Текст книги "Исход благодати (СИ)"

Автор книги: О. Зеленжар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– Океан… умирать, – тихо ответил он. – Изветьные уходить к земля, рыба уходить к земля, а там далеко-далеко, где свет умирать, он отравлять океан.

Такова была старая история. Небесный мореход умирает, порождает тьму на небесах, и там, где покоится его тело, океан стал мертвым.

Лицо девушки переменилось.

– Я понимаю, – произнесла она. – Я знаю про засухи в Краю Грез, сама прибыла из Андинго, но никогда бы не подумала, что подобное происходит в океане.

– Племя долзно зить море, – с горечью отозвался Ондатра. – Здесь все тьузое. Но зить – это плыть по волна и уходить от скала.

– Мы тоже беженцы, – задумчиво протянула Итиар. – Только вы отвоевали свое право жить на этой земле, а вот мы…

Ее губы, красные словно коралл, странным образом искривились. То ли улыбка, то ли приступ зубной боли.

– Я приплыла из Андинго, – задумчиво продолжила она. – Это южнее полуострова, на краю Золотой пустыни.

– Пустынь?

– Пустыня, – поправила Итиар. – Это песчаное море.

Ондатра удивленно посмотрел на девушку. Она видела это мифическое место, просто невероятно.

– Тьеловек зить пустынь? Не высыхать?

Девушка издала смешок.

– Люди живут в очень разных условиях, Ондатра. Мы очень гибкие. Только теперь в Андинго нет даже того малого, что питало народы. Ни воды, ни пищи, – немного помолчав, девушка прибавила. – Может быть, это миру приходит конец. На Гергеру есть верование, по которому мир бесконечно умирает и возрождается.

– Мертвое не мозет зить снова, – отрезал Ондатра.

– Так говорят, – грустно сказала Итиар. – Скажи, Ондатра, а зачем ты меня спас от смерти?

– Долг, – ответил охотник.

Итиар кивнула, и ее лицо снов переменилось. Ондатре показалось, что его слова почему-то огорчили ее. Какого ответа она ждала?

– Итиар! – прикрикнул старик. – Хватит досаждать господину авольдасту. Нам пора.

Девушка резко встала, и стол дернулся, чуть было не опрокинув кувшин и чашки.

– Извини… Я должна была понять… – тихо сказала она.

Ондатра молча пожирал ее взглядом. Что она должна была понять?

– Наверное и правда… люди вам неприятны, – она кивнула. – Прощай.

– Итиар! – вновь позвал старик, протянув руку в ее сторону.

Отвернувшись от молодого охотника, девушка пошла на звук.

Ондатра смотрел на ее волосы, струящиеся до перехваченной поясом талии.

– Я не любить люди, – сказал он. – Люди – тьузое. Непонятно.

Он выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. Все это чистая правда, но все-таки…

– Но ты… Я говорить ты с охота.

Итиар слегка обернулась:

– Но я ведь человек.

– Ты, – Ондатра задумался, подбирая слова, – цветок.

Да, хрупкий, сладко пахнущий и яркий. Беззаботный в своем стремлении к гибели. Цветы заливов Нерсо падали в воду и тонули, а Ондатра ловил их и поднимал на поверхность, но они не желали возвращаться туда, откуда упали. Они желали смерти.

Итиар посмотрела на него с таким лицом, которому он не мог дать названия, а старик схватил ее за руку и поспешно поволок прочь из норы. Ондатра проводил их взглядом, и девушка крикнула:

– Я вернусь, и мы еще поговорим!

Молодой охотник оскалился в ответ, поднес к губам чашку с напитком и сделал маленький глоток. Он будет ждать и смаковать это новое ощущение под названием «сладко».

Глава 4

Тьег скучал. Он отложил потертый томик стихов Треалора на залитую воском столешницу и вперился глазами в Асавина. Тот вольготно устроился на изорванном кресле некогда благородного темно-зеленого цвета, укрывшись от юноши книгой по истории Аделлюра. Неужели мальчик не понимает, что прекрасно отражается в кувшине с лимонной травой?

– Асавин…

– Ммм?

– Знаешь, что я прочитал?

– Я знаком с творчеством старины Треалора. Думаю, нечто неприличное.

– Асавин!

