Текст книги "Светлячок и тень (СИ)"

Автор книги: О. Зеленжар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 4. Поместье Лунного Пламени

Вынимать стрелу было долго и очень больно, так что Ксаршей в итоге была рада и тому, что владеет целительной магией, и тому, что у парня такие ловкие руки. Одна бы она, возможно, этого не вынесла. После пережитой боли, сглаженной терпким вкусом чудиники, Ксаршей быстро упала в беспамятство. Последнее, что она помнила – голос полуэльфа, доносящийся издалека все тише и тише. Непонятно было, что он говорил, но сам тон действовал успокаивающе.

Келафейн поднял ее чуть раньше срока:

– До поместья осталось всего ничего, отдохнем уже на месте, – пытался оправдаться он, но эльфийка видела, что ему не терпится вернуться к следам. Ксаршей прислушалась к своему телу, и оно не подавало никаких опасных признаков. Можно было двигаться дальше.

Они шли еще пару часов, а затем тропа стала неуклонно подниматься в гору. Друидка предусмотрительно натянула черную повязку на глаза. Они вышли в густую тень горы, прямо напротив холмов, вершины которых занялись золотым светом. Листья редколесья приветливо шуршали свежему утреннему ветерку, а трава под ногами искрила росою. Девушка замерла на мгновение, вдохнув полную грудь сладкого воздуха. Как же хорошо. Три страшных дня в Подземье были позади, больше она и шагу не ступит под землю без веской на то причины.

– Я хочу сразу показать место, где потерял след… – кинул Уголек, устремившись вперед бодрым размашистым шагом.

Ксаршей двинулась следом. Ей приходилось практически бежать, чтобы поспевать за парнем. Под ногами зазмеилась еле заметная тропинка, петляющая между деревьев. Они вынырнули из редколесья, обогнули поросший клевером холм, и полуэльф остановился.

– Здесь я эти следы и потерял. Обрываются в никуда.

Положив ленточку Талнисс на траву, эльфийка жестом велела парню отойти. Размяв пальцы, она встрепенулась всем телом и обернулась гигантским волком. Серый мех влажно поблескивал от росы, огромный нос тотчас обнюхал ленточку и уткнулся в клевер, шумно вдыхая воздух. Волк покрутился по поляне. Действительно, запахи Талнисс и еще кого-то незнакомого обрывались так резко, словно они провалились сквозь землю. Зато из ниоткуда возник терпкий мускусный аромат хорьков. Два зверька оставили отчетливые следы. Призывно тявкнув, волчица кинулась по следу, увлекая за собой полуэльфа. Теперь уже ему пришлось нестись следом за ней сломя голову.

След вился и петлял вокруг холмов так хаотично, что закрадывалась мысль о намеренном запутывании. Наконец, Ксаршей распустила этот клубок запахов, словно дернув за нужную ниточку, опрометью понеслась вдоль нее обратно к горам и остановилась только напротив пещеры, аналогичной той, откуда они поднялись. Не рискнув двинуться дальше, Ксаршей приняла свой облик и посмотрела Уголька. Тот стоял в замешательстве, скрестив руки на груди, и явно не знал, как поступить.

– Спустимся сейчас? – осторожно спросила друидка, выводя полуэльфа из задумчивости.

Тот нахмурился и сделал было шаг вперед, но тут же остановился, хлопнув себя по колчану.

– Надо взять стрел, да и перед матушкой показаться, кто знает, что произойдет… Идёмте.

Развернувшись, он зашагал обратно к холмам, и эльфийка, вздохнув от облегчения, двинулась следом. Она не имела никакого желания вновь спускаться в этот мир теней и грибов.

Солнце еще выше поднялось над холмами, и вот Ксаршей заметила крышу какой-то башни. Словно узкое копье со стальным наконечником она поблескивала тусклым серебром и выглядела чужеродным объектом на фоне ярких красок природы. Еще несколько десятков футов, и из-за холма показалось все здание поместья. Дом был большой и добротный, со стенами из серого камня. За ним золотилось пшеничное поле, ряды фруктовых деревьев и столбы с подвешенными пчелиными дуплами, а просторная конюшня и загоны для скота лепились с другой стороны. С непривычки Ксаршей приняла его за шикарный замок лендлорда, даже старый родовой дом Эверхатов не был даже в половину таким же впечатляющим. Странная башня была словно естественное продолжение этого дома. Из трубы курился сизый дымок, а с деревянной веранды выскочил громадный волкодав. В несколько скачков она преодолел расстояние до путников. Завидев издали косматую молнию, Уголек крикнул:

– Нет, Волчок, фу! – и замахал рукой, словно чертя символы защиты от нечистой силы.

