Текст книги "Исход благодати (СИ)"

Автор книги: О. Зеленжар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– Так-то лучше, – оскалился Дельфин. – Зло держать – тухлую рыбу жрать. Мы на тебя не злимся, что ты. Всего лишь избили бы тебя до беспамятства и были б в расчете.

Ондатра выпучил глаза. Буревестник разразился трелью смеха, Дельфин фыркнул сквозь зубы.

– Да ладно тебе, пошутить уже нельзя, – он толкнул друга в грудь. – Что там у тебя стряслось? Почем тебя так давно не было видно?

– Помните, я рассказывал, что встретил на пляже человеческую самку, которая странно пахла? Я увидел ее вновь, там, где работаю. Мы с ней подолгу разговариваем. Она рассказывает мне о людях, а я ей о племени. Мне очень нравятся эти разговоры, с ними я потерял счет времени, вот и не виделся с вами.

Теперь настала время братьев выпучить на него глаза. Вздохнув, Ондатра продолжил:

– Да, так все и есть… Ей нужна помощь, а помочь могу только я. Нужно купить новые струны для леакона.

– Что такое леакон? – спросил Буревестник.

– Что такое струны? – спросил Дельфин.

Они сказали это одновременно, их фразы смещались в какофонию звуков, и Ондатра понял, что объяснять им сейчас – терять зря время.

– Не важно, – ответил он. – Важно то, что это человеческие предметы, которые стоят человеческих денег. Племя тоже ведет дела с людьми, значит, где-то у нас должны быть и деньги людей. Я прав?

Братья переглянулись.

– Старейшина хранит у себя мешок желтой чешуи, – сказал Дельфин. – Однажды я залез проверить, что это, но она была твердой и несъедобной. Это оно?

– Да, – кивнул Ондатра. – Люди обмениваются желтыми кругляшками. Мне они нужны.

– Не выйдет, – шепнул Дельфин. – Старейшина у себя.

Ондатра напряженно сжал зубы, и Буревестник неожиданно зло зашептал ему:

– Ты хочешь забрать что-то у старейшины? Ты нахлебался отравленной воды? Он убьет тебя, если узнает, или, хуже того, изгонит! В племени так не принято! И ради чего? – он презрительно фыркнул. – Ради человечки! Она ведь тебе не сестра, она не нашей крови!

– Ты права, она не нашей крови, – прорычал ему Ондатра, – но ели я этого не сделаю, то сам буду как выброшенная на берег рыба.

Буревестник оторопело посмотрел на него:

– Ты сошел с ума.

– Тише, братишка, – улыбнулся Дельфин. – У нашего друга первый гон. Он безжалостен как шторм на море. Вспомни свой первый раз, много ли умных поступков ты тогда совершил?

Буревестник приоткрыл рот и тут же шумно захлопнул.

– Я помню. Но к человеку?…

– Самок среди нас нет, все остались на Нерсо, – невесело усмехнулся Дельфин. – А гон… Он беспощаден и не может остаться без цели…

– Это не гон, – возразил Ондатра – Просто… мне очень нравится с ней разговаривать, я привык к ней. Поэтому если она пострадает, мне будет больно.

– Называй это как хочешь, – снисходительно улыбнулся Дельфин. – Например, близкой дружбой. У людей есть много слов, чтобы описать эту странную непреодолимую тягу, что возникает внезапно, словно коварный риф. Когда видишь ее и понимаешь, что именно с ней хочешь вывести потомство, преследуешь ее как добычу, доказываешь, что достоин, и чувствуешь себя убитым, когда она отвергает тебя. Это и есть гон.

– Гон есть и у людей? – удивился Ондатра.

– Они по-другому его называют, – Дельфин поморщился, вспоминая. – Любовь, страсть… Но люди другие, братишка, – он покачал головой. – Я бы не рассчитывал на взаимность, не говоря о том, что совместного потомства с человеком вывести невозможно…

Ондатра помотал головой.

– Причем тут размножение, Дельфин? Меня это сейчас не интересует. Мне просто надо ее спасти.

Братья снова переглянулись, посмотрели друг на друга многозначительными взглядами, затем Дельфин вздохнул:

– У меня есть идея, но она вам вряд ли понравится…

Он в двух словах изложил, что необходимо сделать.

– Это опасно, – сказал Ондатра. – Я сделаю этосам.