Тьег попытался вырвать из рук блондина талмуд по истории, но тот ловко уклонился.

– Полегче, парень …

– Вино, веселье, праздность юных дней – нет слаще мига в памяти моей, – продекламировал рубиец. – Моя молодость пропадает в четырех стенах, в этой кошмарной пылище!

Блондин посмотрел поверх страниц:

– Тебе что, каждый день надо напоминать? Одного я тебя не пущу, а вместе со мной ходить – только наживать неприятности на Ваше Сероголовое Величество.

– Я не наследник престола, – насупился Тьег. – Хватит уже. Я Ациан, твой племянник.

“Какой пассаж судьбы, из племянника императора в племянники проходимца”. Асавин лукаво улыбнулся, отложив книгу.

– Ну хорошо, Ациан, чего же ты хочешь?

– Хотя бы ненадолго выбраться отсюда. Прогуляться по апельсиновой аллее, заглянуть в несколько лавок…

– Мельком глянуть на Лазурное Поместье… – продолжил за него Асавин, и мальчик насупился. – Ты для меня, что эта книга, – мужчина постучал по истрепавшейся обложке. – Честно говоря, романчик из тебя так себе, банален до оскомины.

Вскинувшись, мальчишка забегал из угла в угол их маленькой сумрачной комнатушки.

– Пойми! – воскликнул он, всплеснув руками. – Я до сих пор не знаю, что с отцом и генералом Фиахом. Они, может…

“Уже мертвы”, – додумал за него белобрысый. Рубиец мельтешил перед глазами, словно мельничные лопасти. “Он ведь от меня не отстанет”, – с горечью подумал Асавин.

После встречи в “Негоднице” Эльбрено приодел молодого дворянина в менее приметные тряпки и привел в одну из комнатушек на границе Медногои Угольного порта. Дом с сомнительной репутацией. Хозяйка, госпожа Дарио, скупала краденое, а ее муженек знался с контрабандистами, хотя с виду ни за что не скажешь, что они из сумрачной братии. Асавин одновременно опасался и восхищался такого рода лицедеями, однако его не обманули их благочестивые улыбки, ни томик Закона Благодати, зажатый в ладонях старой леди. Небось, в нем, где-нибудь меж страниц, припрятана парочка золотых. Пыльная маленькая комнатушка, пара коек, сундук, набитый книгами и свечами, умывальник: вот и все нехитрое убранство. Сундук принадлежал Эльбрено. Однажды он обнаружил, что кто-то аккуратно вскрыл замок и покопался в книгах, при этом ни одна не исчезла. Прекрасное гостеприимство и потрясающая недалекость. Некоторые из книг можно было продать за крупную сумму, но хозяева явно были не в курсе, почем нынче Треалор или Милафтиль. Сам Асавин не очень-то берег свои бумажные сокровища. Во-первых, все это он уже читал и не раз. Во-вторых, ни одну он не купил.

Страсть к чтению возникла у него еще во времена рано загубленной юности. Стихи, истории, алхимические формулы… В те времена ему было плевать, что читать, лишь бы унестись мыслями из сырой темной камеры, хотя бы на время забыв тяжесть цепи, боль натертой кожи, смрад и ощущение сырой обволакивающей безнадеги. Каторга – жестокая кузница, либо ломает тебя, либо закаляет, но никогда не оставляет прежним. Чтение, живой ловкий ум и умение приспосабливаться помогли ему выжить, в то время как многие, гораздо сильнее и смелее его – превратились в смрадную груду, залитую известковым раствором. Это очень странное чувство, ходить по земле, зная, что попираешь кости своих недавних товарищей, но Асавин никогда не был излишне сентиментальным. Когда прочие тряслись, рыдали и молились, он думал, как выжить. Это словно игра в крейнирский пакс – не столько важно, какие у тебя карты на руках, сколько умело пустить пыль в глаза и заставить всех действовать так, как ты того хочешь. Главное, что нужно усвоить: нет хороших или плохих поступков – есть выигрышные и провальные комбинации.

