Текст книги "Дочь короля (ЛП)"
Автор книги: Обри Давид-Шапи
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Таким образом, Пьер зарекомендовал себя как миротворец, что было повторено в 1491 году, когда по договору с Бретанью, заключенному в Ренне, зять короля был назначен гарантом нейтралитета бретонских городов. Роль миротворца проецировалась и на жену Пьера, поскольку, дипломатия их обоих не имела других направлений, кроме сохранения суверенитета короны и общественного блага в королевстве и Европе.
Эту напористую роль посредников можно проследить на примере графства Руссильон, также находившееся в центре внимания супругов. Руссильон и Сердань, приобретенные Людовиком XI в 1463 году, оставались желанными и для испанских королевств. Этот вопрос всплыл во время событий 1480-х годов, когда Максимилиан Австрийский подтолкнул короля Арагона к тому, чтобы тот предъявил претензии на эти территории. Брак между Фердинандом II Арагонским и Изабеллой Кастильской стал первым шагом на пути к объединению Испании, и эта супружеская пара стремилась вернуть под свою власть графства Руссильон и Серданья. Максимилиану довольно быстро удалось убедить Фердинанда, и тот занял антифранцузскую позицию. Но принцесса Анна, уделявшая большое внимание отношениям с Испанией, сумела нормализовать отношения с заперинейскими королевствами и в 1501 году, в знак стремления к примирению, даже согласилась преклонить колено перед прибывшей в Блуа эрцгерцогиней Хуанной Кастильской[175]175
M. Chatenet et P.-G. Girault, Fastes de cour. Les enjeux d'un voyage princier à Blois en 1501, Rennes, Presses universitaires de Rennes, 2010.
[Закрыть].
В Италии Лоренцо Медичи, фактический правитель Флоренцией, был одним из главных союзников принцессы, которая могла также рассчитывать и на поддержку, слывших франкофилами, герцогов Феррары.
Таким образом, принцесса Анна через своих эмиссаров и послов была представлена по всей Западной Европе, а с помощью переписки старательно налаживала связи с иностранными государями и вельможами. В течение десяти лет она проводила амбициозную дипломатию, доказав, что после окончания Безумной войны способна уберечь королевство от новых военных потрясений.
Влияние принцессы на дипломатию
Возникает вопрос, что останется от дипломатических усилий принцессы, когда её брат освободится от опеки? Хотя после 1491 года Анна делила власть с большим числом людей, она все же не утратила своих дипломатических амбиций. Во время похода Карла VIII в Италию принцесса внимательно следила за ходом экспедиции и имела в королевской армии своих осведомителей. Это подтверждается длинными письмами к Анне её кузена Людовика Бурбон-Вандомского, принца де Ла-Рош-сюр-Йон, которые, учитывая конфиденциальность содержащейся в них информации, должны были быть по его просьбе сожжены по прочтении. В одном из них, датированном 1499 годом, рассказывается о событиях в Неаполе, Генуе, Милане и Венеции и о том, какую роль в них сыграли такие люди, как Джан Джакомо Тривульцио и маршал Пьер де Роан-Жье. В заключении же Людовик добавил: "Мадам, если ещё появятся новости, вам сообщат"[176]176
BNF, ms. fr. 3924, folo 17 ro et vo.
[Закрыть].
Хотя Анна не содержала дипломатического персонала, как это было во время её правления, она, тем не менее, оставалась крупным игроком на европейской дипломатической сцене. Об этом свидетельствует один факт: иностранные послы, посещавшие королевство, являлись поприветствовать и побеседовать с ней, где бы она ни находилась. Когда Анна проживала в Мулене, она излучала такую символическую и сияющую силу, что иностранцы приезжали выразить ей своё почтение, не говоря уже о королях Людовике XII и Франциске I, которые обязательно останавливались в столице Бурбонне. Например Федерико де Гонзага, старший сын Франческо II, маркиза Мантуанского и Изабеллы д'Эсте, остановился в Мулене в июле 1516 года во время своего путешествия во Францию. Принц утверждал, что сама мадам Бурбонская предложила ему пожить в герцогском дворце, что свидетельствует о её заинтересованности в хороших отношениях с иностранцами.