Высунув гигантский язык, пес припустил еще быстрее. Один резкий прыжок, вскрик Уголька, и пес опрокинул его на лопатки, скуля и любовно облизывая. Парень разразился бранью, отфыркиваясь и пытаясь прикрыть лицо от остроносой морды.

– Фу, ошалел что ли? – проворчал Уголек, наконец отпихнув пса.

Тот заскулил, припав к земле и подобострастно завиляв похожим на метелку хвостом. Эльфийка приметила, что пес явно был стар, в темной шерсти вовсю блестела седина.

На крыльце появилась старушка в цветастом переднике. Она подслеповато щурилась на тропинку, приложив руку ко лбу, и парень поспешил приветственно ей помахать. Ловко поднявшись с земли, он устремился к крыльцу, и эльфийке ничего не оставалось, кроме как припустить следом.

Под некрашеной крышей веранды пахло сухим деревом. Старуха продолжала настороженно рассматривать поднимающуюся по лестнице друидку, вытирая руки о передник.

– Здравствуйте, тетушка, – спокойно сказал Уголек, возвышаясь над старушкой на добрый фут, – а где нынче все?

Ничего не сказав, женщина изобразила косьбу, и парень кивнул в ответ:

– Понятно, – он обернулся к эльфийке. – Тетушка, знакомьтесь, это друг нашей семьи, Ксаршей.

Старушка сощурилась, но тут же отвесила учтивый поклон.

– Это тетушка Магдиш, – сказал Уголек. – Если что-то понадобится, обращайтесь к ней.

Придирчиво осмотрев парня, старушка вдруг нахмурилась, несильно хлопнула его по животу тыльной стороной ладони, затем подцепила рукав его куртки и недовольно потрясла.

– Да вот, немного запачкался в пути, – смущенно пробормотал полуэльф, почесав затылок.

Всплеснув руками, женщина замахнулась на Уголька мокрым полотенцем, тот заслонился ладонью и чудом не получил прямо по лицу.

– Понял-понял… Сейчас, только вещи закину…

Он увернулся от еще одного удара тряпкой и растворился в дверях дома, только след простыл. Ксаршей вновь ощутила на себе цепкий взгляд старухи, ты окатила ее взглядом, словно ушатом воды, недовольно цыкнула языком и махнула рукой, мол: “Иди за мной”. Напоследок погладив гигантского пса, эльфийка ступила в дом.

Запах нагретого на солнце струганного дерева ударил в нос. В просторной гостиной было сумрачно из-за плотно задернутых занавесок на окнах. Большой камин у стены был чисто убран, длинный стол посреди комнаты, обставленный скамьями и несколькими богато украшенными креслами, белел ослепительной скатертью. Деревянные доски слегка скрипели под ногами, а со стен, зловеще отражая льющийся с порога свет, хищно щерились мечи. Каких тут только не было! Старушка нетерпеливо поманила ее в боковой коридор, застланный домотканым ковром. Ряды дверей по стенам утопали в теплом сумраке. Открыв одну из них, Магдиш пригласила Ксаршей внутрь и жестом приказала ждать здесь. Это оказалась маленькая, но уютная комната, большую часть которой занимала двуспальная кровать. Из окна лился яркий свет, отражаясь на бортиках умывальной чаши у изголовья.

Не успела эльфийка толком оглядеться, как старушка вернулась со здоровенной деревянной кадкой в руках, и пока Ксаршей распускала узел с вещами и располагалась в комнате, натаскала горячей воды и принесла кусок грубого мыла. Расстелила на кровати чистое платье из небеленого льна с длинным рукавом и целомудренной шнуровкой под самое горло. Эльфийка не стала спорить со старухой и с превеликим удовольствием приняла ванну, оттерев кожу жестко скребущим мылом. Почувствовав себя натертым до блеска котлом, она понежилась в кадке, пока вода не остыла, а после с ужасом отметила, как та помутнела, словно в ней мыли не девушку, а мешок грязной репы.