Он частенько возвращался к мысли убить Тьега. Каждый раз, когда мальчишка беззаботно поворачивался спиной, он думал: “Вот сейчас!”. Это было логично, и, главное, практично. Сталь надежно обрубит связывающие их нити, а свинцовые воды навсегда похоронят императорскую кровь, но каждый раз его останавливало любопытство. На что способен этот парень? Что сделает с ним Ильфеса? Тьег и правда был книгой, с наивным бесхитростным сюжетом, и она сочинялась прямо на глазах Асавина. Кто знает, какой будет финал в этом романе? Если он сможет сберечь мальчишку, одни только небеса знают, чем может одарить его императорская семья. Корысть и любопытство – комбинация настолько огнеопасная, насколько и выигрышная. Надо только знать, когда скинуть, а когда удвоить ставку.

Асавин лукаво посмотрел на пинающего шторы парня:

– Ммм… Хорошо.

– Что? – Тьег выпучил на него свои круглые серые глаза.

– Давай сегодня пройдемся. Только про апельсиновые аллеи и Лазурное Поместье можешь забыть… Это места, памятные Тьегу, а мой племянник Ациан, да снизойдет к нему Благой, прибыл издалека учиться… И, так уж и быть, наслаждаться свой молодостью.

Серые глаза парня сверкнули детским восторгом, и Асавин еще раз хорошенько его оглядел. Басма отлично скрыла цвет волос, но загар на бледную кожу никак не хотел ложиться и проступал красноватыми ожогами. Пурпурный костюм был ему велик, топорщился складками в районе плеч, талии, штаны тоже большеваты… Тьег выглядел несуразно, потрепано. То, что нужно.

– Мальца не возьмем, будет только мешаться, – поспешил вставить Эльбрено.

Тьег не возражал. Они дождались, когда выкрашенный басмой оранганец вернется с рынка. Курт не желал оставлять своего господина и подозрительно щурился на Асавина. Пожалуй, мальчишка был проницательней хозяина, и поэтому категорически блондину не нравился. “Пусть щенок стережет сундук с книгами, – думал мужчина. – Не желаю, чтобы в нем снова копались”.

Они покинули дом, когда красное солнце склонилось к горизонту, и утомительная дневная жара отпустила город. Асавин вышел из-под козырька парадной, приложил ладонь ко лбу, посмотрел на облака, которые принесло с запада. Серые, всклокоченный и тучные, быть дождю. Асавин улыбнулся. Прекрасное время чтобы купаться в море. Вода сверху, вода снизу, а посредине – вода жизни, облаченная в оболочку плоти. Он двинулся по узкой улочке, затесавшейся между рядами трех-четрехэтажных длинных домов с красными черепичными крышами. Квартал Звонарей был не самым плохим, несмотря на расползающиеся молнии трещин по стенам, корявые узкие дороги, где густо пахло нечистотами, помоями и гниющей на солнце рыбой. Здесь солнце относительного благополучия еще нет-нет, но освещала дома. Небогатые ремесленники селились в этих ласточкиных гнездах, создавали семьи и плодили ту кровь, что текла по жилам города. Асавину казалось, что стоит приложить ухо к стене – непременно услышишь ровный пульс и спокойное дыхание Ильфесы. Ставни отворялись, впуская в жилища вечернюю прохладу, потянуло сладковатым запахом эфедры из ближайшей питейной. Где-то далеко звенела расстроенная мандолина, скрипела телега и торговка хрипло предлагала персики. В маленькой часовенке Его Благодати зазвонили колокола. Мерный звук отражался от стен, расплывался в густом воздухе, обволакивал Асавина. Сейчас благочестивые пойдут на вечернюю молитву, а им надо ниже и дальше, в самую настоявшую Гаялту, темный ледяной ад.

– Скажи, Асавин, почему ты не красишь волосы басмой? – внезапно спросил Тьег. – Разве так было бы не проще для тебя?

На мгновение блондин задумался. Действительно, покрась ему волосы, и он будет похож на любого другого смуглого ильфесца, а голубые глаза… Подумаешь.

– Все верно, – кивнул Асавина, уступив место дородному парню с котомкой сушеных трав. – Светлые волосы слишком приметны… Однако, если я покрашу их, я могу кое что забыть…

“Забыть, что за поганая кровь течет в моих жилах. Забыть обещание, что дал над трупом матери”, – думал Асавин, не выдавая невеселых мыслей. Он обернулся к Тьегу:

– Как бы умный человек не пытался искоренить в себе все эмоциональное барахло, но оно – часть человеческой натуры. Наши переживания – вот что делает нас нами.