– Нет, – отрезал Буревестник. – А если ты сильно пострадаешь, кто поможет твоей человечке? Только зря потеряешь кровь. А вот я… все знают, что я безумный драчун. Так что это сделаю я.

– Не будем спорить, – вставил Дельфин. – Только зря тратим время. Буревестник вызывает на поединок, я нахожу желтую чешую. Это все. Силы нашим красным зверям.

Помешкав, Ондатра согласно кивнул. Дельфин и Буревестник были по-своему правы. В это мгновение молодой охотник почувствовал признательность своим братьям.

Буревестник сделал вдох, шипящий выдох сквозь острые зубы, затем выпрямился, вышел на середину общего зала и проорал:

– Эй, старейшина, вызываю тебя на поединок! За право главенства!

Ондатра и Дельфин синхронно поморщились как от боли, представляя, что будет дальше. Одобряюще улыбнувшись другу, Дельфин прокрался вдоль стены поближе к норе старейшины. Раздался шорох, из проема показалась голова, обернутая цветастым платком. Несмотря на солидный возраст, этот великан, иссеченный множеством шрамов, все еще внушал священный трепет, но Буревестник только дерзко оскалился на него. Скинув платок, старейшина щелкнул зубами в ответ, расставив в стороны мускулистые руки. Сейчас начнется… Ондатра во все глаза смотрел на Буревестника, бесстрашно глядящего в пасть своей возможной гибели. Старик кинулся на него, и они сцепились в клубок рычащей плоти. Ондатра затаил дыхание. Вот Буревестник вцепился в шею противника, намереваясь повалить и подмять, но старейшина был чудовищно силен. Он стряхнул молодого противника и обрушился на него с такой силой, что пол задрожал. Брат заслонялся и отказывался от тяжелых ударов. Ему было нелегко, силы были не равны. На деревянном полу расплылись пятна крови. Ондатра поискал глазами Дельфина. Тот куда-то исчез.

Наконец противники расцепились и разошлись в стороны. Тяжело дыша, они прожигали друг друга горящими взглядами. На коже старейшины появились новые кровоподтеки, но это были мелочи по сравнению с состоянием Буревестника. Тот хрипло дышал, держась за ключицу, между пальцев струилась кровь. Разорванные жабры, как же это больно… Противники снова схлестнулись, катаясь по полу, словно клубок угрей. Буревестник болезненно вскрикну, Ондатра подпрыгнул на месте. Старейшина кинул парня на пол, и тот судорожно сжался в клубок от боли.

– Победа и старшинство за мной, – громко сказал старик, вытирая кровь с лица.

Ондатра кинулся к окровавленному брату, но его опередил Дельфин. Он оттащил раненого в сторону и приложил комок лечебных водорослей к покалеченным жабрам.

– Живой? – взволнованно спросил Ондатра.

– Живой, – шепнул Буревестник. – Зубы новые отрастут, жабры тоже затянутся, не бойся.

– Мне так жаль, – ответил молодой охотник.

– Я знаю, ты бы для меня тоже шкуры не пожалел. Вспомни Ската…

Поморщившись, Буревестник приподнялся с пола:

– И вообще все выглядит страшней, чем на самом деле. Он меня пожалел …

Ондатра слегка улыбнулся, затем посмотрел на Дельфина:

– Ну как?

– Взял, сколько смог, – шепнул он в ответ, ссыпая в ладонь Ондатры желтую горсть.

– Спасибо, – кивнул тот. – Я вернусь проведать тебя, как только смогу, – сказал он Буревестнику.

– Беги уже, – оскалился тот в ответ.

Когда Ондатра вернулся в «Гнездо чайки», солнце поднялось еще выше, но заведение, к счастью, еще не открылось. Керо, деловито расставляющий стулья в зале, помахал Ондатре:

– Эй, сегодня не было тренировки…

Молодой охотник молча подошел к нему и ссыпал желтую чешую в смуглую ладонь малька.

– Это… зачем это? – растеряно спросил тот, сжимая ее в кулак.

– Ты помоть, – тихо сказал Ондатра. – Итиар беда. Надо нитки ее доска. Спросить ее. Быстро. Не могу покинуть это место. Ты – тьеловек. Ты мозешь ходить куда надо.

– Нитки? – переспросил Керо. – Струны что ли?

– Да! – воскликнул молодой охотник. – Отьень надо, или Итиар больщая беда. Быстро, пока не натьать работа!