Многочисленные визиты иностранных послов в Мулен свидетельствуют о символической власти дочери короля Франции ещё долгое время после смерти Карла VIII в 1498 году и герцога Пьера в 1503 году. Они иллюстрируют репутацию, которой пользовался Мулен во Франции и за её пределами в глазах государей и их представителей, для которых он был важным пунктом остановки на пути к королю. Мулен явно был узловым пунктом европейской политики.
В своих отчетах и письмах послы, как никто другой, рассказывали о характере Анны и о том исключительном уважении, которым она пользовалась при французском дворе и на которое имела право только королева. Они также обсуждали с ней различные политические вопросы, например, миланскую авантюру Людовика XII, а мантуанский посол Жаме де Нессон, подробно описал свои беседы с мадам Бурбонской[177]177
Archivio di Stato, A.G. 633. Je remercie Monique Chatenet de m'avoir communiqué cette lettre.
[Закрыть].
Герцогиня Бурбонская и дочь короля Франции, Анна никогда не отказывалась от места, которое по праву принадлежало ей при дворе. Именно поэтому, несмотря на свой возраст, она следовала за двором по всему королевству, желая быть одновременно и зрителем, и актером в церемониях власти.
В Наставлениях она излагает своё видение отношений, которые достойная принцесса должна поддерживать с послами, с целью примирения и умиротворения:
Эти теоретические размышления вполне соответствуют её поведению при дворе, описанному в книге Старшая дочь фортуны:
Таким образом, в глазах современников Анна представала оплотом мира, по крайней мере для тех, кто превозносил её добродетели. Так поступали секретарь принцессы Гийомом де Жалиньи и сеньор де Ла Вогийон, который в своих стихах постоянно восхвалял качества "принцессы Согласия":
Поскольку она заключала мирные соглашения.
То вполне заслужила имя миротворицы,
Ибо знала, что причина всех бед – в раздорах,
И всегда искала полюбовное решение […].
Чтобы установить согласие, любовь,
Добрый союз, мягкость и мир.
Она была почитаема за милосердие,
И прославилась соей благотворительностью.
Так что добрых деяний её не счесть[180]180
A. David-Chapy, "Pleurer la mort…", art. cité., p. 150.
[Закрыть].
Особый статус принцессы как миротворицы очень четко проявился в переговорах, касающихся маркизата Салуццо, когда Анна взяла на себя подобающую принцессам роль посредника, заявив, что "она от всей души желает" мирного разрешения спора с Францией, в то время как в письмах Карла VIII и Пьера об этом стремлении к миру ничего не говорилось.
Была ли Анна в действительности миротворицей или современные авторы пытались создать её образ совпадающий с идеалом принцессы стремящейся к миру? Ответ однозначен, она была наделена всеми добродетелями, которые можно было ожидать от доброй королевы. Анна предпочитавшая мир и примирение, стала образцом милосердия, и все авторы соглашаются, что она никогда не мстила своим врагам и не была с ними жестока.
Матримониальная политика
Заключение браков скреплявших достигнутые союзы было неотъемлемой частью дипломатии принцессы. Эти матримониальные союзы должны были стать залогом мира между двумя королевствами, двумя семьями или двумя родами, что свидетельствует о том, какое значение придавалось браку как инструменту мира, власти и обогащения. Хотя заключение браков и ведение переговоров о них не было делом рук женщин, они довольно часто принимали в этом участие. Так было и с Анной, зарекомендовавшей себя принцессой занимающейся сватовством как никто другой успешно. Она дважды оказывалась в центре матримониальной политики: сначала как объект для своего собственного брака, затем как переговорщик.
Анна следовала теоретическому наследию Кристины Пизанской и своего отца, которое она с усердием продолжала. Как и её отец, она сделала браки инструментом своей политики во Франции и Европе. Людовик XI не раз вызывал недовольство принцев, организуя браки, которые считались невыгодными для обеих сторон, но выгодными для короля. Примером может служить брак его младшей дочери Жанны с Людовик Орлеанским, будущим Людовиком XII.
Сильвен Эдуар назвала Елизавету де Валуа, дочь Екатерины Медичи и Генриха II "королевой мира", чтобы показать, как эта девушка, послужила делу мира выполнив свою роль королевской принцессы, выйдя замуж за Филиппа II Испанского и совершив таким образом своего рода политическое жертвоприношение[181]181
S. Édouard, Le Corps d'une reine. Histoire singulière d'Élisabeth de Valois, 1546–1568, Rennes, Presses universitaires de Rennes, 2009.