Старушка привела ее обратно в гостиную и усадила на лавку, где девушка еще некоторое время разглядывала мечи на стенах, пока из коридора не показался Келафейн. Рубаха мокро липла к телу, упавшие на плечи волосы он прямо находу вытирал рогожкой. Старуха, вынося очередное ведро грязной воды, остановилась возле него и придирчиво осмотрела.

– Чистый я, чистый, – буркнул полуэльф, а затем махнул рукой Ксаршей. – Пошли к отцу и матери.

Девушка поспешила следом за ним и находу шепнула:

– Ощущение, что мы на приём к знатным господам собрались.

– Таковы тут порядки, довольно строго, – вздохнул Уголёк. – И попробуй только заупрямься, всыпет ещё по первое число.

Представив себе, как эта согбенная старушенция хлещет парня мокрой тряпкой за то, что тот не помыл руки перед едой, эльфийка еле подавила рвущийся наружу смешок. Полуэльф и сам улыбнулся, но когда остановился напротив двери, улыбка скоропостижно увяла. Сделав глубокий вдох, он неуверенно постучал и приоткрыл дверь.

– Матушка, я вернулся…

Комната была просторной, залитой светом, но в ней стоял удушливый запах жара, болезни и горьких трав. Даже свежий воздух из приоткрытого окна и охапки сладко пахнущих цветов, разложенный по всей комнате, не могли перебить этот жуткий аромат. Первой эльфийка увидела Нари. Та сидела на полу, облокотившись на кровать. Даже сквозь ткань платья было видно, как уязвимо торчали ее исхудавшие лопатки и черты лица заострились, словно это она терзалась длительной болезнью. Красные глаза сфокусировались на друидке, и тогда она порывисто вскочила:

– Ксар?! Как ты тут оказалась?

– Здравствуй, Нари. Пришла проведать Ригеля и тебя.

– Из такой дали шла!

Она всплеснула руками и вдруг очень тепло обняла Ксаршей, уткнувшись лицом в плечо. Друидка осторожно приобняла ее за талию. Да, она и правда сильно исхудала, ребрышки так и торчат…

– Я так рада тебя видеть… – с улыбкой сказала Нари, отстранившись от девушки. – Келафейн, наверное, все рассказал тебе… – она потянула друидку к постели. – Он спит, но я уверена, он был бы рад тебя видеть.

Ксаршей с тоской и нежностью посмотрела на кровать. Она с трудом узнала Ригеля в старике, лежащем на ней. Вороные волосы стали серебристыми, красивое широкое лицо избороздили морщины, а крепкое сильное тело словно иссушило солнцем. Его грудь медленно вздымалась и опускалась, пронзая воздух тихим свистящим хрипом. Глаза предательски защипало вновь, хотелось упасть на колени и разрыдаться прямо в это белое одеяло, прижимаясь лицом к бессильно лежащей руке. За спиной она услышала злое шипение Нари:

– С тобой мы после потолкуем! – и даже не обернулась, когда она вытолкнула сына за дверь и из-за стены послышались отголоски ее полных злости воплей.

Все это теперь было неважно. Ксаршей опустилась на колени перед кроватью и нежно погладила Ригеля по волосам.

– Здравствуй, мой старый друг…

Он продолжал медленно дышать, находясь в глубоком сне, не обращая внимание на то, как эльфийка гладила его по лицу и волосам и тихо бормотала о том, как скучала по нему и как ей жаль, что она не способна вылечить его… На столике у изголовья стояла миска с остатками снадобья. Ксаршей понюхала отвар. Ощущались терпкие нотки макового молока. Друидка сразу поняла причину глубокого сна Ригеля, такое часто давали при сильных болях. Она грешила на тяжелые последствия проклятия или порчи, но не почуяла ни того, ни другого. Что бы ни подтачивало мужчину, Ксаршей не смогла этого пошутить. Еще немного посидев с больным, девушка пошла к дверям. Ей хотелось найти Уголька, поговорить с ним, но в проеме ее перехватила Нари. Цепко ухватив друидку за ладонь, повела ее в общий зал.

– Помню, ты хлеб очень любила. Так у нас и мед есть. Садись за стол.

