Текст книги "Исход благодати (СИ)"

Автор книги: О. Зеленжар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

– Звездами интересуешься?

Холодных вопрос застал толстяка врасплох, тот даже вздрогнул.

– Нет, просто стало интересно, что она здесь делает…

– Это чудесная карта, – с неожиданной охотой продолжил Морок, вырывая огромный кусок старой бумаги из рук Соле. – Самая точная из всех, что я видел… – он пронзил толстяка черными глазами. – Ну выкладывай, болван… Из-за мальчика пришел?

– Зачем вам ребенок? Если это какие-то ваши грязные извращения или опыты Дуана, то это я это так не оставлю!

– Ты осмелел, – Морок положил карту на стопку книг. – Хорошо… Что ты знаешь об оранганцах?

Эстев задумался, собирая вместе обрывки известной информации.

– Оранганцы… Жители Оранганской империи, которая раньше занимала все побережье Собаки. Уроженцы Оранганских островов, ныне затопленных. Служили Царю-Дракону в качестве… армии? Гвардии? Не помню.

– Гвардии, – поправил бледный. – Их называли воинами-драконами… Дальше.

– Эммм…. Похожи на нерсиан, только рыжие… Стойте, неужели этот мальчик оранганец? Вы убьете его?

– С чего бы?

– Ну он… оранганец, – замялся Эстев. – Проклятый.

Морок усмехнулся:

– И куда только делась жалость к бедному мальчику? Ну хорошо… Почему они прокляты?

Эстев воодушевился. Вопрос был из разряда богословских, а тут он был на коне.

– На них лежит три греха. Первый грех – грех кровосмешения. В их жилах течет кровь демонов. Второй грех – грех предательства. Они предали род человеческий, служили нелюдям. Третий грех – грех бездушия. Они впустили Царя-Дракона в свои помыслы и сердца, и это выжгло их души. За это их постигло три кары – уничтожение их империи, уничтожение их островов и вымирание…

– Оранганцев действительно почти не осталось, – подтвердил Морок. – Их родина уничтожена, в большинстве земель они изгои, они не способны иметь общего потомства с людьми и лишаются рассудка, не достигнув двадцати лет…

– Что?…

– Такова плата. В их жилах и правда течет нечеловеческая кровь. Поэтому этот мальчик… Он еще не поражен безумием. Он бесценен.

– Так зачем он вам?

– Чтобы сберечь. Чтобы научить его управлять тем, что уничтожило его народ.

Эстев ощутил подступающее раздражение.

– Это не объясняет ваших мотивов. Зачем это вам? Начерта?!

Наклонившись, Морок почти прошептал:

– Потому что там, глубоко внутри него… все еще жив мой Владыка. Понимаешь?

Эстев понял. Он отшатнулся от вожака, сбив стопку книг, и ломонулся к выходу, чуть не сорвав дверь с петель. Ужас обжигал нутро. Его Владыка – Царь-Дракон!

Эстев неуклюже ударился о балконные перила. Дерево жалко хрустнуло, проседая под его рукой, а дальше… Морок мертвой хваткой уцепился за его ворот, уберегая от падения.

– Держись же, болван!

Эстев с трудом вернул себе равновесие. Как близок он был к падению! Прикосновение Морока заставило все его тело покрываться холодными мурашками. Его Владыка – Царь-Дракон! Он колдун? Он демон?

Бледный произнес:

– Не бойся. Про Царя-Дракона, как и про оранганцев, сложено слишком много небылиц. Люди боятся того, чего не понимают. Посмотри на меня, пожалуйста. Разве я похож на монстра?

Не приказ, а именно просьба, словно на равных. Эстев глянул на него. Человек и человек. Разве что бледный, ест какие-то кактусы и пахнет горечью. Он немного успокоился.

– Нет, – ответил Эстев, – но тому, говорят, поклонялись не только демоны и чудовища…

– Будь по-твоему. Тебе решать, как поступить с этим знанием. Ты не пленник, можешь уйти. Но если ты останешься, то здорово поможешь и нам, и себе.

«Они нуждаются во мне, – мелькнуло в голове Эстева. – Они нуждаются во мне. Как же это, черт побери, приятно». Это подкупало, интриговало, манило.