[Закрыть]. Анна же, между 1483 и 1491 годами, сыграла активную роль в разработке и осуществлении двух королевских браков, задуманных как браки во имя мира: Карла VIII с Маргаритой Австрийской, а затем с Анной Бретонской.
Аррасский договор 1482 года, подписанный между Людовиком XI и Максимилианом Австрийским, включал пункт, предусматривавший брак Дофина Карла с Маргаритой Австрийской, двумя совсем ещё маленькими детьми. В конце своей жизни король Франции передал полномочия по заключению брака, о котором он договорился, своей любимой дочери. В 1483 году принцесса Анна стала главным организатором предсвадебных церемоний, начиная с приёма маленькой принцессы в Эдене и заканчивая обручением в Амбуазе, сыграв свою первую официальную роль. Она выступила гарантом и свидетелем этого брака, который менее чем через десять лет был разрушен ещё одним её брачным проектом, а именно, женитьбой Карла VIII на герцогине Анне Бретонской. Эти два брачных союза были неразрывно связаны между собой стремлением к установлению мира. Обручение Карла с Маргаритой обеспечило мир на северо-востоке королевства, а брак с Анной установил мир на западе.
Мы уже видели, в какой степени Фландрия и Бретань, во время Безумной войны, представляли для Франции главную внешнюю угрозу. Долгое время Анна считала союз с Максимилианом крайне важным. Поэтому с маленькой Маргаритой обращались как с королевой, и как только она прибыла в королевство, ей был предоставлен свой, тщательно обустроенный Анной, дворец и двор, независимый от двора Шарлотты Савойской[182]182
Fl. Trombert, "Une reine de quatre ans à la cour de France: Marguerite d'Autriche, 1484–1485", dans Autour de Marguerite d'Écosse. Reines, princes et dames du XVe siècle, G. et P. Contamine (dir.), Paris, 1999, p. 123–157.
[Закрыть]. Изменившаяся политическая ситуация объясняет, почему Карл VIII, под влиянием своей сестры, сыгравшей активную роль в переговорах о новом браке, с конца 1480-х годов обратил своё внимание на Анну Бретонскую. Именно принцесса Анна, хоть и с некоторым неудовольствием, решила разорвать помолвку брата с Маргаритой и союз с Империей, и повернуться лицом к Бретани. Несомненно, принцесса не была в числе тех, кто с самого начала задумывал бретонский брак Карла VIII.
Однако в окружении дочери Людовика XI было немало сторонников мира с Бретанью, для которых единственно возможным исходом был брак между Карлом VIII и герцогиней Анной. Очевидно, что они смогли убедить Анну в необходимости этого союза, и поразмыслив, она решительно встала на их сторону взяв на себя заботу по его осуществлению. Ситуация была крайне щекотливой, ведь Карл VIII все ещё был обручен с Маргаритой Австрийской, а Анна Бретонская уже заочно, по доверенности, была женой Максимилиана. Чтобы разрешить эту проблему требовалось большое мастерство и благоразумие. И Анна и на этот раз сыграла ключевую роль. Она вела переговоры в обстановке строжайшей секретности и организовала брак, который позволил Франции разорвать союз с эрцгерцогом Австрийским, что неизбежно вновь сделало Максимилиана врагом Франции[183]183
Y. Labande-Mailfert, "Le mariage d'Anne de Bretagne et de Charles VIII vu par Erasme Brasca", Mémoires de la Société d'histoire et d'archéologie de Bretagne, 1978, t. LV, p. 17–42.
[Закрыть].
Хотя Карл VIII не хотел этого нового брака, он согласился на встречу с герцогиней Бретонской, которая произошла 15 ноября 1491 года. Король, под предлогом паломничества в честь Девы Марии, въехал в Ренн в сопровождении войск и своей сестры. В тот же день принцесса встретилась с юной герцогиней, которая в её присутствии прошла гинекологическое обследование, позволившее Анне сделать вывод, что её тезка, скорее всего, способна зачать ребёнка и родить наследников короны[184]184
Ibid., p. 26.