Судя по взгляду, парень не понял ровным счетом нихрена, но это заставило его на время заткнуться. Дорога к тому времени вывела их на Крабий спуск. Здесь брусчатка спускалась с пологого холма между домами, и когда шел дождь, потоки грязи и дерьма со всего города отвратительным водопадом стекали с него, омывая Мусорную стену – грандиозную свалку прямо в черте города, за которой начинался район Угольного порта. Асавин порадовался, что они с Тьегом обогнали дождь на несколько часов.

– Воняет, – парень поморщил свой аристократический нос, – но я все равно рад, что ты позволил мне прогуляться. Я всерьез опасался, что ты решил убить меня книжной пылью.

“О, я убил бы тебя иначе”, – подумал Асавин, а вслух сказал:

– Какие горькие слова, мой друг. Я думал, ты будешь в большем восторге от книг. Многим они даже не по карману.

– Ненавижу читать, – фыркнул парень. – Сразу вспоминается старый учитель. Он бил меня розгами!

– Надо же! – Эльбрено неподдельно удивился. – Мне казалось, что с особ такого пошиба должны сдувать пылинки …

– Старый хрыч учил не одно поколение Обраданов, – пробурчал парень. – Двор питал к нему большое уважение, а отец считал, что телесные наказания прибавят мне ума.

Асавин рассмеялся:

– Битье розгами – разве ж это наказание? В детстве мальчишки и похлеще наказывают самих тебя, не проронив ни единой слезинки.

“Посмотрел бы я, хлещи тебя отец подпругой”, – подумал блондин, и поясница непроизвольно заныла.

– О да, – фыркнул Тьег. – Уж лучше розги, чем бесконечные вечера в компании Треолара и пыльной братии.

– Треалора, – поправил Эльбрено. – Я тебе книги не развлекаться дал. Ты у нас студент, а значит парень неглупый, образованный, начитанный.

Собеседник скорчил кислую мину.

– Не понимаю, как можно просиживать штаны за книгой, когда мир полон приключений? – в сердцах воскликнул юноша.

– Мир полон приключений, говоришь? Иногда они заводят в такие мрак и безысходность, что начинаешь отчаянно цепляться за то немногое, что способно подарить крупицу радости. Если бы тебя внезапно заставили жить, как свинью, в хлеву и батрачить, как ишака, пока твоя спина не переломится… Я бы посмотрел, что бы ты тогда сказал.

В его словах прозвучало больше горечи, чем Асавин хотел бы показать, поэтому он смазал реплику хитрой ухмылкой. Можно срезать клеймо каторжника со своей кожи, но из сердца оно не сотрется никогда. Мальчишка снова ничего не заметил. Его увлекали улицы, крики людей и запахи.

– Не могу поверить, что ты все это прочел… Там же целая библиотека.

“Целое состояние ”, – мысленно поправил его Асавин.

– Пока ты молод и свеж, можешь наслаждаться поверхностью жизни, но с возрастом хочется все больше глубины, – ответил он. – Неужели не интересно, что там, за стеной города? В других государствах, землях и чужих головах? Начитанному человеку всегда есть, что сказать, мой дорогой мальчик.

– Однако Уна заткнула тебя за пояс, – хохотнул Тьег.

Паскудный мальчишка! При упоминании девушки в груди полыхнуло жгучее желание. Он не одну ночь вспоминал ее рыжие волосы, хриплый голос и дерзкие зеленые глаза исподлобья. Тело хотело хорошенько отыметь ее, разум кричал держаться от нее подальше. Эльбрено почти не сомневался, что дамочка никто Адиру, но это хрупкое «почти» пьянило похлеще кижары.

– Уна обладает природным талантом, – парировал Асавин. – Он нередко встречается, особенно среди женщин. Этот талант называется Змеиный Язык.

– Но признайся, этим языком она тебя и окрутила, – Тьег панибратски толкнул блондина локтем под ребра. – Я удивлен, что ты до сих пор не кинулся обтирать ее пороги, фонтанируя изящными книжными цитатами.

Асавин остановился и посмотрел на парня так, что тот притих. На его лице все еще была улыбка, но глаза стали холодными, словно надвигающиеся дождевые тучи.

