Текст книги "Дочь короля (ЛП)"
Автор книги: Обри Давид-Шапи
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
После Людовика XI: между разрывом с прошлым и преемственностью
Людовик XI оставил после себя королевство ещё далёкое от стабильности и супруги де Божё приняли бразды правления в условиях, когда ничего нельзя было гарантировать, тем более, что они являлись фигурантами предыдущего царствования, с которым многие хотели порвать. Принцы крови, отодвинутые Людовиком XI на второй план, требовали, опеки над юным короля и участия в управлении королевством. Мелкое дворянство было возмущено обнищанием, вызванным войнами, которые вел покойный король. Духовенство, в свою очередь, хотело вернуться к Прагматической санкции Карла VII, утверждавшей превосходство французских епископов над Папой при назначении на церковные должности, а народ жаловался на налоговое бремя, которое с начала царствования Людовика XI постоянно усиливалось.
Осознавая эти многочисленные проблемы, Анна, будучи прагматичной и решительной женщиной, сразу же после прихода к власти начала проводить чрезвычайную политику. Она должна была распорядиться наследием, завещанным Людовиком XI, и обеспечить плавный переход власти к королю Карл VIII, создав при этом иллюзию реального разрыва с предыдущим царствованием. Не отменяя решений Людовика XI, она была вынуждена идти на уступки, которые впрочем не всегда считала долговременными, чтобы укрепить круг своих верных сторонников и тем самым собственную власть.
В последние месяцы 1483 года принцесса поддержала ряд долгожданных обществом решений. В реальности её политика была направлена на управление повседневными делами королевства, которое она хотела умиротворить и успокоить, в ожидании созыва Генеральных Штатов, назначенного на начало следующего года. Поэтому она стремилась умиротворить общество, по возможности удовлетворяя требования тех, кто считал себя обиженным политикой Людовика XI, но при этом пожертвовав некоторыми верными слугами своего отца. Так, Анна вернула лишённым собственности дворянам значительную часть земель, которые у них были отобраны. Уже в сентябре 1483 года она побудила короля издать ордонанс, отменяющий все передачи земель, сделанные Людовиком XI в ущерб крупным дворянам. Так Филипп де Коммин был вынужден вернуть пожалованные ему королем виконтство Туар и княжество Тальмон, конфискованные у сеньора де Ла Тремуя. Анна также отобрала графство Сен-Поль у Гийома Пота, ещё одного верного слуги своего отца, и передала его своим ближним кузинам, Марии и Франсуазе де Люксембург, лишённым наследства из-за опалы их отца, Пьера II де Люксембурга. Она одарила принцев крови деньгами и должностями. Наконец, Анна отменила часть тальи с населения, обложенного тяжелыми поборами и порой нищенствовавшего. Её тактика заключалась в том, чтобы погасить основные очаги недовольства и по возможности удовлетворить если не всех, то многих, ещё до созыва Генеральных Штатов. Политика супругов предвосхищала требования делегатов, особенно в налоговых и военных вопросах, что стало продуманной и разумной стратегией для получения их поддержки.
И эта политика увенчалась успехом, так как делегаты Генеральных Штатов высоко оценили усилия, предпринятые супругами де Божё с начала царствования молодого Карла VIII. По словам канцлера Гийома де Рошфора, они привели в порядок финансы, решили не слишком обременять подданных налогами и отослали на родину дорогостоящих швейцарских наемников. Канцлер высоко оценил реалистичность и эффективность действий короля, супругов де Божё и их ближайших советников.
Во время заседаний Генеральных Штатов Пьер и Анна придерживались стратегии умиротворения и старались учитывать пожелания делегатов. Во время переговоров о налогах, которые представители третьего сословия считали слишком обременительными, супруги де Божё пошли на существенную, но в первую очередь стратегическую уступку по снижению ставки налогов, которую, впрочем, они отменили уже в следующем году. Дневник Жана Масселина, делегата от Нормандии, свидетельствует о ключевой роли, которую в обсуждении налоговой политики играл сеньор де Божё[33]33
J. Masselin, Journal des États généraux de France tenus à Tours en 1484 sous le règne de Charles VIII, publié et traduit par A. Bernier, Paris, Imprimerie royale, 1835, p. 385, 459, 475, 483–485, 537.