[Закрыть]. Дата свадьбы была быстро согласована, и 28 ноября Анна Бретонская отправилась в своё будущее королевство. Первой остановкой на пути в Ланже на Луаре, где должно было состояться бракосочетание с Карлом VIII, стал город Ла-Флеш. Как и в Эдене в 1483 году, принцесса Анна, теперь уже герцогиня Бурбонская, первой приветствовала будущую королеву на французской земле[185]185
Ibid., p. 27.
[Закрыть].
5 декабря Анна лично сообщила иностранным послам новость о свадьбе, запланированной на следующий день. Она не только сообщила им о предстоящем браке, но и объяснила его причины. В чисто риторической манере она представила этот брак как плод взаимной любви и как лучшую гарантию мира между Францией и Бретанью. Но похоже, что итальянец Эразм Браска не слишком поверил этим словам, поскольку несколько недель спустя он написал своему господину, что между молодыми супругами особой любви не видно. Сестра короля также пыталась доказать законность этого брака и разрыва обручения между Карлом и Маргаритой, по поводу которого у неё были некие сомнения.
При этом Анна через флорентийского посла Козимо Сассетти обратилась к своему союзнику Лоренцо Медичи за советом, стоит ли повременить со свадьбой короля и Анны Бретонской, все ещё формально обрученной с Максимилианом. В письме от 12 декабря 1491 года Сассетти сообщил Лоренцо Медичи:
[Мадам Бурбонская] велела мне написать вам, чтобы узнать ваше мнение по этому вопросу. […] Она обращается к вам как к тому, кому она больше всего доверяет, чтобы, поступить правильно и не запятнать свою репутацию[186]186
B. Buser, Beziehungen der Mediceer zu Frankreich, Leipzig, 1879, chap. 7, no 30, p. 527–528.
[Закрыть].
Это свидетельствует как о беспокойстве принцессы по поводу законности брака брата, так и о её месте в большой европейской дипломатии. Утром в день церемонии свадебная процессия покинула Ле Плесси-ле-Тур и переправившись через Луару, направилась в Ланже. В центре этого представления находились три действующих лица: "монсеньер Орлеанский, монсеньер Бурбонский и мадам Бурбонская"[187]187
Y. Labande-Mailfert, Charles VIII et son milieu (1470–1498), Paris, Klincksieck, 1975, p. 111.
[Закрыть]. Спустя несколько часов принцесса Анна уже была в первом ряду королевской свадебной церемонии, и её присутствие отражало символическую власть и политическое влияние, благодаря которым она и организовала этот брак.
За неполные десять лет принцесса стала организатором двух королевским браков, которые должны были укрепить власть и суверенитет короля Франции и принести в королевство мир. Какими бы ни были её личные убеждения, Анна использовала все своё политическое и дипломатическое мастерство ради высшей цели – блага короны.
Хотя эти два брака имели особое значение, Анна была вовлечена во множество других матримониальных союзов. Она проводила очень динамичную брачную политику, организовав не менее двадцати выгодных ей браков. По возможности она старалась, чтобы интересы Бурбонского и Французского домов, к которым она принадлежала, совпадали и не препятствовали друг другу. Эти брачные союзы были частью общей политики, направленной на укрепление её власти путем усиления связей с разными семьями, отсюда и её интерес к женщинам своего статуса.
Одним из первых браков, организованных лично Анной, стал брак её племянницы Габриэли Бурбон-Монпансье, выданной замуж за доблестного полководца Луи II де Ла Тремуя, на которого принцесса возлагала большие надежды. Этот брак, отпразднованный в 1485 году, был одновременно выгоден как дому Бурбонов, так и короне. Он принёс удовлетворение и семье Бурбон-Монпансье, чья политическая поддержка была необходима Анне, и семье Ла Тремуй, верность которой во время Безумной войны оказалась непоколебимой.
Подобным образом заключались и другие брачные союзы, которые следовали один за другим и были делом рук принцессы Анны. Так, она выдала замуж за герцога Рене II Лотарингского другую свою племянницу, Филиппу Гельдернскую, дочь герцога Гельдернского и Екатерины Бурбонской[188]188
Брачный договор датируется 1485 годом.
