Текст книги "Дочь короля (ЛП)"
Автор книги: Обри Давид-Шапи
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Парное правление: "одна душа на два тела"
Принцесса Анна постоянно множила свои политические стратегии. Помимо осуществления власти через присутствие рядом с королем, существовала ещё одна её форма, которая была по своему уникальной ― парное правление. Как правило, власть не осуществлялась в одиночку: король был окружен советниками и в отличие от тирана не принимал решения без советов со стороны. Принцесса Анна была замужней женщиной, что напрямую влияло на способ осуществления власти. В средневековом обществе женщина редко могла быть отделена от своего мужа-господина как физически, так и в плане принятия решений. До Анны королевством управляли лишь немногие женщины, а последняя из них, Изабелла Баварская, произвела на своих подданных не самое лучшее впечатление.
Осуществление власти в паре не было выбором Анны, это был способ власти, политическая необходимость, уходящая корнями в давние традиции Франции. Это выразил герцог Иоанн Беррийский, брат короля Карла V, сказавший, что "двор сеньора ничего не стоит без его дамы"[120]120
Fr. Autrand, Christine de Pizan, une femme en politique, Paris, Fayard, 2009, p. 420.
[Закрыть]. По словам Франсуазы Отран, "в XV веке не было короля без королевы, герцога без герцогини и сеньора без дамы. Власть осуществлялась супружескими парами"[121]121
Ibid.
[Закрыть]. А если сеньор нуждался в даме, то было немыслимо, чтобы замужняя дама могла осуществлять власть независимо от своего мужа.
Кристина Пизанская напоминает нам, что долг каждой женщины – любить своего мужа, который может с полной уверенностью на неё положиться. Анна обосновала необходимость осуществления власти двумя людьми в памфлете История осады Бреста (Histoire du siège de Brest), написанном в самом начале XVI века. В нём она излагает своё личное видение власти осуществляемой в паре, согласно которому мудрая женщина является ровней своему мужу[122]122
Anne de France, Histoire du siège de Brest, T. Clavier et E. Viennot (éd.), Saint-Étienne, Presses de l'université de Saint-Étienne, 2006, p. 107–108.
[Закрыть].
Современные авторы отмечают полное взаимопонимание, царившее в семье де Божё, и любовь, которую принцесса питала к своему мужу. Так что выражение "одна душа на два тела"[123]123
M. Gaude-Ferragu, La Reine au Moyen Âge. Le pouvoir au féminin, XIVe – XVe siècle, Paris, Tallandier, 2014, p. 105.
[Закрыть] может быть полностью применено к Пьеру и Анне, совместно управлявшим королевством Франция и своим герцогством. Зачастую, трудно понять, кто из низ, муж или жена, стоял за принятием того или иного решения, даже если право их принятия, безусловно, принадлежало принцессе.
В особенно тревожное время Безумной войны присутствие мужа рядом с сестрой короля, также рассматривалось как инструмент власти, поскольку Пьер де Божё являлся фундаментом, на котором Анна выстраивала свою политику. Пьер предоставил ей свой авторитет принца крови, а она, делила с ним положением дочери короля Франции. Но, хотя Анна и обладала уникальной властью, она никогда не стремилась казаться более могущественной, чем её муж или король и предпочитала действовать находясь в тени. Принцесса также образовала тесную пару со своим братом, став неразлучной с ним как физически, так и интеллектуально. Это слияние проистекало из схожести их личностей и ролей в государстве. Один царствовал, другая управляла. От Анны исходила инициатива в делах и истинная власть, для осуществления которой Карл VIII был слишком молод. Принцесса была источником решений, которые черпали свою легитимность в полном и всестороннем одобрении короля. Карл VIII ничего не мог сделать без своей сестры, но и Анна не могла править без своего брата. Анна и Карл были ничем друг без друга, о чём свидетельствуют одинаковые по содержанию письма, которые они оба направляли в различные инстанции королевства.
Присутствие же рядом с Карлом VIII и Пьера де Божё придавало большую легитимность его жене и позволяло ей осуществлять власть в королевстве. Не занимая официальной должности, Анна слилась с личностью государя, умело скрывая свою волю за волей брата, на которого она не переставала влиять.
Глава 5.
