Текст книги "Если бы (СИ)"

Автор книги: Оксана Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

– Дети, дети, – нервно засмеялась Диана, вертя головой. – А, где твой несносный сын?

– Хотела бы знать, – Мария подняла голову, пробегая взглядом по цветным макушкам гостей. – Он не выносит смокинг.

– Хочешь сказать, он даже не заглянет?

– Я всего лишь мать, и ничего не могу утверждать, – ироничная улыбка тронула красивые губы. – Боюсь предположить, кто возьмёт верх: Кит или смокинг.

– Кит? Господи, как мило!

– Да... так, детское прозвище. Иногда даже Лео бывает права: у моих детей и вправду длинные имена, – рассмеялась миссис Берри, принимая бокал из рук Мэтта.

Непроизвольно Лина делала шаг вправо-влево. За спиной маячила высокая фигура; жёсткий рукав задевал волосы, открытые руки. Но Салливан не мешал. Лина едва замечала его. Она понимала, самое время извиниться и уйти, но упорно оставалась на месте. Мария удерживала как магнит. Не в силах разобраться в вихре чувств, Лина жадно изучала женщину в причудливом колебании света. Пугающе точное повторение Криса в чертах и оттенках грудного голоса мешало думать.

– Как жаль, – небрежно заметила Диана. – Команде хотелось разделить с ним успех. Он вдохнул жизнь в эту коллекцию...

Посмотрев в расстроенное лицо босса, Лина не осознала, что неуловимо изменилось. Музыка грохотала, несколько пар гибко двигались в такт, но... ладони вдруг закололи.

– Надеюсь, вы говорили обо мне?

Голос не старался перекричать электронные биты. Он просто диссонировал с техно звуками глубиной и красотой живого инструмента. Темноволосая голова вынырнула из-за плеча миссис Берри. Гладко выбритые щёки и подбородок отливали бледностью на фоне лёгкого загара жителя Эл-Эй. Кристофер чмокнул мать в висок:

– Привет, Мария.

Лина ещё не видела этот высокомерно изогнутый рот таким обнажённым, чувственным и жёстким... В животе скрутились в кулак и натянулись жилы. Она переместила смущённый взгляд на классический смокинг, плотно охвативший худощавую фигуру, и стиснула ножку бокала, едва не выронив. Белая рубашка, дерзко и просторно распахнутая на груди, в полной мере отображала патологическую нелюбовь Берри к пуговицам. Казалось, дыхание забилось не только у Дианы, но и у диджея: въедливый ремикс завис на скрипучей однообразной ноте.

Лина вперилась глазами под ноги, подальше от ловушек и провокаций, и прыснула в бокал поперхнувшись. О, чёрт!.. Поправляя на платье мнимую складку, она пыталась вернуть дыхание и перестать пялится на замечательно гармонирующие цветом со смокингом, туристические ботинки с тракторной подошвой.

– Ты опоздал, – заметила Мария.

– Зато побывал у парикмахера, как ты хотела.

– И так торопился, что не успел подсушить волосы? – миссис Берри коснулась пальцами коротких мокрых прядей.

– Твоя проницательность тянет на "Оскар".

– Я хотела услышать нечто другое.

– Если ты намекаешь на извинения, валяй, они твои.

– Достаточно позёрства, Кит!

– Я только начал.

– Ох, дорогой, ты как всегда несносен! Но, мы тебя так заждались, что готовы простить плохое поведение, правда, Мария?

Миссис Берри молчала, недовольно разглядывая сына. Сунув руки в карманы, Крис игнорировал поджатые губы матери и бравурные реплики Дианы, пытавшейся вступить в разговор – он смотрел на Лину. Путаные волосы больше не прикрывали лицо, и впервые оно показалось изнурённым: выступы и впадины остро обозначились, напряжённые линии не скрадывал даже полумрак. Но синие глаза казались теплее. Лина не порезались, заглянув в них, и бессознательно отступила в тень, прячась за спины. Предвосхищая попытку затеряться, Берри бесцеремонно вклинился между ней и Мэттом. Взяв из её пальцев бокал, вручил его Салливану:

– Парень, сгоняй дамам за выпивкой. У барной стойки разливают дармовой Дом Периньон. – Не дожидаясь ответа, он взял Лину за руку. – Мы скоро.