[Закрыть].
Разделившееся королевство, оспариваемая власть
Приход к власти и управлению королевством супругов де Божё, в сентябре 1483 года, усилили напряженность в стране и вызвали оппозицию со стороны принцев, корни которой уходили в восстания дворянства против короля, происходившие как при Карле VII так и при Людовике XI. На фоне политической и социальной нестабильности сформировался альянс жаждущих власти принцев, не желавших видеть короля под контролем его сестры и зятя.
Борьба велась непосредственно против этих двух людей, осуждаемых как незаконных узурпаторов, отобравших у принцев крови власть, принадлежащую тем по праву рождения. Оппозиция сплотилась по вопросу о месте принцев крови при малолетним королем. В самом конкретном смысле это ставило под сомнение легитимность сестры короля, осуществляющей над ним опеку и фактически являющейся неофициальной регентшей. Анна, как и принцы крови, претендовала на власть, которую не собиралась ни с кем делить, и именно это лежало в основе конфликта. Власть принцессы оказалась под угрозой, и ей как главе королевской партии пришлось вести настоящую войну с противостоящей оппозицией принцев.
В результате возникли две противоборствующие группировки: партия короля, с одной стороны, и партия принцев – с другой. Жан Масселин упоминает о существовании "Орлеанской партии" и "Партии Божё"[34]34
Ibid., p. 231.
[Закрыть], названных так по именам их лидеров. Хронист Ален Бушар, близкий к герцогам Бретонскому и Орлеанскому, считал, что "герцог Орлеанский и герцог Бурбонский, которые уже примирились друг с другом, считали, что регентство должно принадлежать им, [в то время как] монсеньер де Божье и его супруга придерживались противоположной точки зрения"[35]35
A. Bouchart, Grandes chroniques de Bretagne, op. cit., p. 169.
[Закрыть].
Из кого же состояла эта оппозиции, воплотившаяся в "партию принцев"? Каковы были цели этих людей? Эти два вопроса взаимосвязаны, и анонимный автор поэмы посвященной принцессе Анны дает на них ответ в двух строках: "Принцы очень завидовали, / Что она всем правит"[36]36
"L'Ainsnée fille de fortune. Poème à la louange de la dame de Beaujeu, sœur de Charles VIII. Avec des notes par M. Lancelot", dans Mémoires de littérature, tirés des registres de l'Académie royale des inscriptions et belles lettres, 1729, t. VIII, strophe 52, p. 588.
[Закрыть].
Принцы крови противостояли принцессе Анне, лишь потому, что сами хотели обладать такой желанной для них властью, и именно этот вопрос лежал в основе мятежа принцев, в котором, собственно, не было ничего нового. Принцы хронически страдали от глубокого чувства несправедливости со стороны королевской власти, которую они критиковали за недостаточное вовлечение их в управление государством. Они были убеждены в своём естественном праве, основанном на родстве по крови, окружать государя, давать ему советы, осуществлять регентство и заседать в королевском Совете
Лидером оппозиции стал 21-летний герцог Орлеанский, в будущем король Людовик XII. Когда умер его тесть Людовик XI и воцарился его свояк Карл VIII, герцог автоматически стал формальным и фактическим наследником короны. Сын известного поэта, Карла Орлеанского и Марии Клевской, Людовик вынужден был жениться на младшей дочери короля, принцессе Жанне, которую он ненавидел и которая не могла родить ему детей. Герцог так и не простил королю этот вынужденный брак, вероятной целью которого было пресечь Орлеанский дом, лишив его наследников. Огромная обида на королевскую семью только возросла, когда герцога оттерли от власти и регентства.
Людовик Орлеанский пытался завоевать расположение молодого короля, которому в общем-то нравился кузен обладавший веселым характером и пристрастием к вечеринкам. Однако Анна относилась к этой дружбе с опаской и подозрением. Вскоре Карл VIII перестал общаться с Людовиком, чей вспыльчивый характер в какой-то мере объяснял, почему его постепенно отстранили от государственных дел. В порыве гнева, не в силах скрыть свои страсти, недовольный принц покинул королевский Совет и двор, чтобы поднять мятеж в Бретани. В попытке удовлетворить свои личные амбиции он выбрал лобовое столкновение с королевской властью.
