Текст книги "Дочь короля (ЛП)"
Автор книги: Обри Давид-Шапи
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Духовное и культурное материнство
Принцесса Анна очень рано приняла близко к сердцу свою роль наставницы, даже ещё сама не будучи матерью. Это было символическое духовное и культурное материнство, характеризующее её общение с множеством детей знатных семейств, окружавших её при дворе Карла VIII. Роль наставницы была крайне важна, поскольку предполагала формирование личностей маленьких принцев и принцесс, но прежде всего короля Франции Карла VIII и двух будущих королев – Маргариты Австрийской и Анны Бретонской[231]231
C. Martin-Ulrich, Persona de la princesse à la Renaissance en France: personnage littéraire, personnage politique, Paris, Champion, 2004.
[Закрыть].
Все началось при французском дворе в начале 1480-х годов. Королевский двор был странствующим и большую часть времени проводил в долине Луары, где проживала и родная сестра Анны – Жанна, также считавшаяся образцом мудрой и добродетельной принцессы. Таким образом, две дочери короля Франции наставляли многочисленных детей аристократов, росших вместе с ними при дворе.
Анна полностью приняла роль наставницы, принадлежавшую ей как дочери короля Франции, – роль, в которой религия, гуманизм и политика были неразделимо переплетены. Хотя мы мало знаем о том, как именно осуществлялось это образование, нам все же известны основы, на которых оно базировалось. Дочерям короля Франции отводилась роль "направлять принцев" и принцесс "к божественной благодати"[232]232
A.-H. Allirot, Filles de roy…, op. cit., p. 233.
[Закрыть]. На заре эпохи Возрождения главной заботой каждого человека, независимо от его статуса, было спасение своей души. С этой точки зрения, приобретение добродетели, естественно, было квинтэссенцией образования, предлагаемого Анной детям проживавшим при французском дворе. Её Наставления дочери Сюзанне, хотя и были написаны позднее, являются основным источником для понимания содержания образования, которое получали протеже принцессы. По сути, в них был выражен идеал жизни самой Анны, как образца добродетели и хорошего воспитания. Являясь результатом многолетнего опыта осуществления власти и жизни при дворе, Наставления представляют собой компендиум благочестия, морали и добродетели, предназначенных не только для Сюзанны, но и для всех молодых дам. Первое место в них занимала религия, что было обычным делом для принцессы позднего Средневековья, шедшей по стопам Бланки Кастильской, образца веры и благочестия для своего ставшим святым сына. Образование также было основано на изучении литературы и знакомстве с придворной жизнью, о которой Анна была хорошо осведомлена.
Стоит упомянуть случай с юным Карлом VIII, которому, когда он вступил на престол в 1483 году, едва исполнилось четырнадцать лет. Его благочестивая мать, королева Шарлотта Савойская, только что умерла, и образование мальчика ещё нужно было доводить до совершенства. Генеральные Штаты настаивали на необходимости доверить эту задачу добродетельным людям, которые могли бы обеспечить ему моральную, духовную и материальную подпитку. Кто же, как не его сестра, мог исполнить эту роль, став опекуном и наставником короля? Таким образом, обучая брата христианским добродетелям, необходимым для спасения души и доброго управления королевством, Анна стала для короля наставником и заменила мать.
Помимо Карла, на попечение Анны были переданы и многие другие маленькие принцессы, чтобы, как считалось, получить хорошее образование. К одной из них Анна проявляла особый интерес, поскольку, однажды та могла стать королевой. Это была Маргарита Австрийская, прибывшая во Францию в 1483 году. Её исключительный статус определял особый интерес и то уважение, с которым к ней относились. Сразу после приезда будущая королева получила собственный двор, отдельный от двора Шарлотты Савойской. Маргариту окружали фрейлины и камеристки высокого статуса, отобранные за добродетель и образованность, которые должны были послужить ей примером. Таковыми были мадам де Курводон, дама де Сегре, первая фрейлина, и Жанна де Бузантон, кормилица. Эти добродетельные женщины служили многим членам королевской семьи, так например, близкая к принцессе Анне, мадам де Бюссьер служила королеве Шарлотте, затем стала фрейлиной Маргариты, а впоследствии гувернанткой Дофина Карла-Орланда, сына Карла VIII и Анны Бретонской.