Увлекаемая вперёд непреодолимой силой, она успела заметить поднятые брови Марии и полыхнувшие огнём глаза Дианы.

– Соскучилась, лягушка? – не сбавляя скорости, Берри ловко маневрировал в толпе.

– Что?

– Насколько я помню в русских сказках холодных героинь зовут не иначе как Царевна-Лягушка, Баба-Яга или Василиса-Премудрая.

– Что?

– Что-что... – передразнил он, – Кем будешь?

– Я... Василина, – запыхавшись, пробормотала она, пытаясь не оступится, и поспевать за широким шагом.

– Не вижу разницы.

Лина сдавленно вскрикнула, разглядев однозначное схематическое изображение, упёрлась каблуками в пол, пытаясь вырвать ладонь из стальной хватки:

– С ума сошёл?! Нет! Нет!

– Да. – Не оборачиваясь, Берри толкнул дверь в мужской туалет.

От умывальников обернулись трое мужчин. Вытянутые лица и удивлённые взгляды бесконечно умножились в зеркальных стенах.

– Джентльмены! В женском туалете поломка. Леди срочно нужно воспользоваться уборной, иначе у неё лопнет пузырь. – Приобняв сутулые спины, он вытолкал вяло протестующих мужчин в коридор.

Припав спиной к кафельной столешнице, Лина искала онемевшими пальцами опору, пришибленно глядя как запирается дверь и проворачивается в замке ключ.

– Прошу тебя, Крис нет!

Она говорила и говорила, но Берри уже был рядом и не слушал. Руки тяжело легли на плечи, нетерпеливо притянули, тёплые шершавые пальцы обхватили шею.

– А я, соскучился, – хрипло выдохнул он. – И побрился.

Глава 15

За спиной хлопнула дверь, Лина шагнула вперёд и вскрикнула, отворачиваясь от яркой вспышки. Она ничего не успела сообразить: Кит оттолкнул назад. Вперёд выбросился кулак и полетел в квадратную челюсть. Снося руками горшки цветов, рыхлый толстяк отлетел, глухо застонав, ударился о стену. Бесформенная масса оползла на пол.

– Ублюдок!

Берри покрутил в руке фотоаппарат, в долю секунды извлёк карту памяти, затем размахнулся и раздавил объектив о каменный выступ над головой папарацци. Задетая кадка с пальмой опасно накренилась и повалилась, выдавливая цветные витражи. Протяжный скрежет и звон заглушил женский визг.

Похолодев от ужаса, Лина подняла голову. Узкий коридор наполнился людьми. В десяти шагах округлила глаза миссис Берри. Кончики пальцев, вцепились в рукав рослого мужчины. Следом за двумя охранниками из толпы выбралась разъярённая Диана и неуклюже замерла.

Лина подняла свинцовые руки, коснулась растрёпанной причёски и бессильно опустила; попятилась, готовая позорно метнуться в мужской туалет, но упёрлась в каменный торс. Горячие пальцы с налитыми костяшками обхватили плечо, удерживая на месте. Над ухом раздался бодрый голос:

– Диана, вы шпионите за мной?

Лина задохнулась, конвульсивно зажимая рот ладонью. Она не видела Берри, но чувствовала над головой, ту самую, уничижительную улыбку. Лицо Дианы посерело и будто скомкалось, губы беззвучно двигались, рука потянулась в поисках опоры. Салливан подставил локоть, успев принять вес хрупкого тела. Охрана убеждала гостей вернуться в зал, но любопытная толпа росла, вытягивала шеи, рассмотреть, что происходит возле туалетных комнат.

Среди каменных черепушек и комьев земли замычал фотограф. Запрокинув голову, он зажимал окровавленной ладонью разбитый нос. Берри сунул ему в руку чистый платок и, подхватив под мышки, рывком поставил на ноги:

– Пойдём, приятель, расскажешь, как будешь подавать на меня в суд, – тихо проговорил он, и потащил мужчину по коридору.

Зеваки вдавились в стены, расступаясь перед высокой фигурой. Прижимая к себе сопящего толстяка, словно несчастного выпивоху, Берри исчез за поворотом. Диана успела прийти в себя и рывком выбралась из объятий Салливана.

– Убери руки, сопляк! А вы чего столпились, икра закончилась? – Она отмахнулась от бледного администратора и, игнорируя рой ассистентов, быстро зашагала прочь. Пробурчав под нос проклятия, Мэтт припустил за ней.