Во всех своих начинаниях Людовик получал поддержку и советы от своего ближнего кузена, Франциска I Орлеанского, графа де Дюнуа и де Лонгвиль, чья роль в организации партии принцев была основополагающей. Франциск выступал как наставник герцога, недовольство которого он исподволь разжигал. Ален Бушар отмечает:
Дюнуа, имевший бурное бунтарское прошлое, участвовал в Войне лиги общественного блага против Людовика XI, но это не помешало ему оказывать реальное влияние на свою свояченицу королеву Шарлотту, которую он побуждал претендовать на опекунство над Карлом VIII. Будучи дядей Анны по браку с сестрой королевы, он, тем не менее, оставался её непримиримым врагом до самой своей смерти в 1491 году.
Так и оказалось, что двумя главными противника Анны, вокруг которых сформировалась партия принцев, стали её близкие родственники. Даже её собственная мать была настроена к ней весьма враждебно, поскольку тоже имела властные амбиции. Только смерть королевы Шарлотты в декабре 1483 года положила конец этим разногласиям. Анна, получившая свободу действия, даже не присутствовала на похоронах матери, которая в свою очередь, ещё при жизни, даже не упомянула старшую дочь как исполнителя своего завещания, отдав предпочтение графу Дюнуа, Карлу VIII и своей второй дочери Жанне.
В то время как Орлеанский дом был настроен к Анне решительно враждебно, ей пришлось столкнуться с претензиями своего деверя, герцога Иоанна II Бурбонского. Последний также доводился ей дядей по браку с сестрой Людовика XI Жанной и таким образом, являлся ключевым политическим игроком, которого нужно было любой ценой перетянуть на свою сторону, не уступая слишком многого. Если верить Алену Бушару, весьма откровенно высказывавшемуся об амбициях принцев, то: "Монсеньер Бурбонский, который был великовозрастным, благоразумным и добродетельным принцем, охотно согласился бы [с] этим регентством"[38]38
Ibid.
[Закрыть]. Однако, его хоть и сдержанная оппозиция, тем не менее, стала препятствием в политической игре сестры Карла VIII, из-за сложной и неоднозначной роли, которую, как мы увидим ниже, герцог сыграл в ходе Безумной войны.
Кардинал Карл Бурбонский, к тому времени ставший архиепископом Лионским, по-видимому, имел более скромные амбиции, чем его старший брат. Однако его постоянная двойная игра сбивала общую политическую картину и не позволяли Анне причислить его к своим сторонникам. Два старших брата Пьера де Божё в первые годы Безумной войны постоянно ему противостояли, пока в 1486 году окончательно не переметнулись на сторону короны. Очевидно, что они были горько обижены на младшего брата и уверены, что их несправедливо отстранили от, по праву принадлежащей им власти. Таким образом врагами Анны стали практически все её ближайшие родственники.
У мятежных принцев было много сторонников из числа ближней и дальней родни. Молодой граф Карл Ангулемский, отец будущего короля Франциска I и второй в очереди на престол, был, конечно, менее активным, но все же верным сторонником своего кузена Людовика Орлеанского. На сторону Орлеанской дома встали и великие бароны Юга Франции: Ален д'Альбре, ближний кузен графа Ангулемского, и губернатор Гиени Оде д'Эди, граф де Комменж, в молодости поддержавший мятеж Карла Французского, герцога Беррийского, против его брата Людовика XI и участвовавший в Войны лиги общественного блага. Эти великие бароны, исключенные из королевского Совета во время царствования Людовика XI, были приглашены в него после смерти короля. Ален д'Альбре в течение нескольких месяцев поддерживал супругов де Божё, но его личные интересы, расходившиеся с их интересами, к концу 1484 года бесповоротно привели его в лагерь мятежных принцев.