О роли принцессы Анны как организатора жизни и воспитания будущей королевы можно судить по счету, составленному чиновником Луи Рузе. В нём управляющий финансами той, кого тогда называли "Маленькой королевой", записал, что её кормилица получила 60 ливров "по приказу и распоряжению мадам де Божё, чтобы оплатить пошив двух платьев, для её удовольствия"[233]233
Fl. Trombert, "Une reine de quatre ans…", dans Autour de Marguerite d'Autriche…, op. cit.
[Закрыть]. Помимо материальных обстоятельств, в отношениях с Маргаритой Австрийской было очень заметно и интеллектуальное "материнство" Анны. Наряду с Маргаритой Йорк, третьей женой герцога Карла Смелого, она во многих отношениях, стала для юной принцессы примером для подражания. В 1484 году дочь Людовика XI преподнесла маленькой принцессе Библию – подарок, который недвусмысленно говорил о главном призвании каждого христианина – спасению души. Возможно, этот подарок также способствовал тому, что юная Маргарита, повзрослев, стала принцессой-библиофилом. В описи её коллекции, составленной в 1523 году, перечислено более трехсот книг, большинство из которых были иллюминированы. Анна привила ей любовь не только к книгам, но и к изобразительному искусству, назначив в 1484 году её учителем рисования Жана Перреаля, одного из лучших придворных живописцев и официального художника Карла VIII.
Впоследствии Маргарита воспитывала своих племянников и племянниц, детей Филиппа Красивого и Хуанны Кастильской, а также Изабеллы и Кристиана II Датского, включая будущего Карла V, Элеонору Австрийскую, будущую королеву Франции, и Марию Венгерскую, будущую правительницу Нидерландов. Как и Анну, Маргариту прославляли как образец воспитанности и принцессу-гуманистку такие писатели, как Жан Молине в Возвращении мадам Маргариты (Le Retour de madame Marguerite) и Жан Лемер де Бельж в Короне из маргариток (La Couronne margaritique) и Почетном дворце (Palais d’honneur). Как и Анна, у которой она, несомненно, черпала вдохновение, Маргарита стала великой женщиной-правительницей раннего Возрождения.
Между дочерью Людовика XI и Максимилиана Австрийского, быстро установилась почти родственная привязанность. Характер их отношений раскрывает письмо от 17 марта 1492 года, которое отвергнутая Карлом VIII Маргарита написала своей "доброй тетушке". В то время юная принцесса все ещё оставалась во Франции и проживала в замке Мелён, в качестве заложницы. Анна оказалась той, на кого Маргарита возлагала все свои надежды на лучшее с ней обращение:
Мадам, моя добрая тетушка, я должна пожаловаться вам, как той, на кого я возлагала свои надежды, на то, что у меня хотят забрать мою кузину – мою добрую подругу, и если я её лишусь, то я уже не знаю, что мне делать. Поэтому я прошу вас сделать так, чтобы её не увозили, потому что я не могу оставаться одна. Приехал господин Лашо и привёз письма, адресованные моей кузине, в которых король распорядился, чтобы она уехала. Однако я не хочу мириться с этим и надеюсь, что вы мне поможете, поскольку в этом и в других делах я полностью вам доверяю. Умоляя вас, госпожа моя добрая тетушка, чтобы, где бы я ни была, я всегда могла рассчитывать на вашу добрую милость. […] Монсеньор де Молитар сказал мне, что вы хотите, чтобы со мной обращались лучше, чем прежде, чему я очень рада, поскольку вы ещё меня не забыли.