– Я… останусь, – сказал Соле, удивив сам себя, – но я могу уйти в любой момент, верно?

– Верно, – эхом отозвался Морок.

Это наивное, детское соглашение словно приоткрыло какую-то тайную дверцу. Не сказать, чтобы взаимоотношения Морока и Эстева приобрели дружеский окрас. Бледный все так же называл его болваном и бранился на его неуклюжесть, но Эстев больше не воспринимал это как личную неприязнь. Строгость вожака казалась естественной, как ранние побудки, тренировки со шпагой, изнурительная работа и вечерние ласки Ири, которые придавали каждому дню особенный привкус. Единственное, что гложило его – печаль по умершему товарищу. Нет-нет, да проносились в голове вопросы. Что, если его можно было спасти? Смог бы он предотвратить смерть Рихарда, если бы был более подготовленным? Это придавало сил для тренировок, но иссушало душу. Вдобавок ко всему этот говнюк Марсэло поселился в памятном месте и ухаживал за лошадями, словно так всегда было и будет.

Однажды вечером Морок неожиданно подманил Эстева к конюшне:

– Иди сюда! У меня кое-что есть для тебя.

“Что?” – подумал парень. На ум приходили только всякие гадости, вроде дополнительной грязной работы. Марсэло, к счастью, внутри не оказалось, парень вздохнул с облегчением. Он прошел вдоль ряда стойл, вспоминая имена пестрых лошадиных морд. Крапивка, Мигель, Томаз и Кара, любимая кобылка Морока, серая, в серебристых яблоках. А это… А это кто?

– Только посмотри на нее, – тихо произнес вожак у него за спиной. – Ну разве не красавица?

Эстев с интересом осмотрел новое приобретение Морока. У лошади была причудливая окраска. На белоснежной шкуре выделялись частые черные крапинки, словно кто-то уронил изюм на засыпанный мукою стол.

– Прекрасная стать, – продолжал распыляться бледный. – Ход плавный, норов покладистый, словно у праведной деревенской девки. Чистейшая шутанская порода, редкая масть. Стоит целое состояние, но мне досталась практически за бесценок… Что скажешь?

– Что вам как всегда везет, – пробормотал толстяк, разглядывая, красивую лошадиную морду.

– Тебе. Это теперь твоя кобылка.

Эстев с удивлением уставился на вожака:

– Но… я не умею ездить верхом… как же…

– Давно пора научиться, – оборвал его Морок, – а отдавать тебе одного из любимцев не хочу.

– Меня пытались научить…

– Они пытались, а я научу, – снова оборвал его бледный. – Не отнекивайся. Чем сильней ты сопротивляешься, тем сложнее тебе все дается. Это будет трудно, но достижимо…

Эстев посмотрел на него, и почему-то у него не возникло никаких сомнений в его словах. Этот мужик будет браниться, возможно, хлестать нагайкой и пинать под зад, но не откажется, как делали все его предыдущие учителя. Эстев знал Морока не так уж и давно, но по всему увиденному мог судить, что этот чурбан с упрямством текучей воды достигал поставленных целей, и если он втемяшил в голову, что из Эстева должен выйти сносный наездник и фехтовальщик, то так оно и будет.

– Ну что замер? – фыркнул вожак, вырывая его из задумчивости. – Имя уже придумал?

Эстев еще раз осмотрел на кобылку.

– Изюминка…

– Изюминка, – задумчиво повторил Морок. – Что ж, так и запишем. И да, ты теперь умелый, ухаживать за ней будешь сам…

Эстев мысленно чертыхнулся. Надо же, какой подарок. Однако спорить или отлынивать от обязанностей он не стал и, несмотря на то, что конюшня вызывала грусть, принялся за работу со всей ответственностью.

Теперь каждый его день был расписан по минутам. Утром тренировка со шпагой, стрельба, кухня и уход за Изюминкой, вечером уроки верховой езды. Когда он вывалился из седла в первый раз, Морок схватился за голову.

– Да ты мешок с требухой, – сокрушенно пробормотал он. – Впервые на своем веку встречаю такой… мякиш.