Давка стала рассеиваться: смеясь и переговариваясь, гости возвращались в зал, где музыка ненадолго стихла, но уже загремела с новой силой. Рабочие демонтировали повреждённые двери; уборщицы собирали мусор и отмывали пол. Только теперь, Лина обратила внимание на высокого спутника миссис Берри. Они стояли недалеко от дверей и тихо говорили. Лина ахнула, прижимая ладонь к щеке:

– Ян!..

Мистер Олсен коснулся пальцами безупречного узла темно-синего галстука, едва заметно кивнул, глухо проговорив:

– Здравствуй, Василина.

Ей показалось, пол вздрогнул, качнулся как палуба яхты. Она стояла на месте, зная, если шевельнётся, просто рухнет без сил. Миссис Берри перевела ничего не выражающий взгляд с Лины на Олсена:

– Пожалуй... мне лучше разыскать сына. Боюсь, Кристоферу всё же понадобится адвокат. – Она коротко кивнула и, придерживая меховую накидку локтями, пошла вниз по коридору.

Лина смотрела, как скрывается статная фигура, остро ощущая – вечер закончился. Кит получил костюмы. Что теперь? Увидит она его снова?.. Даже себе она не признавалась, что знает ответ.

Обессиленная и подавленная Лина неохотно повернулась к Олсену. Широко расставив ноги, будто, как и она, стоит на корме парусника, Ян вглядывался в содержимое бокала и молчал. Серьёзно подумывая разуться и выбросить в ближайшую урну узкие ботильоны на невыносимо высоких каблуках, Лина устало привалилась к лестнице оставленной рабочими. Она не хотела быть грубой, но не могла поддерживать даже видимость светской беседы. Но, похоже, Ян этого и не ждал. Он не вовлекал её в разговор. Лина не знала, сколько времени они без интереса глазеют на снующих мимо гостей. Наконец, Олсен окинул её тяжёлым взглядом:

– Значит, это он.

Лина не смотрела на Яна. Она давно перестала что-либо ощущать, кроме безмерной усталости длинного дня. В низком баритоне не звучал вопрос. Но Лина ответила:

– Да.

Он кивнул и вновь замолчал, изучая дно бокала, но спохватился, неловко похлопал себя по бокам, просунул ладонь во внутренний карман пиджака:

– Извини, совсем забыл тебя поздравить. Я привёз подарок.

– Подарок? Вы знали, что встретите меня в Лос-Анджелесе?

– Знал. Именно потому, я здесь. Я искал тебя, – Олсен сухо улыбнулся, точно призывал не принимать слова всерьёз: – Давно искал.

– Правда? – Лина взяла протянутую бархатную коробочку.

– Да. Я был в колледже в Нью-Йорке, – он сжал челюсть, выдавая горечь. – Мне было приятно узнать о твоих блестящих успехах. Но, вежливый персонал смог поделиться со мной только адресом в Москве. Леди по указанному адресу, к сожалению, ничего не говорит твоё имя и фамилия, и... она не понимает английский. Совсем.

– Зачем вы искали меня? – удивилась Лина.

– Теперь не важно. Да и не место, – Олсен поставил стакан на лестничную перекладину.

Лина опустила глаза на синий бархат. Она ясно слышала перемены в интонации медлительного самоуверенного тона. Непривычно отрывистые фразы и менее формальное обращение заставили поднять голову и посмотреть в резкое лицо. Ян встретил её взгляд беспристрастно. Она нерешительно вертела коробочку:

– Что здесь?

– Открой и посмотри.

На чернильной подкладке блеснул миниатюрный ключ. Лина непонимающе подняла глаза.

– Ключ от банковской ячейки. Я хотел… – Ян заложил руки в карманы, – это всего лишь репродукция. Не очень ценная. Но, все же, страховка… – он кашлянул, – поэтому лучше держать её в надёжном месте.

– Чья репродукция? – Лина смотрела на ключ.

– Пейзаж Сезанна. В Москве ты показывала свою живопись. Твоя манера напомнила его кисть... – Олсен замолчал, рассеянно пошарил по карманам: – Мне пора. Вот мой номер телефона. Позвони завтра, хорошо? Пообедаем вместе.