Другой принц крови, герцог Рене Алансонский, верный семейной традиции противостояния королевской власти, немедленно последовал по стопам Людовика Орлеанского. Несмотря на все приложенные усилия, Анне так и не удалось заручиться его поддержкой, хотя она и освободила Рене из тюрьмы, где он по приказу Людовике XI находился с 1481 года.
Среди великих принцев, враждебно настроенных к правительнице королевства, были герцог Рене II Лотарингский, колебавшийся между поддержкой и оппозицией, и Жан де Шалон, принц Оранский, ближний кузен Анны Бретонской по своей матери Екатерине Бретонской и в то же время зять супругов де Божё через брак с Жанной Бурбонской, сестрой Пьера.
С каждым из этих людей Анна пыталась договориться полюбовно, но то, что она была готова им предложить, не оправдывало их ожиданий. Одолжений и подарков было недостаточно, чтобы удовлетворить этих жаждущих власти мужчин. Конечно, всеми этими принцами двигали не только амбиции, но ещё и семейные узы: за исключением герцога Иоанна II Бурбонского, все они были родственниками Орлеанского дома, а четверо из них являлись троюродными братьями герцога Людовика. В основе этого альянса, опиравшегося на поддержку дворян более скромного происхождения, лежали кровные узы.
Бывшие верные слуги Людовика XI, недовольные политикой Анны по отношению к ним, быстро переметнулись на сторону принцев. Так произошло и с Филиппом де Коммином, о котором в 1486 году Лоренцо Спинелли написал Лоренцо Медичи, что тот "утверждает, что имеет связи со всеми, кто недоволен правительством"[39]39
J. Blanchard, Commynes et les procès politiques de Louis XI. Du nouveau sur la lèse-majesté, Paris, Picard, 2008, p. 52.
[Закрыть]. Личные интересы Коммина привели его к конфликту с принцессой Анной, которая, как мы видели, отобрала у него Туар и Тальмон, ранее пожалованные Людовиком XI. Таким образом, Коммин, Гийом де По и некоторые другие присоединились к партии принцев, принеся противникам Анны свой политический опыт и знания о работе правительства.
В обществе эпохи раннего Возрождения настолько частой была практика двуличия, что порой трудно было понять, на чьей стороне находится тот или иной человек. Это был настоящий стиль поведения при дворе, где союзы заключались так же быстро, как и рушились. Искусство же Анны заключалось в умении сохранять друзей и побеждать врагов, что она в конце концов и сделала, как и её отец до неё. Без поддержки влиятельных людей Анна была никем и прекрасно осознавала, что не сможет удержать власть. Но королевская партия любым способом должна была одержать верх над партией принцев ещё до созыва Генеральных Штатов в Туре в начале 1484 года.
Генеральные Штаты в Туре
Созданный в сентябре Регентский Совет, как следует из его названия, не был рассчитан на длительное существование. После неприятных воспоминаний, оставленных правлением Людовика XI, и в отсутствие регентства, назначенного покойным королем, все складывалось в пользу консультаций с Генеральными Штатами. Они должны были распределить полномочия и предоставить всю необходимую легитимность тем, кто должен был управлять королевством[40]40
F. Cosandey, La Reine de France. Symbole et pouvoir, Paris, Gallimard, 2000, p. 304.
[Закрыть]. Первоначально Генеральные Штаты должны были собраться в Орлеане, городе мятежного герцога, но в итоге, по предложению принцессы Анны, заявившей, что она хочет избежать эпидемии чумы, были созваны в Тур. Созыв Генеральных Штатов вселил надежду в сторонников обеих партий и стал решающим моментом для тех, кто решил побороться за власть.
Церемония открытия Генеральных Штатов состоялась 5 января 1484 года. Сессии, продлившейся до 14 марта 1484 года, предстояло сыграть решающую роль в распределении власти. Делегаты должны были либо подтвердить уже сложившуюся политическую реальность, а именно правление от имени короля супругов де Божё, либо изменить ситуацию в пользу принцев. Писатель Жан де Сен-Желе, верный приверженец Людовика Орлеанского, отмечал, что на открытии Генеральных Штатов:
Было много ропота по поводу того, что монсеньер и мадам де Божё своей властью завели правительство так далеко, что многим добрым и мудрым людям показалось, что так делать нельзя[41]41
J. de Saint-Gelais, Histoire de Louys XII, roy de France, pere du peuple et de plusieurs choses memorables advenues en France et en Italie jusques en l'an 1510, Th. Godefroy (éd.), Paris, 1622, p. 45.
[Закрыть].
Давление на делегатов, съехавшихся со всех концов королевства, было беспрецедентным: финансовые, фискальные и военные вопросы, которые обычно имели приоритет, были полностью отодвинуты на задний план политическими проблемами, такими как опека над королем и выбор его советников.
Дебаты были тщательно записаны Жаном Масселином, чей Дневник[42]42
J. Masselin, Journal…, op. cit.
[Закрыть] свидетельствует о том, что вопрос, волновавший делегатов трех сословий и, в целом все королевство, заключался в передаче власти. На несколько недель Тур стал нервным центром страны. Король находился там со своей сестрой, которая присматривала за ним вместе с Пьером де Божё. Присутствовали все главные лица королевства: герцоги Орлеанский, Бурбонский и Алансонский, а также граф Ангулемский, прибывшие со своими многочисленными свитами. Уже одно их присутствие свидетельствовало о том, какое значение придавалось этой сессии Генеральных Штатов.
Супруги де Божё, понимая необходимость укрепления связи между королем и его народом, несколько ослабшей во время царствования Людовика XI, не упустили эту замечательную возможность показать молодого Карла VIII представителям его подданных. По этой причине в день открытия сессии Генеральных Штатов состоялось торжественное совместное шествие короля и делегатов, что символизировало неразрывный союз государя и его подданных. Цель состояла в том, чтобы залечить различные раны, оставленные царствованием Людовика XI, и заручившись доверием и любовью народа укрепить его веру в полный суверенитет молодого короля.
Надо сказать, что собрание трех сословий, где супруги де Божё нашли большую поддержку, склонилось в пользу Карла VIII и его партии. Ведь во время выборов Анне и Пьеру удалось добиться избрания делегатами большого числа королевских чиновников, очень многие из которых симпатизировали их делу[43]43
J.-F. Lassalmonie, "Un discours à trois voix sur le pouvoir. Le roi et les États généraux de 1484", Penser le pouvoir au Moyen Âge (VIIIe-XVe siècle), D. Boutet et J. Verger (dir.), Paris, Rue d'Ulm, 2000, p. 129.
[Закрыть]. Более того, три главных оратора на заседаниях Генеральных Штатов были людьми из близкого окружения супругов. В целом обстоятельства для королевской партии складывались благоприятно.
По завершению предварительных церемоний делегаты приступили к делу, надеясь положить конец, продолжавшейся уже четыре месяца, политической нестабильности. Основная часть дебатов была посвящена трем вопросам, на которые необходимо было дать ответ до завершения сессии. Первый касался целесообразности введения регентства. Этот вопрос был неразрывно связан с вопросом о составе будущего королевского Совета, который будет управлять королевством. Наконец, последний вопрос касался опеки над королем. Таким образом, проблемы опеки и регентства были разделены. Президент Генеральных Штатов сформулировал эти вопросы в следующих выражениях:
Мы должны начать с обсуждения вопроса об опеке и воспитания нашего короля, [который…], находясь в ещё нежном возрасте и не достигнув отрочества, нуждается в руководстве и служении мудрых […], чтобы, достигнув зрелости, украшенный добрым нравом и наделенный добродетелями, он пришёл к мудрому управлению государством. Во-вторых, мы должны будем избрать советников, которые, ввиду несовершеннолетия короля, станут управлять делами всей Франции и будут наделены суверенной властью и которым, как опекунам и регентам королевства, в крайнем случае будут передаваться на рассмотрение самые важные дела[44]44
J. Masselin, Journal…, op. cit., p. 99 et p. 701.
[Закрыть].
Эти три вопроса поочередно обсуждались в течение долгих дней перетекших в недели. Атмосфера в Туре становилась все более напряженной. После бесчисленных переговоров и многочисленных вмешательств принцев, использовавших различные уловки, чтобы повлиять на ход дебатов, делегаты предложили королю свои выводы.
Консенсус относительно нецелесообразности введения регентства был достигнут довольно быстро, ведь король, родившийся 30 июня 1470 года, был очень близок к своему совершеннолетию, установленному в четырнадцать лет, ещё ордонансом Карла V[45]45
Ibid., p. 70.
[Закрыть]. Отказ придать институциональные рамки регентства правительству, которое собирались создать советники Карла VIII, был обоснован аргументами выдвинутыми аббатом Сито и сеньором Филиппом Потом (де По), близкими к супругам де Божё. В выступлении, задуманном как ответ на претензии герцога Орлеанского и графа Ангулемского, Филипп Пот предложил поразмыслить над регентством и основами его регулирующими. Он отметил, что ни один закон не устанавливает принцип, согласно которому люди, наиболее близкие к королю по крови, должны получить в свои руки управление королевством и опеку над несовершеннолетним королем. Его вывод был предельно ясен:
Филипп Пот, как верный защитник интересов дочери Людовика XI, не преминул указать на то, что обычай не имеет силы закона, и, что суверенитет короля, который он охарактеризовал как "способность царствовать или властвовать", никак не может быть передан кому-либо ещё, поскольку не коронованному лицу можно доверить только "управление королевством и опекунство". Такая позиция "негласно поощрялась супругами де Божё, поскольку позволяла им препятствовать притязаниям принцев"[47]47
J. Krynen, L'Empire du roi: idées et croyances politiques en France XIIIe-XVe, Paris, Gallimard, 1993, p. 445.
[Закрыть]. Объявив себя защитником королевского суверенитета и прав Генеральных Штатов, Филипп Пот явно выступал как "эмиссар дочери и зятя Людовика XI"[48]48
Ibid.
[Закрыть].
Герцог Орлеанский, желавший стать регентом, выразил недовольство через одного из своих представителей:
[Герцог Орлеанский] узнал, что составленные вами статьи не поддерживают его чести и не написаны в терминах, подобающих его достоинству; особенно когда, среди прочих решений, вы приняли постановление по вопросу о королевском Совете, и что сеньор и дама де Божё будут опекать персону короля и управлять его делами. Этим вы не смогли ему угодить, и он считает себя серьёзно оскорбленным, тем более, что если король нуждается в опеке и управлении его делами, или, как говорят, в регентстве, то герцог точно знает, что эта забота не касается никого, кроме него. Он хочет, чтобы вы просто заявили: "Пусть сеньор и дама Божё будут рядом с королем", и ничего более[49]49
J. Masselin, Journal…, op. cit., p. 227–228.
[Закрыть].
В своей Истории Людовика XII (Histoire de Louis XII) Жан де Сен-Желе, служивший при ангулемском дворе, так обосновывал необходимость регентства:
Разум диктует, что учитывая возраст короля, управление всеми делами должно быть возложено на монсеньора Орлеанского, который находится ближе всех к короне. Ибо закон таков, что, когда король находится в младенчестве, следующий в очереди на престол должен стать регентом на время несовершеннолетия юного короля. Но что касается персоны самого короля, то она должна быть передана в руки тех ближайших родственников, которые не могут ему наследовать[50]50
J. de Saint-Gelais, Histoire de Louys XII…, op. cit., p. 45.
[Закрыть].
Далее хронист выражает разочарование герцога Орлеанского узнавшего об окончательных выводах делегатов, не принесших ему удовлетворения:
Таким образом регентство не только не было учреждено, но и было постановлено, что все решения должны были приниматься от имени Карла VIII, объявленного полным сувереном в своём Совете и обладателем maxima auctoritas, то есть полной и абсолютной власти. Это стало первой победой Пьера и Анны, поскольку отказ от идеи регентства был равносилен законному отстранению герцога Орлеанского от власти, что в противном случае повлекло бы их собственное исключение из сферы управления. Вне структурированных и четко определенных политических и институциональных рамок регентства юридическая неопределенность сослужила Анне добрую службу. Хотя ни одна женщина во Франции до сих пор официально не получала титул регентши королевства, теперь принцесса могла свободно пользоваться властью, не ограниченную ни одним закон и поддерживать миф о полностью суверенном короле.
Назначение советников короля также стало предметом долгих дебатов, и поскольку ставки для обеих партий были высоки, выработка решения заняла много времени. Супруги де Божё, у которых, как мы уже говорили, среди делегатов было много сторонников, смогли воспользоваться своими хорошими отношениями с ними и продавить благоприятное для себя решение. В отсутствие короля главенство в Совете переходило к герцогу Людовику Орлеанскому, герцогу Иоанну II Бурбонскому и, что самое главное, к сеньору де Божё. Таким образом делегаты явно пожелали выделить последнего, в то время как принцы крови, такие как герцог Алансонский и граф Ангулемский, упомянуты не были:
Монсеньер де Божё, несмотря на то, что он не является следующим в очереди на трон, может присутствовать в королевском Совете, когда ему заблагорассудится; однако Штаты слышали, что он является одним из первых двенадцати советников; и поскольку это их очень радует, Штаты очень высоко его ценят, поскольку им кажется, что он знаком со многими делами королевства, что у него добрые намерения, и, что до сих пор он вел себя как примерный слуга государя. По этой причине Штаты просят его постоянно присутствовать в упомянутом Совете с правом председательствовать в нём в отсутствие монсеньора Орлеанского и монсеньора Бурбонского[52]52
J. Masselin, Journal…, op. cit., p. 702.
[Закрыть].
Наконец был решен вопрос и об опеке над Карлом VIII. Хотя предстоящее совершеннолетие короля положило конец проблеме регентства, которое было исключительно политическим вопросом, это не исключало необходимости доверить короля опекунам, которые бы заботились о его персоне. Поскольку присутствие супругов де Божё при короле с момента смерти Людовика XI представлялось неоспоримым и доказанным фактом, делегаты легко согласились с решением оставить опекунство за ними. Однако окончательное предложение, по просьбе самого сеньора де Божё, было несколько смягчено, чтобы утихомирить недовольных принцев. Таким образом, был осуществлен переход от проекта, однозначно определяющего супругов де Божё в качестве опекунов короля, к окончательному решению, оставляющему место для сомнений, но не меняющему реальности их присутствия рядом с Карлом VIII. Первоначальный план был следующим:
Поскольку король до сих пор воспитывался и опекался достойно и честно, но все ещё нуждается в уходе с большой заботой и усердием, по этой причине мы считаем и просим, чтобы сеньор и мадам де Божё продолжали в этих обстоятельствах то, что они хорошо делали, и чтобы они заботливо опекали персону короля и управляли его делами[53]53
Ibid., p. 231–233.
[Закрыть].
Однако супруги де Божё, желая удовлетворить и герцога Орлеанского, предложили формулировку, со ссылкой на завещание Людовика XI, как фактор легитимности и преемственности:
Таким образом, Генеральные Штаты стали настоящей процедурой легитимации Анны и её мужа, которые теперь официально являлись членами правительства, благодаря порученной им опеке над королем и присутствию Пьера в Совете. Конечно, оставалась некоторая смысловая и юридическая неясность относительно их роли и характера их политической власти, но достигнутая ситуация была гораздо предпочтительнее регентства, осуществляемого герцогом Орлеанским. Обладание властью с неопределенными рамками преследовало сразу несколько целей. Ордонансы Карла V и Карла VI о регентстве были соблюдены, ведь выбор Пьера де Божё в качестве регента нарушил бы их положения, а назначение Анны выглядело бы ещё более нелепо, поскольку в качестве опекунов детей короля Франции упоминались только королевы. Наконец, это решение позволило подчеркнуть уникальность фигуры короля, столпа монархии, и продолжить работу по централизации государства, начатую при Людовике XI.
С этого момента перед Анной и Пьером открылись совершенно новые перспективы, поскольку их деятельность больше не сводилась к управлению повседневными делами, а была направлена на то, чтобы сохранить власть и финансировать войну, начавшуюся в конце 1484 года.