– Будешь волочиться за женщиной как собака – будешь получать собачьи подачки, – ответил он. – Мне не нужны подачки, Тьег.

Мальчишка ненадолго притих, словно обдумывая все сказанное. Они, наконец, миновали Крабий спуск, и Мусорная стена предстала во всей своей гротескной красе. Тьег задрал голову и приоткрыл рот, разглядывая ее. Отходы громоздились кручами по семь-восемь футов в вышину и, говорят, с каждым годом эти горы все расширялась и увеличивалась. Кто-то называл ее язвой на теле города, рассадником вони, болезней и крыс, кто-то – большим нищенским кладбищем, ведь всем известно, что покоиться в Некрополе стоит недешево. С каждым дождем потоки зловонной жижи стекали с нее во все стороны, отравляя источники воды, а ветер разносил вонь в соседние кварталы. Год от года ее пытались разобрать, но на месте очищенных участков мгновенно возникали новые, и чиновники сдавались, считая это слишком затратным. В районе Угольного порта было забавное поверье, что однажды стена поглотить весь город, а некоторые всерьез считали, что в ее зловонных недрах вылупляются всякие страхолюды. Что не мешало, однако, всем районом азартно побираться на ее скользких гребнях.

– Ничего себе вал, – протянул парень. – Здесь что, когда-то шли уличные бои?

Асавин одобрительно хмыкнул.

– Шли, идут и будут идти. Район Угольного порта – это город в городе, и властям это не нравится. Время от времени они посылают войска зачистить его. Показуха, но кровь проливается самая настоящая. Здесь живут те еще монстры в обличье людей…

– Куда ты меня ведешь? – Тьег подозрительно сощурился.

– Не бойся, – успокаивающе улыбнулся Асавин, – мы не станем углубляться в эту навозную кучу, пройдемся по верхам.

Он провел парня петляющими дорожками к ближайшему проходу в стене. Асавин знал каждый из них, как и пути отступления в случае облавы. Местные представляли большую опасность. Эльбрено расстегнул дублет, расшнуровал рубашку, чтобы было лучше видно обмотанную вокруг шеи ржавую цепь, и надел на большой палец перстень с дешевым красным стеклом. Его окутал бессловесный язык условных сигналов. Тьег вылупился на него во все глаза:

– Что ты делаешь?

– Есть старая поговорка, – пробормотал Асавин, делая цепь на горле менее тугой. – Я перефразирую ее дл тебя: в Святой Империи поступай по-имперски. Усек? Здесь свои порядки.

Походка паренька стала менее уверенной, зато Асавин зашагал развязней. Никакой демонстрации страха или осторожности. Уверенность в себе увеличивает шанс на существование.

Город вокруг неуловимым образом изменился. Улицы стали уже и беспорядочней, дома растеряли былой цвет, а удушающее амбре свалки разило наповал.

– Возьми вот, – Асавин притянул парню надушенный платок, – а то еще окочуришься с непривычки. Это самый вонючий квартал города, Крысиная улица. Обещаю, чуть дальше будет уже не так ужасно.

По улицам и правда бегали целые толпы крыс, выныривали из мусорной насыпи и забивались в щели по домами. По пути часто встречались нищие с ведрами, полными барахла и гнили, с ног до головы покрытые коркой грязи. Немного презентабельней выглядели крысоловы, в коротких бриджах и одутловатых шляпах, отягощенные клетками с шуршащей добычей. В подворотне орала какая-то пестрая толпа, за их спинами абсолютно ничего нельзя было разглядеть.

– Бей его! Откуси ухо! – послышалось из этого нечленораздельного воя.

Тьег вопросительно поглядел на Асавина, тот спокойно ответил:

– Крысиные бои.

Толпа издала ликующий рев, затем отхлынула, и на грязную мостовую рухнуло окровавленное полуголое тело, в голове которого торчал ржавый обломок. Несколько человек кинулись обобрать его. Тьег отшатнулся, Асавин буднично произнес:

– Крыса убила крысу. Не глазей так, а то и тебя убьют.

За тугими узелками улиц показалась густая черная пелена.

– Пожар? – спросил Тьег.