Эстев только вздохнул. Обидное замечание, но весьма меткое. Он и правда напоминал толстую хлебную буханку. Эстев часто задумывался о прошлой жизни. Она казалась ему счастливой, но со временем он все сильнее осознавал, что бежал в муку и сахар от своих проблем и страхов. Слабый и мнительный с детства, он привык заедать все свои проблемы и вскоре растолстел так, что стал еще большим посмешищем, отчего только больше ел… Это был заколдованный круг. Приготовление и поедание вкусной еды стало его отдушиной, а Закон Благодати – лекарством для страдающей души. В священной книге всему находилось свое место и предназначение, и Соле искренне поверил, что семейное дело – единственный для него путь к счастью. Эстев настолько уверился в свой никчемности, что даже не старался достичь хоть какие-то результатов в сложных для себя делах, просто ложился брюхом на воду и плыл по течению, каждую свою неудачу оправдывая тем, что это совсем не его. Никчемный кусок мусора, а не человек. Свою горечь Соле выплескивал на зависимых от себя людей. Как часто он сам прибегал к нагайке? Сколько раз бил Брэдли, тем самым самоутверждаясь? Паршиво. Выходит, он был не только слабаком, трусом и спесивцем, но еще и негодяем, хотя все свою сознательную жизнь полагал, что является образцовым богобоязненным винтиком в механизме Его Благодати.

Это осознание подействовало на него отрезвляюще. Вместо того, чтобы впасть в очередное уныние, Эстев мысленно надавал себе по щекам. Хватит жить, как трус и слабак, потакать хныкающему мякишу внутри себя, лелеять этого изнеженного ребенка. Хватит страдать по мнимому, нарисованному на доске счастью, которого не было. Хватит цепляться за страницы Закона Благодати, такого же нарисованного, как и все прочее в его прошлом. Первое, что он сделал после этого – пошел в конюшню, нашел Марсэло и пожал коротышке руку, за то, что не бросил в тогда в бою, поддержал, отрезвил. Его пуля окончательно упокоила того серого человека, который без сомнения, убил бы Соле сразу после рябого, а вместо благодарности Эстев набросился на него, словно на преступника. Да, Рихарда больше нет, а его работа – есть, и ее нужно кому-то делать.

Марсэло принял извинения Эстева в свойственной ему грубоватой манере. Так как Эстев сам заботился об Изюминке, то им приходилось видеться каждый день, и вскоре их взаимное угрюмство сменилось неловким общением. Сначала о пустяках, вроде еды, погоды и лошадях, а потом Эстев осмелился спросить:

– Скажи, а зачем ты пошел в конюхи? С твоими навыками тебе надо в караул… Или учить солдат…

Марсэло оперся на черенок лопаты, задумчиво посмотрел на серую кобылку, высунувшую нос из стойла.

– Да не хочу я, – неожиданно ответил он. – Оружие, сражение… В печенках сидит. С лошадями спокойно.

Ответ, за которым, казалось, стояла целая история. Эстеву было любопытно, что такого случилось с Марсэло, раз он с радостью уходит с головой в грязную работу вместо того, чтобы проявить свои выдающиеся таланты.

Спустя пару дней после появления мальчишки, на очередной тренировке с Мороком, Эстев отметил, что тот погружен в задумчивость, и осмелился спросить почему.

– Мальчишка, – неожиданно откровенно ответил бледный, – отказывается есть и разговаривать. Упрямый бельчонок…

– Немудрено. Вы держите его в подвале, в компании неприятнейшего типа. Любой на его месте был бы о вас невысокого мнения.

– А если его выпустить, он непременно сбежит… Нужно как-то донести до него, что тут ему будет лучше. Не желаешь ли попытать счастье?

– Я? – удивленно воскликнул Эстев, кляня свое любопытство.

– Да. Я заметил, что мелюзга хорошо к тебе относится… Может и с ним наладишь контакт, – Морок пристально посмотрел на толстяка, затем кивнул сам себе. – Решено. Пойдешь к нему.

– Но что мне сказать? – пробормотал Эстев.

– Придумай.

Спорить с Мороком было бесполезно. Вечером, захватив с собой пару мисок с похлебкой, Эстев пошел в подвал к Дуану.

Мальчишка забился в самый дальний угол. Судя по ободранным в кровь пальцам, он пытался сделать подкоп, но безуспешно. Эстев аккуратно спустил еду, повесил масляную лампу, и рыжий еще сильней сузил глаза, щурясь от внезапного света. Просто прекрасно, держат его в сырости и темноте…

– Добрый вечер, – сказал Эстев, сев у лестницы. – Как ты себя чувствуешь?

Он даже не сделал попыток приблизиться к мальцу. Все равно испугается. Пусть лучше привыкнет, рассмотрит издалека. Мальчишка, конечно, ничего не ответил.

– Меня зовут Эстев, – представился толстяк. – Не бойся, я не причиню тебе вреда. Наоборот, я принес тебе горячей еды. Будешь?

Мальчик голодно сглотнул, но отвернулся. Упрямец.

– А зря. Очень вкусная похлебка. Если ты не против, я поем.

Эстев медленно зачерпнул ложку горячего варева и проглотил, со смаком заедая это свежей лепешкой. Мальчишка искоса наблюдал за процессом. На третий или четвертой ложке он сдался и, уже не скрывая голода в глазах, следил за движениями Эстева. Еще бы. Аромат наваристой похлебки пропитал подвал, от него нельзя было укрыться. Выждав, пока мальчишка начнет захлебываться слюной, Эстев снова предложил:

– Может, все-таки будешь?

Пацан без лишней скромности накинулся на еду, давясь от жадности. Бедный голодный ребенок. Чем, интересно, пытался накормить его Морок? Кактусами и алоэ?

Съев похлебку и дочиста вылезав миску, мальчик облокотился о стену и удовлетворенно вздохнув.

– Ну вот, вкусно же? – сказал Эстев, убирая посуду. – Если ты будешь голодать, то, прежде всего, плохо сделаешь себе.

– Зачем я вам? – в лоб спросил рыжий.

– Разве Морок не рассказывал?

– Если ты про черноглазого, то я его даже не слушал.

“Вот оно что”, – подумал Эстев.

– Мы хотим помочь тебе. Зря ты не слушал его. Он знает, как тебе избежать безумия.

На мгновения глаза мальчика расширились, а затем снова сузились, и на лице появилась циничная ухмылка, чужеродная на лице ребенка.

– Это невозможно. Многие ученые Империи пытались и не смогли, а какой-то бандит из Ильфесы, значит, сумеет?

– Он не простой бандит, – возразил Эстев. – У него полно секретов… Говоришь, Империя пыталась излечить оранганцев от безумия? Зачем им это?

– Они верят, что мы – священный народ, – с гордостью ответил мальчик. – Что в нас много Ирди. Не то, что здесь. Грешники. Демоны. Проклятые.

Эстеву на мгновение стало стыдно, ведь он и сам считал оранганцев народом, достойным всех кар.

– Ирди – это же какой-то имперский бог? – уточнил Эстев

– Какой-то?! – возмутился мальчик. – Он – единственный бог! Неверные! А ведь он пожертвовал собой ради этого мира! Даже ради этого города!

Эстев пожал плечами. Мальчик сделал глубокий вдох:

– Все вам надо объяснять… Ну хорошо. Сначала был Бог-Предтеча. Ему было одиноко, он создал себе сыновей и дочерей из собственного тела. В конце концов, его самого осталось так мало, что он стал равным по силе своим сыновьям и дочерям и принял имя Ирди – “начало и конец”. Так из отца он стал им братом. Каждый из богов был аспектом Предтечи. Все они были разными и вскоре рассорились между собой и пошли друг на друга войной, поделившись на две армии. Когда они должны были столкнуться, как лед и пламя, небо и твердь, Ирди встал между ними, приняв на себя удар всеразрушительных сил. Он умер, и так возник наш мир. Все в нем Ирди: небо и земля, воздух и вода, каждый человек и букашка… Даже ты – это Ирди.

Он говорил слишком складно для десятилетнего мальчишки. Явно цитировал многократно прочитанную историю, и она, на удивление, показалась Эстеву приятной, хоть и печальной.

– Выходит, ты веришь в мертвого бога? – спросил Соле. – А я верил в бессмертного, что меняет сосуды, Его Благодать.

– Это человек, который однажды объявил себя богом, и все ему поверили, – возразил мальчик, – я верю, что все в этом мире несут в себе бога, даже те, кто мне ненавистен.

Эстев снова удивился. Складывалось впечатление, что перед ним взрослый человек, по иронии судьбы запертый в теле ребенка.

– Как тебя зовут? – спросил он, придвинувшись к мальчику чуть ближе.

– Курт, – ответил тот, не испугавшись этого движения. – Куртуах, но все зовут меня Курт.

– Это оранганское имя?

– Имперское. Мои отец и мать не смогли дать мне оранганское имя. Безумие…

– Тебя воспитывали имперцы?

– Сколько себя помню, – вздохнул Курт, – я всегда жил при доме моих господ. Не всем так везет.

“Это многое объясняет”, – подумал Эстев. Он слышал, что имперцы – приверженцы строгого всестороннего образования, и что даже слуги у них вышколенные, словно гильдмастеры.

– Курт, мы не хотим тебе зла, – повторил Эстев. – Тут держим только потому, что ты можешь сбежать и заблудиться в самом темном и страшном районе города, и тебя могут убить…

– Я знаю дорогу.

– Ты прошел по ней всего раз, а город запутанный – слегка улыбнулся Соле.

– Тебе не понять. Я знаю дорогу… Многое изменилось, новые дома появились на месте старых, но я не заблужусь. Отпустите меня, и я никому не буду жаловаться. Просто вернусь к хозяину, его опасно оставлять одного.

Эстев обескуражено замолчал. Как он может знать дорогу в чужом городе?

– Тебе не понять, – грустно повторил Курт, – откуда я это знаю. Просто знаю и все. Когда-нибудь из-за этого я сойду с ума.

– А Морок сказал, что этого можно избежать, – покачал головой Эстев. – Тебе стоит хотя бы выслушать его, даже если он и кажется тебе ненормальным.

Курт долго молчал, вглядываясь в лицо Соле, а затем сказал:

– Хорошо. Пусть придет, я выслушаю… Но прошу тебя поприсутствовать, – жалобно добавил он.

“Все-таки боится Морока, – подумал Эстев. – Немудрено ”.

Вожак порадовался переменам в поведении мальчика и захотел поговорить с ним как можно скорее. С большим трудом Эстев уговорил его выждать немного времени. Удивительно, как этот хладнокровный и рассудительный мужчина терял все свое благоразумие, когда дело касалось этого мальчишки.

Второй разговор с Куртом произошел уже в присутствии Морока.

– Ты уже знаешь, как меня зовут, – бледный указал на себя, – а я знаю, как зовут тебя. Благодарю, что согласился поговорить со мной. Я слышал, что тебя уже пытались исцелить …

– И меня, и всех мне подобных, – отозвался рыжий, – но все без толку. Просто однажды ты перестаешь осознавать себя и полностью становишься рабом видений.

– Это невозможно вылечить – покачал головой Морок. – Это можно только контролировать, приручить, а бесконтрольной она порабощает сознание. Это называется “эрнеих”. Генетическая память.

– Что? – переспросил мальчик.

– Память крови, – поправился Морок. – Эрнеих – разум всех твоих прямых предков. Их воспоминания, мысли и чувства, огромный источник знаний. Эрнеих редкая, но присущая всем оранганцам сила. Вы были созданы…

– …чтобы разделить бесконечную сущность Владеющего Равновесием…

Эстев вжался в стену. Кто такой Владеющий Равновесием и почему у Курта такой пустой взгляд, поддернутый пеленой слепоты?

– Да! – кинул Морок. – Сущность его была столь огромна, что грозила разорвать время и пространство. Тогда-то и создали вас, в каждом он рассеялся, распределив колоссальный заряд энергии… В каждом из вас течет его кровь, живет его разум… Все еще…

Сложно было описать лицо Морока. Казалось, что он сейчас заплачет, так блестели его обычно равнодушные глаза.

– Я…знаю, – все с таким же отсутствующим видом прошептал Курт. – Он… Владеющий Равновесием… Дракон, Охраняющий Мир…. Фрейсодас…

Пелена спала с глаз, и Курт отпрянул от Морока, почти коснувшегося его подрагивающей ладонью. Юркнул обратно в темный угол и закричал:

– Нет! Что это было?

Бледный улыбнулся:

– Это эрнеих отреагировал на знакомые слова и нашел сущность Владыки, но ты пока не можешь это контролировать. Я научу тебя и обещаю, ты не станешь рабом этих сил.

К удивлению Эстева, Курт судорожно кивнул.

– Эстев, оставь нас, пожалуйста, наедине, – попросил вожак.

Немного поколебавшись, Соле подчинился. Через несколько часов Морок вышел, а за ним и мальчик. Эстев не знал, о чем они там договорились, но Курт остался в Цитадели. Наверное, желание избежать неминуемого было сильней страха и верности. Эстев задумался, что б он сделал на его месте, а затем понял, что уже сделал похожий выбор. Остался, поддавшись страху, а затем желанию стать частью чего-то большего. Общности. Семьи. Удивительное дело, как всего пара с лишним недель может поменять взгляд человека на себя и на жизнь.

Морок приставил к рыжему Зяблика, и теперь эти двое были неразлучны, словно ночь и луна. Частенько они препирались, ссорились или даже дрались, но избавиться от этой опеки Курт никак не мог. Эстев подозревал, что Морок просто перестраховывался на случай, если рыжий надумает все-таки убежать, и пользовался собачьей преданностью Зяблика. Рационально, как и всегда.

Соле пытался расспросить Морока о том, что успел услышать из их разговора с Куртом.

– Владеющий Равновесием, Дракон, Охраняющий Мир, Фрейсодас, Владыка – все это имена того, кого здесь принято называть Царем-Драконом, – объяснил вожак. – На полуострове из него принято лепить образ абсолютного зла, тирана, поработившего человечество. Что ж, историю пишут победители.

Эстев покачал головой:

– Это было три тысячи лет назад, почти все свидетельства тех времен были уничтожены… Откуда вам знать?

Морок загадочно улыбнулся:

– Не только оранганцы владеют эрнеихом.

Эстев наконец в полной мере понял, почему Морок организовал убийство Его Благодати и всячески строил козни против устоявшейся власти, уничтожившей его Владыку. Однако стоит ли эта борьба свеч или это попытка избить море? Странно, но Эстев не чувствовал больше жгучей ярости, какую раньше испытывал к тем, кто плохо отзывался о его вере. Представляя Его Благодать, он не мог отделаться от мысли, что это всего лишь человек, облаченный в маску, не более того. Всего лишь иллюзия великолепия, мудрости, важности. Его вера рухнула в пропасть, но Соле спокойно наблюдал, как она все отдаляется и отдаляется, исчезая в кромешной тьме бездонной пади. Почему ему так странно спокойно, хотя он всю жизнь следовал этим заветам? Наверное, когда человек в полной мере смиряется с какой-то потерей, переставая злиться и надеяться, то достигает этого странного пустого спокойствия, и это означает, что он готов двигаться дальше.

Прошло еще несколько недель. Эстев перестал ныть о прошлом, погрузившись в процесс и радуясь малейшему прогрессу. Да, он все еще был плохим наездником и фехтовальщиком, но относился к своим неудачам спокойно. Во всяком случае, он уже не падал с лошади и не отбивал промежность об седло, знал пару связок на рапирах, научился стрелять из арбалета и аспида. Последнее ему далось особенно хорошо, и тому была немалая заслуга Марсэло. Угрюмый солдатик, хоть и был так себе собеседник, но оказался хорошим учителем. Соле почти не сомневался, что где-то там, в глубине угрюмого сердца, Марсэло таил любовь к животным и людям, но зачем-то прятал, словно стыдясь собственной доброты. Почему он стал таким? Эстев много раз хотел задать этот откровенный вопрос, но раз за разом откладывал. Все-таки они были недостаточно близки, чтобы делиться такими тайнами.

Жизнь в Цитадели продолжала идти своим чередом. Нападение вакшамари сильнее сплотило людей. Проповеди Аринио стали горячей и проникновенней и сопровождались теперь звоном колокола. Эстев начал замечать за собой странный азарт и волнение, пробужденные словами старика. Жизнь продолжается, даже если на чьей-то могиле зацвели цветы. Жизнь продолжается даже после твоей смерти. Это колесо, которое невозможно остановить, и Эстев перестал сопротивляться. Курт тоже влился в это течение. Кажется, они с Зябликом стали приятелями. Иногда Эстев замечал, как они, смеясь и шуточно переругиваясь, сражаются на тренировочных мечах. Один раз Курт все-таки попытался улизнуть, когда услышал от Уны, что некие Асавин и Тьег сбежали под крыло печально известного Френсиса Висельника. Зяблик остановил этот побег, и дальше все было тихо, мирно. Какое-то время.

Стоило Эстеву только привыкнуть к новому образу жизни, новым знакомым, тренировкам, успехам, идеям, как Морок подкинул ему новую задачку.

По привычке проснувшись еще до рассвета для тренировки со шпагой, Эстев оделся, вышел к колодцу и встретил уже собранного Морока. Тот протянул ему сверток:

– Быстро надень и марш на конюшню.

Памятуя о том, что лишние расспросы и нерасторопность раздражают бледного, Эстев поспешил подчиниться. Одежда была новая, небогатая, но явно сшитая как раз по его меркам. Рубаха, дублет, штаны, худ, скрывающий лицо, и вдобавок к ним парочка новых мягких сапог взамен стоптанных сандалий. У конюшни его уже ждал Морок, его серая кобыла и Изюминка. Они выехали за ворота Цитадели, покинули пределы Червивого города и углубились в темные улицы Угольного порта.

– Куда мы едем? – осмелился спросить Эстев.

– В Медный, – ответил Морок. – Не зевай по сторонам, езжай спокойно.

Эстев невольно занервничал. Там, в Медном, могут быть и протекторы, и просто стражи, способные быстро кинуть его в темницу, но Морок совсем не переживал по этом поводу. Одетый, как обычный ремесленник, а не в обычное траурное облачение, он растерял всю свою загадочность и притягательность, взгляду было не на что зацепиться. До Медного они доехали как раз тогда, когда солнце взошло, город оживился и на улицах стало многолюдно. Два ремесленника затерялись в толпе всадников и пешеходов, спешащих по своим делам.

Они остановились у лавочкис вывеской, изображающей перья и свиток. Внутри пахло горькими чернилами, бумагой, которая стопками громоздилась по стенам, вместе с охапками заточенных перьев. На звон колокольчика тут же выбежал старик-хозяин.

– Чего требуется господам?

– Имя человеческое, – ответил Морок, стаскивая с рук перчатки.

Старик изменился в лице и тут же кинулся к двери, чтобы запереть ее и повесить табличку о закрытии. Он поманил их вглубь помещения. Сдвинув несколько ящиков, поддел кольцо в полу и открыл люк со ступенями, ведущий в темноту, слабо освещенную лампами. Морок спрыгнул вниз, Эстев неуклюже последовал за ним, но вскоре оба они оказались в длинном подземном коридоре. Напомнило подвал Дуана. В отдалении вспыхивали блики света и слышались голоса людей. Они вышли к помещению, заставленному стопками пахнущих чернилами листовок. Люди грузили их в ящики, аккуратно проверяя, высохла ли краска. Увидев двух пришельцев, остановились, напряженно вглядываясь в занавешенные худами лица. Морок откинул капюшон:

– Спокойно. Свои. Сверчок на месте?

Копошащиеся в листках кивнули в сторону коридора. Морок и Эстев двинулись дальше, под конвоем двух крепких парней. В помещение за столом сидел молодой остроносый парень обычной для полуострова наружности – темные волосы и глаза, смуглая кожа. Он приподнялся со стула и тут же протянул Мороку руку:

– Аааа… Рад вас видеть. А это?… – он протянул руку Соле, и тот тотчас ее пожал. – Крепкая хватка, – остроносый поморщился. – Соле, так полагаю? Дайте хорошенько разглядеть вас…

Эстев скинул капюшон и поежился от пристального взгляда карих глаз. Словно осматривают свинью на рынке, честное слово… Он немного смутился, но тотчас ответил взглядом на взгляд.

– Я думал, вы старше, – наконец сказал Сверчок. – Это к лучшему. Молодому легче вести за собой молодых, а времена нынче такие, что только юные способны на поступки. Вы знаете, кто я?

– Прошу прощения, но нет.

– Я – Сверчок, лидер ячейки Черного Древа. Мы распространяем влияние на Медный и Певчий. Раздаем листовки, понемногу расшатываем народ проповедями и подталкиваем к волнениям. Морок попросил сменить направление проповедей, а я в свою очередь попросил об ответной услуге – посмотреть на вас. Если уж велено созывать кого-то под чьи-то конкретные знамена, то пусть эти знамена обладают лицом…

Эстев занервничал. Влияние Цитадели оказалось куда шире, чем ему думалось. Черное Древо, студенческая коммуна у стен Ильфесы, славилась высочайшим уровнем образования, учились там далеко не дураки.

– Вы удовлетворены? – спросил Эстев, поразившись ровности собственного голоса. – У меня есть встречный вопрос – почему вы ввязались в эту борьбу? Обучение в Черном Древе открывает перспективное будущее…

Брови Сверчка поползли вверх, он кинул беглый взгляд на Морока, но не найдя там отклика, снова повернулся к Эстеву.

– Это проверка?… Ну хорошо. Все очень просто. Религия Всеобщей Благодати и устоявшийся режим тормозят научный прогресс и рост благосостояния города. Все научные достижения последних десятилетий принадлежат правящим семействам, и они ревностно охраняют свое единоличное право на них, тем самым искусственно создавая дефицит, задирая цены и сохраняя скотские условия труда для рабочих, к которым относятся, как к гвоздям. Неиссякаемый поток беженцев с Юга развязал им руки, снабжая рабочей силой, которую потом можно спокойно закопать на заднем дворе, не вызывая лишних вопросов. Многие технологии гильдий под крылом Его Благодати безнадежно устарели, но укоренившийся уклад запрещает перенимать опыт иноверцев. Потому что обмен опытом провоцирует неконтролируемый обмен идеями, а это подобно сквозняку, ворвавшемуся в затхлую комнату. Расшевелит то, что спокойно лежало веками…

Эстев невольно заслушался. У Сверчка был красивый гипнотический голос и живая мимика, он прямо таки вызывал доверие. Вот это харизма. Казалось, неважно о чем он будет рассказывать, о свержении режима или о ценах на зерно – все вокруг будут слушать, раскрыв рты. Эстев невольно почесал нижнюю губу, чтобы удостовериться, что сам сейчас не стоит с глупой миной. В глазах Морока скользнула усмешка. Смешно ему, гаду.

– Спасибо, ваш ответ… исчерпывающий, – выдавил Эстев.

– Так что же, господин Соле? – спросил Сверчок. – Вы даете добро на усиленную агитацию в благополучных районах?

Его глаза прожигали Эстева насквозь, к нему присовокупился черный взгляд Морока, тяжелый, как напитанный водою бархат.

– Да, – еще раз кивнул Эстев. – Не вижу причин отказывать.

Сверчок снова с улыбкой протянул ему ладонь и энергично потряс:

– Будем рады, если будете заглядывать к нам почаще!

– Почаще рискованно, – встрял Морок, снова накидывая худ на голову. – Сами понимаете. Но время от времени мы будем заходить.

Их проводили до самой лестницы наверх, старик вежливо попрощался, и уже пересекая границу Медного и Певчего, Соле, наконец, сдался.

– Что это такое было?

– Думаю, уже нет смысла скрывать, – ухмыльнулся Морок, – что для таких, как Сверчок, официальным лидером сопротивления являешься ты. Идейный убийца Его Благодати, прямиком из хорошо устроившихся элит, но идущий против того, что было ему родным и знакомым… Люди любят такие истории. Раскаивающиеся грешники будут популярны во все времена. Такой образ легко внедрить в массы, вызвать симпатию и доверие.

– Теперь это моя работа? Играть роль лидера?

– Болван, – беззлобно усмехнулся Морок. – Думаешь, я просто так тебя выбирал и готовил? Ты им станешь.

Эстев резко затормозил Изюминку.

– Это что, очередная шутка?

– Нет, я абсолютно серьезен. Ты станешь нашим лицом, нашим символом и вдохновителем. Такие, как Сверчок, позаботятся о твоем образе, а в остальном… Учись и преодолевай себя.

– Но почему не вы?

– Кто-то должен быть на виду, а кто-то – в тени, – усмехнулся Морок. – Я… не гожусь в народные любимцы.