[Закрыть]. Екатерина приходилась родной сестрой Пьеру, что объясняет интерес, проявленный к маленькой Филиппе, прибывшей ко французскому двору в 1483 году, чтобы получить образование, достойное девушки своего статуса. Свадьба была отпразднована в сентябре 1485 года, в самый разгар Безумной войны. Этот брак был задуман принцессой как попытка переманить на свою сторону несговорчивого герцога Лотарингского, предложив ему союз, который поставил бы его вровень с великими домами королевства. Брачный контракт, свидетельствующий о главной роли принцессы в его составлении, увенчал союзный договор, подписанный супругами де Божё с герцогом Лотарингским осенью 1484 года.
Брак Луизы Савойской с Карлом Ангулемским был частью аналогичного процесса. Дочь Филиппа де Бресса и Маргариты Бурбонской была ещё одной племянницей супругов де Божё, а также ближней кузиной Филиппы Гельдернской и, как и та, являлась пешкой на европейской политической шахматной доске конца XV века. Приём Луизы при французском дворе в 1483 году, после смерти её матери, стал большой честью для Филиппа, тогда ещё просто шестого сына герцога Савойского. Участие Анны в переговорах о браке Луизы с великим принцем королевства, Карлом Ангулемским, стало ещё одним знаком внимания со стороны властной принцессы к своей юной родственнице. Чего же Анна ожидала взамен? Ответ прост: она искала политической поддержки Филиппа де Бресса. Брак, состоявшийся в 1488 году, укрепил уже существовавшие связи между Савойским и Французским домами и заверил короля в лояльности его соседа, что было немаловажно в то время, когда при дворе уже начали муссировать итальянский вопрос. Надеялась ли Анна втайне склонить на свою сторону беспокойного графа Ангулемского, для которого союз с юной Луизой был не столь выгоден, как ему бы хотелось? Никто не может сказать наверняка.
Центральную роль в матримониальной политике Анны играл дом Бурбонов, о чём свидетельствует брак Франциска Бурбонского, графа Вандомского, заключенный в 1487 году с Марией Люксембург, ближней кузиной детей Людовика XI. Этот брак, поощряемый Анной, должен был послужить примирению с Люксембургским домом, подвергшимся в царствование Людовика XI серьёзным испытаниям. В то же время принцесса предложила своему верному племяннику брак с богатой наследницей.
Можно привести множество других браков, заключенных принцессой Анной и преследовавших те же стратегические цели, например, брак Шарлотты Бурбон-Вандомской с Энгельбертом Клевским в 1489 году или брак Рене Бурбон-Монпансье с герцогом Антуаном Лотарингским в 1514 году. Не стоит забывать и о более скромных браках, которые Анна пыталась организовать для многочисленных фрейлин своего двора, в соответствии с концепцией, которую она изложила в Наставлениях:
После того как Анна дала этим девушкам образование при герцогском дворе в Мулене, ей казалось логичным до конца выполнить свою роль покровительницы, предложив им стабильное и надежное положение в знак благодарности семьям, оказавшим ей преданность и поддержку. Пример Дианы де Пуатье из семьи верных приверженцев дома Бурбонов, возможно, самый красноречивый и известный, но далеко не уникальный.
Множество организованных Анной браков, свидетельствуют о её главенствующем положении в королевстве и герцогстве, где она формировала матримониальные, а значит, и политические связи высшего дворянства своего времени так, как считала нужным. Из этого вытекает ряд особенностей её общей политики. Принцесса неизбежно стремилась к консолидации королевской партии, предлагая своим сторонникам подходящие брачные союзы. Она увеличила число браков, заключенных с тремя ветвями дома Бурбонов, что обеспечило неразрывную связь с большинством знатных семей королевства и укрепило её позиции как главного сторонника королевской власти. Наконец, Анна показала себя щедрой, внимательной и благодарной по отношению к своим родственникам, сторонникам и протеже, обеспечивая их приданным, в которое иногда вносила и свой финансовый вклад.
Глава 7.
Принцесса во время Итальянских войн
Если 1480-е годы были для Анны временем, когда она захватив власть и утвердилась во главе королевства, то следующее десятилетие, безусловно, стало апогеем её могущества. Помимо квазисуверенной власти, напоминавшей регентство, обеспеченное победой королевской армии в битве при Сент-Обен-дю-Кормье, супруги де Божё в 1488 году унаследовала и герцогскую корону. Пьер и Анна пользовались полным доверием короля Карла VIII и в то же время оказались во главе собственного государства, расположенного в самом центре королевства. Теперь Анне предстояло отстаивать интересы и короны и герцогства Бурбонского, внимательно следя за тем, чтобы они совпадали, а не сталкивались.