– Фабрики, – ответил Эльбрено. – Стоят за стеной, но дым доходит аж до района Угольного порта. Часть на угле, часть на змеином молоке. В основном, оружейные, а тут, в их тени, обитают фабричные работяги, что из свободных.

– Ааа, – протянул парень, – я слышал что-то такое. Тут делают самострельные трубки.

– Гадюки, аспиды, – кивнул Асавин. – Вся стража уже ими вооружена. Грозное оружие, но пока его перезарядишь, можно получить пару ножей в бочину.

Глаза Тьега азартно загорелись:

– Всегда было интересно, как это работает! Как вода может заставить железный шарик лететь?

– Аякоса – это не вода, – фыркнул Асавин. – Это – конденсат змеиного молока. Чирк кремниевым замком, – блондин звонко щелкнул пальцами перед носом у завороженного парня, – искра воспламеняет пары аякосы. Бах! – шарик летит.

– Чудеса, – вздохнул Тьег.

“Собери свою первую сотню гадюк. Посмотрим, что станет с твоим восхищением”, – подумал блондин.

Они нырнули в темную подворотню. На пути им встретилась подозрительно выглядящая компания. Шрамы, кровоподтеки, кривые зубы густо-алого цвета и цепи, обмотанные вокруг рук. Тьег моментально встал в защитную стойку, положив руку на эфес шпаги. Асавин даже не шелохнулся. Один из бандитов обвел блондина мутным взглядом и прохрипел:

– Есть… че?

– Я на поклон – спокойно ответил Асавин, словно невзначай коснувшись цепи на шее.

Про поклон, конечно, была бессовестная ложь, но иначе от этой братии было не отделаться. Здоровяк рассеяно кивнул, и шайка расступилась перед ними, пропуская дальше по улице. Тьег напряженно смотрел на Асавина, но уже ничего не спрашивал. Блондину это было только на руку.

Они вынырнули из подворотни на поперечную улицу и чуть не запнулись о свалку лежащих людей, укутанных в мешковину. Чертыхнувшись, Асавин перепрыгнул через живую груду. Вдоль улицы бродили тощие девицыс ярко раскрашенными лицами. Одна из них улыбнулась Асавину, зубы у нее были черными:

– Ну здравствуй, красавчик. Не хочешь скрасить одиночество?

Асавин проигнорировал шлюху и брошенный в спину поток оскорблений. Улица Лилий никогда не радовала его, здесь он по неопытности собрал свой первый букет и отнюдь не роз. В «Негоднице» девчонки были куда чище и симпатичней.

Мальчишка как-то притих и словно помрачнел.

– Тьег, ты же хотел повеселиться? – насмешливо спросил блондин. – Сделай лицо попроще, улыбнись, и играй, блядь, свою роль, – добавил он, толкнув двери кособокого здания.

Двухэтажный дом с покосившейся крышей было похож на облезлого голубя: краска облупилась, часть черепицы отвалилась, а часть разворовали. Выцветшая вывеска некогда гласила: “Эллинор Карио”, однако буквы давно стерлись, осталась только “нор Ка”. Один из старейших игорных домов Угольного порта и один из немногих, что пережил пожар десятилетней давности. Асавин слышал об этом событии. Тогда погибло много человек, но в “Норке”, говорят, игроки в крейнирский пакс не шевельнули и мускулом.

В “Норке” всегда царила непередаваемая атмосфера разбитного нищенского гуляния. Громкая музыка, смех, вечный стук костяшек хурука, визгливый смех девок и глухие тычки пьяного мордобоя. Тускло-красные, словно тошнотворное местное вино, портьеры, старающиеся походить на подобные в респектабельных игорных салонах высшего света, посерели от пыли и были изъедены огромной жирной молью. Потолок давно стал черный от копоти множества трубок, кальянов и палочек сладкого опиума. Тьегу хватило ума не вертеть головой во все сторону. Асавин быстро осмотрел зал, и наметанный взгляд выхватил в толпе знакомую фигуру.

– Лонни! – ухмыльнулся он, протянув руку съежившемуся за столом парню. – Яркого дня. Давно не виделись.

Сидящий хмуро зыркнул на собеседника и нехотя протянул правую руку. В левой у него был зажат веер разноцветных квадратиков. За столом с ним сидели еще три странных упыря. Асавин почти не сомневался, что его товарищ скоро проиграет последние портки.