– Я видал одну лавку, – вздохнул Керо, – но струны ведь разные, я в этом не разбираюсь. Как я пойму, что купил нужные?

– Спроси Итиар, я и сам не знать. Беги!

Керо тунцом унесся из Гнезда, оставив после себя только запах рыбы и костра. Ондатра нервно провел ладонью вдоль косы. Он сделал все, что было в его силах, остальное зависит от малька. Ондатра встал у дверей, облокотившись о стену, и начал полировать наконечник копья. Это действие умиротворяло.

Время шло. С кухни потянуло разнообразными запахами, зал зашумел голосами местных.

– Керо?! Где этот чертов паскудник? – заорали с кухни. – Ух, попадись он мне…

Малек и правда надолго пропал. Ондатра не знал, как далеко было до той лавки, о которой он говорил, хватило ли ему тех желтый кругляшков и принесет ли он именно то, что надо. Было слишком много если. Он с силой сжал древко. Времени становилось все меньше.

Когда появились старик с Итиар, Керо еще не вернулся. Девушка тронула молодого охотника за руку.

– Керо принес струны?

– Нет, – выдавил из себя Ондатра.

Она опустила голову.

– Времени уже не осталось. Мне жаль, что втравила тебя, заставила беспокоиться. Это только моя проблема. Я справлюсь с этим.

Она улыбнулась, но улыбка вышла бесцветной.

– Ты храбрый, – сказал Ондатра, положив ей ладонь на плечо. – Если Керо не успеть, я убить любого, кто тебя обизать.

– Нет, – она замотала головой. – Эсвин не один, это они убьют тебя. Не встревай, пожалуйста.

Они стояли друг напротив друга. Итиар опустив голову, а Ондатра – разглядывая ее и пытаясь понять, как же сохранить то, к чему он так привык.

Дверь хлопнула.

– Это она-то причина моих страданий? – услышал он голос Буревестника.

– Тише, брат, – ответил ему голос Дельфина. – Каждый предпочитает свою рыбу…

– Кто это? – испуганно спросила Итиар, вцепившись в руку Ондатры.

– Братья, – ответил он сквозь зубастую улыбку и обернулся.

Помятый, но крепко стоящий на ногах Буревестник поигрывал тычковым кинжалом, а Дельфин проверял гарпунное ружье.

– Мы решили, что тебе все-таки понадобится наша поддержка, – сказал он, перевесив гарпун на плечо. – Дай взглянуть на нее поближе.

Дельфин подошел к Итиар. Та почувствовала чье-то приближение и пугливо прильнула к руке Ондатры.

– Не бойся, – сказал Дельфин на человечьем. – Я – Дельфин, брат Ондатры, я помогу тебе, а того, другого, зовут Буревестник. Он дефектный.

– Я?! – Буревестник толкнул Дельфина, а затем наклонился к Итиар и сказал на человечьем. – Я помогать, не слушать этого, он говорить мусор.

– Семья, – с улыбкой сказала Итиар. – Вот она какая у вас, да?

Дверь снова хлопнул, Итиар вцепилась в руку Ондатры. В зал просочилась большая группа людей. От них разило морем, нечистотой и какой-то едко кислятиной. Лица в шрамах, красные, обожженные и обветренные. Увидев братьев, они разошлись широким полукругом, положив ладони на рукояти тесаков. Один из них, с искривленным носом и с черной тряпкой, намотанной на голову, посмотрел на Итиар.

– Быстро ж ты перешла из музыкантов в рыбьи подстилки, – а затем лениво перевел взгляд на Ондатру. – Ты, сторож, да? Пошел на хер, сторож! Эта баба должна лично мне, и я распоряжаюсь, как она расплачивается. Тренькать она больше не может, никто ее задарма держать тут не собирается.

– Не трогать, – спокойно ответил Ондатра. – Она не хотеть.

– Надо было думать прежде, чем прыгать на мою баржу, – оскалился ходячая рыба. – А ты уматывай подобру. У нас с твоим племенем общие дела, не хотелось бы все портить из-за какой-то шалавы…

– Все хорошо, – шепнула Итиар. – Он прав, я ему должна.

– Нет, – прорычал Ондатра, выставив вперед копье.

Братья тотчас обступили Итиар, выхватив оружие, двуногие рыбы тоже обнажили тесаки. Эсвин сплюнул:

– Благой свидетель, я пытался решить дело миром. Гасите их.