Изобретение женского "регентства"
Принцессу Анну часто называли регентом – титулом, которого у неё, как и у Пьера де Божё, не было, поскольку Генеральные Штаты отказались учредить регентство. Однако использование этого термина в отношении принцессы поднимает вопрос о создании института, существовавшего во Франции в конце XV века.
Все современники сходятся во мнении, что принцесса Анна обладала огромной властью, большим авторитетом и неоспоримым влиянием на короля. Как же можно было сочетать эту власть с отсутствием официального титула? Подобная, совершенно беспрецедентная ситуация ставит вопрос о легитимности власти принцессы. Как Анна могла обладать такой властью не занимая официальной должности, не будучи королевой или матерью короля? Этот вопрос был в центре политических дискуссий 1480-х годов и многие считали, что Анна не обладает достаточной легитимностью.
Истоки регентства
Анна как женщина, оказавшаяся на перекрестке двух миров, принадлежала одновременно и Средневековью и Возрождению. Проводимая принцессой политика сыграла выдающуюся роль в зарождении современного государства и появлении нового института власти. Её правление стало ключевым моментом в зарождении женского регентства в его окончательной, законной форме.
Женская власть, которую Анна создавала на протяжении 1480–1490 годов, была частью многовекового процесса, поэтому её необходимо рассматривать в процессе долгой истории королевства Капетингов. Хотя женское регентство как власть, заменяющая власть короля, и как "участие в управлении и, следовательно, в функционировании монархии"[124]124
F. Cosandey, La Reine de France…, op. cit., p. 7.
[Закрыть], было законодательно оформлено в конце XV – начале XVI веков, став результатом практической и юридической эволюции, начавшейся ещё в начале XIV века.
До конца XIII века в королевстве Франция существовала только должность лейтенанта короля, обозначающая лицо, управлявшее королевством в отсутствие государя. Однако этот семантический пробел не означал, что форма правления, похожая на регентство, не существовала. Термин "регент" появился лишь в 1316 году. Тогда после смерти Людовика X и в ожидании родов королевы брат короля Филипп, будущий Филипп V, занимавшийся управлением королевством, принял титул "регента королевств Франции и Наварры"[125]125
AN, K 40, no 31, 17 июля 1316.
[Закрыть]. Филипп Валуа, будущий Филипп VI, принял тот же титул regens regnum (регент королевства) в 1328 году. В обоих случаях этот термин не использовался в своей номинальной форме. В 1358 году Дофин Карл, будущий Карл V, по достижении совершеннолетия и в сложных условиях, когда его отец, Иоанн II Добрый находился в плену у англичан, объявил, что отныне он будет именоваться "регентом королевства", а не "лейтенантом короля". За исключением герцога Бедфорда, три принца, присвоившие себе титул регента в XIV веке, впоследствии стали королями.
Регентству трудно дать определение: оно постоянно развивалось, претерпевая метаморфозы и переопределения. Оно существовало ещё до того, как получило своё название, и формировалось благодаря прагматизму тех, кто его применял. Как ничто другое, оно выражало идею осуществления власти в стране и по своим возможностям схожей с королевской властью. Не наделяя осуществляющего её человека всеми прерогативами, связанными с королевской властью, и, прежде всего, сакральной, придавшей королю исключительный характер, регентство соответствовало практике временной власти, заменяющей власть временно отсутствующего короля, по образцу которой оно создано. Этот термин приобрел смысл, которого не было в других понятиях, использовавшихся в Средние века, таких как опека, то есть забота и воспитание детей короля Франции, или лейтенанство, которое заключалось в замещении короля, в основном в его административных функциях. Таким образом, регентство ставило того, кто его осуществлял, во главе государства, и именно по этой причине принцессу Анну называли регентом, хотя официально она таковым не являлась.
Салический закон и ордонансы о регентстве
Термины "регент", а затем "регентство" появлялись в политическом лексиконе XIV века один за другим, но эти функции ещё не были регламентированы никакими правовыми рамками. Карл V и Карл VI попытались исправить этот недостаток, разработав целый набор законодательных актов. В период между концом XIV и началом XV веков отец и сын издали ряд ордонансов, призванных более точно определить процедуры передачи, учреждения и функционирования регентств. Цель заключалась в том, чтобы гарантировать непрерывность функционирования государства и сохранить королевство в случае малолетства, болезни или отсутствия короля.
