2012. № 16. С. 379–402.


[Закрыть]

Кэри Карсон выделяет три периода в развитии городских музеев, каждый из которых отличается особой стратегией музеефикации. Первый из них связан с прогрессистской эрой. Музей в это время демонстрирует историю институтов, учрежденных в городах и упорядочивших их жизнь, спасших их от разрухи и бедствий (пожарная часть, полиция, коммунальные службы). Второй период наступает с появлением подхода «новая городская история» и распространением количественных исследований, изучающих природу урбанизации. Наконец, третий период – появление экспозиций, выстроенных на основе социальной истории: рассказывающих биографии реальных людей, показывающих жизнь обычных горожан756756
  Carson C. City Museums as Historians // Journal of Urban History. 1992. Vol. 18. P. 187–188.


[Закрыть].

Музей как город / город как музей

О значении городского контекста для возникновения современного музея писал еще классик городских исследований Льюис Мамфорд. В книге «Город в истории»757757
  Mumford L. The City in History. Its Origins, Its Transformations, and Its Prospects. New York: Harcourt, Brace & World, Inc., 1961. P. 561–562.


[Закрыть] он замечает, что музей – городское явление, институция, являющаяся типичной для современного мегаполиса. Появление публичных музеев совпадает с периодом активной урбанизации, и именно скопление масс людей, необходимость организовать образование и культурное потребление, создавать новый тип доступного знания в свое время определили развитие музеев. С одной стороны, именно городская публика выступает инициатором создания и потребителем музеев; для нее музей выступает в роли важнейшего мнемонического инструмента в контексте меняющейся городской жизни. С другой стороны, музей в определенном смысле становится метафорой мегаполиса – здесь собраны и доступны наблюдению разнообразные люди и культурные образцы. Музей играет важную роль с точки зрения архивации и демонстрации знания о мире, истории, городе. И сам мегаполис подобен огромному музею758758
  Например, город с его знаками, надписями, граффити, вывесками сравнивается с музеем типографики, открывающим огромный простор для культурных исследований, обучения и наблюдения типичного, выдающегося, многообразного: Huerta R. City as a museum of letters // City, Culture and Society. 2011. Vol. 2. P. 25–33.


[Закрыть]. Это пространство, где встречаются разнообразные объекты и люди, практики и обычаи, где возможно столкновение с Другим759759
  Mumford L. The City in History. P. 551–556.


[Закрыть]. Симметричность этих двух сущностей наводит на мысль о том, что музей, пытающийся рассказывать о городе, может столкнуться с проблемами хаотичности, множественности, невозможности упорядочить и архивировать свой объект, сделать его понятным для аудитории.

Говоря о городском музее, необходимо учитывать, что музей встроен в пространство города. То, где он расположен, имеет значение. Он занимает определенное здание с его особой историей и архитектурой и тем самым становится частью ландшафта, инициирует исследование и популяризацию истории этого здания или района.

Музей сжимает пространство до пределов здания, заключает весь город в свою экспозицию. Способы конструирования образа города в определенной степени ограничены и заданы коллекцией и логикой пополнения фондов. Но даже с имеющимся набором экспонатов музей может выбирать способы репрезентации. Он связывает объекты в истории, разрабатывает структуру и дизайн выставочного пространства (свет, цвета и текстуры, дополняющие тексты, звук, мультимедиа). Музеи неоднократно описывали через понятие гетеротопии760760
  Hooper-Greenhill E. The Space of the Museum // Continuum: The Australian Journal of Media & Culture. 1990. Vol. 3 (1). P. 56–69; Kahn M. Heterotopic Dissonance in the Museum Representation of Pacific Island Cultures // American Anthropologist. 1995. Vol. 97 (2). P. 324–338.


[Закрыть], которое обсуждается Мишелем Фуко наряду с утопией761761
  Фуко М. Другие пространства // Фуко М. Интеллектуалы и власть: избранные политические статьи, выступления и интервью / Пер. с франц. С. Ч. Офертаса; под общей ред. Б. М. Скуратова, В. П. Визгина. М.: Праксис, 2006. Ч. 3. С. 191–204.


[Закрыть]. Это реально существующее пространство, связанное с другими – внешними – пространствами и ставящее их под вопрос. В отличие от утопии, гетеротопия не воображаема762762
  Руденко Н. Гетеротопия как переописание: музейные экспонаты, сети и практики // Социология власти. 2015. Т. 27. № 1. С. 181–195.


[Закрыть]. Гетеротопия не автономна от внешнего мира, ее онтология завязана на существовании тех вещей, образов, концептов, мест и эпох, которые отражаются внутри нее. Музей содержит в себе другие времена и другие пространства, он может переворачивать и перестраивать отношения.

Современные исследователи культуры стремятся осмыслить музей в контексте проблематики мультитемпоральности города. Ник Прайор выделяет два альтернативных видения того, каким образом музей встроен во временной порядок города. С одной стороны, музеи пытаются замедлить время, сохранить прошлое, сопротивляются переменам. Музей – территория сосредоточенности, тишины, неспешности, иногда – уединенного созерцания. Его здание защищает от городской суеты. Эти характеристики заставляют видеть музей как кладбище, мавзолей, храм, ассоциировать его с «медлительными», инертными пространствами библиотеки или академии763763
  Prior N. Speed, Rhythm, and Time-Space: Museums and Cities // Space and Culture. 2011. Vol. 14. P. 197–213.


[Закрыть]. Даже негласные правила поведения диктуют посетителям двигаться в неспешном темпе, оправдывая это заботой о других людях и экспонатах, их безопасности, представлением о том, что правильно воспринять экспозицию возможно лишь при должной настройке внимания и погружении. С другой стороны, замечает Прайор, музеи отражают стремление современного города и культуры в целом к ускорению. Они являются «символом одержимости современности гражданским прогрессом, усовершенствованием и социальным регулированием»764764
  Ibid. P. 197.


[Закрыть].

Парадокс заключается в том, что реальное существование любого музея в городе предполагает определенное сочетание обоих временны́х режимов. Прайор предполагает, что темпоральность музея связана с его пространственной организацией. Как правило, пространственно музей мыслится как «коробка», находящаяся в городской среде, но отделенная от нее: у музея есть границы; там, где начинается музей, заканчивается город, и наоборот. Исследователь предлагает отказаться от подобного картезианского представления о пространстве и обратить внимание на то, как оно конструируется социально, описать множественность его уровней и измерений. Это возможно при помощи концепции ритм-анализа, предложенной Анри Лефевром765765
  Lefebvre H. Rhythmanalysis: Space, time and everyday life. London: Continuum, 2004.


[Закрыть]. Она позволяет совместить временное и пространственное измерение с преобразованиями объекта. Использование ритм-анализа в качестве исследовательского подхода демонстрирует, каким образом музей включен в городскую жизнь, время и пространство. Автор выделяет разные ритмы и разные сети действия: транспорт и дороги, ведущие в музей, расписание выставок и время работы, потоки прохожих, проходящих мимо и попадающих внутрь здания, следствия, связанные с появлением массового посетителя, практики навигации, созерцания, изучения экспонатов посетителями. Дополнительное измерение этому придает виртуализация музея. Это происходит не только за счет создания сайтов и виртуальных коллекций, которые задают новый режим взаимоотношения музеев и городских жителей766766
  Marty P. F. Museum websites and museum visitors: Before and after the museum visit // Museum Management and Curatorship. 2007. № 22 (4). P. 337–360.


[Закрыть]. Это оказывается важным и для самого пребывания в музее. Современные экспозиции во многом построены по подобию сети Интернет, гипертекстуальны, что позволяет посетителю переключаться с одних объектов и историй на другие, легко менять уровни смыслов. В таком описании и музей, и город оказываются сложными полиритмичными образованиями767767
  Prior N. Speed, Rhythm, and Time-Space. P. 207.


[Закрыть], тесно сплетенными друг с другом.