Зрачки Ондатры перебегали от одного противника в другому. Много, очень много, а Буревестник еще и ранен. Этот бой будет дорого им стоить.

Дверь снова хлопнула.

– Ондатра, я не знал какие брать!… Ой.

Керо застыл за спинами рассредоточившихся по залу головорезов. Эсвин обернулся:

– Закрыто, парень. У нас тут «рыбалка».

Ондатра стукнул по полу древком копья:

– Струны. Итиар платить долг как раньще.

Эсвин зыркнул на малька, затем махнул рукой, и ближайший головорез выхватил из рук Керо мешочек.

– Э… Тут и правда струны какие-то, – тот вытащил из мешка целую связку стальных нитей.

Эсвин сам выхватил мешок, оглядел стальную связку.

– Ну да, похоже на струны.

– Ты просить струны, до открыть, – продолжил Ондатра. – Дерзать слово.

Эсвин долго и внимательно посмотрел на братьев, словно прикидывая, что же ему выгодней сделать: вступить с ними в сражение или пойти на попятную. Наконец, он кинул связку под ноги Ондатре.

– Что ж, слово надо держать. Чтобы девка сегодня же тренькала, иначе мы ее так отделаем, что даже рыбам не глянется. Пошли!

Его головорезы попрятали оружие и вытекли из зала, оттолкнув Керо с пути. Когда за ними закрылась дверь, Ондатра поднял связку струн и передал в руки Итиар

– Как много! – воскликнула она.

– Так это, – ответил Керо, подходя к ним. – Ты мне, конечно, объяснила, но я ничерта не понял. Так вот… Я взял разных, на все золото, что Ондатра мне дал.

Итиар сосредоточенно перебрала пальцами струны, и лицо ее просияло.

– Есть нужные. Это просто прекрасно! Здесь хватит, чтобы перетянуть весь леакон! – она прижалась к руке Ондатры. – Спасибо вам, спасибо, спасибо! Что бы я без всех вас делала?

На ее глазах опять выступила вода. Керо хлопнул ее по плечу:

– Ты не рыдай там, а леакон перетягивай. Эти шуток не шутят, уже сегодня должна играть. Я задержу открытие, чтобы все было чин чинарем, но прошу тебя поторопиться.

– Да! Да! – горячо закивала она. – Сейчас!

Она еще раз прижалась к руке Ондатры и позволила Керо отвести ее к леакону. Молодой охотник проводил ее сияющим взглядом.

– Бойкая самка, – заметил Буревестник.

– Ондатра, то, что сейчас произошло, – вздохнул Дельфин. – Ты ведь понимаешь, что нажил себе серьезного врага?

– Да, – кивнул молодой охотник. – Но пока ему выгодны дела с семьей, он мне не опасен.

Дельфин ничего не ответил, только покачал головой, словно глубоко задумался о чем-то.

Глава 7

Асавину было ясно как день, что делать дальше. Он знал, где нора рыжей лисицы, осталось проверить, у себя ли она. Мысли кирпичик за кирпичиком идеальной стеной выстраивались у него в голове, пока он шел к “Негоднице”.

Бордель был тих и пуст. Нева и еще несколько подручных девок убирались в сумрачном зале, сметая в горку черепки… Кто-то здорово повеселился ночью. Нева вскрикнула, когда Асавин схватил ее за руку, сжимающую метлу.

– Не ори, дурында, – прошипел он. – Хозяйка тут?

– Еще не поднималась, – пролепетала девка, вырывая руку. – А вы не крадитесь как мышь, ору и не будет.

– Я подожду здесь, – вздохнул Асавин, расположившись на стуле у лестницы. – Что, тяжелая ночка?

– Ну вас, – пробормотала Нева. – Вы-то, небось, спали как лорд.

Асавин вспомнил жаркую ночку с Амарой, ее настойчивые ласки и горячее гибкое тело. Какой уж тут сон, когда рядом женщина-огонь. Облокотившись о столешницу, блондин снова оглядел набивший оскомину зал, темные коричневые стены, подтеки воска на обшарпанных столиках. Адир плохо следил за своей малюткой, его лжедочка была ему под стать.

Со второго этажа послышался тихий скрип половиц.

– А, госпожа, к вам этот… господин Эльбрено, – сказала Нева, исполнив самый ужасный на веку Асавина реверанс. Пышка явно насмешничала. Неужто не люба девкам новая хозяйка?