На скатерти уже стояла тарелка со свежими румяными булочками рядом с крынкой парного молока и хрустальной вазочкой с медом и чем-то плодовым. Тетушка Магдиш разливала по глиняным кружкам горячее вино с кусочками яблок и ягодой. Девушка улыбнулась, предвкушая вкусную трапезу, но улыбка ее увяла. За столом уже собрался народ, и это ее смутило. Крепкий широкоплечий стрик, наверное, был мужем тетушки Магдиш, а эти парни-люди – ее сыновья. Они не проронили ни слова, когда эльфийка вошла в зал, и просто пожирали ее внимательными взглядами, от которых привыкшей к одиночеству Ксаршей стало страшно неуютно. Трое блондинистых эльфов на скамье сбоку тоже с любопытством пялились на нее, один неодобрительно скривил губу, отчего Ксаршей сразу захотелось опрометью кинуться прочь. Взгляд этого блондина мазнул по ней и сконцентрировался на кружке с горячим вином. Девушка вздохнула с облегчением.

– А леди Нувии не будет, – проронил другой эльф, когда Нари усадила Ксаршей в кресло на одном из концов стола. – Она ушла за травами.

– Значит, ждём только… – начала дроу, и ее прервал скрип деревянных ступеней. – А вот и он.

Из прохода в противоположное крыло поместья показался невысокий эльф с длинными волнистыми волосами серебристого цвета и бледной кожей с легким голубым оттенком. Его лицо, застывшее, словно маска гробового спокойствия, резко очерчивалось на боле насыщенно-синего одеяния. Волосы, казалось, излучали серебристый свет, а глаза ничего не выражали и смотрели словно сквозь людей и предметы.

– Доброе утро, – произнес он, усаживаясь в кресло, и его блуждающий взгляд, наконец, упал на сидящую напротив него эльфийку.

Ксаршей сразу захотелось спрятаться от него.

– Меня зовут Корниат Лунное Пламя, – безэмоционально произнес эльф, словно с неохотой размыкая бескровные губы, – вы уже слышали обо мне и не раз, как и я о вас, Ксаршей. Очень любезно с вашей стороны навестить моего старого друга, когда он так болен. Жаль, что мы были не готовы, встретили бы куда щедрее, чем хлеб, мед и моченые яблоки.

Уголки его губ приподнялись в улыбке, и Ксаршей поежилась от ее холода. Девушку гипнотизировали глаза эльфа, похожими на два лунных затмения: пустые черные кругляшки с серебристыми всполохами по кайме. Нечеловеческие и даже не эльфийские глаза. Такие бывают у друидов в глубоком наркотическом трансе. Больше всего удивляло, что никто из присутствующих не придавал этому никакого значения. Совладав с собой, девушка ответила:

– Это уже щедрое угощение, я привыкла к простой жизни и дарам леса.

Все еще продолжая улыбаться, эльф медленно качнул головой:

– Да. Наш хлеб вкуснее, чем грибы.

Ксаршей возблагодарила природу, что дала ей такую темную кожу, скрывающую красноту, проступившей на щеках и лбу от его слов.

– Хоть я и дроу, но выросла на поверхности, – смущенно пробормотала она. – Подземье для меня так же чуждо, как и большинству из вас.

– Простите, я смутил вас, – ответил Корниат, сделав знак старушке раскладывать булочки по тарелкам, тон голоса у него был отнюдь не извиняющийся. – Не берите в голову. Мне показалось, что вы сказали, что хлеб вкусней грибов, а затем понял, что вы ещё ни крошки в рот не брали. Что ж, со мной бывает… Угощайтесь, пожалуйста.

Пока он нерасторопно говорил, тетушка Магдиш уже положила на тарелку девушки румяный кусок хлеба и щедро сдобрила медом и вареньем. Под неуютным взглядом волшебника, она отломила немного и положила в рот. Божественно!

– Ксар, расскажи, как твои дела? – Нари наклонилась в ее сторону. – Как добралась?

Девушка замялась. Не хотелось ни врать старой подруге, ни подставлять Уголька.

– Дела по-старому, – наконец сказала она. – Что в моей чаще может поменяться? Туда кроме браконьеров-то и не заходит никто, – она отвлекалась на очередной укус. – А хлеб действительно очень вкусный.