Начало Неаполитанской авантюры
После ужасов Безумной войны во Францию вернулась стабильность. Королевство двигалось вперёд, в мир эпохи Возрождения, и его взоры были обращены на Италию. В 1490 году Карл VIII был в самом расцвете сил. Королю исполнилось двадцать лет – возраст мечтаний, надежд и деяний.
1491 год стал решающим переломным моментом для короля и его окружения. Он ознаменовался неожиданным освобождением из заключения Людовика Орлеанского, за которым последовало его вынужденное примирение с Бурбонами. В это же время при французском дворе нашли убежище неаполитанские изгнанники, повлиявшие на интерес Карла VIII к Италии.
Постепенно государь освобождался от влияния сестры и все больше прислушивался к голосам соблазнявшим его, рассказами о итальянском мираже. Карлу постоянно напоминали об этой райской стране с её роскошными, полными золота городами и сладостным ароматом цветущих апельсиновых деревьев, с её роскошными дворами, где рыцарские турниры соперничали друг другом в великолепии, а искусства процветали как нигде в Европе. Очарованный, молодой король позволил убедить себя в его праве на Неаполитанскую корону узурпированную Арагонской династией. Вскоре влечение короля к Италии стало неудержимым: к мечте об открытиях добавилась мечта о завоеваниях. Влияние принцев, жаждущих приключений, стало непреодолимым.
После примирения Карла VIII с Людовиком Орлеанским в высшие сферы власти вернулось все дворянство, которое когда-то подняло мятеж, но теперь было прощено, а Пьер и Анна больше не были единственными доверенными советниками короля. Среди молодых дворян были горячие сторонники итальянской экспедиции, против которой выступали супруги де Божё, опасавшиеся за стабильность королевства, едва оправившегося от войны.
Первые войны в Италии направили туда воинственные порывы французской знати, которая теперь обратила своё внимание за границу. Более того, войны позволили дворянству объединиться вокруг короля, за влияние на которого они до этого боролись и враждовали с Пьером и Анной Бурбонскими. Большинство аристократов, попавших в опалу в 1480-х годах, во время итальянской кампании оказались на стороне Карла VIII. Это можно рассматривать как признак значительного усиления влияния Людовика Орлеанского, сумевшего ввести в королевское окружение своих верных сторонников, что явно противоречило интересам супругов де Божё. Но эти войны можно было рассматривать и как способ направить амбиции дворянства за границу, что было выгодно герцогской чете, вскоре ставшей единоличными хозяевами королевства.
Итальянская авантюра брата пришлась Анне далеко не по вкусу. Не то чтобы принцесса пренебрегала художественными новинками, приходившими из Италии, – отнюдь, однако сестра Карла VIII была прежде всего осторожной и мудрой женщиной, понимавшей, что любое военное предприятие сопряжено с риском для короля и его королевства. Анне потребовалось почти десять лет, чтобы утвердить свою власть и подавить мятеж принцев. Королевство лишь недавно вновь обрело стабильность и процветание, поэтому Анна и не одобряла неаполитанскую авантюру. Однако ни Анна, ни Пьер не смогли образумить Карла, который был уже достаточно взрослым, чтобы им уступить. Какое значение для него имели финансовые проблемы королевства и опасность для него самого? Он считал, что просто обязан совершить великое деяние.