– И тебе ни серых, ни благих, – мрачно ответил играющий общепринятую в здешних кругах фразу.

Асавина всегда поражало, что такой щуплый парень может говорить настолько низким, глубоким, богатым на интонации голосом. Его собеседник, темноволосый, бледноватый, коротко стриженный и гладко выбритый, имел ко всему тяжелый, вечно недовольный взгляд. Бордовая мантия алхимика сидела на нем, как мешок на тощем пугале.

– Эй, Аэрти, не отвлекайся, – гаркнул упырь за столом. – Твой ход. Пасуешь?

Алхимик дернул щекой от волнения. Поколебавшись, он стукнул по столу костяным веером, сложив из него сложную фигуру.

– Царица фей, – глухо сказал худой.

Его оппонент ощерился редкозубой улыбкой:

– А ты шустрый… Но мы шустрей.

Он вальяжно выложил свою фигуру.

– Дракон поимел твою царицу.

Его приятели скотски заржали, но алхимик не изменился в лице, только темные то ли зеленые, то ли карие глаза медленно проследили, как золото утекает из-под его руки.

– Ну что, еще разок, Аэрти? – усмехнулся щербатый.

Прежде, чем алхимик ответил, Асавин положил руку ему на плечо:

– О нет, господа, боюсь, он не может. Он и без того должен кораблик золота.

– А ты кто такой? – оскалился щербатый. – Начхать, что он там тебе должен, это его проблемы. Шел бы ты отсюда…

– Нет-нет, господа, – ухмыльнулся в ответ Асавин, – вы не поняли. Он должен Френсису. Надеюсь, его-то вы знаете? Может, желаете перетереть с ним за весь этот шорох?

Щербатый мгновенно захлопнул пасть вместе с рвущимися на волю остротами, только глаза по-крабьи забегали. Имя Френсиса имело неизменно успокаивающий эффект за всех борзеющих.

– Пошли, Лонни пока не пришлось заворачивать тебя в плащ, как младенца, – все так же улыбаясь, прошипел Асавин алхимику.

Через несколько минут они сидели в темном углу за маленьким грязным столиком. Тощая рябая девка стукнуло о столешницу мисками с крабовой похлебкой. Алхимик хмуро отодвинул тарелку:

– Как любезно с твоей стороны, но я откажусь. Я ведь и без того весь в долгах.

Последнее слово он едко выплюнул.

– Не бойся Лонни, за мой счет, – ответил Асавин, откинувшись на спинку стула. – Это чтобы ты восполнил силы, физические и умственные. Мне тебя о многом надо расспросить.

Тьег зачерпнул ложку непонятного варева, попробовал и тут же выплюнул обратно в миску. Цепкий взгляд алхимика проследил за этим действием:

– Не представишь меня своему приятелю?

– Ах да! – наигранно спохватился Асавин. – А это мой племянник, Ациан.

– Приятно познакомиться! – широко улыбнулся Тьег и протянул ладонь для рукопожатия.

Поколебавшись, Лонни коротко сжал протянутую ладонь.

– Лонан Аэрти, – ответил он. – И мне не нравится, когда меня зовут Лонни, – он сверкнул глазами на Асавина.

– Ладно-ладно! – Эльбрено быстро пошел на попятную. – Расскажи лучше последние новости. Ну и … есть ли письмо?

– Нет письма, – покачал головой Лонан. – И не будет. Все, я умываю руки, больше алхимичить для этой шайки не буду.

– С чего такие перемены? – глаза Асавина резко похолодели. – Ведь на тебе все еще висит долг.

Лонан сплел длинные гибкие пальцы и положил на стол:

– Примерно неделю назад явился к нам протектор с отрядом стражи, перевернул все, от нужника до голубятни. Все стекла, аппараты, реагенты. Библиотеку превратил в руины.

– Очень странно, – блондин поскреб щетину. – А что ему было надо?

– Не знаю, но трижды успел проститься с жизнью, так близко он был от моей нычки с почти готовым Красным Поцелуем. Одно дело сизые, от них можно откупиться. Эти же фанатики… Нет, Асавин, теперь даже по нашей старой дружбе не возьмусь, пусть ищут другого алхимика. Если Протекторат возьмет за яйца, сам понимаешь…

– Понимаю. Постараюсь… поговорить с Френсисом.

Асавин отвернулся. Проще было бы уговорить солнце встать с другой стороны океана. Френсис был конченным отморозком, Лонану однозначно конец. И зачем только они ввязались во все это дерьмо? Ах да, ему нужна была защита после неудачного покушения, а Лонану – деньги на его пагубную страсть. И оба они заторчали одному из самых отбитых бандитов города.

Асавин вспомнил обстоятельства их с Лонаном знакомства. Он тогда еще был очень молод, как Тьег, а может еще младше. По юношески бесстрашный, уверенный в свое ловкости. Пойманный на краже со взломом, подставленный своими подельниками. Дом был дворянский, а суд – скор и безжалостен, и спустя месяц сырых казематов башни сизых плащей началась другая страница жизни Асавина. Его отправили на выработку змеиного молока, на печальный известный рудник близ Белого Древа. Там он быстро понял, что десять лет ему там не протянуть. Ядовитые пары сырого змеиного молока, взрывоопасные – выпаренного, косили лишенный свободы народ словно спелую пшеницу. Первый год был полон тяжелой работы и унижений, которые приходилось хлестать как жидкую баланду. Ох и нелегко быть симпатичным молодым мальчишкой, если ты горд и принципиален, но Асавин был практичен. Главное выжить, а чести лишат и так и эдак, и если уж чего-то не избежать, то следовало получить от этого хоть какую-то выгоду. Главное стиснуть зубы и ползти вперед, а вся эта скотская грязь только придаст дополнительного скольжения.

А потом Асавин увидел Лонана. Щуплый, хилый, но по глазам удивительно умный парень, который явно знал, что ему делать. Асавин за версту чуял хитрый план, а еще – возможности. Все, что нужно было, стать сопричастным ему. Блондин вкрался в доверие к щуплому умнику, и не прогадал. Оказывается, в Белом Древе находилась алхимическая лаборатория и фабрика по сборке гадюк, и раз в год алхимики выбирали из числа каторжников тех, кто сочетал в себе ум, образованность и ловкие руки. Асавин был обучен грамоте, да и всего остального ему было не занимать. Главное, вовремя показать себя, ведь квота ограничена. У Асавина было примерно полгода, чтобы проредить количество умников, и для этого ему даже не нужно было марать руки. Достаточно было только легонько подтолкнуть кого надо.

Через полгода они с Лонаном перешли под непосредственное начало местного подразделения гильдии алхимиков. Асавин сменил ядовитые пары аякосы на однообразный, но более безопасный конвейер фабрики гадюк. Руки до сих пор помнили каждый этап сборки, вплоть до мельчайшего гвоздика, скрепляющего кремниевый замок. Это были тяжелые и долгие десять лет жизни Эльбрено, и скрашивала эти годы только возможность читать, которую алхимики всячески поощряли. На волю он вышел несколько другим человеком. Каторга размолола в муку его юношеский максимализм и отсеяла сквозь сито цинизма маленькие крупицы его будущего характера. Он кропотливо собрал из всего этого мусора самую выигрышную в этой партии фигуру.

Что до Лонана, то он, несмотря на клеймо преступника, нашел свое место в лабораториях бордовых мантий. Асавин же продолжил идти по кривой дорожке, не видя для себя других вариантов. И черт дернул их три года назад связаться с бандой Висельников.

Лонан посмотрел своим обычным тяжелым взглядом, вырывая блондина из раздумий.

– Прекрати, не надо пустых слов. Я прекрасно понимаю, что Френсис прикончит меня, и выбираю такой расклад пыткам в застенках Протектората. Если конец един, не лучше ли выбрать менее мучительный? И еще кое-что, – он зыркнул на Тьега. – Нет у тебя никакого племянника. Никого нет.

– Для всех он – мой племянник, – ответил Асавин. – Для тебя тоже.

Алхимик фыркнул, зачерпнув похлебки, и отправил в рот. Он, разумеется, остался при своем мнении, но достаточно умен, чтобы не настаивать на нем. Будет очень обидно потерять такой удачный инструмент. Асавин поймал себя на грусти. Пожалуй, к Лонану он и правда привязался.