– Это ведь Келафейн привел вас, да? – подал голос Корниат. – Где, кстати, он?

Нари скрестила руки на груди:

– Наказан. Сильно провинился. Надеюсь, он не сильно докучал тебе, Ксар? – и не дожидаясь ответа, эмоционально всплеснула руками. – Мальчишка! Что с него взять? Но я рада, что ты пришла, нам тебя не хватало.

– Нет, не докучал, – покачала головой друидка. – Я рада, что он пришел за мной, хоть повод и очень грустный.

– Да, Ригель сильно занемог в последние месяцы, – тихо ответила дроу. – Мы не хотели тревожить тебя и погрузились в заботы о нем, время пролетало словно ветер.

Ее взгляд стал отсутствующим, словно она погрузилась в омут глубокой горести.

– Но вы не только из-за Ригеля пришли, – продолжил эльф. – Талнисс, да? Вы пришли, чтобы помочь Келафейну найти сестру. Отыскали какие-то зацепки?

Ксаршей, растерявшись, уставилась на него и начала беспомощно хватать ртом воздух, словно выкинутая на берег рыба. Ей показалось, что волшебник видит насквозь не только все ее мысли, но и воспоминания, с холодной беспощадностью обнажая их слой за слоем … Глаза Нари же стали абсолютно стеклянными, и она сбивчиво забормотала, что-то неразборчивое, напугав этим друидку еще больше.

– Нари! – закричала Ксаршей, пытаясь привести подругу в чувства.

– Тише! – вдруг повысил голос эльф, с необычайной проворностью вскакивая из-за стола. – Вы перепугаете ее.

Он подошел к бормочущей женщине, погладил по голове, прошептал несколько фраз, и Нари встрепенулась, приходя в себя.

– Что?…

– У тебя снова был приступ… – тихо ответил волшебник, отстранившись. – Ты уже долго не отдыхала, ничего удивительного.

Нари потерла лоб, устало прикрыв глаза:

– Да… Надо будет немного полежать.

Она была так не похожа на ту волевую сильную женщину, какой ее помнила Ксаршей.

– Да… Прости, Ксар, мне надо немного полежать, но скоро я буду как новенькая, – женщина устало улыбнулась и позволила старушке отвести ее за руку из зала.

Когда она скрылась в дверном проходе, Корниат произнес:

– Не переживайте за Нари, с ней все будет хорошо. Исчезновение Талнисс повредило ее разум, а Келафейну не сидится дома, отчего она ещё больше страдает, боясь потерять все, что ей любимо.

Немного помолчав, он продолжил:

– Мне кажется, вы хотите поговорить.

Вздрогнув, эльфийка кивнула.

– Не сейчас, – отрезал маг, взяв со стола еще пару булок – Приходите в башню вечером.

Он пошел к лестнице, оставив после себя пробирающий до костей холод и множество вопросов. Почти скрывшись в дверях, он внезапно схватился за дверной косяк и обернулся:

– Да, Келафейн на тренировочном поле. Скажите Нувии, что чистолист нужно выкинуть.

Ксаршей только растеряно хлопнула ртом, а эльфа уже и след простыл. Она знала, что волшебник видит будущее, но она ожидала какого-нибудь фокуса, к каким прибегают всякие деревенские гадалки. По сравнению с ними этот эльф казался ножом из острой стали. Аппетит резко пропал, и эльфийка поспешила прочь из дома. Кажется, она видела что-то похожее на тренировочное поле, когда они с Угольком шли по тропинке.

Издали белели набитые соломой чучела для стрельбы. На поле не было никого, кроме Келафейна и невысокой бледной эльфийки. Угловатая и в мужской одежде, она напоминала мальчика-подростка, и только длинные тяжелые волосы, заплетенные в вороную косу, придавали ей женственности.

– Добрый день, – сказала Ксаршей, подойдя ближе. – Вы, наверное, госпожа Нувия? Корниат просил передать, что чистолист нужно выкинуть.

Она удивленно посмотрела на друидку, а затем засмеялась:

– Опередил меня! Хорошо… А вы?…

– Это Ксаршей, – поспешил вставить Уголек. – Я с ней пришел.

На бледном лице появилась очень теплая живая улыбка.