– Пошла на хер! – сдавленно прорычала Уна, спускаясь по лестнице.

Ей шла легкая небрежность прически. Рыжие волосы во всей красе, легкий розовый румянец, припухшие губы и недовольные зеленые глаза, пронизывающие, словно отравленные дротики. На плечах накидка, скрывающая исподнюю рубашку в пол. Как неприлично, сразу видно – не леди. Несмотря на горячую ночь и сытость плоти, Эльбрено невольно почувствовал желание. Как же хороша плутовка, чудо как хороша…

– И вы вон! – рыкнула Уна тем, кто убирался, те тотчас покидали метла и прыснули прочь. Запугала их рыжая.

– Ух как страшно, – усмехнулся Асавин, поднимаясь со стула. – Поджилки затряслись.

– Ты у меня весь щас затрясешься, – просипела рыжая, облокотившись о стойку. Рубашка на ней была бесстыдно расшнурована. Надо же, на груди у нее тоже веснушки. – Уматывай подобру, пока Иноло не поднялся.

– Ах ты моя свинопаска, – он наклонился к ней и прошептал. – А ты не нервничай, дыши спокойно. Я отсюда никуда не уйду, пока не скажешь, куда мальчика увела.

– Какого еще мальчика?

Взгляд Асавина похолодел.

– Не надо этих игр, милая. Сыт по горло. Я знаю, ты вчера приходила в квартал Звонарей и куда-то увела Курта.

Уна насупилась, но продолжала молчать, прожигая его взглядом.

– Я знаю, ты, милая, самозванка. Никакая ты не дочка Салмао, и какая удача, что начальник стражи Медного порта здесь, можно разобраться на месте…

– Брешешь, каторжник! – прошипела красотка. – Сам ведь пострадаешь.

– Да ну? – ухмыльнулся Асавин. – А что на меня есть помимо пустых инсинуаций? А вот в тебе, милая, я сомневаюсь. Поди, нет у тебя нужных бумажек или они не в порядке. Одно дело обманывать неграмотных шлюх, а начальник стражи знает, что к чему… Так что валяй, зови своего борова. А мне винца принеси.

Едва заметным движением бровей она выдавала свою внутреннюю борьбу. Прикидывала, надежно ли охмурила Иноло, чтобы рискнуть. Затем рот у нее искривился, будто она сейчас изрыгнет поток оскорблений. Блеф сработал.

Вслед за ртом перекосило и красивое личико, и она перешла на глухой сбивчивый шепот.

– Сучий ты потрох, ну ладно! Думаешь, никто не знает, что вы тут с Тьегом устроили? На твое счастье, сука, шум никому не нужен. Я тебя, мразь, предупреждаю по доброте душевной – не лезь в это дело. Иди, дальше обстряпывай свои жалкие делишки, а сюда сунешься – яйца оторвут…

– Фу, как грубо, – наигранно оскорбился Асавин. – Но я верю, ты это не ос зла, а от усталости. Всю ночь свиней пасти! Выпей эфедры, милая, чтобы прийти в себя, а я подожду.

– Забудь про него, – прошипела Уна. – Не было никакого мальчика, – ее рот вдруг пересекла недобрая усмешка. – Впрочем… можешь копать дальше… Посмотрим, что из этого выйдет.

Асавину не понравился ни ее взгляд, ни зловещий тон. Блеф или замешаны силы, которым лучше не переходить дорожку? Кто-то, кого она боится больше, чем Иноло.

Асавин изобразил испуг.

– Не было, говоришь, мальчика? – переспросил он. – Все так серьезно?

– Пошел… на… хер, – прошептала Уна таким сладострастным голосом, что у Асавина по затылку пробежали мурашки.

– Любовничку привет, – сказал он прежде, чем ретироваться из борделя.

Пройдя пару кварталов блондин замер в подворотне, откуда было видно оба хода “Негодницы”. Слова Уны мало походили на блеф. Стоило выяснить, на кого работала эта проходимка и какое у нее задание.

Асавин простоял так несколько часов, раздумывая о возможных последствиях собственного любопытства. Слуга владел важной информацией о личности своего хозяина, она не должна попасть в чужие руки, иначе все старания пойдут насмарку.