Первое предложение письма, несомненно, является отсылкой к девизу Espérance des Bourbons (Надежда Бурбонов), но это не просто игра слов. Именно с Анной Маргарита связывала свои надежды на обретение свободы и жизни достойной её положения во Франции и, возможно, в Мехелене, своём личном владении. В своём письме Маргарита сетует на то, что у неё отобрали фрейлину и определили её на службу Анне Бретонской. Этой фрейлиной была Шарлотта, принцесса Тарантская, внучатая племянница Людовика XI. Являясь дочерью Федериго IV (II), короля Неаполя, и Анны Савойской, и учитывая её статус внучки дочери короля Франции, Шарлотта получала от Людовика XI аннуитет в размере 12.000 турских ливров. О близости двух девушек можно судить как по этому письму, так и по тому, которое Шарлотта отправила своей покровительнице принцессе Анне, с просьбой оставить её с Маргаритой[235]235
BNF, ms. fr. 15538, folo 203.
[Закрыть]. Похоже, сестра короля прислушивалась к просьбам двух своих протеже, поскольку принцесса Тарантская прибыла ко двору новой королевы Франции только в 1493 году, после возвращения Маргариты во Фландрию.
Много маленьких принцесс появилось при дворе в 1483 году, в тот самый год, когда Анна пришла к власти. Легко представить, какую важную роль она сыграла в этическом и культурном воспитании этих девушек, на которых в начале XVI века легла большая политическая ответственность.
Луиза Савойская и Филиппа Гельдернская были приняты при дворе в том же году, вскоре после приезда Маргариты Австрийской. Луиза Савойская была дочерью графа Филиппа де Бресс, будущего герцога Савойского, и Маргариты Бурбонской, сестры Пьера де Божё. После смерти матери Луиза была принята при французском дворе, где проживала со своей ближней кузиной Филиппой Гельдернской, дочерью герцога Адольфа Гельдернского и другой сестры Пьера, Екатерины. Приём, оказанный двум маленьким принцессам при дворе и помещение их под опеку тёти Анны, был результатом сочетания трех факторов. Оказывая им гостеприимство, Анна действовала как дочь короля Франции, обязанная предоставлять защиту и образование маленьким принцессам из союзных домов. Присутствовали и политико-дипломатические соображения, поскольку таким образом укреплялись связи с отцами принцесс во время напряженного периода после смерит Людовика XI. Наконец, это было частью политики по укреплению дома Бурбонов, из которого происходили обе девушки. До их браков, организованных самой Анной, присутствие Луизы и Филиппы при французском дворе было метафорой привилегированных отношений, поддерживаемых принцессой с домом Бурбонов. Хотя к этим маленьким принцессам относились с меньшим вниманием, чем к Маргарите, поскольку им не суждено было стать королевами, Анна все же полностью обеспечивала их основные потребности. Например, она выделила юной Луизе Савойской 80 ливров в год на пошив платьев[236]236
P. Matarasso, Queen's Mate: Three Women of Power in France on the Eve of the Renaissance (Anne de Beaujeu, Anne de Bretagne, Louise de Savoie), Aldershot, Ashgate, 2001, p. 37.
[Закрыть]. С подобными портновскими проблемами Анна столкнулась и несколько лет спустя, о чём мы узнаем из письма её собственной дочери Сюзанны, писавшей матери с некоторой наивностью:
Моей матери.
Мадам, я смиренно вверяю себя вашей милости, слава Богу, я хорошо питаюсь, здорова сильно подросла, и вы увидите это, когда приедете, ибо мои платья стали так коротки, что уже мне не подходят, и когда вы и мой отец приедете, я надеюсь, что вы подарите мне новые и более красивые.
Маргарита Австрийская, Филиппа Гельдернская и Луиза Савойская впоследствии проявили себя как библиофилы и высококультурные женщины, стремящиеся передать знания, мудрость, добродетель и образование своим детям и дворам, при которых они жили. Таким образом, они пошли по стопам воспитавшей их женщины.
Среди товарок Маргариты, Луизы и Филиппы по играм было много молодых девушек из семей придворных, таких как Екатерина и Анна де Брезе, дочерей верного сенешаля Жака де Брезе, автора поэмы, восхваляющей принцессу Анну.