Эти королевские ордонансы совпали с появлением Салического закона, исключавшим возможность наследования короны дочерьми. Этот закон рассматривался как "краеугольный камень династической преемственности", призванный "утвердить корону в перспективе вечности"[126]126
F. Cosandey, La Reine de France…, op. cit., p. 29.
[Закрыть], а регентство должно было служить той же цели и представлять собой ещё один из столпов здания монархии. Оба они были призваны дополнять друг друга, способствовать единству королевства в условиях повторяющихся кризисов престолонаследия и должны были защитить трон от любой узурпации.
Первый ордонанс[127]127
Ordonnances des rois de France de la troisième race, J. M. Pardessus (éd.), Paris, 1849, t. VI, p. 26–31.
[Закрыть], обнародованный в августе 1374 года, устанавливал для королей Франции возраст совершеннолетия в четырнадцать лет. В октябре 1374 года[128]128
AN, J 401, no 6.
[Закрыть] последовали другие ордонансы, первый из которых регулировал регентство, в случае смерти короля, до достижения его старшим сыном совершеннолетия, а второй – опекунство над детьми короля Франции. Эти два ордонанса провели очень четкое различие между управлением королевством и опекой, другими словами, между государственной и частной сферами. Термин "регентство" в ордонансе Карла V не встречается, король просто поручил своему брату, герцогу Анжуйскому, "управление [своим] королевством", с "полномочиями и полной властью управлять, охранять и защищать [указанное] королевство"[129]129
Ordonnances des rois…, op. cit., p. 46.
[Закрыть]. Прерогативы, предоставленные Карлом V Людовику Анжуйскому, были обширны и весьма четко определены, герцог становился единственным носителем власти вместо короля. Таким образом, регентство перешло к одному человеку, четко отделенному от тех, кто отвечал за "кормление, обучение, охрану и защиту"[130]130
Ibid., p. 49.
[Закрыть] королевских детей, включая несовершеннолетнего короля. В соответствии с традицией, королева, благодаря любви и привязанности, которую она естественно питала к своим детям, считалась наиболее способной "бережно охранять и с любовью их воспитывать". Именно поэтому ордонанс предоставляет королеве Жанне Бурбонской "основную опеку, попечительство и управление" своими детьми при содействии дядей юного короля, выбранных в качестве "опекунов и гувернеров"[131]131
Ibid., p. 49–50.
[Закрыть]. В итоге дела, касающиеся государственной сферы, то есть политики и управления королевством, оставались прерогативой человека, наиболее близкого к королю по крови, а опека переходила к королеве, их матери, "как первой и главной", в соответствии с римско-византийской традицией, основанной на кодексах Феодосия и Юстиниана.
Исходя из той же перспективы введения регентства по причине несовершеннолетия наследника, Карл VI в ордонансе от января 1393 года[132]132
AN, J 402, no 10.
[Закрыть] принял правовую систему, аналогичную той, что была введена его отцом. Он поручил опеку королеве Изабелле Баварской, которой должны были помогать принцы крови, а управление королевством – своему брату, Людовику Орлеанскому.
Все это было в теории, пока Карл VI, страдавший от все более частых приступов безумия, не пришёл к выводу о необходимости официально регламентировать периоды вакантности власти, вызванные его болезнью. Поэтому в апреле 1403 года и 26 декабря 1407 года он обнародовал новые ордонансы. Хотя королева сохранила опеку над королевскими детьми, власть же, чтобы предотвратить любую попытку узурпации, была передана регентскому Совету, состоящему из нескольких человек. С этого момента регент больше не обладал всей полнотой власти, но выполнял волю государя, которому он мог давать советы, таким образом, власть была ему делегирована, а не передана. Что касается королевы, то она унаследовала политическую роль, поскольку теперь была поставлена в центр двух параллельных административных механизмов: с одной стороны, Совета молодого короля, другими словами, регентства или управления королевством, а с другой – опеки над королевскими детьми. С этим ордонансом Карла VI опека и управление, ранее разделенные Карлом V, стали тесно связаны, поскольку регент управлял делами государства, одновременно давая королю советы и наставления.
В XIV и XV веках был создан институт, ставший неотъемлемой частью монархического правления. Регентство постепенно упорядочивалось и кодифицировалось, в то же время становясь все более и более устоявшимся институтом. Вскоре оно стало самостоятельной формой правления, хотя и не являлось политической системой, поскольку не существовало вне рамок королевской власти. Регент не был королем, которого Франция не могла лишиться, поскольку, как гласит известная поговорка, только "король не умирает"[133]133
J. Krynen, L'Empire du roi…, op. cit., 1993.
[Закрыть].
Корону никто не мог присвоить, о чём Анна всегда помнила, повторяя, как мы уже отмечали, своё желание служить королю, короне и королевству. Именно в этом фундаментальном различии заключается не сакральный характер регентства, позволявший женщинам его осуществлять, не обязательно нося титул. Хотя Салический закон не позволял женщинам наследовать корону, они могли осуществлять власть, о чём свидетельствуют многочисленные примеры Бланки Кастильской, матери Людовика IX Святого, Жанны Наваррской, жены Филиппа IV Красивого, Жанны Бургундской, жены Филиппа VI, и Изабеллы Баварской. Не имея титула регентши, все они черпали свою легитимность из статуса королевы и матери короля.
Изобретение новой власти
Приход принцессы Анны к власти был частью этой давней традиции женского правления и стремления к институционализации. Однако принцесса была исключением в нескольких отношениях: хотя она не являлась ни королевой Франции, ни матерью короля, её власть была намного больше, чем у предшествовавших ей королев. Проявив такт и мастерство, Анна основала форму правления получившую длительное существование. Она заложила основы законной женской власти для тех, кто, в период с начала XVI по конец XVII века, тоже стал регентом, от Луизы Савойской до Марии Терезии Австрийской. Хотя современники охотно называли Анну регентом, власть, которой она обладала, была строго неофициальной, поскольку у неё не было соответствующего титула, её назначение также было неофициальным, а её прерогативы не были конкретно определены.
Тем не менее Анна, несомненно, была самым влиятельным человеком в королевстве, осуществляя фактическое регентство над с молодым Карлом VIII. В её функции входило все, что связано с искусством "управления", которое было одновременно обширной и неопределенной реальностью: поле возможностей, открытых для неё, было столь же обширным, сколь и неопределенным. Правительство в том виде, в котором оно существовало, стало прекрасным примером новой власти, хоть и не было лишено проблем, особенно в плане легитимности. Однако это правительство не было незначительным переходным этапом, единственной целью которого было политическое утверждение Карла VIII после авторитарного правления Людовика XI. Напротив, его следует рассматривать как решающий этап в создании и практической реализации женского регентства.
Регентство, как институциональное новшество, возникло в процессе укрепления и модернизации монархического аппарата, в который оно было полностью интегрировано. Правительство принцессы Анны было в самом центре этого генезиса и предшествовало его институциональному утверждению, которое было частью общего механизма построения современного государства. Из неформального инструмента власти при Анне, женское регентство в царствование Франциска I приобрело статус института, что позволило королю присвоил своей матери Луизе Савойской официальный титул регента, когда он сам, в 1515 году, уехал воевать в Италию. Это стало кульминацией политического новшества, начатого принцессой Анной, которая была ещё жива и присутствовала при французском дворе, когда её племянница Луиза получила титул регента.
Принцесса в поисках легитимности
Без официального признания, власть Анны имела все признаки регентства. Оно было основано на политико-институциональной фикции и на мифе о том, что царствовать может только король, который, впрочем, никого не обманывал. Такая ситуация в сочетании с отсутствием титула подрывала легитимность принцессы. На самом деле вопрос о праве Анны на власть был сразу же поднят протестующими принцами, которые в своих эпистолярных нападках разработали политические аргументы направленные на осуждение отсутствия у неё легитимности. Эти обвинения не остались без ответа и сестра короля выдвинула контраргументы, не стесняясь заставлять участвовать в дискуссии и короля, чье слово было наделено суверенной силой, которую трудно было поставить под сомнение. В высшей степени прагматично и организованно Анна стремилась продемонстрировать свою легитимность, используя точный и хорошо продуманный арсенал аргументов.