К тому же фактический правитель Флоренции, религиозный фанатик, Джироламо Савонарола, обратился к королю Франции с просьбой восстановить в Италии справедливость, а Франческо да Паола, калабрийский мистик, пользовавшийся особым влиянием при французском дворе, призвал Карла VIII восстановить на полуострове ещё и нравственность. Вся дипломатия по умиротворению воинственных соседей, которую Анна так искусно проводила на протяжении более десяти лет, была сведена на нет. Англичане решительно не одобряли претензий Франции на Неаполитанское королевство и у Генриха VII возникло искушение высадиться в Кале, чего удалось избежать благодаря выделению ему 745.000 золотых экю и договору, подписанному в Этапле 3 ноября 1492 года. Максимилиан Австрийский и единокровный брат короля Неаполя, Фердинанд Арагонский, решительно протестовали против итальянской авантюры. Чтобы утихомирить первого, Карл VIII отправил Маргариту Австрийскую обратно к отцу, в результате чего потерял её приданное, графства Франш-Конте и Артуа, а затем подписал Барселонский договор, ратифицированный 3 января 1493 года, передав Испании графства Руссильон и Сердань, принадлежавшие Франции со времен Людовика XI, в обмен на обещание короля Арагона не вступать в войну, которое тот естественно не сдержал.
Таким образом, ещё до начала итальянской авантюры Франция понесла значительные территориальные потери, и все усилия Людовика XI и принцессы Анны по увеличению королевских владений пошли прахом. Хотя принцесса сожалела о политике брата, она держала свои чувства и слова при себе, помня о необходимости оставаться в окружении короля, чтобы действовать на благо короны. При дворе было известно, что герцогская чета не одобряет затею с Неаполем, но Пьер и Анна, со свойственной им осторожностью, старались не высказывать своё несогласие прямо и открыто, поскольку, это был вопрос достоинства и уважения к королевской особе.
Однако их подданные не заблуждались и считали Анну гарантом суверенитета и защитницей королевства. Поэтому вполне естественно, что консулы Перпиньяна, желавшие остаться французами, в июне 1493 года обратились с протестом именно к ней. Но вмешательство принцессы ничего не дало. 7 июля Пьер как генерал-губернатор Лангедока, получил приказ без промедления передать город испанцам, что стало доказательством того, что безграничное влияние супругов на короля безвозвратно прошло.
Однако авторитет Анны в Европе был таков, что иностранные государи постоянно обращались к ней за помощью. Поэтому Лодовико Моро сделал ей тайное предложение в размере 1.200 дукатов в год за признание за ним титула герцога Миланского – титула, отобранного у сына Бонны Савойской, кузины Анны. Дочь Людовика XI была в ярости и наотрез отказалась, так же как несколько месяцев спустя она была против против планов своей внучки Сюзанны выйти замуж за представителя рода Сфорца.
Однако в ноябре 1493 года отношение герцога и герцогини Бурбонских к итальянскому предприятию изменилось. Этот факты был отмечен миланским послом, упомянувшим, что король пригласил Пьера посетить Амбуаз. Флорентийский же посол сообщал, что герцог "был полностью за" и, вот что говорит о встрече с герцогской четой при дворе:
Мы посетив монсеньора и мадам Бурбонских нашли их очень приветливыми и приятными в беседе. Монсеньор Бурбонский не хвалил эту затею, но решил принять в ней участие, потому что считает, что может остаться единственным кто ей противится[190]190
A. Desjardins, Négociations diplomatiques de la France avec la Toscane, Paris, Imprimerie impériale, 1859–1875, t. I, p. 351.
[Закрыть].
Стоит ли связывать этот внезапный поворот супругов Бурбонских в пользу завоевания Неаполя с обещанием короля делегировать им определенную полноту власти на время его отсутствие? Это приглашение в Амбуаз напоминало встречу, организованную в 1482 году Людовиком XI со своим сыном, во время которой он назначил супругов де Божё опекунами будущего короля.
Подготовка к экспедиции ускорилась в начале 1494 года, когда король покинул долину Луары и поспешил в Лион, место сбора королевских войск перед переходом через Альпы. По дороге он вместе со своей супругой, Анной Бретонской, остановился в Мулене, городе принадлежавшем его сестре. Целью было окончательное согласование порядка управления королевством, о чём свидетельствует заседание королевского Совета в герцогском замке. Далее король со своей свитой, в которую входили Пьер и Анна, вернулся в Лион, где пробыл целых пять месяцев, вместо запланированных изначально нескольких дней.
Супруги Бурбонские же покинули Лион несколько недель спустя, поскольку назначение Пьера регентом оставалось ещё неофициальным. Только в конце июля 1494 года Карл VIII наконец объявил о своём скором отъезде, одновременно назначив своего зятя генерал-лейтенантом королевства. По словам Филиппа де Коммина, герцог Бурбонский заявил государю следующее:
