Текст книги "Исход благодати (СИ)"

Автор книги: О. Зеленжар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

– Говорите так, будто вашего отца нет в живых, – холодно заметил Кеан. – Дайте взглянуть на ваши бумаги.

В ее ядовитых глазах что-то мелькнуло, но она послушно принесла помятую стопку.

– Здесь доверительная на мое имя и бумаги о наследовании. Уж очень долго он отсутствует, а дело не требует простоя. Боюсь, в живых его уже нет.

Кеан провел пальцем по бумаге.

– Документы искусственно состарены, нет печати гильдии.

Девушка непонимающе захлопала рыжими ресницами:

– Что вы хотите этим сказать?

– Что ваши бумаги не стоят и черствой краюхи. Подделка.

– Под-под-делка? – испуганно проблеяла она.

– Я вынужден задержать вас для дальнейшего разбирательства.

У девушки закатились глаза, и она мешком свалилась под стойку. Шлюхи заголосили, бегая вокруг бессознательной хозяйки. Одна из них наклонилась так низко, что заслонила упавшую пышным телом, а затем вскинулась:

– Госпожа очень плоха! Ей требуется лекарь!

Кеан скрипнул зубами. Женские штучки способны даже камень вывести из себя.

– Так отправьте за лекарем, – прорычал он.

Пышка метнулась из борделя, все это время рыжая лежала без движения. “Не померла бы”, – подумал Кеан, но все никак не мог заставить себя прикоснуться к ней, больно было мерзко. Подделка бумаг – преступление, достойное сизых плащей, но что-то подсказывало ему, что насчет Эльбрено девушка безбожно врала. Время тянулось. Она что, побежала за лекарем в соседний город?

Дверь распахнулось, в бордель завалилась группа сизых плащей во главе с грузным мужчиной. Знаки отличиявыдавали в нем самого начальника стражи Медного порта. Вот так встреча. Кеан привстал, чтобы доложить стражнику о случившемся, но тот ринулся прямо к лежащей на полу девушке. Какого?…

– Уна! Что с тобой?!

– Лишилась чувств и до сих пор не пришла в сознание, – участливо поделилась одна из шлюх.

– Что здесь происходит?! – грозно пророкотал начальник стражи, а затем обратил внимание на Кеана. – Протектор?!

– Эта женщина владеет заведением без надлежащих бумаг. Подделка документов… – начал было Иллиола, но толстяк его оборвал.

– Разве это не юрисдикция стражи? Она что, обвиняется в ереси? Колдовстве? Борьбе против власти?

Кеан скрипнул зубами. Формально начальник стражи был прав, да еще обладал большими полномочиями, а у Кеана не было сейчас на руках необходимых бумаг, чтобы тягаться с ним в силе.

– Она подозревается в пособничестве похищению представителя императорской крови.

– Эта женщина? – стражник указал на бескровное лицо хозяйки борделя. – Надеюсь, у Протектората есть веские доказательства помимо слов?

В этот самый момент вернулась шлюха. Она привела с собой узкоглазого старика, от которого пахло табаком и какой-то приправой. Оттеснив в сторону и начальника стражи, и протектора, он низко склонился над женщиной, и после каких-то непонятных манипуляций она пришла в себя.

– Ах, господин лекарь, я снова упала в обморок…

– Моя дорогая, я же велел вам отойти от дел. В вашем положении стоит беречь здоровье.

– Уна? – толстяк склонился над женщиной, помогая ей встать.

Так безвольно повисла на нем, а затем и вовсе положила растрепанную голову на плечо.

– Иноло, я не хотела говорить, да и сейчас, когда выяснилось, что кто-то похитил мои бумаги, заменив подделкой… Я совершенно не в праве….

– Что случилось? – прошептал стражник, обнимая рыжуху за талию.

– Иноло, я беременна.

Кеан подумал, что его сейчас стошнит. Не только от духоты и вони табака лекаря, но и от приторности произошедшей перед глазами сцены. Кровь отхлынула от щекастого лица Иноло, а затем глаза заблестели собачьей преданностью. Этот мужик, безусловно, был безнадежно влюблен в свою рыжую потаскуху.

– Нам совершенно нечего здесь делать, – проворковал он, укрывая плечи женщины своим серым плещем, а затем грозно взглянул на протектора. В темно-карих глазах горел злой огонек. Таким глядят звери, защищающие свое потомство. – Эта женщина под моим личным покровительством, господин протектор. Стража разберется с этим бумажным недоразумением, но по поводу прочих обвинений требуются куда более веские аргументы. Лучше всего, доверенные бумаге с необходимыми печатями.

Кеан ничего не ответил, лишь потемневшим взглядом проводил уплывающую из-под носа зацепку. У Протектората больше власти, чем у стражи, но здесь и сейчас он потерпел поражение. Что-то подсказывало: даже подготовив необходимые бумаги, он не сможет ничего добиться от этой твари. Что только ни сделает влюбленный мужчина ради своей женщины. Рискнет положением, преступит закон, лишь бы ее глаза лучились счастьем…

В этот момент Кеан понял, почему разозлилась Настурция, почему назвала трусом, и от этого понимания лицо заполыхало, словно прижатое к раскаленной решетке. Какой же он дурак! Как можно быть таким слепым!

Он клял себя всю дорогу в Протекторат и всю бессонную ночь, разглядывая каменный потолок. На следующий же день Кеан с самого утра затаился у корзин с грязным бельем, что стояли в углу купальни, утопая в густой тени. Наконец он дождался, когда придет Настурция, схватил за руку и затащил в этот бархатный мрак. Она хотела было закричать, но он зажал ей рот:

– Тише, это я. Нам надо поговорить, – и тут же скривил губы от боли – ее зубки со всей дури впились ему в пальцы.

– Да не кусайся ты, – устало вздохнул Кеан, – знаю, что злишься … Прости, я идиот…

Она замычала ему в ладонь, и он отнял руку.

– …кинул, словно рваную рубашку… Я не хочу тебя видеть. Знать тебя не хочу. Зачем пришел? У меня много работы.

Кеан обнял ее извивающееся от протестов тело, прошептав:

– Я пришел попросить прощения. Сказать, что я во всем был не прав.

Она на мгновение замерла, а затем ответила, не оборачиваясь:

– Вот как? По телу моему соскучился? У других Сестер не хуже…

– Я люблю тебя.

Ее тело тотчас обмякло, словно талое масло.

– Я люблю тебя, – еще раз прошептал Кеан. – Я вытащу тебя отсюда.

Девушка резко обернулась, ее глаза странно блестели, словно она сейчас расплачется, а ладонь провела по лицу парня:

– Не шути так, Кеан, не тревожь мне сердце напрасными надеждами… Мне будет проще смириться с судьбой, если я буду таить на тебя злость…

Голос при этом у нее был шелковый и медовый, как и взгляд.

– Нет, я не шучу, – ответил парень, поцеловав ее натруженные пальчики. – Через два месяца в форте будет грандиозный праздник. Ты сбежишь отсюда, станешь свободной женщиной.

– А ты?

– Что, будешь скучать? – улыбнулся он, еще раз поцеловав ее руку.

– Я тоже не шутила, что полюбила …

– Сейчас важней освободить тебя, – ответил молодой протектор. – Не хочу рисковать тобой. Может… я и правда… убегу следом …

Он сам не поверил, что произнес эти кощунственные слова, но при этом не почувствовал себя предателем. Его падение достигло самой низкой точки, и здесь, на дне, маячил свет новой жизни.

Глава 20

Празднование благополучной охоты было в самом разгаре, но это не радовало Ондатру. Его сердце опустилось на холодное, темное дно и билось там с тревожность выброшенной на берег рыбы. Мысли в его голове клубились мрачными тучами. Эсвин забрал Итиар, его цветок, презрев связи с племенем. Ондатра пообещал Керо, что обязательно найдет ее, только где она? Все ли с ней хорошо?

– С тех пор они больше не появлялись в «Гнезде чайки», – говорил малек. – Жалованье не платят, недовольных заставляют исчезнуть. Какое-то время сидели на Акульем причале, но теперь и там их не встретишь. Где они, никто на причале не знает, а, может, и боятся сказать. Поморники теперь богаты и сильны, как никогда. Ублюдки!

Зубы сами обнажались в оскале, мышцы забугрились под кожей. Подлые твари! Богаты и сильны они только благодаря племени, и такова их плата! Так и есть, тухлые рыбы, полные скользких червей! Если б только понять ход их поганых мыслей! Зачем им Итиар? У нее ведь нет ничего ценного, иначе бы давно расплатилась со всеми долгами.

Братья тоже сидели мрачные. Дельфин задумчиво грыз рыбий плавник, время от времени теребя его между пальцев, а Буревестник опустошенно откинулся на пестрых валиках набитых водорослями матрасов. Несмотря на то, что он не одобрял связь Ондатры с Итиар, узнав о случившимся, разбушевался ураганом.

– Пусть только встретятся на моем пути, – рычал он сквозь сведенныйзлостью оскал, – мигом порву на кровавые куски.

– Тише, – осадил его Дельфин, – гневом ничего не решить. Нужно остыть и пораскинуть мозгами.

Второй брат, как и всегда, был хладнокровен и сосредоточен, будто сызнова метился в сердце Извечного, и его рассудительность действовала отрезвляюще.

– Керо сказал, что они покинули район Акул, – задумчиво повторил Ондатра. – Где же они теперь?

Повисло молчание. На фоне радостно голосила ни о чем не подозревающая стая. Дельфин задумчиво пожевал зажатый между пальцами плавник:

– Я догадываюсь, где.

Буревестник приподнялся на локтях, Ондатра наклонился вперед. Дельфин тихо продолжил:

– Помните, стая ходила за кровавой платой? Далеко за пределы района Акул, туда, где властвуют люди. Думаю, они заняли то логово и бросили дела с племенем, иначе бы не стали делать таких глупостей.

– Не понимаю, – пробормотал Ондатра.

– Думаю, похищение Итиар – это удар, нацеленный на тебя, – с горечью продолжил брат. – Подлая месть. Я предупреждал: ты нажил себе врага. Да что уж теперь…

Резко сверкнули зубы Ондатры, готовые впиться в любую плоть. Дельфин отпрянул от нежданности и опустил глаза в жесте покорности. Туман злости отступил. Не важно, насколько сильна ярость, но вредить братьям было кощунственно.

– Где это логово? – прорычал молодой охотник, слегка остудив свой пыл. – Я найду Эсвина и вырву ему кишки.

Дельфин поднял глаза:

– Не знаю. У старейшины была карта, но я сомневаюсь, что она перешла к Скату на правах ценной вещи.

– Нужно проверить, – стоял на своем Ондатра.

Буревестник перевел взгляд от одного брата к другому, вздохнул:

– Что, опять?

– Нет, – Дельфин слегка улыбнулся. – Сейчас же праздник, Скат в общем зале. Нужно всего лишь отвлечь внимание стаи, чтобы никто не заметил, как я ныряю в его нору.

– Устроим, – оскалился Буревестник.

В следующее же мгновение они с Ондатрой сцепились в шумной потасовке, вызвав взрыв веселого смеха у сытой от крови стаи. Краем глаза молодой охотник отметил, что Дельфин исчез. Это хорошо, пускай потешаются над глупостью беспечных подростков, лишь бы только брат нашел необходимое.

Дельфин вернулся удивительно быстро, Буревестник даже не успел войти во вкус. Под трели смешков, потрепанные братья отсели в самый дальний угол, рядом с пустыми бочонками из-под рыбы.

– Нашел? – шепнул Ондатра.

– Вы не поверите, – ответил Дельфин, – но он повесил ее на стену, словно трофей. Мы явно что-то не знаем о Скате, – он снова закусил рыбий плавник. – Сразу заметит ее отсутствие, так что берите оружие и уходим.

Через некоторое время они сидели на каменистом берегу, сливаясь с предрассветными сумерками. Буревестник проверял заточку кинжала, Ондатра закрепил на поясе обе половины копья, Дельфин развернул скомканный лист, на которым расплывались непонятные линии. Повертев его так и эдак, он, наконец, ткнул пальцем в еле заметную закорючку:

– Нам нужно сюда, – он повел пальцем вдоль кривой расплывчатой линии, – а мы сейчас… здесь, – его палец остановился. – Далеко, – он задумчиво посмотрел на небо. – Не успели. Надо ждать следующей ночи.

Ондатра нетерпеливо вырвал кусок спрессованных водорослей из рук друга. Что за непонятные линии?

– Как ты что-то здесь разбираешь?

– Вот тут побережье, – охотно отозвался Дельфин. – Эти значки – человечьи гнезда. Я знаю очертания прибрежной линии района Акул, вот она, – он снова указал пальцем. – А вот эта ямка – наше логово.

Ондатра удивленно моргнул. Сам бы он ни за что не догадался.

Они ушли далеко от логова, схоронились на самом краю района, чтобы переждать день. Он, казалось, тянулся бесконечно долго. От воды пахло нечистотами и гниющими трупами, прибрежный песок был усеян пустыми панцирями крабов и креветок, источающими сладковатый, гнилостный дух. Глядя на эти сухие оболочки, Ондатра ненароком задумывался о смерти. Эту мысль он старательно гнал от себя, словно чайку от улова. Что, если Итиар уже нет в живых? Дыхание сразу перехватывало, в горле образовывался комок, в животе становилось смертельно холодно, словно в водах открытого океана. Нет, она должна быть жива, и он обязательно вернет ее обратно. Если надо, он выкупит ее чистейшей морской костью. Эсвин жаден, он не станет вредить девушке. Весь день Ондатра уговаривал себя, шепча безостановочный заговор: «Я спасу ее».

После кровавого заката наступили сумерки. Дельфин принес сетку трепещущей рыбы:

– Вот. Надо подкрепить силы.

– Я не хочу, – хрипло ответил Ондатра, отвернувшись от сетки. Поперек горла у него вставал нервный комок, а рыба к тому же пахло здешней грязной водой.

– Ешь! – с неожиданной властность рыкнул Дельфин. – Через не хочу. Нам нужны все силы!

Удивленно моргнув, Ондатра послушно схватил зубами самую большую рыбину. Дельфин прав, им придется рассчитывать только на себя.

– Эх, очень глупо поступаем, – сетовал Дельфин, теребя между пальцами рыбий плавник. – Умней было бы расспросить тех, кто участвовал в кровавой плате. Плывем, не зная куда.

– Кто бы нас тогда отпустил? – фыркнул Буревестник. – Скат тоже участвовал… Приказал бы сидеть в норе, и что тогда?

Повисло тягостное молчание, прерываемое сосредоточенным хрустом. Когда с рыбой было покончено, Дельфин сказал:

– Пора. Сегодня Ночной Пловец оставил небо, мрак на нашей стороне, – и они поплыли в черных прибрежных водах прямо в логово Поморников. Время от времени Дельфин выныривал, оглядывался, еле слышно бормотал себе под нос. Периодически они останавливались, чтобы обогнуть корабль или лодку. Наконец после очередного выныривания Дельфин удовлетворенно кивнул.

– Это где-то здесь. Нужно подплыть к берегу и осмотреться.

Они осторожно приблизились к длинным деревянным тропам на вбитых в дно сваях и стоящим на приколе лодкам. На высоких столбах вдоль берега, скрипя, покачивались желтые круги света, рискуя обнаружить их. Пришлось схорониться под дощатой тропой. Дельфин мельком выглянул и тут же спрятался под нее:

– На берегу стоит несколько совершенно одинаковых нор. Не знаю, какая именно нам нужна. Понаблюдаем.

Волнение Ондатры внезапно улеглось, словно океан, разглаженный прихотливой рукой богов. Красный зверь нетерпеливо шнырял по венам, ожидая своей добычи. ”Потерпи, – мысленно приказал Ондатра, – еще не время”. Братья долго ожидали, прячась под досками. Несмотря на кажущуюся безлюдность, вдоль берега время от времени прохаживались люди, от которых пахло потом и железом. Они охраняли покой этого места, не хотелось попасться им на глаза. Говорили, будто панцири у них из железа, просто так не пронзить, и некому было опровергнуть этот слух.

Они долго сидели, не смея высунуть носа, но вдруг Ондатра почуял совсем другой запах. Пот, перегар и грязное тело. Молодой охотник аккуратно выглянул из-под досок. К самом краю воды подошла пошатывающаяся мужская фигура с лицом, замотанным платком. Он что-то невнятно пробормотал, приваливаясь с пятки на носок, а затем зажурчала прямо в воду. В нос ударил едкий запах человеческой мочи. Зацепившись за край помоста, Ондатра бесшумно взобрался прямо позади вонючего человека. Платок вокруг лица. Так ходили люди Эсвина. Одной рукой Ондатра зажал рот двуногой рыбе, а другой впился кинжалом по ребра. Тот в панике замычал, выпустив из рук крошечный детородный отросток. Как они размножаются, с таким-то червячком?…

– Не критьять, – прошипел Ондатра. – Или проткнуть, – нож пошевелился вдоль ребер, человек задрожал. – Говори, где Эсвин.

– Ммм, – тихо простонал человек, дернув головой, – ммм…

Ондатра не сразу понял суть его телодвижений. Пальцем протянутой руки пленник указывал на одно из гнезд.

Издали послушалось мерное позвякивание. Ондатра быстро нырнул в воду, утянув за собой брыкающегося человека, и затаился под настилом.

– Тихо! – рыкнул он, кольнув поморника кинжалом.

Человек вдруг напрягся, затрепыхался, бешено суча руками и ногами.

– Тииихххо! – прошипел молодой охотник, еще сильней сжав пленника в объятиях.

Наконец, поморник перестал вырываться. Позвякивающие шаги остановились совсем неподалеку, а затем медленно постучали прямо над головами братьев. Несколько мгновений, и они начали удаляться. Когда позвякивание совсем растворилось в воздухе, Ондатра ослабил хватку. Человек в его руках лежал безвольной куклой. Дельфин приложил ухо к его груди и сказал:

– Ты его убил.

Ондатра выпустил тело. Оно продолжало плавать лицом вниз.

– Нельзя, чтобы его обнаружили, – сказал Буревестник, разматывая закрепленную на поясе веревку. – Я привяжу его тут, чтобы волна не вынесла.

Пока Буревестник трудился над трупом, Дельфин и Ондатра разглядывали указанное человеком гнездо.

– Большое, – цыкнул сквозь зубы молодой охотник. – Жаль, я убил его прежде, чем он рассказал, как попасть внутрь.

Дельфин слегка оскалился:

– Я, кажется, знаю. Уже видел такие ворота. Уходят прямо в воду. Что-то вроде крытого причала. Надо проверить, можно ли поднырнуть под них.

Они проплыли под накрепко запертыми створками и без особого труда оказались внутри. Яркое освещение, несколько лодок стояли на приколе, одну из них разгружала группа людей. Ондатра насчитал пятерых, а еще трое отдыхали, облокотившись на сваленные в гору мешки. Братья беззвучно ушли под воду, чтобы обменяться жестами. Дельфин, взяв на себя негласное лидерство в этой вылазке, указал на позиции, а сам тихо взвел механизм ручного гарпуна. Тщательно прицелившись, он пустил стрелу, пронзив одного с мешком на плече, и дернул цепь, увлекая булькающего кровью человека прямо в воду. Тот в панике уцепился в застывшего от неожиданности соседа. Дельфин быстро прикончил обоих, они даже не успели вынырнуть на поверхность.

Поднялась суматоха. Люди, побросав мешки, сорвались с места, но Буревестник и Ондатра преградили им путь. Сложно было назвать это дракой, двуногие рыбы оказывали вялый отпор, даже не пришлось свинчивать копье, а ножи в их руках были похожи на детские игрушки. Все легли истекать кровь прямо на крытом пирсе. Братья замерли, прислушиваясь к тишине. Они ожидали, что сейчас загремят стальные шаги, разразятся крики ярости и злости, и начнется настоящая битва, но тишина была оглушающей. Тогда они двинулись вдоль стен из деревянных ящиков, и увидели две двери. Довольно широкие, запертые на засов ворота вели в сторону суши, в другая, узкая, слегка приоткрытая, куда-то вглубь гнезда. Заглянув туда, братья оказались в полумраке широкого, но наполовину загроможденного ящиками лестничного пролета, освещенного одним единственным дотлевающим фонарем. Ондатра тут же, повинуясь странному наитию, затушил его. Дельфин одобрительно хмыкнул.

Они поднялись на второй этаж, туша по пути все источники света. Просторный зал с высокими потолками на деревянных подпорках и секциями, выстроенными из ящиков и мешков, имитирующих стены, походил на деревянный грот. В глубине горел свет и звучали голоса. Братья, прячась в тени, подошли так быстро, как только смогли.

С потолка свисало несколько крупных фонарей, хорошо освещая группу людей, собравшихся вокруг приспособления, истончающего дым и запах еды. Семеро лежало, пьяно переговариваясь и передавая по кругу крупную бутыль. Кто-то колдовал над огнем, трое играли в какую-то непонятную игру, один храпел, безмятежно уткнувшись лицом в сверток, из которого топорщились жесткие водоросли. Двое последних сидели в кресле, виднелись только их ноги. Мужчина и женщина. “Итиар”– подумал было Ондатра, но нет, не похоже.

Бутыль описала полный круг.

– Эй, проверьте, кактам разгрузка. Я и так задерживаюсь, – прогнусавил голос из кресла, и Ондатра тут же дернулся, свинчивая копье воедино. Это мог быть только Эсвин! Схватив Ондатру за локоть, Дельфин предостерегающе покачал головой. Еще не время.

– Мариано! – Эсвин повысил голос. – Сколько раз тебе повторять?…

– Мариано в отключке, – хихикнул один из играющих.

– Тогда ты, – гнусавый голос подрагивал от злости, и самка на его коленях жалобно пискнула, поджав ноги.

– Хорошо-хорошо, – играющий распрямился, отряхивая колени. – Не горячись.

Дельфин показал несколько жестов, братья молча распределились по залу, скрытые стенами из ящиков и мешков. Игрок вышел из круга света.

– А кто погасил?…

Договорить он не успел, кинжал Буревестника раскроил ему гортань, и хлюпающий мешок плоти рухнул на доски.

“Сильнее!” – приказал Ондатра, навалившись на стену. Мешки посыпались на людей, и тут же рухнула перегородка со стороны Дельфина. Завалы смели странное приспособление в середине круга света. Тот, кто колдовал над ним, закричал, хватаясь за лицо. Жалобно звякнули свисающие с потолка светильники, разбрызгивая горячие искры, мешки начали тлеть… Наступила полная темнота, если не считать красных язычков, мерцающих среди раскиданных ящиков. Люди заметались. Они почти ничего не видели. Братья же видели абсолютно все. Оголилась сталь.

Первыми умерли придавленные мешками. Они жалко елозили по полу, напрашиваясь на смерть. Их последние хрипы заставляли других беспомощно кидаться в тени, размахивая ножами. Ондатра сразу насадил одного на копье и не успокоился, пока не пронзил насквозь, раздробив ребра и позвоночник. Никакой жалости.

Братья снова превратились в щупальца хладнокровного спрута, жестокие и смертоносные, но Ондатра постоянно отвлекался на Эсвина. Тот, прикрывшись самкой, пытался покинуть поле боя. Нет, его нельзя упустить.

Ондатра рванул прямо к Эсвину, оставив братьев разбираться с его прихвостнями. Красный зверь заволок глаза жаждой крови. Главарь поморников швырнул самку прямо в надвигающегося на него молодого охотника, развернулся и побежал к другому концу зала. Женщина закричал, встретив на своем пути острый наконечник копья. Никакой жалости.

Спина Эсвина маячила впереди. Он споткнулся, но тут же вскочил на ноги. Потребовалось несколько мгновений, чтобы ссадить орущую самку с копья. Вторым ударом Ондатра оборвал ее крик и, перепрыгнув через распластанное тело, ринулся следом за беглецом.

Молодой охотник слышал впереди тяжелое дыхание, в котором чувствовалась кислая вонь вина и гнилых зубов. Отвратительная человеческая вонь, которая преследовала его, пока он работал в “Гнезде чайки”. На другом конце огромного зала показался кружок света, и Эсвин бежал к нему, словно к единственной возможности спастись.

Ондатра настиг его у лестницы. “Быстрей”, – приказал он красному зверю. Эсвин схватил какую-то трубку, присел на одно колено, и тут раздался громкий хлопок.

Ондатра ослеп от яркой вспышки. Непонятно, что спасло его: темнота ли, скрывающая силуэт, или ускоренные красным зверем реакции, – но огненная волна лишь слегка опалила кожу, где-то за спиной лопнул мешок, звонко разбрызгивая содержимое. Эсвин громко выдохнул, щелкнув своей трубкой, и в следующее мгновение замер, чувствуя у шеи смертельное острие.

– Итиар, – прошипел Ондатра, едва узнав собственный голос. – Веди.

Где-то там, в центре зала, все еще слышалась возня сражения, но он не сомневался в своих братьях. Главное, что сейчас в его руках был ненавистный главарь Поморников.

– Итиар, – повторил он, едва справляясь с желание откусить половину этого болезненного, изъеденного рытвинами лица, выглядывающего из пропитанных потом складок платка.

– Конечно, я отведу, – пролепетал Эсвин, – не убивай…. Нужно туда, – он кивнул в сторону лестницы, и уголки его губ приподнялись в странной улыбке.

Ондатра медленно спустил главаря Поморников вниз, по пути туша все источники света. С каждым шагом ему становилось все неспокойнее и неспокойнее, в воздухе чудился трупный смрад. Когда они достигли первого этажа, загроможденного ящиками и бочками, Эсвин кивнул на люк в полу:

– Там….

Когда Ондатра нагнулся, чтобы дернуть за кольцо, Эсвин извернулся и ткнул ему ножом под ребра. Боль была красной, солоноватой, горячей… Ладонь с перепонками между пальцев хватила вероломную кисть руки, сминая хрупкие кости. Эсвин закричал противным высоким звуком, отцепившись от торчащей под ребрами рукояти. В следящую же секунду он завизжал еще выше, когда его пальцы с хрустом отделились от ладони. Кровь пьянящим потоком брызнула в горло Ондатре, заглушая боль. Одним рывком он открыл подпол и кинул туда Эсвина, а затем пригнул сам, презрев лестницу.

В нос ударил запах мертвечины. Перешагнув через извивающегося человека, Ондатра кинулся к едва заметному силуэту.

Итиар… Он не сразу узнал ее. Что они с ней сделали? Это голое, изломанное тело больше не источало аромат нерсианских цветов, только горько-сладкий дурман тлена, старой крови и страха. Ондатра убрал волосы, занавешивающие знакомое лицо, и увидел остекленевшие темные глаза, закатившиеся за веки, и распахнутый рот в корках запекшиеся крови и проплешинах на месте зубов. Он опустил глаза. Ее живот представлял собой неровную рану, обнажающую клубок спутанных внутренностей… За спиной раздался смех Эсвина:

– Потрошеная рыба… Ха-ха, тебе нравится?… Чуть-чуть не успел. Мы долго с ней развлекались… Надо было сматываться раньше, наиграться… Не думал, что сунешься, надо было предугадать…

В его смехе звучали обреченность и безумие. Платок размотался, обнажая плешивую голову и темно-зеленые пятна на шее, пожирающие покрытый щетиной подбородок. Эсвин прекрасно знал, что его ждет, но наслаждался произведенным эффектом. Он сдохнет, но напоследок нанесет смертельную, гноящуюся рану. Ондатра уже не сдерживал себя. Он раз за разом вонзал копье в захлебывающееся кровью, смеющееся тело и сам кричал от боли. Нож, по рукоять ушедший в ребра, был ничтожной занозой по сравнению с тем отчаяньем, что он почувствовал, наконец добравшись до Итиар. Реальность его уничтожила.

Превратив Эсвина в месиво из внутренностей, Ондатра подхватил Итиар и двинулся наверх. От нее пахло гниением, а тело затвердело, словно она и правда была выточена из мокрого дерева. Эти судорожно сжатые руки больше никогда не поднимутся, не погладят его по лицу. Разве такое возможно?

Высунувшись из погреба, Ондатра осознал, что все еще слышит отдаленный шум сражения. Странно, братья давно должны были положить всех, кто остался… Запах дыма… Огонь!

Логово Эсвина полыхало, привлекая внимание всех, кто был в округе. Перекинув Итиар на плечо, Ондатра взбежал по лестнице, окунувшись в клубы дыма и звон стали. Закованные в броню люди теснили к огню его братьев. Те были изранены и до смерти перепуганы… Впервые в жизни они видели столько огня, и это зрелище поселило в них ужас. Ондатра не испугался. Эта горячая завеса – всего лишь один из врагов. Если надо, он убьет его. Он убьет их всех.

– Подожди немного, – чирикнул Ондатра, положив мертвое тело на пол.

Он остервенело кинулся на стражников, совершенно позабыв о собственной безопасности. Правда ли, что их броню нельзя пронзить?… Наконечник копья нащупал уязвимость и вскрыл податливую плоть. Врут, даже в стальном панцире есть слабина. Пожар вокруг обволакивал удушающими горячими волнами, сталь скрипела и гудела под ударами, а боль вспыхивала белоснежными вспышками, отринутая спятившим разумом.

Ондатра очнулся, с головы до ног покрытый кровью. Под ногами стонал закованный в броню человек. Молодой охотник наступил ему на голову и добил одним точным ударом. Подняв глаза, он увидел братьев. Их взгляды говорили: “Скорее бежим!”. Снизу приближались крики и звон железа… Ондатра помотал головой. “Нет, я не уйду”.

Первым пришел в себя Дельфин. Он потащил за собой Буревестника, который порывался остаться с братом до конца. Нет, все правильно. Это только его битва.

Огонь ярко отражался на лезвиях длинных ножей. Стражники высыпали, словно косяк сардин. «Я задержу их, братья, только поспешите»

“Сильнее. Быстрее. Живче”, – дал Ондатра сразу три приказа красному зверю. Волна боли сменилась вспышкой лихорадочной бодрости. Вперед!

Его копье разило без устали, рассеивая вокруг себя предсмертные стоны. Скольких он убил? Не важно. Важно только, что, оглядываясь за спину, Ондатра больше не видел ни Дельфина, ни Буревестника. Они обязательно спасутся, а его последняя битва уподобится песне.

В глазах под шлемами молодой охотник видел языки пламени и страх. Да, он и есть обезумевший серый ужас, покрытый разводами крови, воплощение ярости и боли. Чудовище, что не знает жалости.

Что-то хрустнуло, и в следующую секунду пол просел под ногами, обрушивая Ондатру на первый этаж, прямо на мешки и ящики. От боли и звона в ушах у него перехватило дыхание, все потемнело пред глазами, нахлынула вдруг необычайная слабость. Он приподнялся на локтях, ощутив вдруг за раз боль всех нанесенных ему ран. Звон стали совсем близко. Ондатра рухнул, примятый тяжестью холодного железа, болью, слабость, чернотой, отчаяньем… Последнее, что он увидел прежде, чем погрузиться во мрак – собственное отражение в алой от пламени стали.