Прежде всего, именно королевская воля стала главным основанием легитимности принцессы для управления королевством. Ни распоряжения покойного Людовика XI, ни предложения Генеральных Штатов не могли узаконить её присутствие у власти во время бушевавшей с 1485 года бури протестов, поэтому Анна обратилась к Карлу VIII с просьбой вмешаться. С помощью писем Карла VIII она осуществила процесс легитимации, в ходе которого настаивала на силе королевского решения, которое само по себе представляло легитимность, по крайней мере, в её глазах. Этот аргумент был развит в письмах короля к мятежным принцам в ответ на их собственные обращения. Уже в январе 1485 года король дал ответ, который следует рассматривать как попытку восстановить истину перед лицом клеветы. В письме Карла VIII Максимилиану Австрийскому от 31 августа 1486 года содержится явная ссылка на назначение Людовиком XI, в 1482 году, супругов де Божё опекунами короля[134]134
A. Champollion-Figeac, Documents historiques inédits tirés des collections manuscrites de la Bibliothèque royale ou des archives et des bibliothèques des départements, Paris, 1841–1874, p. 468.
[Закрыть].
Это очень интересное заявление, поскольку в нём говорится о повиновении Пьеру де Божё, как если бы он был королем. В своём письме Карл VIII, не жалея аргументов, также напомнил о легитимности дарованной Людовиком XI и подтвержденной Генеральными Штатами в 1484 году:
Следуя высоким и похвальным деяниям, наставлениям и заповедям нашего покойного монсеньора и отца, по смиренной просьбе, обращенной к нам людьми из Генеральных Штатов нашего королевства, недавно собравшихся в нашем городе Туре, которые очень смиренно умоляли, чтобы нам было угодно держать нашего упомянутого кузена и сестру около нашей персоны и в управлении как нашими делами, так и делами нашего королевства, мы всегда держали наших упомянутых кузена и сестру рядом с собой и поручали нашему кузену управление нашими делами[135]135
Ibid., p. 468–469.
[Закрыть].
В конце концов, король навязал свою собственную волю, отметя все обвинения, выдвинутые против его сестры, которую осуждали за то, что она якобы держала его под своей властью. Карл VIII предстал как суверенный король, полностью владеющий своей королевской властью и могуществом и лично принявший решение иметь рядом с собой сестру и зятя. С этого момента, с помощью прекрасно выстроенной риторики, он возвысил роль Анны и Пьера присвоив им титул советников, что сделало их ещё более легитимными. В то же время король полностью отрекся от герцога Орлеанского, осудил его поведение, отвергнул его нападки и приказал ему прекратить все противоправные действия.
Письмо, адресованное Максимилиану Австрийскому, ещё яснее показывает, какое поле деятельности молодой король хотел оставить принцессе Анне, своей главной советнице, чье выдающееся место во власти было таким образом официально провозглашено. Король подтвердил, что не может найти более законных советников, чем супруги де Божё, которые "любят, служат и повинуются ему самым совершенным и преданным образом"[136]136
Ibid., p. 470.
[Закрыть]. Для составления этого искусно написанного письма был привлечен Дамон, выдающийся королевский секретарь и знаток законов, хорошо владевший искусством риторики. Раскрыв и узаконив безграничность власти супругов де Божё, а также их постоянное присутствие и влияние на короля с 1483 года, не постеснявшись несколько преувеличить характер дарованных им прерогатив, секретарь прибег к риторическому и интеллектуальному приёму, поставив их в положение подданных полностью суверенного монарха. Таким образом, аргументы Максимилиана были полностью опровергнуты: хотя власть супругов де Божё велика, она не менее легитимна, поскольку подчиняется желаниям и воле короля. Таким образом, секретарь Карла VIII продемонстрировал упорядоченную и структурированную природу двух властей, дополняющих друг друга, соблюдая при этом задуманную Богом иерархию: полностью суверенная королевская власть, подкрепленная властью королевского Совета.
Карл VIII, а через него и супруги де Божё, продемонстрировал свою силу положившую конец всем дебатам:
Король заявил, что хотел придать большее значение супругам де Божё, и укрепить их положение как в государственной, так и в частной сферах, а опека и управление были представлены как неразделимое целое. Слово было сказано: Пьер и Анна действительно обладали этой властью, столь тесно связанной с суверенитетом короля. Это королевское решение тем более было законно, что в его основе лежала причина, оправдывающая нахождение у власти принцессы, наделенной множеством добродетелей.