Интерес Анны к детям не ограничивался её дочерью и воспитанницами. Во время итальянской кампании 1494 года супруги Бурбонские оставались во Франции, где, как мы уже говорили, отвечали за административное управление королевством. Королева Анна Бретонская проживала с ними в Мулене, но без сына, за которым присматривали верные принцессе супруги дю Бюшаж. Несомненно, что именно Анна решила доверить ребёнка этим людям, считая, что маленький Дофин Карл-Орланд принадлежит королевству больше, чем своей матери. Как и королева, герцогиня отправляла мадам дю Бюшаж письма с просьбами сообщать новости о ребёнке. Однако письма Анна Бретонской были более эмоциональны, чем Анны Бурбонской, подтвердившей своё доверие к мадам дю Бюшаж и давшей ей рекомендации. Королеве отводилась сугубо материнская роль, в то время как её золовка выступала в роли дочери короля Франции, имея символическую власть над Карлом-Орландом и теми, кто заботился о нём в отсутствие короля. Принцесса выступала гарантом сохранения королевской крови Франции, текшей в её собственных жилах, и обеспечивала преемственность короны, для которой маленький принц представлял собой единственную надежду. Анна пользовалась своего рода монополией и контролем над королевскими детьми и над всеми, кто так или иначе был связан с короной Франции.
Принцесса Анна, "живая память" придворных традиций[238]238
M. Gaude-Ferragu, La Reine…, op. cit., p. 139.
[Закрыть]
Анна Бретонская и Мария Английская, которых принцесса должна была обучить придворным обычаям и ремеслу королев Франции пользовались её набольшим вниманием.
Прибыв к французскому двору в 1491 году в возрасте четырнадцати лет, чтобы выйти замуж за Карла VIII, Анна Бретонская, под бдительным присмотром своей гувернантки Франсуазы де Динан, графини де Лаваль, уже получила образование основанное на добродетели и гуманизме. Хотя трудно оценить влияние принцессы на образование королевы, вполне вероятно, что Анна продолжила воспитательную работу, начатую с юной бретонкой мадам де Динан. Итальянец Эразм Браска отмечал постоянное присутствие сестры Карла VIII рядом с будущей королевой, когда та проезжала по королевству:
Это, безусловно, был вопрос огромной важности, поскольку Анна, вероятно, опасалась похищения герцогини Бретонской, но речь также шла о передаче ей знаний о традициях королевского двора, живой памятью о которых дочь Людовика XI, без сомнения, по праву себя считала. Впоследствии, чтобы завершить образование и интеллектуальную подготовку, Анна Бретонская получила доступ к сотням книг из королевской библиотеки, значительно обогатившейся за счет поступлений из Италии, благодаря войнам, ведшимся там двумя её мужьями, Карлом VIII и Людовиком XII[240]240
E. L'Estrange, "Le mécénat d'Anne de Bretagne", dans Patronnes et mécènes en France à la Renaissance, K. Wilson-Chevalier (dir.), Saint-Étienne, Publications de l'université de Saint-Étienne, 2007, p. 169–193; и C. Brown, "Le mécénat d'Anne de Bretagne et la politique du livre", dans Ibid., p. 195–224.
[Закрыть].
Следуя по стопам принцессы Анны, супруга Карла VIII стала страстным библиофилом и принимала при своём дворе множество дам и молодых девушек, воспитывая их в духе добродетели, основанной на стремлении к спасению души, христианской и гуманистической этике. Культурное влияние Анны на свою молодую сноху было очевидным, а заказы королевы в области литературы и искусства во многом зависели от вкусов герцогини Бурбонской. Анна Бретонская пользовалась услугами многих творцов, работавших на её прославленную золовку, среди которых были уже упоминавшийся писатель Жан Лемер де Бельж, художник Жан Перреаль и, как мы увидим далее, многих другие.
Кто мог владеть придворными манерами лучше принцессы Анны? Наверное, никто. Это объясняет, почему принцесса продолжала играть ведущую роль в передаче придворных обычаев ещё долгое время после смерти Карла VIII в 1498 году. Так, она играла роль главной дамой во время визита эрцгерцога Филиппа Красивого и его супруги во Францию в 1501 году. Место, отведенное Анне в центре этого пропитанного символизмом дипломатического приёма, было совершенно исключительным. В дошедшем до нас повествовании мы видим, как она принимает и сопровождает эрцгерцогиню Хуанну Кастильскую по лабиринтам замка Блуа, представляя королеве, принцессам и фрейлинам[241]241
M. Chatenet et P.-G. Girault, Fastes de cour…, op. cit.
[Закрыть]. Она же определила круг принцесс, достойных быть представленных Хуанне. Хронист даже сообщает, что герцогиня Бурбонская потянула эрцгерцогиню за руку, чтобы заставить её поклониться королеве Франции, что Хуанна и исполнила. При виде Анны Бретонской "дама [эрцгерцогиня] оказала ей честь, лишь слегка склонив колени". "Мадам Бурбонская же, державшая её за руку, сделала это до самой земли, и [эрцгерцогиня] была вынуждена последовать её примеру"[242]242
Ibid., p. 46.
[Закрыть].
Для Анны служение короне было превыше всего, поэтому величие и суверенитет французской королевской власти должны были быть продемонстрированы, даже если она уже этой властью не пользовалась. Дочь короля Франции выступила в роли главы протокольных церемоний и слуги монархии, которую она возвысила своим жестом по отношению к эрцгерцогине.
Людовик XII, хотя когда-то и был врагом Анны, прекрасно понимал, что может рассчитывать на её неизменную преданность короне, к которой она была привязана по крови. Король считал, что она была "живой памятью" искусства этикета при дворе и по словам преданного Жака де Брезе "добрым советником для всех"[243]243
J. de Brézé, La Chasse, les dits du bon chien Souillard et les Louanges de madame Anne de France, G. Tilander (éd.), Cynegetica VI, Lund, 1959, p. 65.
[Закрыть]. Именно поэтому в 1514 году Людовик XII вновь обратился к дочери короля Франции, хранительнице придворных традиций, с просьбой принять его новую молодую жену, 18-летнюю Марию Английскую. Анне, чей авторитет, несмотря на смерть брата и мужа, был непоколебим, предстояло ознакомить девушку с придворным этикетом, о котором та не имела представления. Принцесса приветствовала Марию и постепенно ввела в этот чужой мир, который ей вскоре предстояло изучить, если она хотела стать "королевы церемоний". По словам историка Гийома де Марийака, Людовик XII сам попросил Анну взять Марию под опеку, чтобы "наставить её на путь Франции"[244]244
J.-M. de La Mure, Histoire des ducs de Bourbon…, op. cit., p. 528.
[Закрыть]. Герцогиня Бурбонская явно наслаждалась таким поручением, ведь ей нравилось вращаться в высших эшелонах власти и при дворе, от которого она никогда не отдалялась. Анна излучала непревзойденный престиж, поскольку король ставил её в один ряд с королевой. Для неё это была возможность сохранить столь ценимую близость к власти. Анна, могущественная герцогиня, даже готовилась принять в Мулене Марию Английскую, чей символический визит способствовал бы славе её герцогского двора, в прошлом так часто посещаемого Карлом VIII и Анной Бретонской. Однако смерть Людовика XII 1 января 1515 года не дала ей такой возможности.
Мулен, "школа добродетели" и школа гуманизма
Герцогский двор в Мулене стал местом гуманизма и образованности, где Анна, теперь уже герцогиня Бурбонская, передавала свои знания многим принцам и принцессам, так же, как она делала это раньше при королевском дворе. Принцесса взяла на воспитание юного сироту Карла Бурбон-Монпансье, сына Жильбера Монпансье и Клары Гонзага, близких родственников герцогской четы. Там он получил прекрасное образование вместе с Сюзанной, своей кузиной и будущей женой. Гийом де Марийяк подробно описывает процесс этого образования и рассказывает о желании принцессы передать воспитаннику познания основанные как на гуманистических, так и на придворных идеалах:
Она хорошо заботилась об упомянутом графе Карле, заставляя его в определенное время дня учить латынь, упражняться с копьем, ездить на коне и стрелять из лука, к чему он был очень склонен. Он часто ездил на охоту, а также участвовал во всех других развлечениях, достойных великих господ[245]245
Guillaume de Marillac, Vie du connétable Charles de Bourbon, de 1490 à 1521 par Guillaume de Marillac son secrétaire, dans Choix de chroniques et mémoires relatifs à l'histoire de France, J.-A. C. Buchon (éd.), p. 132.
[Закрыть].
Эта забота о воспитании принца не была лишена политических расчетов, поскольку, репутация, честь и власть дома Бурбонов зависели от качества предоставляемого ему образования. Человек, о котором Анна уже думала как о будущем герцоге Бурбонском, должен был овладеть как латынью, использовавшуюся гуманистами, так и навыками благородного рыцарского сословия. Таким образом, Средневековье и Возрождение слились здесь воедино. Что касается наставницы, то её цели были многогранны, так как заботы по обучению вытекали из статуса Анны как дочери короля Франции и принцессы дома Бурбонов, который должен был возвыситься благодаря добродетели и знаниям тех, кто получал там образование.
Об амбициях герцогини можно судить по письмам, написанных юной Сюзанной родителям. Относительно короткие, они в большей степени отражают то, что было важно для ребёнка, стремившегося заверить отца и мать в своём крепком здоровье и усердии в образовании:
Мадам, я покорно вверяю себя вашей милости, и хочу поделиться с отцом новостями о том, как я видела во время охоты лису, как я была в саду и кормила обезьяну, поэтому я напишу ему и расскажу, как я поживаю и как прилежно учусь […].
Через несколько дней она отправила отцу письмо, в котором описала свои занятия:
Письмо Сюзанны отцу содержит на обороте листа слова "À mon père mon ami" (Моему отцу, моему другу), в то время как письмо, адресованное матери, содержит более традиционную фразу "À madame ma mère" (Моей госпоже матери).
По словам духовника Анны, Пьера Мартена, двор в Мулене был "школой добродетели", прилежной ученицей которой была Сюзанна[248]248
E. Lequain, "La maison de Bourbon, escolle de vertu et de perfection. Anne de France, Suzanne de Bourbon et Pierre Martin", Médiévales, 48, Princes et Princesses à la fin du Moyen Âge, printemps 2005, p. 39–54.
[Закрыть]. Анна стремилась передать своему единственному оставшемуся в живых ребёнку все лучшее, на что была способна сама.
Эта задача была кране ответственной, поскольку единственную наследницу герцогской четы нужно было воспитать, обучить и сделать добродетельной принцессой, способной к доброму и справедливому правлению, если такая возможность когда-нибудь представится. Именно этому Анна посвятила свои Наставления, написанные около 1505 года, когда 14-летняя Сюзанна готовилась к браку с графом Карлом Бурбон-Монпансье. Осознавая важность укрепления своей дочери в добродетели и вере, она, в 1517 году, поручила своему духовнику Пьеру Мартену написать трактат о воспитании[249]249
P. Martin, Traité de l'érudition et de l'enseignement des enfants des nobles, BSG, ms. 2221.
[Закрыть]. Сюзанна стала "надеждой рода", другими словами, долгожданной наследницей, которую необходимо было постараться "хорошо обучить", следуя примеру её авторитетной и образцовой матери[250]250
Ibid, folo 4 vo.
[Закрыть]. Словесный портрет дома Бурбонов, написанный Пьером Мартеном, полон похвал:
Ходят слухи, что дом Бурбонов, является одним из всех домов во всём христианском мире, где правильно воспитывают и обучают добрым нравам, добродетели и преданности, скромности и честности детей дворян, будь то юноши или девушки. Это школа добродетели и совершенства, в которой многие дворяне желают воспитывать своих детей[251]251
Это пролог к Traité de l'érudition адресованному Сюзанне, op. cit., folo 4vo.
[Закрыть].
Поэтому Сюзанна должна была следить за тем, чтобы это прекрасное воспитание, передававшееся из поколения в поколение продолжалось и далее. Пьер Мартен проследил традицию передачи знаний в роду Бурбонов вплоть до Бланки Кастильской, не забыв при этом упоминать о гуманистическом образовании, данном, дедом Сюзанны, герцогом Карлом I Бурбонским и его женой Агнессой Бургундской, своим четырем детям, обучившим их "латинскому языку, на котором они могли говорить и который хорошо понимали"[252]252
Ibid., folo 38.
[Закрыть].