Лина приняла карточку, не зная, что сказать. Непривычно отрывистые слова не вписывались в картину. Репродукция Сезанна... со страховкой... в банковской ячейке? Что это? Она откинула с лица волосы и потрясла очумелой головой. В последнюю секунду успела заметить, как Ян почти бегом удаляется по коридору, скрываясь за ненавистным поворотом. Казалось, на сегодня, Лина исчерпала способность удивляться, но глаза сами собой округлились: мистер Олсен не просто уходил по-английски – он форменно драпал!

Утром Лина впервые проспала. Потеряв драгоценные пятнадцать минут за бесполезными попытками оживить вновь забарахливший карбюратор "Эскейпа", она отправилась на улицу ловить такси.

Взбежав по широким ступенькам стеклянной высотки, Лина ворвалась в прохладный холл офиса, опаздывая почти на час. Диана не терпела рассеянность и не пунктуальность, а в последнее время не терпела и её. Быстрыми шагами преодолевая последние метры к лифту, Лина уже представляла лицо босса.

С лёгким щелчком разъехались хромированные двери, но две служащие из рекламного отдела остались ждать второй лифт, зависший где-то на сороковых этажах. Пожав плечами, Лина шагнула в кабинку, нажала кнопку и показала стеклянным панелям язык.

Выйдя в широкий вестибюль, она остановилась, пропустила вперёд красную и пыхтящую как паровоз помощницу главного бухгалтера. Удивляясь, что той понадобилось в этом крыле, Лина толкнула дверь приёмной. Её встретили красные глаза Кэрри и сумасшедший трезвон всех телефонов.

– Что случилось? – бросив портфель, Лина обеспокоенно вгляделась в заплаканное лицо и нетерпеливо сняла трубки: – Одну минуту! Минуту! Ждите!

– О-ох, Лин… там… – не в силах договорить, секретарь беспомощно махнула рукой на дверь кабинета. – …Салливан!

– Салливан? Что он там делает? – удивилась Лина.

– Он… – Керри закрыла лицо руками, – он…

– Что, он?

– Этот ублюдок назначен на твоё место! – Керри вскинула голову и яростно протянула листок: – Ты уволена! Диана уволила тебя!

Лина недоверчиво прочитала завизированный вчерашней датой приказ об увольнении за нарушение пункта трудового контракта, запрещавшего сотрудникам личные отношения с клиентами компании. Медленно скомкав бумагу в кулаке, Лина посмотрела на рыдающую девушку:

– Не расстраивайся, Керр.

– О, Лин! Как ты можешь говорить так спокойно?! Все в отделе возмущены! Ты должна обратиться в суд! Звонила Линдси, сказала, чтобы ты действовала немедленно! Диана не захочет судиться! Иди к ней прямо сейчас и пригрози суке, судом!

– Не буду. Это её право, – рассеянно проговорила Лина.

– Право? Так поступить с тобой?! После всего, что ты сделала для компании? Или ты забыла, что только наш отдел работает внеурочно, как проклятый, без праздников и выходных? – задохнулась от возмущения Кэрри – Прилепить к тебе эту позорную статью? Лин, ты же теперь не сможешь в Калифорнии занять ни одну приличную должность!

– Видимо, да.

– Вот, видишь! Как можно так выгнать, после того, как благодаря тебе о нас вспомнили! – она схватила снятую трубку, потрясла над головой. – Телефоны разрываются! Журналисты, репортёры, главные редакторы, телевидение! Все хотят – Родригес! Все! Понимаешь?

Лина покачала головой. Открыв портфель, выложила на стол документы и пропуск:

– Это работа всей команды, Керр.

– Я тебя умоляю! Меня уже тошнит от этих разговоров: команда, бла-бла-бла, лишь бы не сказать открыто, кому все обязаны! Кто нас вытянул за уши из дерьма! И ты не можешь просто уйти! Ты нужна Родригес! Ты обязана подать в суд!

Лина слабо улыбнулась секретарю, задерживаясь у выхода в коридор. Из-за дверей бывшего кабинета долетал нервный мужской голос. Она обвела взглядом приёмную, где с закрытыми глазами могла разыскать любую скрепку, посмотрела на заваленный бумагами стол.

Нет работы. Нет жилья. Дежавю… В голове тихо и пусто, не осталось ясных мыслей, все сгорело и погрязло в обломках, будто восточное побережье после урагана "Сэнди". Тряхнув головой, Лина пыталась сбросить оцепенение. Она представила, как Салливан развалился в её кресле, закинул дизайнерские туфли на её стол, курит одну за другой сигарету, смотрит на город, который она так любит – и не видит. Не видит, как и Диана...

Они не чувствуют ритм города, его биение, не замечают, как он растёт и дышит под ногами. Не замечают, как в сумерках меркнет небо и уступает власть мириадам городских огней более живым и ярким, чем звезды, а потом утром разгорается с новой силой, заставляет улицы сонно бледнеть, лениво плавится под солнцем. Они не слышат, как город поёт птичьими голосами дуэты с машинами или прохожими, и сладко пахнет цветами, оставляя на губах привкус соли и свободы...

Живая мысль шевельнулась под обломками, взывая к жизни из разрушения и хаоса. Лина глубоко вздохнула, подняла голову и медленно распрямила плечи, слегка удивляясь, что так долго к ней шла.

Глава 16

Хромированная кабина лифта бесшумно скользила с сорок четвёртого этажа. Прижимая к груди пустой портфель, утративший с содержанием форму, Лина оцепенела. Неподвижный взгляд упёрся в кнопочную панель, но мозг лихорадочно работал: смутная мысль созрела и приобрела законченность. Увольнение подействовало как пощёчина: раскрыло глаза на то, что собиралась сделать давно и откладывала.

Лина вынула мобильный и набрала номер Олсена:

– Ян… это вы?

– Здравствуй, Лина. Ты ожидала услышать кого-то другого?

– Ну... возможно секретаря. Я думала, что звоню к вам в офис.

– Это мой личный номер. Очень рад, что ты позвонила. Какую кухню предпочитаешь?

– Да…обед, я помню, – она слегка смутилась, вспомнив ночной разговор, перехватила телефон другой рукой: – Только я звоню по другому поводу, Ян. Есть деловое предложение.

– Деловое?

– Да. Мы можем встретиться у меня как можно быстрее? Извините за спешку, просто не знаю, как долго ещё эта квартира будет в моем распоряжении. Мне нужно вам кое-что показать.

– Хорошо. Я освобожусь в семь.

Бросив ключи на комод, Лина переступила порог гостиной. От бледно-сиреневых стен веяло холодом, словно они прознали об опале. Искусно подобранная мебель и дорогая бытовая техника – вся роскошная обстановка апартаментов – давила и гнала. Лина распахнула окно, впуская полуденный грохот улиц и сигналы машин; на лицо легла холодная морось, предвещая первый дождь в этом году. Постояв с минуту, Лина внутренне подобралась, наметив первостепенные задачи и разделив, как давно привыкла, на этапы.

Забронировав номер в гостинице, она позвонила в автосервис и попросила забрать машину со стоянки. Упаковав небольшой чемодан, подкатила к выходу – все подаренные Дианой костюмы и платья "Родригес" остались болтаться в шкафу, вместе с обувью и сумками.

Не зная, чем ещё заняться, Лина ходила из столовой в кухню. Отыскала в шкафу начатую бутылку вина, налила полный бокал, пригубила и вылила содержимое в раковину: не чувствовала вкус. Напряжение копилось, собиралось в кончиках пальцах, что беспокойно крутили телефон. Лина пыталась бороться с острым желанием. Сравнивала симптомы нездоровых зависимостей, придумывала миллион причин, почему не стоит этого делать, и наконец, набрала номер, который никогда не значился в списке контактов – всегда только в памяти.

– Алло.

– Привет, Ким. Это, Лина. Я... могу поговорить с Кристофером?

– А, это ты... – В трубку откровенно зевнули. – Без понятия.

– Попробуй уточнить – ровно произнесла Лина, и задержала дыхание. На другой стороне связи завозились: кто-то явно выбирался из вороха подушек и одеял, прежде чем женский голос, с тягучим южным акцентом, протянул:

– Это портниха из "Родригес", как там её... – Калетник. Передать, что ты занят?

Лина стиснула телефон, отсчитывая безразмерные секунды, когда спустя целую вечность, раздался далёкий голос:

– Лягушка? Как дела?

– Привет... хорошо. А ты? У тебя все хорошо?

– Почему ты спрашиваешь?

– Тот мужчина… он не причинил вреда?

– Мужчина?

– Да, фотограф... папарацци, – напомнила Лина, чувствуя себя глупо.

Повисла пауза, затем Кит рассмеялся. Тихий звук нарушил выдержку, словно ударил медиатор сверху вниз. Нервы тоскливо и жалобно отозвались, завибрировали, требуя, чтобы мозолистая ладонь приласкала и успокоила…

– "Тот мужчина" обзавёлся лучшим стоматологом в Эл-Эй. Ему идут новые виниры.

Веки запекли, она прикрыла глаза, хотела, чтобы он продолжал говорить, не важно о чем, просто говорил, но Кит замолчал. Лина отчётливо слышала звуки музыки, хлопанье дверей, монотонным фоном шумела вода. Намотав на палец прядь волос, она глубоко вздохнула:

– Крис?

– Да?

– Мы увидимся?

– Уверен.

– Сегодня? Мы можем увидеться сегодня или завтра?

– Я перезвоню.

Убрав телефон в карман джинсов, Лина прислонила плечо к косяку, апатично разглядывая город в окно девятнадцатого этажа. Берри не перезвонит. Ничего не изменилось: тогда, сейчас... какая разница? Место рядом с ним свободно и вакантно для миллиона соискателей. Как тесно и... как больно.

Лина положила ладонь на стекло. Под пальцами скользили тени бледно-лиловых сумерек. Продолговатые облака, оттиснутые в золоте и охре, напоминали след десятков самолётов, что на полной скорости умчались за горизонт. Они казались низко и одновременно высоко, простирались в бесконечность, туда, где океан сливался с темнотой. Вглядываясь в воображаемую точку, Лина горько улыбнулась. Там ничего нет. Ничего... Только иллюзия – очередная Фата-Моргана. Сколько ещё косточек переломать, чтобы свыкнуться?!

Протяжная трель из коридора вернула из бесцельных фантазийных блужданий в квартиру. Лина рассеянно оглянулась: совсем позабыла, что предупредила консьержа впустить Олсена.

– Добрый вечер, Ян! Вы... пунктуальны. – Сморозив глупость, она досадно прикусила язык и жестом пригласила в гостиную. Не делая попытки осмотреться, Олсен протянул плащ.

– Что-нибудь выпьете?

– Нет, спасибо.

– Может быть, чай или кофе?

– Нет.

– Бокал вина? – Лина заломила руки, не зная как начать – не предполагала, что будет так сложно: – У меня есть неплохое вино... розовое! Но может, вы предпочитаете белое? Или я могу приготовить коктейль...

– Лина, я ничего не буду, спасибо, – чуть ослабив узел галстука, Ян расстегнул пиджак и заложил ладони в карманы брюк: – Давайте к делу. Или вы пригласили меня выпить коктейль?

– Хорошо, – покраснев, она и указала на дверь в конце гостиной. – Давайте я просто покажу.

Отперев ключом вторую спальню, Лина отошла в сторону, пропуская Яна вперёд. Она не любила здесь включать свет, но подумав, нажала плоский выключатель. Ряд точечных лампочек высветил светлые стены, два мольберта, с незаконченными работами, перед окном, пластиковые ящики с инструментами и стопки деревянных подрамников. Лина вдохнула особый воздух красок, клея и скипидара: новые квартиранты будут долго его выветривать из импровизированной мастерской.

Олсен неторопливо обвёл взглядом комнату, подошёл к городским пейзажам, бегло осмотрел, потрогал пальцем ещё влажное масло и обернулся. Карие глаза смотрели безучастно и тускло. Лина тоже не смогла выдавить подобие улыбки. Чуть помедлив, она вошла. На столе меж настольной лампой и банками с растворителями, заметила полную окурков пепельницу. Закусила губу, но не стала убирать. Наклонившись к ряду холстов у стены, перевернула полотно. Потом ещё одно. И ещё. Одно за другим поворачивала к себе лица: увезла всех из Хантс-Пойнта и поселила рядом – в соседней спальне. Они стали её неотъемлемая частью, настолько большой, что иногда она терялась в них.

Лина прислушалась, напрягая слух. Иногда казалось, что она слышит скрип веток и шелест листьев, которые будоражит ветер меж надгробиями старого кладбища. И, словно подхватив готовый оборваться, едва уловимый, мотив, яркий свет возбудил по картинам рябь, полутень родила странные очертания, наполняя образы движением.

Ладони дрогнули. Тяжёлое полотно накренилось и выскользнуло из пальцев. В воздух взметнулось облако пыли. Глухое эхо отразилось от стен, раскатисто прогремев в пустой комнате. Лина бессильно опустилась на колени. Она смотрела на свои нелепо скрюченные по сторонам руки, пытаясь понять: отчего они такие слабые и беспомощные? Ничего не могут удержать... Отстранённо отметив, что Ян приблизился, ощутила в голове единственную мысль: если он заговорит, она не совладает с голосом.

Олсен направился вдоль стены. Переходил от полотна к полотну, скользил взглядом по судьбам, брал в руки. Сердце неприятно ныло: Лина хотела просить Яна ничего не трогать, но горло сдавило. Она смотрела вместе с ним на переплетение трубок к аппаратам жизнеобеспечения в узкой реанимационной палате, где зарисовывала все подряд, чтобы не видеть проваленные глаза, которые перестала узнавать.

Осторожно смахнув пыль, Ян поставил последний, написанный ещё при жизни, портрет Майкла-Ребекки на место, и задумчиво потёр ладони. Достав из кармана тяжёлый портсигар, взял тонкую сигару:

– Не против?

Не оборачиваясь, Лина кивнула. Она тоже здесь курила. Сидела в темноте и покидала солнечную Калифорнию, возвращаясь к промозглым берегам Ист-Ривер. Бродила по лабиринтам переулков, которые скоро исчезнут, окончательно утонут под слоем травы и мусора. Ходила вдоль старых домов с остатками крыш, где сквозь дыры проросли ветки деревьев, а бурьян стал хозяином, недовольно косясь из проёмов окон и дверей. Поднималась истёртыми ступенями на четвёртый этаж, разрывала жёлтую полицейскую ленту. А дальше? Лина не знала – куда идти дальше.

Сладкий молочный дым тянулся к распахнутому окну. Влажная пелена дождя дышала в комнату, размывая калейдоскопы огней, таинственно мерцавших с соседних домов, предвещая жаркую весну и много солнца.

– Картины вопят от боли.

Непривычно отрывистые слова нарушили долгое молчание. Лина подняла голову.

– Я ощущаю её физически, – Олсен стукнул костяшками пальцев в солнечное сплетение. – Тебе было больно, когда ты работала над ними.

Лина бережно перевернула картину, подула в сморщенное лицо. Слой пыли невесомой вуалью слетел с вогнутых плеч и заходящего солнца. Трава с деревьями вспыхнули, окрашиваясь багрянцем.

– Невозможно передать боль не испытав её, – кивнул Олсен. – Ты знала всех?

Погладив кончиками пальцев шероховатый холст, Лина нахмурилась: слишком много красного. Сколько-бы не размывала и не правила слой – красного больше чем надо.

– Это Хосе. Он знает по-английски три слова. Там, где он живёт, не нужен язык. Маленький осколок Нью-Йорка – Свалка. Заброшенные дома, души… – горло оцарапал камень, Лина откашлялась. – Мы жили рядом. Там, не любят эмоций. Привязанности мешают. Каждый сам по себе. Но... иногда и мы сбиваемся в стаи.

Неловкие пальцы долго искали друг друга. Лина крепко сцепила руки, благодарная Олсену, что он не подгоняет и терпеливо ждёт. Подняв лицо, она посмотрела в полуприкрытые тяжёлыми веками глаза:

– Ян, однажды вы предложили помощь, если я решу организовать выставку.

– Да, это так.

– Я раньше никому не показывала эти работы и не планировала показывать. Но, передумала.

Осторожно приставив картину к другим, она поднялась. Ноги покалывали от долгого сидения в неудобном положении, но Лина не обращала внимание. Отряхнув джинсы, она выпрямилась:

– Хочу выставить их. Это должна быть чертовски громкая выставка, о которой узнает каждая крыса в метро и каждый чиновник в кабинете. Выставка, посвящённая людям – таким как я или вы, только за колючей проволокой обстоятельств.

Обхватив плечи, Лина ходила по комнате, хотелось выговориться: рассказать о том, что отравляло столько вечеров и не давало спать ночами. Монументальная фигура делала мастерскую меньше, лишала мистической тональности и придавала уверенности. Казалось, Ян поймёт, а если нет, то Лина надеялась – к разочарованиям у неё выработался иммунитет, по крайней мере, рассчитывала, что отказ не слишком её доконает.

– Мы должны о них помнить. Помнить каждый день, понимаете? Прекратить делать вид, что не знаем о параллельном мире, где люди мрут как мухи. Ведь этот мир не на другой планете – он рядом! Вы когда-нибудь спускались в метро?

– Бывало, – бесстрастно кивнул Ян.

– Отлично! Спуститесь снова и поезжайте в метро дальше своей станции или сверните в глухой переулок в сердце Даунтауна, здесь, в Нью-Йорке или в Лондоне, да везде!

Лина смолкла, не понимая, почему нападает на Яна. В чем обвиняет его? Глубоко вздохнув, она повела рукой в растерянном жесте:

– Достаточно обернуться вокруг и обратить внимание, чтобы спасти чью-то душу. Цена жизни порой до смешного мала: сотня баксов, новые документы или всего-навсего возможность работать. Если у тебя ничего и никого нет, то рано или поздно улица становиться и семьей и домом. И вовсе не вопрос нравственности проституция, а вопрос элементарного выживания. Но, как любят муссировать эту тему наши модные ток-шоу! Забивают глупой болтологией дорогой эфир. Мы должны, наконец, осознать, что делаем рейтинги на горе. Господи, страшно подумать, сколько миллионов крутиться на крови!

Кулаки конвульсивно сжались, Лина опустила голову, заскорузлая боль давила на плечи, заставляя горбить спину.

– Мы не хотим видеть, – она покачала головой. – Предпочитаем не вникать. Боимся, что зараза перекинется и грязь налипнет на подошвы дорогих туфель – замарает нас, принизит. А ведь грязь не там – она внутри. И... я боюсь, что перестаю видеть. Начинаю забывать, как и все...

Лина недоуменно подняла глаза, взяла протянутый Яном платок и провела по мокрым щекам. Она была уверенна, что владеет ситуаций, держит эмоции в узде, но ошиблась. Как часто она думала, что справляется и это оказывалось не так.

Олсен медленно поднял руку, словно боялся спугнуть, охватил широкой ладонью затылок и мягко, но настойчиво привлёк. Лина послушно уткнулась лицом в лацкан пиджака и тихо заплакала, перестав сдерживаться. Ян осторожно поглаживал волосы:

– Ну, полно, полно. Время лечит, – негромко шептал он, укачивая словно ребёнка.

Тёплые объятия укрывали основательно и надёжно. Крупное тело излучало фундаментальное спокойствие, оно проникало под кожу вместе с тонким запахом мужского парфюма и слабой ноткой розмарина. Постепенно, Лина отыскала силы подавить приступ отчаяния. Заворожённая непривычной близостью, она неловко отстранилась. Ян слегка разжал руки, но не отпустил.

– Моё предложение рискованно и довольно абсурдно, – она смущённо шмыгнула носом. – Потребуются немалые вложения, и я не в состоянии гарантировать, что они окупятся. Неизвестный автор всегда риск. И затронутая тема не популярна. Я предлагаю вам кота в мешке... – Лина запнулась, не к месту вспомнив, что именно "котом", когда-то охарактеризовал Яна Старков. Она залилась краской, низко опустив голову, но коснувшись пальцами подбородка, Олсен заставил посмотреть на него:

– Лина, я уже все посчитал и решил. Мы устроим самую громкую выставку в Штатах, затем в Лондоне, Париже, Токио и Москве. Покажем Азии и Европе. Купим прессу, телевидение и политиков всех мастей. О них узнают. Больше никто не посмеет забыть, и остаться безнаказанным. И кроме прочего – я рассчитываю на прибыль.

По венам разливалась горячая благодарность, Лина ошеломлённо смотрела в карие глаза, не находя подходящих слов:

– Ян…

– Обещаю тебе, – он серьёзно смотрел в лицо, и вдруг стиснув плечи, наклонился и оставил на губах лёгкий поцелуй.

Лина вздрогнула и не успев опомниться, осталась одна. В гостиной раздались тяжёлые шаги. Холодный воздух прошёлся по спине и тихо щёлкнув, закрылась входная дверь.