– Очень хорошо! – воскликнула Нувия. – Нари будет с кем поговорить. Что ж, оставлю вас, нужно гонять учеников, – и она погрозила напоследок Келафейну. – Запомни, что я сказала.

Черноволосая унеслась прочь, а Уголек наклонился подобрать уложенный на землю лук. Перед ним в землю был вонзен плотный рядок стрел. Оставшись наедине с пареньком, друидка состроила грустную гримасу:

– Еще чуть-чуть, и я сама побегу в Подземье. Все такие странные. Корниат предложил пообщаться вечером…

– Он жуткий, да? – ответил Келафейн, накладывая стрелу на тетиву. – Словно какое-то привидение. Хорошо, если он хочет поговорить с вами. Я от него добился только того, что он ничего, дескать, не знает об исчезновении Талнисс. Может вам он что скажет?

– Я думала, ты не хочешь ждать, – удивленно ответила Ксар.

– Буду весь день собираться, – объяснил полуэльф, взглянув на девушку из-за плеча. – Кто знает, как далеко придется зайти… Утром отбуду.

“Говорит так, словно собирается идти один”, – подумала друидка. “да и наш с ним уговор был о том, чтобы найти следы. Я их нашла”. Впору было бы радоваться, но девушка ощутила странную тянущую боль в груди. Она ужасно боялась идти вместе с ним, но одновременно опасалась за него. Не замечая ее растерянности, полуэльф прицелился и мимоходом пожаловался:

– Матушка осерчала. Накричала, сказала на глаза не попадаться, – стрела скользнула с его пальцев и глубоко вошла в соломенное чучело, но судя по разочарованному цыканью, совсем не туда, куда хотел парень. – Видимо, я сегодня ночую на конюшне.

– Она боится тебя потерять, – ответила Ксар, задумчиво глядя на чучело, – но сказать об этом не может. Она ведь не глупа и, думаю, догадывается про твои отлучки.

Он выдернул из земли следующую стрелу:

– Вы думаете? Не знаю… – с сомнением протянул Уголек. – Мне постоянно кажется, что я весь не такой, какой надо. А какой надо из меня не выходит, и это ее огорчает.

– Возможно и огорчает, но она переживает. Твоя матушка в одночасье может потерять всех. Это очень больно. Твоя прабабушка была моей детской подругой, и мне было очень горько видеть, как быстро она растёт, старится и умирает.

Она сглотнула подкативший к горлу комок. Умирающая на постели Ванда, а теперь еще и Ригель… Неужели вся жизнь это череда горечи, боли и потерь?

Парень опустил лук:

– Я знаю, что она любит меня. Я ее тоже люблю, не хочу нарочно огорчать. Она сама не своя, стоит при ней заговорить про Талнисс или… смерть отца. У нее начинается истерика, словно она застряла где-то в своих грёзах, где никто не умирает и не старится. А я, – он вздохнул с горечью, – Я все равно умру раньше, не важно, в бою ли или состарившись в постели. Это горько, но такова природа вещей, а матушка не хочет ее осознавать, – свист стрелы в воздухе, темнокожая рука потянулась за следующей.

– Сердцем это принять тяжелее, чем умом, – почти прошептала друидка, и чуть громче сказала, – Больше всего я боюсь, что Талнисс ушла сама, по своей воле. Даже если найдём, что дальше? Силой уведем?

Полуэльф скосил на нее глаза:

– Если Талнисс сама ушла, то почему никому ничего не сказала? Да она в Подземье ни разу не была! Мамины сказки хорошо легли в ее голову, по своей воле фиг бы она пошла туда.

– Но ты-то пошел по своей воле, – возразила эльфийка.

– Я… сбежал назло матери, когда мне было пятнадцать! – воскликнул парень. Рука дрогнула, и стрела улетела куда-то мимо мишени. – Дьявол! – воскликнул он с досадой, и друидке показалось, что он сейчас кинет лук на землю. – Да, Талнисс сейчас тоже пятнадцать, и она мнит себя гениальной волшебницей, но куда больше ей нравится устраивать трепку эльфам. Ей не от кого сбегать и, главное, некуда. А если она сама ушла… Все равно, буду с ней рядом. Мне страшно за нее, мучают кошмары…

– Вот и ты хочешь её защитить, правда, по-своему, – грустно улыбнулась Ксаршей.

Полуэльф, молча кинув, машинально коснулся камушка, выскользнувшего из-за ворота рубахи.

– Скажи, от кого подарок? – спросила друидка.

Парень замялся, убирая его под ткань:

– Да так, ничего такого. Помог кое-кому, вот мне и подарили этот амулет, из благодарности…

– Она дроу? – словно невзначай уточнила девушка.

Келафейн аж поперхнулся от этого вопроса:

– С чего вы взяли?

– Дроу известны своим коварством и непостоянством. Будь осторожен, хорошо?

Парень слегка улыбнулся:

– Спасибо за вашу заботу, но она не совсем дроу. Не будь ноги сломаны, сама бы меня убила, наверное, приняв за темного эльфа.

Глава Ксаршей вспыхнули от любопытства:

– Ну вот, мне все любопытней. Кто же она тогда?

Склонившись к ее уху, полуэльф прошептал:

– Драук… Не говорите никому. Их предпочитают просто убивать.

Друидка ошарашено кивнула. Она слышала об этих созданиях от Нари, та отзывалась о них с нескрываемым отвращением. Иногда Паучья Королева приглашала перспективных дроу в свои темные владения и испытывала их изощренным способом. Если дроу справлялся с испытанием, его одаривали силами, властью, если нет, то он возвращался изувеченным существом, наполовину темным эльфом и наполовину гигантским пауком. Монстра изгоняли из города, и они продолжали жить где-то в глубине Подземья, как чудовищное напоминание о том, как страшно разочаровывать Лолт.

– А почему ты решил ей помочь? – выдавила из себя девушка.

– Она кричала от боли как человек. Иногда я поступаю спонтанно, вот и тогда – стало жаль. Помог немного, покормил, поотгонял всякую нечисть, чтобы не съели, и она передумала меня убивать… Да, дроу они не любят, среди них, как и среди любых других, всякие встречаются… Я бы не рекомендовал поступать как я.

Он обезоруживающе улыбнулся, и Ксаршей нежно погладила его по плечу:

– Ты очень добрый. Не буду тебя больше отвлекать…

Ноги сами повели ее вокруг поместья, к искрящейся на солнце березовой роще. Оказавшись в кругу шуршащих деревьев, она раскинула руки в стороны, ловя ароматный ветер. Совсем не похоже на родной лес, густой, словно запущенный терновник. Между деревьями был наполненный солнцем и небом простор, и свежий ветер с гор заставлял колыхаться резные листики. Отсюда было хорошо видно, как парни в поле собирали пшеницу, а тетушка Магдиш набирала воду в кадушку. По ветру разносились окрики леди Нувии, гоняющей учеников по тренировочному полю. Келафейна Ксаршей там не увидела, но вскоре заметила его черную шевелюру среди фруктовых деревьев. Он забрался на яблоню и увлеченно собирал плоды в свой плащ, не забывая уплетать за обе щеки. Теперь понятно, отчего одежда у него так умопомрачительно пахнет.

Отсюда поместье казалось пасторальной идиллией. На контрасте с этим мысли в голове Ксаршей были тревожными и гнетущими. За душу хватал страх, холодный и дрожащий, как свежая рыба. Уйти с парнем или остаться здесь? А вдруг она будет нужна Ригелю? А вдруг она все-таки сможет найти способ вытянуть его? Спокойней было бы остаться здесь и быть полезной, как целитель, а там, в Подземье ее ничего не ждет, кроме гибели.

Она гуляла до обеда. За трапезой Нари и Нувия оживленно расспрашивали ее о лесном житье, и девушка неохотно отвечала. Келафейн и волшебник к столу так и не явились. После обеда Нари поспешила к Ригелю, и Ксаршей ушла следом. Ей очень хотелось поговорить с ней наедине. Как только дверь в комнату закрылась, друидка обняла подругу и закачала, словно маленькое дитя. Нари, обмякнув в ее руках, выдохнула в плечо:

– Я так устала…

– Я даже не представляю, как тебе тяжело, – прошептала девушка, все еще убаюкивая ее. – Чем тебе помочь?

– Даже не знаю, – та помотала головой. – Привяжи Келафейна к коновязи, чтобы он никуда не удрал.

Ксаршей улыбнулась:

– Он уже большой мальчик, его не удержать дома. Слишком быстро, да?

Нари кивнула, продолжив с горечью:

– Очень быстро взрослеют, растут, словно грибы после дождя. Сегодня за подол тянут, а завтра ты им в грудь дышишь, – она прикрыла усталые глаза. – Это счастье и боль.

– Я так удивилась, когда увидела его, – призналась друидка. – Я знала его мальчуганом пяти лет, а он уже взрослый юноша. А помнишь, как он вымазался мукой и изображал баньши? И мы от его криков падали замертво…

Нари рассмеялась:

– Орал он будь здоров! Или принесет пакость из леса и начнет рассказывать про нее… Нет, пакость до сих пор носит, но иной раз и двух слов не выжать. Куда месяцами пропадает? Где шастает? – с горечью добавила она.

– Боится твоего осуждения, поэтому и молчит. Не хочет лишний раз расстраивать. Знает, что тебе и так тяжело.

Нари молча кивнула. Как и догадывалась Ксар, она прекрасно знала, куда и почему пропадал ее сын, однако не знала, как выразить свои эмоции. Ригель вдруг зашевелился, приоткрыв сонные глаза.

– Ксар! Так давно не виделись.

Девушка взяла его за ослабевшую руку:

– Пришла проведать.

– Я постарел, а ты не меняешься, – тихо произнес он, не сводя с нее теплого взгляда.

Друидка погладила его по руке, и с губ сами слетели слова незамысловатого рассказала, про лес, зверей и птиц, друидов Круга и смену сезонов, пока глаза больного вновь не закрылись.

– Он теперь всегда такой, – посетовала Нари, когда Ригель уснул. – Но лучше такой, чем кричащий от боли, – на ее лице проскользнул ужас. – А боли его терзают просто ужасные. А ведь нам до этого было так хорошо здесь, так хорошо…

– Что за боли? – поинтересовалась Ксаршей.

– Рана на ноге… Она его словно высасывает. Корниат сказал, что это временно, но… – Нари сокрушенно покачала головой, – Он может ведь и просто успокаивать меня.

– Я буду надеяться на лучшее, – шепнула девушка в ответ, и они обнялись, уткнувшись друг другу в плечи.

Они сидели так, пока на дворе не стемнело и не застрекотали ночные сверчки. На ужине вновь не было волшебника и полуэльфа, как не было и расспросов. Поев тишине, Ксаршей поднялась по винтовой лестнице, ведущей к вершине башни волшебника. Скрипящие ступени вывели ее на верхнюю площадку. Дверь была приглашающе открыта, из комнаты лился тусклый свет. Ксаршей зашла в круглую комнату со множеством окон во все сторон света, сейчас наглухо закрытые ставнями. С потолка свисали нити стеклянных бус и хрустальных подвесок всяческих хитроумных форм, стены были завешаны большими и маленькими зеркалами. Волшебник сидел за столом, полностью заставленном хрустальными шарами, кубами, призмами и пирамидами. Комната освещалась огнем одного единственного канделябра, причудливые огоньки искрили и плясали на всех отражающих поверхностях.

– Добрый вечер, – произнес эльф, подняв глаза от столешницы.

– Добрый вечер, – эхом откликнулась Ксаршей, присаживаясь на краешек кресла, обнаруженного недалеко от стола.

– Вы проделали очень долгий путь, – длинные гибкие пальцы сплелись под его острым подбородком. – Чего вы хотите?

Поежившись от пристально взгляда глаз-затмений, друидка ответила:

– Помочь Келафейну и вылечить Ригеля.

– Чего вы больше хотите?

Этот странный вопрос девушке не понравился, ей совсем не хотелось на него отвечать.

– А почему вы спрашиваете? – раздраженно спросила она. – Как будто от того, что я хочу, изменится, что я могу.

– Потому что многое зависит от вас, – маг встал из-за стола, повернувшись к ней спиной. Прямо за его креслом красовалось зеркало в полный рост, поэтому Ксаршей смотрела теперь на отражение его лица, искаженное полумраком и дрожащим светом свечей. – Просто вы хотите несовместимого, придется выбрать.

– От меня? – удивленно выдохнула эльфийка.

– Чему вы удивлены? Вы же друид, должны понимать, как малое влияет на великое.