Наконец после полудня его ожидания вознаградились. Уна выскользнула в подворотню, в сторону главной улицы района Певчих Птиц. Асавин узнал ее, несмотря на темно-зеленую накидку с капюшоном, скрывающим лицо. Выждав несколько секунд, он осторожно двинулся следом. Она вышла на шумную пеструю Игровую. Отовсюду лилась веселая музыка. У ярко раскрашенного колодца развлекал мерно текущую толпу уличный жонглер с бубенцами на манжетах. Зазывалы приглашали в питейные, игровые и публичные дома, нахваливая преимущества своего досуга. Цоколи копыта. Игровая был достаточно широкой, что по ней без труда разъезжали маленькие трех-четрехместные коляски. Уна помахала рукой извозчику, остановив одну из них.

– К Изморной, – донеслось до Асавина.

Лошадка перешла на рысь, и колесница с тентом быстро удалилась из поля зрения. Денег, чтобы догнать ее, у Асавина не было, но он не привык так быстро сдаваться. Эльбрено знал, где находится Изморная, а еще, что коляска может двигаться только по широким мощеным дорогам, огибая район Акул по крутой дуге. Асавин же мог двигаться напрямик, по грязным тесным переулкам. Может, так и нагонит. Странная тревога схватила его за сердце. Изморная находилась на границе с Угольным портом. Впору развернуться и идти обратно, как рекомендовала девушка, но блондин оседлал вспененный гребень странного лихорадочного азарта. Дойдя до первой же подворотни, ведущей к району Акул, Асавин выхватил из толпы зычный голос:

– … Слушайте! Время точить зубы и когти! Время править живым и предавать мертвецов земле. С каких это пор маска – воплощение добродетели? Испокон веков лица скрывали лишь те, кому было что скрывать – грешники, убийцы, грабители! Мы возвели на трон нечестивцев и забыли, что значит быть людьми! Пора вспомнить имя человеческое!

Асавин удивленно обернулся, оглядев небольшую толпу, собравшуюся вокруг вставшего на бочонок оратора. Какие опасные слова. Тощий парень напоминал бедного студента или молодого ремесленника: небогатая, явно поношенная одежда, но опрятная, выстиранная и заштопанная. Обыватель, каких тысячи в любом из светлых кварталов Медного, но за призыв отвернуться от Его Благодати в любом районе ждали только застенки Протектората и перебитые суставы. Асавин поспешил в безопасную темноту подворотни. Встречаться с протекторами ему не улыбалось.

Ряды домой на Изморной напоминали сельский частокол. Неодинаковые по этажности, но однообразно темные и облупленные. Тридцать лет назад, когда в Ильфесе бушевала эпидемия западной пагуби, именно на Изморной, в наспех возведенных бараках, впоследствии ставших домами, словно крабы в тесном ведре жили зараженные. Семьями их заколачивали в своих домах, а сточные канавы полнились трупами. Здесь же копали траншеи для умерших и заливали раствором извести, словно на руднике Белого Древа. Сейчас об этом напоминали только заколоченные кое-где ставни и белые следы на стенах, складывающиеся в слова и цифры. Малопонятные артефакты тридцатилетней давности. Эпидемия давно отбушевала, траншеи заложили брусчаткой, опустевшие комнаты вычистили для новых жильцов, а вместо засыпанных трупами сточных канав прорыли новые, широкие и глубокие настолько, что через них перекинули узкие кованые мостки. Только народ не стремился селиться на Изморной. Память об эпидемии переросла в суеверный страх перед неуспокоенными духами, а священник так и не вернулся в маленькую часовенку Благодати.

Асавин увидел коляску у одного из широких мостков. Пассажирская скамья опустела, а извозчик сгорбился на козлах, считая мелочь.

– Простите великодушно, – издалека окликнул Асавин, боясь спугнуть возничего, – не каждый день здесь увидишь повозку из Певчих. Какими судьбами на Изморной?

Тот вздрогнул, пряча мешочек за пазуху, окатил Асавина взглядом от носков запыленных сапог до лучезарно улыбающейся физиономии с дружелюбным прищуром, и немного расслабился.

– Знамо че, – ответил он. – Дамочку подвозил, наверное, из вашенских.

– Дамочку? – притворно удивился Асавин, облокотившись на подножку коляски. – Да ладно вам? Я б знал, живи тут дамочки.

– Ну мож не из ваших. По правде сказать, она не к вам пошла, а куда-то туда… – и он рассеяно махнул на мосток, всем видом показывая, что хотел бы остаться в одиночестве.

– Не буду вас задерживать, – наиграно спохватился блондин.

Обогнув коляску, он шагнул на мосток, от которого петляла узкая дорожка, спускающаяся к темному массиву Угольного порта. На первом перекрестке Асавин надел перстень со стеклом и расшнуровал ворот рубашки. Куда могла пойти Уна? Множество вариантов. Прибрежная Аллея, выходящая на пристань Угольного порта, длинная, словно козлиная кишка, пристанище контрабандистов и пиратов. Черный, или, как его называли местные, Ловчий рынок, где скупали и продавали запрещенку и обстряпывали дела мелкие банды. Харчевни, игорные дома и бордели самой плачевной конструкции, служащие прикрытием бандам покрупней. Она могла пойти в любую сторону, зайти в любую дверь. Это ведь Угольный порт, здесь за каждым углом кроется какая-нибудь грязь. Асавин прислонился к закопченной стене. Потерял… Оставалась надежда на то, что Уна выделялась из обычной толпы угольных, больно чистая одежда и симпатичная мордашка. Такая где угодно привлечет внимание.

Асавин побрел в случайном направлении. Шум Угольного порта обволакивал, словно болотная вода. Беззубые старухи подрались за мешок требухи, лысый великан зажал в углу мерзко хихикающую девчонку, собака трепала за ногу не то труп, не то мертвецки пьяного. Из окна полились помои, прямо на груду полубессознательных тел. Слишком много их в последнее время развелось… Среди этого грязного гомона Асавин, словно ищейка, выхватил обрывок разговора.

– Ууух, сууукааа!… Аааа!

– Нихера она тебя… Яйца целы?

– Найду… Урою…

– Ну да… А я те грил, не по твою честь баба. Небось, вершки обслуживает.

– Добрый день, господа, – встрял в их разговор Асавин. – Ищу одну знакомую, это не она вас случайно так… осчастливила? Рыжая такая, зеленый капюшон?

Багровый здоровяк в заплатанной жилетке, любовно поглаживающий отбитые причиндалы, бросил на блондина бычий взгляд.

– Она самая! Знаешь эту шлюху? Устрой-ка нам встречу, я ее так… и эдак… – он показал несколько неприличных жестов.

– Не рекомендую, – вздохнул Асавин. – Она обслуживает Френсиса из Висельников и всю его шайку. Они расстроятся, если кто-то помнет их любимую игрушку. Так куда, говорите, она направилась?…

Он слегка оттянул ворот, демонстрируя цепь на шее. Дешевый прием, но не хватало еще, чтобы его из-за Уны смешали с грязью и дерьмом в подворотне. Бык зло покосился на цепь, а зетам махнув в сторону:

– Туда пошла, в сторону Ловчего. Научите свою шлюху этим… как их… манерам. Иначе скоро от нее останется только мокрое место.

“Кто б говорил о манерах”, – подумал про себя Асавин, отходя от компании. Девчонка явно имела в рукаве секретик, раз позволяла себе такие вольности со здоровыми амбалами.

На Ловчем толпа текла чернилами по мокрой бумаге, растекаясь между стихийно расставленных прилавков. Сюда Асавин предпочитал не ходить. Здесь ему некого окучивать и нечего покупать. Подумав немного, блондин взобрался на голубятню, чтобы посмотреть на рынок с высоты. Птицы испуганно закурлыкали, щедро осыпая его пухом и засохшим пометом.

– Тьфу!… Тише, мелочь пернатая! – ругнулся он, всматриваясь в толпу на рынке. Ему показалось, что зеленый плащ мелькнул рядом с алхимическим развалом…

– Ты че там делаешь? А ну живо слезай? – заорал мужик в кафтане, щедро сдобренном белыми разводами птичьего помета.

– Птичек рассматриваю, – прикинулся дурачком Асавин. – Думаю, какую купить. Тетушке прописали пироги с голубятиной. Какие-то они у вас тощие…

– Эти почтовые, – на тон тише сказал мужик. – И они не продаются.

– Как жаль, как жаль, – пробормотал блондин, спускаясь и отряхиваясь от перьев. Он двинулся в сторону алхимического развала. Здесь торговали всяким барахлом, больше напоминающим мусор. Гнутая медь, битое стекло, дырявые котлы вперемешку с запрещенными лекарствами, легкими наркотиками и ядами. Помимо прилавков здесь стояло несколько полноценных павильонов. Дверь одного из них распахнулась, из него вышла знакомая зеленая накидка. Асавин тотчас отвернулся, сделав вид, что заинтересован мотком медной проволоки. Она прошла мимо, не обратив на него внимание. Асавин вздохнул с облегчением. Дальше он шел за ней, не упуская из виду в толпе, пока она не покинула пределы Ловчего и не углубилась в подворотни. Здесь пришлось немного отстать. И куда же она? Здесь больше ничего нет. Дальше – дикие побережья, стена и… От внезапного осознания блондин схватился за стену.

Червивый Город. Асавин смотрел в спину удаляющейся фигурке. Красивой опрятной девушке нечего делать в трущобах, но в Городе есть одно место, не похожее на другие. Цитадель Морока.

Резко развернувшись, Асавин быстрым шагом пошел обратно, почти срываясь на бег.

– Твою мать! Твою мать! Твою мать! – не переставал выкрикивать он, а затем стукнул кулаком по стене. – Блядь!

Масштаб дерьма, в которое он вляпался, затмевал воображение. Морок ловко и безжалостно обрезал любые торчащие ниточки, и если он решит, что какой-то мелкий пройдоха ему мешает… Уна, разумеется, в красках распишет, как Асавин до нее докопался. Если своей въедливостью он мешает каким-то планам Уны и Морока, ему хана.

Асавин бегом пустился по подворотням, словно сама владычица Гаялты подгоняла его ледяными плетьми. Очнулся он только в квартале Звонарей, вечером. Вбежав по ступеням, заколотил в дверь их с Тьегом комнаты, боясь, что уже опоздал. Раздался тихий шорох, щелчок засова, и Асавину пришлось отпрянуть, чтобы не напороться на лезвие шпаги, высунувшееся в узкую щель.

– Блядь, пацан, – он поднял кверху руки, – ты бы хоть спрашивал, кто пришел…

Из-за двери высунулась решительна физиономия Тьега:

– Прости, друг, но так верней.

– Верней свести меня в могилу, ты хотел сказать? – проворчал Асавин. – Но я рад, что успел. Собирай пожитки, мы съезжаем.

– Что случилось? Ты нашел Курта?

– Нет, – устало вздохнул мужчина, склонившись над своим сундуком. – Меньше слов больше дела, если тебе дорога твоя ненаглядная шкура. Мы с тобой вляпались в такие дела, что срочно надо бежать.

Парень растеряно провел рукой по волосам:

– Куда? Разве мы уже не прячемся?

– Под крыло тех, кто сильней нас, – пропыхтел блондин, выгребая книги из сундука. – Ну же, помоги мне!

Тьег присел рядом и тоже принялся выгребать книги.

– Я не понял, мы что, идем сдаваться властям?

– Тьфу на тебя, – скривился блондин, выложив последнюю книгу. – Нет. Так, помоги сдвинуть сундук.

Они аккуратно оттащили сундук в сторону, обнажив девственный прямоугольник пола. Выхватив дагу, Асавин поддел несколько дощечек, те со скрипом отошли, явив небольшое углубление. Блондин достал звенящий мешочек, связку бумаг в кожаном футляре и небольшую книжечку без каких-либо украшений на переплете. Замотав это в смену одежду, положил в невзрачный залатанный мешок.

– Ты готов?

– Все мое при мне, – тихо ответил Тьег. – Ты бросишь свои книги?

– Большие богатства сильней тянут на дно, – процедил Эльбрено. – Пошли…

Они выскользнули из дома и пошли через лабиринты переулков к спуску. Затемно они достигли “Норки”, но зашли не с парадного хода, а с черного, где громоздилась уродливая пристройка с конюшней. В бойницах на втором этаже теплился свет, а окна на первом были тщательно заколочены. На входе стоял здоровенный плечистый дикарь, чья кожа по цвету спорила с самой ночью. Тьег во все глаза уставился на него, особенно на точки и полоски симметричных шрамов, пересекающих лицо.

– Френсис у себя? – спросил Асавин.

Гигант медленно кивнул, а потом прорычал, указав на мальчишку:

– Кто?

– Мой племянник, Ациан, под мою ответственность, – процедил блондин.

Тот долго рассматривал парня коричневыми глазами, потом кивнул, сочтя его неопасным.